Дверь не заперта — бояться ему некого и нечего. А, может, не закрывает по старой привычке — раньше сюда ходили многие, и чтобы не бегать каждый раз на звонок, он оставлял дверь открытой. «Это проще, чем штамповать дубликаты ключей…» Раньше…
         Коридор… Кухня… «Эй, приятель, ты где?..» Тихо — до звона в ушах. Гостиная… Дальняя комната… Диван… Он… Проводки, тянущиеся к вискам, скрываются в копне густых, давно нечесанных волос, более толстый провод уходит куда-то вниз… Бледное лицо, круги под глазами, синеватые губы, и синеватый же шрам, пересекающий это знакомое некрасивое лицо… Становится жутковато, и не сразу замечаю коробку плейера на груди. «Ну да… Экономит батарейки…» — под диваном — розетка с воткнутым в нее блоком питания. Резко встряхиваю головой, пытаясь отогнать наваждение — четкое ощущение реанимационной камеры, и знакомый образ…
         - Вейр!
         Он не слышит… его нет. он в глубине, ему нет смысла подниматься в серую муть поверхности, он растворен в звуках…
         - Вейр!
         Ни малейшей реакции. На мгновение снова становится страшно — без малейшей причины — протягиваю руку, сдираю наушники, отбрасываю, как ядовитое насекомое, отбрасываю маленькую белую /ненавистную/ коробку.
         Поднимаются веки, зрачки пусты как мертвый космос, но через мгновение волна: непонимание — удивление — раздражение — ярость… Затем глаза улыбнулись, на лице нарисовался оскал, обозначающий щенячий восторг по поводу встречи. Приподнимается, машинально пытается нащупать полупустую упаковку стимуляторов, которую я предусмотрительно убрал на стол. Раньше он так же автоматически тянулся за — оружием? — сигаретами? — бутылкой? — нужное подчеркнуть. Неважно. Я уже ненавижу слово «раньше». Раньше сюда приходили… Раньше он не накачивался стимуляторами… Раньше у него не было шрама… Раньше… Раньше… Раньше, дьявол побери!
         Но не сейчас.
         - Что слушаем?.. — протягиваю сигареты.
         - Психо…
         - Психоделика?
         Кивок… затяжка… клубы дыма… Оскал номер два, демонстрирующий на этот раз неземное блаженство. Улыбка, делающая жесткое лицо почти красивым, исчезла с появлением шрама, искорежившего его губы. «Нервная дрожь, да жестокий оскал…»
         - Не зае… задрало еще?..
         - Не-е-е…
         Ничего не значащие фразы. Ему не о чем говорить, он не хочет говорить. Ему понятна лишь музыка, стирающая личность, как прибой — рисунок на песке. Мы все вместе так часто бывали на пляже… раньше… О, боги!.. Жалость унижает человека. Какого из? Жалеющего? Жалеемого?
         Вейр тоскливо смотрит на плейер.
         - Зачем ты пришел, Рыцарь?
         Старое имя… Он помнит. Еще не все потеряно?
         Но темные глаза пусты.
         - Да вот… Шел мимо — дай, думаю, зайду.
         Он без интереса смотрит на меня. Вейр, дружище, ну зачем же ты так?..
         - Народ по тебе соскучился.
         - Врешь.
         Вру. О тебе помнят лишь немногие. Но ведь помнят же!
         - Плюнь, Вейр! Возвращайся! Все давно забыли старое…
         Он проводит рукой по шраму.
         - А я — нет.
         - Вейр, плюнь! Вспомни, как было раньше! — /о, Небо! Опять!../ Ты ведь один из лучших, понимаешь? В тебе информации на два «Мегамира» хватит!
         В глазах насмешка. Похоже, про информацию я брякнул зря. Впрочем, это уже ничего не меняет.
         - А каким ты словесником был! — Зачем я это говорю? — Ты был…
         - Я — был. Был, — некрасиво усмехается. — Ситуация изменилась.
         Непробиваемо. Все слова разшибаются о решетку из переплетений семи звуков-символов, выдуманных древними греками. Я смотрю на него, а он смотрит на белую коробку, валяющуюся в кресле.
         - Таэль просила передать: она хочет…
         Прежде, чем козырный туз моего сообщения ложится на стол, он лениво роняет джокер:
         -…Чтобы я вернулся? Пусть придет и попросит.
         Почему в горле комом жалость?.. Я никогда не был сентиментальным, и, клянусь…
         Он протягивает руку и кладет магнитофон к себе на колени.
         - Ты зря пришел, Рыцарь. Я не хочу никого видеть. Мы не простили друг другу ошибок, — пальцы пробегают по вздувшейся полосе на лице. — Уходи.
         Вейр ложится. Вновь подсоединены провода и кнопка мягко утоплена под пальцем. А через мгновение он уже не помнит обо мне. Нам не о чем говорить. Круги под глазами обозначились еще резче, и маленький вампир, пригревшийся на его груди, тихо урчит, и трещина на прозрачной крышке — словно язвительная ухмылка.
         За что? Почему — так? Почему он должен умирать, медленно гаснуть, а я — задыхаться от жалости и бессилия? Безвыходных ситуаций не бывает и все можно изменить. Можно. Видит Бог, можно!..
         Первый выстрел разнес вдребезги плейер. И вновь распахнулись темные глаза и промелькнул тот же набор эмоций: от непонимания до безумной ярости…
         …а затем оскал изобразил неземное блаженство.
         Я подошел к телефону, набрал номер.
         - Алло, Таэль?.. Рыцарь… Был у Вейра… Нет… Он не вернется…
         Голос на другом конце провода что-то пробубнил.
   — Что?.. Да, понял… Да, на это есть причины… Он?.. — я на мгновение запнулся. — Он умер… Психоделики, знаете ли…