Загадка Фишера

   Уже в конце 60-х годов, когда выигрыш партии стал рассматриваться как сверхзадача, появились признаки новых, «прагматичных» шахмат. И если «неоромантики» еще могли позволить себе роскошь эксперимента, то «профессионалы» стремились к долговременному, заранее прогнозируемому успеху. Последних не смущала «иррациональность» начальной позиции, и с первых же ходов начинался поиск универсальных планов и систем. Среди тех, кто начал поиски этого нового, рационального метода игры был и Роберт Фишер.
   Уместен в этой связи вопрос: в чем его творческая индивидуальность, вклад в теорию и практику игры?
   «Фишер представляет собой огромную шахматную силу, – писал Борис Спасский. – Великолепный гроссмейстер чистого, ясного стиля».
   Он владеет, подтверждали и другие авторитеты, всем арсеналом боевых средств – быстротой и точностью расчета, остротой комбинационного зрения, филигранной техникой и незаурядным мастерством стратега.
   Налицо, таким образом, все признаки классического позиционного стиля. С учетом, конечно, требований сегодняшнего дня, профессионализации шахмат и всевластия коэффициентов профессора Эло.
   Следовательно, даже шахматистам мировой элиты, в отличие, скажем, от корифеев прошлого, приходилось решать сразу несколько единовременных задач – находить верный ориентир в информационном «буме», сохранять гибкость мышления и универсальность стиля. Не говоря уже о постоянном поиске равнодействующей между спортивными и творческими установками. Как будто все та же триада: дебют – миттельшпиль – эндшпиль. Те же «географические» координаты шахматной доски и силовые векторы фигур в центре и на флангах. И всякий раз – непредсказуемая новизна открытий, неотложный вопрос: как элементы апробированных схем трансформировать в новую оригинальную идею?
   Достижения Роберта Фишера на рубеже 60 – 70-х годов бесспорно свидетельствуют, что раньше других в этом преуспел именно он.
   Все сложное, иррациональное, непредсказуемое он сводил к простым, можно сказать, элементарным, функциям, но, изучая позицию поэтапно – от простого к сложному, от предпосылок до воплощения замысла в жизнь, – всегда представлял, каким образом эти составные образуют единый стратегический план.
   В домашней лаборатории велась классификация типовых позиций, делался упор на хорошо апробированные технические приемы, будь то атака на нерокировавшего короля в центре или использование комплекса слабых полей на фланге, план развития в «огнеупорной» дебютной системе или реализация перевеса в эндшпиле.
   Преимущества «кабинетного» метода подтвердила турнирная практика.
   Прежде всего, это, конечно, экономия времени и сил в преддверии решающих событий, но и гарантия от грубых ошибок и сюрпризов соперника на стадии технической реализации. Кроме того, «побочные» угрозы – возможность заманить оппонента на домашнюю заготовку и воспользоваться пробелом в его теоретических познаниях. Симптоматично, что многие типовые положения Роберт Фишер разыгрывал как бы автоматически, «проскальзывая» хорошо отработанные стадии, а затем, добившись определенного материального или позиционного перевеса, упрощал игру и демонстрировал виртуозную технику в окончании.
   Порой казалось, что его игра слишком форсированна, прямолинейные маневры как будто «обезвоживают» позицию, а микроскопический перевес не достаточен для трансформирования в решающий. Однако Фишер безошибочно определял переломный момент и, веря в действенность своего метода, ставил перед соперником все новые и новые задачи, а иногда и провоцировал на так называемые «психологические ошибки». Ведь соперник, столкнувшись с трудностями, обычно охотно шел на упрощения и, быть может, же видел очертания ничейной гавани. А простая, с виду безобидная позиция – как когда-то в классических партиях Капабланки! – таила много «подводных рифов», на которых неожиданно гибла вся вражеская флотилия. Отметим, ради справедливости, что крушение казалось неожиданным не только его соперникам – уже задним числом теоретики установили, что едва ли не каждый фишеровский ход имел особый подтекст, чуть более точный и энергичный, нежели при первой оценке за шахматной доской. Кажущаяся самоочевидность его ходов создавала иллюзию безопасности, прочности позиции, а их логичность и вроде бы предсказуемость позволяли уповать на теоретические справочники, заверявшие, что позиция оппонента хотя и трудна, но в принципе защитима. Вина ли его соперников и теоретических оппонентов, что практика, как это случалось не раз, корректировала «подслеповатую даму теории» и бог, появлявшийся из машины, казалось, из ничего создавал нечто?!
   По такому загадочному сценарию Фишер часто побеждал в турнирах 60-х годов, а позднее обыгрывал и претендентов на мировое первенство! Мало того, порой казалось, что он побеждал наикратчайшим путем. И чем сильнее соперник, тем фантастичней результат, достигаемый как будто «малой кровью» и без видимого напряжения сил! Отмечая этот феномен и одновременно констатируя неудачу всех попыток его объяснить, некоторые эксперты объявили американца феноменальным игроком. «У Фишера, – предполагал Михаил Ботвинник, – есть правило: он – сознательно или подсознательно – действует за доской всегда рационально».
   Когда же для штурма шахматного Олимпа потребовались дополнительные ресурсы, он, более чем когда-либо прежде, стал придерживаться правила разумной экономии сил.
   Чтобы избежать случайностей (а значит, и лишних «энергетических затрат»), Фишер стремился играть с запасом прочности – в классических построениях пользовался домашними разработками, а в малознакомых позициях делал «вкрадчивые» ходы, которые, быть может, и не решали всех проблем, но были хороши уже и тем, что поддерживали напряжение, не ухудшая общего положения. Не случайно современная практика подтверждает, что в иррациональных позициях решает не столько темповая игра с расчетом конкретных вариантов, сколько умение лавировать и ограничивать атакующий потенциал соперника с помощью своевременных профилактических средств.
   Реализуя свой замысел, Фишер всегда учитывал такой немаловажный фактор, как время. Вне зависимости от характера позиции он играл в темпе часового механизма, избегая цейтнотов и оставляя на контрольный 40-й ход солидный запас в 15 – 20 минут. «С таким расчетливым шахматистом, – отмечали критики, – играть особенно нелегко». Отсюда, рассуждали они далее, ясно как то, что «Бобби-компьютеру» под силу решение самых разноплановых задач, так и то, что для его алгоритма не имеет значения личность соперника – он играет только против белых или черных фигур!
   «Игра американца – в сущности не игра, а какая-то дьявольская, чуждая публике техническая процедура, – писала югославская газета «Борба» в дни «матча века» в Белграде (1970). – «Программа» Фишера похожа на некую узкоспециальную научную диссертацию – но она практически безошибочна!»
   Сетуя на сухость, подчеркнутый рационализм его игры, некоторые скептики провозгласили, что Фишер не является новым Капабланкой, поскольку не «чудо-техник», а только «талантливый механик». Все идеи Фишера, утверждали они, уже апробированы другими, их можно почерпнуть в любом учебнике шахматной игры. Отсюда-де и ограниченный дебютный репертуар – из боязни импровизации, опасения выйти из круга хорошо изученных проблем.
   Пусть он даже гений метода и порядка, предлагали разумный компромисс другие, но никак не художник, творец, в сомнениях и муках рождающий новое слово! А если и велик, то как гениальный эпигон…
   Оставался, правда, «неудобный» вопрос: так почему же он побеждал?
   Двух мнений быть не может – мышление Фишера действительно конкретно, а «правильная» игра его хотя и практична, но отнюдь не суха. Для того чтобы обогатить апробированные идеи новым содержанисм, он располагал широким арсеналом методов и средств: трансформацией дебютных систем и лавированием на разных участках доски, сочетанием тактических идей и парадоксальными «ходами-выстрелами» в цепи форсированного варианта, нагнетанием угроз с целью лишить соперника эффективной контригры и умением в нужный момент избежать тягот пассивной защиты.
   О действенности такой стратегии много говорить не приходится: «загадку» Фишера не смогли разрешить даже те, кто обычно демонстрировал гроссмейстерский класс и, казалось, досконально знаком с нюансами его творчества! Очередной парадокс? На сей раз никакого парадокса. В каждом следующем матче перед публикой и экспертами был «новый» Фишер, практично использовавший последнее слово теории, по не забывавший и об индивидуальности соперника. Вопреки молве он демонстрировал оригинальные идеи, а если и появлялись планы и замыслы без блеска новизны, где конкретный расчет берет верх над обобщенными умозаключениями, то по шаблону играл, как правило, не он. Используя весь потенциал позиции и оказавшись сильнее в счетной игре, Фишер загонял оппонента в цейтнот и создавал предпосылки для решающей ошибки. Причем некоторые из них объяснялись не столько разницей в классе игры, сколько недостатками мышления, присущими всем.
   Не в этом ли новое слово Роберта Фишера, секрет его громких побед над сильнейшими шахматистами сторой трети XX столетия?!

Глазами экспертов

I от божьей искры…

   ДЖЕК КОЛЛИНЗ (США): «Такие гении, как Бетховен, Леонардо да Винчи, Шекспир и Фишер, рождаются из головы Зевса. Они генетически запрограммированы и знают, до того как им объяснят, что к чему. О Бобби Фишере я, пожалуй, могу сказать словами известного учителя музыки Венцеля Ружички, сказавшего о Франце Шуберте: «Он учился у самого Бога!»
   ГАРОЛЬД ШОНБЕРГ (США): «Лучшие партии Фишера – это эстетическое сочетание логического мышления и творческого воображения. Все в его игре – внезапный ли выпад или обдуманная жертва – носит на себе печать высшего искусства. По красоте его комбинаций, по технике, по умению находить скрытые ресурсы Фишера можно сравнить с великим композитором, создающим из двенадцати звуков гаммы композицию, которую менее одаренный даже не может себе представить».
   ПОЛЬ ВАЛЕРИ (Франция): «Раннее развитие «Моцарта шахмат», необычная манера игры, а также бесконечные капризы создали Фишеру известность в шахматных кругах… Его прогресс был фантастическим».
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Еще юношей Фишер представлял собой силу, с которой приходилось считаться. Ему было всего четырнадцать лет, когда он стал чемпионом Америки (1957), Это достижение сразу же заставило увидеть в нем не ребенка, а взрослого человека в мире современных шахмат».
   РОБЕРТ БИРН (США): «Когда я впервые встретился с ним за шахматной доской в открытом первенстве США (1957), ему было всего четырнадцать лет! И тем не менее во время всех поворотов этой яростной хватки он ни на минуту не дал себя обмануть. В то время как большинство шахматистов с трудом контролируют во время важных партий свои эмоции, сверхоптимистично оценивая свои шансы в атаке или сверхпессимистично в защите трудных позиций, Фишер умудряется каким-то образом оставаться неизменно объективным. Он никогда не позволял себе глупый «треп», которого не чужды многие шахматисты с турнирным стажем, вдвое превышающим его собственный».
   ГАНС КМОХ (Австрия, США): «Во всей истории шахмат не было такого феномена. Ни Морфи, ни Капабланка, ни Решевский не знали в таком возрасте подобных успехов».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Было совершенно ясно, что Фишер талантлив уникально. К пятнадцати годам стать уже двукратным чемпионом США и завоевать право участвовать в турнире претендентов… Не представляю, как такое можно повторить, не говоря о том, чтобы превзойти…»
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Стремительный прогресс – так можно охарактеризовать перемены в игре Фишера, заметные от турнира к турниру».
   МАКС ЭЙВЕ (Голландия): «Фишер – это невероятный пример ранней творческой зрелости. От молодого шахматиста следовало бы ожидать дикую наступательную силу и смелые комбинации. У Бобби же – серьезная игра, заслуживающая всяческих похвал».
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Уже в ранних своих партиях Фишер демонстрировал филигранную технику, ставшую его отличительной чертой».
   МИГЕЛЬ НАЙДОРФ (Аргентина): «Американец Бобби Фишер – большой талант, великолепный техник. У него свой, присущий только ему одному стиль игры».
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Фишер – шахматный боец исключительного класса. И с ним никак нельзя не считаться. Он заслуживает всяческого уважения и как гроссмейстер, и как человек, беспредельно преданный шахматам».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Фишер занимает совершенно исключительное место в шахматном мире и по праву считается одним из сильнейших шахматистов не только современности, но и за всю историю шахмат».
   ДМИТРИЕ БЕЛИЦА (Югославия): «Без Фишера шахматный мир был бы беднее на одну прекрасную шахматную легенду».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Я считал и считаю Фишера большим талантом и придерживаюсь такого мнения давно».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Фишер – шахматист выдающегося дарования, шахматный гений, и победить его можно, только если относиться к нему очень серьезно».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Фишер был уникален своей единичностью, своей обособленностью, своей самодостаточностью. Он с малых лет научился работать самостоятельно. Самостоятельно постигал таинства дебютов, самостоятельно готовился к турнирам, самостоятельно изучал отложенные позиции. Еще в юности он сделал целью всей своей жизни мировое шахматное первенство – и шел к этой цели с одержимостью фанатика».

II в чем тайна силы?

   РОБЕРТ БИРН (США): «В чем сила Фишера? Об этом можно говорить очень долго. Вкратце могу сказать следующее. Во-первых, Фишера отличает крайняя объективность в оценке позиции, во-вторых, он удивительно ровно проводит все стадии партии, в-третьих, он выдающийся аналитик. Кроме того, как никто другой, Фишер ведет с напряжением всю партию, не позволяя себе ни на минуту расслабиться. Разумеется, другие обладают этими же качествами, но у них они не слиты так сильно в единое целое».
   ВЛАДИМИР ТУКМАКОВ (СССР): «Сила Фишера заключается в его шахматной объективности. В отличие, например, от Ларсена Фишер никогда не зарывается и всегда трезво оценивает ситуацию на доске. Если, скажем, встречаясь с сильными противниками, он чувствует, что его позиция ухудшается, то мгновенно переключается на игру за уравнение. И наконец, Фишер настоящий боец. Он не допускает «гроссмейстерских ничьих».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Сказать, что Фишер показал свою огромную силу, – значит, повторяться. Можно лишь отметить его практически безошибочную технику, быструю реакцию, четкую фиксацию погрешностей противника. И потрясающую дебютную эрудицию. Фишер избирает, казалось бы, не самые активные продолжения. Но каждый раз он получает свои любимые позиции, которые разыгрывает поистине виртуозно».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Творчество Фишера не удивляло своими стратегическими идеями. Они известны были каждому опытному шахматисту по старым партиям (и до Фишера). Но тактическая изобретательность американского гроссмейстера, его энергия в реализации составленных планов, стремление проявить активность при первой же возможности поражали».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Это шахматист с собственными оригинальными взглядами, своим творческим почерком. К каждой позиции, к каждому варианту, даже многократно апробированному, он относился критически. Фишер жадно впитывал в себя шахматные знания. За рубежом его называли живой шахматной библиотекой».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «В техническом отношении Фишер необычайно практичен. У него очень развитый практицизм. Он прагматик. Еще раз повторяю: техника игры, практичность, прагматизм, энергия и стремление к борьбе – это мне у него очень понравилось. Я понял, что он шахматист исключительной силы».
   ДАВИД БРОНШТЕЙН (СССР): «Мне очень импонирует подход Фишера к шахматам – предельно экономичный, ни одного лишнего хода. Импонирует его бесконечная преданность шахматному искусству. Это профессионал в самом высоком смысле этого слова. Фишер считал, что должен делать свое дело так, как может, и даже немного лучше. Поэтому он требовал тишины в зале, хорошего освещения…»
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Американский гроссмейстер сумел убедительно показать, что его отношение к шахматам заслуживает высокой оценки. Можно смело сказать, что Фишер – творческий профессионал… Это виртуоз, главная сила которого зиждется на быстром и точном расчете вариантов и феноменальной шахматной памяти».
   ЮРИЙ БАЛАШОВ (СССР): «Фишер стремится к ясным позициям, предпочитает открытую фигурную игру. Фигуры у него никогда не стоят плохо. Он очень тонко чувствует их динамику. Он любит играть без контригры у противника. Если ему удается этого добиться – почти всегда выигрывает».
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Фишер любит ясность, но вовсе не избегает осложнений. В осложнениях очень силен благодаря незаурядной быстроте и точности расчета, с которой трудно бороться даже признанным авторитетам в этой области. Прибавим к этому постоянную активность, высокие боевые качества шахматного бойца, поистине филигранную шахматную технику…»
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Фишер, как правило, избирает острейшие продолжения, какими бы опасными они не казались. Порой он переходит допустимую грань, но тем интереснее смотреть такие партии».
   РОБЕРТ БИРН (США): «Мы должны признать, что целью Фишера является ясное совершенство и что он ближе к этому, чем кто-либо иной… Не являясь исключительно ни атакующим шахматистом, ни защитником, Фишер ближе всех других стоит к понятию шахматиста универсального».
   ЛЕВ ПОЛУГАЕВСКИЙ (СССР): «В партиях Фишера можно найти и дебютные откровения, и острые атаки, и длительное позиционное лавирование, и отточенную эндшпильную технику. Активно-позиционный стиль. Он не избегает упрощений, если они дают ему даже самые минимальные позиционные плюсы, которые он виртуозно доводит до решающего перевеса».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Фишер – разносторонний шахматист, тяготеющий к позиционной игре. Поражает в Фишере, если можно так выразиться, шахматный аппетит. Он всегда играет с удовольствием. В этом, мне кажется, одна из причин его успехов».
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Сила американского чемпиона заключается в отсутствии слабых сторон в его игре».
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Хотя Фишер всегда хочет выиграть, сражаясь буквально до голых королей, он никогда не нарушает позиционных принципов. Если закономерно вырисовывается ничья, пусть будет ничья! Но стоит его партнеру вступить в спор с законами позиционной игры, как в этот критический момент партии зоркий глаз Фишера подмечает самые мельчайшие нарушения равновесия. Фишер сразу становится агрессивен, но по-прежнему остается позиционно корректен!»
   ИГОРЬ БОНДАРЕВСКИЙ (СССР): «Фишер умеет бороться в каждой партии от начала до конца, до одиноких королей – на такое способны немногие. В его игре нет буквально никаких трюков, никакого блефа – это шахматист абсолютно чистого, классического стиля».
   СЕМЕН ФУРМАН (СССР): «Хотя Фишер, быть может, не часто делает столь яркие и эффектные ходы, как некоторые другие гроссмейстеры, – игра его очень логична. Все его ходы – звенья одной крепкой цепи».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Фишер играет весьма стабильно, даже, я бы сказал, монотонно. Но монотонно значит не скучно, а ровно».
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Дебютный репертуар Фишера менее обширен, чем у большинства современных гроссмейстеров, тем не менее его вклад в теорию значителен».
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Не пытайтесь огорошить его сомнительным дебютным вариантом. Он или знает его, или найдет опровержение за доской».
   ВЛАДИМИР ТУКМАКОВ (СССР): «Американский гроссмейстер блестяще подготовлен. Он в совершенстве изучил многие дебютные схемы. Им проанализировано огромное количество типичных позиций в миттельшпиле. Практически почти в любой позиции он чувствует себя как рыба в воде. Огромные знания подчас заменяют Фишеру опыт. Если многие шахматисты постигают истину, благодаря широкой турнирной практике, то сравнительно редкие выступления Фишера компенсируются титанической домашней работой».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Роберт Фишер – шахматист очень серьезный, один из сильнейших мастеров за всю историю шахмат. Он внес в шахматы элемент особой спортивной остроты, может быть, даже спортивного ожесточения. Он играл очень зло, играл все время на победу».
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Кто реже ошибается, тот сильнее играет». Бывает, что столь очевидную истину как-то забывают в глубокомысленных спорах о различных оттенках стиля того или иного выдающегося шахматиста. Фишер сумел в своей игре свести к минимуму очевидные ошибки, и результаты, каких он добился, заставляют глубже изучить проблему силы шахматиста. Стиль у него простой, стратегия понятная, а сила – огромная».

