Да, с этих пор тебе я запрещаю
С Фернандо говорить, во-первых, он
Неблагородный. Оттого мой муж
Тебе с ним не позволит съединиться
Супружеством; и я в том настою!
 

 
Поверьте, благородство не в бумагах,
А в сердце.
 

 
Так, уж верно от него
Ты этого наслушалась. — Прекрасно!..
 

 
Немудрено, что мне Фернандо много
Прекрасных чувств помог узнать. Когда
Еще я забавлялась куклой, он,
Безвестный сирота, был взят моим отцом;
И с этих пор я под одной с ним кровлей
Жила как с братом — и бывало,
Вдвоем гуляли мы в горах кастильских,
Он был подпора и вожатый мне;
И не было на тех вершинах розы,
Которой для меня не мог бы он достать.
 

 
Однажды мы до ночи заходились:
Душистый ветерок свежее становился,
И месяц по небу катился.
Пред нами быстрый был поток; Фернандо,
Чтоб перенесть, взял на руки меня;
Мы перешли, но я всё оставалась
В его объятьях. Вдруг, я помню,
Он странным голосом спросил меня:
«Эмилия меня не любит?» — Нет! люблю! —
Сказала я, и уж с того мгновенья
Люблю его нежней всего на свете!..
 

 
Вот это именно меня и заставляет
Тебе советовать не говорить с ним.
Тебе я заменяю мать, могу
И мне дано от Алвареца право
Смотреть, как можно строго, за тобою.
И ты женой Фернандо быть не мысли.
 

 
А может быть, гаданья ваши ложны.
 

 
Поверь, тебя я не глупее, потому,
Что уж за третьим мужем, опытность
Рассудок заменяет, знаю, как
Несчастливы супружества, когда
Муж и жена не равны состояньем.
 

 
Неужели умершие мужья
Рассудку придают?..
 

 
Звонят к обедне!
 

 
Звонят! (в сторону) а он <всё> не приходит.
 

 
Взяла ли ты молитвенную книжку?..
 

 
Ах! позабыла,
 

 
о! как долго!..
 

 
Ты много требуешь, Эмилия!
 

 
Кто б мог подумать, что такой глупец,
Такой бесчувственный… чудна природа!..
И это милое, небесное созданье.
Эмилия!.. нет, нет! она не дочь его.
Мне скажут: благодарность! — благодарность!..
За что? — за то ль, что каждый день
Я чувствовать был должен, что рожден
Я в низком состояньи, что обязан
Всем, всем тому, кого душою выше.
За то ли, что ломоть вседневний хлеба,
Меня питавший, должен был упреком
Кольнуть мое встревоженное сердце?..
За это благодарность от меня?
О лучше бы от голода погибнуть,
Чем выносить такие укоризны!..
И как он мог узнать мои желанья! странно!..
Но что ни будь, а даже для нее
Малейшей не стерплю опять обиды! полно!
Любовь возьмет свое… но не теперь…
 

 
Какой же гордый вид, как будто в нем
Соединилися все души предков;
 

 
О вы! вы, образы людей великих
Своею мудростью и силой,
Скажите мне, ужель гниющие,
Немых гробов бесчувственные жертвы
Отнимут у меня мою Эмилию?..
Смешно! — я не могу себе представить,
Чтоб мертвые имели предрассудки!..
 

 
Фернандо! до меня доходят слухи,
Что ищешь ты войти в мое семейство!..
Безумец ты! — клянусь святою девой! —
И мысль одна, мой милый, быть мне зятем,
Должна казаться смертною обидой.
 

 
Желательно, чтобы моя обида
Могла вам заплатить за ваши…
 

 
Мои обиды!.. слушай же, глупец,
Что я скажу тебе, да со вниманьем.
 

 
Как счастлив тот, кто может, оказав
Добро один раз в жизни человеку,
Бранить его глупцом сто раз — и каждый день!
 

 
Узнать ты должен, наконец,
Кто ты! — доселе содержал я
Тебя почти совсем как бы родного.
Но с этих пор переменилось всё!
Я повторю тебе, как ты попал сюда:
С слугой однажды шел я из Бургоса^*
(Тогда еще я только что женился).
Уж смерклось, и сырой туман покрыл
Вершины гор. — Иду через кладбище,
Среди которого стояла церковь
Забытая, с худыми окнами.
Мы слышим детский плач — и на крыльце
Находим бедного ребенка — то был ты;
Я взял тебя, принес домой — и воспитал.
 

 
Но для чего тебя там положили,
И кто родители твои — бог знает!
А я так не хочу и знать; да, да!
 

 
Так, так, совсем, совсем забытый сирота!..
В великом божьем мире ни одной
Ты не найдешь души себе родной!..
Питался я не материнской грудью
И не спал на ее коленях. Чуждый голос
Учил меня родному языку
И пел над колыбелию моей.
 

 
О чем печален! — точно вот как было.
Возможно ли тебе теперь жениться
На дочери моей? что после скажут
Другие благородные испанцы?
 

 
Поговорят — и замолчат.
 

 
Не замолчат, не слыхано у нас,
Чтобы на улице найденный человек
С семейством очень древним, благородным
Мог сблизиться.
 

 
Сказать вам отчего?
Боятся эти люди, чтоб тогда
Их равенство скорей не увидали…
 

 
Вот этот, здесь, мой первый предок, жил
При Карле первом, при дворе, в благоволеньи
У короля — второй при инквизиции
Священной, был не в малых людях;
Вот тут написано, что сделал он:
Три тысячи неверных сжег и триста
В различных наказаниях замучил.
 

 
О, этот был без спору муж святой;
Конечно, он причислен к лику?
 

 
Нет еще!..
Вот третий здесь в военном одеяньи,
С пером на шляпе красным, и с усами:
Вторым служил на флоте он — и утонул
В сраженьи против англичан проклятых.
Еще ж пятнадцать прадедов моих ты видишь
(Дай бог, чтоб и меня сюда вписали
И род наш до трубы последней продолжился);
И — ты — ты захотел вступить в число их?
Где, где твои родители, бродящие
По свету негодяи — подлые… или…
Несчастные любовники, или какие
Нибудь еще похуже… дерзкий! что ты скажешь?
Когда пергаменты свои покажешь
И явишь всё, тогда я замолчу.
 

 
О, если б только я хотел молчать
Заставить вас (трогая шпагу), то без пергаментов
Я б это мог.
 

 
Уж слишком ты забылся,
Бродяга! покажи ж сейчас,
Как ты меня молчать заставишь: а не то
Велю тебя прибить, и это верно,
Как то, что папа есть апостолов наместник!..
Как ты меня молчать заставишь?
Бедняга, плут, найденыш!.. ты не помнишь,
Что я, испанский дворянин, могу
Тебя суду предать за эту
Обиду (топнув), видишь ты перед собою
Изображения отцов моих?
Кто ж твой отец? кто мать твоя,
Которая оставила мальчишку
У ветхой церкви? — Верно уж жидовка;
А с христианкой быть сего не может:
Итак, смирись, жидовское отродье,
Чтоб я тебя из жалости простил!..
 

 
Послушай, Алварец! теперь, — теперь я
Ничем тебе не должен! — Алварец,
Ни благодарности, ни уваженья
Не требуй от меня, — кровь благородная
Текла поныне в жилах этих;
 

 
Вот эта шпага, если хочешь знать,
Она тебя молчать заставит.
 

 
Вон! вон скорей из дома моего,
Чтоб никогда ни сам, ни дочь моя
Тебя близ этих мест не увидали.
Но если ж ты замыслишь потихоньку
Видаться с нею, то клянусь Мадритом.
Клянусь портретами отцов моих,
Заплотишь кровью мне.
 

 
Ты можешь кровь мою
Испить до капли, всю; — но честь, — но честь
Отнять не в силах, Алварец!
 

 
Вон! вон, глупец! — Когда ты хлеба
Иметь не будешь — к моему окошку
Не подходи, а то велю прогнать.
 

 
Каков же негодяй Фернандо стал!..
 

 
О! ад и небо!.. ну прощай!..
Но бойся, если я решусь на что-нибудь!..
 

 
А! добрый день отцу Сорринию!
 

 
Как поживаете, святой служитель божий?
 

 
Помилуйте, я лишь смиренный раб его,
И ваш слуга покорнейший.
Да что у вас за шум в дому случился?
Как бешеный тут кто-то пробежал
И даже мне не поклонился.
 

 
Да, я теперь лишь из дому прогнал
Питомца своего; давно пора уж было.
 

 
И я давно уже заметил это;
Но не хотел лишь беспокоить вас…
Повеса он большой, и пылкий малый,
С мечтательной и буйной головой.
Такие люди не служить родились,
Но всем другим приказывать.
Не то, что мы: которые должны
Склоняться ежедневно в прахе,
Чтоб чувствовать ничтожество свое.
Стараясь добрыми делами
Купить себе прощенье за грехи.
А что он сделал, должно ли мне знать?
Быть может, против церкви или короля —
Так мне не худо знать…
 

 
Бедняга этот…
 

 
Бедняга?
 

 
Как же! я его нашел
Ребенком, брошенным на улице.
 

 
Таким бы людям надобно прощать,
Они наказаны уж богом.
 

 
Как прощать?
Да я вам расскажу, что сделал он.
 

 
Как жалко, что его карманы пусты;
А то набил бы я свои потуже.
Так в мире всё из рук в другие переходит.
 

 
Когда он был еще ребенком, позволял
Ему я с дочерью моей играть;
Они играли — да играли — я не думал,
Что выдет что-нибудь из этого худое.
Бывало спросишь: что вы, дети? — Мы играем —
Во что? — В любовь! — и нежно целовались,
Как горлицы. — Фернандо, став постарше,
Уж понял, что нейдет так вольно обращаться,
И начал думать, как бы продолжать
Игру когда-нибудь, — из слов его я видел
Нередко, что желал бы он жениться
На дочери моей. — Как я взбесился,
Вы можете понять, отец Соррини!..
С тех пор я стал с ним груб, суров, хоть против воли;
Как вы ни говорите, взял его
Еще ребенком я под эту крышу;
Он жил со мною двадцать лет;
Был будто первенцем моим… недавно
Я вновь хотел с ним показаться нежным —
Как вдруг узнал я от жены моей,
Что хочет у меня просить Фернандо
Эмилию в замужство… ну ж, меня
Вы знаете, — хоть сед — но как взбешусь…
Ну!.. я и уговаривал его;
И представлял все важные причины, —
Он много мне грубил — и я решился
Прогнать его из дома наконец.
И не увидит христианская душа
Его ноги в дверях моих. — В том я уверен!..
 

 
Хм! хм! что ж ваша дочь?
 

 
Не знаю. У обедни
Она теперь сидит с моей женою,
И, верно, молится о нем. — Да как вы
Мальчишке этому дорогу уступили,
Когда не поклонился даже он?..
Как вы его не удержали тотчас,
Чтоб должного потребовать почтенья?
 

 
Слепым дорогу должно очищать!
 

 
Слепым? да он глядел ведь в оба глаза.
 

 
Конечно вы не поняли меня:
Покуда ни одной сединки не видать
На голове, пока огнем живым,
Как розами, красуются ланиты,
Пока глаза во лбу не потускнели,
Пока трепещет сердце от всего,
От радости, печали, ревности, любви,
Надежды, — и пока всё это
Не пронеслось — и навсегда, — есть страсти, страсти
Ужасные; как тучею, они
Взор человека покрывают, их гроза
Свирепствует в душе несчастной — и она
Достойна сожаления бесспорно.
Такие люди слепы; ваш Фернандо
Из их числа. — Так что ж мне было делать?
Я должен был дорогу уступить,
Совсем не от того, чтоб я боялся…
А… без причин с опасностию спорить
Нейдет ни званью моему, ни чину;
Вы согласитесь,
 

 
этот крест смиренью учит
Меня. — Тот, кто на нем был распят,
Моим примером должен быть — и я
Как мог свою обязанность исполнил!..
 

 
Отец Соррини! вот письмо от бедной.
Лишь только вы ушли, она явилась в дом наш.
 

 
Да от кого письмо, — какая крайность?
 

 
От бедной женщины, которую прогнали
Намедни вы…
 

 
И нынче приходить велел.
 

 
О господин мои, как она жалка;
Я, слыша речь ее, расплакался.
Шесть, семь ребят в лохмотьях,
Лежащих на соломе без кусочка хлеба
Насущного. — Как я вообразил их крик:
«Мать! дай нам хлеба, — хлеба… мать! — дай хлеба!»
Признаться, сердце сжалось у меня.
 

 
Молчи, молчи — не то и я заплачу!..
О боже мой, пошли благословенье
На бедную, забытую семью.
Услыши недостойного молитву.
 

 
Дай пять серебряных монет — да от меня —
 

 
Ступай; дай ей одну!..
 

 
Да сжальтеся!
 

 
Как? много?
Добра не делаем мы никогда довольно…
 

 
Я удивляюсь вам, святой отец.
 

 
Ах! замолчите — я молю вас — слышать страшно…
Я самый — самый бедный грешник.
 

 
Вот и жена моя идет из церкви,
А с ней Эмилия с своими четками.
 

 
Идет прелестная! пусть бережется; если
Заронит искру пламя в эту грудь,
Оледеневшую от лет… то не легко
Она избегнет рук моих — мне трудно
Носить поныне маску — и что ж делать?
Того уж требует мой сан. — Ха! ха! ха! ха!..
 

