Ввиду важности изменений, которым подверглось произведение, приводим полностью первую редакцию песни «О соколе и уже» по тексту, опубликованному в «Самарской газете»:

I

   Высоко в горы вполз уж и лёг там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
   Высоко в небе сияло солнце, и горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень…
   И по ущелью, во тьме и в брызгах, поток стремился навстречу морю, скача чрез камни.
   Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
   Вдруг в то ущелье, где уж свернулся, пал с неба сокол с разбитой грудью, в крови на перьях…
   С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твёрдый камень…
   Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты…
   Подполз он ближе к разбитой птице и прошипел ей прямо в очи:
   – Что, умираешь?
   – Да, умираю! – ответил сокол, вздохнув глубоко. – Я славно пожил… Я много прожил… Я храбро бился… И видел небо. Ты не увидишь его так близко… Эх ты, бедняга!
   – Ну, что же небо? – пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!
   Так уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
   И так подумал: «Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет…»
   Но сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повёл очами.
   Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье тёмном и пахло гнилью.
   И крикнул сокол с тоской и болью, собрав все силы: – О, если б в небо хоть раз подняться!..
   А уж подумал; «Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..»
   И предложил он свободной птице: – А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживёшь ты ещё немного в твоей стихии.
   И дрогнул сокол и, слабо крикнув, пошёл к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
   И подошёл он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и вниз скатился.
   И сам, как камень, скользя по камню, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья…
   Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
   А волны моря с печальным плеском о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском просторе…

II

   В ущелье лёжа, уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
   – А что он видел, умерший сокол, в пустыне этой без дна и края?
   – Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полётам в небо? Что им там ясно?
   – А я ведь мог бы узнать всё это, взлетевши в небо хоть ненадолго…
   Сказал и сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
   Рождённый ползать – летать не может… Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся…
   – Так вот в чём прелесть полётов в небо! Она – в паденье… Смешные птицы!
   – Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной.
   – Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу.
   – Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний?!
   – И скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!
   – Но не обманут теперь уж больше меня их речи. Я сам всё знаю! Я видел небо.
   – Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю.
   – Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом… Я знаю правду.
   – И их призывам я не поверю. Земли творенье – землёй живу я. И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. Блестело море, всё в южном солнце, и с шумом волны о берег бились.
   В их тихом шуме звучала песня о смелой птице, любившей небо.
   О, смелый сокол! Ты, живший в небе, бескрайнем небе, любимец солнца!
   О, смелый сокол, нашедший в море, безмерном море себе могилу!
   Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь купаться в небе, свободном небе, где нет помехи размаху крыльев свободной птицы, летящей кверху!..»