Олень был съеден. Обглодан до последнего суставчика. Женщины убрали кости.
   В шикарную гостиную принесли холодной воды, подслащенной диким медом. Вода аппетитно булькала в мешке из медвежьей шкуры, напоминавшей бурдюк.
   Комната была вырублена в прочной суглинистой скале. Яркий свет врывался из входа диаметром с обруч сорокаведерной бочки. Густо пахло дымом, подгоревшим мясом и шкурами, которыми была устлана гостиная. В общем, это жилище вполне соответствовало тому высокому положению, которое занимал Ахаун – вождь мудрого и живучего племени. Это племя занимало небольшой уголок на том самом месте между Тигром и Евфратом, на котором за пять тысяч лет до этого счастливо коротали свой век Адам и Ева.
   Ахаун, мужчина лет тридцати, неторопливо обсосал пальцы своих рук, только что беспощадно ломавших оленьи ребра. Хитровато улыбнулся и сказал своим гостям:
   – Как видно, всем понравился олень…
   Здесь находились только лучшие: лучший зверолов, лучший метатель камней, лучший охотник на барсов, лучший следопыт, сильнейший борец, лучший скороход.
   – Да, да, да! – гаркнули гости в один голос.
   – Червячка заморили? – спросил хозяин.
   – Да, да, да! – сказали гости.
   – А там жарится еще один, – порадовал хозяин.
   Гости оскалили зубы, от души приветствуя нового оленя.
   Борода у Ахауна достигала пупа. За трапезой он ее перекидывал через левое плечо. Но что может быть приятней после еды, чем запустить пятерню в бороду и чесать ее этак медленно, этак основательно, время от времени грубовато подергивая ее? Знаете, от удовольствия мурашки по пяткам бегают…
   Ахаун сказал:
   – Но прежде я хотел бы, чтобы вы послушали одного чудака…
   – Чудака? – спросил зверолов.
   – Чудака…
   – Как это – чудака? – словно бы не расслышал лучший метатель камней.
   – Вот так – чудак! – Вождь племени чуть не продырявил себе указательным пальцем висок, чтобы показать, какой же это непроходимый чудак.
   – Где же он? – сказал следопыт, шмыгая носом, точно чудак должен был пахнуть как-то особенно.
   – Он ждет на лужайке. Перед моим домом.
   Охотник на барсов вышел из пещеры, чтобы привести этого чудака.
   Ахаун сказал:
   – Вы сейчас услышите нечто, но вы не смейтесь. Изо всей мочи крепитесь. Не вздумайте хохотать. Вы меня поняли? Слушать серьезно…
   – Поняли, – сказали гости.
   – То есть и вида не подавайте, что он порет чепуху…
   – Трудно, но постараемся, – сказал первый силач.
   Вождь посмеивался. Поглаживал бороду и посмеивался. Предвкушая удовольствие. Он ткнул пальцем в грудь зверолова.
   – Слушай, – сказал Ахаун, – ты не смотри на меня, когда этот чудак начнет говорить.
   – Почему не смотреть?
   – Умру со смеху.
   – И ты не гляди на меня.
   Вдруг стало темно: это охотник на барсов вел за собой этого самого чудака и загородил вход.
   Ахаун откашлялся. Напустил на себя важный вид. Остальные последовали его примеру.
   Вслед за охотником в гостиную вошел худой, обросший волосами человек. На вид он казался старым. И на самом деле он был не молод – уже за шестьдесят. На боках можно ребра пересчитать. Глаза впалые, горят, как звездочки в ночи. Острый нос, оттопыренные уши, седая голова. Он постоял немного, а потом присел на корточки возле теплой пещерной стены,
   В гостиной стало тихо. И в той, смежной комнате тоже не было слышно женских голосов. Вождь смекнул: они притаились и подслушивают мужской разговор.
   Ахаун сказал:
   – Уакаст, у меня собрались наши лучшие люди…
   Тот коротко кивнул.
   – Они хотят выслушать тебя…
   Снова короткий кивок.
   – Им не терпится узнать, что ты задумал.
   Гости прорычали что-то невнятное, но, по-видимому, одобрительное: да, они желают послушать этого человека. Который у стены. Который на корточках.
   – Говори, – сказал Ахаун. – Мы слушаем.
   Уакаст задумался. Кашлянул. Почесал кончик носа.
   И начал, упершись взглядом в земляной пол:
   – Я хотел сообщить нечто.,. Может быть, я самоуверен?.. Это решите вы сами… Нет, я, кажется, взялся за дело не с той стороны…
   «Он к тому же еще и косноязычен», – подумал вождь. Ему даже стало жалко этого хилого человека, пытавшегося что-то сделать. Причем искренне…
   – Ну вот, теперь я нащупал свою мысль, – продолжал Уакаст извиняющимся тоном. И оживился: – Я много лет наблюдал людей. Много лет я слушал их. Особенно стариков. Потом я наблюдал себя. Я даже готов был умереть…
   – Умереть?! – воскликнул вождь.