III философ или психолог?

   ВАСИЛИЙ ПАНОВ (СССР): «Фишер в своей шахматной практике исходит из философского афоризма Ласкера «Шахматы – это борьба!» и поэтому стремится одержать победу в каждой партии».
   ЭДУАРД ГУФЕЛЬД (СССР): «Как бы великолепно Фишер ни играл, все же для многих остается загадкой, каким образом ему удалось выиграть со счетом 6:0 два претендентских матча – у таких гроссмейстеров, как Тайманов и Ларсен…»
   САЛО ФЛОР (СССР): «Даже гроссмейстеры и видавшие шахматные виды любители поражены. В шахматной истории бывало всякое, но чтобы человек в борьбе за первенство мира выиграл у двух первоклассных гроссмейстеров с «сухим» счетом – такого еще не было!»
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Можно объяснить, каким образом Фишер выиграл каждую из 12 матчевых партий в отдельности (против Тайманова и Ларсена), но как объяснить результат этих партий в целом?.. 100-процентнын результат, и не в турнире, а в матчах, что труднее. Например, Ласкер в 1907 – 1910 годах в матчах против Маршалла и дважды против Яновского добивался подавляющего перевеса ( + 8, – 0, =7; +7, – 1, = 2; +8, – 0, =3), но это не 12:0! Так что же это – дальнейшее продвижение Роберта Фишера к высотам шахматного искусства или чудо? Если первое, следует радоваться – шахматы станут богаче. Если второе, то что будет делать Фишер, когда чудеса кончатся, когда он вернется к реальности, когда он встретит жесткий отпор?»
   ВИКТОР БАТУРИНСКИЙ (СССР): «Двенадцать побед подряд, одержанных американцем в двух последних матчах, создают определенный психологический фон…»
   ЛЕВ ПОЛУГАЕВСКИИ (СССР): «В последнее десятилетие происходили события, которых никогда раньше не было. Например, матчи Фишера, заканчивавшиеся со счетом 6:0. Думаю, объяснение подобным явлениям следует искать в области психологии. Я разговаривал по этому поводу с различными специалистами и пришел к выводу, что в будущем развитии шахмат медицина сыграет не последнюю роль. Контакт шахматного мастера и врача-психолога позволит шахматисту бороться против различных внешних воздействий, сделает его более устойчивым».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Внимательное изучение всех деталей прошлых поединков Фишера показывает, что громкие победы со столь впечатляющим счетом – следствие не только его шахматного превосходства, но и психологического давления, которое он оказывал на партнеров».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Задолго до начала борьбы американский гроссмейстер добивался всех тех льгот и условий, каких ему хотелось. В то же время его соперники не получали и не могли получить того же. Шахматисту трудно, когда он заранее знает, что играет в том городе и в том зале, где именно хочет играть его противник… Невольно начинаешь чувствовать какую-то дискриминацию, обиду и даже почти унижение. Все это создавало у соперников Фишера определенный комплекс, подобный, наверное, тому, какой испытывают в окопах войска, подвергшиеся перед отражением атаки сильной артиллерийской обработке».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Результат 6:0 хотя и свидетельствует о «жестокости» американца и о «монотонности» его игры (определения взяты из статей, посвященных Фишеру), но, честно говоря, вызывает только здоровую зависть. Сегодня уже можно смело сказать, что подобного превосходства в ранге соревнований на первенство мира до сих пор не демонстрировал ни один претендент на шахматную корону».
   ВАСИЛИЙ СМЫСЛОВ (СССР): «Фишер, играя в различных соревнованиях, дал длинную серию побед, без поражений и даже без ничьих. Ничего подобного никогда не было в истории шахматных соревнований. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такой большой счет сам по себе, без анализа содержания шахматной борьбы и ее психологических факторов, привел к широкому распространению мнения о появлении «сверхшахматиста», непревзойденного гения, равного которому еще не знал шахматный мир.
   Кое в чем исключительность Фишера, безусловно, следует признать. Трудно припомнить пример столь же фанатичного стремления к победе в каждой партии…»
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Любой шахматист на его месте, выиграв у Ларсена четыре партии подряд, довел бы матч до победы в спокойном темпе, сделав четыре-пять ничьих – сколько необходимо, сколько требуется для победы. А Фишер продолжал борьбу в каждой партии; словно она самая первая и единственная, словно от нее зависит все. Он не делал поблажки ни себе, ни сопернику никогда – ив этом был весь Фишер».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Фишер замечательно играл в шахматы. Однако у него немало странностей, и это ему мешало. Шахматист должен хорошо понимать и самого себя, и своего противника. Лучшим психологом был Ласкер. У Фишера такое качество отсутствовало, но исключительный шахматный талант компенсировал этот пробел».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Для Фишера вообще очень важно его психологическое состояние, уверенность в себе, и когда у него все идет хорошо, он играет особенно успешно. Когда же он начинает волноваться, нервничать, то допускает те же ошибки, что и простые смертные».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Если Фишер был лидером соревнования, если все развивалось закономерно, логично, правильно, – Фишеру не было равных. Если он сразу вел в счете – его невозможно было остановить. Но в начале каждого соревновапия это был неуверенный, колеблющийся человек. Думаю, первый тур для него всегда был мукой. А иногда и второй, и третий – пока он не убеждался, что способен на свою фирменную, полноценную игру. И пока не наступала эта ясность, это самосознание, пока он ощущал в себе зыбкость и неопределенность, Фишер нервничал и терялся, «плыл» и был способен на самые непредсказуемые поступки. Именно это заставляло его бросать многие турниры. Не страх перед соперниками, а не совсем ясное ощущение себя, отсутствие доверия к себе. Это была неуверенность в своей готовности создавать именно ту игру, ради которой он отдавал всего себя шахматам, ради которой он садился играть».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Сильное и вместе с тем слабое место Фишера заключается в том, что он всегда верен себе и играет одинаково, независимо от своих партнеров или какого-либо внешнего фактора».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Фишер много повидал и все помнил, он понимал людей. Правда, философом был слабым – и это его погубило… Его максимализм привлекал меня необычайно. Я понимал, что это единственный путь к совершенству; как выяснилось потом – и к шахматной гибели…»
   РОБЕРТ БИРН (США): «Фишера нельзя назвать психически нездоровым. Но у него ярко выраженный комплекс боязни завтрашнего дня. Чем больше он не играет, тем больше опасается, что утратил свою силу».
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Фишер, быть может, величайший шахматист всех времен, если бы он мог преодолеть некоторые «эмоциональные» преграды».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «По своему характеру Фишер непосредствен и горд. Говорит то, что думает. Но таким людям трудно жить в современном обществе, и мне кажется, что Фишер очень одинок. В этом одна из его трагедий…»
   БЕНТ ЛАРСЕН (Дания): «От Фишера можно ожидать самых нелогичных поступков. Что-то осталось в нем нераскрытым, неразвитым. Иногда он напоминает большого ребенка. Например, обостренным чувством справедливости. Однако различные жизненные ситуации он оценивает только со своей колокольни и не способен взглянуть на них глазами других людей. Его реакция на окружающий мир неадекватна и бывает настолько неожиданной и острой, что делает отношения с ним крайне затруднительными».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Фишер – человек необычайный, редкостно одаренный, чрезвычайно чувствительный к жизненным уколам, отвечающий на них неожиданными «взрывными» поступками…»
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Многие полагают, что трудные переговоры, которые часто ведет Фишер перед турнирами, и всякого рода хитрости, к которым он прибегает, должны неблагоприятно сказываться на его игре. Но как это далеко от истины! Когда Бобби садится за доску, он погружается в совершенно иной мир: мир благородства, в котором под его верховным предводительством действуют только короли и королевы, кони и слоны. Во время партии он обладает способностью абсолютной концентрации своего внимания, и личные моменты, которые сильно тревожат его до и после партии, просто улетучиваются из его сознания».
   УИЛЬЯМ ЛОМБАРДЫ (США): «Бобби прекрасно улавливает слабость и нерешительность соперника как на шахматной доске, так и вне ее. И умеет этим пользоваться».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Может быть, это хитрая турнирная тактика, возможно, природный инстинкт, но Фишер всегда выбирает нужный путь борьбы в том или ином соревновании…»
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «В матче с Петросяном Фишер понял, что на соперника подспудно давила его ахиллесова пята – неуверенность… Нет, Фишер был не только великим игроком, но и незаурядным психологом».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Особенность Фишера – огромная энергия, работоспособность во время партии. Он умеет бороться до конца, до «последнего солдата». Такая энергия позволяет ему держать противника в напряжении, создавать ему проблемы постоянно. Кроме того, Фишер достаточно тонко чувствует настроение и физическое состояние партнера».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Ко всем этим энергетическим вещам в плане влияния на партнера я отношусь скептически. Могу выразиться еще определеннее: подобное влияние на шахматного партнера отрицаю. Что же касается самого энергетического потенциала, запаса энергии, – что ж тут спорить, они реально существуют. Первый человек, который дал очувствовать это осязаемо в шахматах, – Фишер».
   АРТУР БИСГАЙЕР (США): «Теперь, когда Бобби добавил психологию к своему арсеналу, он стал намного опаснее, чем когда-либо прежде».
   ЛЕВ АБРАМОВ (СССР): «Американский гроссмейстер как будто ни к чему не стремится особенному. Он согласен на размены, на упрощение позиции, ни от чего искусственно не уклоняется, однако использует каждую возможность, чтобы усложнить задачу противника, чтобы заставить принимать его трудные решения. Где-нибудь, рассчитывает Фишер, должно казаться, что противник играет хоть чуть-чуть, но слабее, и почти всегда эти надежды оправдываются».
   ЕВГЕНИЙ ВАСЮКОВ (СССР): «Это шахматист огромной практической силы, исключительной эрудиции и феноменальной памяти. Фишер выделяется своим характером не только в жизни, но и в шахматах».
   ЮРИЙ БАЛАШОВ (СССР): «Просто играть на ничью с Фишером нельзя. Он не согласен! Он играет побую позицию, любой равный эндшпиль. Это неприяно, это давит. Я знаю мнение многих гроссмейстеров: приятно играть с партнером, которому, если ничегo не получишь, можно предложить ничью. Фишер ле таков, он с первого хода играет только на выигрыш».
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Есть ло крайней мере две причины, почему гроссмейстерам ледует избегать быстрых, «бескровных» ничьих. Прежде всего это ответственность перед шахматным миром. А затем – личная, если можно так выразиться, необходимость… Многое из сказанного относится к Фишеру, чья непримиримость за шахматной доской общеизвестна. Успехи американского гроссмейстера показали, сколь преувеличены разговоры о ничейных тенденциях шахмат, если есть настоящее желание бороться».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Фишера отличала, я бы сказал, чисто шахматная жестокость. Стоило ему почувствовать, что противник чуть дрогнул, как его сила словно удесятерялась. Он стремился как можно быстрее тогда загнать противника в угол и «добить» его».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «У Роберта Фишера всего лишь одна идея в жизни – шахматы. И он борется в шахматах со всей яростью своего характера и дарования. Фишер, без сомнения, личность сильная, владеющая редкой направленностью в битве, идущая напролом к намеченной цели. А давно уже подмечено: такая личность в состоянии подавлять людей».
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Волей Фишер обладает немалой: без волевого напора нельзя было бы обыграть крупнейших гроссмейстеров мира с «сухим» счетом…»
   ЛЕВ ПОЛУГАЕВСКИИ (СССР): «Его имя и успехи порой действовали на соперников гипнотизирующе. Этот психологический фактор нельзя сбрасывать со счетов. Многие шахматисты приходили на встречу с Фишером с чувством обреченности».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Одна из причин побед Фишера – его боятся! Так же как Таля в зените славы. Идут на игру с ним, заранее дрожа. А это – не лучшая помощь для борьбы».
   ЛЕОНИД ШТЕЙН (СССР): «Фишер демонстрирует мощную, почти безукоризненную игру. Ошибаться с ним нельзя – возмездие следует незамедлительно…»

IV «Бобби-компьютер»

   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «…Когда изучаешь игру Фишера (даже в блицпартиях!), создается впечатление, что он холодно, без колебаний, автоматически отбрасывает все красоты. Зато все усилия он направляет на отыскание истины».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Фишер и в блиц здорово играет! Игра его носит тот же характер, что и в турнирных партиях: все прочно, цельно, логично, без внешних эффектов. Делает ходы быстро и почти безошибочно».
   ДЖЕК КОЛЛИНЗ (США): «Фишер феноменальный игрок вслепую. Он мог бы устраивать публичные сеансы, но Бобби этого не любит. Ему претит все, что может быть воспринято как трюк, как фокус, рассчитанный на внешний эффект. Такие вещи недостойны шахмат, считает он».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Я считаю, что Фишер превзошел всех прежних и ныне живущих гроссмейстеров умением производить и перерабатывать шахматные идеи… Дилетанства по отношению к лахматам Фишер не выносил никогда».
   МАКС ЭЙВЕ (Голландия): «В шахматах трудно ;зыделить школу. Лучше говорить о новых идеях. Хороший шахматист аккумулирует эти идеи, придает им.вое собственное звучание. Таков и Фишер. Его отличает простота, рационализм, практицизм, действенность».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Есть некоторые стадии партии, которые Фишер проскакивает автоматически. Выбор плана, например, во многих позициях для него не проблема. Он сыграл и просмотрел тысячи позиций с подобным построением».
   БОРИС ВАЙНШТЕЙН (СССР): «Я думаю, что никто из шахматистов всех времен не заходил так далеко, как Фишер, в накоплении богатства технических позиций. Беспрерывный технический расчет вариантов для его противника и непринужденная серия ходов, заранее известная Фишеру, – таково подчас бывало соотношение сил в борьбе с партнерами».
   ВЛАДИМИР ТУКМАКОВ (СССР): «У американца четко отработанная турнирная тактика. Против более слабых соперников он избирает острые дебютные варианты, где противника легко запутать. Во встречах же с гроссмейстерами он разыгрывает сложные стратегические схемы и охотно идет на искусственное нарушение равновесия. Возникают позиции, в чоторых его противникам приходится решать трудные проблемы, и с ними порой не справляются даже лучшие гроссмейстеры».
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Словно бы предвосхищая будущее, Фишер играл на редкость быстро и практично… Отличительной чертой Фишера была его способность концентрироваться. Он буквально сверлил доску глазами все пять часов, не отвлекаясь от партии и в те моменты, когда была очередь хода соперника. Даже в самых сложных ситуациях он не позволял себе затрачивать на обдумывание хода более получаса. И я не помню, чтобы он нарушал такой лимит времени».
   ЕФИМ ГЕЛЛЕР (СССР): «Действия Фишера на шахматной доске напоминают работу превосходно запрограммированной машины. Ходы его рациональны, постоянно преследуют конкретные цели. Дебютный репертуар американца довольно ограничен, но разработан тщательно. Даже если противник Фишера значительно слабее его и можно, кажется, немножко «порезвиться», американец действует как машина, которой безразлично, кто перед ней сидит».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Если оценивать шахматистов только с точки зрения того, как они считают варианты, то Фишер как «счетно-решающее устройство» играет очень разумно и очень точно считает варианты… В основном он пользуется идеями уже апробированными, надежными».
   БАРРИ ВУД (Великобритания): «Фишер, будучи нервным и неуверенным в себе, хотел бы еще до начала соревнования обеспечить себе некоторые преимущества. Но, бросаясь в игру, он забывает все остальное и становится самой сильной шахматной машиной, которая когда-либо существовала».
   ЮРИЙ АВЕРБАХ (СССР): «Эрудиция Фишера в области окончаний была поистине феноменальной. Он удивительно быстро принимал решения и действовал во многих позициях с точностью электронно-счетной машины, причем постоянно стремился расширить диапазон своих знаний».
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Фишер играет великолепно и доказал свою силу. Он быстро схватывает все проблемы позиции и немедленно их разрешает, вооружен всеми новыми идеями в шахматах. Его ничем не удивишь. Как только Фишер добивается хотя бы малейшего преимущества, он начинает играть, как машина. Невозможно также рассчитывать на какую-либо его ошибку. Фишер – совершенно необыкновенный шахматист…»
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Фишер – это машина, которая запрограммирована на победу, но ей не хватает творческого элемента. В спортивном отношении он силен, так как машина не делает ошибок… Стиль Фишера мне не подходит».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Игру Фишера отличает практическая целесообразность. Он как электронная машина, но талантливая машина!»

