Гриша Брускин
   Как в кино
   Помню, кричу в плену пеленок. Не могу пошевелиться.
   Помню наши детские кровати вдоль стен. Ночной горшок посередине.
   Помню милую мою, добрую бабушку Любу. С заклеенным бумагой стеклом в очках. Читающую "Джен Эйр" при свете настольной лампы.
   Помню огромные сосны на даче в Удельной. Бешеную собаку. Ландыши у забора. И пронзительный крик: "Марик утонул!".
   Помню высокую температуру. Ужас неведомой планеты.
   Помню холод раскаленного огня, завернутого в мокрую газету. И мамин голос: "Потерпи еще".
   Помню уточку с изюмом вместо глаз. Плывет себе на полке.
   Помню лошадиный череп, обглоданный людоедом, на страшной тропинке в лесу.
   Помню, как Синяя рука осторожно шевелит угол оконной занавески.
   Помню взгляд блестящих бусинок. В кромешной тьме дупла.
   Помню волчьи ягоды. Страх превратиться в волка.
   Помню грозу на даче. Отверстие в стекле. Шар огненный плывет, меня не замечая.
   Помню старого знакомого. Полускелет-получеловек. Выглядывает из трещин кафеля в уборной.
   Помню себя с родителями в ложе "Колизея". Забыв на свете все, смотрю трофейного "Багдадского вора".
   Помню, конечно, чудную елку с пятиконечной звездой из мишуры на макушке. Мерцают в ветках дирижабли. Челюскинцы качаются на ватной льдине.
   Помню усилие, чтоб удержаться в воздухе. И не упасть на землю.
   Помню молодого Йоську с гвардейским значком на гимнастерке.
   Помню дяденьку без ног. Катится на дощечке с колесиками.
   Помню первый "чнег" за окном. Деревянную саблю, покрашенную серебряной краской.
   Помню перламутровые цветы и бабочку из черепахи на дедушкином портсигаре.
   Помню, блестят монетки на мокром полу в гастрономе. В руке кулек. А в нем "Кавказские". Сто грамм - семь штук.
   Помню няню. Ее отца истопника. Живут в котельной под землей. Мне жалко их и завидно одновременно.
   Помню, вот я лечу на самокате. Под горку. Не могу остановиться.
   Помню тайник под грудой чистого белья. В нем папин кортик.
   Помню стеклянные глаза лисы на воротнике пальто в прихожей. И бисерный пейзаж.
   Помню шинель на вешалке. Я невидимкой спрятался внутри. Меня все ищут.
   Помню волшебные карточки, раскрашенные анилиновыми красками, на крышке Нюркиного чемодана.
   Помню гнев и слезы. Хочу сказать и не могу. Я нем.
   Помню Бога в ночном небе над городом в кресте прожекторов.
   Помню сумерки. Следы шпиона на снегу.
   Помню скверную погоду. Табличку "Люди". Солдаты в кузове трехтонки.
   Помню загадочную Сидрую козу. Ложку английской соли. Клад под стеклом. "Граф Монте-Кристо" перед сном. В награду.
   Помню цокот по булыжной мостовой. Подводу с бочками. А в них капуста-огурцы.
   Помню темное утро. Сугробы. И в тишине лопата дворника скребет тротуар.
   Помню мой день рождения. Я вроде сплю. И чувствую таинственный подарок под подушкой.
   Помню запах корицы сквозь сон. Праздничную еду на гранитном подоконнике. И я от хрена плачу.
   Помню, как убегали мы с сестрой из дома на трамвае, решив, что неродные дети.
   Помню, думал: "Вот, как умру! Родители и пожалеют!".
   Помню, как отворачивался к стене, когда сестра или мама мыли меня в ванне.
   Помню, какими уродами казались голые дядьки в бане.
   Помню, как сестра пряталась от меня во дворе с подружкой Наташкой. Предательница!
   Помню: "Ты только не обижайся, но твой брат на еврея очень похож".
   Помню первую затяжку у ограды парка. И плавленый сырок.
   Помню пионерский лагерь. Родители коварно бросили меня. Я меньше всех, слабее всех. Мальчишки писают в мою кровать. Подлец Миронов караулит, не дает прохода.
   Помню баяниста. Играет "Маленький цветок" и курит. Танцы. В костюме зайчика я взрослой девочке по грудь.
   Помню родительский день. Поляну. Узелок с едой.
   Помню в окне круглые здания газового завода, изрыгающие адское пламя в небо. Бешено вертящийся пропеллер на вышке шараги ЦАГИ.
   Помню прогорклый запах в парке. И призрака в противогазе.
   Помню, как звали марки в дальние края.
   Помню зимой, на морозе, вкус серого хлеба, помазанного сливочным маслом и густо посыпанного сахаром.
   Помню, во втором классе никак не мог решить, в какую девочку влюбиться.
   Помню, как со страху первым ударил Измаила промеж глаз, и он упал в нокауте.
   Помню портрет в траурной рамке в журнале "Пионер".
   Еще что помню?
   Помню,
   искрометно
   промелькнула
   мозаика
   всей
   моей
   детской
   жизни,
   когда
   я
   падал
   в
   обморок
   в
   кабинете
   у
   врача
   во
   время
   рентгена.
   Я
   еще
   успел
   подумать:
   "Как
   в
   кино".