 
Как счастлив я, что вижу наконец
Прелестную Марию — и тебя,
Невинную Эмилию. — О! Алварец!
Не должен тот роптать на провиденье,
Кто обладает этими дарами неба,
Хотя бы крыши не было от солнца
Их защитить.
 

 
Эмилия, поди сюда.
Я объявил отцу Сорринию,
Что влюблена ты.
 

 
Батюшка!
 

 
Молчи. —
Отец святой тебя наставить хочет
В том, как вредна любовь, — а ты,
Ты слушай со вниманьем — чтоб ни слова
Не кинул он на воздух — сердце
Твое запутано; не знаешь ты,
Чего ты хочешь — он тебе откроет
Опасность страшную любви.
 

 
Да, если мне позволил ваш родитель,
То я готов неопытность ввести
На лучший путь. — Там нет цветов,
Там терния, но цель, к которой мы
Приходим, веселит нас — а былое
Печально или весело, смотря по тем
Мгновениям, когда о нем воспоминаешь.
Итак, всего важней последствие;
Коль к доброму концу деянья наши,
То способы всегда уж хороши,
Какие б не были — страшись Фернанда!
Он льстит тебе, обманет — или,
Положим, на тебе он женится —
Но это для того, чтоб быть богаче.
 

 
Да этого не будет никогда;
Скорей все мертвые воскреснут.
 

 
Не говорите этого — бывают
Такие случаи. — Но вас, Эмилия,
Прошу бояться пламенной любви.
Быть может, притворяется Фернандо?
Послушайте, я расскажу вам случай,
Которому свидетель был в Мадрите,
При инквизиции святой.
У девушки одной любовник был,
Красивый, молодой и умный малый,
И, так сказать, на всё удалый.
И он красавицу мою любил,
И очень долго это продолжалось;
Как наконец заметила она,
Что, от нее без грусти удаляясь
Под разными предлогами, не стал
Он находить веселья в разговоре нежном,
Что к ней он вовсе охладел,
Что не дивился уж красе ее наряда,
И призывающего взгляда
Он понимать уж не умел.
Как женщине всё это не заметить,
Когда вся жизнь ее в том только состоит?..
Вот ревность в грудь ее, как червь, закралась
И долго сердце горькое точила…
Ну, просто без обиняков скажу,
Она любимца отравила,
И он скончался в двое суток.
Но так как бедный сей испанец
Служил при инквизиции писцом,
То в дело все вошли по праву мщенья:
Преступницу наказывали долго,
Именье в пользу церкви обратив, —
И наконец замучили до смерти!
 

 
Вот следствия любви!.. страшись, Эмилия.
На мячик сердце в нас походит, положи
Ты на крутой горе его тихонько,
И он не тронется — но раз толкнув,
За ним хоть бросишься, но не догонишь.
Не так ли говорю я?
 

 
Точно так.
Вы совершенно справедливо поступили
С несчастною преступницей! — как? отравить
Служителя священной инквизиции?
Она мученья смерти заслужила.
 

 
Нет! я совсем не говорю сего.
 

 
Я слишком жалостлив, — насильно
Меня заставили бумагу подписать;
Все члены у меня, хладея, трепетали,
И осуждал мой ум, что пальцы написали!..
Но такова судьба судей земных!
Все люди мы; и ослепленье страсти,
Безумное волнение души, должны мы
Прощать, когда мы излечить не в силах.
 

 
Ах! я и прежде так судила.
 

 
И в самом деле правда это!
 

 
Они меня боятся!
 

 
Позволь тебя спросить мне, батюшка,
К чему всё это клонится.
 

 
К тому,
Что не должна ты плакать и крушиться
Об том, что более Фернандо не увидишь —
Он нагрубил мне нынче. — И навеки
Его из дому я прогнал.
Не смей с ним видеться тихонько; и́наче,
Страшися оскорбленного отца…
Прощаю я твою любовь, как бы порок,
В котором ты исправилась. Надеюсь,
Что это будет так по крайней мере.
 

 
Утешьтесь, нежная Эмилия!
Любовь пройдет, самим вам будет легче.
 

 
Довольно и того, что сделали;
Но для чего смеяться надо мной?..
 

 
Как резко вы сказали, Алварец!
Нечаянный удар вослед себе
Ведет раскаянье нередко.
 

 
Э! нужды нет, отец Соррини, —
Ведь надо было бы открыть;
А чем скорей, тем лучше…
 

 
Не всегда.
Вы знаете ли: женщина цветок,
Который, если вы его согнете вдруг, —
Изломится.
 

 
Да не угодно ль вам
Позавтракать, отец Соррини.
 

 
Благодарю, прекрасная Мария!
Земная пища часто не должна
Ласкать того, кто пищею духовной
Владеет. — До свиданья! Донна, до свиданья!
И вы, почтенный друг мой, Алварец!
Желаю, чтоб небес благословенье
Сошло на дом ваш… и… чтоб ваша дочь
Утешилась скорей; я думаю,
Она и не замедлит. Ха! ха! ха! прощайте!
 

 
Когда еще нам сделать честь придет
Вам в голову, то верьте мне,
Открыты будут ежедневно двери
Мои для вас… как сердце… (кланяясь) одолжите!
(Соррини, провожаемый до двери, уходит наконец.)
Ну, слава богу!.. он такой смиренный,
Что и не знаешь, что сказать ему.
Боюсь таких людей, которые всегда
На языке своем имеют: да! и да!
Хоть сердятся они — не знаешь извиниться,
Затем, что с виду всем довольны.
Но с кем бранился я — с тем можно помириться!..
 

 
Всё тихо! — только это сердце беспокойно;
Неблагодарный! я его просила,
Чтобы хоть для меня он удержался.
Ужели для меня не мог он? — вот мужчины!
Ужели мненье моего отца
Ему дороже, чем любовь моя? —
Теперь уж некому меня утешить;
 

 
Уж эти мачехи! — презлобные творенья;
И этот иезуит! — ведь надобно ж
Мне окруженной быть таким народом!..
О! если б мог прекрасный месяц озарить
Хотя последнее свиданье наше.
Фернандо разлюбил меня, конечно,
А то бы он пришел проститься; я прощаю
Его горячность; но зачем нейдет
Он извиниться в этом предо мною…
Ему грозил отец мой; это правда! —
Попробую сойти!
 

 
Там кто-то шевелится!
Как бьется сердце!.. но чего бояться:
Ведь я одна… а если кто-нибудь!..
Кто там?.. тень шевелится на земле…
Ах! боже мой!.. куда уйду…
 

 
Эмилия!..
 

 
Ах! ах! святой Доминго,^* помоги!
Злой дух ко мне идет.
 

 
Эмилия!..
Мой голос страшен для тебя… ты испугалась!..
 

 
Нет! нет!.. ах, сядем! я дрожу!..
 

 
Ты права!
Но отчего я испугал тебя так сильно?..
 

 
Ну что ж ты скажешь?
 

 
Я пришел проститься!..
Проститься! — в первый раз такое слово
Должно меня печалить… знаешь ли,
Я думаю, что был бы счастливей,
Когда бы не с кем было мне проститься…
Ты будешь плакать — мне двойная мука…
 

 
Сам виноват! ведь я тебя просила…
Ты не хотел. — Кто ж виноват? кто ж виноват?
 

 
Нет, я не мог, клянуся небом!
Ты знала нрав мой — для чего писала?..
Но всё уж кончилось — не укоряй меня…
Не укоряй; признаться виноватым
Мне было б тяжело — ты это знаешь!..
Что сделано — то сделано…
 

 
Где будешь
Ты жить теперь, Фернандо?..
 

 
Где! где жить?..
Ты мне напомнила ужасное!..
Зачем такой вопрос?.. ты знала,
Что не имею я ни друга, ни родни,
Ни места в целом королевстве, где б
Я мог найти приют. — Последний нищий
Имеет то, чего я не имею:
Он равнодушно и спокойно просит хлеба.
Вообрази: лишь ты одна на свете
Сказала мне: люблю — тебе одной
Я поверял все мысли, все желанья;
Ты для меня: родня, друзья — ты всё мне!..
Гордися этим!.. так, Эмилия:
Мы созданы небесным друг для друга;
Ты — всё для сердца этого — и бог
Не так жесток, чтоб всё отнять
У человека!
 

 
Знаешь, говорят, не должно
С мужчиной девушке сидеть в полночь…
 

 
Со мной сидеть не бойся никогда.
 

 
О! милый! — как мне грустно! будто
Свинец в груди наместо сердца…
Как вспомню, что в последний раз тебя
Здесь вижу — слезы остановятся, дыханье
Редеет… то боюсь, чтоб не пришел отец мой,
То — чтобы час прощанья не пришел…
Ко мне ужасные теснятся мысли;
Вчерась я видела во сне, что ты
Меня хотел зарезать.
 

 
Перестань.
Взгляни на тихую луну! о, как прекрасна!
И облачка вокруг нее! — луна,
Луна! — как много в этом звуке чувств —
Что будет, что теперь и что прошло, всё в нем
Соединяется — и что́ прошло!
И кто б подумать мог, что та ж луна,
Которая была немой свидетель
Минуты первой… у ручья… в горах — ты помнишь —
Что та ж луна свидетель будет
Разлуки, нежная Эмилия!..
Взгляни опять: подобная Армиде^*
Под дымкою сребристой мглы ночной,
Она идет в волшебный замок свой.
Вокруг нее и следом тучки
Теснятся, будто рыцари-вожди,^*
Горящие любовью; и когда
Чело их обращается к прекрасной,
Оно блестит, когда же отвернут
К соперникам, то ревность и досада
Его нахмурят тотчас — посмотри,
Как шлемы их чернеются, как перья
Колеблются на шлемах — помнишь — помнишь —
В тот вечер всё так было — кроме
Судьбы Фернандо — небо и земля
Всё те же — только люди! — если б ты
Не причислялась к ним, то я б их проклял…
 

 
Да разве ты не человек же?
 

 
О! я себя бы вместе с ними проклял!..
 

 
За что это?
 

 
За то, что не могу
Я видеть хладнокровно, как они
Стараются друг другу делать зло,
С притворной добротой, когда совсем
Не просят их; за то, что не могу
Я видеть общего стремленья к ничему,
Или для золота разбитые сердца!..
За то… Эмилия… о! я злодей —
Я мог бы сделать счастливой тебя,
Стараться, чтобы ты меня забыла…
Но как взгляну на будущность… на жизнь,
Бесцветную, с прошедшим ядовитым…
Тогда… Эмилия… тогда я жертвовать
Готов твоим блаженством, чтоб иметь
Близ этой груди существо такое,
Которое понять меня б могло!
Желаю, чтобы вечно час такой
Не приходил… но! — не люби меня…
Ты видишь нрав мой — позабудь меня…
Забудешь ли?
 

 
Что если б я сказала: да?
Не говори в другой раз то, чего не мыслишь…
 

 
Мой ангел, ангел… ты понять не можешь, как
Любовь твоя меня терзает.
 

 
О, если счастье неба будет
Иметь так много горечи, как этот
Единый поцелуй, то я бы отказался
От рая добровольно. Ах! Эмилия!
Ступай ты лучше в монастырь,
Ступай в обитель — скрой себя от света,
Умри!.. предвижу много страшного!..
О, если б никогда ее не знал я!
 

 
Полночь!.. прости!.. но что за шорох…
 

 
Мы пропали!
Я позабыл калитку затворить…
Беги!.. беги!..
 

 
Спаси нас царь небесный!
 

 
Кто там! заплатишь дорого
За это любопытство мне!
 

 
Помилуй…
Яви, что жалость у испанца есть.
 

 
Вздор, вздор… ты слышал — и умрешь.
Признайся, ты подослан.
 

 
Нет.
 

 
Ты лжешь…
 

 
Страшись убить напрасно старика;
 

 
Спаси меня… у нас ведь бог один…
Меня преследуют… быть может, твой
Отец в живых… я сам отец… о, для него —
Спаси меня, от инквизиции…
Возьми именья половину… но зачем
Ругаться попусту над сединами —
Тебе заплотит бог твой… у меня
Есть дочь, что будет с нею, если ты
Меня не пощадишь… что будет с нею…
О! сжалься, сжалься!
 

 
У тебя есть дочь!..
А я хотел?.. о… нет! довольно в свете
Сирот и без нее… возьми
 

 
надень!..
Иди за мной — ни слова… или смерть!..
Ни слова — я хочу тебя спасти!..
 

 
Как!.. как!..
 

 
Клянусь Иерусалимом,
Что он не христианин… это верно.
 

 
Собака! что сказал ты… что сказал ты?..
Не смей закон мой поносить при мне…
Пойдем.
 

 
Но, если он меня предаст,
Но если он…
 

 
Ты видишь факелы! пойдем
 

 
Да, если инквизиция святая
На тот конец учреждена была,
Чтоб нас кормить, то дай бог ей здоровья…
Соррини впрочем очень добрый малый,
Хотя ханжит немного — но с летами,
Когда придет пора рассудка, можно
Надеяться на исправленье.
 

 
Ты, конечно,
Ослеп и белое за черное берешь,
Как все слепые… ха! ха! ха!.. не так ли?
 

 
Могу заверить вас, друзья мои,
Что молод патер наш. — Не телом, так душой.
Как любят женщины его поныне,
И как он сам их любит, вопреки закону!
 

