Ника был вовсе не маленький мальчик. Он даже в школу ходил. Знал почти все буквы. Наверняка он не маленький был, а большой.
   Но… Он не мог сам одеваться. Его одевали папа с мамой. Папа с мамой его оденут, и он идёт в школу, так, словно он сам оделся. А раздеваться он почему-то мог. Это он умел делать вполне. У него получалось это.
   Папа с мамой, бывало, ему говорят:
   — Ведь ты сам разделся. Теперь сам попробуй одеться. Точно так же, как раздевался.
   А он машет руками. Ногами стучит. Согласиться не хочет. И зря… Вот что вышло.
   Был урок физкультуры. Наш Ника разделся со всеми. Побегал, попрыгал. Потом урок кончился, все оделись.
   А Ника не знает, что делать. Он сам ведь не может одеться. Его должны мама с папой одеть. А их нету. Они дома. Как же они его оденут?
   Держит Ника под мышкой штаны и рубашку.
   И ждёт чего-то. Но ждать-то нечего. Кого ждать?
   Пришлось ему самому одеться.
   Он надел туфли не на ту ногу. Задом наперёд рубашку. А штаны так и не смог надеть.
   Так и пошёл домой в трусиках. Со штанами в руках.
   Хорошо ещё, была осень.
   А если бы вдруг зима была?
   Самому надо делать всё с самого детства.
   И всё будет тогда прекрасно!

   Шёл Ника в школу, остановился. Стал в небо смотреть, на облака. Даже рот раскрыл, до того засмотрелся. Плывут облака по небу. Вон одно облако, как петух. Вон другое — похоже на зайца. Третье — белый медведь бежит.
   «Чудеса какие! — думает Ника. — Забавно как получается: по небу звери и птицы плывут!»
   Спешат мимо ребята в школу. Только Ника пока не торопится.
   Он слегка недоволен небом. Одни только звери плывут по нему. Вот если бы паровозик проплыл! Хорошо бы с вагончиками. Без вагончиков тоже не плохо. Но с вагончиками всё же лучше.
 
 
   Ждёт Ника паровозик.
   А его нет.
   А Ника ждёт.
   А паровозик всё не появляется.
   Может, ещё появится?

   Ника сломал у стула ножку. Но этого в классе никто не видел.
   Ника приставил ножку к стулу, чтобы стул кое-как стоял. И поставил его на место.
   Косится одним глазом: интересно всё же, кто сядет на стул! Но никто, как назло, не садится.
   На другой день Ника забыл про стул. Сам сел на него и свалился со стулом на пол.
   — Кто стул сломал? — крикнул Ника.
   — Так это же ты сломал! Ведь ты только что упал со стулом!
   — Я вчера сломал, а не сегодня!
   — Значит, ты два стула сломал!
   — Я нечаянно!
   — Так бы и сказал.

   — Ты опять на мороз выбегаешь без шапки?
   — Ну и что же? — говорит Ника.
   — Ты опять болтал на уроках?
   — Ну и что же? — говорит Ника.
   — Ты опять твердишь «ну и что же»?
   — Ну и что же? — говорит Ника.
   Прямо сладу с ним нет!
   Вот однажды Ника лёг спать, и ему приснилось: идёт он по дорожке. Навстречу ослик бежит.
   — Кря-кря, — сказал ослик.
   — Не кря-кря, а иа, — сказал Ника.
   — Ну и что же? — сказал ослик.
   Удивился Ника и дальше пошёл.
   Навстречу курица скачет.
   — Ау! — сказала курица.
   — Не ау, а куд-кудах, — сказал Ника.
   — Ну и что же? — сказала курица.
   Удивился Ника и дальше пошёл.
 
 
   Навстречу верблюд бежит.
   — Мяу-мяу! — сказал верблюд.
   — Не мяу, а по-другому, — сказал Ника.
   — Ну и что же? — сказал верблюд.
   — Опять «ну и что же»?! — крикнул Ника.
   И проснулся. Сел на кровати, думает: «Как хорошо, что это сон».
   С тех пор он не говорит «ну и что же».

   Перед уроком ребята построились в пары. Таня — дежурная — проверила у всех руки, уши: чистые ли?
   А Ника за парту спрятался. И сидит, как будто его не видно. Таня кричит ему:
   — Ника, иди покажи свои уши. Не прячься!
   А он словно не слышит. Сидит под партой, не шевелится.
   Таня опять ему:
   — Ника, ну! Покажи свои уши и руки!
   А он опять ни слова.
   Когда Таня у всех проверила, она подошла к парте, где спрятался Ника, и говорит:
   — А ну, вставай! Как не стыдно!
   Пришлось Нике вылезти из-под парты.
   Таня вскрикнула: «Ой!» — и попятилась.
 
 
   Ника был весь в чернилах — лицо, руки, даже одежда.
   А он говорит:
   — У меня немножко руки грязные были. А чернила я только что пролил. Когда залезал под парту.
   Вот как нехорошо получилось!

