У меня есть жена. И у Сереги есть жена. А у Петрушкина жены нет. Когда мы садимся перед телевизором пить пиво и жаловаться на судьбу, Петрушкин всегда злорадно смеется над нами и говорит: «Не-е-ет, нет-нет-нет, ни в коем случае! Я еще не сошел с ума!» Он думает, что чтобы жениться, нужно сначала сойти с ума. Наивный, ему и невдомек, что дело обстоит как раз наоборот: чтобы сойти с ума, нужно жениться. Мы с Серегой не обижаемся на Петрушкина, но втайне всегда надеемся, что однажды и он попадется на крючок. И тогда-то уж мы посмеемся над ним.
   На самом деле каждый из нас прекрасно знает, что ничего плохого в женитьбе нет. Конечно, придется идти на некоторые жертвы — нельзя будет, например, просто взять пару-тройку бутылочек пивка и уйти в гости к другу. На неделю. Пока у обоих деньги не кончатся. Женатый же человек должен сперва отчитаться перед женой, куда он идет, зачем, с какой целью взял пиво, а потом поклясться на могилах дедов, что вернется не позднее десяти вечера.
   Тем не менее, Петрушкина нам немного жаль. Человек, не познавший прелестей женатой жизни! Что он может знать о жизни вообще, этот человек! И что он может знать о счастье! Иногда, специально, чтобы позлить Петрушкина, мы с Серегой перебрасываемся подобными фразами.
   — Нет-нет, и не пытайся мне противоречить, — говорит Серега. — Я давно уже это понял, и все обдумал на много раз. Человек, ни разу не женившийся, не может, не способен понять, что такое счастье!
   Я уверяю его, что и не собирался ему противоречить, так как уже давно и прочно пришел к такому же выводу. Серега кивает, отхлебывает еще пива и продолжает:
   — Только закоренелый, матерый муж способен прочувствовать до конца, как хорошо жить! И я повторяю (не спорь, прошу тебя!) — жизнь женатого человека прекрасна и восхитительна!
   — Чего же хорошего! — удивляется Петрушкин. — Ни выпить, ни закусить, ни подругу в гости привести!
   Серега, не оборачиваясь, показывает мне на Петрушкина и разводит руками. Я поджимаю губы и сочувственно киваю. Тогда Петрушкин злится и краснеет.
   — Да ну вас! Придурки. Я пошел в Думу, — и уходит в Государственную Думу. Это он так свой туалет называет.
   — Не понимает, — тихо вздыхает Серега. — Лёша! Человек не по-ни-ма-ет! Лёша! Лёша! Мы обязаны с тобой помочь человеку понять, осознать, прочувствовать, наконец, все прелести семейной жизни!
   Я делаю вид, что загораюсь энтузиазмом, и начинаю судорожно кивать головой и убеждать Серегу, что именно это и хотел ему только что предложить.
   — А что для этого нужно? — спрашивает Серега тоном экзаменатора.
   — Да, что для этого нужно? — переспрашиваю я.
   Серега поднимает вверх указательный палец, чтобы придать важность своей мысли, и торжественно изрекает:
   — Жена!
   — Ее-то у Петрушкина и нет.
   — Значит, нужно сделать что? — опять спрашивает Серега.
   — Найти жену Петрушкину, — делаю я предположение.
   Серега снисходительно улыбается и качает головой.
   — Нет! Нужно сделать так, чтобы он сам ее нашел!
   — Жестоко. Но необходимо.
   — Верно, — соглашается Серега. — Мера вынужденная, но бесспорно, только так и можно поспособствовать личностному росту нашего общего друга.
   — И как нам это сделать?
   — Ну, мы должны подойти к вопросу очень тщательно. Во-первых, согласись, поспешность и необдуманность действий никак не могут способствовать успеху предприятия, не так ли?
   Я согласился. Спешить в таком деле нельзя.
   — Значит, нужно что? Нужно отобрать кандидатуры… Ты загибай пока пальцы, а я буду перечислять. Значит, отобрать кандидатуры. Всех их рассмотреть. К этому вопросу надо подойти особенно тщательно. Нельзя допустить, чтобы Петрушкин познакомился чёрте-с-кем. Петрушкина, конечно, нельзя назвать утонченной личностью, но человек он все же неплохой и подкладывать ему свинью мы не имеем морального права. Затем (ты загибаешь пальцы, Лёха?) мы сделаем так, чтобы Петрушкин с отобранной кандидатурой встретился. Случайно, заметь, встретился. Это должна быть искра, это должна быть молния, эта встреча должна поразить Петрушкина до глубины совести, это должно быть озарение, как выборы президента — бац, и все. И выбрал. И чтобы навсегда, как в Белоруссии. Петрушкин не должен уйти с этой встречи с пустотой в сердце. Там должна навсегда поселиться любовь.