 
Он женщинами столько же любим,
Как нами!..
 

 
Разве ты его не любишь?
 

 
Ну да! когда накормит хорошо.
Но, ergo,^[1] эта нежная любовь
Проходит с голодом и с жаждой!..
 

 
А я готов побиться об заклад,
Что наш Соррини плутни затевает
Опять. Уж эти угощенья не к добру.
Так, — помнишь ли: ему хотелось,
Чтоб мы зарезали Дон Педро
И дом его сожгли?.. Уж то-то пиршество
Он задал нам — или в другой раз,
Пред тем, чтоб нам велеть похитить для него
Красавицу бургосскую, от тетки.
Вот дьявольское было дело! — positum:^[2]
Теперь он также затевает плутни!..
 

 
Эх! что нам в том! ведь надо ж есть и пить, притом же
Он наш заступник в инквизиции.
 

 
Однако же не худо бы ему
Своим гаремом поделиться с нами;
Не то все гурии завянут — или
Им будет слишком тесно наконец.
 

 
Вина! (кричит.)
 

 
Сейчас… в минуту…
 

 
К чорту ждать! вина!
Будь проклят ты с своим Сорринием!..
 

 
Вот вам вино.
 

 
Прегадкое, с водой.
Поди ты к чорту с ним — ракалия!..
 

 
Послушай! — будь вперед поосторожней!
За это бьют у нас.
 

 
Чего ты хочешь, ты?
 

 
Я говорю, чтоб ты вперед остерегался!..
Не то…
 

 
я стулом рассчитаюсь!..
 

 
Клянуся честью, ты в живых не будешь.
Я вырву твой язык… и псам
Голодным на обед отдам!..
 

 
Уж я тебя достану…
 

 
Погодите.
 

 
Оставь кинжал, а ты свой стул и станьте,
Как должно в поединке — шпаги выньте,
А секундантов будет уж довольно.
 

 
Вот так… начните,
 

 
хладнокровней только…
А ты уж слишком близко наступаешь…
Зачем так горячишься ты?..
 

 
Я тронул.
 

 
Нет!..
 

 
Смотрите, чтоб при первой крови кончить.
 

 
Он жизнью мне своей заплотит.
 

 
Хоть взбалмошный, зато и храбрый малый!..
 

 
Товарищи, довольно — помиритесь!..
 

 
Конечно; мир за бранью следует всегда.
 

 
Пожалуй, я готов… твоя победа.
 

 
Итак, мы вновь друзья.
 

 
Но знаешь ли,
Когда б они меня не удержали,
То я сдержал бы обещанье,
И верно б твой язык собаки съели!
 

 
Какой я слышал шум!
 

 
Да! мы немножко
Повздорили, почтенный патер, но
Всё кончилося примиреньем… (К другим) так ли?
 

 
А я пришел вам дать препорученье:
Столь важного давно не исполняли вы!..
Вопрос: вы знаете ли Алвареца?
 

 
Знаем!
 

 
Есть у него жена.
 

 
Жену?
 

 
Нет! нет!.. не то!..
Я к ней подделаться хочу, чтобы она
Не помешала вам похитить дочку,
Она на это верно согласится,
Затем, что если дочери не будет,
То ей именье всё достанется
По смерти мужа… а его кончины час
Она приближит уж по-своему.
Но дело не о том теперь.
У Алвареца есть премиленькая дочь,
И я… но вы уж знаете! зачем
Старинные уроки повторять?
Она понравилася мне ужасно… я горю
Любовью к ней!.. готов я всю казну
Мою отдать вам… только б вы
Эмилию мне привезли! — что только можно,
Яд, страх, огонь, мольбу, употребите,
Убейте мачеху, служителей, отца,
Лишь мне испанку привезите…
И всё, всё тайно доведите
До этого счастливого конца.
Тогда — друзья мои… вы не видали
Такого пиршества… какое будет.
Но слушайте! — я вверил тайну вам —
Страшитесь изменить — о! если
Хоть искра заговора выскочит…
То всех под инквизицию отдам.
 

 
Я знаю Алвареца, дочь его
И мачеху… но есть еще Фернандо,
Который в доме их воспитан…
Он молодец… я видел, как в арене
Пред ним ужасный буйвол упадал. —
Его ты не подкупишь… и не так-то
Легко с ним будет справиться.
 

 
Конечно!
Да он же и влюблен в Эмилию…
 

 
Фернандо! — кто такое! да!.. Фернандо!..
Знакомо это имя что-то мне! —
А!.. вот судьба!.. он выгнан из дому
Два дня тому назад безмозглым Алварецом,
За вздор какой-то!.. нечего бояться!..
Но… правда… может он узнать… предостеречь…
Ну, если эта буйная душа
Испортит дело всё… нет!.. прежде
Убейте мне его… найдите… справьтесь…
Как вам тогда придет на ум…
Потом Эмилию похитить можно…
Клянусь… я выдумал прекрасно!..
 

 
Пожалуй!.. как ты хочешь, патер.
 

 
Прощайте! Я надеюся на вашу скромность.
 

 
Когда ты хочешь непременно,
Чтоб что-нибудь не сделали иль сделали,
То говори, что ты уверен в людях;
И самолюбие заставит их
Исполнить трудное твое желанье.
 

 
Что значит золото? — оно важней людей,
Через него мы можем оправдать
И обвинить, — через него мы можем,
Купивши индульгенцию,
Грешить без всяких дальних опасений
И несмотря на то попасть и в рай.
И вот последний год мой уж настал.
Однако ж не уйдет Эмилия
Из рук моих. — Я отомщу ей
За смех вчерашний — о поверь мне,
Надменная красавица, ты будешь
Стоять передо мною на коленях
И плакать и молить… тогда меня узнаешь…
Не засмеешься ты, когда скажу,
Что и старик любить умеет сильно;
И в том признаешься невольно ты…
Любить! — смешно, как это слово
Употребляю я с самим собою.
Но я ей отомщу за гордый смех.
Хотя б она была моей последней жертвой —
Последней?.. будто нету денег у меня,
Чтобы купить еще на десять лет
И больше отпущение грехов!
Грехов! ха! ха! ха! ха! — на что оно годится
Для тех, которые ему душой не верят?
А я и без него умею обойтиться.
 

 
Вот мы певца пымали на дороге,
Не хочешь ли послушать, он споет
Про старину, про гордых наших предков;
Не хочешь ли, почтенный патер?
 

 
Благодарю я вас, друзья мои. Нейдет
Мне быть свидетелем мирских веселий
И юности пиров гремящих.
Сединам этим преклоняться должно в прахе
Перед распятым, а не украшаться
Венками радости. — Не петь я должен, но
Рыдать, моляся за грехи свои
И ваши — ибо стадо с пастырем: едино!..
 

 
Что ж! без тебя так нам еще вольнее.
 

 
Признаться, я не верю, чтоб у нас
У каждого одни грехи с ним были.
Мы делаем злодейства, чтобы жить,
А он живет — чтобы злодейства делать!..
 

 
Что ж мне вам спеть, ей богу я не знаю!..
 

 
Ну полно, брат. Садись и начинай играть,
А песни выльются невольно.
Люблю я песни, в них так живо
Являются душе младенческие дни.
О прошлом говорят красноречиво
И слезы на глаза влекут они;
Как будто в них мы можем слезы возвратить,
Которые должны мы были проглотить;
Пусть слезы те в груди окаменели,
Но их один разводит звук,
Напомнив дни, когда мы пели,
Без горькой памяти, без ожиданья мук.
 

 
Ха! ха! ха! ха! разнежился опять…
Опять понес ты вздор давнишний,
Опять воспоминанья, чорт бы с ними…
 

 
Баба!..
 

 
Тс, тс.
 

 
Он начинает!.. слушать!..
 

Баллада

 
Гвадьяна^* бежит по цветущим полям,
В ней блещут вершины церквей;
Но в прежние годы неверные там
Купали своих лошадей.
На том берегу, поклянусь, что не лгу,
Хранимый рукой христиан
С чалмой и крестом, над чугунным столбом
Стоит превысокий курган.
Недалеко отсюда обитель была.
Монахи веселой толпой,
Когда наступила вечерняя мгла,
За пир садились ночной.
Вот чаши гремят, и поют, и кричат,
И дверь отворяется вдруг:
Взошел сарацин, безоружен, один —
И смутился пирующий круг.
Неверный, склоняся челом, говорит:
«Я желаю проститься с чалмой,
Крестите меня, как закон ваш велит!
Клянуся восточной луной:
Не ложь, не обман, из далеких стран
Привели меня к вашим стенам.
Я узнал ваш закон, мне понравился он:
Я жизнь свою богу отдам!»
Но монахи его окружили толпой
И в сердце вонзили кинжал.
И с золотом сняли алмаз дорогой,
Который на шее сиял.
И ругались над ним, со смехом пустым,
Пока день не взошел молодой.
И кровавый труп на прибрежный уступ
Был брошен злодейской рукой.
Не прошло трех ночей, как высокий курган
Воздвигся с крестом и чалмой,
И под ним тот пришлец из восточных стран
Зарыт — но не силой земной!
И с тех пор, каждый год, только месяц взойдет,
В обитель приходит мертвец,
И монахам кричит (так молва говорит),
Чтоб крестили его наконец!..
 

 
Прекрасно! очень хорошо.
 

 
Благодарим.
Не хочешь ли вина, искусный трубадур?
 

 
За здравье папы!.. а потом за ваше!
 

 
Товарищи, пойдемте же теперь
Искать свою любезную добычу…
Пойдемте, с помощью святого Доминика!
Нам бог простит!.. ведь надо людям жить!..
 

 
Нет! — не могу работой заниматься!
Шитво в глазах сливается, и пальцы
Дрожат, как будто бы иголка тяготит их!
Молиться я хотела — то же всё!
Начну лишь… а слова мешаются;
То холод пробежит по телу вдруг,
То жар в лицо ударится порой,
И сердцу так неловко, так неловко!..
И занимает всё воображенье
Прекрасный образ незнакомца,
Который моего отца избавил
От гибели вчера. — Дай бог ему всё счастье,
Отнятое у нас несправедливо.
Как будто бы евреи уж не люди!
Наш род древней испанского — и их
Пророк рожден в Ерусалиме!
Смешно! они хотят, чтоб мы
Их приняли закон — но для чего?
Чтоб в гибель повергать друг друга, как они? —
Они так превозносят кротость,
Любовь к себе подобным, милость, —
И говорят, что в этом их закон!
Но этого пока мы не видали.
 

 
Однако ж есть и между ними люди!
Вот, например, вчерашний незнакомец.
Кто б ожидал? — как жалко, что его
Я не увижу — но отец мой
Его так живо описал, так живо!..
Высокий стан и благородный вид,
И кудри черные как смоль, и быстрый взор,
И голос… но зачем об нем я мыслю?..
Что пользы!.. ах! какой же я ребенок!
 

 
Мне скучно! — вся душа расстроена,
И для меня суббота поневоле
Сегодня!.. сердце бьется, бьется,
Как птичка, пойманная в сетке!
Зачем нейдет отец мой? он опять
Злодеям в руки попадется…
Как скучно быть одной весь день;
Всё песнь одна; низать и распускать свой жемчуг,
Читать и перечитывать, одеться
В парчу и вновь раздеться, есть и пить
И спать… однако ж эту ночь
Мой сон был занимателен и страшен!
 

 
Что пользы?
 

 
Няня! Сара! Сара!
Поди ко мне! — поди сюда! ну что же!..
 

 
Что, милая Ноэми, что тебе!
Иль жемчуг распустила — но ведь я
Стара — мои глаза всю бойкость потеряли;
Тебе вредит неосторожность,
А мне так невозможность! так ли?
 

 
Нет, Сара! жемчуг я оставила низать.
 

 
Что! аль не нравится! вот я
В свои года не тем была довольна!
А этой молодежи нынешней
Всё дурно! — что ж меня звала ты?
 

 
Так!
Мне скучно!.. я больна!
 

 
Больна! ах, боже мой.
Так я пошлю скорее за врачом…
Есть у меня знакомый, преискусный!..
 

 
Не надо… я не то, чтобы больна!
А… так! не в духе!.. всё нейдет на лад,
Что ни начну!.. мне хочется того, чего
Сама определить не в силах я!..
Мне грустно! — расскажи мне сказку
Про старину! — садись и расскажи!..
 

 
Дай мне припомнить, милое дитя,
Вот видишь!.. память-то слаба,
Я столько слышала, видала, испытала,
Что из толпы моих воспоминаний
Навряд одно вполне перескажу!..
 

 
Я видела сегодняшнюю ночь
Ужасный сон! ужасный!.. растолкуй мне:
Мне снилось, что приходит человек,
Обрызганный весь кровью, говоря,
Что он мой брат… но я не испугалась
И стала омывать потоки крови
И увидала рану против сердца
Глубокую… и он сказал мне:
«Смотри! я брат твой»… но клянуся,
В тот миг он был мне больше брата;
И я заплакала, и стала умолять
Я бога, чтобы жизнь его продлил;
Но этот человек захохотал
И вдруг воскликнул: «Перестань молиться!
Я брат твой! ныне братьев ненавидят!..
Оставь меня, прекрасная еврейка:
Я христианин — и не брат твой;
Я над тобой хотел лишь посмеяться!»
И он спешил уйти… и я схватила
Его широкий плащ… но что ж? — в руках
Остался погребальный саван! — я проснулась…
 

 
Он братом называл себя твоим?
 

