— Там спрашивают вас, ваше превосходительство.
   — Кто спрашивает?
   — Говорить: Бакст.
   — Жид?
   — Не могу разобрать.
   — О, Господи! Доколе же… Ну, проси…
   — Что вам угодно, молодой человек?
   — Я художник Бакст. Здравствуйте. Мне хотелось бы получить право жительства в столицах.
   — А вы кто такой?
   — Еврей. Художник. Рисовал костюмы для Императорской сцены, работал заграницей; в Париже и Лондоне обо мне пишутся монографии.
   — Монографии? Это хорошо. Пусть пишутся.
   Бакст переступил с ноги-на-ногу, проглотил слюну и сказал:
   — Так вот… Нельзя-ли мне… право жительства?
   — Нельзя.
   — Почему же?
   Его превосходительство встало и сказало значительно, с выражением человека, исполняющего долг:
   — Потому что! Правом жительства! У нас! В России! Пользуются! Только! Евреи ремесленники!
   — Ну-с?
   — А какой же вы ремесленник?
   Снова Бакст переступил на первую ногу; снова проглотил слюну — и, после минутной борьбы с самим собой, сказал:
   — Ну, я тоже ремесленник.
   Его превосходительство прищурилось.
   — Вы? Ну, что вы! Вы чудесный художник!
   — Уверяю вас — я жалкий ремесленник! Ей-Богу! Все мои эскизы, костюмы и картины — жалкое ремесло.
   — Ну, что вы! Можно ли говорить такой вздор? Милый мой — вы великолепны! Вы гениальный рисовальщик и колорист. Какое же это ремесло?
   — А я все-таки чувствую себя ремесленником. Возьмите мои костюмы для Шопенианы, мои эскизы для Шехеразады — ведь это самое ничтожное ремесленничество.
   Его превосходительство потрепало Бакста по плечу.
   — Оставьте, оставьте. Я, милый мой, тоже кое в чем разбираюсь и люблю искусство. Ваши эскизы — это откровение! Это подлинное, громадное искусство!! Вам нужно памятник поставить.
   — Значит…я могу надеяться на право жительства?
   — Вот именно, что не можете!! Будь вы ремесленник — тогда, пожалуйста. Вот, например, если бы Бодаревский или Штемберг, или Богданов-Бельский, были евреями — пожалуйста. Им — хоть три права жительства! Где угодно. А вы, мой милый… Нет, это было бы оскорблением святому искусству. Что? Вот ваша шляпа… До свиданья!
   Усталый, Бакст поплелся домой.
 
   Вошел в мастерскую. Чудесные, ласкающие глаз, рисунки и эскизы смотрели на него вопросительно. В их причудливых линиях и пятнах читался вопрос:
   — Дали?
   В ответ на это Бакст погрозил им кулаком. и бешено заревел:
   — Будьте вы прокляты! Из-за вас все!!