Рита живет в маленьком заполярном городке. Живет она там с мамой, папой и маленькой сестрой Галей. И все было бы хорошо в Ритиной жизни, если бы не одно обстоятельство.
   Рита хотела быть мальчишкой.
   Собственно, сначала ей неплохо жилось и девчонкой. Она росла, играла с подругами в куклы, помогала маме по хозяйству и даже научилась сама заплетать косы.
   Но потом появился в квартире Витька. Казалось бы, отчего им не подружиться? Они ровесники, учатся в одной школе, и зимой, когда на улице пурга и нельзя выйти из дому, можно вместе играть. Но Витька презрительно цыкал: „Девчонка!“ — и целыми днями или читал, или строгал что-то, не подпуская к себе Риту. И вообще все на свете дела он разделял на „девчоночьи“ и „недевчоночьи“.
   Можно было бы, конечно, жить и не обращать на это внимания. Но… Но однажды папа взял Риту к себе в гости на корабль.
   Ритин папа — моряк. И не просто моряк, а военный — командир корабля. Когда Рита с папой пришли на пирс и папа показал свой корабль, на борту которого белой краской были выведены крупные цифры „29“, у Риты крепко сжалось сердце. А подымаясь по деревянному трапу, она поняла, что ничего ей другого не надо, как только всю жизнь подходить к „своему“ кораблю, подыматься по трапу и отправляться в далекое плавание.
   По узкому коридору прошли в кают-компанию. Там стояли длинный стол, пианино, на стенах висели картины. На самом видном месте — портрет молодого моряка в траурной рамке, а под ним — кортик.
   — Кто это? — спросила Рита.
   — Командир корабля, погиб во время войны, — ответил папа.
   В папиной каюте — койка, туго затянутая серым одеялом, привинченный к полу стол, круглый табурет. Стены обшиты деревянными панелями. В открытый иллюминатор долетают брызги.
   — Никогда бы отсюда не уходила, — сказала Рита.
   — Была бы ты мальчишкой, взял бы тебя юнгой.
   Вот оно что! „Была бы ты мальчишкой…“ С этих пор Рита и лишилась покоя. Прежде всего, она перестала дружить с девчонками, а свою коробку с кукольными нарядами, которые она шила целую зиму, подарила Гале. Потом упросила маму сшить ей брюки. Это было нетрудно, потому что у мамы у самой были брюки. Но вот остричь косы мама наотрез отказалась. Тут не помогли ни уговоры, ни слезы. Зато мама купила в военторге тельняшку и перешила ее Рите.
   Теперь в городке Риту видели только в брюках и тельняшке.
   Может, это помогло: мальчишки стали охотнее играть с ней. Она научилась гонять футбол, сражаться в шахматы. А однажды, когда увидела, что Колька Задорин колотит маленьких, так двинула ему, что ее стали побаиваться.
   Они подружились с Витькой.
   Когда папа вернулся из похода, он долго смотрел на Риту.
   — Заправский мальчишка из тебя вышел бы. — И почему-то вздохнул.
   На лето Рита с мамой и Галей уехали на Украину. Вернулись они в конце августа. Витька сразу выложил целый ворох новостей. На острове собирают грибы. Генкин отец поймал вот такущую семгу. А Кольке Задорину купили фотоаппарат, и он теперь всех снимает.
   — Подумаешь, — сказала Рита. — А я хочу в мореходную школу поступать.
   — Ха-ха, — ответил Витька. — Кто это тебя примет?
   — А вот смотри. — Рита вытащила из чемодана два белых флажка и начала ими размахивать. — Понял?
   — Чего понимать-то? Помахала туда-сюда, а я понимай.
   — „Помахала“. Я „здравствуй, Витька“ написала, — стала объяснять Рита.
   Витька только насмешливо свистнул и убежал. Но тут же вернулся, чтобы сказать:
   — Эх ты, моряк с разбитого корыта.
   На другой день Ритина мама и Витькина уехали в Мурманск. Рита, Галя и Витька остались дома одни.
   — Поедем на остров за грибами, — предложил Витька.
   — А Галка?
   — Я тоже поеду, — сказала Галка.
   — Еще чего, таскаться с тобой.
   — Мине не надо таскать, шо я мале́нька? — важно сказала Галка.
   Рита и Витька рассмеялись.
   — Совсем хохлушкой за лето стала.
   — А чего, может, и правда возьмем ее, — предложил Витька. — Устанет — посидим, никто ведь нас гнать не будет.
   Взяли по ведру и направились к перевозу.
 
