Иван Конев поднял глаза от кроссворда и произнес в пространство:
   — Правовое последствие для приговоренного. На "с".
   — Секир башка, — немедленно отозвался Поплан.
   — Ну что ты несешь. Не бывает в кроссворде два слова сразу.
   — Свадьба, — сказал от барной стойки Аттенборо.
   — Не подходит, — покачал головой Конев, но все-таки проверил.
   — Спроси у адмирала Кассельна, он умный, — фыркнул Поплан.
   — Почему-то мне кажется, что он поддержит мою версию, — пробормотал Аттенборо, на всякий случай оглянувшись, не слышит ли кто.
   — Тьфу, я понял, — сказал Конев. — Только по буквам и догадался. Это они имели в виду судимость. А я-то уже голову сломал.
   — Откуда ж честным пилотам знать о судимости, — Поплан пожал плечами. — Мы люди законопослушные, никому не вредим…
   — Просто тебя еще ни один обманутый муж не принял за вора, — парировал Аттенборо. — Но, знаешь ли, все когда-нибудь бывает в первый раз.
   — Вот еще. Я быстро бегаю. И потом, знаете ли, вице-адмирал Аттенборо, для любовника нет ничего глупее, чем прятаться в шкаф или под кровать… А, да откуда тебе знать, с твоим-то отсутствием опыта.
   Аттенборо вспыхнул и стиснул стакан со своим виски.
   — Я не покушаюсь на чужих жен, потому что я благородный человек, — сказал он с пафосом.
   — Потому что ты им на фиг не сдался, — хихикнул Поплан. — Старикашка. Женщины любят молодых, вот таких как я, например.
   — Однажды ты нарвешься, — в голосе Аттенборо явственно были слышны недобрые нотки. — И тебе не поможет даже то, что тебе вот уже третий год двадцать девять лет.
   — Конев! — громко произнес Поплан. — Тебе не кажется, что возраст портит характер? Взгляни на Аттенборо. Ворчлив и плюется ядом.
   — Что? — спросил Иван, отвлекшись от своего кроссворда. — Ты опять? лучше скажи, что вот это такое: сколько ни дай человеку — все мало, на "ж".
   — Женщина, — проворчал Аттенборо.
   — Большие, большие проблемы у адмирала Аттенборо, — сказал Поплан. — Бедняжка. Давай, провожу тебя к доктору, он пропишет тебе чего-нибудь. Брому, например.
   Аттенборо резко встал, едва не опрокинув тяжелый круглый табурет.
   — Я ж тебе сейчас…
   И тут в дверях офицерского бара появилась девушка — в форме, с сержантскими погонами. Она явно робела, но все-таки вошла — и позвала:
   — Майор Поплан, можно вас на минутку…
   — Лечу, свет очей моих! — Поплан картинно прижал руку к сердцу. — Всегда твой, о звезда!
   — Клоун, — сказал Аттенборо в удаляющуюся спину рыжего пилота. — Что они в нем находят? Хорошенькая ведь, могла кого получше…
   — Жадина, — сказал Конев.
   — Кто жадина? — изумился Аттенборо. — Ты о чем?
   — А? — рассеянно спросил Конев. — В кроссворде — "жадина". А ты что подумал?
   — Тьфу, — фыркнул Аттенборо и уткнулся в стакан.
 
   Поплан вернулся в бар притихший, с пылающими ушами и неописуемым выражением лица. С шумом выдохнул и плюхнулся на табурет возле барной стойки — рядом с Аттенборо.
   — Виски, да побольше, — сказал он.
   Дасти посмотрел на Оливера и поднял брови.
   — Что с тобой? ты как пыльным мешком ударенный.
   — Хуже, — ответил Поплан и залпом проглотил содержимое своего стакана. — Еще.
   Бармен наклонил бутылку. Забулькало.
   — Колись, — предложил Аттенборо.
   — Не могу. Ты же от злорадства помрешь на месте.
