I.

   Недавно ко мне зашел мой приятель Еропегов и, среди разговора, вдруг, будто что-то вспомнив, всплеснул руками.
   — Да! Чуть не забыл… С тобой очень хочет познакомиться Демкин.
   — Какой Демкин?
   — Демкин! Очень симпатичный парень. Я ему много о тебе говорил. Тебе с ним обязательно нужно познакомится.
   Я пожал плечами.
   — Ему что-нибудь от меня нужно?
   — Ну, вот видишь, вот видишь, какой ты сухой, черствый человек. Сейчас — «нужно»! Просто он тобой очень интересуется — я ему так много рассказывал о тебе… Почему же вам не познакомиться?
   Еропегов был известен мне за человека крайне порывистого, нелепо-суетливого и восторженного.
   Поэтому я еще раз пожал плечами и спросил:
   — Да он что же, по крайней мере, интересный человек?
   — Он? Удивительный! Стихи пишет.
   — Да что ж тут удивительного: и я пишу стихи.
   — И ты удивительный человек. Я знаю, ты о себе преувеличенно скромного мнения, но… эх, брат! О чем там говорить. Так можно его привести к тебе? В нем, между прочим, есть еще одно драгоценное качество: незаменимо рассказывает анекдоты!
   — Ну, что ж — приводи.
   — Очень тобой интересуется. А анекдоты — ты животики надорвешь.

II.

   На другой день, сидя в кабинете, я услышал звонок и потом шум какой-то борьбы в передней.
   — Да пойдем! Чего ты, чудак, стесняешься? — слышался голос Еропегова.
   — Уверяю же тебя, что неудобно. Ну, как это так вдруг, ни с того, ни с сего, явиться к незнакомому человеку знакомиться! — доносился до меня другой голос.
   — Пустяки! Он тобой очень интересуется. Я так много рассказывал ему о тебе. Ты ему доставишь только удовольствие! Расскажешь два-три анекдота — посмеемся. Раздевайся! Тут запросто.
   — Да почему ему так хотелось со мной познакомиться?
   — Ну, как же! Он тоже стихи пишет…
   Дверь отворилась и на пороге показался оживленный Еропегов, таща за руку конфузливо упиравшегося черного человека, с кривыми ногами и мрачным унылым взглядом впалых глаз.
   — Вот он, проказник! Насилу приволок… Ффу!.. Познакомьтесь, господа!
   Демкин застенчиво пожал мою руку и сел, скривив голову на бок.
   — Вот, брат, тот Демкин, о котором я говорил. Стихи пишет! Поэт.
   Поэт сконфузился и занялся своими ногами: одну подвернул под кресло, а на носок другой стал пристально смотреть, будто не веря глазам, что он еще обладает этой частью тела.
   Руки решительно затрудняли его: сначала он сложил их на коленях, непосредственно за тем перенес их на грудь и, в конце концов, подпер одной рукой бок, а другой стал обмахивать лицо, покрасневшее от уличного холода.
   — Вы, действительно, пишете стихи? — спросил я. желая ободрить его.
   — Пишу, — отвечал он надтреснутым голосом. — Только так, для себя…
   Этот человек трогал меня до слез своим жалостным видом. Я решительно недоумевал: зачем Еропегов притащил его?
   — Нет ты, брат, расскажи лучше анекдотик какой-нибудь. Изумительно анекдоты рассказывает, — обратился ко мне оживленный, веселый Еропегов. — Право, расскажи!
   Демкин потупил голову и гудящим, унылым голосом покорно начал:
   — Один купец пришел в ресторан. Видит — висит клетка с соловьем. «Сколько, — говорит, — стоит». — «Триста рублей». — «Зажарьте».
   — Этот анекдот мне известен, — сказал я. — Купец, когда зажарили, сказал: отрежьте на три копейки. Да?
   — Да, да, — кивнул головой Демкин. — А то другой анекдот есть: армянин застал жену с приказчиком на диване. Они целовались, и он…
   — Знаю! — перебил я. — Потом он еще диван продал.
   Демкин тяжело вздохнул и замолчал.
   — Ты расскажи об еврее, который пришел в театр, а потом ушел, не желая ждать, когда прочел в программе, что между вторым и третьим действием проходит полтора месяца, — подсказал Еропегов.
   Мрачный Демкин покорно рассказал анекдот об еврее.
   Анекдот был тоже мне знаком, но я сделал вид, что впервые услышал его и, поэтому, насильственно смеялся.
   Еропегов громко хохотал и одобрительно повторял:
   — Этакий весельчак! Удивительно! Вот ему бы, — обратился он ко мне, — с Подскокиным познакомиться! Надо будет их познакомить. Да что, брат, там думать… Пойдемте сейчас все к Подскокиным. Они будут очень рады.
   Я категорически отказался, ссылаясь на работу. Демкин встал и стал прощаться со мной. Еропегов хлопал его по плечу, одобрительно говоря:
   — Уморушка с тобой! То-есть, откуда у него берутся эти анекдоты?!. Прямо удивительно!
   Потом я слышал, как Еропегов говорил Демкину в передней.
   — Ты, брат, к нему запросто приходи! Он очень будет рад. Ну, как он тебе понравился? Не правда ли — душа человек?.. А сейчас мы к Подскокиным
   — Да я ж с ними незнаком!
   — Пустое! Они очень будут рады.

