Лидии Гладкой

 
Две семёрки — не вино.
Это возраст — зрелый, трезвый.
Но не каждой быть дано
в эти годы — яркой, резвой!
 
 
Быть разумной, быть не злой,
заводной — дано не каждой,
да и просто быть живой
и, к тому же, — быть отважной.
 
 
А тебе, любовь моя,
всё доступно… И при этом —
быть, возможности тая,
непридуманным поэтом!
 

 
Давным-давно, в лихие годы
я был свидетелем войны:
казнили немцы патриота
моей израненной страны.
Петлю набросили на выю
и оттолкнули табурет…
 
 
…Так я увидел смерть впервые,
не в снах, а рядом, тет-а-тет!
Потом я видел не однажды
чужую смерть, то бишь — ничью, —
и осознал, что всяк и каждый
приемлет смерть… как мать свою.
 

   Ordnung по-немецки — порядок

 
Я с немцами когда-то рядом
не жил — неволю коротал…
Для немцев главное — порядок!
И я от “орднунга” устал.
Сыскав немецкую гранату,
я подложил “игрушку” в печь.
…Казарма пламенем объята,
на снег сподобилась прилечь!
Я шустрым был, как все ребята,
что подрастали без отца.
И за творимый беспорядок
вполне мог схлопотать свинца.
 

 
Всего лишь берег над рекой,
на нём — сосновая опушка,
а над опушкой — свет-покой:
золотоглавая церквушка.
 
 
К такому берегу пристать —
как бы испить глоток надежды,
как бы отведать благодать
и сострадательную нежность.
 
 
К такому берегу прильнуть, —
что радость вывернуть наружу…
Плоть осенить крестом — и в путь,
для светлых дум очистив душу!