В лицейские годы Алексей Данилович Илличевский, по лицейскому прозвищу Олёсенька, считался серьезным соперником Пушкина. Когда в классе объявлялись поэтические состязания в написании стихов на заданную тему, то лицеисты разделялись на две партии: одна считала, что лучшие стихи Пушкина, другие — Илличевского.
   Илличевский родился в 1798 году, его отец был крупным чиновником, служил в Сибири. Илличевский получил хорошее домашнее образование, он блестяще сдал экзамены при поступлении в Лицей. В первый год пребывания в Лицее Н. Ф. Кошансшш, преподававший лицеистам русскую и латинскую словесность, дал ему такую характеристику: «Алексей Илличевскнй, также из числа немногих воспитанников, соединяющих счастливые способности памяти и понятливости с сильным воображением и начитанностью книг. В нем приметно больше пылкости, нежели основательности. Его прилежание, возбуждаемое честолюбием, и стремление отличиться чрезвычайны; почему и отличными успехами он не уступает первым воспитанникам». А гувернер, который имел возможность наблюдать его и вне уроков, в своей характеристике добавил еще несколько очень важных черт: «своенравен, вспыльчив, но впрочем усерден, услужлив, опрятен, весьма бережлив, откровенен, щедр, крайне прилежен, имеет особенную страсть к поэзии».
   Вот эта «страсть к поэзии» и сблизила его с Пушкиным. Первоначально в Лицее запрещали воспитанникам сочинять стихи, находя, что это отвлекает их от учебных занятий. Конечно, запрещение не достигло своей цели. Илличевский в одном письме начала 1812 года пишет своему другу: «Что касается до моих стихотворных занятий, я в них успел чрезвычайно, имея товарищем одного молодого человека (тут речь идет о Пушкине.- Вл. М), который, живши между лучшими стихотворцами, приобрел много в поэзии знаний и вкуса... и, читая мои прежние стихи, вижу в них непростительные ошибки. Хотя у нас, правду сказать, запрещено сочинять, но мы с ним пишем украдкою».
   Илличевского в Лицее любили, оп был хорошим товарищем, первенствовал в играх, а играли лицеисты, кок и все мальчишки, чаще всего «в войну», и оп обычно бывал командиром, за что его даже называли «генералом от инфантерии». Когда лицеистам разрешили сочинять, тотчас же появились рукописные журналы, наполненные наряду с серьезными стихами и прозой сатирами и эпиграммами как на известных поэтов, так и на лицейских стихотворцев. В сочинении эпиграмм Илличевский не знал себе равных. Ко дню рождения друзья-лицеисты сочинили стихотворное поздравление:
 

 
Слава, честь лицейских муз,
О, бессмертный Илличевский!
 
 
Меж поэтами ты туз!
Все гласят тебе лицейски
Криком радостным: «Виват!
Ты родился — всякий рад!»
 
 
Ты родился, и поэта
Нового увидел мир,
Ты рожден для славы света,
Меж поэтов — богатырь!
 
 
Пой, чернильница и перья,
Лавка, губка, мел и стол,
У него все подмастерья,
Мастеров он превзошел!
 

