Я отхлебнул глоток ликера из тонкой хрупкой рюмочки и, разнеженный, утомленный плотным завтраком, спросил со сладкой истомой:
   — Значить, завтра утром вы мне позвоните по телефону?
   — Да, да, конечно, — ответил мне приятель. — А, кстати, — какой номер вашего телефона?
   — Хорошо, что вспомнили — в книжке он не значится. Запишите: пятьдесят четыре — двадцать шесть.
   Приятель пожал плечами с выражением заправского лентяя:
   — Зачем же записывать? Я и так запомню. Как вы говорите?
   — Пятьдесят четыре — двадцать шесть. Он вслушался внимательно в эту цифру и медленно повторил:
   — Пять-де-сят че-ты-ре двад-цать шесть. Для одного человека немного.
   — Не забудете? — спросить я недоверчиво.
   — Ну, чего ж тут забывать. Дело простое: шестьдесят четыре — двадцать шесть.
   — Не шестьдесят четыре, а пятьдесят четыре.
   — Ага! Пятьдесят четыре… Значит, так: первая половина пятьдесят четыре, вторая двадцать шесть; значит, первая половина вдвое больше второй.
   — Что вы! Вторая половина, умноженная на два, дает не пятьдесят четыре, а только пятьдесят два.
   — Ага! — согласился приятель глубокомысленно. — Тогда это просто: значить, вторая половина множится на два и к произведению прибавляется два. Видите, как просто.
   — В этой простоте есть недостаток, — критически заявил я. — По вашей системе вы можете звонить по номеру двадцать шесть — двенадцать.
   — Ну, что вы! Почему?
   — То же самое выйдет: вторая половина множится на два и к произведению прибавляется два.
   — Ах, черт возьми, действительно… Какой вы говорите, ваш номер?
   — Пятьдесят четыре — двадцать шесть.
   — Ну, вот. Значить, первым долгом нужно укрепить в памяти вторую половину номера и отсюда уже исходить. Вторая половина — какая?
   — Двадцать шесть.
   — Прекрасно. Цифра двадцать шесть. Как же ее запомнить? Предположим, у меня на руках и на ногах двадцать пальцев … Затем — шесть. Как же запомнить шесть?
   — Запомните, — посоветовал я, — что шесть это перевернутое девять.
   — Вы думаете? — спросил приятель сосредоточенно. — Нет, это не годится: если шесть суть перевернутое кверху ногами девять, то и девять суть перевернутое кверху ногами шесть.
   Я, как мне показалось, нашел выход.
   — Знаете что? Возьмите карандаш, клочок бумажки и запишите.
   — Нет, зачем же. Можно и так запомнить. Вы видите, как просто: для того, чтобы найти первую половину цифры, нужно вторую половину помножить на два и прибавить двойку же. Теперь весь вопрос, как запомнить вторую половину… Гм! Предположим, двадцатипятирублевая бумажка и серебряный рубль… Итого двадцать шесть…
   — Сложно, — забраковал я. — Сколько вам лет?
   — Тридцать два.
   — Тридцать два? Так, так… Значить, если вычтем из тридцати двух двадцать шесть, у нас получится … шесть! Видите? Значить, вычитая из цифры ваших лет цифру шесть, вы получите искомую вторую половину.
   — Это, конечно, хорошо, но как я запомню цифру шесть?
   — Ну, вот… такого пустяка не запомните!
   — Конечно. Почему шесть, а не восемь, не пять?.
   — Ну, можно запомнить так: у вас на руке пять пальцев и… ну, и еще серебряный рубль.
   — Нет, этак, пожалуй, запутаешься: тридцать два го да, пять пальцев и один рубль. Как это так возможно: из моего возраста вычитать пять пальцев? Абсурд!
   — Тогда запоминайте сами, — обиженно возразил я.
   — И запомню.
   — Человек! Дайте вместо этой сладкой дряни какого-нибудь другого ликера. Бенедиктину, что ли.
   — Вот и запомнил, — обрадовался приятель. — Вторая половина вашего телефона — равняется количеству букв в слов «бенедиктин».
   — Что вы! Там нужно тринадцать, а в слов «бенедиктин» всего одиннадцать букв.
   — Ну, значить, прибавить к количеству букв в слове «бенедиктин» еще цифру два и помножить на два.
   — Ой-ой, как сложно! Вы потом так запутаетесь, что с ума сойдете. Я вам советую запомнить не «бенедиктин», а «бенедиктинчик». Во-первых, оно звучит ласковее, а, во-вторых, оно имеет ровно тринадцать букв.