   — К кандидатуре, — уточняю я.
   — Разумеется, — кивает Серега. — Любви к самому себе придется потесниться в сердце Петрушкина. Ну и наконец что?
   — Что?
   — Свадьба.
   — Свадьба, да. Точно.
   — Но тут мы ничего планировать не будем.
   — Согласен. Даже Петрушкин способен спланировать собственную свадьбу.
   — Вряд ли, — мотает головой Серега. — Но вот в способностях кандидатуры я не сомневаюсь. Надо только свести их вместе, и свадьба неизбежна.
   В это время появляется облегчившийся Петрушкин.
   — Чего вы тут трындите?
   — Обсуждаем внешнюю политику республики Бангладеш, Петрушкин.
   — А! Так вы тоже ею недовольны? — восклицает Петрушкин. — Вот уж не думал, что вы интересуетесь такими вещами. Как считаете…
   — Отстань, Петрушкин, — морщится Серега. — Не о том думаешь. Тебе надо думать о женщинах, а ты тратишь свою бесценную молодость на всякую чепуху.
   Он наливает Петрушкину пива в стакан, и Петрушкин покорно пьет и делает вид, что думает о женщинах.
   Когда мы уходим от Петрушкина, Серега кладет мне руку на плечо.
   — Друг мой!
   Серега всегда берет высокопарный и выспренний тон, когда он сильно пьян. Один из его пра-пра-дедушек был английским лордом, и когда Серега напивается, то в нем просыпается голос крови, и тогда вся шелуха воспитания с него осыпается напрочь, и Серега становится вылитый лорд.
   — Друг мой, — говорит Серега. — Ты со мной?
   Я подтверждаю эту его догадку.
   — Мы поможем нашему другу Петрушкину?
   — Бесспорно, — соглашаюсь я.
   — Тогда я поговорю со своей женой. У нее наверняка найдется подруга, которую необходимо срочно выдать замуж.
   Я киваю. Одна из неразгаданных тайн Вселенной состоит в том, что у каждой женщины непременно есть подруга, которую необходимо срочно выдать замуж. Эта подруга, как правило, умна, добра, застенчива и довольно вкусно готовит. Совершенно непонятно, почему она до сих пор не замужем.
   Разумеется, у Серегиной жены такая подруга есть. Есть она и у моей жены, но раз уж серегин план включает в себя подругу серегиной жены, я не стану спорить. Планы Сереги хороши, даже когда он пьян, как английский лорд.
   Затем Серега посвятил меня в детали плана, и я нашел его превосходным.
   План состоял в том, чтобы заманить Петрушкина под благовидным предлогом в гости к Сереге, и одновременно туда же заманить подругу серегиной жены. Она должна прийти с собственноручно приготовленным салатом, чтобы показать Петрушкину, что она не белоручка, и этим растопить его холодное сердце.
   План был прост и изящен. Он не мог не сработать. Я крепко пожал Сереге руку и сказал, что без колебаний доверил бы ему не только будущее Петрушкина, но даже и собственное будущее, если бы в этом возникла необходимость, и на этом мы расстались до субботы.
   В субботу Серега позвонил мне и сообщил, что западня для Петрушкина полностью готова.
   — Вчера я имел разговор с женой, — сказал Серега. — Ты приглашен на день рожденья Катьки. Приходи вместе с женой. Моя жена пригласит свою подругу. А я позвоню Петрушкину и скажу ему, что он как друг семьи обязан побриться и присутствовать.
   Дело в том, что недавно у Сереги появилась дочка Катька. Несмотря на то, что Серегу теперь снабжают сиськами по остаточному принципу, он обожает свою очаровательную дочурку. В воскресенье Катьке исполняется год. Я купил ей куклу в розовом платье и пришел в условленный час вместе с женой.
   Петрушкин еще не пришел, но подруга серегиной жены уже притаилась в засаде. По нескольким фразам, которыми она обменялась с серегиной женой, я понял, что она посвящена в план. Моя жена тоже была посвящена в план, и даже Катька, как вскоре выяснилось, что-то подозревала. По сути, единственным человеком, который был не в курсе происходящего, был Петрушкин, который сейчас наивно и доверчиво шел где-то по улице прямо в расставленные ему сети, навстречу своей счастливой судьбе.