   — Даже так? Во что ты влип, Оливер Поплан?
   — Слово на букву "ж", — произнес Поплан с тяжелым вздохом.
   — Да "жадина", я уже угадал, — отозвался Конев.
   — Балда, — такой печали в голосе Оливера Поплана еще никто не слышал. Злость бывала, а печаль — никогда. — "Женитьба". Это Аттенборо накаркал, не иначе.
   В офицерском баре наступила ошарашенная тишина. Потом Конев потряс головой и сказал:
   — Вечно твои дурацкие шутки. Я же чуть не поверил.
   — Какие шутки, — Поплан вздохнул еще тяжелее. — Женюсь я, Ваня.
   Иван встал из-за столика, небрежно швырнув свой кроссворд, подошел, положил ладонь Оливеру на лоб.
   — Странно, — констатировал он. — Жара нет.
   Аттенборо пододвинул рыжему еще один стакан.
   — Ты же понимаешь, мы тебя не отпустим. Как тебя угораздило, существо высшей расы?
   — Это та хорошенькая мисс сержант? — спросил Конев.
   — Нет, ее подружка, — буркнул Поплан.
   — Ну? — подбодрил Дасти. — Не тяни. Так что подружка?
   Поплан зажмурился, шумно глотнул виски, выдохнул.
   — Родила, — сказал он.
   Повисла долгая пауза.
   Аттенборо поставил локоть на стойку, подпер щеку ладонью.
   — Существа высшей расы любят все, что движется, но понятия не имеют о контрацепции, — протянул он. — Я думал, вы, дивные создания, к размножению не способны. Но если вы способны… почему по крепости до сих пор не бегает полк рыжих Попланчиков, майор? мне просто интересно.
   — Ну, полк маленьких Шенкопфов же не бегает, — заметил из угла полковник Линц.
   — Что тут такое, опять про меня? — поинтересовался Шенкопф от порога.
   — Нет, сэр, — сказал Линц. — Это не про вас. Это еще круче.
   Шенкопф окинул зал взглядом, хмыкнул и пошел к стойке.
   Там продолжался животрепещущий разговор.
   — А он точно твой? — спросил Иван.
   — Точно, — кивнул Поплан. — Я знаю.
   — Похож, что ли?
   — Откуда я знаю, я его еще не видел.
   — Так пойди посмотри, если не рыжий, так может, еще не твой…
   — Как я пойду посмотрю, она на Хайнессене!
   — Тем более, может, не твой! погоди паниковать.
   Генерал Шенкопф подошел вплотную, облокотился на стойку рядом с Попланом.
   — Майор, — сказал он задушевно, — и ты влип?
   Оливер мрачно кивнул.
   — Порыв страсти, "не волнуйся, дорогой, ничего не случится", а потом — поздравляю, ты отец?
   Оливер кивнул снова.
   — Ну, может быть, тебе повезло, что ты узнал об этом не через пятнадцать лет, — Шенкопф жестом отдал распоряжение бармену. Тот с готовностью выставил на стойку сразу три бутылки.
   — В том-то и дело, — сказал Поплан. — Я весь язык оттоптал, объясняя твоей дочери, что почем в этом мире. И что ты не самый дурной из старикашек, кстати. А где мне взять через пятнадцать лет такого идиота Поплана, который за меня будет бесплатным психотерапевтом для моего ребенка? нет уж. Как ни грустно… — тут он выпил еще, — как ни грустно расставаться со свободой, но я уж лучше не буду ждать так долго, как ты, приятель.
   Помолчал и произнес со страстью:
   — Я так люблю свободу!
   — Аминь, — сказал Конев. — Когда свадьба?
   — Когда она доберется сюда, — ответил Поплан. — Кэти сказала, она уже летит.
   — С ума сошла, — проворчал Конев. — С тихого Хайнессена — на Изерлон, с младенцем, и зачем — чтобы выйти замуж за Поплана! У этой девушки явно не в порядке с головой.
