Вячеслав Кондратьев
   ДЕРЕВНИ РУССКИЕ...
   Деревни русские - чужие и родные!
   Я через двадцать лет иду вас брать опять...
   Вы снились мне - в пожарище и дыме,
   Деревни те, что не смогли мы взять.
   Мы брали вас раз двадцать и... не взяли...
   Деревни русские, какие вы сейчас?
   Засеяно ли поле, где ничком лежали
   И где остались многие из нас?
   Сейчас иду дорогой старой ржевской,
   Распутица и грязь, как и тогда.
   Иду то полем, лесом, перелеском,
   Иду... в давно ушедшие года...
   Иду туда, куда пришел мальчишкой,
   Не верившим, что есть на свете смерть,
   Где познана была война не понаслышке,
   Где все пришлость преодолеть.
   И страх и смерть, и кровь и голод,
   И боль утрат и горечь неудач,
   И наступления, которые как Молох,
   Нас забирали без отдач.
   Иду туда - в изломанную рощу
   Рубеж исходный для атак,
   Где быть убитым было проще,
   Чем как-то раздобыть табак.
   Где мы от голода шатаясь,
   Бродили словно тени средь убитых...
   Их закопать мы даже не пытались,
   Себе - живым - окопы рыть не в силах...
   ...И вот усталый грязный, потный
   Я вышел, наконец, к деревне той
   Где ждал меня у черной липы ротный
   Далекой первую военную весной.
   Там много было лип... Их нет теперь,
   Но та, одна, стоит... И в горле вдруг комок
   И в прошлое раскрылась настежь дверь,
   Нет, ничего я позабыть не смог!
   И в памяти все ярко, зримо всплыло
   О чем, как о небывшем говорил порой
   И понял я - все это было!
   Ни с кем другим, а именно со мной...
   Отсюда, помню, ночью темной
   Мы шли сгорбясь к передовой
   И первый труп на тропке мерзлой
   Нарушил наш суровый строй...
   И первый страх... И первый выстрел...
   И мертвый лунный свет ракет...
   И пуль трассирующих искры...
   И страшный, как кошмар рассвет...
   ... Не стал курить... Прошла усталость.
   Мешок поправил за спиной,
   Лишь километра два осталось
   До юности моей лихой.
   Мне много лет ночами снилось это:
   Вот я иду опять к передовой.
   Кругом знакомые приметы,
   Но не могу найти я рощи той.
   И наяву случилось тоже,
   Иду я верно - путь тот не забыть.
   Но был здесь ельник? Быть не может,
   Что без меня от весь побит?
   Кругом деревца молодые...
   Я старше их на двадцать лет.
   Их не срезали ливни огневые,
   Мы не знакомы... Что ж, привет,
   Вам, юные, не знавшие пожаров,
   Вас не рубили мы на шалаши
   Вы разрослись и скрыли ветеранов старых...
   Послушайте, что шепчут вам они в тиши.
   Они расскажут вам, как мы их не жалели,
   Безжалостно рубили, жгли
   И как они в жестокие метели
   Давали нам все что могли.
   Но вы не слышите... Шумите сами
   В весеннем легком ветерке...
   Что вам до тех, кто лишь чернеет пнями,
   Шумите вы... Живете налегке.
   И густотой своей разросшейся
   Вы словно не хотите пропустить меня
   И из-за вас не узнаю я рощи,
   В которую иду уже полдня.
   Не узнаю... Но знаю - здесь мы были,
   Еще полна земля следов
   Той страшной и далекой были
   Она глядит глазницами пустыми
   Белеющих в овраге черепов...
   Она блестит водой воронок черной,
   То глянет старым блиндажем,
   То гильзой стрелянной, то миной закопченной,
   То брошенным солдатским котелком.
   Да и земле не заживить те раны,
   Что в ярости нанесены войной,
   Ни повести, стихи и ни романы
   Не скажут столько, сколько скажет малый
   Клочек земли, что был передовой...
   Вот две громадные воронки...
   Я помню их. Бомбил нас самолет...
   От них, шагов пятнадцать, чуть в сторонке
   Был мой КП... Ушные перепонки
   Чуть не полопалися в тот налет.