 
   Стихи Илличевского, написанные им в Лицее, показывают его начитанность. Ломоносов, Херасков, Державин, Жуковский, Батюшков, Крылов, Гнедич вызывают его восхищение, об их сочинениях он говорит: «Там лежат сокровища, из коих каждому почерпать должно». Этим поэтам он подражает и в своих собственных стихах, он повторяет их темы, использует их словарь и стихотворную технику, в которой достигает большого мастерства. Лицейские стихи Пушкина, впрочем, также в очень значительной степени подражательны. Все поэты проходят период ученичества. Однажды Пушкин сочинял стихотворение, некоторые строки ему не давались, и он оставлял в рукописи пустые места, потом, решив, что стихотворение не выйдет, выбросил листок. Илличевскпй его подобрал и вписал в оставленные места свой текст. Это стихотворение печатается в сочинениях Пушкина под названием «К Делии», и строки, написанные Илличевским, вовсе не воспринимаются чуждыми, они вполне могли бы быть написаны и самим юным Пушкиным.
   Но с годами талант Пушкина развивался, его стихи перестали быть ученическими опытами. И хотя некоторые лнцеисты еще и отдавали порой предпочтение Илличевскому, сам он как умный человек признал и первенство Пушкина и его огромный талант. В 1816 году, сообщая лицейскпе новости другу, он писал: «Кстати, о Пушкине: он пишет теперь комедию в пяти действиях, в стихах, под названием Философ. План довольно удачен — и начало; то есть 1-е действие, до сих пор только написанное, обещает нечто хорошее,- стихи и говорить нечего, а острых слов — сколько хочешь! Дай только бог ему терпения и постоянства, что редко бывает в молодых писателях; они то же, что мотыльки, которые недолго на одном цветке покоятся,- которые так же прекрасны и так же, к несчастию, непостоянны; дай бог ему кончить ее — 310 первый большой ouvrage, начатый им,- ouvrage, которым он хочет открыть свое поприще по выходе из Лицея. Дай бог ему успеха — лучи славы его будут отсвечиваться в его товарищах». После окончания Лицея Илличевский поступил на службу.
   Сначала чиновником министерства финансов он служил в Сибири, затем вернулся в Петербург и продолжал службу в Министерстве государственных имуществ. Не оставлял он и литературные занятия, довольно много печатался в журналах, в 1827 году выпустил книгу стихотворений. Но все, что он писал, не поднималось выше ею лицейских произведений, он все время повторял себя, и если не обращать внимания на даты под стихами, то можно подумать, что все они написаны в лицейские годы, те же темы, то же старинное, в духе XVIII века, остроумие, те же образы, тот же стих. Об этом говорит даже название его сборника стихотворений 1827 года: «Опыты в антологическом роде, или Собрание кратких басен и сказок, нравственных мыслей, надписей, мадригалов, эпиграмм, эпитафий в других мелких стихотворений».
   По выходе из Лицея Илличевский поддерживал дружеские отношения с Пушкиным, встречался с ним на лицейских годовщинах, в домах общих знакомых, часто бывал в доме сестры Пушкина О. С. Павлищевой, встречались они и на заседаниях Общества любителей словесности, наук и художеств, членами которого были.
   Несмотря на ограниченность таланта, Илличевский все же пользовался некоторым успехом у читателей, и в некрологе (он умер в 1837 году) он был назван «известным нашим литератором».

 
1
 
 
Ты выбрал к басенкам заглавие простое:
«Хоть худо, но свое».
И этак хорошо, но этак лучше вдвое:
Что худо, то твое,
Что хорошо — чужое.
 
 
2
 
 
Титир, убогий наш поэт,
Любовны песенки сплетает;
А сам-то в погребу живет,
То в мраке чердаков высоких обитает;
От этого-то, знать, и в песенках бедняк
Как погреб — холоден, и темен — как чердак,
 
 
3
 
 
Систему новую Никандр изобретает:
В природе пустоту он доказать желает;
И всяк согласен будет в том,
Кто с головой его знаком.
 
 
4
 
 
Клит смеет утверждать в народе,
Что совершенства нет в природе,
Вступись за честь свою, Герод!
Явись и докажи собою,
Что ты и телом и душою
Пресовершеннейший... урод!
 

   «1813-1814»
 

 
Всечасно мысль тобой питая,
Хотелось мне в мечте
Тебя пастушкой, дорогая,
Представить на холсте.
С простым убором Галатеи
Тебе я прелесть дал;
Но что ж? напрасные затеи -
Я сходства не поймал.
Всё стер и начинаю снова.
Я выбрал образцом
Елену, в пышности покрова,
В алмазах и с венцом.
То ж выраженье благородства,
Как и в чертах твоих;
Но погляжу — опять нет сходства,-
Не стало сил моих,
Так! видно, мысль одна дерзает
Постичь красу твою:
Пред совершенством повергает
Искусство кисть свою.
Амур всего удачней пишет
В сердцах твой милый вид,
А страсть, которой сердце дышит.
Навек его хранит.
 