 
Но это вздор! — я не имела брата!
И никогда иметь не буду!..
 

 
О! Ноэми!
Не говори!.. случиться это может!..
 

 
Как может!.. как? нет, это невозможно!
 

 
Послушай — у тебя был брат.
Он старше был тебя… судьбою чудной,
Бежа от инквизиции, отец твой
С покойной матерью его оставили
На месте том, где ночевали;
Страх помешал им вспомнить это…
Быть может, думали они, что я
Его держала на руках… с тех пор
Его мы почитали все умершим
И для того тебе об нем не говорили!
А может быть он жив — как знать!
Ведь божья воля неисповедима!
 

 
Ах, Сара! Сара! нет, он умер!..
Увял он как трава пустыни и как цвет
Полей засохнул!.. так, он был рожден для жизни,
Он был рожден, чтоб быть мне другом, —
О Сара! если умер он — как счастлив,
И как должна я плакать об себе!
Гонимый всеми, всеми презираем
Наш род скитается по свету: родина,
Спокойствие, жилище наше — всё не наше
Но час придет, когда и мы восстанем!..
Так говорит писанье, так я верю —
Зачем и нет? — что сделал мой отец
Сим кровожадным христианам? деньги
Имеет он и дочь — вот всё его богатство;
И если б он уверен был найти
Отчизну и спокойствие, то верно б
Свои все деньги отдал людям,
Которые его поныне притесняли,
Однако ж и меж них есть добрые.
 

 
Да, да, вот тот испанец молодой,
Который спас намедни Моисея!
Родитель твой хотел вознаградить
Его звенящим кошельком — но он
Его ногами истоптал, сказав:
«Собака! жизнь твоя сего не стоит!
Я не наемник твой». Прости ему всевышний
Подобные хулы за то,
Что спас он одного из гибнущих сынов
Израиля!..
 

 
Прости ему всевышний!..
 

 
Какая ночь! — В такую точно ночь
Я стала жертвою любви! — Иосиф мой!
О если б ты меня теперь увидел,
Ты испугался бы; в то время я цвела,
Мои глаза блистали, как алмазы,
И щеки были нежны, точно пух!..
Увы! Ноэми, кто б тогда подумал,
Что этот лоб морщины исчертят,
Что эти косы поседеют! — то-то время!..
 

 
Что мой отец нейдет!..
 

 
Чу! вот сова кричит — ужасный крик!
Я не люблю его! — во мне все жилы
Кровь оставляет при подобном крике!..
 

 
Ах! верно твой отец пришел!.. ну ж поздно!..
 

 
Скорее отоприте! отоприте!
 

 
Ноэми! Сара! помогите, помогите!..
Измучен я усталостью… и страхом.
Он истекает кровью… о! проклятье
Злодеям!.. дайте кресло и подушки;
Он истекает кровью!..
 

 
Будь Авраам^* свидетель, эта ночь
Ужасней той, когда я сына потерял;
Тому я дал существованье,
А этот возвратил мне жизнь!..
О бог, бог иудеев, сохрани
Его, хоть он не из твоих сынов!..
 

 
Кто здесь моих убийц так проклинал?
Зачем? — Они хотели сделать мне добро,
Освободить от мук! так земляки мои
Всегда добро друг другу делают!
О перестаньте —
 

 
где я? кто со мной?
 

 
Благодарю того, кто спас меня — но кто он?..
 

 
Ты спас его недавно сам:
Он здесь перед тобой, еврей, гонимый
Твоим народом — но ты спас меня,
И я тебе обязан заплатить,
Хоть я в твоей отчизне презираем.
Так, дочь моя, вот мой спаситель!..
 

 
Еврейка у тебя целует руку,
Испанец!..
 

 
Что сказал ты, иноверный!
Отчизна! родина! — слова пустые для меня,
Затем, что я не ведаю цены их;
Отечеством зовется край, где наши
Родные, дом наш и друзья;
Но у меня под небесами
Нет ни родных, ни дома, ни друзей!..
 

 
Когда ты не нашел себе друзей
Меж христиан, то между нас найдешь;
Ты добр, испанец, — небо справедливо!..
 

 
Я был добр!..
 

 
Кровь течет из раны;
Перевяжите — как он побледнел.
 

 
У волка есть берлога, и гнездо у птицы —
Есть у жида пристанище;
И я имел одно — могилу!..
Чудовище! зачем ты отнял у меня
Могилу!.. все старанья ваши — зло!
Спасти от смерти человека для того,
Чтоб сделать зло! — безумцы;
Прочь!.. пусть течет свободно кровь моя,
Пусть веселит… о! жалко! нет монаха здесь!..
Одни евреи бедные — что нужды?
Они всё люди же — а кровь
Приятна людям! — прочь!
 

 
Отец мой!
 

 
Он сорвал перевязку! — он умрет.
 

 
О! как он ослабел, несчастный…
Какая бледность покрывает щеки:
Как жалко!..
 

 
Дайте пить мне, я горю;
Язык засох… скорее, ради бога!
 

 
Испанец, успокойся! успокойся!
Ты был несчастлив, это видно,
Хоть молод. — Я слыхала прежде,
Что если мы страдальцу говорим,
Что он несчастлив, то снимаем тягость
С его души!.. Ах! как бы я желала,
Чтобы ты стал здоров и весел!..
 

 
И весел!.. (Стонет.)
 

 
Я прошу тебя: подумай,
Что я твоя сестра, что тот еврей — отец твой,
И воображение тебя утешит:
Оно дано нам, людям, для того,
Испанец!
 

 
Девушка! ты дочь его!
 

 
Ты отгадал, ты спас отца мне!
И он тебя спасет. — Я заклинаю
Тебя твоим законом, перестань
Тревожиться печальной думой:
Она вредит здоровью твоему,
Разгорячает кровь.
 

 
На, выпей!
 

 
Благодарю! твои слова напитка лучше!..
Когда о мне жалеет женщина,
Я чувствую двойное облегченье!
Послушай: что я сделал этим людям,
Которые меня убить хотели?
Что не разбойники они, то это верно.
Они с меня не сняли ничего
И бросили в крови вблизи дороги…
…О, это всё коварство!.. я предвижу,
Что это лишь начало… а конец!..
Конец… (вздрагивает) что вздрогнул я? — что б ни было,
Я уступлю скорей судьбе, чем людям…
Оставь меня покуда!
 

 
Скажи, молю тебя, как ты его нашел?
Я это всё за сон принять готова!..
 

 
Пошел к раввину я: он был мне должен;
Он задержал меня часа с четыре,
Хоть против воли: ночь уже была
Темна, и я, в сапог засунув
Свой кошелек, боясь воров, пошел
Домой. — Луна вставала, над болотом
И между гор густой туман дымился;
Иду я, недалеко уж отсюда,
Густым леском — и слышу звук шагов!..
Все жилки задрожали у меня,
И я невольно бросился за куст:
Сижу — дрожу — передо мной была поляна,
И месяц ударял в нее лучами;
Шесть человек стояли на поляне,
И слышу: «Этой самою дорогой
Идти он должен ныне… ну ж не знаю,
Как он кинжалы наши выдержит.
Мне жалко бы его убить до смерти,
Он малый славный и к тому ж бедняк!
Да делать нечего, когда велел нам патер
Его отправить в дальную дорогу!..»
Едва окончена была такая речь,
Как вдруг я слышу крик и звук кинжалов;
Он долго защищался, наконец
Упал, и все они в минуту разбежались,
Как будто мертвый был страшней живого!..
Когда утихло всё, я вышел посмотреть,
Кто был несчастной жертвою злодейства,
И что ж? мой благодетель, мой спаситель! —
Я различил черты его при свете
Луны… он ранен был легко;
Но, странно, не узнал меня,
И будто по природному влеченью
Встал… я понес его… он всё шептал,
Но я не понял слов… потоки крови
Бежали на меня… так я принес
Несчастного сюда!.. Бог сделал это чудо!..
 

 
И точно, это чудо, Моисей!..
 

 
Что? утихает боль твоя иль нет?..
 

 
Дай руку мне! о нежное созданье,
Как обо мне она печется…
 

 
Поди постель ему ты приготовь,
Я тотчас сам приду туда…
 

 
Да как
Его зовут, кто он таков, нельзя ль узнать?
 

 
Позволь, одно я у тебя спрошу:
Кто ты, и как тебя зовут?
 

 
Когда я жизнь свою подвергнул для твоей,
То спрашивал ли: как тебя зовут?..
 

 
Меня зовут Фернандо!
Вот всё, что я могу сказать, другое
Пусть спит в груди моей, как прах твоих отцов
В земле сырой!.. я не скажу моих отцов.
Я ни отца, ни матери не знаю!..
Но полно: я прошу, не спрашивай меня
Вторично об таких вещах!..
Ты этим ни отца, ни матери не дашь мне!
 

 
Я буду для тебя сестрой.
 

 
Ты для меня сестрой не будешь!
 

 
Зачем же отвергать так своенравно
Того, кому ты можешь вверить горесть
Души твоей — ужель различье веры?
Ужели хочешь ты, чтоб я
Раскаялася в том, что иудейка!..
 

 
Бог сохрани меня от этой мысли:
Ты цвет пустыни, ты дитя свободы:
Без правил любишь ты, — испанцы только
Без правил ненавидят ближних!..
У них и рай и ад, всё на весах,
И деньги сей земли владеют счастьем неба,
И люди заставляют демонов краснеть
Коварством и любовью к злу!..
У них отец торгует дочерьми,
Жена торгует мужем и собою,
Король народом, а народ свободой;
У них, чтоб угодить вельможе или
Монаху, можно человека
Невинного предать кровавой пытке!..
И сжечь за слово на костре, и под окном
Оставить с голоду погибнуть, для того,
Что нет креста на шее бедняка,
Есть дело добродетели великой!
О боже, сохрани меня от мысли,
Что ты должна принять их предрассудки;
Но между них одно есть существо,
Но между демонов один есть ангел
Души моей… но замолчу об этом…
 

 
Ты горячишься, это увеличит
Твое страданье с болью ран твоих;
Не хочешь ли чего-нибудь?.. усни…
Вот мой отец придет: он приготовил
Постель твою; всю ночь я просижу
Вблизи тебя… чего ни пожелаешь ты,
Мы всё достанем, только будь спокоен;
Иль кровь опять начнет течи из ран.
 

 
Эмилия далеко от меня;
О если б эта милая еврейка
Была Эмилия!.. как скоро бы все раны
Закрылися, кроме одной;
Но рана эта так приятна сердцу!..
Эмилия! Эмилия!.. быть может,
Умру я здесь, далеко от тебя;
И ты моей могилы не найдешь;
И от последней, от тебя я буду
Забыт!.. забыт!..
 

 
Усни! постель уже готова…
Эй! Сара! помоги поднять его.
 

 
Проникло сожаленье в грудь мою;
Так вот кого я так желала видеть,
Не ведая желанию причины!..
Нет, нет, я не спасителя отца
Хотела видеть в нем;
Испанец молодой, с осанкой гордой,
Как тополь стройный, с черными глазами,
С такими ж черными кудрями
Являлся вображенью моему,
И мною овладел непостижимой силой
И завладел моим девичьим сном;
Отец мой так его подробно описал.
 

 
О как судьба людьми играет!..
Кто б отгадал, что этот человек,
Недавно спасший моего отца,
Сегодня будет здесь, у нас, облитый
Своею неповинной кровью,
Измученный, едва не мертвый?
Мне кажется, я чувствую любовь
К нему — не сожаленье, а любовь!
Как это слово звучно в первый раз!..
Когда он говорит, то сердце у меня
Трепещет; точно как боится,
Чтоб сердце юноши не перестало биться;
Когда ж произношу его названье,
Хотя бы в мыслях только я сказала:
Фернандо!.. то краснею, будто бы
Самой себя стыжусь или боюсь!..
Чего стыдиться, я не понимаю,
Любви! — все любят — что же тут худого;.
Так точно — ничего худого нет в любви;
К чему же совесть тут мешается,
И будто сердце предостерегает?..
Но как же слушаться ее?..
Как не любить! — ах! без любви так скучно;
И даже думать не о чем! — о боже!
Храни его! храни обоих нас:
Прости любовь мою!.. я не могу иначе!..
 

Еврейская мелодия

 
Плачь, Израиль! о плачь! — твой Солим^* опустел!..
Начуже в раздольи печально житье;
Но сыны твои взяты не в пышный предел:
В пустынях рассеяно племя твое.
 

 
Об родине можно ль не помнить своей?
Но когда уж нельзя воротиться назад,
Не пойте! — досадные звуки цепей
Свободы веселую песнь заглушат!..
 

 
Изгнанное пеплом посыпьте чело
И молитесь вы ночью при хладной луне,
Чтоб стенанье израильтян тронуть могло
Того, кто явился к пророку в огне!..
 

 
Тому только можно Сион^* вам отдать,
Привесть вас на землю Ливанских холмов,
Кто может утешить скорбящую мать,
Когда сын ее пал под мечами врагов.
 

 
Что золото? какая это вещь,
Когда оно могло б составить счастье
Мое?.. металл как и другой!
Или дал бог ему такое право,
Каким лишь редко люди обладают?..
 