   Он сосредоточенно нахмурился.
   — Как вы говорите? Бенедиктинчик … Черт знает, какое глупое слово. Значить, два бенедиктинчика, помноженные на два, плюс цифра два… Нет, эту систему придется бросить. Подойдем с другой стороны. Какой номер вашего телефона?
   — Пятьдесят четыре — двадцать шесть.
   — Мой отец умер пятидесяти семи лет, а старшая сестра двадцати одного года. Пятьдесят семь — двадцать один … Значит, отец умер на три года позже телефона, а сестра не дотянула до второй половины вашего телефона на пять лет.
   — Зачем вы трогаете покойников! — кротко упрекнул я. — И как сестра ваша могла «не дотянуть до второй половины моего телефона на пять лет». Нет, это можно сделать гораздо проще: сумма цифр пятидесяти четырех равняется девяти, и сумма цифр двадцати шести равняется восьми.
   — Ну? — скептически протянул приятель.
   — А сумма цифр восьми и девяти равняется семнадцати.
   — Ну-с? — ледяным тоном поощрял приятель.
   — А сумма цифр семнадцати равняется… восьми.
   — Что же из этого следует?
   Я растерялся под его холодным взглядом …
   — Ну, значит, восемь … Запомните цифру восемь. Пять и три … или четыре и четыре…
   — Ну-сссс?…
   — Я не могу так, когда вы на меня смотрите иронически. Вы меня нервируете!.. Тогда считайте сами.
   — Сделайте одолжение! Я уже знаю; это очень просто. Крымская война была в котором году?
   — В Пятьдесят четвертом.
   — Ну, вот вам! Если теперь мы из Тридцатилетней войны вычтем цифру четыре… Гм … Только как бы мне запомнить цифру четыре?
   Он сталь раздражать меня.
   — Очень просто, — усмехнулся я. — Вычтите из пяти пальцев серебряный рубль. Он холодно возразил:
   — Эту систему мы уже забраковали.
   — Так запишите в книжку просто цифру четыре. — Действительно… — обрадовался он, но тотчас же, заметив мою ядовитую улыбку, спохватился; — нет, зачем же записывать… я и так запомню… Гм … Четыре … Нашел! Четыре страны света! Итак: Крымская война, а затем Тридцатилетняя, минус четыре страны света. Вот видите, как просто!
   Встретился я с ним через три дня в фойе театра.
   — Что ж это вы, — с упреком сказал я. — Обещали позвонить, я сидел, ждал, как дурак, а вы и думать забыли?
   В его голосе прозвучало плохо скрытое раздражение.
   — А вы-то тоже хороши … Я не знал, что вы даете номера телефонов ваших возлюбленных!!
   — Вы… в уме?
   — Вот вам и в уме. Позвонил я, спрашиваю: «это номер пятьдесят четыре — два?» — «Да», — говорить мужской голос. Я, конечно, прошу вас: «Позовите, говорю, Илью Ивановича Брандукова». — Вдруг мужской голос как заорет: «Убирайтесь к черту с вашим Брандуковым. Я и так догадывался о его шашнях с моей женой, а тут еще и по телефону сюда к нему, как домой, звонят. Скажите, что я его отколочу при первой же встрече!!». Я разозлился не на шутку.
   — А кой черт просил вас звонить по телефону пятьдесят четыре — два, когда мой телефон пятьдесят четыре — двадцать шесть.
   — Ну-у?… — Да позвольте … Ведь я запоминал: Крымская война. Так?
   — Так.
   — Потом Семилетняя.
   — Тридцатилетняя, черт вас подери, Тридцатилетняя.
   — Что вы говорите?! То-то, когда я вычел пять частей света…
   — Вот идиотство!! Не пять частей света, а четыре страны света. Если память куриная, нужно было не тянуть жилы, а просто вынуть карандаш, да и записать номер телефона!! Записать, а не ссорить меня с номером пятьдесят четыре — два!!
   Разозлился и он.
   — И вы-то тоже хороши! Позвонил я по первому попавшемуся номеру и сразу наткнулся на вашу любовную историю. Значить, по теории вероятности, если в Петербурге шестьдесят тысяч телефонов…
   — О, — скромно возразил я. — Вы забываете торговые учреждения, банки и департаменты …
   Но он и тут меня срезал.
   — Э, милый мой! Теперь и в департаментах женщины служат!
   Против этого ничего нельзя было возразить.