— Другие люди отлично проводят время, — пожаловалась миссис Картер.
   — Ну-у, — начал муж, — мы видели...
   — Наклонившегося Будду, изумрудного Будду, плавучий базар, — продолжила миссис Картер. — А после обеда домой, и спать.
   — Вчера мы ходили на праздник...
   — Если бы ты приехал без меня, — прервала его миссис Картер, — то нашел бы, куда пойти... ты знаешь, о чем я, о каких местах.
   «Она права», — подумал Картер, глядя на жену поверх чашечки кофе. Ее кудряшки покачивались в такт движениям ложечки. Она достигла того возраста, когда всем довольные женщины расцветают, как розы, а у обделенных жизнью появляются морщины. Глядя на ее шею, он начинал думать о гусыне. «Может, я виноват, — гадал он, — или ее... а может, причина врожденная, какая-нибудь болезнь желез внутренней секреции, передающаяся по наследству? Жаль, конечно, что в молодости хрупкость зачастую принимаешь за признак благородного происхождения».
   — Ты обещал, что мы будем курить опиум, — напомнила миссис Картер.
   — Не здесь, дорогая. В Сайгоне. Здесь особо не покуришь.
   — Все-то ты знаешь.
   — Здесь курят только кули. В курильнях грязно. Дурно пахнет. На тебя будут таращиться. — Он привел главный аргумент: — Там кишмя кишат тараканы.
   — Я бы тоже нашла, куда пойти, если б приехала сюда без мужа.
   — Японские стриптизерши... — начал Картер.
   Но она о них слышала.
   — Уродины в бюстгальтерах.
   В нем закипела злость. Он потратил столько денег, чтобы взять жену с собой и утихомирить свою совесть — слишком уж часто он ездил один, — но трудно представить себе более унылую компанию, чем нежеланная женщина. Он заставил себя спокойно пить кофе, хотя ему хотелось грызть чашку.
   — Ты расплескал кофе, — заметила миссис Картер.
   — Извини. — Мистер Картер поднялся. — Ладно. Я что-нибудь устрою. Подожди меня здесь, — он наклонился к ней через стол. — Только не удивляйся. Сама напросилась.
   — Знаешь, обычно удивляться приходится не мне, — сухо улыбнулась миссис Картер.
   Картер вышел из отеля и направился к Новой дороге. К нему подскочил юноша.
   — Молоденькую девушку?
   — У меня есть своя женщина, — мрачно ответил Картер.
   — Мальчика?
   — Нет, благодарю.
   — Французские фильмы?
   Картер замедлил шаг.
   — Сколько?
   Они остановились, поторговались на углу улицы, застроенной обшарпанными домами. Стоимость просмотра вместе с такси и сопровождающим потянула на восемь фунтов, но Картер подумал, что игра стоит свеч, если жена заткнется и более не будет требовать, чтобы он водил ее по злачным местам. Он вернулся в отель за миссис Картер.
   Ехали они долго, остановились около моста через канал с грязной, вонючей водой.
   — Следуйте за мной. — Провожатый первым вылез из кабины.
   Миссис Картер коснулась руки мужа.
   — Это не опасно?
   — Откуда мне знать? — От ее прикосновения его чуть не передернуло.
   Они прошли в темноте пятьдесят ярдов, остановились у бамбукового забора. Потом их впустили в крохотный дворик с утрамбованной землей и деревянной хижиной. Кто-то, вероятно мужчина, спал под сеткой от москитов. Хозяин пригласил их в душную комнатушку с двумя стульями и портретом короля. Экран размерами лишь ненамного превосходил книгу.
   Первый фильм им не понравился: пожилой мужчина «оживал» под руками двух светловолосых массажисток. Судя по их прическам, съемка велась в конце двадцатых годов. Картер и его жена весь фильм просидели с недовольными лицами, не обменявшись ни словом.
   — Фильм, конечно, не очень, — вынес Картер очевидный вердикт по окончании показа.
   — Так вот что здесь называют французскими фильмами, — фыркнула миссис Картер. — Это отвратительно и совершенно не возбуждает.
   Начался второй фильм.
   У этого уже был сюжет. Молодой человек, его лицо скрывала шляпа с большими мягкими полями, «снял» девушку на улице (одежда сразу позволяла определить ее профессию) и проследовал за ней в комнату. В фильме играли молодые актеры, и оператору удалось передать обаяние и волнение юности. Когда девушка сняла шляпку, Картер подумал, что ее лицо ему знакомо, и из глубин памяти всплыла картина двадцатипятилетней давности. Кукла на телефоне, фотография над изголовьем двуспальной кровати. Девушка разделась, аккуратно сложила одежду, наклонилась над кроватью, чтобы расправить простыню, позволяя любоваться собой камере и молодому человеку. Потом помогла ему освободиться от одежды. И тут он все вспомнил: помогла родинка на плече.