 
Какой печальный голос! Эти люди
Поют об родине далеко от нее,
А я в моем отечестве не знаю,
Что значит это сладкое названье…
Я в мире не имею ничего почти,
А всё желал бы больше, но зачем?..
Чтоб новыми желаньями томить
Себя? чтобы опять ловить мечты?
Нет! пусть останусь я, каков теперь;
Пусть никогда не буду счастлив, чтоб
Не сделаться похожим на других…
В страданьях жизнь; я в них живу, я к ним привык,
Никто их не разделит… и тем лучше,
Для тех людей, которые б хотели
Их разделить.
 

 
Где твой отец?
 

 
Ушел
По делу он… на что тебе отец мой?
 

 
Хотел бы я благодарить его!..
Он спас мне жизнь… и я его стараньем
Теперь здоров как прежде…
 

 
Ты здоров?..
 

 
Да, я здоров как человек, который
Так часто болен был, что старую болезнь
Болезнью не считает!..
 

 
Ты должен долее у нас остаться!
Поверь, не вовсе залечились, раны
Твои… и чем тебе здесь худо?..
Останься здесь еще. Ты сам ведь говорил,
Что у тебя пристанища нет в свете…
Ты верно здесь останешься, испанец?..
 

 
Нет…
Я не хочу обременять вас больше
Моим присутствием — мне надо…
 

 
Ужели благодарность тяготит
Тебя?.. я этому не верю.
Не говорил отец мой так,
Когда от гибели его ты сам избавил…
 

 
Я раз уж был неблагодарным! и боюсь
Вторично быть таким; но впрочем
Я не могу остаться здесь никак.
Я не могу… не должен… не хочу!..
 

 
Итак, нам разлучиться должно;
Итак, моя любовь… о, сжалься, небо!
 

 
Послушай: я твои лечила раны,
Моя рука была в крови твоей,
Я над тобой сидела ночи, я старалась
Всем, чем могла, смягчить ту злую боль;
Старалась, как раба, чтоб даже
Малейший стук тебя не потревожил…
Послушай, я за все мои старанья
Прошу одной, одной награды…
Она тебе не стоит ничего;
Исполни ж эту малую награду!
Останься здесь еще неделю…
 

 
Не искушай меня лукавой речью:
Я уж сказал, что не могу; мне должно прочь,
 

 
Ты хочешь знать, зачем?
 

 
О! — на, взгляни сюда!..
 

 
Вот женщина! она не может видеть
Лица, которое не уступает
Ей в красоте.
 

 
Так! так! я должен к ней.
С опасностию жизни я увижу
Эмилию!
 

 
Где твой отец?
 

 
О чем ты плачешь?..
 

 
Не думала я плакать!
 

 
Стало быть
Ты плакала не думавши. — Скажи,
О чем?.. скажи, не я ль виновен в том?
Остатком горьких слез, в груди моей
Хранящихся, я выкуплю твои.
В лета надежд не прячут слез!.. О чем ты плачешь?..
 

 
О том, чего ты дать не можешь мне;
О внутреннем спокойствии…
 

 
Как рано
Его ты потеряла, если правда,
Что говоришь!..
 

 
Скажу ему, что он
В том виноват, скажу, что я его
Люблю, и упаду в его объятья;
Он не погубит, он великодушен…
Но что хотела я? — другая уж владеет
Душой Фернандо… что хотела я?
Но нет, нет — нет, она любить не может
Как я; она не обтирала крови
С его глубоких ран, она не просидела
У ног его ни ночи, трепеща,
Чтобы желанный сон не превратился
В сон беспробудный!.. нет! нет! нет!..
Она любить его как я не может!..
 

 
Ну, дочь моя. Скажу тебе я новость!..
Сегодня…
 

 
Моисей! благодарю тебя
За попечения твои…
 

 
Дай руку;
Не думай, что боюсь я оскверниться,
Не почитай Фернандо за глупца;
Ты человек… и ты мой благодетель.
Благодарю… я ухожу отсюда!..
 

 
Так скоро? как?..
 

 
Не возражай, еврей!
Я до тебя имею просьбу… лишь одну,
Одну: дай мне червонцев пять взаймы.
Я знаю, что жиды все деньги любят
И христианам не вверяют их;
И в этом правы. — Но меня ты знаешь!
Я преступление свершу, но всё отдам
Твои червонцы… вот вся просьба.
 

 
Куда ж ты хочешь? для чего идешь!..
 

 
Недалеко живет отсюда
Дон Алварец; в его саду когда-то
Мы встретились с тобою. Я к нему
Хочу идти просить гостеприимства:
Я был воспитан там, от юных лет.
Но здесь мне оставаться невозможно,
На это есть причины… я клянусь,
Что возвращу тебе червонцы…
Ты знаешь, в свете деньги нужны,
Чтобы исполнить предприятье…
И в случае, что он меня не примет
В свой дом…
 

 
Дон Алварец! Дон Алварец!..
Ах! боже мой! тот беден, кто постигнут
Твоим палящим гневом… у меня
Есть дочь… я понимаю это горе.
Невероятно… страшно!
 

 
Что случилось?
 

 
Несчастие большое… Ах! злодеи!
Злодеи… ад не так искусен…
Мне нынче самовидец рассказал…
 

 
Зловещий ворон!
 

 
Ада мало им…
Такого ангела… вот вы услышите!
Горою встанет волос ваш; не слезы — камни
Уроните из глаз вы… вот испанцы!
 

 
Вот ваша инквизиция святая!
Теперь не смейте презирать евреев…
 

 
Зловещий ворон!.. что такое?..
Сейчас скажи! гранитным этим небом
Клянусь, клянусь твоим законом, я как тигр
Тебя на части раздеру…
 

 
Ты видишь, я ума лишаюсь!.. человек!..
Молю тебя, скажи мне, что случилось?..
 

 
Как он дрожит?.. отец мой, говори
Скорей… взгляни, какая бледность!..
 

 
У Дона Алвареца дочь была!
 

 
Была!..
 

 
Я тверд! не бойся продолжать;
Какая мне нужда до этой дочери,
И мало ль дочерей на свете…
 

 
Ха! ха! ха!..
Я тверд!..
 

 
Еврей знакомый рассказал мне
Печальный случай… (он подслушать где-то
Умел злодеев). — Есть доминиканец,
Иль езуит, по-вашему не знаю, —
По имени Соррини… и хоть стар,
Он любит женщин. — Подкупив злодеев,
Он им велел похитить непременно
Дочь Алвареца… нынче жертву
Негодные на гибель повлекли.
Не понимаю только, как могли
Они успеть в своем ужасном деле!..
Отца-то дома не было, я слышал.
Погибнет девушка… а жалко! жалко! —
Я четверть бы именья тотчас дал,
Чтобы ее спасти… но вряд ли можно!
 

 
Куда?.. куда… остановите! удержите
Его!.. он в бешенстве!..
 

 
Взгляни: вот он взбежал
Уж на́ гору… бежит, остановился…
Над самой пропастью… он упадет… но нет!..
…Идет сюда…
 

 
Зачем, зачем, отец мой,
Сказал ему ты эту новость?..
 

 
Дочь моя!
Всё воля божия! — никто из нас не может
Противустать ей! тот, кто сотворил нас,
Имеет право с нами поступать,
Как хочет…
 

 
Для чего ж он дал нам душу?
Зачем способность дал любить, страдать,
Когда он верно знал, что муки есть
Неизлечимые, что можно обмануть
Любовь?.. зачем нас бог оставил?..
 

 
Ты думал, я заплачу, старый!
Ты этого хотел, но женская печаль
Не устыдит моих ланит! — бесчеловечный!
Я отомщу… чтоб целый мир… а то свершу,
Что… я не знаю сам еще, но землю
Мой подвиг испугает… ты подумал,
Что я заплачу? — нет! клянусь:
Скорее разорвется это сердце,
Чем я заплачу…
 

 
Успокойся! объясни мне…
Твое отчаянье… не сожаленье
Одно…
 

 
Старик!.. старик!.. ты жил покойно,
Не знал страстей… во мне они кипели
Сильней, чем все земные бури. — О! проклятье
Тому, кто дал мне жизнь. — Несправедливый бог,
Зачем казнить меня через других
И ангела губить, чтоб наказать безумца
Ничтожного? — иль также в небесах
Есть пытки?.. я терпел — и полно мне терпеть!
Повиновался я судьбе — довольно;
Я мог быть счастливым… довольно,
Довольно… никогда не буду счастлив…
Отныне отдаюся мести,
Союз с землей и небом разрываю…
Старик, дай денег!.. с этим я прорвусь
В его жилище.
 

 
Вот! возьми!..
 

 
Эмилия, — моя!
В бесчестьи иль невинная, — моя;
Живая или мертвая, — моя!..
О! как я отомщу… прощай, отец…
Я своего не знаю.
 

 
Мстить прекрасно!
Благослови меня!.. иду на смерть… прощай.
 

 
Услыши, бог, молитву иудея,
Храни его от преступленья!
Ты можешь удержать порыв страстей,
Вселить покорность, веру, так легко,
Как усмиряешь вихри гор… Ты бог
Израиля, ты бог Ерусалима!..
 

 
Не утешай меня! не утешай меня!
Злой дух меня сгубил! он предвещал
Мне радость и любовь — любовь он дал,
А радость он похоронил навеки!
Теперь мы больше не увидимся с Фернандо;
И я могу открыто плакать,
Закона не боясь. — О! я люблю
Его как бога… он один мой бог.
И небо запретить любить его не может.
Меня не понял он, другую любит.
Другую, слышишь ли, другую!.. я умру!
Не утешай меня! не утешай меня!
 

 
С тобою плакать вместе я хочу,
Когда тебя нельзя утешить…
 

 
Плакать!
Тебе ль со мною плакать?.. любила ль ты
Как я?.. любила ль чужеземца,
Любила ль христианина, была ли
Им презрена как я?.. Ах! Сара! Сара!
Мое блаженство кончилось надолго!
И вот плоды моих надежд, мечтаний,
Плоды недоспанных ночей и беспокойств!..
О, сжалься надо мною, небо!
Скорей в сырую землю, поскорей,
Покуда я себя роптаньем не лишила
Спокойствия и там…
 

 
Старайся
Рассеяться!.. в твои лета позабывают
И самую жестокую печаль.
Вот твой отец придет! Теперь
С раввином он беседует
О чем-то занимательном и важном.
Он новостью тебя займет.
 

 
Я проклинаю
Все эти новости, одна уж
Меня лишила счастья… а другая
Мне не отдаст его. — Ах, Сара!
Всё кончено! всё кончено!
 

 
Дочь! дочь! дочь!.. он нашелся!
Зачем теперь? зачем так поздно… он нашелся!..
Твой брат… мой сын!.. сын!.. я не знал…
Жестокий случай так… я не прижал
Его к груди, и не прижму… найден,
И в тот же миг потерян. О судьба!
Земля и небо, ветры! бури! гром!
Куда вы сына унесли? зачем отдать,
Чтобы отнять… и христианин!
Возможно ли? — мой сын… я чувствовал,
Что кровь его — моя… я чувствовал,
Что он родной мой… о Израиль!
Израиль!.. ты скитаться должен в мире,
Тебя преследуют стихии даже…
И бог твой от тебя отворотился.
Мой сын! мой сын!..
 

 
Где ж он? зачем не здесь?
Кто ж он?.. и кто сказал… что сын твой!
 

 
О горе! горе! горе нам! он здесь был —
Раввин принес мне доказательства… я верю,
Что он — мой сын! — я спас… он спас меня…
И он погибнуть должен… не спастись
Ему вторично от руки злодеев…
Ноэми! горе! горе для тебя!
Фернандо — брат твой!
Испанец — брат твой!
Он гибнет; он родился, чтоб погибнуть
Для нас! — он христианин!.. он твой брат!
 

 
Пускай умрет и дочь… и я!.. у бога
Моих отцов нет жалости… мой сын! мой сын!
 

 
Сегодня, может быть, увижу я
Мою красавицу. — Мою! — зачем же нет?
Она моя, так верно, как я плут.
Когда я сам с собою, то никак
Себя я не щажу. — Зачем? — Я плут.
Я это знаю сам, зачем скрываться
Перед собой? — Я плут, но умный плут.
Да впрочем я не вижу тут худого;
Я сотворен, чтоб жить и наслаждаться.
И всеми средствами я должен достигать
Предположенной цели. — Я достиг —
И умный человек. — Не удалось — глупец!
Так судят люди, большей частью.
Великий инквизитор обещал
У нашего отца святого выпросить
Мне шапку кардинала, если я
Явлюсь ее достойным — то есть
Обманывать и лицемерить научусь!
О! это важная наука в мире!
Наука женщин! с нею прямо в папы;
И этому есть доказательства у нас.
 