   – Да, умереть.
   – Закрыть глаза я…
   – Вот именно.
   Этот Уакаст говорил о смерти так, словно собирался сходить на берег реки и утолить жажду. Гости переглянулись, но не проронили ни слова. Уакаст пояснил:
   – Я готов был умереть ради выяснения истины…
   – Чего? Чего? – перебил его зверолов.
   – Истины.
   – Это еще что такое?
   – Истина?
   – Да, эта самая!.. С чем ее жрут?!
   Уакаст пожал плечами Он решил, что лучше всего продолжить свой рассказ…
   – Одним словом я не спал много ночей. Порой ходил и думал. Наяву. А будто бы во сне…
   – Постой, постой! – промычал следопыт. – Как это – во сне? Этого не бывает!
   – Где? – спросил тихим голосом Уакаст. – Где не бывает?
   – Со мной не бывает!
   – Верю. Я верю тебе. А со мной это случается, и довольно часто.
   «Сейчас они начнут хохотать», – подумал вождь, едва сдерживая себя. Поэтому он ни на кого не глядел.
   – Да, со мной это случается, – продолжал Уакаст, – особенно в последнее время, когда я пришел к твердому убеждению.
   – К чему? К чему? – разом выкрикнули гости.
   – К твердому убеждению.
   – Слова-то какие! – проворчал метатель камней.
   – Говори дальше, – предложил вождь.
   – Чтобы не утруждать вашего внимания, я скажу покороче. Значит, так: наблюдая человека в его повседневной жизни, я пришел к заключению, что…
   Уакаст умолк, глубоко вздохнул, словно готовясь к большому прыжку.
   «Да говори же… Говори же ты…» – подумал вождь и в сердцах вырвал волос из бороды.
   Гостей утомило это длинное вступление. Это похоже на то, что поставили перед тобой жареную дичь, а забавляют праздной болтовней. Ты голову не морочь, подавай самую суть! Да поживее!..
   – …я пришел к заключению, что очень важно мыть руки в воде. Мытье рук, особенно в проточной воде, многим продлит жизнь и значительно улучшит состояние здоровья…
   – Чего? Чего? – вопросил метатель камней, хотя он отлично слышал каждое слово Уакаста.
   Уакаст спокойно и неторопливо повторил:
   – Значительно улучшит состояние здоровья…
   – Мытье рук?
   – В проточной воде?
   – При чем здесь руки?!
   – И при чем вода?
   Так говорили гости, а точнее – выкрикивали. По всему чувствовалось что они крайне возбуждены. То есть возбуждены настолько, что готовы отлупить этого чудака несущего такую околесицу, которую и слушать невозможно
   – Да, – невозмутимо продолжал Уакаст, – я точно установил это. Я много голодал на своем веку. И много холодал. Порою глина была мне пищей. Очень часто голова моя находилась под уступом скалы, в то время как по телу моему хлестал ливень. Но я все сносил в надежде, что открою нечто, что весьма и весьма будет полезно для всех, для всего мира, который между Тигром и Евфратом…
   Вождь остановил его Он потребовал полной тишины, чтобы и мухи не слышно было.
   – Уакаст, – сказал вождь, – значит, так; я мою руки, и здоровье мое улучшается?
   – Если угодно, то да!
   – Значит, так: я мою руки, и дни моей жизни продлятся?
   – Да!
   Вождь не унимался, хотя этот Уакаст отвечал недвусмысленно и четко:
   – Значит, так: все наше племя моет руки, и оно здоровеет?
   – Да!
   И тут вождь не выдержал – покатился на землю, хохоча, исходя слезами от хохота. За ним, не выдержав, последовали все гости, все до единого. Они катались как дети, они ошалело смеялись – визжали, пищали гоготали. Каждый на свой особый манер.
   Уакаст еще больше побледнел. Он стал желтее глины. И звездочки в его глазах погасли.
   Вождь едва перевел дух. Едва пришел в себя.
   – Вы слышали этого чудака? – проговорил он не без труда. – Нет, вы слышали?! Вон отсюда, несчастный! Чтобы ноги твоей не видел здесь! Надувай кого-нибудь, кто поглупее! Вон! Вон! Вон!
   Откуда-то из глубины пещеры полетели в Уакаста обглоданные оленьи кости. Уакаст не стал дожидаться, когда ему проломят голову, он выскочил наружу. Он бросился в ближайший лесок.
   – Нет, вы слышали? – неистовствовал вождь. – Пришел разнесчастный чудак и стал молоть такую чепуху, точно перед ним дети!
   – Охе-хо!
   – Аха-ха!
   – Хи-хи-хи!
   – Хэ-хэ хэ!
   – Го-го-го!
   Это смеялись над чудаком.
   Измывались над его бредовыми мыслями.
   Над его словами.
   Над его руками.
   И водою, которая, дескать, столь целебна…
   Охо-хо! Аха-ха! Хи-хи-хи! Хэ-хэ-хэ! Го-го-го!
   Горы содрогались от этого могучего смеха…
 
   1970