   А вот воронки небольшие...
   Им счета нет - они от мин.
   Как жили здесь и как живые
   Мы оставались - знает бог один.
   Нас на заре быдили взрывы
   И ноющий противный вой.
   А после крики - "Как там живы?"
   "Покамест да"... Но чаще был ответ иной.
   Иду все дальше. Хочу выйти к полю,
   Но вдруг опять белеют на траве
   Останки тех, чью горестную долю
   Не довелось случайно разделить и мне.
   Я много раз, на дню, раз двадцать
   Быть мог убитым и... тогда
   Лежал бы рядом с вами, братцы,
   Лежал бы долгие года... (незахороненный (?) солдат)
   Кто вы, лежащие здесь столько лет?
   Я знал, наверно, вас, ребята,
   Теперь я не солдат и нет
   При мне, чтоб вас зарыть, лопаты,
   Нет каски у меня, чтоб снять
   И тем почтить останки ваши...
   Могу лишь только постоять
   И молча с болью вспоминать
   О днях, в которых судьбы наши
   Не разнились, а были общей,
   Одной нелегкую солдатскую судьбой...
   Мы были вместе в этой роще,
   Она ж была - передовой!
   Иду опять, воронки обходя
   И вот овраг с водой журчащей...
   Здесь первый раз, его переходя,
   Услышал пули звук свистящий...
   Еще пройти осталося немного
   И поле развернется предо мной,
   Я жду, волнуясь... Я ведь у порога
   Того, что звалося когда-то - "первый бой"!
   И вот оно... Распахано и рыже
   То поле страшное - огромная межа
   Между врагом и нами... Тише!
   Беру на изготовку ППШ,а,
   Противной дрожи не могу унять я,
   Так жутко поле... На снегу
   Лежат те, кто вчера несчастья
   И пораженья не нанес врагу.
   Не взяли! Не дошли! Убиты и лежат
   Лицом туда, к деревне русской...
   А там лишь трубы черные торчат
   И сзади лес полоской узкой
   То русский лес, но хмурый темный
   Не по своей он воле дал приют врагу
   На нас, на русских обозленный
   Что допустили немцев мы к нему.
   Гляжу и думаю - наверно,
   По полю этому сегодня нам итти
   И либо мы возьмем эту деревню
   Либо останемся лежаь на полпути.
   Деревни бедные - чужие и родные
   Мы не родились здесь. Пришли вас только брать...
   Вы русские - мы тоже. И отныне
   Своею Родиною быдем вас считать.
   Не знал еще, что месяц челый
   Деревни эти будем страшно брать
   Без подготовки артобстрелом,
   С одним "ура" лишь оголтелым
   По полю этому бежать.
   Не будет ни взводов, ни роты,
   Лишь горстка чудом выживших ребята
   И в наступление последнее пехота,
   Ходила молча... Только двадцать пять!
   Лишь двадцать пять, лишь двадцать пять
   Полуребят, полумужчин
   И в наступление опять
   На сотню пуль, на сотню мин,
   На шквал огня, на муки смерти
   В деревню ту, что батальон не взял...
   Какою мерою измерить
   Отчаяния нашего и мужества накал?
   Мы знали - не возьмем! Нас слишком мало,
   Но есть приказ - деревню взять!
   И мы пошли! Над нами смерть витала,
   Нас на пятнадцать меньше стало,
   Когда мы, матеряся, повернули вспять.
   Да, этот бой для многих стал последним...
   Кто жив остался - оглянулся вдруг
   И увидал - что день совсем весенний,
   Что солнце ослепило все вокруг
   И тишина... Дым с поля боя
   Отнес весенний легкий ветерок
   И мы легли... Живые... Не герои...
   Но каждый сделал все что мог.
   Деревни русские! Простите, что не взяли
   Вас опаленные усталые солдаты...
   Мы родиною вас своей считали,
   Мы двадцать раз в атаках наступали,
   Но не хватило сил... И мы не виноваты...
   Вы были первыми в моем пути военном
   И в памяти моей все двадцать лет живы
   Вот почему сейчас, в шестидесят первом
   Я к вам пришел... Но... где же вы?
   1961 год