Дочь

 
    Эрскин Колдуэлл
   Дочь
 
   "Не кантовать"
   Журнал, самиздат. 1978-1982
 
   На заре негр, идя покормить мулов, сообщил об этом полковнику Генри Максвеллу, и полковник позвонил шерифу. Шериф спешно отвез Джима в город и запер его в тюрьме, а затем вернулся домой и позавтракал.
   Джим походил по камере, застегивая рубашку, потом сел на койку и завязал шнурки. В это утро все произошло так быстро, что он даже не смог напиться. Он встал и подошел к ведру у двери, но шериф забыл наполнить его водой.
   К этому времени несколько человек уже стояли во дворе суда. Джим, услышав их разговор, подошел к окну и посмотрел на улицу. Как раз в это время подъехала машина, и из нее вышли человек шесть или семь. Другие подходили к суду со всех сторон.
   - Что там у тебя случилось, Джим? - спросил кто-то.
   Джим прижался к решетке и посмотрел на лица в толпе. Он знал здесь всех.
   Пока он пытался понять, как все в городе узнали, что он здесь, еще кто-то сказал:
   - Это должно быть случайность, не правда ли, Джим?
   На улице мальчишка-негр вез на хлопкоочиститель тележку с хлопчатником. Когда тележка поравнялась со зданием суда, мальчишка подстегнул мулов и погнал их рысью.
   - Мне не нравится, что у них зуб на тебя, - сказал кто-то.
   Шериф вошел во двор с улицы, неловко держа в руках оловянную посуду. Он протиснулся сквозь толпу, открыл дверь и поставил посуду вовнутрь.
   Несколько человек подошли к шерифу и из-за его плеча заглянули в тюрьму.
   - Тут тебе жена завтрак состряпала. Ты бы поел немного, Джим, старина.
   Джим посмотрел на посуду, на шерифа, на открытую дверь, и покачал головой.
   - Я не голоден, - сказал он. - Дочка была голодна, страшно голодна.
   Шериф отступил от двери, его рука потянулась к рукоятке пистолета. Он отступал так быстро, что наступил на ноги кому-то позади.
   - Не будь так неосторожен, старина, - сказал он. - Сейчас просто посиди и успокойся.
   Он закрыл дверь и запер ее. Потом сделал несколько шагов по направлению к улице, остановился и посмотрел в патронник пистолета, чтобы убедиться в том, что тот заряжен.
   Толпа за окном придвинулась ближе. Кто-то постучал по решетке, Джим подошел. Он схватился за прутья и прижался к ним лицом.
   - Как это случилось, Джим? - спросил кто-то. - Это должно быть случайность, не правда ли?
   Длинное худое лицо Джима словно протиснулось сквозь решетку. Шериф подошел к окну, посмотреть, все ли в порядке.
   - Успокойся, Джим, старина, - сказал он.
   Человек, который попросил Джима рассказать, что случилось, локтем отодвинул шерифа в сторону. Люди сгрудились плотнее.
   - Ну так как же, Джим? Это случайность?
   - Нет, - сказал Джим, сжимая пальцами прутья. - Я взял ружье и сделал это.
   Шериф снова придвинулся к окну.
   - Продолжай, Джим, и расскажи нам, как там все было.
   Джим протиснул лицо сквозь решетку, так, что, казалось, одни уши мешают голове пройти.
   - Дочка сказала, что голодна, и я уже не мог этого вынести. Я просто не мог вынести, когда она говорила это.
   Кто-то проталкивался сквозь толпу, пока не добрался до окна.
   - Джим, почему ты не мог прийти ко мне и попросить для нее что-нибудь поесть, ты же знаешь - я отдал бы тебе все на свете.
   Шериф снова протолкнулся к окну.
   - Так нельзя делать, - сказал Джим. - Я работал целый год и заработал достаточно на еду.
   Он замолчал и посмотрел на лица по ту сторону решетки.
   - Я заработал достаточно, но они пришли и все забрали. Я не мог попрошайничать после того, как заработал достаточно, чтобы прокормить семью. Они просто пришли и все отобрали. А сегодня утром дочка проснулась и сказала, что хочет есть, и я не мог больше этого вынести.
   - Ты бы лучше пошел и лег, Джим, старина, - сказал шериф. - Не годится вот так убивать маленькую девочку.