V в поисках «ахиллесовой пяты»

   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Я остаюсь на своей старой позиции, что хотя Фишер и очень крупный шахматист, но и на солнце есть пятна. У него есть недостатки – и человеческие, и шахматные, – они и могут быть использованы. Нужно только хорошо играть в шахматы».
   МАКС ЭИВЕ (Голландия): «Фишер слишком самоуверен, и в этом заключена для него большая опасность».
   ПАУЛЬ КЕРЕС (Эстония, СССР): «Конечно, Роберт Фишер обладает ярким талантом. Но, к сожалению, американец обычно переоценивает свои силы, не может или не хочет достаточно объективно оценить своего противника. Это мешает его дальнейшему росту и сказывается на спортивных достижениях».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Известно, что Фишер играет быстро, и наши специалисты считают это обстоятельство его спортивным достижением. Мне же кажется, что в перспективе это станет его слабостью. Играя быстро, Фишер обедняет тем самым свою игру. Когда с возрастом он начнет хуже считать варианты, тогда это обеднение начнет сказываться…»
   ДРАГОЛЮБ ВЕЛИМИРОВИЧ (Югославия): «Об игре Фишера я не очень высокого мнения. Это шахматист без фантазии».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Фишер, возможно, не так опасен. Бобби не является новым Капабланкой. Он наивен в игре и в жизни… Все его идеи прямолинейны, ясны и их легко раскрыть».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «К Фишеру готовиться вообще довольно легко. Он постоянен в своих дебютных привязанностях».
   ЕФИМ ГЕЛЛЕР (СССР): «Уязвимое место американского гроссмейстера – обоюдоострые, «висячие», иррациональные позиции. При таком характере борьбы Р. Фишер зачастую не находит выигрыша даже в объективно выигранном положении».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «У Фишера есть недостатки, которые можно использовать. Например, узкий дебютный репертуар. Он играет неопасно в том отношении, что почти не удивляет неожиданностями».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «В острых, напряженных ситуациях, когда на доске все «вертится» и исход борьбы может решить каждый ход, Фишер не всегда чувствует себя достаточно уверенно. Проигранные им партии протекали именно в таком ключе».
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Если позволяют обстоятельства, стремитесь к чрезвычайно сложным, несбалансированным позициям. Но убедитесь сначала, что они действительно трудно контролируемы и лишены ясных позиционных ориентиров. Бобби отличный тактик, но в «сумасшедших» позициях ошибаются все, и Бобби такие позиции недолюбливает».
   СВЕТОЗАР ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишер редко проигрывает, хотя иногда ему просто везет. Вместе с тем, он может быстро проиграть партию, если его атака не удалась…»
   РОБЕРТ БИРН (США): «Хотя ошибки никогда не исчезнут из шахматной игры, полагаться на них во встрече с Фишером – задача неблагодарная. Он демонстрирует наиболее свободную от ошибок игру в истории шахмат».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Фишер, конечно, замечательный шахматист, но силен он, по-моему, не «сверхчеловечески». Во всяком случае, с ним можно и нужно бороться».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Нельзя недооценивать талант и мастерство Фишера, однако и не следует его бояться. Нельзя уступать ему ни в чем – ни на доске, ни в столь любимой им «психологической» войне вокруг матча. Необходимо всегда помнить, что, как это ни звучит парадоксально, Фишер учился у советских мастеров».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Фишер – не мифическая шахматная машина, а человек, которому, как и всем смертным, не чужды азарт и заблуждения, легкомыслие и небрежность… Фишер включил три проигрыша в книгу «Мои 60 памятных партий», ясно, что он долго раздумывал над печальным итогом своих схваток со Спасским, Талем и Геллером. Во всяком случае, и психологические, и чисто шахматные причины поражений всегда волновали всех шахматистов».
   ВАСИЛИЙ ПАНОВ (СССР): «Нельзя сказать, изжил ли Фишер имевшийся у него ранее серьезный спортивный недостаток: в турнирах прошлых лет он плохо переносил проигрыши, расстраивался, даже плакал после них, а очередные партии играл значительно, слабее обычного. Но если даже Фишер преодолел такую спортивную ранимость, то, вероятно, он помнит об отрицательном влиянии проигрышей и опасается их».
   РОБЕРТ БИРН (США): «Поражения великого шахматиста столь же поучительны, сколь и его победы. Но для этого он должен быть поистине великим, а кто более отвечает этому требованию, чем Бобби Фишер?»

VI делец или художник?

   ВИКТОР ВАСИЛЬЕВ (СССР): «В старину отношения с искусством у шахматного спорта были более лояльные… Роковую роль в усилении спортивных мотивов в ущерб искусству сыграл, как ни покажется зто странным, одиннадцатый чемпион мира Роберт Фишер. Стремясь поднять престиж шахмат, Фишер стал требовать – и добился – не виданных прежде гонораров для себя, а заодно и для других гроссмейстеров экстракласса. Казалось бы, можно только порадоваться. Но, желая добра шахматам, Фишер способствовал еще большему преобладанию спорта над искусством. В сочетании с жесткой системой отбора и коэффициентами Эло экстрагонорары отодвинули искусство на третий план».
   АНАТОЛИЙ ВАЙСЕР (СССР): «Роберт Фищер создал возможность для западных шахматистов быть профессионалами. Сейчас, играя в шахматы, даже если природа не наделила тебя исключительными способностями, худо-бедно, но можно существовать. Минусом такого профессионализма стал уход на второй план творческого начала».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Творческий труд участников должен быть вознагражден, но призы должны быть под силу хотя бы одному национальному шахматному союзу из числа тех, которые претендуют на организацию матча. С 1971 года все это было отброшено в сторону. Во главу угла были поставлены деньги и только деньги. С помощью закрытого аукциона матч на первенство мира продавался с молотка…»
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Сколь привлекательна игра Фишера, столь неприятно его поведение. Подавляющее большинство шахматистов осуждает его претензии на исключительность».
   ЭДВИН ОЛБО (США): «Шахматный мир славится капризами своих игроков, однако они не идут ни в какое сравнение с выходками Фишера…»
   ОУЭН ДИКСОН (Великобритания): «Сожаление исходит не от Фишера, а от шахматистов всего мира, которые смотрят на его выходки с возрастающим неудовольствием. Считаю, что характерное для него честолюбие никому не идет на пользу и, разумеется, также самому Фишеру… Рано или поздно кто-либо должен будет сказать Фишеру, что ему следует прервать свои выступления в международных шахматах до тех пор, пока он не научится вести себя так, как это делают другие».
   ВЛАСТИМИЛ ГОРТ (Чехословакия, ФРГ): «Американец явно начинает путать 64-клеточную доску с профессиональным рингом. Я далек от того, чтобы критиковать ФИДЕ. Однако как долго эта организация может терпеть капризы одной личности?.. Фишер, очевидно, просто забыл о своей принадлежности к великой семье шахматистов и в глазах своих друзей становится все более похожим на предпринимателя… Будет жаль, если наша шахматная семья вынуждена будет сказать: «Извините, господин Фишер, но вы в нашей семье находиться не вправе».
   ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Всем памятны времена, когда почти каждое известие о Фишере сопровождалось комментариями о его неуемной страсти к стяжательству. Советская печать сообщала об этом с оттенком осуждения, американская – с нескрываемым восхищением перед человеком, так ловко делающим деньги».
   БРЭД ДАРРАХ (США): «Фишер считает себя «суперзвездой», сильнейшим шахматистом мира, и убежден, что за свои выступления должен получать такие же деньги, как, скажем, Мохаммед Али».
   ГАРОЛЬД ШОНБЕРГ (США): «После того как Фишер стал действительно лучшим шахматистом мира, ему все простили. И он изменился: Фишер теперь – сама учтивость. Сегодня он – сильнейший и, кажется, дешево себя не продаст…»
   МАКС ЭИВЕ (Голландия): «Не нужно идеализировать Фишера. Мне кажется, он просто хочет сколотить себе состояние на черный день».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Плохо то, что мастер, узнав, какой непривычно большой приз его ожидает, теряет творческое настроение. Во время соревнования мастер должен служить только шахматам, а все остальное совершать автоматически, по стандарту. Вот приз и может быть любой, но обязательно стандартный… Но тогда напрашивается возражение: почему же на Фишера не оказывает влияния огромный приз? Положение Фишера и его противника лишь на первый взгляд кажется одинаковым. Американцы с малых лет приучаются к большому бизнесу…»
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «В смеси бахвальства, саморекламы и детской наивности – весь Фишер. Одностороннее развитие привело к тому, что оценка им мира, культуры, различных сторон жизни еще чисто детская. Одно он усвоил хорошо: нужно иметь как можно больше денег! И эта чисто американская доктрина сквозит в каждом действии молодого гроссмейстера, в каждой его фразе. Что поделаешь: такое воспитание дает американский уклад жизни!»
   ВАСИЛИЙ ПАНОВ (СССР): «Фишер фанатически предан шахматам и ничем больше не интересуется. Он целеустремлен, практичен, корыстолюбив, а последнее, само по себе отрицательное моральное качество, в волчьих условиях капитализма, где каждый успех расценивается на доллары, тоже является для него стимулом самосовершенствования».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Нет силы бороться с Желтым Дьяволом, уже погубившим душу талантливого американского чемпиона!..»
   БЕНТ ЛАРСЕН (Дания): «Финансовые требования Фишера нередко производят впечатление непомерной алчности. Но это не так. Деньги для Фишера не играют своей обычной роли. Да, во время и после матча в Рейкьявике американский гроссмейстер отклонил массу выгодных предложений. Он легко мог получить несколько миллионов долларов, но так же легко от них отказался».
   ВИКТОР ХЕНКИН (СССР): «Сколько злых насмешек, грязи, даже прямых оскорблений сыпалось на его голову, когда он, по существу еще мальчик, юноша, мужественно отстаивал право шахматного профессионала на достойное вознаграждение тяжкого труда, на лучшие условия для жизни и творчества… Между тем он боролся за всех гроссмейстеров, в том числе и за своих хулителей, недаром в шахматных кругах, пусть и с некоторой долей иронии, его называли «председателем профкома».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Когда Фишер был в зените славы, у нас много писали, что он все делает ради денег. Но, на мой взгляд, Фишер был редким бессребреником. Он не извлек и сотой доли дохода из своей гигантской популярности. Его активность, связанную с финансовыми вопросами, я воспринимаю, как деятельность профсоюзного босса, положившего массу усилий и энергии, чтобы всем шахматистам было хорошо. И с этой точки зрения его значение в истории шахмат огромно».
   БЕНТ ЛАРСЕН (Дания): «Бывает, мне приходит в голову сделать что-то для улучшения условий проведения соревнований, – тогда я думаю о Фишере…»
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «В дофишеровскую пору лучшие профессиональные шахматисты на Западе едва сводили концы с концами. Спасибо Фишеру: благодаря его успехам, деловитости и напору шахматный бум был подпитан долларами столь щедро, что еще сегодня мы продолжаем пожинать плоды его усилий».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Фишер требует экстрагонораров и хороших условий для игры, он ревниво охраняет интересы гроссмейстера. В этом он часто бывает прав. У шахматных профессионалов нет своей организации, заботящейся об их труде, отдыхе. Но капризы, пренебрежение к чужим интересам Фишера не украшают».
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Что касается так называемых странных поступков Фишера – они объясняются его упрямством даже в мелких делах. Не думаю, чтобы из-за этого его надо было осуждать… Фишер прежде всего один из самых выдающихся современных гроссмейстеров. И я горжусь, что являюсь его другом».
   АРТУР ТУРОВЕР (США): «Кстати, некоторые капризы Фишера объясняются нежеланием играть в плохих условиях. Как всякий большой художник, он считает, что для его творчества должна быть создана необходимая обстановка. Если хоть что-то ему мешает, играть он ни за что не станет».
   ГАРОЛЬД ШОНБЕРГ (США): «Фишер, несмотря на его капризы, припадки гнева, порою неразумные или вовсе фантастические требования, все же добился для шахматного мира небывалого прежде почета и признания. «Нувориш, хвастун, сама примитивность и грубиян» сделал для шахматистов и их профессии то, чего не удавалось никому из хорошо воспитанных, приличных, уравновешенных, отличных мастеров и гроссмейстеров. Он заставил публику признать, что шахматисты – подобно звездам гольфа и футбола – имеют право получать компенсацию, более соответствующую их таланту и времени».
   ИСААК КЭЖДЕН (США): «Многих раздражают бесконечные капризы Фишера, однако нельзя не признать, что сопровождающее их «паблисити» благоприятно отразилось на развитии шахматного движения в нашей стране и помогло нам довести число членов нашей организации до 75 000 человек. Для нас это большой прогресс».
   АНДРЕ МЮФФАН (Франция): «Фишер прежде всего шахматист. Вся атмосфера, созданная вокруг него и его дел, преследует одну цель: заставить познать шахматы. Это человек, который живет шахматами, и он своего добился: очень много говорят о шахматах с тех пор, как он стал чемпионом мира. И это он сделал не для своей персональной популярности».
   ГЕОРГ КОЛТАНОВСКИЙ (США): «С Бобби трудно, но не обманывайте себя, он все-таки выдающийся шахматист и создает партии, которые публика хочет видеть. Некоторые его требования можно удовлетворить, в свою очередь предъявляя определенные требования к нему самому. Но он стоит своей цены хотя бы уже потому, что заставляет всех гроссмейстеров и мастеров потеть и тяжело работать, когда они играют с ним. Для шахматных соревнований именно такой шахматист и нужен. К тому же, учитывая, что в некоторых последних турнирах 75 процентов партий заканчивалось вничью в несколько ходов, что-то надо делать. И я верю, что такой Бобби Фишер – решение этой проблемы. Я не согласен со всем, что он делает, но верю в его стиль игры. И если шахматист не знает, что острая бескомпромиссная борьба есть основа шахмат, то он скоро будет заменен роботом, у которого не будет забот об исходе игры. А тогда забудут, сколь прекрасны шахматы».
   ЭДУАРД ГУФЕЛЬД (СССР): «Эксцентричные, не укладывающиеся в привычные представления поступки не могли не создать Фишеру совершенно определенную репутацию. Однако чудачество было лишь приправой к характеру: главное же заключалось в его безграничной любви к шахматам!»
   БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Все усилия Фишера, подчас даже подсознательные, направлены на то, чтобы труд шахматиста ценили и уважали. Сам по себе Фишер достаточно скромный, очень серьезный, добросовестный шахматный труженик».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Роберт Фишер – это, конечно, великий шахматист, настоящий профессионал. Он был предан шахматам. И то, что многие считают, что он всегда гонялся за большими деньгами, – ошибка».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Фишер указал путь «профессионализации» шахмат, а я продолжаю осуществлять его идею. Может быть, в его время, в начале семидесятых, было еще рано пытаться улучшить положение шахмат. Но сейчас наступили новые времена, и важно теперь популяризировать эту игру, показать людям суть шахмат, а именно – чистую борьбу».