   Наконец, пришел и Петрушкин. Он был красный с мороза и несколько взволнованный. Из-за пазухи он достал бутылку водки и торжественно вручил ее хозяйке дома.
   — А это Настя, ты наверное с ней не знаком? — сказала серегина жена, вытаскивая подругу за локоть и толкая ее в объятия Петрушкина.
   Петрушкин схватил Настю за лапку и бодро встряхнул. Настя застенчиво зарделась.
   — Петрушкин! — представился Петрушкин и повернулся к нам с Серегой. — Ну, пойдемте, что ли, выпьем? Замерз я, на улице ужас что творится!
   Серега отвел его в сторонку.
   — Красавица, а? — осторожно пощупал он почву.
   — Кто? — не понял Петрушкин.
   — Настя, кто же еще! Она, кстати, не замужем.
   — Ясно, — неуверенно сказал Петрушкин. — Ну, ничего так, ага.
   И отправился в гостиную смотреть по телевизору новости. Наверное, там показывали его любимый Бангладеш.
   — Лёша, — серьезно сказал мне Серега. — Лёша, мы теряем нашего друга. Нужно открыть ему глаза. Он же совершенно зашорен.
   Я согласился.
   — Салат! — сказал Серега. — Салат способен изменить ситуацию в корне. Он отведает салат, и поймет, что не пробовал ничего более прекрасного, и тогда он спросит: «Кто настрогал этот божественный салат?» И тогда считай, что наше дело в шляпе.
   Тут серегина жена позвала всех за стол.
   Серега открыл бутылку водки, мы выпили и разложили по тарелкам салат. Мы с Серегой внимательно следили за Петрушкиным, чтобы не пропустить момент, когда его лицо озарится изнутри восторгом. Петрушкин положил ложку с салатом в рот и замер. Мы поняли, что план работает, и думали так до тех пор, пока Петрушкин не принялся есть снова. По нему не было заметно, что он стал счастливее.
   — А чего замерли? — спросил у нас Петрушкин, покончив с салатом. — Наливайте, а то уйду.
   — А салат, между прочим, я делала, — сказала Настя, скромно потупив глазки.
   — Клево, — сказал Петрушкин. — А давайте водку соком запивать?
   — А сока нету, — сказала серегина жена.
   — А я в магазин схожу, — с готовностью ответил Петрушкин. — У вас тут на углу отличный магазин. Я там водку покупал.
   Он встал и ушел за соком.
   Мы переглянулись и разложили еще салата по тарелкам.
   — Оставьте Петрушкину, — сказал Серега. — Петрушкин полюбил этот салат, я уж знаю.
   Настя покраснела и поправила блузку.
   Петрушкин вернулся и принес сок. Мы выпили водки, запили ее соком и закусили салатом.
   — Эх, — мечтательно произнес Петрушкин. — Вот помнишь, Серега, как раньше было? Возьмешь бывало бутылочку… И к ней два сырка «Дружба»…
   — Помню, — ответил Серега. — Зачем тебе «Дружба», Петрушкин, когда есть такой замечательный салат? Его, кстати, сделала Настя, вот этими своими нежными и заботливыми руками.
   Настя поправила челку и хихикнула.
   — Хороший салат, — вяло подтвердил Петрушкин. — Но меня заела ностальгия. Понимаешь, Серега, я сейчас был в магазине и там видел плавленый сырок «Дружба».
   — Чего же не купил? — спросил его Серега, подкладывая Петрушкину в тарелку еще салата.
   — Постеснялся, — признался Петрушкин. — А вообще, знаешь, ты прав. Я пойду и куплю сейчас сырок.
   Он встал и снова ушел в магазин. И вернулся оттуда с сырком «Дружба».
   — Продавщица меня уже узнает, — сообщил он.
   — Это потому, что ты постоянно ходишь в магазин, — сказал Серега. — Если так дальше пойдет, она будет узнавать тебя по шагам и сразу доставать из витрины плавленый сырок. И продавщицы между собой будут называть тебя не иначе, как «Петрушкин-плавленый сырок».
   Петрушкин обиделся.
   — Я хотел честно разделить сырок между нами, — сказал он. — А теперь вижу, что придется съесть его в одиночестве, потому что ты не ценишь дружбу.
   — Давайте не будем ссориться, — сказала серегина жена. — Давайте лучше выпьем за нашу Катюшку, чтоб она росла умненькая и красивая.
   Мы выпили, запили водку соком и закусили салатом, а Петрушкин откусил от сырка.
   — А можно мне тоже кусочек? — спросила его Настя.
