Схватив меня за руку, Стряпухин быстро спросил:
   — В котором ухе звенит? Ну! Ну! Скорее!!
   — У кого звенит в ухе? — удивился я.
   — Да у меня! Ах ты. Господи! У меня же!! Скорее! Говори!
   Я прислушался.
   — В котором? Что-то я не слышу… А ты сам сразу не можешь разобрать?
   — Да ты угадай, понимаешь? Угадай! Какой ты бестолковый!..
   — Да угадать-то не трудно, — согласился я. — Если бы ушей было много ну, тогда другое дело… А то два уха — это пустяки. Левое, что ли?
   — Верно, молодец!
   Я самодовольно улыбнулся.
   — Еще бы! Я могу это — и вообще… многое другое… А зачем тебе нужно было, чтобы я угадал?..
   — А как же! Такая примета есть… Я что-то задумал. Если ты угадал, значит, исполнится.
   — А что ты задумал?
   — Нельзя сказать. Если скажу — оно не исполнится.
   — Откуда ты знаешь?
   — Такая примета есть.
   — Ну, тогда прощай, — проворчал я, немного обиженный. — Пойду домой.
   — Уже уходишь? Да который теперь час?
   — Не могу сказать, — упрямо ухмыльнулся я.
   — Почему?
   — Такая примета есть.
   Его лицо выразило беспокойство.
   — Неужели есть такая примета?
   — Еще бы… Самая верная. Несчастье приносит.
   — А ты знаешь, я ведь часто отвечал на вопрос: «Который час?»
   — Ну вот, — улыбнулся я зловеще. — И пеняй сам на себя. Обязательно это к худу.
   Он призадумался:
   — Постой, постой… И верно ведь! Вчера у меня шапку украли в театре.
   — Каракулевую? — спросил я.
   — Нет, котиковую.
   — Ну, тогда это ничего.
   — А что?
   — Примета такая есть. Пропажа котиковой шапки — в доме радость.
   Он даже не спросил: в чьем доме радость — в его или воровском. Просиял.
   — Я тоже с тобой выйду. Прислуга побежала за ворота — дай я тебе пальто подержу.
   Я натянул с его помощью пальто, а когда он снял с вешалки свое, я сказал:
   — Ты прости, но я тебе тем же услужить не могу.
   — Почему?
   — Такая примета есть: если гость хозяину пальто подает — в доме умереть должны.
   Стряпухин отскочил от меня и наскоро натянул в углу сам на себя пальто.
   Когда мы шагали по улице, он задумчиво сказал:
   — Да, приметы есть удивительные. Есть счастливые, есть несчастливые. Но на днях я узнал удивительную штуку, которая приносит счастье и застраховывает от всяких неудач.
   — Это еще что?
   — Слоны. Одиннадцать слонов. Нужно купить одиннадцать штук от самого большого до самого маленького и держать их в доме. Поразительная примета.
   — Что ж ты, уже купил их?
   — Девять штук. Двух еще нет. Самых больших. Да они дорогие, большие-то. Рублей по тридцати… Кстати, ты не можешь одолжить мне пятьдесят рублей? Я бы завтра комплект уже имел.
   — Что ты! Разве можно одалживать деньги в пятницу?! Есть такая приме…
   — Да сегодня разве пятница? Нынче ведь четверг, — возразил он.
   Сначала я растерялся, а потом улыбнулся с видом превосходства.
   — Я знаю, что четверг. Но ведь четверг — это у нас?
   — Ну да.
   — А в Индии-то что теперь? Пятница!
   — Пятница, — машинально подтвердил он, приоткрыв от недоумения рот.
   — Ну вот. А слоны-то ведь индийские?
   — Какие слоны?
   — Да которых ты собираешься покупать!
   — Предположим.
   — То-то и оно. Как же можно в пятницу деньга давать взаймы? Несчастье… Страшная примета есть.
   Он замолчал.

   Стряпухин исчез на долгое время. Но однажды пришел ко мне расстроенный, с явными признаками на лице и в костюме целого ряда жизненных неудач.
   — Эге, — сочувственно встретил я его. — Твои дела, вижу, неважные. Как поживаешь?
   — Да, брат, плохо… У жены чахотка.
   — Гнусная вещь, — согласился я. — Впрочем, вези ее на юг. Теперь это легко поправить можно.
   — Да откуда же я денег-то возьму?
   — А у жены-то были ведь деньги… я знаю… Несколько тысчонок.
   — Были да сплыли. На бирже проиграл.
   — Эх, ты, Фалалей! Ну, на службе возьми аванс.
   — Хватился! Со службы уволили. За биржевую игру. Вы, говорят, еще наши деньги проиграете, казенные.
   — Однако! А что же твой дядя какой-то? Помнишь, ты говорил: собирался умереть и тебе дом оставить.
   — Да и умер. Только не тот дядя, а другой. Вдовец с двумя детьми. Детей мне оставил… Прямо беда!
   — Так ты бы продал что-нибудь из обстановки… У тебя ведь обстановка хорошая, я помню, была…
   Он тоскливым взглядом посмотрел на меня.
   — Продано, брат. Почти все. Кроме слонов.
   — Каких слонов? — удивился я.
   — Да тех, что я, помнишь, говорил.
   — А они дорогие?
   — Рублей полтораста…
   — Так ты бы их и пустил в оборот. Это ведь жене месяц жизни в Крыму.
   Стряпухин откинулся назад и всплеснул руками:
   — Что ты! Как же я могу их продать, когда они приносят счастье!