VII в пантеоне героев

   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Опыт ведущих шахматистов современности показывает, что нелишне обращаться к изучению партий классиков прошлого. В этом отношении обращают на себя внимание методы совершенствования Р. Фишера. Работу над освоением современных дебютных систем он умело сочетал с использованием богатого наследия корифеев прошлого: А. Андерсена, П. Морфи, В. Стейница».
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Фишер изучал все: старые дебютные варианты и современные дебюты, игру старых и современных мастеров, миттельшпиль и эндшпиль. В своих занятиях он столь упорен, столь абсолютна его сосредоточенность, что они эквивалентны для него турнирной практике».
   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Фишер «универсал», но он, однако, неизменно остается верен принципам классического позиционного (а не нового «иррационального»!) стиля. Стиль игры Фишера мне больше всего напоминает рациональную и необычайно эффектную манеру Пола Морфи».
   ГАРРИ ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Триумф Роберта Фишера в 1972 году, когда он блестящей победой в Рейкьявике завоевал высший шахматный титул, и его последующий уход с международной шахматной сцены практически в точности воспроизвели шахматную судьбу Пола Морфи. Оба американских игрока в свое время превосходили современников и, достигнув вершины мастерства, неожиданно прекратили свою шахматную карьеру. Они удалились от шахмат, вызвав глубокую печаль у любителей этой игры».
   РОБЕРТ БИРН (США): «Если основная концепция фишеровской стратегии имеет своим истоком ясный классицизм Капабланки, то его готовность защищать трудные позиции отмечена влиянием Вильгельма Стейница, чьи партии и комментарии он основательно изучил. Разумеется, он не позволил себе стать пленником догмы, подобно Стейницу, который упрямо отстаивал стесненные, проигранные положения, но атакующему сопернику он бросает вызов в стиле Стейница, ничуть не обескураженный страшными угрозами, если верит в конечную устойчивость своей позиции. Уж чем-чем, но блефом Бобби не запугаешь».
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Стейниц, прозванный «австрийским Морфи» (хотя трудно найти два столь непохожих стиля), очевидно, оказывает большое влияние на Фишера, вернувшего к жизни несколько дебютных идей первого чемпиона мира».
   ВАСИЛИЙ ПАНОВ (СССР): «Фишер считает наиболее выдающимся шахматистом всех времен Капабланку. Партии американского гроссмейстера живо напоминают игру великого кубинца. Фишер так же превосходно владеет техникой наращивания позиционного преимущества и точностью комбинационного удара, как Капабланка, но еще является и знатоком дебюта».
   РОБЕРТ БИРН (США): «Шахматы для Фишера – прежде всего искусство. Воспитанный на идеях Капабланки, он отстаивал принципы классической школы Он мастерски играл все стадии шахматной партии».
   ВЛАДАС МИКЕНАС (СССР, Литва): «Фишер почти не делает ошибок. Он, как Капабланка в молодые годы, играет легко, уверенно и почти не бывает в цейтнотах».
   ДРАГОЛЮБ ЧИРИЧ (Югославия): «Фишер – лучший шахматист в истории. В нынешних шахматах, которые неизмеримо сложнее игры времен Капабланки и Алехина, Бобби – совершенство!»
   ЭДМАР МЕДНИС (США): «Ходы Бобби, столь простые, ясные и очевидные ретроспективно, были на самом деле результатом тщательной дебютной подготовки (в этом ему нет равных), железной капаблановской логики и высочайших алехинских боевых качеств».
   МИЛУНКА ЛАЗАРЕВИЧ (Югославия): «Только два человека могли бы выиграть по заказу решающую партию: Алехин, который этого не сделал, и Фишер, у которого не было такой необходимости».
   ГАРРИ ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Что можно сказать о чемпионах мира, с десятью из которых я знаком лично?.. Алехин, например, был так страстно увлечен игрой, что сказать, будто шахматы ему нравились, – значит ничего не сказать. Они были для него всем – хлебом и молоком, жизнью и смертью. После Алехина подобное шахматное самоотречение демонстрировал Бобби Фишер».
   МАРК ТАИМАНОВ (СССР): «Играя с Фишером не чувствуешь большой опасности. Каждый его ход можно предугадать. Другое дело, что каждый его ход, может быть, чуть сильнее, чем он выглядит, как это бывало у Смыслова, но тем не менее такого панического ужаса, который вызывали ходы и жертвы Таля, а раньше Алехина, во время игры с Фишером не испытываешь. В этом и сила его, и слабость…»
   ЮРИЙ БАЛАШОВ (СССР): «Во время партии Фишер почти не встает с места, думает при ходе противника. А. Котов говорил, что по концентрации сил во время игры до Фишера было лишь двое таких шахматистов: М. Ботвинник и В. Корчной. Наверное, он прав».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Каков Фишер-шахматист? В чем состоит его незаурядная сила?.. Когда фигур на доске много и они подвижны, решают счетные способности. Это качество роднит Фишера с прежним Талем. Но Фишер сочетает это с известной осторожностью, высокой техникой, трезвой оценкой позиции – это сближает его с молодым Смысловым».
   АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Мы толковали об игре Фишера с Максом Эйве и Гидеоном Штальбергом. Всех нас – опытных «турнирных волков» – удивляло искусство игры Фишера в эндшпиле. Когда юный шахматист хорошо атакует, комбинирует, это понятно, но безукоризненная техника в эндшпиле – явление редкое. Я могу припомнить только одного шахматиста, который с юности уже владел подобным искусством игры в эндшпиле – Василия Смыслова».
   ЮРИЙ БАЛАШОВ (СССР): «Мне кажется, что стиль игры А. Карпова имеет немало общего с творческим почерком бывшего чемпиона мира Р. Фишера: их сближает не только безупречно точный и быстрый расчет вариантов, но и умение сразу увидеть в позиции ее скрытые особенности».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Разница между мною и Фишером в том, что американскому гроссмейстеру всегда казалось недостаточным просто победить. Он пытался еще и поразить, ошеломить соперников. Меня же, когда я играю в турнире, вполне устраивает и просто первое место».
   СВЕТОЗАР ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Можно ли сравнить качество игры Каспарова и Фишера? Вопрос сложный. Фишер в матчах со своими соперниками имел подавляющее преимущество. Каспаров во встречах с Карповым такого преимущества не имеет. Но Фишер-то с Карповым не играл…»
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Сколько лет прошло, а я снова и снова слышу один и тот же вопрос: как соотносятся, разумеется, на мой взгляд, мои и Фишера шахматные силы. Я считаю этот вопрос неправомерным. Прежде всего потому, что силу чемпиона мира следует оценивать по игре в его лучшие годы. И, во-вторых, ее следует оценивать только в сравнении с теми шахматистами, с которыми он играл, с которыми боролся, из среды которых поднялся на высочайшую шахматную вершину. Вот почему я не вижу объективного критерия, чтобы сравнивать мои и Фишера шахматные силы. Точно так же, как невозможно сравнивать меня с Капабланкой или Ласкером. Стили – да, стили можно сравнивать сколько угодно. Для этого материала более чем достаточно. А силы – нет. Потому что соперники у нас были разные».
   ИОСИФ ДОРФМАН (СССР): «Можно ли уже сейчас говорить о «стиле Каспарова»? Безусловно. А если брать в мировом масштабе, то сравнение может быть только с Фишером. У них есть определенная общность и в стиле, и в беззаветной преданности шахматному искусству».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Фишер и Каспаров – жуткие максималисты: им непременно нужно на дистанции всего в десять туров опередить ближайшего конкурента на два, а то и на три очка! Тут дело не только в том, что они так сильно играют, – они выкладываются в каждой партии на полную катушку».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Сравнивать шахматную силу Фишера с силой Каспарова еще более нелепо, чем сравнивать Фишера и меня. Каждый из нас сделал для шахмат немало. Я горжусь своим вкладом, да и Каспаров уже немало успел. Но равняться с Фишером…»
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Думаю, что и Каспаров, и Фишер – исключительные шахматисты. Они похожи по остроте счета вариантов. По комбинационному зрению, полагаю, Каспаров превосходит Фишера. Но по игре в эндшпиле Фишер был сильнее. Вообще же, их нелья сравнивать. Это то же самое, что говорить о лучшем шахматисте всех времен».
   ЖОЭЛЬ ЛОТЬЕ (Франция): «У Фишера был свой стиль, лишенный крайностей, поразительно уравновешенный. Я понимаю его как совершенный синтез, скажем, стилей Каспарова и Карпова».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Вспоминая с любовью времена Фишера, говорят, что он всегда играл на выигрыш. Карпов стремится выиграть ровно столько, сколько нужно. Я нахожусь где-то посередине между ними. По натуре я тоже максималист, но не обладаю решительностью Фишера. Конечно, жаль, но что поделаешь».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Я не знаю никого другого в истории шахмат, кому бы наша игра была бы так обязана. До Фишера популярность шахмат была весьма ограниченной – Фишер сделал их всемирной игрой. Он поднял популярность шахмат на столь невероятную высоту, что вот уже второй десяток лет мы тратим накопленный им капитал (иногда и приращиваем после утрат), но все же ни нашему поколению шахматистов, ни следующим не стоит забывать, что мы живем на дивиденты, которые обеспечил нам Роберт Джеймс Фишер».

VIII на стыке эпох

   АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «Сейчас можно нередко слышать, что шахматы стали совсем другими, чем были еще 20 – 30 лет назад. Установлен даже отсчет времени: «новые» идут от Р. Фишера».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Шахматы обязаны Фишеру тем, что он возродил к ним интерес во всем мире. Они были популярны в Советском Союзе и еще в нескольких странах, но всемирной популярности у них не было, поскольку в них отсутствовала спортивность. Миру было практически безразлично, кто получит шахматную корону – Спасский или Петросян, кто победит в турнире претендентов – Таль или Керес, Бронштейн или Корчной. А когда началось триумфальное шествие Фишера к шахматной вершине, возник спортивно-политический ажиотаж – кто возьмет верх: одиночка Фишер или сплоченная фаланга сильнейших советских гроссмейстеров. Любимый сюжет человека из толпы – один против всех! Это настолько подогревало интерес, что на какое-то время шахматы стали в мире спортом номер один».
   ПОЛЬ ВАЛЕРИ (Франция): «Доминируя на международной арене в послевоенные годы, советская шахматная школа выработала научный стиль игры, основанный на минимальном риске. Все тогдашние советские гроссмейстеры предпочитали конструировать на шахматной доске солидные, но часто бесцветные позиции. Фишер отказался от бетонной логики. Всегда в поисках наиболее мощного удара он с блеском взрывал неприступные бастионы и прорывал самую плотную оборону соперников. Его сверкающий романтический стиль очаровал заскучавших было любителей шахмат».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Матч Петросян – Спасский в 1969 году явился, по-моему, последним матчем «прошлых шахмат». Это я для себя называю те шахматы «прошлыми»: они накопили огромный заряд некой потенциальной энергии, которая должна была выплеснуться… Словом, идеи, знания, вклад в теорию, игровой опыт пяти советских чемпионов создали огромный количественный запас, который вот-вот должен был дать сдвиг в качестве игры, найти свое новое воплощение. И следующего чемпиона мира Роберта Фишера я считаю таким воплощением и, как это ни парадоксально, продолжателем советских шахматных традиций. Потому что он рос на тех накоплениях, которые подарила миру наша отечественная шахматная школа. Именно с Фишера, на мой взгляд, начались современные шахматы. Он понимал их на уровне 80-х годов – это сейчас стало особенно видно…»
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «При Петросяне и Спасском шахматы «помягчели». Шахматисты стали слишком уважать друг друга за доской, позволяли себе передышки и в ходе партии, и в соревновании. И тут явился Фишер и заставил их играть так, как это было при Ботвиннике (только на более высоком уровне), отчего они уже успели отвыкнуть: все пять часов – в напряженнейшей борьбе. Этого не ждали. Возможно, именно этим, главным образом, и объясняются разгромы, которые терпели от Фишера большие шахматисты.
   Фишер вернул шахматам остроту, ужесточил их, довел спортивную сторону до предела: борьба до «голых королей». Он еще выше поднял универсализм, демонстрируя удивительную технику реализации преимущества, прекрасную комбинационную и позиционную игру, чувство инициативы и умение атаковать. Но наиболее характерна для него была спортивная закваска: использование в борьбе всех шансов до последнего».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Лет десять назад, перед матчем Спасский – Фишер, я имел неосторожность высказать такой прогноз: чем бы этот матч не окончился, следующее десятилетие пройдет под знаком соперничества между этими двумя гроссмейстерами. И ошибся – ни тот, ни другой после 1972 года в борьбе за мировое первенство не участвовали…»
   ЛЮБОМИР ЛЮБОЕВИЧ (Югославия): «Я думаю, что Фишер – один из самых крупных шахматистов всех времен. Во всяком случае, сравнивая его партии с партиями шахматистов прошлого и настоящего, приходишь к выводу, что по качеству игры он был самым большим шахматистом мира. И совершенно ясно, что Карпов, у которого не было шансов встретиться в матче с Фишером, должен был постоянно доказывать, что он и есть подлинный чемпион мира, хоть и без сыгранного матча. Поэтому Карпов и достиг своих почти невероятных успехов на турнирах…»
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Когда в начале 70-х годов у Фишера появился достойный соперник – Анатолий Карпов, стало ясно, что их матчи покажут, какими путями будут развиваться шахматы дальше. Карпов остался один, поскольку равным ему игроком, убежден, был тогда только Фишер. И Карпов начал легко побеждать соперников на всех турнирах… К тому же произошел разрыв в возрастной цепочке, в претендентских матчах играли преимущественно шахматисты старше чемпиона. Мое поколение в этом отношении оказалось более удачливым».
   АРТУР ЮСУПОВ (СССР): «Ведущие шахматисты пользуются всей шахматной палитрой. Однако мне кажется закономерным, что после Фишера, шахматиста универсального плана, чемпионом мира стал Карпов, шахматист-практик. Его же сменил на шахматном Олимпе Каспаров, представитель направления «исследователей». Думаю, это свидетельствует о постоянном развитии шахмат».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Каждый чемпион принадлежит только своей эпохе. Бобби Фишер обладал огромной силой, но сегодняшний уровень уже намного выше. В 1972 году, когда Фишер нарушил советское превосходство в шахматах, достаточно было иметь несколько домашних заготовок, чтобы выиграть. Сегодня этого мало, приходится считаться еще с прогрессом, достигнутым благодаря привлечению компьютepов к анализу».

IX загадка отречения

   ТЕОДОР ГИЦЕСКУ (Румыния): «Мне много раз приходилось беседовать с Робертом Фишером. Я не думаю, что он всегда был счастлив, даже на вершине своего успеха…»
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Нелогичные поступки Фишера обусловлены частично его комплексами, а частично капризным характером. Однако для меня не подлежит сомнению тот факт, что Фишером пытались манипулировать как простой пешкой. До поры до времени он шел на поводу у манипуляторов, а затем вдруг решил махнуть на все рукой, поставив тем самым их в чрезвычайно глупое положение».
   АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Когда Фишер находился на пути к завоеванию чемпионского титула, он испытывал творческий подъем. После победы над Спасским наступил психологический перелом, исчез стимул для кропотливой работы. Многие его предшественники – чемпионы мира длительное время после матчей оказывались неспособными одерживать победы на сильных гроссмейстерских турнирах. Наступал своеобразный творческий кризис. Возможно, что именно поэтому Фишер не был расположен играть со мной».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Фишер стал одиннадцатым чемпионом мира, но ни на кого из своих предшественников он не походил. Каждый из них жил еще чем-то, кроме шахмат. Для Фишера же вся жизнь тогда заключалась только в шахматах… Он просто не мог воспринимать жизнь без шахматных образов. Такой перекос не может не затронуть психику, что в конечном счете и произошло».
   РУДОЛЬФ ЗАГАЙНОВ (СССР): «Приходит время и человек теряет способность выдерживать нервные перегрузки современного спорта, истощенная воля уже не обеспечивает победы человека над собой. Не выдержал этой борьбы и Фишер. Да и многие другие ушли из спорта намного раньше возможного, только никто не ведет им учет».
   МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Его нервная система всегда была не совсем нормальной. По-видимому, у него были два маниакальных страха. Во-первых, он боялся проиграть партию, боялся плохо сыграть в соревновании. Во-вторых, кто-то ему внушил, что его могут убить советские шахматисты… С возрастом болезнь прогрессировала. С 1972 года он не сыграл ни одной партии. Это – личная трагедия Фишера, но это также трагедия и мировых шахмат. Жаль, что такой шахматист, как Фишер, в возрасте 29 лет отошел от шахмат».
   РЭЧЕЛ БРАУН (США): «Американские шахматисты являются сверхсумасшедшими, потому что им приходится добиваться всего самим. Именно поэтому Бобби Фишер не смог совладать со своими нервами, со своим успехом».
   МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «В тот момент, когда он достиг пика своей силы, болезненное самолюбие побудило прекратить выступления…»
   РОБЕРТ БИРН (США): «Мое твердое убеждение, оставшееся со времени нашей последней встречи, – Фишер очень серьезно болен психически. В этом – главная причина его уединения и отказа встречаться с бывшими друзьями и коллегами. Жаль, что так сложилась его судьба. Это огромная потеря для шахмат».
   БОЖИДАР КАЖИЧ (Югославия): «Для всего мира осталось загадкой, почему Фишер решился на такой фатальный ход. О своем «шахматном самоубийстве» он не сказал ни тогда, ни позднее».
   АРНОЛЬД ДЕНКЕР (США): «Трудно ответить, почему Фишер оставил шахматы, но ясно одно: к шахматам он не вернется…»
   ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Проходят годы, и Фишеру все труднее сесть за шахматную доску. Он панически боится проиграть».
   СВЕТОЗАР ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишера часто упрекают в «отсутствии храбрости», боязни проигрыша. Однако у него есть свои соображения. Он требует от своей игры совершенства – особенно в ранге чемпиона мира – и боится не столько противника, сколько самого себя, своей неспособности оказаться на уровне этих высоких требований».
   МИГЕЛЬ КИНТЕРОС (Аргентина): «Бобби в полном порядке и нисколечко не растерял своих былых игровых качеств».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Матч с Фишером был бы великолепной возможностью проверить свои силы для любого шахматиста, вплоть до чемпиона мира. Но только при условии, что Фишер будет играть так, как играл в 1972 году».
   ГЕОРГ КОЛТАНОВСКИИ (США): «Пройдет еще гремя, пока мы увидим нового Бобби Фишера. Где бы я ни был, всегда спрашивают, вернется ли Фишер. Подобный вопрос – ошибка. Человек ушел со сцены. Не мы исключили его из шахмат. Он сам это сделал. Я признаю, что в шахматах он был великим, но не надо задавать глупых вопросов. Он ушел. Зачем болтать, что он может вернуться? Почему он ушел? Это его дело. Почему шахматный мир всегда спрашивает, не вернется ли он? Нам нужно искать новые пути, новые идеи и новых шахматистов».
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Звание чемпиона мира означало для Фишера больше, чем признание одних спортивных заслуг. Высший титул как бы закреплял за ним роль шахматного мессии на земле. Если шахматы – главная и единственная ценность в жизни, а он – шахматный король, то он должен быть в них неким непогрешимым абсолютом… Он решил, что не имеет права на неверные высказывания о шахматах, изъял все написанные им книги, полагая, что они не соответствуют его новому статусу. Он счел, что не вправе неудачно сыграть в турнире и даже проиграть хотя бы одну партию. Короче говоря, Фишер взвалил на себя такой груз, что просто сломился под его тяжестью. Почувствовав, вероятно, что он не в состоянии быть тем, кем должен быть в своем собственном представлении, Фишер стал избегать шахмат. И чем дальше, тем сильнее развивался в нем этот психологический комплекс. В результате страстная и ни с чем не сравнимая любовь к шахматам, отличавшая Фишера в прежние годы, отступила перед чувством боязни, причем боязни не какого-то конкретного шахматиста, а самой игры».
   ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Уход Фишера со сцены был большой трагедией, потому что вместе с ним исчезли и американские шахматы. Фишер был одержимым. И я думаю, что это является одним из объяснений его исчезновения. Потому что шахматы для него и были жизнью. Это создало большую опасность, и, к сожалению, он не смог уберечь себя от этой… этой болезни. Он победил лучших шахматистов мира. Он утвердил свое превосходство. Он был безоговорочно лучшим шахматистом за всю историю. Но в конце концов он проиграл свое последнее сражение – против самих шахмат. Нужно любить что-то за пределами вашей профессии, а у Фишера ничего не было. Шахматы завоевали его. После того как он стал чемпионом, он не мог больше играть. В этом и заключалась опасность: он достиг своего Эвереста. Оснований продолжать играть больше не было. Он достиг совершенства. Все остальное после этого уже меньше, чем совершенство. Психологически это логично. Но шахматы потеряли, наверно, своего лучшего представителя…»
   ГАРРИ ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Фишер – безусловно, шахматный колосс. Но колосс, навсегда застывший в неподвижной позе, вызывает скорее сочувствие, чем энтузиазм. Фишер сделал очень много для развития шахмат. Но чемпион, который не играет, как бы не существует…»
   МАКС ЭЙВЕ (Голландия): «Даже при условии эпизодического участия в турнирах Фишер уже не сможет обрести былую славу…»
   МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Честно говоря, мне очень хочется увидеть Фишера в турнирном зале. Ведь он еще довольно молод. Хотя, наверное, увидеть его среди шахматистов так же несбыточно, как еще раз прожить уже прожитую жизнь».
   ПОЛЬ ВАЛЕРИ (Франция): «Фишер как бы находится по другую сторону зеркала. Он пленник образа, созданного им самим. Если он вернется – это будет смертельный удар для легенды».