 
   На острове, на самом берегу, лицом к городу стояло несколько домиков. Лодка перевозила людей в город и обратно.
   — Что будем собирать? — спросила Рита, как только переехали. — Грибы или ягоды?
   — Ягоды, — сказала Галинка.
   — Ягоды только девчонки собирают, — возразил Витька. — Давайте грибы. Насушим, намаринуем. Пошли.
   Они обогнули домики, поднялись на некрутые скалы и двинулись вперед. То и дело во мху попадались крепкие подберезовики. Не успели сделать и десятка шагов, а уже донышки в ведрах покрылись коричневыми шляпками.
   — Этак мы за час насобираем, и делать будет нечего, — сказал Витька. — Давайте, правда, пока ягод поедим, а обратно пойдем — наберем грибов.
   Ягоды — не грибы. Грибы сегодня собрал, а завтра снова иди собирай. А ягоды сорвал — и нет их. Видно, ягоды здесь обобрали, надо было идти искать. Поставили ведра и пошли в глубь острова.
   Набрели на бруснику, стали горстями собирать — и в рот. А немного дальше целое озеро брусники нашли, будто кто ее из мешка рассыпал.
   Только Галка и говорит:
   — А я не хочу брусники — она кислая, я люблю чернику.
   — Да ее, наверно, уже нет.
   — Нет, есть, — сунулся Витька, — вчера сам видел — продавали у моста.
   Пошли искать чернику. Шли, шли.
   — Как бы нам не заблудиться, — вслух подумала Рита, — домов-то уже не видно.
   — Чего там заблудиться, — ответил Витька. — Все время вперед идем, а дома сзади.
   — И погода изменилась, гляди, дождь пойдет.
   — Эх ты, — сплюнул Витька. — Знал бы — не брал. Свяжись с девчонками — наплачешься.
   Этого Рита не могла вынести.
   — Дурак, — сказала она. — Не понимаешь, что с нами маленький ребенок?
   Витька не стал разговаривать. С молчаливым презрением он повернул обратно.
   Но, к его удивлению, хотя они уже прошли порядочно, дома все еще не показывались. Сердце стало холодить тревогой.
   — Вить, мы туда идем? — робко спросила Рита.
   — Конечно, — буркнул Витька, — еще немного пройти.
   Они пошли дальше.
   — Я устала, — вдруг заявила Галинка. — Где наши ведра?
   — Сейчас-сейчас, — каким-то подозрительным голосом ответила Рита.
   „Сейчас разнюнится“, — понял Витька.
   Но Рита молчала.
   — Знаешь, — сказал он, — по-моему, когда мы собирали бруснику, мы чуть направо свернули, так что надо идти левее.
   Свернули влево. И опять шли по камням, по мху, а впереди, кроме таких же камней и мха, ничего не было. Начал накрапывать дождь. Захныкала Галка.
   Вдруг Витька остановился.
   — Мы… и правда, кажется… заблудились.
   — Что же нам делать? — растерянно спросила Рита.
   — Не знаю.
   Галка захныкала громче.
   — Перестань, — прикрикнула Рита. — Мы вот что, мы пойдем все прямо и прямо, пока не выйдем к морю. А потом будем идти над морем и в конце концов выйдем к домам.
   — Да-а, а когда выйдем?
   — Остров не такой уж большой. Идемте.
   Она присела на корточки перед Галинкой.
   — Садись.
   Галка привычно уцепилась за плечи и устроилась у Риты на спине. Рита поднялась и зашагала вперед. Витька — за ней.
   Мелко сыпался дождик.
   — Холодно, — заныла Галка.
   — Нет, это тебе кажется, — ответила Рита. — Совсем тепло. Давай песню петь.
   — Да-а, какую песню?