   Бывают же такие рассеянные люди!
   Вот послушайте.
   У Ники с парты упала ручка. И он полез искать ручку под партой. Он долго ползал под партой, до тех пор, пока Анна Петровна ему не сказала:
   — Ну, Ника, хватит тебе там ползать!
   — Я сейчас, — говорит Ника. И он вылезает из-под парты, только совсем из-под другой, и садится совсем за другую парту, с Костей Кошкиным. Костя в этот раз один сидел.
   Кошкин даже испугался, — представляете, вдруг вылезает кто-то и садится! Тем более он не узнал сразу Нику.
   Он как закричит:
   — Ой, кто это?!
   А Ника тоже сразу не понял, в чём дело. Растерялся и говорит:
   — Это я.
 
 
   Тут Костя Кошкин узнал Нику и говорит:
   — Ты зачем тут очутился?
   Ника растерянно отвечает:
   — Не знаю.
   — Как это так не знаешь?
   — Я думал, я сел за свою парту. А оказалось вдруг — не за свою. Это как-то так получилось! Вот, да!
   Анна Петровна спрашивает:
   — Ну, а ты ручку нашёл?
   — Ой, — говорит Ника, — я забыл, зачем я полез под парту…

   У нас в квартире Катя живёт. Она трусиха. Если слышится из коридора песня — это Катя от страха поёт. Она темноты боится. Она свет в коридоре зажечь не может и песни поёт, чтоб не страшно было.
   Я темноты не боюсь нисколько. Чего мне темноты бояться! Я вообще никого не боюсь. Кого мне бояться? Я удивляюсь тому, кто боится. Например, Ника. Я Кате рассказал про Нику.
   Мы летом в палатках жили. Прямо в лесу.
   Как-то вечером Ника ушёл за водой. Прибегает вдруг без ведра и кричит:
   — Ой, ребята, там чёрт с рогами!
   Пошли, посмотрели, а это пень. От пня ветки торчат, как рога.
   Мы весь вечер над Никой смеялись. Пока не уснули.
   Утром взял Ника топор, пошёл пень выкорчёвывать. Ищет, ищет — не может найти. Пней много. А того пня, что на чёрта похож, нигде нет. В темноте пень был похож на чёрта. А днём он совсем не похож на чёрта. Отличить его от других невозможно.
   Смеются ребята:
   — Зачем тебе пень выкорчёвывать?
   — Как же так, — отвечает Ника, — ведь я ночью опять испугаюсь?
   Ребята ему говорят:
   — Ты вот что сделай. Все эти пни выкорчуй. Среди них непременно тот пень будет. И ходи себе смело.
   Глядит Ника на пни. Много пней. Штук сто. А может быть, двести. Попробуй все выкорчуй! Махнул Ника рукой на пни. Пусть стоят. Пни ведь не черти.
   Послушала Катя рассказ про Нику. Смеётся.
   — Ой, какой Ника смешной!

   Лыжи — очень хорошая вещь! На лыжах можно с трамплина прыгать. Можно бегать наперегонки… Замечательная вещь — лыжи!
   На дворе зима. Прелесть. Снежок летает. На лыжах девочки с гор съезжают. И Ника с лыжами ходит. Он их на плече носит. Ходит и носит.
   Походил, походил, постоял, посмотрел.
   И снова ходит.
   Потом посидел на лавочке.
   И опять стал ходить. И лыжи с плеча не спускает. На лыжах кататься можно. С гор съезжать. Не у каждого есть свои лыжи.
   Вот он с ними и ходит. Ходил, ходил, трудно лыжи носить. Переложил их на другое плечо.
   И снова ходит.
   Ходит и думает: «На меня все смотрят. Все видят: я настоящий лыжник. У меня совсем новые лыжи. Красивые. На них можно с гор кататься. Можно бегать наперегонки. Замечательная вещь — лыжи».
   И продолжает ходить. Как ни в чём не бывало.
   Ходит и думает: «Как хорошо! Папа мне купил лыжи. Захочу — встану на них и поеду. Захочу — с горки спущусь. Хорошо иметь лыжи!»
   И продолжает ходить.
   Ходит себе и ходит. По сторонам посматривает. Носит лыжи на плече. И думает. Он думает, как хорошо иметь лыжи. И прочее.
   А на дворе уже солнце садится. Все кончают кататься. Все кладут лыжи на плечи. И идут домой. Наконец-то!
   У Ники лыжи давно на плечах.
   Идёт Ника домой со всеми. Несёт на плече свои лыжи.
   И думает: «Лыжи — хорошая вещь. На них можно с гор кататься. Можно бегать наперегонки. И прочее».
 

