— Ну и что вы предлагаете?
   — Я вижу одно решение. Взорвать.
   — Опять?
   — Не опять, а снова (мрачно).
   — Кажется, я знаю, у кого вы заимствовали эту шутку…
   — Вот к нему и придется обратиться.
   — Господа, а вам не кажется, что мы все сошли с ума?
   — Или, по крайней мере, некоторые из нас…
   — А что, есть другие предложения?
   — Послушайте, если и нет разумных предложений, все равно не следует выдвигать сумасшедшие.
   — Во-первых, доктор, вы волнуетесь и поэтому говорите неграмотно.
   Сумасшедшими бывают люди, а не предложения.
   — Душевнобольными… (мрачно).
   — Хорошо, душевнобольными. Во-вторых что тут душевнобольного — взорвать Центр? Однажды ведь это сделали. В-третьих, как говорится, мне ли и вам ли рассказывать, что произошло? Вас, как врача, устраивает, что эпидемии психических заболеваний нет. Отлично. Кое-кого устраивает, что народ в среднем живет неплохо, то есть плохо, но постепенно делается лучше. Какое-то производство, какая-то торговля, соседи не нападают…
   — Что они здесь забыли… (мрачно).
   — Спасибо за ценную реплику, я продолжу, хорошо? Итак, все вроде бы в порядке, но поговорите с педагогами. В школах полный провал. Никто ничего не хочет. Дети не хотят учиться, причем даже нельзя сказать, что они поглупели — они просто ничего не хотят. На уроках сидят как зомби, ничего не делают. Учителя не знают, что с этим делать, и, по социологическим данным, уже треть их просто отчаялась. Приходят, проговаривают свое, отметки ставят — какие попало, лишь бы выглядело прилично. Уровень экзаменов в учебные заведения следующей ступени пришлось снизить до нуля. Иначе некого принимать. (Пауза).
   Круглосуточные отупляющие передачи. А теперь посмотрите, как доблестные слуги порядка задержали преступника X, а теперь посмотрите, как нехороший человек Y стреляет в плохого человека Z, а теперь посмотрите на голых девочек.
   — Доктор, вы дитя. Дело не в стрельбе и не в голых девочках. Дело в специфической системе восприятия, воспитывающей полную пассивность и отучающей от выбора, от принятия решения. Она даже создает теперь иллюзию выбора — но это только иллюзия.
   — Вы полагаете, что это продуманная система?
   — Нет, она сложилась стихийно. Да, она сложилась сама — самой простой и эффективной, какая только могла бы быть. Шарик скатывается в ямку.
   И нечего искать злодейский умысел.
   — А могло еще и сказаться то… ну, общая ситуация. Все плохо, жизнь трудная, нужно что-то этакое… легкое и успокаивающее…
   — Так вы хотите это отнять?
   — Нет. Но понемногу ослаблять. Иначе через поколение все станут идиотами.
   — Ладно, для полноты картины, я вам кое-что добавлю, Вепрь. Я разговаривал с многими родителями. Они еще понимают, зачем детям надо учиться, но уже совершенно забыли, как это делается. Абсолютное нежелание что-либо делать. В южных морях есть такая штука — медузы…
   — Понятно. Так как вам моя идея?
   — Идея, очевидно, совершенно безумная. Центр охраняется пуще прежнего.
   — Нет. Саму систему генераторов и весь этот блок восстановили точно. Так было проще всего — чертежи сохранились. Только камеры поставили.
   — Это ни на что не влияет. Дополнительная охрана не поспеет.
   — Поспеет, не поспеет… А как насчет старой идеи Мак Сима про газовые гранаты?
   — А, он и вам рассказывал? Не получится. То есть могло бы получиться, если бы они были.
   — Но их нет. А разработать?
   — Где? У Мака под крылом, разве что? Но там стукач на стукаче.
   — Да уж, как выяснилось, и у нас…
   — Не надо об этом (быстро).
   — Слушайте, есть идея. Обратиться к Маку.
   — Все-таки сошли с ума… Если крыша была бы, она бы точно слетела?
   — Так, шутка.
   — А я знаю, у кого вы и ее подхватили.
   — Кто пойдет к Маку?
   — Я (пауза).
   — Да, Вепрь, это лучше всего вам…

* * *

   … Он еще успел подумать: не порвать бы сухожилия. Туго ударил в лицо воздух…