   - Я заработал достаточно, - сказал Джим. - Я просто не мог этого больше вынести. Дочка была голодна весь этот месяц.
   - Успокойся, Джим, старина, - сказал шериф, пытаясь пробиться вперед.
   Толпа колыхнулась из стороны в сторону.
   - Так ты сегодня утром просто взял ружье и застрелил ее? - спросил кто-то.
   - Когда она проснулась сегодня утром и сказала, что хочет есть, я просто не мог этого вынести.
   Толпа придвинулась плотнее. Люди подходили к тюрьме отовсюду, и те, кто пришел позже, проталкивались вперед, чтобы услышать, что говорит Джим.
   - У штата зуб на тебя, Джим, - сказал кто-то. - Но это во всяком случае несправедливо.
   - Я ничего не мог сделать, - сказал Джим. - Дочка проснулась сегодня утром и опять...
   Тюремный двор, улица, пустырь на другой стороне были заполнены мужчинами и мальчишками. Все они проталкивались вперед, послушать Джима. Молва разлеталась по городу с той самой минуты, когда Джим Карлисл застрелил свою восьмилетнюю дочь Клару.
   - На кого Джим работал? - спросил кто-то.
   - На полковника Генри Максвелла, - ответил мужчина из толпы. - Полковник нанял Джима девять или десять лет назад.
   - Нечего Генри Максвеллу ездить и собирать паи. Ему и своего достаточно. Это несправедливо, что Генри Максвелл забрал Джимову долю.
   Шериф снова проталкивался вперед.
   - У штата зуб на Джима, - сказал кто-то. - Однако, это во всяком случае несправедливо.
   Шериф втиснул плечо в толпу и пробивал себе путь.
   Мужчина отпихнул шерифа в сторону.
   - Почему Генри Максвелл забрал твою долю, Джим?
   - Он сказал, что я должен ему за мула, который сдох около месяца назад.
   Шериф встал перед зарешеченным окном.
   - Тебе надо лечь на койку и отдохнуть, Джим, старина, - сказал он. - Сними башмаки и ложись.
   Его оттолкнули в сторону.
   - Ты не убивал мула, не так ли, Джим?
   - Мул сдох в амбаре, - сказал Джим. - Меня тогда и поблизости не было. Он просто подох.
   Толпа сгрудилась сильнее. Людей впереди прижали к тюрьме, люди сзади старались подобраться поближе, чтобы лучше слышать. Тех, что посередине, прижали друг к другу так тесно, что они не могли и пошевельнуться. Говорили все громче. Лицо Джима придалось к решетке и его пальцы, сжимавшие прутья, побелели.
   Толпа двинулась через дорогу на пустырь. Кто-то забрался на машину и начал ругаться во все горло.
   Человек из середины толпы пробрался к своей машине, сел в нее и отъехал.
   Джим стоял, прильнув к решетке и смотрел в окно. Шериф стоял спиной к толпе и что-то говорил Джиму. Джим не слышал, что он говорит.
   Мужчина с тележкой хлопка остановился узнать, что случилось. Он взглянул на толпу на пустыре, потом повернулся и посмотрел на Джима за решеткой. Шум с пустыря становился все громче.
   - Что стряслось, Джим?
   - Дочка проснулась сегодня утром и опять сказала, что хочет есть, - сказал Джим.
   Шериф был единственным человеком, который его слышал.
   Человек спрыгнул с тележки, привязал поводья к колесу и стал проталкиваться сквозь толпу к машине, от которой исходил весь этот крик и рев. Послушав немного, он вернулся на улицу, подозвал негра, который стоял на углу вместе с несколькими другими неграми, и дал ему поводья. Негр поехал с хлопком на хлопкоочиститель, а мужчина вернулся в толпу.
   Как раз в это время вернулся мужчина, который отъехал на машине. Он открыл заднюю дверцу и вытащил оттуда лом длиной в человеческий рост.
   - Взломай дверь и выпусти Джима, - сказал кто-то. - Несправедливо, что он там сидит.
   Толпа на пустыре снова задвигалась. Человек, что стоял на крыше машины, спрыгнул на землю, и люди двинулись по направлению к тюрьме.
   Человек, который шел первым, выдернул из мягкой земли шестифутовый лом.
   Шериф попятился.
   - Ну успокойся, Джим, старина, - сказал он.
   Он повернулся и пошел вверх по улице к своему дому.
 
   Перевод с английского М.М.
   Из архива Владимира Штокмана