 
В кровавый путь отправлен уж Фернандо…
Один лишь Алварец… да этот плох!
О! бедная Эмилия; давно ли
Сказала ты, что старику смешно
Любить и невозможно?.. но сегодня
Ты мысли переменишь…
 

 
Говорят,
Что женщины должны быть неприступны
Для нашего сословья; что закон велит…
Ужель закон в сей толстой книге
Сильней закона вечного природы?
Безумец тот, кто думал удержать
Ничтожным правилом, постановленьем
Движение природы человека;
Он этим увеличил грех — и только,
Дал лишний совести укор и между тем
Желание усилил запрещеньем!
Пострижен был насильно я в монахи;
Почти насильно (в пылкой юности
Не можем понимать мы важной пользы);
Пускай, пускай они за всё ответят,
Что сделал я; пускай в аду горят
Они… но что такое ад и рай,
Когда металл, в земле отрытый, может
Спасти от первого, купить другой?
Не для толпы ль доверчивой, слепой,
Сочинена такая сказка? — я уверен,
Что проповедники об рае и об аде
Не верят ни в награды рая,
Ни в тяжкие мученья преисподней.
Да впрочем добрый смысл велит не верить,
Что души будет вечный жечь огонь;
Что черти за ноги повесят тех,
Которые ни рук, ни ног иметь не будут.
 

 
Займусь!
 

 
Нет, что-то я не в духе!
Кто бы поверил, что в мои лета
Хорошенькой девчонки ожиданье
Могло смущать, тревожить, беспокоить?
Я всё не понимаю, для чего
Мне не годится женщину любить;
Как будто бы монах не человек?
 

 
Часы бегут — и с ними время; вечность,
Коль есть она, всё ближе к нам, и жизнь,
Как дерево, от путника уходит.
Я жил! — Зачем я жил? — ужели нужен
Я богу, чтоб пренебрегать его закон?
Ужели без меня другой бы не нашелся?..
Я жил, чтоб наслаждаться, наслаждался,
Чтоб умереть… умру… а после смерти? —
Исчезну! — как же?.. да, совсем исчезну…
Но если есть другая жизнь?.. нет! нет! —
О наслажденье! я твой раб, твой господин!..
 

 
Не позабудь, что я тебе сказал.
Когда подъедут близко удальцы
Мои, то киньтесь вы с оружием толпой,
И будто бы освободивши силой,
Ее сюда скорее приведите…
Да чур не забывать, что вы без языков,
А то… меня ты знаешь коротко!
Возьми ж себе заранее награду
 

 
И раздели другим… ступай же.
 

 
Всё исполню.
 

 
Да, кажется, я вижу пыль, ужели
Они спроворили всё дело? Донна
Мария лакома на жемчуг,
Как видно; впрочем ей мешала
Моя красавица, как лишнее бревно
В строеньи дома; сам его не дашь,
А как попросят, так легко расстаться!
 

 
Они! так точно!.. ближе подъезжают;
Вот и мои спасители бегут… сраженье!
Железо о железо бьется и стучит
Безвредно… искры сыплются кругом.
Так в споре двух глупцов хоть много шуму,
Да толку нет… как кровь моя кипит
В полузасохшем сердце!.. ну,
 

 
схватили
Эмилию и тащат… торжество!
Victoria!..^[3] теперь я говорю
Отважно: veni, vici^[4] — потому
Что я еще девицу не видал!..
 

 
В лице твоем победу я читаю:
Веди сюда…
 

 
Victoria, Соррини!..
 

 
Поплачет Алварец, поплачет, покричит,
Порвет седые волосы… и не узнает,
Где дочь его… ха! ха! ха! ха! победа!..
 

 
Где мой спаситель!.. ах! отец Соррини,
Не вам ли я обязана спасеньем?
Вознагради вас боже так, как я
Желала бы!.. о мой спаситель!
 

 
Я христианский долг исполнил только.
 

 
О, возвратите поскорей меня
Родительскому дому… мой отец
В отчаянии будет, если он
Узнает про ужасный этот случай!
Со мной гуляла мачеха моя
В саду, и вдруг злодеи ухватили
Меня, связали, повлекли с собою.
Окончите благодеянье ваше!..
Велите отвести меня домой
Как можно поскорей… что мой отец
Подумает, что скажет он?..
 

 
Эмилия! ты вся дрожишь. Как можно
Теперь тебе домой отправиться. Теперь?..
Ты так слаба… нет, отдохни подоле здесь,
Побудь подоле у меня… зачем лишать
Меня такого счастья…
 

 
Ради бога!
Я не могу остаться здесь у вас!
Я не должна.
 

 
Зачем же ты не можешь,
Мой ангел! Кто тебе мешает
День, два и три здесь отдохнуть?
 

 
День, два и три!..
 

 
Чему дивиться тут?
 

 
Я вас не понимаю?
 

 
День, два, три
И более останешься ты здесь
И ежели понравится тебе,
То можешь ты остаться вечно… то есть,
 

 
Пока ланиты не поблекнут и глаза
Не потеряют пламень свой волшебный.
 

 
Отец Соррини!
 

 
Да, я не шучу;
Ты там была рабой — здесь будешь ты царицей;
Мой дом и всё, что в нем, твое,
А ты моя.
 

 
Какое право?
 

 
Силы…
Я спас тебя — вот право — и довольно!
 

 
Вы позабыли, кто вы! как могу
Я с вами жить! что это значит?..
 

 
Не горячись,
 

 
красавица! любовь
Не смотрит на лета своих печальных жертв;
Ты видишь, я был прав, когда сказал,
Что может и старик любить.
 

 
Соррини!
 

 
Оставь меня… бесчестный человек!
Когда судьба меня случайно отдала
Во власть твою, ты оскверняешь
Гостеприимство… что ты хочешь? Боже!
Спаси меня, спаси, святая дева!..
 

 
Скажу тебе: святых здесь нет… итак…
 

 
Конечно только демоны одни
Живут с подобным извергом… но бог
Услышит вопль невинной девушки!
 

 
Нас опыт научает в свете
Не упускать благоприятный случай.
Ну, поцелуй меня на первый раз.
 

 
Так вот моя судьба.
 

 
Прочь, прочь, злодей!..
 

 
Ты думаешь, что ты теперь царица
В моем дому? Нет, это будет после,
Когда всё сделаешь, что я скажу,
Когда в мои объятья упадешь.
 

 
В твои объятья — никогда!
 

 
Послушай;
Тебе слова пустые не помогут;
Да или нет…два слова могут только
Подействовать на сердце это. Если
Ты скажешь да… то для тебя ж приятней!
А если нет…то берегись упрямства!
Оно к добру не доведет. Покорность
Одна лишь облегчит твою судьбу!..
Но впрочем я не вижу твоего несчастья!..
Любовь мою нельзя назвать несчастьем…
Умею я любить и награждать,
И ни одна прекрасная девица
Не вырывалась из моих объятий,
Когда почувствовала пламень груди
Моей. — Поверь, старик, такой как я,
Любить умеет лучше юноши:
Всё опытность, мой друг!..
 

 
Знавал ли ты
Спокойствие души, знавал ли ты
Надежду, радость… счастие…
Всем тем, что ты знавал и не знавал,
Чему ты верил, от чего страдал,
Всем тем, что страшно для души твоей,
Коль есть в тебе душа, бессовестный злодей,
Я заклинаю на коленах… пощади,
 

 
О пощади… оставь меня! я буду
Молчать о всем, что слышала, о всем,
Что знаю… только пощади меня!..
Не тронь моей невинности; за это
Грехи твои и самые злодейства
Простит тебе всевышний. — Так, Соррини!
Но если ты… тогда умру я! и к тебе
Придет моя страдальческая тень
И бледною рукой отгонит сон…
О пощади… клянусь молчать до гроба!..
 

 
Глупец, кто верит женским обещаньям,
А пуще женской скромности — да, да!
Не всё ль равно на нитку привязать
Медведя и надеяться, что он
Не перервет ее, чтобы уйти;
Невольно проболтается язык твой…
Нет, я теперь в таком уж положеньи,
Что предо мною смерть или победа
На волосе висят… а так как верно
Я изберу победу, а не смерть,
То все твои мольбы напрасны,
Эмилия…
 

 
Итак спастися нечем.
 

 
Мне кажется…
 

 
Пошли мне смерть, о боже,
А не бесчестье.
 

 
Всё притворство это!
Не верю я, чтоб девушка могла
С упрямостью такою защищаться.
 

 
Ты такова, сердитая девчонка!..
О! о!.. я справлюсь. Нет! я не стерплю
Такой обиды… отомщу… увидишь…
Теперь не жди себе спасенья.
Скорее эти стены все заплачут,
Чем я, твой стон услышав; так, скорей,
Скорей земля расступится, чтоб в миг
Испанию со мною поглотить, чем сердце
Мое расступится, чтобы впустить одно
Лишь чувство сожаленья… ты увидишь,
Каков Соррини!.. он просить умеет,
Умеет и приказывать как надо.
 

 
Умею и кинжал употребить
При случае, чтобы заставить вас,
Сударыня, повиноваться мне.
 

 
Ха! ха! ха! ха!.. о! ты меня узнаешь!
 

 
Эй! — кто там?
 

 
…вы зачем? — какая дерзость.
 

 
Мы
Пришли за награжденьем.
 

 
За каким?
 

 
А как же, разве ты нам, патер, не велел
Дочь Алвареца увезти… иль позабыл?
Что? видно, только пред услугой
Твой кошелек открыт издалека.
 

 
А как достали мы твою красотку,
Так тотчас обеднял?
 

 
Бездельники.
 

 
Терпенья не было?..
 

 
Прощай, отец Соррини!..
 

 
Эмилия! решись же наконец…
 

 
Так ты их посылал меня похитить!
О! верх злодейства в человеке! Я погибла,
Погибла… нет надежды.
 

 
Нет надежды!
 

 
Пойдем со мной,
 

 
мой друг бесценный!
Так долго защищаться, плакать,
Просить… чтоб наконец признаться побежденной!
 

 
Ты думаешь, я вынесу позор свой?
Нет, я умру, старик!..
 

 
Старик! шути…
Старик тебе покажет, что довольно
Он пылок.
 

 
Матерь божия! ужель
Ты не спасешь меня!..
 

 
Пойдем… пойдем…
Не скажут, что Соррини уступил
Кому-нибудь. — О, я наедине
Не тот, каким кажуся в людях.
 

 
Оставь меня, твое прикосновенье,
Как зараженного чумою, ядовито…
 

 
Пойдем же; я велю…
 

 
Впустите ради
 

 
Христа!.. я так устал! прошу
Кусочка хлеба только. — Здравствуйте,
Пошли вам бог свое благословенье,
Честны́й отец!.. я бедный, бедный странник…
 

 
Некстати он пришел; зачем его пустили?
 

 
Он подозрителен.
 

 
Садись… садись!
Тебе велю тотчас подать вина и хлеба.
Откуда ты идешь? кто ты?
 

 
Я бедный странник!
Ходил в Ерусалим… иду назад…
Устал… и голоден, иду домой.
Пока язык мой смерть не охладит,
Везде тебя я буду прославлять,
Кто б ни был ты, гостеприимный.
 

 
Я исполняю только долг свой.
 

 
Долг!
Немногие тебе подобно мыслят.
Благодарю! — и бог тебя благодарит!..
 

 
Сестра! вели принесть вина и хлеба…
 

 
Живем с сестрой мы вместе.
 

 
Ступай! когда я говорю: иди.
 

 
Меня ты не обманешь, крокодил!
 

 
Ступай же…
 

 
Стой!
 

 
Как! кто ты?
 

 
Я…
 

 
Фернандо!..
 

 
Теперь я требую с тебя ответа…
 

 
Кто ты? — Фернандо не воскреснет!
Ты дух иль человек?
 

 
Я тот,
Кто не боится адских умыслов,
Кто может наказать тебя кинжалом,
И чья рука не дрогнет пред убийством,
Когда оно ее спасет… отдай ее.
 

 
Я ничего не жду на небесах,
Я ничего не жду под небесами;
Я мести душу подарил; не жди,
Чтоб я помедлил отослать
Тебя туда — где ждет суд божий
Тебе подобных! Видишь этот нож —
Он над тобой. Оставь же добровольно
Свой умысел.
 

 
Но если ты убьешь меня,
То всё-таки Эмилию нельзя
Спасти. Тебя не выпустят
Отсюда слуги — так пусти ж меня!
Я закричу…
 

 
Ты прав: я не палач!..
 

 
Ужели я боюсь увидеть кровь?
 

 
Отдашь ли мне Эмилию?
 

 
Нет, не отдам…
 

 
Отдашь!.. ты верно содрогнешься
Пред тем, что я предпринял. А! Соррини?
Она моя… и честь ее моя.
Когда б ты дал мне тысячу миров
За эту девушку… я б их отвергнул все!
Не принуждай меня, не принуждай
К убийству.
 

 
Не отдам ее.
 

 
Ты камень, но перед моим отчаяньем
Ты содрогнешься.
 

 
Нет!..
 

 
Соррини,
Соррини! редко лишь прошу кого-нибудь
Я на коленах… но узнай сперва,
Что тот, пред кем стоял я на коленах,
Не долго проживет.
 

 
Опять за то же!
 

 
Ты мне отдашь Эмилию, не то
Я отниму… не доведи меня
До этой крайности. Я уж готов
На всё. Я с нею потерять готов
И небо, чтоб избавить от твоих когтей.
Я не шутить пришел… о! слушай! слушай
В последний раз… отдай ее.
 

 
Посмотрим!
 

 
Сюда! сюда! сюда! разбой! Эй! слуги!
 

 
Фернандо!..
 

 
Ну! всё кончено! напрасно
Желал я крови не пролить. Прощай,
Мой друг,
 

 
прощай! мы долго
С тобою не увидимся.
 