X устами «постфишеровского» поколения

   ДЖЕК КОЛЛИНЗ (США): «Когда у нас появляется новый ученик, я угощаю его каким-нибудь напитком, безалкогольным разумеется, из бокала Фишера. Впечатление бывает огромное. «Вот это да! От самого Бобби Фишера!» Для них это чуть ли не чаша Грааля».
   ЛЕВ ПСАХИС (СССР, Израиль): «Всем детям свойственно выбирать себе кумиров. У меня тоже былo их немало. Но наибольшую пользу мне принесло изучение творчества Роберта Фишера. Отдача была довольно быстрая…»
   ЯАН ЭЛЬВЕСТ (СССР, Эстония): «В годы моего становления как шахматиста Роберт Фишер был в зените славы. Но мой интерес к его творчеству не был данью моде. Универсализм Фишера – отличный образец для подражания».
   ДЖОЭЛЬ БЕНДЖАМИН (США): «Серьезно увлекся шахматами я лишь после матча на первенство мира между Фишером и Спасским в 1972 году. Мне было восемь лет, но я уже выиграл свой первый турнир, в котором принимало участие около тысячи школьников. С тех пор меня, что называется, заметили».
   НАИДЖЕЛ ШОРТ (Великобритания): «Мне очень нравилась игра Фишера, но сам он казался букой, слегка чокнутым. Однако позднее меня начала восхищать его манера поведения, которую я рассматриваю как стремление к самоутверждению и нежелание подстраиваться к окружающим».
   ЖОЭЛЬ ЛОТЬЕ (Франция): «Я восхищен Фишером – его личностью, своеобразной и удивительной, но главное – его совершенно фантастической игрой».
   АЛЕКСАНДР ЧЕРНИН (СССР): «Очень ценю творчество Р. Фишера – за его исключительное проникновение в тайны шахмат».
   ВИСВАНАТХАН АНАНД (Индия): «Фишер – мой кумир. Он самый лучший шахматист всех времен».
   ФРЕДЕРИК ОЛАФССОН (Исландия): «Мне кажется, что игра Фишера – это пример игры будущего, когда от шахматиста потребуется полная отдача сил. Фишер – не чудо, но он может служить примером для молодых шахматистов, как нужно относиться к избранному делу».
   ЛЕОНИД ЮДАСИН (СССР): «Внутреннюю гармонию дает «второй центр» жизни. Фишер все же нашел этот другой жизненный центр…»

Спросите у гроссмейстера*!

   Парадоксально, но в шумном хоре «фишероведов», идущих по следам «пасаденского затворника», едва уловим только один голос – самого Фишера. Не соблазняясь посулами, он стойко хранит тайну своего отречения и, кажется, глух к любым слухам и сенсациям.
   Но вправе ли мы обсуждать «загадку» Фишера, не предоставив слова главному действующему лицу? А ведь он не молчал! В лаконичных интервью, беседах с коллегами и комментариях к памятным партиям он рассказывал о прожитом, о пережитом. Талантливый, увлеченный человек. То резкий и субъективный, то дальновидный и мудрый. То бескомпромиссный и жесткий, то непосредственный и великодушный. То негодующий, мятущийся в непреодолимом лабиринте противоречий, то с ясным осознанием своей правоты и готовностью к добродетельной жертве. И разъединять эти сущности ради хрестоматийного глянца нельзя. Перед нами яркая, самобытная личность, идущая волей судеб по нехоженной тропе…
   В этой главе гроссмейстер отвечает на многочисленные вопросы, задававшиеся ему на протяжении всей его блистательной карьеры – от появления новой «звезды» на шахматном небосклоне до зенита славы шахматного короля…

* Материалом для этой главы, написанной автором в виде воображаемого интервью с гроссмейстером, послужили многочисленные высказывания Р. Фишера, его ответы на вопросы журналистов, опубликованные в советской печати в 1957–1991 гг.