   Миссис Картер заерзала на стуле.
   — Интересно, где они находят актеров, — голос у нее чуть осип.
   — Проститутка, — ответил Картер. — Слишком уж откровенно, не так ли? Может, пойдем? — спросил он, ожидая, когда мужчина на экране повернет голову. Девушка стояла на коленях у кровати, обнимала молодого человека за талию. Ей не могло быть больше двадцати. Нет, он быстро подсчитал, исполнился двадцать один.
   — Останемся. За все заплачено. — Ее сухая, горячая ладонь легла ему на колено.
   — Я уверен, мы найдем что-нибудь получше.
   — Нет.
   Молодой человек откинулся на спину, девушка на мгновение оставила его. И тут, будто случайно, он посмотрел в камеру. Рука миссис Картер дрогнула на колене мужа.
   — Господи! — воскликнула она. — Это же ты.
   — Это тот, кем я был тридцать лет тому назад, — ответил Картер.
   Девушка забралась на кровать.
   — Отвратительно, — вырвалось у миссис Картер.
   — Вот тут я не могу с тобой согласиться. Скорее, приятно.
   — Полагаю, вы оба не раз смотрели этот фильм и наслаждались.
   — Нет, я вижу его впервые.
   — Почему ты на это решился? Я не могу на тебя смотреть. Сплошное бесстыдство.
   — Я предложил тебе уйти.
   — Тебе заплатили?
   — Заплатили ей. Пятьдесят фунтов. Она очень нуждалась в деньгах.
   — А ты бесплатно получил удовольствие?
   — Да.
   — Если б я знала, никогда не вышла бы за тебя замуж. Никогда.
   — Мы с тобой встретились спустя много лет.
   — Ты ничего не сказал мне, почему? Разве у тебя нет оправдания? — Жена замолчала. Он знал, что она пристально всматривается в него, став невольным свидетелем событий почти тридцатилетней давности.
   — Я хотел помочь ей. Она никогда не снималась в таких фильмах. Ей был необходим друг.
   — Друг? — переспросила миссис Картер.
   — Я ее любил.
   — Нельзя любить шлюху.
   — Еще как можно. Насчет этого не стоит заблуждаться.
   — Полагаю, ты стоял в очереди, чтобы попасть к ней.
   — Ну зачем же так грубо?
   — Что с ней сталось?
   — Исчезла. Они всегда исчезают.
   Перегнувшись через тело молодого человека, девушка выключила свет. Фильм закончился. «На следующей неделе будут новые». — Таец низко поклонился. Следом за провожатым они вернулись к такси.
   — Как ее звали? — спросила миссис Картер, когда они сели в машину.
   — Не помню, — ответил он, решив, что проще всего солгать.
   Уже на Новой дороге она нарушила гнетущую тишину, повисшую над задним сиденьем.
   — Как ты мог пойти на такое? Это же унизительно. А если тебя узнает кто-нибудь из твоих деловых партнеров?
   — Такие фильмы друг с другом обычно не обсуждают. Кроме того, тогда я бизнесом не занимался.
   — И долго ты с ней общался?
   — Около года.
   — Будь она сейчас жива, выглядела бы ужасно. Впрочем, она и тогда была простушкой.
   — Мне она казалась красавицей, — ответил Картер.
   Молча они поднялись в номер. Он прямиком прошел в ванную и запер за собой дверь. Москиты облепили лампу и большой кувшин с водой. Раздеваясь, он бросал короткие взгляды на свое отражение в зеркале. Тридцать лет дали о себе знать: тело расползлось, обрюзгло. Он подумал: «Господи, сделай так, чтобы она умерла. Пожалуйста, Господи, пусть она умрет. Иначе, когда я вернусь, на меня вновь посыплются оскорбления».
   Но когда он вернулся, миссис Картер стояла перед зеркалом. Полураздетая. Длинные тощие ноги заставляли вспомнить цаплю, ожидающую, когда же подплывет рыбка. Она подошла к нему, обняла, кудряшки коснулись его плеча.
   — Я и забыла, какой ты был красавчик.
   — Прости. С возрастом человек меняется.
   — Я не об этом. Ты и сейчас мне нравишься.
   Она была сухая, жаркая, ненасытная в своих желаниях. «Еще, еще», — требовала она, а потом вскрикнула, как подбитая хищная птица. Когда он скатился с нее, сказала: «Уж и не помню, когда так было в последний раз», — и еще с полчаса радостно щебетала, прижимаясь к нему. Картер лежал молча, придавленный чувством одиночества и вины. Ему казалось, что в эту ночь он предал единственную женщину, которую любил.