Однажды беспартийному гражданину Расхлябину попался в кафе номер «Русского Знамени», в котором Расхлябин, от нечего делать, прочел:
   — «Есть прекрасный и безобидный способ бороться с заедающим Русь жидовством, которое с помощью своей наглой жидовской печати опутывает всю матушку-Россию, чтобы верней ее погубить. Приближается подписочное время, и если всякий русский здравомыслящий человек, не пойдет на обманные широковещательные жидовские объявления, а, вместо жидовской газеты, подпишется на хорошую правую газету — он получит здоровую пищу для себя и для своей семьи и достигнет в своей жизни благополучия, полного здоровья, покоя и довольства».
   — Это хорошо, — подумал Расхлябин. — Если я получу здоровую пищу для себя и для своей семьи — лучшего мне и не надо. А там пойдет благополучие, здоровье, полный покой и довольство… Прекрасная идея — подпишусь на эту симпатичную газету!
   В тот же день Расхлябин подписался на «Русское Знамя».
   — Вот, жена и дети!.. — сказал за утренним чаем Расхлябин, — читайте эту газету! Она несет с собой благополучие, здоровье, полный покой и довольство. А то, ишь ты, какие вы у меня хилые… Да и я сам…
   Расхлябин грустно иронически погладил ладонью свою впалую грудь и тощие плечи.
   — Авось, поможет.
   Прошло три дня. Жена и дети Расхлябина, следуя примеру отца, усердно читали «Русское Знамя». И странно: прежние горячие споры по разным вопросам между отцом и детьми утихли, — все чувствовали себя здорово, благополучно, и покой снизошел под кров нервной истощенной лишениями семьи Расхлябиных… Расхлябин не мог нарадоваться.
   Теперь лучшим развлечением Расхлябина было — запереться в комнате, раздеться и осматривать свое раздобревшее полное тело, приводившее его в восхищение.
   — Телеса то какие пошли! — умилялся он. Приводило его в смущение только то, что на всем теле стала появляться странного вида щетинка, которая не только исчезала, но росла все больше и больше.
   Однажды, сидя утром за «Русским Знаменем», он сообщил жене об этом странном факте, но она пожала плечами и сказала:
   — Ничего. У меня тоже самое. Да теперь ведь зима еще лучше! Теплее.
   В комнату весело вбежал сын Расхлябиных, гимназист, и с порога закричал:
   — Мамочка! А я умею ушами шевелить.
   Отец взглянул на него и ахнул: большие висячие уши украшали голову его сына, шлепаясь и раскачиваясь от веселых прыжков мальчугана.
   — Как ты смеешь, негодяй! — заревел перепуганный отец.
   — Чего ты кричишь на мальчика, — возразила мать. — Иди сюда, мой поросеночек.
   Тебя не смеет обижать этот старый толстый кабан.
   — А что, папа, — весело завизжал ребенок. — Ты остался с пятачком.
   — К каким пятачком?
   — Да который у тебя на носу! У людей, говорят с носом, а ты…
   Отец открыл рот, выставил два страшных клыка и с ревом бросился к сыну…
   По дороге он взглянул в зеркало и — остолбенел: нос его вытянулся, заломился кверху и смотрел в потолок темно-розовым, плоским кружочком.
   — Пойдем прогуляемся, — сказала madame Расхлябина.
   Муж отложил в сторону газету и смущенно сказал:
   — Мне трудно так ходить…
   — Как— так?
   — На двух ногах… Мне бы и на руки.
   — Так кто же тебе мешает?
   — На улице — неудобно. Скажут: вот этот толстый кабан Расхлябин со своей женой и поросятами идет.
   — Так ходи здесь, в столовой.
   — Расхлябин стал на четвереньки и пошел вокруг стола, тихонько повизгивая от удовольствия. На полу он нашел оброненный кем то и растоптанный кусок котлеты. Сел его. Валялся на ковре… Когда вошел сын — бросился на него и пытался сесть. Мать едва отняла.
   В столовую вошла кухарка, горничная и с ними двое каких-то людей.
   — Мы с вас недорого за них возьмем, — сказала кухарка. — Сам то стар, за то сама объедение. А детишки — все молочные. Молоком кормленные.
   — Их можно-бы к Рождеству и заколоть, — сказал один человек, по виду мясник.
   — Дело колбасное, — кивнул головой другой.
   В ту же ночь два страшных человека резали семью гражданина Расхлябина. Сам Расхлябин долго боролся и даже укусил своего убийцу, а жена его умерла сразу, и последние ее слова были:
   — Прощайте, мои поросятки. Дай вам Бог благополучия, здоровья и полного в жизни довольства!
   И испустив дух, не слышала она отчаянных предсмертных воплей — последних в роде Расхлябиных.