1. Год за годом. Турниры и матчи

   ВОПРОС: Расскажите немного о себе.
   Р. ФИШЕР: Меня зовут Роберт Джеймс Фишер. Пижоны и друзья называют меня также Бобби. Я профессионал. Я играю в шахматы. Это серьезное дело. Ничего другого я делать не умею, но что умею, делаю как полагается. Я родился 9 марта 1943 года в Чикаго. Придурковатые журналисты расписывают, будто в Чикаго живут одни гангстеры. Терпеть не могу газет… Я родился под знаком Рыбы. Я – крупная рыба. Я проглатываю гроссмейстеров. Это занятие как раз по мне. Еще я люблю деньги. Я мог бы играть с любым пижоном на ставку – доллар или два. Но я всегда мечтал стать чемпионом мира…
   ВОПРОС: Что Вы можете сообщить о своих родителях?
   Р. ФИШЕР: Моя мать была учительницей и воспитательницей в швейцарском интернате. Мы жили в Калифорнии, Аризоне, позднее – в Нью-Йорке, в районе Бруклина. Здесь мать нашла для меня учителя шахмат… Она женщина способная и энергичная, владеет шестью языками. У нее неоконченное медицинское образование…
   ВОПРОС: А отец?
   Р. ФИШЕР: Отец бросил семью, когда мне было два года, а старшей сестре Джоан – шесть. Я его никогда не видел. Мать только сказала, что его звали Герхардом и что он немецкого происхождения.
   ВОПРОС: Вероятно, отсутствие в семье отца затрудняло Ваше воспитание?
   Р. ФИШЕР: На ваш вопрос могу сказать только одно: дети, растущие без родителей, становятся волками!
   ВОПРОС: Но уже в детстве Вы всерьез увлеклись шахматами… Как это произошло?
   Р. ФИШЕР: Играть в шахматы меня научила сестра, когда мне было шесть лет. Они мне очень понравились!
   ВОПРОС: Были ли другие учителя?
   Р. ФИШЕР: Председатель Бруклинского шахматного клуба Кармен Нигро, доктор Гарольд Суссман и мастер Джек Коллинз. С последним меня связывают долгие годы дружбы.
   ВОПРОС: С какого возраста Вы начали выступать в турнирах?
   Р. ФИШЕР: Уже через два года я регулярно посещал Бруклинский шахматный клуб. Здесь я одержал свои первые победы. В одиннадцать лет я победил в чемпионате Манхэттеыского шахматного клуба, но у меня были тогда слабые противники. Через год я был уже сильным шахматистом, выиграл три первенства США – открытое, юношеское и взрослое. Это произошло в 1957 году.
   ВОПРОС: Какие еще успехи Вы хотели бы отметить на этом этапе Вашего спортивного пути?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, участие в 3-м турнире на Кубок Розенвальда. Мне было 13 лет. В турнире играли сильнейшие американские мастера. Когда я выиграл хорошую партию у Дональда Бирна, то гордился, читая в газетах: «Если мальчик делает такие ходы, из него выйдет толк!» Первым в том турнире был Решевский. Но уже в следующем, 1957 году я завоевал титул чемпиона Америки, опередив Решевского…
   ВОПРОС: Кажется, Решевский был Вашим главным конкурентом во многих американских турнирах?
   Р. ФИШЕР: Решевский – это шахматист старого стиля. Он связан с прошлым шахмат. Я с ним несколько раз играл в легких партиях и всегда выигрывал. А в том первом для меня чемпионате Америки получилась ничья, потому что я сделал один слабый ход. Поторопился…
   ВОПРОС: Но если Вам уже не было равных среди американских мастеров, какие пути Вы видели для дальнейшего совершенствования?
   Р. ФИШЕР: Чтобы лучше знать теорию, я изучал русский язык, слушал шахматные выпуски московского радио и не только разбирался в русской системе записи партий, отличной от английской, но и понимал комментарии вроде «белые стоят хорошо» и т. д.
   ВОПРОС: Значит, Вы учились на партиях советских шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Я следил за партиями Смыслова, Ботвинника, Бронштейна, Тайманова, Таля, Спасского и очень хотел сыграть с ними. Мне нравился их стиль игры – острый, наступательный, бескомпромиссный. К тому времени в Советском Союзе было 19 гроссмейстеров.
   ВОПРОС: И, судя по всему, интерес был взаимным?
   Р. ФИШЕР: Да. В начале 1958 года корреспондент журнала «Шахматы в СССР» взял у меня интервью, а бюллетень «На первенство мира. Матч Смыслов – Ботвинник» опубликовал партию Ломбарди – Фишер из чемпионата США 1957/58 года. «Я очень рад тому, что партия с моими примечаниями появится в советской печати, – писал я в обращении к любителям шахмат. – Я высоко ценю класс игры советских шахматистов и шлю им свой привет».
   ВОПРОС: Вероятно, эти контакты послужили поводом для приглашения Вас на гастроли в Москву. Чего Вы ожидали от них?
   Р. ФИШЕР: Я уже думал о поездке в СССР в 1957 году, но тогда не хватило денег. Конечно, я хотел встретиться с шахматистами. Хотел увидеть Москву и Ленинград. Особенно секции Дворцов пионеров, где играют юные шахматисты. Но главной моей мечтой была встреча с чемпионом мира Михаилом Ботвинником.
   ВОПРОС: Остались ли Вы довольны итогами поездки?
   Р. ФИШЕР: Шахматная федерация СССР пригласила меня и мою сестру Джоан в июне 1958 года. Я играл с известными советскими мастерами, среди которых были чемпион Москвы Евгений Васюков и будущий чемпион мира Тигран Петросян. Эта поездка принесла мне много пользы. Но жаль, что не удалось встретиться с Ботвинником. Оказывается, он не хотел играть даже блицпартий!
   ВОПРОС: Рассказывают, что там, в Москве, Вы узнали о решении Конгресса ФИДЕ присвоить Вам звание международного мастера. Были ли счастливы?
   Р. ФИШЕР: Вовсе нет! Могли бы дать сразу и гроссмейстера…
   ВОПРОС: Но ведь к тому времени Вы еще не вышли на международную орбиту, отклонив к тому же предложение участвовать в юношеском первенстве мира…
   Р. ФИШЕР: А зачем? Я уже дважды выигрывал юношеское первенство США и был уверен, что скоро начну «бить» мастеров и гроссмейстеров.
   ВОПРОС: Но для этого надо было успешно выдержать первый международный эказмен в Портороже.
   Из межзонального турнира Вы действительно попали в турнир претендентов. В чем был секрет Вашего успеха?
   Р. ФИШЕР: Поскольку моя фамилия Фишер (значит «рыбак» – Е.М.), то считал, что всегда отловлю в турнире пять «рыбок» – пижонов, которых я запросто обыграхю, а с остальными сведу партии вничью.
   ВОПРОС: Да, но в межзональном турнире Вы проиграли две партии!
   Р. ФИШЕР: Для того чтобы выйти в турнир претендентов, пришлось поймать и шестую «рыбку». В итоге я поделил с Ф. Олафссоном 5 – 6-е места, а первым был Михаил Таль. Правда, до начал турнира я полагал, что победителем выйдет Давид Бронштейн.
   ВОПРОС: Итоги межзонального турнира в Портороже (1958) оказались сенсационными – в пятнадцать лет Вы уже международный гроссмейстер. Дайте оценку Вашим выступлениям до того момента, как Вы прочно утвердились в когорте сильнейших шахматистов мира.
   Р. ФИШЕР: Южноамериканское турне 1959 года и турнир претендентов в Югославии (1959) прошли с переменным успехом. Но в 1958, 1959 и 1960 годах я неизменно становился чемпионом США, не проиграв ни одной партии!.. Ясно, что в Америке мне не было равных. К 1968 году я уже восемь раз становился чемпионом США и мне это чуть ли не надоело…
   ВОПРОС: Школа Вам тоже наскучила?
   Р. ФИШЕР: В школе нечему учиться. Это лишь потеря времени. Вас заставляют возиться с книгами и делать дома уроки. Делать уроки вообще не нужно, никого это не интересует. Учителя глупы. Нельзя, чтобы учителями работали женщины. Они понятия не имеют как надо преподавать. Нельзя заставлять посещать школу. Если вы не хотите туда ходить, вы не идете, вот и все! Это смешно, но я не могу вспомнить, чему учился в школе! Я потерял 2,5 года в высшей Эвансовской школе Нью-Йорка. Мне не нравилось все это. Вы должны общаться с глупыми мальчишками. Учителя еще большие дураки, чем мальчишки, хоть и смотрят на них свысока. Только один учитель физкультуры был не глуп – он неплохо играл в шахматы… (1961)
   ВОПРОС: Не слишком ли субъективны Ваши воспоминания?
   Р. ФИШЕР: Нет. Считаю, что продолжать учебу в таких условиях – значит, терять время зря. Я хотел стать чемпионом мира и в этом отношении школа мне ничего дать не могла. (1968)
   ВОПРОС: И как же Вы разрешили этот конфликт?
   Р. ФИШЕР: После того как я стал гроссмейстером, я бросил школу. Если бы мне разрешили, я сделал бы это раньше 16 лет.
   ВОПРОС: Значит, уже тогда Вы рассматривали шахматы как профессию?
   Р. ФИШЕР: Да! Лучше быть одним из сильнейших в мире шахматистов, чем находиться в числе многих тысяч с дипломами. (1970)
   ВОПРОС: И Вас не смущает тот факт, что Вы, в отличие от других выдающихся шахматистов, не закончили своего образования? Ведь Ласкер был философом, Капабланка – дипломатом, Алехин – доктором права, Эйве – математиком. Этот список можно без труда продолжить…
   Р. ФИШЕР: Я не имею высшего образования и не чувствую потребности его иметь. Главное – самообразование. Быть может, поэтому обо мне распространяют слухи, что я не умею писать, требую гонорар за интервью, ненавижу журналистов, выдвигаю невыполнимые условия. Это не так. Я постоянно работаю над собой. Стараюсь быть обходительным. Я не делаю все за деньги, но живу на доходы от шахмат…
   ВОПРОС: Как к Вашему решению бросить школу отнеслась мать?
   Р. ФИШЕР: У нас с ней разные взгляды. Мать слишком упряма. Она беспрестанно повторяла, что я слишком увлекаюсь шахматами, что мне надо искать друзей вне шахмат, что я должен кончить школу и делать подобные глупости. Мать не давала мне покоя и нам пришлось расстаться… (1961)
   ВОПРОС: Она покинула Вашу квартиру в Бруклине?
   Р. ФИШЕР: Да, она переехала в Бронкс. В начале 60-х она разъезжала вместе с пацифистами по Америке. Затем долго жила в Англии, где снова вышла замуж… У меня с ней мало общих интересов.
   ВОПРОС: Думается, однако, что в Ваших успехах есть доля и ее заслуг…
   Р. ФИШЕР: Да, но она не знала, что делает. Ей не надо было вмешиваться в шахматы.
   ВОПРОС: Бобби, но говорят, что Вы ведете себя как примадонна?
   Р. ФИШЕР: Я не знаю, что вы подразумеваете под словом «примадонна», но если что-либо меня не интересует или наскучило или мне кажется, что это глупость, я показываю, что мне до этого нет никакого дела. У меня нет никаких тайн. Я всегда говорю, что думаю. Вот и все! (1961)
   ВОПРОС: Вернемся к началу 60-х годов. Опишите типичный для Вас день.
   Р. ФИШЕР: Много времени проводил в разъездах. Европа, Южная Америка, Исландия. Когда оставался дома, ничего особенного не делал. Вставал около одиннадцати, листал какую-нибудь шахматную книгу, шел в ресторан. Никогда не готовил себе еду, не ел в буфетах и автоматах. Потом навещал кого-нибудь из друзей-шахматистов, анализировал какую-нибудь партию или занимался еще чем-нибудь. Иногда заходил в шахматный клуб или смотрел фильм…
   ВОПРОС: Сколько часов в день Вы посвящали шахматам?
   Р. ФИШЕР: Иногда я работал днями напролет, но бывало, даже не притрагивался к шахматам. После турнирных партий имел обыкновение их анализировать вместе с противниками и часто играл с ними «молниеносные» партии до поздней ночи. Я не считаю, что блицпартии повышают класс игры, но я их люблю, так как они очень увлекательны, полны напряжения – а в шахматах меня прежде всего привлекает борьба. Каждую новую партию я считаю эпизодом борьбы, в котором стремлюсь одержать победу.
   ВОПРОС: Вы зарабатывали на жизнь только шахматами?
   Р. ФИШЕР: Я и Решевский – единственные в Америке, кто это делал. Но мы зарабатывали не много. У остальных же мастеров имелись другие профессии. Россолимо – шофер, Эванс работает в кино… У русских в этом отношении большое преимущество – они получают поддержку от своей федерации. Шахматисты других стран сами должны бороться с жизненными трудностями. Это нелегко…
   ВОПРОС: От прихоти сильных мира сего не раз страдали и Вы: матч с Решевским за звание сильнейшего шахматиста Америки (1961) был, как известно, прерван из-за скандала, который вовлек и известную меценатку г-жу Пятигорскую. В чем, по-Вашему, причина такой «кабальной» зависимости шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Мы зависим от турнирных призов, которые большей частью ничтожны. Несколько сот долларов! Миллионеры, правда, поддерживают шахматистов, но недостаточно. Для турниров по гольфу они не жалеют и 300 тыс. долларов, а на шахматы швыряют тысчонку или две – и еще хвастаются этим. Турнирам же присваиваются их имена, каждый должен им низко кланяться, играть, когда они захотят – и все это за пару тысяч долларов, которые для них ничего не значат и которые они отсчитывают от своего подоходного налога!
   ВОПРОС: Остановимся подробнее на конфликте в том матче с Решевским. При счете 5,5:5,5 Вы не явились на 12-ю партию, протестуя против игры в неурочный час, и Решевскому была присуждена победа. Во всяком случае, он получил долю победителя. Как Вы реагировали, узнав об этом?
   Р. ФИШЕР: Помню, я сказал: «Напрасно они считают меня ребенком. Все равно я оспорю свое право через суд». Полгода спустя я действительно подал в Верховный суд штата Нью-Йорк жалобу на гроссмейстера Решевского, который подрывал мой авторитет, считая матч между нами оконченным и продолжая как ни в чем не бывало играть в различных турнирах. Но ни шахматная федерация США, ни «большая» пресса меня не поддержали, хотя приходило много писем от любителей шахмат с осуждением допущенного произвола!
   ВОПРОС: К тому времени Михаил Таль победил Ботвинника. Считали ли Вы, что Таль превосходит остальных претендентов на шахматный престол?
   Р. ФИШЕР: Этого никак нельзя сказать! Я верил, что в свои неполные двадцать лет мог бы победить и Ботвинника, и Таля.
   ВОПРОС: Когда же Вы думали завоевать титул чемпиона мира?
   Р. ФИШЕР: В 1963 году.
   ВОПРОС: Так скоро?
   Р. ФИШЕР: А почему бы и нет.
   ВОПРОС: На турнире в Бледе (1961) Вы, после четырех поражений кряду, одержали наконец первую победу над Талем. Вероятно, эта встреча стала для Вас одной из самых памятных?
   Р. ФИШЕР: Наконец-то он не ускользнул от меня! Хотя Таль снова был первым, я выиграл у него уже во втором туре!
   ВОПРОС: Что Вы думаете о Тале?
   Р. ФИШЕР: Таль знал, что он не сильнее меня. Я был уверен, что ему уже не будет так везти, как раньше.
   ВОПРОС: Каким был бы результат матча, скажем, из 20 партий между Вами и Талем?
   Р. ФИШЕР: Верю, что я выиграл бы. Но этот матч уже не играл бы важной роли, поскольку в матче-реванше, состоявшемся до турнира в Бледе, Ботвинник вернул титул чемпиона.
   ВОПРОС: Кто же, на Ваш взгляд, был в те годы сильнейшим шахматистом?
   Р. ФИШЕР: Трудно уточнить, кто сильнее – Ботвинник или Таль. Мне нравился также Спасский. Но я все же считал, что сильнее всех Петросян. Слабая сторона Петросяна – миролюбие и готовность удовлетвориться ничьей даже с теми соперниками, которых он может легко победить. Кажется, ему недоставало уверенности в своих силах.
   ВОПРОС: Вам тоже недоставало такой уверенности?
   Р. ФИШЕР: Ни в коем случае! Я очень хотел стать чемпионом мира. У меня были замечательные данные – из чемпионов мира никто не добивался в моем возрасте подобных успехов.
   ВОПРОС: И если в 1963-м Вам удастся «дойти» до Ботвинника и обыграть его, то…
   Р. ФИШЕР: Прежде всего объехал бы весь мир с гастролями. Запросил бы неслыханные гонорары. Ввел оы новые нормы, заставил бы платить тысячи. Затем вернулся бы домой на океанском лайнере в каюте первого класса. Дома написал бы несколько шахматных книг. Организовал бы свой шахматный клуб. Клуб ообби Фишера… Нет, Роберта Фишера! Вот это класс! Клуб в аристократическом районе. Вход строго ограничен. Судьи в вечерних костюмах. Там устраивал Г)ы крупные международные турниры с ценными призами. И вытеснил бы из шахмат всех миллионеров… (1961)
   ВОПРОС: Важным этапом в борьбе за шахматный Олимп стал межзональный турнир 1962 года в Стокгольме. Чтобы выступить во всеоружии, Вы даже отказались от участия в очередном чемпионате США. Стокгольмский турнир показал, что это была правильная тактика – 1-е место со значительным отрывом от группы советских гроссмейстеров. Но на турнире претендентов на Кюрасао в том же 1962 году Вы были только четвертым, пропустив вперед Петросяна, Кереса и Геллера! Чем объяснить эту относительную не-удачу?.
   Р. ФИШЕР: Я использовал каждый шанс для встречи с советскими шахматистами и либо бил их, как на турнире в Бледе, либо опережал, как на межзональном в Стокгольме. И тогда, на турнире претендентов на Кюрасао, они решили меня нейтрализовать.
   ВОПРОС: Что значит «нейтрализовать»?
   Р. ФИШЕР: Советские представители в турнире, а их было пять из восьми, стали играть, преследуя «командные» интересы – делали между собой ничьи, чтобы избежать случайностей, и обрушивались на аутсайдеров. По одному я обыграл бы их всех, но в турнире они держались компанией. Точно так же, как в матч-турнире 1948 года. И первым всегда был кто-то из русских. Это неспортивно! Я предложил заменить турниры претендентов матчами кандидатов и ограничить представительство от каждой страны.
   ВОПРОС: Ваши претензии Вы высказали публично?
   Р. ФИШЕР: Да. Вскоре после турнира претендентов на Кюрасао в «Спорт иллюстрейтед» и «Чесе Лайф» появилась моя статья «Русские подтасовали результаты мирового первенства».
   ВОПРОС: И, вероятно, эта реплика вызвала ответную реакцию?
   Р. ФИШЕР: Очень бурную! Советские эксперты обвинили меня в субъективности, доказывали, что турнир претендентов отражал реальную расстановку сил.
   ВОПРОС: Значит, Вы считаете, что советские шахматисты боролись с Вами объединенными усилиями?
   Р. ФИШЕР: Точно такой вопрос мне задал на межзональном турнире в Пальма-де-Мальорке (1970) югослав Б. Кажич. Я ответил, что теперь так не думаю.
   ВОПРОС: Но тогда, после турнира претендентов на Кюрасао и посредственного выступления на Олимпиаде в Варне (1962), Вы замолчали почти на три года!
   Р, ФИШЕР: Я полагал, что несовершенство системы розыгрыша мирового первенства столь очевидно, что даже нет смысла участвовать в отборочных соревнованиях ФИДЕ.
   ВОПРОС: Однако очередной Конгресс Международной шахматной федерации изменил эти правила, и с 1965 года стали проводиться матчи кандидатов. Это было Вашим предложением, не так ли?
   Р. ФИШЕР: Никаких матчей я играть не собирался. Был согласен только на последний матч!
   ВОПРОС: Но как доказать свою силу, не участвуя в борьбе за мировое первенство?! Почему, например, Вы не вышли на старт межзонального турнира 1964 года?
   Р. ФИШЕР: Никаких комментариев!
   ВОПРОС: Тогда не могли бы Вы прокомментировать итоги матча Ботвинник – Петросян (1963), давшего шахматному миру нового чемпиона?
   Р. ФИШЕР: Слишком много ничьих. Академичная, осторожная игра с обеих сторон. Особо интересных партий было немного.
   ВОПРОС: Чем занялись, перейдя на «полуотшельнический» образ жизни?
   Р. ФИШЕР: Изучал партии старых мастеров, выступал с лекциями и сеансами одновременной игры по городам Америки. Сыграл в нескольких американских турнирах.
   ВОПРОС: И в одном из них, чемпионате США 1963/64 года, показали выдающийся результат, выиграв все 11 партий!
   Р. ФИШЕР: В этом турнире, кроме меня, играли Решевский, Эванс, Бисгайер, Бенко, братья Бирны. Второй призер, Ларри Эванс, отстал на 3,5 очка. Помню, это дало судье турнира Гансу Кмоху повод для маленькой шутки. Он публично поздравил Эванса с победой в турнире, а меня – с «сухой» победой в сеансе!
   ВОПРОС: После чемпионата США обсуждался проект Вашего неофициального матча с тогдашним чемпионом мира Тиграном Петросяном. Или это только слухи?
   Р. ФИШЕР: Идея такого матча (или с любым из пяти сильнейших шахматистов СССР) была выдвинута бизнесменом Бисно. Предполагалось играть до десяти побед, без учета ничьих. Призовой фонд – 8500 долларов.
   ВОПРОС: Надо полагать, этот регламент устраивал Вас уже тогда?
   Р. ФИШЕР: Вполне. С сильнейшими шахматистами мира хотелось играть именно безлимитные матчи – до 8 или 10 побед, не считая ничьих.
   ВОПРОС: У кого из ведущих гроссмейстеров рассчитывали выиграть? Исход каких матчей был для Вас неясен?
   Р. ФИШЕР: Не люблю такие вопросы, но, как я уже сказал, в матче до 8 или 10 побед я мог победить любого.
   ВОПРОС: Как известно, Ваша добровольная ссылка закончилась в 1965-м, когда Вы наконец приняли участие в международном турнире. Но вначале Вам пришлось «скрестить шпаги» с… Госдепартаментом США! Что предшествовало этому?
   Р. ФИШЕР: Мемориал Капабланки (1965) проходил на Кубе, и власти США отказали мне в выездной визе, утверждая, что к этому турниру не подходят критерии, установленные американским законодательством.
   ВОПРОС: Используя шахматную терминологию, противоположная сторона играла на пат?
   Р. ФИШЕР: После обмена телеграммами с Фиделем Кастро я принял решение играть по телефону, направляя ходы в турнирный зал по линии Нью-Йорк – Гавана. Эксперимент прошел удачно – в турнире я разделил 2 – 4-е места. Но играть не видя партнера трудно. От этого я очень уставал.
   ВОПРОС: А как к Вашему выступлению отнеслась пресса?
   Р. ФИШЕР: В целом расценила как успех. Однако большие споры вызвала сама идея игры по телефону. Одни утверждали, что, находясь в отдельной комнате, за много миль от места игры, я получал дополнительные преимущества. Другие же полагали, что как раз «большие расстояния» помешали мне добиться большего.
   ВОПРОС: Примерно в то же время в Тбилиси Спасский и Таль выясняли еще более принципиальный вопрос – кто бросит вызов Тиграну Петросяну. Каков был Ваш прогноз на исход финального матча претендентов (1965)?
   Р. ФИШЕР: Делать предсказания всегда нелегко. Многие считали, что шансы Спасского выше. Мне же было неясно. Ведь известно, что Таль очень упорен, когда дело доходит до настоящей драки. Но победил Спасский.
