СМАРАГД

   СМАРАГД
   
   Ночная синяя чернота неба в тихо плывущих облаках, везде белых, а возле высокой луны голубых. Приглядишься — не облака плывут — луна плывет, и близ нее, вместе с ней, льется золотая слеза звезды: луна плавно уходит в высоту, которой нет дна, и уносит с собой все выше и выше звезду.
   Она боком сидит на подоконнике раскрытого окна и, отклонив голову, смотрит вверх — голова у нее немного кружится от движения неба. Он стоит у ее колен.
   — Какой это цвет? Не могу определить! А вы, Толя, можете?
   — Цвет чего, Киса?
   — Не зовите меня так, я уж тысячу раз говорила вам...
   — Слушаю-с, Ксения Андреевна.
   — Я говорю про это небо среди облаков. Какой дивный цвет! И страшный и дивный. Вот уже правда небесный, на земле таких нет. Смарагд какой-то.
   — Раз он в небе, так, конечно, небесный. Только почему смарагд? И что такое смарагд? Я его в жизни никогда не видал. Вам просто это слово нравится.
   — Да. Ну, я не знаю, — может, не смарагд, а яхонт... Только такой, что, верно, только в раю бывает. И когда вот так смотришь на все это, как же не верить, что есть рай, ангелы. Божий престол...
   — И золотые груши на вербе...
   — Какой вы испорченный. Толя. Правду говорит Марья Сергеевна, что самая дурная девушка все-таки лучше всякого молодого человека.
   — Сама истина глаголет ее устами. Киса.
   Платьице на ней ситцевое, рябенькое, башмаки дешевые; икры и колени полные, девичьи, круглая головка с небольшой косой вокруг нее так мило откинута назад... Он кладет руку на ее колено, другой обнимает ее за плечи и полушутя целует в приоткрытые губы. Она тихо освобождается, снимает его руку с колена.
   — Что такое? Мы обиделись?
   Она прижимается затылком к косяку окна, и он видит, что она, прикусив губу, удерживает слезы.
   — Да в чем дело?
   — Ах, оставьте меня...
   — Да что случилось?
   Она шепчет:
   — Ничего...
   И, соскочив с подоконника, убегает.
   Он пожимает плечами:
   — Глупа до святости!
   3 октября 1940