 
О боже!
Итак, ты хочешь, чтоб я был убийца!
Но я горжусь такою жертвой… кровь ее —
Моя! она другого не обрызжет.
Безумец! как искать в том сожаленья,
О ком сам бог уж не жалеет!
Час бил! час бил! — последний способ
Удастся, — или кровь! — нет, я судьбе
Не уступлю… хотя бы демон удивился
Тому, чего я не могу не сделать.
 

 
Посмотрим, кто сильней из нас!.. эй, слуги!..
 

 
Узнай же клятву: мы стоим пред богом…
Живая или мертвая — она
Моя — ты видишь
 

 
Ах!..
 

 
Меня не настращаешь!
Мне мертвую не нужно… слуги! эй,
Схватите, бейте, режьте наглеца!..
 

 
Ни с места!
 

 
Что же вы?
 

 
Ни с места вы, рабы!..
 

 
В последний раз, в виду небес и ада,
Отдашь ли мне ее?
 

 
Хранитель ангел мой!
Спаси меня!
 

 
Живую не отдам!..
Что б ни было.
 

 
О!.. так смотри сюда!
 

 
Оставьте! иначе хочу я сделать!..
 

 
Какая дерзость!.. да! он мне заплотит.
Я сам в опасности. Он может…
Что может он?.. я зол теперь,
Как дьявол… отомщу ж ему,
Сожгу его, сдеру с живого кожу.
Сорву железом ногти, исщиплю
Горячими щипцами, на гвоздях
Его ходить заставлю, медь кипящую
Волью безумцу в горло и упьюсь,
Упьюсь, как сладким нектаром,
Его терзаньем, вздохами и визгом!..
Спади с меня личина скромности,
Пускай узнают все, что итальянец
Соррини, по его веселию и плескам,
Когда Фернандо будет издыхать
В огне иль под ударом палача;
Чем медленней конец его придет,
Тем будет счастие мое полней.
Оклевещу его, хоть сам не вывернусь,
Но всё же я упьюсь его мученьем.
О клевета! приди на помощь! — никогда
Так не нуждался я в тебе как ныне;
Дай тысячу мне жал змеиных, чтоб
Я мог облить врага холодным ядом
Твоим…
 

 
Мой план почти готов…
Да, да… вот так… а там! Богиня
Души моей, тебе с сих пор я отдаю
Себя!.. возьми! я твой — и за могилой!
 

 
Соррини, здравствуй!
 

 
Здравствуй! кстати ты пришел.
 

 
А что такое?
 

 
Я тебе скажу
Сейчас.
 

 
Должно быть, ты узнал
Пристанище богатого жида
Или, что всё равно, еретика.
Веселье на лице твоем блистает!
Так точно, ревностный служитель веры,
Я отгадал, что хочешь ты сказать.
 

 
Ты отгадал. Знавал ли прежде
Ты дона Алвареца, у него
Воспитывался юноша Фернандо…
Он еретик! он верит Лютеру,
И чтит его!.. сегодня он убил
Дочь Алвареца в доме у меня.
Я спас ее от хищников, но, боже!
Не мог спасти от острого кинжала!
Его сыскать нам надо и вести
На казнь преступника двойного!
Он труп несчастной девушки
Понес с собой!.. да! я его найду,
Я по следам его пойду кровавым,
И жизнию заплотит он…
 

 
Конечно!
Да, кажется, я на дороге встретил
Убийцу… но случайно не заметил,
Что нес он мертвую, так быстро
Он шел!.. так страшен он казался!
 

 
Дай руку мне! клянись быть заодно…
 

 
Возьми с моей рукою обещанье…
 

 
Быть заодно во всяком случае!
 

 
А разве ты виновен в чем-нибудь?
 

 
Нет! нет! ведь знаешь ты: мы вечно правы.
 

 
Брось шутки! ты тут не виновен?
 

 
Нет! нет! но если б даже был…
 

 
Без если, просто:
Как с другом говори…
 

 
Да нет!
 

 
Простее!
Скажи: невинен ты?
 

 
Как голубь!
 

 
Вот так! ха! ха! ха! ха! давай бумаги;
За друга всем готов душой и телом
Пожертвовать. А еретик Фернандо
Погреется у нас, пока
Охолодеет прах его проклятый;
 

 
Я напишу, как ты мне говорил,
А там и в суд с убивственной бумагой!
Умен был тот, кто изобрел письмо.
Перо терзает иногда сильнее,
Чем пытка! — чтобы уничтожить царство,
Движения пера довольно, даже рай
Дает перо отца святого папы;
Ты веришь в эту власть?
 

 
Как в добродетель!
 

 
Итак, начну писать я свой донос.
 

 
На этом месте кровь ее текла!
Вот пятна! вот одно, другое!..
Впервые мне на кровь глядеть ужасно,
Впервые сердце бьется и трепещет,
И волосы невольно дыбом
Встают при мысли о убийстве!..
Жалеть ли мне Эмилию? — да что ж?
Всем должно умереть!.. но если тень
Ее предстанет мне во мгле ночной,
Как говорила дева, если я
Преследуем, терзаем буду
Ее рукой холодною повсюду,
Как совестью мятежной, если
Кровавое пятно и день и ночь
Глазам бессонным станет представляться?..
Как? я боюсь? — Соррини стал бояться!
Кого? — себя!.. стыдись… нет теней!
Нет призраков; могила слишком крепко
Свою добычу держит, чтоб она
Могла исторгнуться из рук ее сырых!
Но совесть! — совесть вздор! однако ж… как, Соррини?
Ты совести боишься, и давно ль?
 

 
Я презираю эту кровь как совесть.
 

 
Донос готов!
 

 
Я подписал!
 

 
И я!..
 

 
Идем!
 

 
Ужель донос подать боишься,
Товарищ; ты дрожишь!..
 

 
От радости!
 

 
Вот всё мое оружие, пойдем.
 

 
И горе!
Врагам закона нашего и нашим!
Пощады нет; клянемся!
 

 
Нет пощады!
Какое же мучение избрать,
Чтобы мой еретик почувствовал
Всю тягость наших рук, всю тягость
Закона для отступника? — не сжечь ли?
Он оскорбил закон, он осквернил мой дом.
 

 
Нет, четверить.
 

 
Свинца кипящего
Ему влить в горло.
 

 
Или на гвоздях
Его заставить спать.
 

 
О, если б он имел
Сто жизней, я бы каждую иным,
Ужаснейшим терзаньем истощил!..
Однако цель моя достигнута!..
 

 
Пойдем!
И с помощью святого Доминика^*
Еретика без жизни в прах повергнем!
 

 
Итак, она бежала от меня
С Фернандо — убежала с негодяем!
 

 
Как я тебе сегодня объяснила;
Зачем ты не хотел позволить ей
За этого бродягу выйти замуж?
 

 
Так не хочу же плакать об негодной,
Неблагодарной!..
 

 
Плачь, нет, плачь!
Об дочери такой нельзя не плакать!
 

 
И как она была привязана ко мне!
 

 
Да! это видно!..
 

 
Где тут стыд?
Покрыть седые волосы отца
Бесчестьем, посмеяться над отцом,
Любовницею быть бездомного бродяги,
В таких летах… А! это слишком много!..
Нет! звери благородней! звери лучше!..
 

 
Побереги себя!..
 

 
Пускай она с Фернандо,
Как нищая, под окнами блуждает:
Я отвергаю от себя ее!
Эмилия не дочь мне; пусть она
Найдет отца себе другого; я отвергнул
Бесстыдную от сердца своего.
Когда б она пришла к моим дверям,
Усталая, голодная, худая,
Как смерть, когда б она просила
Кусочка хлеба у меня, и этого
Я б не дал ей; пускай она умрет
На обесчещенном моем пороге!..
 

 
Ты болен, друг! — не хочешь ли прилечь?
 

 
Так, мне покой необходим теперь,
Я чувствую, что я совсем расстроен.
 

 
Бедняк ведь точно весь измучен.
 

 
Боже!
Зачем ты дал мне дочь, зачем послал
Ты с ней бесчестье на главу мою?
О! накажи ее! прошу тебя,
Молю тебя! — Из древнего семейства —
И так бежать с Фернандо! — ныне вижу:
Я воскормил змею в дому своем…
 

 
Что делает теперь любезный патер
Соррини? — верно, он уж сорвал
Цветок невинности и наслажденья!..
Пришлет ли он еще подарок мне,
Его сотруднице!.. конечно, он пришлет;
Мне кажется, что начинаю я
Жалеть о бедной жертве сластолюбья!
А я была ведь главною причиной?
О! совесть! для чего терзать меня
Некстати? — прежде бы терзала;
Теперь помочь едва ли могут люди!
 

 
Нет, не могу я видеть этот жемчуг
И камни дорогие! — руки, пальцы
Мои дрожат, когда я их держу;
Какая-то невидимая сила
Весь этот жемчуг превращает в слезы;
Прочь! прочь!..
 

 
Как мог меня прельстить
Подобный гадкий жемчуг?.. совесть! ты
Не хочешь покидать моей души?..
Зачем теперь? что пользы для тебя?..
Угодники святые, помогите!
Молитвою, постом, богатым подаяньем
Загладить я хочу проступок свой,
Лишь дайте сон мне, дайте мне покой!
 

 
Жена! послушай! здесь блуждают тени,
Мне кажется… сейчас я видел что-то,
Я слышал голос… голос мне знакомый!..
Мне дурно…
 

 
Успокойся, друг мой.
Где тени? — теней не бывало здесь!
Твоя печаль, твое воображенье,
Быть может, эти призраки рождает!
 

 
Мне дурно.
 

 
Эй, слуга! воды,
 

 
Воды!.. как можно поскорее.
 

 
Жена! я говорю, здесь бродят тени;
Ужель ты не слыхала голос томный?
Ужель ты не могла приметить их?
 

 
Твои глаза от слез устали!
 

 
Как?
Нет! я не плакал, и не стану плакать!..
Я проклинаю дочь свою.
 

 
Мне страшно!..
Есть мертвецы, есть тени, говорят
Ученые монахи… мы должны
Им верить… это, право, страшно!
 

 
Ну, если умерла Эмилия…
Ну, если в эту самую минуту
Ее душа рассталась с нею… если…
 

 
Что говорит он! Небо!
 

 
Нет! за гробом
Проклятие отцовское не тронет!
За гробом есть другой отец!.. прощаю
Тебя, когда тебя не будет
Между живых… пусть тень твоя не бродит
Вокруг меня, не отгоняет сон
От глаз моих, пусть ужас не подымет
Седые волосы, покрытые тобою
Стыдом и поношеньем — нет! в могиле
Проклятие отцовское не тронет!
Там есть другой судья… прощаю,
Прощаю, дочь моя… о небо! небо!
 

 
Ах!.. всё пропало!
 

 
Что такое значит?..
 

 
Чья кровь? чье это тело?
 

 
Кто она? кто ты?
 

 
Я дочь тебе принес.
 

 
Эмилия!.. — мертва?
 

 
Мертва!
 

 
Так ты ее убийца!
 

 
Я!..
 

 
Так ты!.. О, если б я имел довольно силы,
Чтоб растерзать тебя! ты, похититель,
Убийца… и с такой холодностью!
Принес сюда… о, милое созданье!
Дочь! дочь моя! и кровь ее течет…
И я!..
 

 
Не правда ли, она прекрасна?..
 

 
Чего ты ждешь? ступай хоть в ад,
Но прочь от глаз моих, убийца! Кровь ее,
Пока ты здесь, течи не перестанет…
О, если бы не слаб я был… прочь, демон,
Прочь, прочь от дочери моей!
 

 
Я здесь остаться
Решился…
 

 
Ты решился?
 

 
Да! в живых
Она была твоя… — теперь моя!
Геройским преступленьем я купил
Кровавый этот труп… он мой!.. смотри
На эти бледные черты и отрекись
От дочери…
 

 
Так подожди! ты скоро
Меня увидишь!.. тигр, змея коварства!
Я средство отыщу тебе отметить,
Я инквизицию на помощь призову!
 

 
Кто не боялся уничтожить это,
 

 
Того ничто не испугает в мире!..
 

 
Он запер двери! ха! ха! ха! прекрасно,
Старик, исполнил ты мое желанье!
Я с нею быть хочу наедине…
Как с другом… духи тишины!
Вы будете свидетелями свадьбы
Моей… здесь я клянусь любить
Ее одну, что б ни было… вы, стены,
Смотрите на Эмилию мою
И плачьте, если можете вы плакать!
Бледна! бледна! — мертва!..
 

 
Ты мне простишь? не правда ли, мой ангел?
Я спас тебя!.. смотрите: улыбнулась!
Улыбкой смерти, сладкою улыбкой!
 

 
Рука ее как лед!
 

 
Позволь поцеловать!
О, как приятно мертвых целовать!..
 

 
Что ежели отрежу я косму
Волос, и с ней умру, не легче ль будет мне
Терпеть последние мученья тела?
 

 
Залог ее любви! как я велик!
Пожертвовал собой, своей душой,
Пожертвовал таким созданьем, чтоб
Освободить Эмилию, хоть вечно
Я не увижусь с ней!.. один! один!
Как жил, так и умрешь, Фернандо.
Зачем же небо довело меня
До этого? Бог знал заране всё:
Зачем же он не удержал судьбы?..
Он не хотел! —
 

 
Эмилия!
Теперь как прежде всеми ты забыта.
Но я с тобой!..
 