   ВОПРОС: А кому Вы отдавали предпочтение в матче за мировое первенство Петросян – Спасский (1966)?
   Р. ФИШЕР: Спасскому. Считаю победу Петросяна сенсационной.
   ВОПРОС: Вернемся к Вашим турнирным выступлениям второй половины 60-х годов. Если мемориал Капабланки в Гаване (1965) показал, что Вы по-прежнему шахматист мирового класса, то следующий турнир – на кубок Пятигорского в Санта-Монике (1966) – выдвинул Вас в число ближайших и наиболее опасных претендентов на мировой престол…
   Р. ФИШЕР: В Санта-Монике я был вторым, на полочка отстав от Спасского, но опередив Ларсена, Петросяна, Решевского, Портиша, Ивкова, Найдорфа, Доннера и Унцикера. Турнир запомнился неровной игрой – после неудачного старта я набрал во втором круге 7,5 очка из 9. На этой волне я играл и на Олимпиаде в Гаване…
   ВОПРОС: На какое место рассчитывала Ваша команда, отправляясь в Гавану (1966) в своем лучшем составе?
   Р. ФИШЕР: Мне казалось, что русские все-таки имеют лучшие шансы. Но не исключал, что если мы будем играть с полной отдачей сил, то, возможно, займем первое место. А уж второе – наверняка. Так оно и вышло.
   ВОПРОС: Комментаторы единодушно отмечали, что серебряные награды американских шахматистов – большой и заслуженный успех. Отмечалась и Ваша блестящая игра на первой доске – 15 очков из 17! Рассказывали, что капитан команды Дональд Бирн на вопрос о составе сборной ответил так: «На первой лоске будет играть Фишер. На второй, третьей и четвертой досках мы будем играть без Фишера – к сожалению, Фишер у нас один…»
   Р. ФИШЕР: Мне также передали слова Спасского, заметившего, что «в Гаване Фишер совершил спортивный подвиг».
   ВОПРОС: Понравилось ли Вам на Кубе?
   Р. ФИШЕР: Команду США принимали очень хорошо. На высоте была и организация Олимпиады, особенно освещение и шахматные столики. Могу определенно сказать, что к шахматам на Кубе относятся так, как они этого заслуживают. Не понравилось только обилие репортеров.
   ВОПРОС: После успеха на Гаванской олимпиаде вновь пошли разговоры, что Вы уже лет пять как неофициальный чемпион мира. А как успешно Вы играли с официальными носителями этого титула?
   Р. ФИШЕР: Я выигрывал у Эйве, Петросяна, Смыслова и Таля. Ботвинник – единственный чемпион мира, у которого я не выиграл ни одной партии.
   ВОПРОС: А какой баланс был с тогдашним чемпионом СССР Леонидом Штейном?
   Р. ФИШЕР: Чтобы выяснить наши отношения, я предложил ему неофициальный матч.
   ВОПРОС: Это интересно! Расскажите подробнее.
   Р. ФИШЕР: В конце Гаванской олимпиады (1966) правительство Кубы устроило большой прием в честь участников и организаторов. Штейн вспомнил, как в 1962 году в Стокгольме мы играли с ним блиц, и предложил сразиться. Сперва я согласился, а потом сказал: «Зачем же играть блиц, когда мы можем сыграть настоящий матч? Вы – чемпион СССР, я – чемпион Америки…» Штейн согласился, и мы тут же договорились о регламенте: до 10 побед. Я хотел немедля играть в Гаване. И меня поддержал премьер Кастро. Когда я вместе со Штейном подошел к нему, чтобы обговорить детали, он сказал, обращаясь ко мне: «То, что вы делаете в шахматах – это очень хорошо. Не имею ничего против вашего матча!»
   ВОПРОС: Но ведь в официальной прессе никаких сведений о таком матче нет!
   Р. ФИШЕР: Как не было и самого матча! Позднее Штейн заявил, что Шахматная федерация СССР обязала его играть в очередном чемпионате страны, стартовавшем в конце 1966 года. И матч отложили на неопределенный срок. Я же настаивал на разработке точного регламента.
   ВОПРОС: Но, может быть, матч не состоялся по объективным причинам, ведь в следующем, 1967 году, и Вам, и Штейну предстояло играть в межзональном турнире, а чемпионат СССР был как раз отборочным к нему…
   Р. ФИШЕР: Мне кажется, что Штейн не был готов принять мой вызов, считая, что такой матч я намерен якобы использовать для саморекламы. У меня даже сложилось впечатление, что Шахматная федерация СССР вообще не желала этого матча.
   ВОПРОС: Поговаривали, что из-за разногласий с ФИДЕ Вы не выйдете на старт межзонального турнира. Однако 1967-й начался на радостной ноте – победы на турнирах в Монако и Скопле. И, наконец, межзональный турнир в Сусе…
   Р. ФИШЕР: Да, я приехал на межзональный турнир, но не изменил своим принципам. Я по-прежнему считал, что шахматисты вправе требовать справедливой оплаты своего труда. Я даже заключил контракт, предусматривавший гонорар в размере 6000 долларов. Но получил эту финансовую помощь не от ФИДЕ, отвергшей мои предложения, а со стороны американских меценатов.
   ВОПРОС: Что Вы думали о своих главных конкурентах по межзональному турниру Корчном и Ларсене?
   Р. ФИШЕР: Корчной входил тогда в число трех сильнейших советских шахматистов. На основании блестящего результата Ларсена на турнире 1967 года в Гаване нельзя было утверждать, что датчанин лучший, только когда не играют шахматисты СССР. А ведь так кое-кто говорил!
   ВОПРОС: А как завершились бы Ваши с ними дуэли, скажем, из десяти партий?
   Р. ФИШЕР: На этот вопрос я не ответил бы…
   ВОПРОС: Петросян говорил, что чемпион мира – первый среди равных. Быть может, как носителю высшего титула ему было виднее, но согласны ли Вы с ним?
   Р. ФИШЕР: Я не согласен с такой философией. В мире всегда есть шахматист наилучший, лучший и более слабые.
   ВОПРОС: Кто, по-Вашему, был в тот период самым достойным звания чемпиона – Петросян или победитель турнира кандидатов?
   Р. ФИШЕР: Если бы я не надеялся на успех, то не играл бы…
   ВОПРОС: Однако вскоре стало ясно, что Вашим честолюбивым намерениям не суждено сбыться как минимум до 1972 года. Имея в активе 8,5 очка из 10 и почти верное попадание в шестерку претендентов, Вы выбыли из межзонального турнира. «Многоактная трагедия» в Сусе подробно освещалась на страницах печати, но хотелось бы услышать Вашу версию.
   Р. ФИШЕР: Организаторы турнира допустили много ошибок, но, пожалуй, самая главная из них – невероятно тяжелый регламент. В середине турнира у меня шли четыре партии подряд, затем один свободный день и еще пять партий одна за другой. И они хотели, чтобы за эти десять дней я сыграл и пропущенную партию с Геллером!
   ВОПРОС: В прессе, однако, высказывалось мнение, что эти неудобства возникли из-за Ваших «дней молений». Соблюдая религиозный обряд, Вы не приступали к игре до захода солнца и не играли по пятницам… Кто же во всем виноват?
   Р. ФИШЕР: В конечном счете организаторы и судьи. И так думал не только я один! Я сам мог бы организовать этот турнир лучше, нежели большинство из них.
   ВОПРОС: Но в той ситуации стояла другая проблема: как погасить конфликт. Какую программу действий предпочли Вы?
   Р. ФИШЕР: Поскольку оргкомитет турнира отклонил мое требование о предоставлении дополнительного выходного дня, я написал письмо, в котором извещал, что выбываю из межзонального турнира.
   ВОПРОС: Не слишком ли крутая мера?
   Р. ФИШЕР: Меня вынудили так поступить, так как организаторы с самого начала были против меня. Они ждали моего поражения, но в Сусе я проигрывал, только когда не играл! Во время партии с Куэлларом судья Диаконеску отказался передвинуть мой столик, который был плохо освещен. Вместе с соперником я сделал это сам. Несколько раз я просил изменить освещение в зале, но все тщетно!
   ВОПРОС: Однако, игнорируя Ваш демарш, судейская коллегия заявила на очередной тур партию Фишер – Гипслис…
   Р. ФИШЕР: Я колебался – играть ли с Гипслисом – потому, что организаторы ни разу не согласились с моими требованиями. Первое из них заключалось в том, чтобы переоборудовать турнирный зал – свет был слабым и играть при таком освещении просто невозможно. Второе. Руководитель турнира настаивал на том, чтобы я сначала сделал ход в партии с Гипслисом, а уж потом написал протест по поводу тяжелого регламента соревнований. Организаторы допускали также, чтобы фотографы выводили меня из строя. Все это являлось нарушением принципов ФИДЕ. При таких обстоятельствах у меня не было желания продолжать игру. Я должен был сохранить чувство собственного достоинства!
   ВОПРОС: Дальнейшее известно: Вам присудили поражение за неявку на партию с Гипслисом, и Вы в тот же день уехали в столицу Туниса. Но вскоре вернулись назад и до исключения из турнира успели сыграть три партии – выиграли у соотечественников, Решевского и Бирна, и сделали ничью с Корчным. Югославский гроссмейстер Б. Ивков назвал это «фарсом в стиле Мольера». А что Вы думаете по этому поводу?
   Р. ФИШЕР: Президент Шахматной федерации Туниса мистер Белькади обещал мне выходной день. Поэтому я вновь появился в турнирном зале…
   ВОПРОС: Казалось, что проблема наконец решена. На собрании участников турнира Ваше заявление о выходе было признано недействительным. И вдруг – новый «ноль» за неявку, на сей раз в партии с Гортом. Надо ли было обострять уже затухавший конфликт?
   Р. ФИШЕР: Перед партией с Гортом я получил письмо от турнирного комитета, в котором сообщалось, что мой «проигрыш» в партии с Гипслисом остается в силе. Я сразу заявил, что при таких обстоятельствах в турнире участвовать не буду!
   ВОПРОС: Почему бы и нет? Вы смогли бы финишировать первым и без этого очка!
   Р. ФИШЕР: Это решение было незаконным. Я им сказал, что выхожу из турнира, и они не возражали. Как они могли засчитать мне поражение, если я партию не играл? Невозможно найти общий язык с ФИДЕ! Я знаю, что финишировал бы первым и без этой партии, но для меня это принципиальный вопрос… И, пожалуй, еще одно. Партия с Гортом игралась на турнирном экваторе. Значит, если кто-либо выбывал из соревнования, сыграв меньше половины, то его результаты аннулировались. А если уже пройден экватор? Тогда во всех оставшихся партиях засчиты-вались поражения. К тому времени я сыграл почти со всеми советскими участниками межзонального турнира, и если б выбыл после партии с Гортом, то их главные конкуренты получили бы по очку без игры. И это в турнире, где каждые пол-очка на вес золота! Поэтому перед партией с Гортом я и требовал ответить – состоится ли пропущенная партия с Гипслисом? Если бы я сыграл с Гортом, а потом выбыл из турнира, это было бы нечестным по отношению к моим советским коллегам. А с минусом от Гипслиса я ни за что не продолжил бы турнир!
   ВОПРОС: Хотелось бы Вам напомнить, что на межзональном турнире в Сусе Вы представляли национальные интересы своей страны…
   Р. ФИШЕР: За шахматной доской я представляю только самого себя – Роберта Фишера!
   ВОПРОС: Но думали ли Вы, кто вступит в дуэль с Петросяном, если Вы бросите турнир?
   Р. ФИШЕР: Не думаю, что Петросян к тому времени сохранил амбиции настоящего чемпиона. Он только мастер делать ничьи. В Сусе я выиграл у Штейна, а он был первым на недавнем гроссмейстерском турнире в Москве (1967). После этого Штейн проиграл несколько партий… Я подтвердил, что являюсь сильнейшим!
   ВОПРОС: Расскажите, пожалуйста, о последнем акте этой драмы.
   Р. ФИШЕР: После второго «ноля» я передал в турнирный комитет записку, где сообщал, что выбываю из межзонального турнира 1 ноября 1967 года. Но тут вмешалось посольство США в Тунисе. Оно и добилось нового собрания участников – решалось, на каких условиях я мог бы продолжить турнир. И от меня еще потребовали письменных гарантий, что я обязуюсь соблюдать все их решения! Но об этом не могло быть и речи! Я не преступник и таких условий не подписал бы никогда. Знаете, чего они требовали? Подписать вот это!!! «Я, Бобби Фишер, признаю, что проиграл без игры две партии…» Не подписал бы это даже за миллион долларов!
   ВОПРОС: В печать просочились слухи, что в самый последний момент Вы согласились с этими требованиями, а значит, закрыли глаза и на два «минуса»…
   Р. ФИШЕР: В момент, когда судьи пустили часы в партии Ларсен – Фишер, 4 ноября 1967 года, я находился в Тунисе, в 150 километрах от Суса. Чтобы уговорить меня вернуться, в моей гостинице объявилась пресс-атташе американского посольства г-жа Джонсон, А с начала партии заработал «телефонный мост» Сус – Тунис, по которому меня без конца вызывали то Белица, то Гуфельд. Со всех сторон меня начали уговаривать… А время шло. Час, отпущенный на ожидание, – и последний шанс закончить турнир! – подходил к концу… Нервы, нервы… Наконец, где-то минут за десять до фиксации третьего «ноля» я попросил судей отложить партию ровно настолько, сколько необходимо для переезда из Туниса в Сус. Я еще не знал, к какому окончательному решению приду, но полагал, что надо что-то делать… Ларсена начали склонять к переносу игры, но он, находясь в турнирном зале, ответил: «Нет! Часы идут». Так мне запретили играть в межзональном турнире и сделали шахматным преступником…
   ВОПРОС: Можно подвести печальный итог. Как писал югославский журналист Белица, «три года напряженной работы пошли прахом». Но ведь на Олимпиаде 1968 года в Лугано у Вас была прекрасная возможность реабилитироваться, повторив успех двухлетней давности. Собирались ли Вы возглавить олимпийскую сборную США?
   Р. ФИШЕР: Могу сказать, что это было почти наверное так. Но я, конечно, учитывал, что может случиться что-нибудь непредвиденное.
   ВОПРОС: Каковы были шансы Вашей команды? Могла ли она всерьез угрожать монополии советских шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Если бы мы приехали в Швейцарию в сильнейшем составе, наши шансы на успех были бы вполне реальны.
   ВОПРОС: Назовите оптимальный состав американской сборной.
   Р. ФИШЕР: После меня должны были играть Эванс, Бенко, Решевский и Роберт Бирн. А кто шестой, запасной, я и сам толком не знал.
   ВОПРОС: Пресса отмечала, что Вы и Решевский впервые согласились выступать в одной команде. Увы, этим благим намерениям не суждено было сбыться. После «бегства» из Суса Ваш «послужной список» конфликтов пополнился громким скандалом на Олимпиаде в Лугано (1968)…
   Р. ФИШЕР: Накануне открытия я уехал из Лугано, поскольку организация Олимпиады была ниже всякой критики. Организаторы отвергли список моих требований. Но мало того, когда я вошел в турнирный зал, то сразу понял, что это помещение не для игры! Зрителям не воспрещалось ходить между столиками, даже курить! Я заявил, что в таких условиях играть не буду, быстро собрал вещи и уехал в Милан. Кстати, к концу соревнований многие участники, в том числе и советские, жаловались на тяжелые условия игры.
   ВОПРОС: А как к Вашему демаршу отнеслись члены американской сборной?
   Р. ФИШЕР: На собрании участников меня исключили из команды. Правда, Решевсхий выразил сожаление, что ему придется все время играть на первой доске… Я же не изменил своим принципам, хотя потерял 3000 долларов. «Если американец отказывается от денег, – сказал капитан команды Колтановский, – то у него что-то не в порядке с головой».
   ВОПРОС: Осенью 1968 года стартовал финальный матч претендетов Спасский – Корчной. Победил Спасский, но кому Вы отдавали предпочтение до начала единоборства?
   Р. ФИШЕР: Если бы я ответил на этот вопрос до начала борьбы, то причинил бы вред и его участникам, и любителям шахмат…
   ВОПРОС: Поставим вопрос иначе: кто из претендентов имел лучшие шансы против Петросяна?
   Р. ФИШЕР: Я был уверен, что у Корчного значительно больше шансов, чем у Спасского.
   ВОПРОС: Ваш личный счет против Спасского и Корчного к началу 70-х годов?
   Р. ФИШЕР: Спасский выиграл у меня на две партии больше, чем я у него, а с Корчным у меня счет равный. Однако в матчах это ничего не значит…
   ВОПРОС: Ваш прогноз на второй матч Петросян – Спасский?
   Р. ФИШЕР: Не знаю… Петросяна было очень трудно одолеть. Я сыграл с ним немало партий и хорошо знаю его поразительное искусство защиты. Он обладает редким качеством – выигрывая, не терять объективности.
   ВОПРОС: После отъезда из Лугано Вы замолчали почти на два года. Что с Вами случилось? В турнирах Вы не играли, жили как отшельник…
   Р. ФИШЕР: Да, со стороны это выглядело так. Но я ставил условия своего участия в турнирах. Шахматисты должны иметь обстановку для творчества.
   ВОПРОС: Вы не вышли на старт чемпионата США 1969 года, являвшегося зональным турниром ФИДЕ и отборочным к первенству мира. Почему?
   Р. ФИШЕР: Турнир с 12 участниками слишком короток – мало партий. Не люблю играть в турнирах, где из-за одного случайного поражения теряешь первое место. Для фаворита это слишком большой недостаток соревнования. Особенно для профессионала. Я считаю, что в чемпионате должно быть 22 партии, как в СССР, Венгрии, Румынии и других восточноевропейских странах, где к шахматам относятся серьезно, а не 11 туров, как в чемпионате США. Заодно дается шанс молодым талантам.
   ВОПРОС: Значит ли это, что Вы не были готовы к новому циклу мирового первенства?
   Р. ФИШЕР: В этом «заслуга» шахматной федерации США. Она отвергла мои предложения и делала все возможное, чтобы не увидеть на троне чемпиона мира американского гражданина!
   ВОПРОС: Быть может, Вы преувеличиваете?
   Р. ФИШЕР: Нет! Один из чиновников Американской шахматной федерации даже посоветовал мне «пройти психотерапевтическую обработку».
   ВОПРОС: Тогда Вам было 26. А Ботвинник как-то сказал, что если Вы не станете чемпионом мира до 30, то уже не станете им никогда. Не было ли ощущения безвозвратно уходящего времени?
   Р. ФИШЕР: Да, я понимал, что придется ждать до 1972 года. Но были и другие трудности. Не все окружающие вели себя благородно по отношению ко мне. В разговоре с вице-президентом ФИДЕ г-ном Кажичем я прямо сказал, что некоторые шахматисты прибегают к нечестным методам борьбы. Много неприятных воспоминаний связано у меня и с организаторами турниров…
   ВОПРОС: За эти годы Вы сменили место жительства, переехали из Нью-Йорка в Калифорнию?
   Р. ФИШЕР: Да, в Лос-Анджелес. Здесь мне значительно лучше, чем в шумном и грязном Нью-Йорке. Климат прекрасный и намного спокойнее.
   ВОПРОС: Если не секрет, на что жили, сколько зарабатывали?
   Р. ФИШЕР: Еще не столько, сколько хотелось бы…
   ВОПРОС: Как вы восприняли сообщение о, пожалуй, главном событии 1970 года – «матче века» сборная СССР – сборная остального мира?
   Р. ФИШЕР: Я долго колебался: играть или нет. Четыре партии… Это, конечно, очень мало. Но сыграть матч со Спасским, ставшим чемпионом мира, было бы очень интересно. Пусть даже короткий матч. К тому же мне всегда нравилось играть в Югославии.
   ВОПРОС: И Вы телеграфировали о своем согласии?
   Р. ФИШЕР: Нет, не сразу. Я еще раздумывал, ибо сначала хотел сыграть со Спасским большой матч.
   ВОПРОС: То есть в обход официальных правил ФИДЕ?
   Р. ФИШЕР: Разумеется, я понимал, что у меня нет формального права вызвать Спасского, но я с огромным удовольствием сразился бы с ним до шести побед.
   ВОПРОС: Спасский, как известно, заявил, что с его стороны это был бы довольно сомнительный шаг. А вот «микродуэль» Спасский – Фишер на первой доске в «матче века» отвечала бы чаяниям всего шахматного мира! Что же в конце концов убедило Вас вылететь в Белград?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, слова югослава Кажича. Он прилетел в Америку и долго убеждал меня. И вдруг сказал: «Подумайте сами, вы – и не участвуете в шахматном «матче века»; да это просто величайшая шахматная нелепость века!» Мне трудно было что-либо возразить…
   ВОПРОС: Значит, в принципе, Вы были «за»?
   Р. ФИШЕР: Да. Идея такого матча сразу показалась мне интересной.
   ВОПРОС: А какой результат прогнозировали?
   Р. ФИШЕР: Исходя из расчета 10 досок в четыре круга, я полагал, что счет будет 21,5: 18,5 в пользу сборной СССР. Мы могли бы победить при игре на 15 или, скажем, 20 досках. Кстати, такой же результат – «+3» в пользу команды Спасского – прогнозировал и компьютер.
   ВОПРОС: После обмена списками команд внимание экспертов привлекли «микроматчи» лидеров: Спасский – Фишер и Петросян – Ларсен. Каким же образом произошла «рокировка» первых шахматных кресел?
   Р. ФИШЕР: Во всем виноват Ларсен. Он заявил, что за последние годы добился больших успехов, чем я за всю жизнь, и потребовал себе первую доску. Хвастун! Я сразу парировал, что моим соперником в Белграде может быть только Спасский, потому что он – чемпион мира.
   ВОПРОС: Но ведь играли-то Вы с Петросяном, и не на первой, а на второй доске!
   Р. ФИШЕР: Уже в Белграде я узнал, что Ларсен намерен бойкотировать матч. Хотя всем было ясно, кто «номер один», я решил: пусть за первую доску садится Ларсен! Я принял это решение в интересах дела, так как видел, что наша команда деморализована.
   ВОПРОС: И все же Вашему решению удивились многие…
   Р. ФИШЕР: Я знал, что играю лучше Ларсена, но за последние полтора-два года, пока я отсутствовал, он выступал с большим успехом и потому имел моральное право на первую доску.
   ВОПРОС: Пресса назвала Ваше решение мужественным шагом, отмечая, что Вы впервые пошли на компромисс. И это несмотря на то, что в споре с Ларсеном на Вашей стороне были и коэффициенты профессора Эло, и общественное мнение…
   Р. ФИШЕР: Нет, нет! Уступив Ларсену первую доску, я проиграл дипломатический матч престижа… Зачем я это сделал? Я глуп, я – сумасшедший. Я – «крейзи мен»!
   ВОПРОС: Однако «матч века» показал, что Вы рассчитали все точно. Неожиданная смена партнеров вызвала замешательство в стане советской команды и, возможно, предопределила успех шахматистов «остального мира» на первых четырех досках. В Ваших действиях кое-кто даже видел закулисный маневр, придуманный еще до начала матча. Так ли это?