   Петрушкин пожал плечами и отломил ей некусанную половинку. Настя, конечно, совсем не хотела сырка, но взяла и принялась его есть. Она, наверное, ожидала, что Петрушкин скажет что-нибудь вроде: «Ты накормила меня салатом, а я преломил с тобою сырок, и теперь мы с тобой близки, как никогда прежде», — но Петрушкин ничего такого не сказал. Вместо этого он сказал:
   — А у нас закуски не мало? Сейчас салат закончится, и придется что-то делать.
   — А у нас и водка заканчивается, — сказала серегина жена. — Я думала, мы сейчас ее допьем под салат, а потом будем пить чай с тортиком.
   — Нет, ну за водкой-то я схожу! — быстро сказал Петрушкин. — И закуски заодно куплю. Колбасы куплю, да?
   — Настя, наверное, не будет больше водку. Правда же, Настя?
   — Я буду, — неожиданно согласилась Настя. — Немножко еще буду. И колбасу буду. Мне все можно, у меня диета кончилась.
   Петрушкин вскочил и снова умчался в магазин.
   — Это подозрительно, — сказал Серега. — Кто-нибудь помнит, чтобы Петрушкин добровольно ходил в магазин?
   Я сказал, что на моей памяти таких случаев считанные единицы. Серегина жена не смогла вспомнить ни одного, а моя жена сказала, что Петрушкину вообще не свойственно такое проявление альтруизма, и он всегда старается увильнуть от похода в магазин, если это возможно. Вероятно, сказала моя жена, Петрушкин изо всех сил старается понравиться кому-то из нас. Настя покраснела и ушла к зеркалу поправлять прическу.
   Петрушкин отсутствовал довольно долго. Наконец он вернулся, держа колбасу под мышкой.
   — Ты был прав, — радостно сказал он. — Она спросила: «Вам еще один сырок?»
   — Продавщица? — уточнил Серега.
   — Да. Её Галей зовут, — сказал Петрушкин. — Мы там немного поболтали, и я пригласил её завтра в кафе. Как думаешь, одеть мне галстук или можно в свитере? Холодно очень.
   В комнате внезапно стало очень тихо. Мы с Серегой переглянулись. Наши жены тоже переглянулись. Настя, которой было не с кем переглядываться, сидела и хлопала свеженакрашенными ресничками. Потом Серега вздохнул и сказал:
   — Петрушкин, она тебя видела покупающим сырок «Дружба» и палку вареной колбасы. Ты всерьез надеешься, что она будет воспринимать тебя как-то по-другому, если ты наденешь галстук?
   — Ну и ладно, — ни капельки не огорчился Петрушкин. — Давайте я водку открою.
   Вечером, когда я уходил, Серега вызвался проводить меня до угла. В лифте мы спускались в полном молчании. Только выйдя из подъезда, Серега сказал:
   — Петрушкин, все-таки, изрядная сволочь.
   Я вынужден был признать этот факт. Некоторое время мы оба молча размышляли о Петрушкине. Потом Серега добавил:
   — Но все-таки мы свое дело сделали. План все же сработал!
   Я удивился.
   — Ну, Петрушкин же познакомился с девушкой? — объяснил Серега. — А мы именно этого и добивались, не так ли?
   Я кивнул.
   — Я только одного боюсь, — продолжал Серега. — А что если она не умеет готовить?
   — Это важно, — подтвердил я.
   — Лёха, — сказал Серега. — Лёха, я не смогу спать спокойно, пока не выясню это. Возможно, Петрушкин вот-вот совершит чудовищную, роковую ошибку. Мы должны предотвратить ее. Как ты считаешь?
   Я согласился.
   — У меня только что родился план, — сказал Серега. — Известно ли тебе, что скоро у Петрушкина день рождения? Так вот, он наверняка позовет эту свою Галю в гости. Мы вынудим Петрушкина познакомить нас с ней, и мы потребуем, чтобы она приготовила для нас салат. И пусть она молится, чтобы ее салат был вкуснее, чем у Насти.
   Я почувствовал гордость за Серегу.
   У Сереги всегда есть готовый план. Иногда этот план срабатывает не совсем так, как ожидает сам Серега, но так или иначе, он обязательно сработает. Многие ли могут этим похвастать?
   Завтра мы с ним идем на день рождения Петрушкина. Серега уже позвонил ему и сказал, что с Гали салат. Я уже купил бутылку водки.
   Завтра станет ясно, светлое ли у Петрушкина будущее, или его нужно снова спасать от него самого.
   А иначе — зачем нужны друзья?..