III.

   На днях я собирался ехать в Москву. Услышав об этом, Еропегов всплеснул руками и спросил меня:
   — Ты где же думаешь остановиться?
   — В гостинице. Мне на два дня.
   — Ну, не чудак ли?.. Я всегда говорил, что ты — форменный чудак! Поезжай прямо к Коле Полтусову и остановись у него.
   — К какому Коле Полтусову?
   — Ты не знаешь Кольку? Он не знает Кольку!
   Тебе стоит только явиться к нему и сказать: «Привез вам поклон от Алеши!» Он тебя в объятиях задушит.
   Глаза его увлажнились слезами.
   — Да… — прошептал он, будто охваченный потоком нахлынувших воспоминаний. — Коля Полтусов… Сколько у меня связано с этим именем… Наши кутежи, попойки… Милый, непосредственный Коля… Нет, брат! Ты его обидишь, если не придешь прямо к нему. У него ты великолепно устроишься на эти два дня.
   — Но как же мне поехать к незнакомому человеку? Ведь это ты с ним друг. А мне он незнаком.
   — Колька незнаком?! Николай Полтусов незнаком? — вскричал Еропегов. — Ну, ты, милый, меня уморить хочешь. Вас через час водой не разольешь! Прямо скажи — поклон от Алеши! Ну, согласись… ведь ко мне ты бы поехал? Почему же к нему не хочешь? Ты скажи только — я друг Алеши! И довольно. И довольно!!
   Я спорил с Еропеговым около часа и, наконец, он победил меня своей стремительностью, взяв торжественное слово, что я, по приезде в Москву, направлюсь прямо к Полтусову.
   — Но ведь не могу же я ему сказать: «Приютите меня». Это неудобно!
   — Этого и не надо. Он сам в тебя вцепится. Да… Коля Полтусов… Что-то ты сейчас делаешь там, в своей Москве?! — растроганно прошептал Еропегов.

IV.

   Приехав в Москву, я прямо с вокзала поехал по данному мне адресу и, действительно, увидел подъезд с металлической дощечкой на дверях:
   «Николай Карпович Полтусов, присяжный поверенный».
   Меня впустили и через минуту ввели в кабинет Полтусова, высокого пожилого господина, недоумевающе поднявшегося мне навстречу.
   — Здравствуйте, — сказал я, отрекомендовавшись. — Привез вам поклон от Алеши.
   — От какого Алеши? — спросил он.
   — От Алексея Петровича Еропегова, вашего друга.
   — Алексея… Агапеньева?.. Что-то… такого я не знаю, — задумчиво сказал Полтусов.
   — Не Агапеньева, а Еропегова.
   — Еропегова?.. Гм… Да он какой из себя?
   — Высокий такой, костлявый. Вечно суетится.
   Полтусов потер лоб.
   — Не припомню… Что за странность!..
   — Да вы Полтусов? Ваше имя Николай?!
   — Да.
   — Ну, как же вы его не помните?! Он еще вспоминал о ваших попойках, о каком-то кутеже в «Славянском Базаре»…
   Полтусов задумался.
   — Он не брюнет ли такой, с размашистыми движениями?.. Еще всех знакомить любит?..
   — Он! — вскричал я. — Конечно, Еропегов!
   — Теперь я припоминаю. Мы с компанией однажды сидели в «Славянском Базаре» за столиком, а этот господин, сидя рядом, со своим знакомым — подошел потом к нам и сам представился. Помню, помню. Он еще предлагал мне выпить на брудершафт, да я отказался… Ну, что за смысл пить с почти незнакомым человеком… Не правда ли?
   Я встал, пробормотал несколько слов извинения и, опрокинув стул, поспешно ушел от Полтусова, боясь оглянуться, чтобы не встретиться с его глазами.

V.

   — Ну, что, — спросил Еропегов, радостно приветствуя меня по возвращении из Москвы. — Как Коля?
   — Ничего. Просил тебе кланяться, — усмехнулся я.
   — Вот видишь! Ты, конечно, у него остановился?
   — О, да. Он меня принял, как родного. Одно твое имя раскрыло передо мной все двери.
   — Ну, вот видишь! Я всегда говорю, что человеческие отношения должны быть самыми простыми и задушевными.
   Он посмотрел на меня, помолчал и потом, подумав немного, сказал:
   — Тебе нужно отдохнуть среди природы. Тебе нужно поехать в Новоузенский уезд.
   — Почему именно в Новоузенский?
   — Там живет семья помещика Козулевича. Прекрасные люди! Право, поезжай. Они тебя, как родного, примут. Чего, в самом деле.
   — Ты хорошо знаком с ними? — усмехнулся я.
   — Я не знаком, но мне Демкин много говорил о них. Славные такие люди! Они будут тебе бесконечно рады…