   — Ну, значит, из них выйдет неплохая пара, — фыркнул Аттенборо.
   — Это точно, — засмеялся Шенкопф. — Поздравляю, майор. Господа офицеры, тост. За семейное счастье Оливера Поплана!
   — Кампай! Кампай! — раздалось со всех сторон. Зазвенели стаканы.
 
   Невеста прилетела через месяц. Оказалась она миниатюрной, симпатичной, темноглазой, темноволосой, с длинными пушистыми ресницами, которые очаровательно взлетали, когда она округляла глаза, озираясь и удивляясь здешней обстановке. И ротик тоже делался буквой "о".
   А младенец у нее был почти лысый, но все-таки надо лбом пушились редкие волосенки, и были они такого цвета, что вопрос об отцовстве Поплана снялся сам собой — по причине очевидности ответа.
   Женское население Изерлона разделилось на два лагеря.
   Дамы, имевшие виды на Поплана, кривили губы: вот это создание умудрилось сделать невозможное, а нам не удалось! Да что он в ней нашел, ни кожи, ни рожи, ни сисек, в конце концов, хотя вроде и кормящая мамаша, перестанет кормить — вообще же с лупой придется искать эти самые сиськи! как, как она ухитрилась всех обойти? Второй лагерь составляли, само собой, дамы, которых Поплан как мужчина не интересовал. Эти улыбались с некоторым злорадством: допрыгался, зайчик, — и всячески опекали приезжую мисс.
   Звали ее Дениза Леро.
   — Чудесная девушка, — решительно заявила Ортанс Кассельн.
   — Мне показалось, немного глуповата… — осторожно возразил ее супруг.
   Ортанс хмыкнула.
   — Девушка, прибравшая к рукам Поплана, не может быть глуповатой, — сказала она. — Уж что касается женского ума, дорогой, тут можешь положиться на меня. И кстати, она умеет готовить, в отличие от некоторых признанных умниц.
   Кассельн вздохнул и спорить не стал. Но вечером улизнул из семьи и напился в баре со счастливым женихом.
   — Как я тебя понимаю, — говорил он слегка заплетающимся языком. — Оливер, это не девушка, а клад, поверь моему опыту.
   В глазах его светилось искреннее сочувствие.
   — Верю, — отвечал Поплан. — Ага, она чудесная.
   В его голосе сквозила тихая паника.
 
   …Свадьбу справляли шумно. В большом конференц-зале было не протолкнуться. Оркестр старался изо всех сил.
   Когда под ручку появились жених с невестой, по толпе пронеслось тихое "ах".
   — Ей идет, — сказала Фредерика Гринхилл-Ян, глядя на ворох кружев, ленточек и искусственных цветочков. — Забавно, мне казалось, в таком любая девушка будет смотреться куском торта, а вот поди ж ты…
   — Да что ты, — рассеянно отозвался адмирал Ян, — правда?
   Он думал о том, что причесанный Поплан выглядит и вполовину не так идиотски, как он сам в свое время.
   — Черт, — сказали рядом. — Это так трогательно.
   Адмирал обернулся на голос. Иван Конев, при полном параде, стоял, не сводя глаз с жениха и невесты, и глаза у него как-то подозрительно блестели. Впечатление портила только свернутая трубкой брошюра с кроссвордами, торчавшая из кармана белого кителя.
   — Представляете, сэр, они сказали, что назовут пацана Джонни. В честь меня, сэр. С чего бы это они?
   — Не знаю, — удивился адмирал Ян. — А почему бы, собственно, и нет?
   — Потому что это уже не первоклассное аниме! — проворчал Дасти Аттенборо. Вот уж на чьей физиономии не было ни малейшего признака умиления. — Это просто треш какой-то.
   Потом сдвинул брови, скривился и уточнил:
   — Нет. Это даже не треш. Это фанфик, господа.