 
Кровь на груди засохла!..
И предадут ее сырой земле;
Глаза, волшебные уста, к которым
Мой дерзкий взор прикован был так часто,
И грудь, и эти длинные ресницы
Песок засыплет, червь переползет без страха
Недвижное, бесцветное, сырое,
Холодное чело… никто и не помыслит
Об том… и может быть над той
Могилой проклянут мое названье,
Где будет гнить всё, что любил я в жизни!..
О! я тебя навеки потерял!
Рай не отдаст божественный твой образ
Душе моей; я навсегда простился
С тобой, когда удар судьбы свершился!
Я сам разрушил… сам отвергнул, сам
Свою надежду уничтожил… о! прощай!
Прощай! прощай! ты спящий ангел!..
Бледна! бледна!.. мертва…
 

 
Он здесь! Фернандо наш возлюбленный!
Здесь еретик! схватите поскорей!
 

 
Свяжите руки!
 

 
Что вам надобно?
 

 
Ты на костре пылающем увидишь,
Что хочет инквизиция святая!
 

 
За что?
 

 
Мы не привыкли отвечать, за что!
Свяжите.
 

 
Я не дамся.
 

 
Мы увидим!..
 

 
Кто хочет жить?
 

 
Я знаю: ты не хочешь!
Вот для чего пришли мы за тобой!
 

 
Не думайте, что я боюся вас.
Я не хочу оставить этот труп!..
Прочь от меня. Своим присутствием
Вы оскверните это место. Посмотрите:
Она святей, чем все святые ваши!
Своею кровию она купила рай,
А ваши кровию других мечтают
Его купить… прочь! прочь отсюда!
 

 
Я не люблю пустое толковать,
Схватите же его!
 

 
Приди на помощь
Вторично, мой кинжал… кто будет первый?
 

 
Никто!.. да сколько вас?.. ужель один
Так страшен!
 

 
Что нам торопиться, други?..
Он не уйдет от наших рук наверно.
Пускай придет отец Соррини сам:
Он нас прислал… пусть он с ним справится;
А из чего нам жертвовать собой!
 

 
Что если брошусь я на них, как тигр,
И всех в крови к ногам своим повергну?..
Но нет! — зачем лишить их бренной жизни,
Зачем лишить того, что им бесценно?
Я здесь один… весь мир против меня!
Весь мир против меня: как я велик!..
 

 
Фернандо!
 

 
Что?
 

 
Против тебя донос есть.
 

 
Немудрено!
 

 
И суд уж подтвердил,
Чтоб взять тебя.
 

 
Где суд в Испании?
Есть сборище разбойников!..
 

 
А ты,
Ты не разбойник?
 

 
Нет.
 

 
А это что?
 

 
Я спас ее!.. она меня любила,
Любила!.. о! знавал ли ты любовь?
Нет, не знавал!.. как воск бы ты растаял,
Взглянув на эти бледные черты!
Она меня любила!.. как еще любила!..
 

 
Не о любви пришел я говорить:
Ты обвинен, что веришь Лютеру
И всем еретикам; вот для чего
Пришли мы взять тебя, мой друг;
Ты веришь в Лютера?
 

 
Как странно:
Без пытки спрашивает он меня!
Я верю, что есть бог!..
 

 
Что папа
Наместник бога?
 

 
Кто его поставил?
 

 
Так ты не веришь?
 

 
Разве бог велел
Вам жечь людей?
 

 
Он еретик! он еретик!
 

 
Зачем его вы тотчас не связали?
 

 
Не сладили.
 

 
Так смел он защищаться?
 

 
Ты должен умереть, мой друг.
 

 
Я это знаю!
Я это знал давно… и ты умрешь!..
О! не хвались своей минутной властью!
Вот образ смерти.
 

 
Если рок Эмилию
Не пощадил, то пощадит ли вас?..
 

 
Ты слышал приговор, итак, сдавайся!..
 

 
Соррини, здравствуй! верно, ты пришел
Последний миг страдальца усладить!
Не бойся! Я тебе не сделаю
Вреда! я прежнее забыл.
Я совершил свое. Предоставляю
Тебя раскаянью и совести.
Не вечно спят они. Граница есть
Всему… но полно уж об этом!
 

 
Глупец, ты смеешь угрожать?
 

 
Соррини!
Ты победил… но просьба есть одна:
Исполни… если ты ее исполнишь,
То на костре я буду за тебя
Молиться, в лютой пытке буду имя
Твое благословлять.
 

 
Скажи мне, что такое!
 

 
Скажи мне… если только можно!..
 

 
Ты видишь этот черный пук волос!
Пускай они сгорят со мной. Сегодня
Я их отрезал с головы ее!
 

 
Пред смертью не снимайте их с меня;
Они вам не мешают.
 

 
Нет, нельзя!
Никак нельзя.
 

 
Последняя мольба!
 

 
Поверь мне, эти волосы никак
Тебе не помешают слышать крики
Мои, которые железо пытки
Исторгнет!..
 

 
Нет! никак нельзя!..
Их вид твои страданья облегчит,
Но этого не хочет суд.
 

 
Соррини!
Ты хочешь…
 

 
Я хочу, чтоб ты повиновался!
Служители! еретика схватите
Сейчас, и волосы из рук его
Нечистых вырвите. Канатами свяжите
Преступника! — Он слышал приговор,
И глупо мешкать…
 

 
ты заплотишь мне;
Узнаешь, что Соррини мстить не хуже
Тебя умеет: впрочем мы виновны оба, —
А кто взял верх, тому и слава!
 

 
Издохни!
 

 
Помогите!
 

 
Жив!
 

 
Я жив,
Чтоб насладиться муками твоими!
 

 
Перевяжите руку!
 

 
Ныне вижу,
Что не исполнил ты свое предназначенье
И меру всех твоих злодейств. Творец
Свидетель мне: хотел очистить землю я
От зверя этого… железо обмануло…
И он живет…презренный человек!
Он отвратительнее для меня,
Чем все орудья пытки.
 

 
Прочь, неверный
Металл! ты мне служил как люди:
Помог убить невинность, притупился
О грудь злодея,
 

 
прочь, изменник!
 

 
Теперь он безопасен нам! схватите,
Свяжите!
 

 
Как мы мешкаем! — о! сердце
Мое трепещет, хочет увидать
Огонь, где этот еретик погибнет!
Во имя бога! дети! ну, ступайте!
 

 
Чтоб он не вырвался! держите крепче!..
 

 
Не бойтесь! я не стану вырываться.
 

 
Кто отослать хотел на небеса
Такого ангела,
 

 
заслуживает тот
Ужаснейшую казнь!..
 

 
Впустите! поскорее!
 

 
Мой сын! Фернандо! где он? где он? где он?
Фернандо, ты мой сын! недавно я
Узнал. Раввин мне объявил. — Что сделал ты?
Нашел! — и вновь теряю навсегда!
Мой сын! мой сын! о небо!
 

 
Я твой сын!
 

 
Старик… неправда! говори: неправда!
Что пользы мне найти отца в подобный час?
Старик… ты обманулся! я не сын твой,
Никто не требуй больше от меня любви.
 

 
Нет! я тебя спасу!
 

 
О! Господин!..
Я сожаленья не прошу — у христиан,
Я знаю, господин, оно проступок!
Но вся моя казна твоя!
 

 
Вот здесь червонцы!..
 

 
Спаси его! позволь ему бежать!
Он сын мой!.. за него я всё отдам.
 

 
Встань! встань! не унижай себя пред ним,
Будь горд, как я, — иль ты не мой отец!
Встань! — и учися ненавидеть презирая.
 

 
Возьми мое богатство, всё! — оно
Перед тобой… я дочь еще имею!..
 

 
Старик, молчи! — когда б я не был связан,
Я б рот тебе зажал…
 

 
Помилуй!..
 

 
Нет!
 

 
На казнь?..
 

 
Ну что ж?
 

 
Иди вперед.
 

 
Прощайте!
 

 
Ну, что ты?
 

 
Увели! — нельзя ль помочь!
 

 
Попробую! все средства не исчезли!
В суде имею я довольно власти.
Да ты еврей — ага!.. зачем ты здесь?
О погоди! — я и с тобою справлюсь.
 

 
Ушел! — и деньги взял, и сына взял,
Оставил с мрачною угрозой!.. о творец!
О бог Ерусалима! — я терпел —
Но я отец! — Дочь лишена рассудка,
Сын на краю позорныя могилы,
Имение потеряно… о боже! боже!
Нет! Аврааму^* было легче самому
На Исаака^* нож поднять… чем мне!..
Рвись сердце! рвись! прошу тебя — и вы
Долой густые волосы, чтоб гром
Небес разил открытое чело!
 

 
Сын! дочь! имение! червонцы!
Всё, всё!..
 

 
потеряно навек!
 

 
О горе! горе мне! о горе! горе!
 

 
Везде одно отчаянье да казни;
Конечно этот человек не мало
Имел несчастья.
 

 
Да! как волосы он рвал!
 

 
Он жид, однако ж я его жалею!..
 

 
Приметил ли, когда нас посылал
Дон Алварец за телом дочери,
Как он едва держался на ногах,
И крупная слеза катилась по щеке?
 

 
Да, это приключенье занимает
Весь город!
 

 
Мир душе твоей, девица!..
 

 
Ей пышные готовят похороны,
Я слышал.
 

 
Вот чего не понимаю!
Не всё ль равно усопшему, в парче
Или в холсте он будет съеден червем?..
 

 
Так принято.
 

 
Вот брачная постель твоя,
Красавица!
 

 
Куда была она прекрасна!..
Хоть я привык к таким работам, а теперь
Мне как-то жалко, как-то тяжело
На сердце.
 

 
Полно тут болтать! за дело!
Пойдем… вот так! смотри, держать ровнее!
 

 
А! здравствуй! добрый день! ты слышал ли
Печальную историю Фернандо.
 

 
Он в город приведен сегодня, взят
В тюрьму; уж суд над ним окончен;
Костер стоит готов — я видел сам;
У нас не любят очень долго мешкать,
Когда какой-нибудь монах обижен;
Сейчас сожгут, хотя не виноват.
 

 
Однако же Фернандо виноват, зачем
Он бедную Эмилию зарезал;
Жестокосердый!.. нет! пускай горит он.
 

 
Он смерть предпочитал позорной жизни,
И думал сделать ей добро, не зло!..
 

 
Народ валит толпой, чтоб посмотреть,
Как умирает человек.
 

 
Кто скажет,
Что эти люди сами смертные?
 

 
О, помогите удержать ее!..
 

 
До самого до города она
Всё так бежала… я измучилась!
Ноэми! ах! — она сошла с ума.
 

 
Пусти меня! — мой брат! мой брат! мой брат!
Куда ты?.. я тебя люблю, люблю так нежно.
Закон — тиран! — какой уродливый
И гадкий вид! — дай руку мне! — о, нет:
Как? — эти пальцы пахнут смертью!
Отдайте ожерелье мне назад…
Мой брат! мой брат! мой брат!
Я знала, он погибнет, Сара,
Пойдем домой.
 

 
Нет! так я не хочу!
 

 
О люди добрые! скажите мне,
Где брат мой?
 

 
Кто она?
 

 
Ах! сжальтесь!
Вы видите, она сошла с ума,
Никто ее не может удержать…
 

 
Когда бы все жиды с ума сошли,
Как эта девушка, нам было б лучше.
 

 
Где брат мой?
 

 
Бедная еврейка!
 

 
Вы думали, что я бедна — но мой отец
Стократ богаче вас — и в столько ж лучше.
Вы думали, что долго буду я
Стоять пред вами на коленах — так ошиблись!
Я буду петь, плясать и веселиться!
 

 
Прочь! прочь, вы, слезы! — вы лжецы!
Не плакать я хочу, но веселиться.
Прочь слезы — мой отец богат!..
 

 
Что говорит она? — всё бредит!
Мы бедные евреи!..
 

 
Как жалка!
 

 
Где он?
Пылает небо, люди гибнут,
Земля трепещет… там, в огне, в огне,
Мой брат! мой брат! — я не пойду к нему?
Пустите!..
 

 
Что ты делаешь,
Великий боже! образумь ее!
 

 
Всё кончилось! я был в суде, Фернандо
Ведут на казнь, его пытали долго,
Вопросы делали — он всё молчал, ни слова
Они не вырвали у гордого Фернандо —
И скоро мы увидим дым и пламя.
 

 
Пойдемте посмотреть на казнь Фернандо!..
 

 
Чья казнь! —
 

 
Я… слышала, Фернандо.
 

 
Мой брат! что ж? смейтесь! — казнь и смерть!..
Как это больно!
 

 
Помогите ей!
Воды! — я заклинаю богом, помогите.
 

 
Она еще тепла… о демоны, не люди!
Что я могу, бессильная старуха?
О, помогите, помогите ей!
 

 
Жидовка умереть одна не может?
Пускай она издохнет!.. И Фернандо,
Как говорят, был сын жида.
 

 
Он сын
По крайней мере человека — ты же камень!
Проклятье на тебя, кто б ни был ты!
 

 
Ноэми! ты оставить хочешь нас!
Ужасная судьба отца, и дочь, и сына
В одну минуту потерять!
 

 
Фернандо!..
 

 
Прелестные черты! когда б печаль
И смерть не истощили их
Красы до половины — что за бледность!
 

 
Свинцу подобны сделалися губы,^[5]