   Зима. Мёрзнут Никины уши. И вдруг Ника видит такую картину. Он видит в проруби человека. И человек не кричит: «Спасите!» Он никого не зовёт на помощь. Напротив. Он совершенно спокойно сидит в воде. Он даже с улыбкой фыркает.
   Человек вылез из проруби. Поплясал на снегу и опять полез в прорубь. «Ну и ну! — удивляется Ника. — Как он может сидеть в этой проруби?! Он, наверно, выносливый и отважный: зимой сидит в проруби, когда все в шубах. Вот бы мне посидеть в этой проруби! Чтобы меня видели все, как я там сижу. Чтобы весь наш класс видел: Таня, Славик, Андрюша, Марик. Они сказали бы: «Ну и ну! Посмотрите! Он вон где!» Я улыбался бы, сидя в проруби. Мне были бы нипочём все болезни…»
   Человек тем временем вылез из проруби и преспокойно с улыбкой оделся. Он не стучал зубами от холода, он не ёжился. Ничего такого не делал. Он продолжал улыбаться.
   Удивлённый Ника спросил:
   — Вам не холодно?
   — Жарко, — ответил тот просто.
   — Вот это да! — сказал Ника. — Вы спортсмен?
   — В том-то и дело, — сказал спортсмен.

   Ника учился плавать давно. Ещё зимой. Он быстро ходил по комнате и разводил перед носом руками. Вот так: раз-два. И получалось совсем неплохо — стиль брасс. При этом он фыркал, будто в воде, — ну, как настоящий пловец! Он не раз видел, как плавают, даже видел, как чемпион плавал. Чемпион точно так же фыркал и разводил точно так же руками. Чемпион, правда, плыл в бассейне, а Ника ходил по комнате, — но надо же научиться когда-то? Не сразу же начинать!.. Постепенно надо…
   Бабушка, видя, как Ника старается, говорила:
   — Вот так. Во-во!.. Хорошо! А ну, ещё!
   И Ника вовсю старался. Ходил и фыркал.
   Но вот и лето пришло. Поехал Ника в деревню. В деревне пруд. Большущий такой, пребольшущий.
   Пошёл Ника к пруду. Замечательный пруд. Стоит Ника, смотрит. А в воду влезть не решается. Ребята плескаются, плавают, а он стоит и смотрит.
 
 
   Ему кричат:
   — Ты чего рот разинул? Иди сюда. Вода тёплая.
   — Я потом, — отвечает Ника.
   А про себя думает: «Ещё рано. Нужно ещё подучиться зимой. Потренироваться. Дома как-то спокойней. Спешить-то некуда. Не последнее лето. Будет ведь лето ещё!»
   И верно. Будет зима. Потом будет лето. Потом снова будет зима. Потом опять лето… Что верно, то верно!

   Ника составил себе план на лето.
   Он составил себе такой план: «Посадить сад на даче. Научиться варить уху, загореть так, чтобы стать чёрным, и непременно спасти тонущего».
   Приехал Ника на дачу. За дело взялся. Хотел сад посадить, но лопаты нет. Раз лопаты нет, сада не будет. Как же землю копать?
   «Посажу сад потом, — решил Ника. — Лучше буду уху варить».
   Собрался Ника уху варить. Кастрюлька есть — рыбы нету. Вся рыба в речке. Поймай попробуй!
   «Буду я загорать», — решил Ника.
   Целый день лежал Ника на солнце. И до того загорел, что вся кожа облезла. Охает и даже плачет. Больше он не загорал, конечно. Хотя чёрным так и не стал почему-то.
   «Пойду-ка я лучше к речке. Может быть, там кто-нибудь тонет».
   Но там никто не тонул. Ника очень расстроился и от расстройства, наверное, сам стал тонуть. Он плавать совсем не умел.
   Быть беде, если б не девочка Катя. Она крикнула Нике:
   — Не бойся, здесь мелко!
   Вылез Ника на берег. Сердитый.
   — Терпеть, — говорит, — не могу девчонок. Вечно не в своё дело лезут!

   Ника часто опаздывал в школу. Наверное, он не мог встать пораньше. А то бы он не опаздывал.
   Учительница сказала Нике:
   — Передай маме записку. Пусть придёт вечером в школу. Мне нужно поговорить с твоей мамой.
   Но Ника не передал записку. Он решил, что так будет лучше.
   На другой день он встал пораньше и раньше всех пришёл в школу. Наверно, решил не опаздывать больше.
   Он хотел идти в класс, но задумался. Вспомнил вдруг про записку.
   «Что же мне делать? — думает Ника. — Как же я в класс пойду? Что Анне Петровне скажу? Лучше я спрячусь».
   И Ника спрятался в гардероб. Устроился у батареи в углу. Кругом пальто висят.
   Никто не увидит, что он здесь сидит. Сиди себе, сколько хочешь. Тепло и уютно.
   Только очень скучно стало. И от скуки Ника незаметно уснул.
   Проспал все уроки.
   Проснулся Ника от шума. Это ребята пришли за своими пальто. Прошмыгнул Ника мимо ребят и как ни в чём не бывало пошёл домой.
   На другой день он опять встал пораньше. Опять пришёл в школу вовремя.
   И в школе опять про записку вспомнил. А ещё идти в гардероб не хочется. Невозможно всё время сидеть в гардеробе!
   Стоит он посреди коридора и думает: «Что же делать?» Звонок прозвенел. Все в классы ушли, а Ника всё думает.
   Трудно сказать, что Нике делать…