   Я долго прохаживался по кабинету, бормоча себе под нос всякие рассуждения.
   Остановился перед Стряпухиным и сказал:
   — Дурак ты, дурак, братец!
   — Почему?
   — Такая примета есть.
   Он бледно, насильственно улыбнулся.
   — Вот ты теперь уже и ругаешься. Ругаться-то легко.
   — И ругаюсь! Обрати внимание: не было у тебя этих слонов — жена была здорова, деньги в банке лежали и служба была. Появились слоны, которые, ты говорил, счастье приносят, — и что же!
   — А ведь верно! — охнул он, побледнев. — Я совсем не обратил на это внимания… Действительно… Знаешь, тут есть какой-то секрет. Может быть, не одиннадцать слонов нужно, а какое-нибудь другое количество?
   Я кивнул головой.
   — Весьма возможно… И может быть, нужно было не слонов покупать, а каких-нибудь верблюдов или зайцев.
   — А в самом деле! — ахнул он, приоткрыв по своей привычке от изумления рот.
   — И может быть, не покупать их, а украсть нужно было…
   — Да, да!..
   — …и держать не в доме, а в погребе.
   Оба мы замолчали. Он поднял опущенную голову и несмело спросил:
   — Ну, как ты думаешь — верблюда или зайца?
   Я пожал плечами.
   — Конечно, верблюда.
   — Почему?
   — Примета такая есть.
   — А сколько их надо?..
   — Тридцать восемь штук.
   — Ого! — с оттенком уважения в голосе пробормотал Стряпухин. — Вот это число! Что же их… покупать нужно?
   — Украсть! Только украсть! И держать в погребе на бочке с огурцами. Такая примета есть.
   Он внимательно разглядывал выражение лица моего, и в глазах его я прочел легкое колебание.
   — Что это ты?.. — робко заметил он. — Не то говоришь серьезно… не то насмехаешься надо мной.
   Я горячо воскликнул:
   — Что ты, что ты! Я говорю совершенно серьезно. Слоны ведь тебе не помогли, а? Одиннадцать слонов мал мала меньше. Ведь не помогли? Так?
   — Не помогли, — вздохнул он.
   — Ну вот! Попробуем верблюдов. Тридцать восемь верблюдов! Не купим их, а стащим в магазине: это и дешевле и практичнее. Поставим в погреб и посмотрим — не повернется ли фортуна к тебе лицом? Если все будет по-прежнему плохо — верблюдов к черту, купим лисиц или лягушек, индийских болванчиков, крокодилов, черта, дьявола лысого купим! Попробуем покупать по семнадцать, по тридцать три, по шестьдесят штук, будем держать их под полом, на крыше, в печной трубе — все испробуем, все испытаем!! Как только тебе повезет — стоп! Вот, значит, скажем мы, это и есть настоящая примета!
   — Да ты это… серьезно?
   — А то как же, братец? Слоны твои провалились — нужно искать других путей. Какой-то немец-профессор сделал свыше девятисот комбинаций лекарства, пока не наткнулся на настоящую. У нас будет девять тысяч комбинаций — но ничего! Ведь он открывал только новое лекарство, а мы ищем секрет счастья… Разрешить проблему счастья — какая это великая миссия!!
   — Да ведь этак всю жизнь провозишься…
   — А ты что же думал? И провозишься.
   Он устало опустил голову.
   — Боже, как все это неопределенно… А может быть, вся штука в том, что слонов нужно не одиннадцать, а двенадцать. Прикупим еще одного…
   — Может быть! Жаль, что это не ослы. Если бы ты имел одиннадцать ослов, то двенадцатого и прикупать бы не стоило.
   С видом человека, окончательно запутавшегося в сложной тине жизни, он поднял на меня глаза:
   — Почему?

   Уходя, он небрежно спросил, боясь выказать интерес к ответу и вызвать тем новые мои насмешки:
   — Сколько, ты сказал, верблюдов?
   — Тридцать восемь, — ехидно улыбнулся я. — Думаешь купить?
   — Нет, не то. А вот нужно бы запомнить цифру тридцать восемь. Буду нынче в клубе, возьму карту лото с этой цифрой.
   — Ага! Ты и этим занимаешься? Что же, везет?
   — Пока нет.
   И в глазах его светилось отчаяние.
   — Почему? — допрашивал я безжалостно. — На какую, например, цифру ты вчера брал карту?
   — Восемьдесят шесть. Счастливое число. Мой кузен Гриша на эту цифру в лотерею корову выиграл.
   — Значит, и ты выиграл?!!
   — Нет, — робко прошептал он, запуганный моим криком, моими оскорблениями, моей иронией.
   Я схватил его за шиворот.
   — Так как же ты, каналья, находишь это число счастливым?!
   — Постой… Пусти! Я бы, может быть, и выиграл, а только, уходя из дому, забыл ключ и с дороги вернулся. А это считается очень нехорошо. Примета…

* * *

   Рассказанную мною правдивую историю я считаю очень нравоучительной.
   Тем не менее я уверен, что среди моих читателей найдется пара-другая людей, которые запомнят цифры 38 и 86.
   И подумают они: «Что ты там себе ни говори, а мы на эти цифры возьмем карточку и сыграем в лото».
   Так и быть, сообщу я для них еще одну, самую верную счастливую цифру: пятьдесят девять.
   Играйте на нее… Замечательная цифра.
   А проиграете, — значит, покойника встретили или кошка дорогу перебежала.
   Так вам и надо! Мне все равно вас не жаль.