В кабинет доктора входит тусклая личность с матовым взглядом и катаральной физиономией. Судя по размерам носа и мрачно меланхолическому выражению лица, личность не чужда спиртных напитков, хронического насморка и философии.
 
   Она садится в кресло и жалуется на одышку, отрыжку, изжогу, меланхолию и противный вкус во рту.
 
   — Чем вы занимаетесь? — спрашивает доктор.
 
   — Я — драматург! — заявляет личность не без гордости.
 
   Доктор мгновенно проникается уважением к пациенту и почтительно улыбается.
 
   — Ах, это такая редкая специальность… — бормочет он. — Тут такая масса чисто мозговой, нервной работы!
 
   — По-ла-гаю…
 
   — Писатели так редки… их жизнь не может походить на жизнь обыкновенных людей… а потому я просил бы вас описать мне ваш образ жизни, ваши занятия, привычки, обстановку… вообще какой ценой достигается вам ваша деятельность…
 
   — Извольте-с… — соглашается драматург. — Встаю я, сударь мой, часов этак в двенадцать, а иногда и раньше… Вставши, сейчас же выкуриваю папиросу и выпиваю две рюмки водки, а иногда и три… Иногда, впрочем, и четыре, судя по тому, сколько выпил накануне… Так-с… Если же я не выпиваю, то у меня начинает рябить в глазах и стучать в голове.
 
   — Вероятно, вы вообще много пьете?
 
   — Не-ет, где же много? Если пью натощак, то это просто зависит, как я полагаю, от нервов… Потом, одевшись, я иду в Ливорно или к Саврасенкову, где завтракаю… Аппетит вообще у меня плохой… Съедаю я за завтраком самую малость: котлетку или полпорции осетрины с хреном. Нарочно выпьешь рюмки три-четыре, а все аппетиту нет… После завтрака пиво или вино, сообразно с финансами…
 
   — Ну, а потом?
 
   — Потом иду куда-нибудь в портерную, из портерной опять в Ливорно на бильярде играть… Проходишь этак часов до шести и едешь обедать… Обедаю я мерзко… Верите ли, иной раз выпьешь рюмок шесть-семь, а аппетиту — ни-ни! Завидно бывает на людей глядеть: все суп едят, а я видеть супа не могу и вместо того, чтоб есть, пиво пью… После обеда иду в театр…
 
   — Гм… Театр, вероятно, вас волнует?
 
   — Ужжасно! Волнуюсь и раздражаюсь, а тут еще приятели то и дело: выпьем да выпьем! С одним водки выпьем, с другим красного, с третьим пива, ан глядь — к третьему действию ты уж и на ногах еле стоишь… Черт их знает, эти нервы… После театра в Салон едешь или в маскарад к Ррродону… Из Салона или маскарада, сами понимаете, не скоро вырвешься… Коли утром дома проснулся, то и за это говори спасибо… Иной раз по целым неделям дома не ночуешь…
 
   — Гм… жизнь наблюдаете?
 
   — Нну, да… Раз даже до того расстроились нервы, что целый месяц дома не жил и даже адрес свой позабыл… Пришлось в адресном столе справляться… Вот, как видите, почти каждый день так!
 
   — Ну-с, а пьесы когда вы пишите?
 
   — Пьесы? Как вам сказать? — пожимает плечами драматург. — Все зависит от обстоятельств…
 
   — Потрудитесь описать мне самый процесс вашей работы…
 
   — Прежде всего, сударь мой, мне в руки случайно или через приятеле — самому-то мне некогда следить! — попадается какая-нибудь французская или немецкая штучка. Если она годится, то я несу ее к сестре или нанимаю целковых за пять студента… Те переводят, а я, понимаете ли, подтасовываю под русские нравы: вместо иностранных фамилий ставлю русские и прочее… Вот и все… Но трудно! Ох, как трудно!
 
   Тусклая личность закатывает глаза и вздыхает… Доктор начинает его выстукивать, выслушивать и ощупывать…