   1315
 
 

 
Амур, амур лукавый
Опасней всех богов:
Оп вечно скрыт забавой,
Как змей листом цветов.
Вчера я веселился
С прелестными в кругу:
Сегодня пробудился
И сердцем по могу.
Но жалоба напрасна
На милого божка:
Стрела его ужасна,
Но боль от пей сладка.
Счастливее, чем прежде,
С тех пор, как стал любить,
Я сердце дал Надежде
И ею начал жить.
Надеждой дух питаю,
Лечу мечтами к ней,
В надежде заключаю
Все блага юных дней.
Теперь хотя б невежда
Мне в грех поставить мог:
Не бог моя надежда,
Моя надежда — бог!
 

   «1816»
 

 
Я с мудростью святою
Поклялся вечно быть:
Но отчего с тобою,
Рассудок! трудно жить?
Я виноват — связался
С веселием живым;
Но миг забав умчался
И все желанья с ним!
Средину золотую
Я выбрать поспешил:
Веселость молодую
С рассудком помирил.
С тех пор — живем три друга
Под кровлею одной:
Веселость мне подруга,
Рассудок брат родной.
С тех пор я счастье знаю
И скуки не боюсь:
Я с другом рассуждаю;
С женою — веселюсь.
 

   1817
 

 
Друзья! Опять нас вместе свел
В лицейский круг сей день заветный.
Не видели, как год прошел,-
Мелькает время неприметно!
Но что нам до него? Оно
Коснуться братских уз не смеет,
И дружба наша, как вино,
Том больше крепнет, чем стареет.
 

   1826
 

 
Судьбой на все страны земные
Постановлен один закон -
Вселенной правят три слепые:
Фортуна, Смерть и Купидон.
Жизнь наша — пир, с приветной лаской
Фортуна отворяет зал,
Амур распоряжает пляской,
Приходит Смерть — и кончен бал.
 

   «1826»
 

 
Другого мысль проникнуть сразу,
Себя уметь скрывать всего,
Смеяться, плакать по заказу,
Любить и всех и никого,
Льстить и ругать попеременно,
Лгать и обманываться век -
Вот что зовется совершенный
В понятых светском человек.
 

   «1827»
 

 
Прекрасно быть красноречивым,
Но безопасней — молчаливым:
Друзья! молчанье — ум глупца
И добродетель мудреца.
 

   «1827»
 

 
Клал стену Каменщик, ушибся кирпичом:
«То ль дело Плотнику — знай только стружит доску».
Сруб Плотник выводил — порежься топором:
«То ль дело Каменщик — знай месит лишь известку».
Мы любим, менее иль боле,
Всё видеть, как ни мудрено,
Одно худое — в нашей доле,
В чужой — хорошее одно.
 

   «1827»
 

 
Пенька Веревке говорила:
«Стыдись! На то ли я на свет тебя пустила,
Чтоб вешать на тебе людей?»
- «Меня же, матушка, на помощь им бросают,
Когда их из воды спасают»,-
Веревка отвечала ей.
Виной добра и зла все вещи могут быть:
Всё в том, как их употребить.
 

   «1827»
 

 
Счастлив, кто на чреде блестящей,
Водимый гением, трудится для веков;
Но змеи зависти шипящей
Тлетворный точат яд на лавр его венков.
Я для забавы пел, и вздорными стихами
Не выпрошу у Славы ни листка,
Пройду для Зависти неслышными шагами
И строгой Критики не убоюсь свистка:
Стрела, разящая орла под облаками,
Щадит пчелу и мотылька.
 

   «1827»