 
„До чего же хорошо кругом!
Мы друзей веселых в лагере найдем…“ —
 

   запела Рита.
   Эту песню Галка любила. Спели ее, потом запели про октябрят.
   — Рит, — позвал Витька. — Скоро?
   — Скоро. Я уже чувствую запах моря. Только отдохнем немного.
   Она присела, опустила Галку на землю.
   — Давай греться. Боксом. А ну, раз, два.
   И начала тормошить сестренку. Витька стоял и смотрел в сторону.
   — А ты не замерз? — спросила его Рита.
   Витька только дернул плечом.
   И снова они шли вперед и вперед. Рита — с Галкой на спине, сзади — Витька.
   — Все из-за тебя, — вдруг противным, дрожащим голосом сказал Витька. — „Заблудимся-заблудимся“. Накаркала.
   Рита прибавила шагу. По лицу и щекам стекал не то пот, не то слезы, не то просто-напросто дождь.
   — Витька, а я ведь тебе привезла что-то.
   — Что? — угрюмо спросил он.
   — Коллекцию бабочек. Я для себя и для тебя сделала.
   — А на что мне коллекция твоя, когда мы с этого проклятого острова, может, и не выберемся совсем.
   Галка в голос заревела.
   — Знаешь, — остановилась и повернулась к нему Рита, — если ты будешь пугать маленьких, оставайся или иди один, а мы все равно дорогу найдем.
   — Найдем, — сердито сказала и Галка.
   И снова Рита запела про веселых октябрят, и Галка запела, а Витька понуро поплелся за ними.
   А дождь все моросил и моросил.
   — Я вся замерзла, — пожаловалась Галинка.
   — Потерпи немного, — попросила Рита и стала подбрасывать ее на спине. Галка хныкала, смеялась и вертелась, а потом вдруг обнаружилось, что у нее стали „деревянные ноги“.
   Рита поставила ее на широкий плоский камень.
   — Потопай ножками. — И села рядом. Витька посмотрел, как она тяжело, прерывисто дышит, как согнулись ее плечи.
   — Пешком иди, — сказал он Галке, — смотри, она устала тебя, такую дылду, тащить.
   — Сам дылда, а я мале́нька.
   — Правда, Галочка, пойди ножками, согреешься, а потом я тебя опять возьму.
   И опять шли. И опять Рита тащила на спине сестру. Ноги хлюпали в ботинках, дрожали коленки, и где-то сзади всхлипывал Витька.
   — Море, — вдруг закричала Галинка. — Корабль!
   Наконец-то вышли к морю! Сквозь сетку дождя вдалеке был виден корабль.
   Счастливые моряки! Через полчаса будут дома.
   И мама, наверное, уже приехала, волнуется, а им еще идти и идти. Рита прикусила губу.
   — Ну, пошли, — сурово сказала она.
   Она шла и оглядывалась на корабль. Может, там папа. Идет и не знает, как плохо приходится сейчас его дочкам. Корабль все ближе и ближе, вот уже можно различить: кто-то стоит на мостике, а вон даже цифры видны.
   И вдруг Рита остановилась так внезапно, что Галка стукнулась подбородком о ее затылок. „29“! Это же папин корабль!
   Она стояла и смотрела на проплывающий мимо корабль. Так бы и крикнуть! Да разве кто услышит. „Папа“, — неслышно шевелились губы.
   А что, если…
   В одно мгновение Галка оказалась на земле. С головы Риты слетела белая косынка.
   — Витька, платок, скорее!
   Витька, не понимая, смотрел на Риту, а она не сводила глаз с удаляющегося корабля.
   — Да скорее же ты!
   Витька протянул ей замызганную тряпку.
   — Отойдите, скомандовала Рита. Она взяла в одну руку косынку, и другую платок и, вскочив на камень, начала резко размахивать руками. Она подымала, опускала то одну руку, то другую, то обе вместе.
   А Витька и Галка стояли в стороне и с недоумением смотрели, как девочка с косичками, в брюках, перешитых из отцовских, стоит на камне и делает какие-то упражнения.
   — Рита, ты чего делаешь? — крикнула Галка.
   — Тише! Она… ведь она сигналит, — вдруг понял Витька.
   И чудно́: корабль замедлил ход, остановился, потом от него отделилась шлюпка.
   — Ура! Ура! — закричали Витька и Галка.
   А Рита низко наклонилась и зачем-то стала шнуровать ботинки.

* * *

   Папа провел их в свою каюту, и им сразу принесли чай. Галка сидела на коленях отца, завернутая в одеяло, причмокивая, пила чай и торопливо рассказывала, как они заблудились, как Рита тащила ее на спине и пела песни.
   Папа давно уже перестал сердиться. Он посмотрел на виновато притихших Риту и Витьку.
   — Когда вы из дому?
   — В двенадцать.
   Морские часы, где на черном циферблате тесно умещались белые цифры, показывали 18.
   Папа подошел к Рите и молча прижал ее растрепанную мокрую голову к своему кителю.
   — А я тоже научусь сигналить, — пробурчал Витька.
   — Ага, — сказала Рита. — Это совсем нетрудно. Хочешь, научу?