   Р. ФИШЕР: Если у меня и была альтернатива – Петросян или Спасский, – то я прекрасно понимал, что легко не будет ни с тем, ни с другим. Поскольку я давно не играл, Спасский имел в Белграде равные шансы… Петросян, правда, менее агрессивен.
   ВОПРОС: Чтобы окончательно разрешить этот вопрос, заглянем в турнирный протокол. Ваша игра превзошла даже самые смелые прогнозы. Вы добились выдающегося результата, дважды победив «непробиваемого» Петросяна. А как Вы расценили этот результат?
   Р. ФИШЕР: Я доволен им. Не ожидал, что одержу победу со счетом 3:1… Все-таки думал, что будет труднее против Петросяна, нежели Спасского. Здесь же выяснилось, что Петросян не был в ударе. Однако должен сказать, что и я был не в лучшей форме…
   ВОПРОС: Значит, Вы не в полной мере довольны своей игрой?
   Р. ФИШЕР: Нет, не в полной. Я устал с дороги. Мешало и полуторагодичное отсутствие практики. Я понимал, что самое важное теперь – это играть. Хотел выступить и в межзональном турнире, но понимал, что попасть туда будет очень трудно, ведь я не играл в последнем чемпионате США…
   ВОПРОС: Кто из претендентов, имевших формальное право вступить в борьбу, представлялся Вам наиболее опасным?
   Р. ФИШЕР: Самые большие шансы играть со Спасским имели Ларсен и Корчной. Я, конечно, хотел, чтобы дело дошло до матча Спасский – Фишер.
   ВОПРОС: Корчной говорил, что Спасский ленив и поэтому долго не останется чемпионом…
   Р. ФИШЕР: Да, кажется, он действительно ленив. Однако исход матча зависит от очень многих обстоятельств.
   ВОПРОС: Ваше мнение о тогдашнем чемпионе мира?
   Р. ФИШЕР: Спасский очень хороший шахматист, но в дебюте не совсем уверенно ставит партию, хотя в середине и в эндшпиле весьма крепок. Но почему он делал так много ошибок в последнем матче с Петросяном (1969)? Я тщательно проанализировал все партии этого матча, когда готовился к встрече в Белграде.
   ВОПРОС: Какой матч, на Ваш взгляд, был бы самым интересным для шахматной общественности?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, матч Фишер – Ларсен.
   ВОПРОС: И кто бы выиграл?
   Р. ФИШЕР: Думаю, что я.
   ВОПРОС: А самый важный матч?
   Р. ФИШЕР: Бесспорно, матч Фишер – Спасский.
   ВОПРОС: Победитель?
   Р. ФИШЕР: Искренне говоря, я был убежден, что выиграю, однако хотел, чтобы матч проводился до 6 или 10 побед, дабы избежать случайностей. К сожалению, вероятность такого матча была тогда невелика, хотя я слышал, что Спасский хотел играть. Но такие вопросы решает шахматная федерация… Я предложил сыграть и Ларсену, и тот согласился, а потом сказал, что у него мало времени.
   ВОПРОС: Назовите шестерку лучших шахматистов мира к началу 70-х годов.
   Р. ФИШЕР: Не знаю точного порядка, но из советских – Спасский, Корчной, Петросян, Геллер. И еще Фишер и Ларсен.
   ВОПРОС: Ну а кто самый лучший?
   Р. ФИШЕР: Не хочу быть нескромным, но глупо не сказать правду – Фишер.
   ВОПРОС: Кого Фишер боялся за шахматной доской?
   Р. ФИШЕР: В матчах – никого, а в турнирах много опасных соперников. Например, Спасский, Корчной, Ларсен, Таль, Петросян. Петросян как-то сказал, что я боюсь проигрывать и потому мне было бы трудно занять первое место в чемпионате СССР. Но я не боюсь поражений и имел бы хорошие шансы на первое место в любом турнире. Кроме того, думаю, что Петросян не стал бы восьмикратным чемпионом США…
   ВОПРОС: Система розыгрыша мирового первенства?
   Р. ФИШЕР: Она была слишком медлительна! Поединки за титул чемпиона мира должны проводиться ежегодно. Турниры интересны только зрителям, все должно решаться в матчах. Только таким образом можно избежать случайностей.
   ВОПРОС: Как вы оцениваете спортивные и творческие итоги «матча века»?
   Р. ФИШЕР: «Матч века» в Белграде – действительно событие эпохи. Организация была на хорошем уровне и полностью меня удовлетворила. У нас в Америке нет таких организаторов, как в Югославии, – умных, деловых, преданных шахматам. Результат самого матча благоприятен для избранных шахматистов мира. 19,5:20,5 – это упорная борьба!
   ВОПРОС: Ваши шахматные планы после «матча века»?
   Р. ФИШЕР: Я уже сказал, что собирался возвратиться к «активным» шахматам, хотя знал, что многие против меня. Я надеялся стать чемпионом мира, так как в матче с Петросяном снова уверовал, что играю сильнее всех. А ближайшие планы? Я получил много приглашений. Прежде всего на турниры в Югославию – Загреб, Скопле, Виньковцы. Хотелось посмотреть мировую выставку в Японии и даже сыграть там шахматный матч.
   ВОПРОС: После «матча века» в Белграде Вы выиграли «блицчемпионат мира» в Герцег-Нови (1970), опередив таких признанных специалистов молниеносной игры, как Таль, Петросян, Корчной, Бронштейн. Но еще раньше Вы заявили, что «блиц убивает идею». Нет ли в Вашей позиции противоречия между словом и делом?
   Р. ФИШЕР: Если публика хочет видеть турниры по «быстрым» шахматам, мы обязаны в них играть!
   ВОПРОС: Не требованием ли «гласа народного» объясняется и Ваше участие в межзональном турнире 1970 года?
   Р. ФИШЕР: Вовсе нет! Хотя после моих побед на турнирах в Загребе (1970) и Буэнос-Айресе (1970) необходимость моего участия в межзональном турнире признавали многие. Американская шахматная федерация предложила на Конгрессе ФИДЕ включить меня 25-м участником, однако ФИДЕ предпочла компромисс – я получил право участия, но только за счет вакансий от североамериканской зоны. В последнем чемпионате США право играть в межзональном турнире завоевали Решевский, Аддисон и Бенко. Значит, за счет кого-то из них.
   ВОПРОС: И выбор пал на Пала Бенко?
   Р. ФИШЕР: Да!
   ВОПРОС: Вероятно, его заинтересовали материально?
   Р. ФИШЕР: Бенко уступил мне место не в силу меркантильных интересов, а из уважения к своему коллеге, имевшему реальные шансы стать победителем всего претендентского цикла.
   ВОПРОС: Но еще до межзонального турнира Вы потерпели чувствительное поражение от Спасского на Олимпиаде в Зигене (1970)…
   Р. ФИШЕР: Когда я проиграл Спасскому в Зигене, то сдался, как Капабланка: если я и проигрывал партию, то чувствовал себя королем, подающим милостыню нищему!
   ВОПРОС: Перед межзональным турниром ходили слухи, что Вы все-таки не выйдете на старт. Одни утверждали, что из-за поражения а партии со Спасским, другие – из-за давнего спора с ФИДЕ. А как было на самом деле?
   Р. ФИШЕР: Я прибыл на турнир, но только из патриотических побуждений. Президент шахматной федерации США полковник Эдмондсон и американский миллионер Туровер так уговаривали меня согласиться, что я в конце концов уступил.
   ВОПРОС: Кого из участников межзонального турнира в Пальма-де-Мальорке (1970) Вы видели в числе наиболее вероятных победителей?
   Р. ФИШЕР: Я не видел, кто мог бы всерьез конкурировать со мной в борьбе за первый приз, хотя, понятно, в отдельной партии от поражения никто не застрахован.
   ВОПРОС: Какие задачи ставили перед собой?
   Р. ФИШЕР: Помню, главная проблема, которую решал, – успеть выспаться до полудня, а в будущем поставить дело так, чтобы меня не будили с первыми петухами. Без конца звонили журналисты и требовали интервью. Если же говорить о межзональном, то планировал заканчивать партии в один присест, без доигрываний.
   ВОПРОС: Ларсен заявил, что первым в турнире будет он, а перед стартом провозгласил себя следующим чемпионом мира. Что скажете по этому поводу?
   Р. ФИШЕР: Ларсен напоминает Кассиуса Клея: очень много говорит и играет самые отчаянные системы…
   ВОПРОС: На турнире в Буэнос-Айресе (1970) Вы опередили ближайших конкурентов на 3,5 очка. В Пальма-де-Мальорке с завидным постоянством сохранили ту же дистанцию, набрав во встречах с советскими участниками 3,5 очка из 4, хотя и проиграли «партию престижа» Ларсену. Это уже напоминало Алехина времен Сан-Ремо(1930) и Бледа (1931). А как Вы оценивали свою игру?
   Р. ФИШЕР: Я был доволен результатом межзонального турнира, но не своей игрой. Я понимал, что мне надо много тренироваться, хорошо подготовиться к встречам кандидатов. К тому же у меня не было достаточного опыта игры в матчах.
   ВОПРОС: К концу 1970 года стали известны четвертьфинальные пары претендентов: Фишер – Тайманов, Петросян – Хюбнер, Корчной – Геллер, Ларсен – Ульман. Кого видели фаворитом в матчах кандидатов?
   Р. ФИШЕР: Я затруднялся сказать, кто победит и будет играть со Спасским, но допускал, что на этот раз финальный матч претендентов может пройти без представителей Советского Союза.
   ВОПРОС: Ваш прогноз на «турнир претендентов-71»?
   Р. ФИШЕР: Мне казалось, что Тайманов в нашей подгруппе не сможет победить меня и Ларсена. Надеялся, что я или Ларсен будем играть матч со Спасским.
   ВОПРОС: Что Вы можете сказать о своем сопернике по четвертьфинальному матчу Марке Тайманове?
   Р. ФИШЕР: Тайманов – великолепный парень!
   ВОПРОС: Первые же сообщения о ванкуверском матче (1971) произвели сенсацию: Вы выигрывали партию за партией. И закончили матч «всухую», со счетом 6:0. Закономерен ли такой итог?
   Р. ФИШЕР: Я полагаю, по тому как складывалась борьба в Ванкувере, счет должен был быть шесть с половиной на два с половиной. Или даже на три с половиной… Марк делал много грубых ошибок.
   ВОПРОС: Но ведь те же «чудеса» продолжались и в полуфинальном матче с Ларсеном! «Ванкуверская трагедия» сменилась «денверской» – и снова 6:0! Быть может, Вы изобрели какой-то новый способ игры?
   Р. ФИШЕР: Нет! Просто я играл точнее соперников. Они делали ошибки, и я этим пользовался.
   ВОПРОС: Можно ли утверждать, что и этот матч прошел в интересной борьбе и «сухой» счет не отражает содержания партий?
   Р. ФИШЕР: По-настоящему интересными были 1-я и последняя, 6-я, партии. Первая была очень напряженной. Я, знаете ли, не уверен, что играл, как надо, но победил. Напряженная, очень напряженная партия. А в шестой Ларсен не захотел ничьей. Он бросил мне вызов, но в цейтноте занервничал и снова проиграл.
   ВОПРОС: Но, согласитесь, двенадцать побед подряд над шахматистами эстракласса – такого показательного разгрома шахматная история еще не знала. Немудрено, что некоторые эксперты заговорили о каких-то «околошахматных» силах, о психологическом воздействии, с помощью которого Вам удается подавлять своих соперников. Что бы Вы ответили этим оппонентам?
   Р. ФИШЕР: Я уже говорил, что есть люди, которые не могут смириться с моими победами и ищут им любые объяснения, кроме самого очевидного – что я играю и побеждаю за шахматной доской! Результат каждой отдельно взятой партии для меня даже важнее, чем общая победа в турнире. Я всегда думаю и думаю, как победить. Другие любят шахматы меньше и позволяют себе расслабиться. Вот у Петросяна и Корчного в другом полуфинале было девять ничьих при одной результативной партии! Ничьи на 14-м, 16-м ходах… Такая игра смехотворна. Я таких партий не допускаю. Вот и весь секрет моих побед!
   ВОПРОС: Но ту единственную результативную партию выиграл Петросян и стал Вашим соперником по финальному матчу претендентов! Что Вы думаете о Тигране Петросянс?
   Р. ФИШЕР: Он был чемпионом мира. Этим сказано все…
   ВОПРОС: И тем не менее в матче с ним Вы твердо верили в успех?
   Р. ФИШЕР: От меня ждали, что я буду только выигрывать. И я знал, чего хочу. Я верил, что скоро стану чемпионом мира! Я хотел приехать в Европу, как когда-то Пол Морфн. Он был ныоорлеанец и играл, как гений. И победил всех европейских мастеров. Когда же он вернулся в Америку, то умер от тоски и печали. Я тоже мечтал вернуться в Америку, как Морфи. Я только не верил, что умру так же, как он… В 15 лет я стал гроссмейстером, в 16 – претендентом на мировое первенство, в 18 лет я лучше всех играл в шахматы и твердо верил, что, наконец, в 29 буду чемпионом мира!
   ВОПРОС: Вероятно, стать чемпионом мира – цель Вашей жизни?
   Р. ФИШЕР: Моя цель – побить рекорд Эмануила Ласкера, бывшего чемпионом мира двадцать семь лет!
   ВОПРОС: Как известно, призовой фонд матча Фишер – Петросян (1971) ФИДЕ оцепила в 10 тысяч долларов. Это выше, чем в 1965 и 1968 годах. Однако Вы заявили протест. Почему?
   Р. ФИШЕР: Десять тысяч долларов за финальный матч?! Этого слишком мало. Гроссмейстерам нужно платить больше! Как можно довольствоваться маленькими подачками! Допустим, я работаю целый месяц, играю с сильными и продувными мастерами и ФИДЕ платит за это 750 долларов, как в 1962 году за победу в стокгольмском межзональном турнире! Такие деньги взять да и выбросить. Я много в своей жизни мучился и хочу кое-что значить.
   ВОПРОС: Где Вы хотели играть матч с Петросяном?
   Р. ФИШЕР: Мне было все равно. Я только требовал, чтобы условия были о'кей. Тишина и хорошее освещение. Прежде всего я не переношу шума. Я не хотел, чтобы мешали моей профессиональной работе – расчетам и комбинациям.
   ВОПРОС: Однако переговоры с советской стороной проходили далеко не бесконфликтно…
   Р. ФИШЕР: Причиной разногласий стали финансовые предложения стран-организаторов. Я высказался за Аргентину, поскольку там была самая большая премия победителю, а кроме того, эта страна близка к Соединенным Штатам.
   ВОПРОС: Но ведь были и другие предложения. Не считаете ли Вы, что Ваш матч мог бы состояться и в Европе?
   Р. ФИШЕР: Я был уверен, что русские откажутся от Аргентины. Они рассматривали кандидатуры Югославии и Греции, но, думаю, им было все равно где играть – лишь бы остаться в Европе. На это много причин. В Западном полушарии они вообще добиваются не очень хороших результатов. Вспоминаю, что матч в США в 1954 году для них тоже был нелегким. Когда же американцы приехали в Советский Союз, то проиграли без борьбы. Русские помнят такие вещи, и из-за этого процедура определения места матча проходила острее, чем можно было ожидать.
   ВОПРОС: А как к кандидатурам Греции и Югославии отнеслись Вы?
   Р. ФИШЕР: Буэнос-Айрес лучше всего. Это прекрасный город и там отличные бифштексы.
   ВОПРОС: И только?
   Р. ФИШЕР: В пользу Аргентины говорили ее максимальный призовой фонд и организационный опыт. А это главное. Для Петросяна деньги были не так важны, потому что ему помогало государство. Я верил, что ФИДЕ выскажется в пользу Аргентины.
   ВОПРОС: Итак, Вы настаивали на Буэнос-Айресе, Петросян – на Афинах. Компромисса не достигли, и тогда судьбу финального матча претендентов решил жребий. Как известно, он оказался благосклоннее к Вам. Наверное, это придало дополнительную уверенность в успехе?
   Р. ФИШЕР: Когда начался матч, все эти соображения отошли на второй план. Могу только сказать, что и в физическом, и психологическом отношении подготовился хорошо. Понимал, что Петросян значительно опаснее Тайманова и Ларсена, так что играть против него будет очень трудно. Еще вспомнил, как в 1970-м во время турнира в Виньковцах Тайманов и Ларсен недооценивали мои возможности, а от Петросяна я получил самые щедрые комплименты. «Вот поэтому-то с ним и будет труднее всего», – подумал я.
   ВОПРОС: Как проходила подготовка к матчу?
   Р. ФИШЕР: Я готовился в нью-йоркском отеле «Шератон» – 100 долларов в день! На 17-м этаже мне обеспечили полный покой. А это, может быть, самое важное. Я разобрал здесь довольно много партий. А когда хотелось немного развлечься, отправлялся в ближайший шахматный клуб и там смотрел за партиями любителей. Многие были новичками, но мне это не мешало.
   ВОПРОС: Перед началом матча компьютер предсказывал Вашу победу с перевесом в «+4». Этот прогноз оказался точным. А каков был счет «микроматча» Фишер – Петросян до начала единоборства?
   Р. ФИШЕР: Боевая ничья! Каждый выиграл по три партии, еще двенадцать завершились вничью.
   ВОПРОС: И вот матч начался. В первой же партии Вы продолжили уникальную серию побед, доведя ее до 13, но в дебюте попали на домашнюю заготовку. Почему Вы так охотно пошли на предложенный соперником дебютный вариант?
   Р. ФИШЕР: Мне было интересно узнать, что заготовили русские, – рискнул и выиграл. А после этой победы я решил, что одолею Петросяна с меньшей затратой сил и больше не буду интересоваться, какие дебютные заготовки есть в запасе у русских.
   ВОПРОС: Это благодушие привело Вас к поражению во второй партии матча. После 13 побед кряду Вы, можно сказать, проиграли по теории вероятности. И все же Петросян победил в лучших традициях Вашего, фишеровского, стиля. Высказывалось даже мнение, что Петросян, перехватив игровую и психологическую инициативу, оказывал давление всю первую половину матча. Согласны ли Вы с такой точкой зрения?
   Р. ФИШЕР: В третьей и пятой партиях Петросян имел лучшие шансы, но ничего не добился, а в четвертой мы сделали быструю ничью, не нарушившую равновесия в матче. Многие спрашивали: почему? Я все еще находился под впечатлением неудачи во второй партии и поэтому был доволен передышкой в четвертой.
   ВОПРОС: Позднее эксперты заключили, что именно здесь Петросян, что называется, «упустил свой шанс»…
   Р. ФИШЕР: Возможно. Тем более что на старте я чувствовал себя неважно. Но когда в четвертой встрече Петросян, игравший белыми, уже в дебюте отказался от «агрессии», понял, что матч выиграю.
   ВОПРОС: Какая партия стала переломной?
   Р. ФИШЕР: Шестая! Я выиграл ее, сломив упорное сопротивление соперника.
   ВОПРОС: Да, пресса единодушно отметила, что судьба матча решилась при доигрывании шестой партии. Но, говоря объективно, был ли в отложенной позиции выигрыш?
   Р. ФИШЕР: Мне так же трудно было ее выиграть, как Петросяну – сделать ничью…
   ВОПРОС: А какую партию можно считать лучшей в матче?
   Р. ФИШЕР: Седьмую! «Фишер не только проник в самую суть позиции, реализовав минимальное преимущество – изолированную пешку у противника, – писал Роберт Бирн, – но и добился этого против шахматиста, всегда признававшегося непревзойденным мастером защиты».
   ВОПРОС: Факт остается фактом – под занавес Вы одержали четыре победы подряд… А как проходила подготовка к матчу со Спасским?
   Р. ФИШЕР: В Южной Америке я пробыл до начала 1972 года – выступал с лекциями и сеансами одновременной игры. Затем возвратился в США. В Гроссингерсе, где обычно тренируются боксеры-профессионалы, начал подготовку к матчу.
   ВОПРОС: Кто помогал Вам? Сразу ли был решен вопрос о секунданте?
   Р. ФИШЕР: Я работал один, опасаясь сговора за моей спиной. Но потом решил взять секунданта – Уильяма Ломбарди.
   ВОПРОС: Какой срок начала матча представлялся Вам наиболее оптимальным?
   Р. ФИШЕР: Я узнал, что Спасский хотел бы начать в конце мая. Я же считал самым ранним сроком конец июня.
   ВОПРОС: Предполагали ли Вы досрочное окончание борьбы?
   Р. ФИШЕР: Я считал, что матч вряд ли будет продолжаться все 24 партии. Моя отвественность была очень велика – публика ждала от меня многого, и у меня было желание подготовиться как можно лучше.
   ВОПРОС: Как проходил выбор главного арбитра?
   Р. ФИШЕР: В принципе, я был не против Глигорича. Но в тот момент еще решался вопрос о месте матча, и, чтобы повысить шансы Югославии, Глигорич снял свою кандидатуру. После дополнительных консультаций ФИДЕ указала на Лотара Шмида… Я, правда, не знаю, этично ли быть главным судьей действующему шахматисту.
   ВОПРОС: Где Вы хотели играть?
   Р. ФИШЕР: Я сразу поинтересовался, кто и сколько предлагает наградных денег. А Спасский сказал, что благоволит стране, похожей по климату на его родной Ленинград. Для меня же самая главная вещь – деньги. И только потом приходит черед климата.
   ВОПРОС: С этой точки зрения «благополучнее» всех, наверное, казалась кандидатура Югославии?
   Р. ФИШЕР: Я был согласен, но при условии, что там предложат наибольшую сумму, больше, чем предлагала ФИДЕ.
   ВОПРОС: А каков был официальный выбор обеих сторон?
   Р. ФИШЕР: Спасский предложил Рейкьявик, Амстердам, Дортмунд и Париж. Я – Белград, Сараево, Чикаго. Позднее Эдмондсон внес в заявку Буэнос-Айрес и Монреаль.
   ВОПРОС: Объясните, каким же образом ФИДЕ утвердила Рейкьявик, не имевший опыта организации крупных соревнований и не обещавший максимального призового фонда?
   Р. ФИШЕР: Изучение списков городов-кандидатов, предложенных участниками матча, убедило президента ФИДЕ д-ра М. Эйве в их полной несовместимости. Я решительно отказывался от Рейкьявика. Спасский отвел кандидатуры Белграда и Сараево. Тогда Эйве предложил встретиться за круглым столом. Эдмондсон и руководство ФИДЕ склоняли меня согласиться на Рейкьявик, поскольку до сих пор я играл в Западном полушарии. Но призовой фонд Рейкьявика ниже, чем в Белграде на 27 тысяч долларов! И я сказал нет! Эйве принял решение разделить матч на две части – первую половину провести в Белграде, а вторую – в Рейкьявике.
   ВОПРОС: Как к этому решению отнеслась советская сторона?
   Р. ФИШЕР: Вначале была против, настаивая на Рейкьявике, но потом согласилась с решением президента ФИДЕ. Амстердамское соглашение, подписанное в марте 1972 года, предусматривало смешанный призовой фонд в размере 125 тысяч долларов. Это, возможно, устраивало русских, но только не меня!
   ВОПРОС: Вы потребовали дальнейшего увеличения призового фонда?
   Р. ФИШЕР: Я настаивал как минимум на его двукратном увеличении. Кредитный экспортный банк Югославии телеграфировал, что это невозможно. Однако я не так наивен, чтобы не знать – шахматные чемпионаты, подобно съездам политических партий, способствуют притоку в город-устроитель больших барышей.
   ВОПРОС: И что дальше?
   Р. ФИШЕР: В ответной телеграмме югославы заявили, что после подписания амстердамского соглашения они не пойдут ни на какие компромиссы. Их финансовые условия меня не устраивали, и я отвел кандидатуру Белграда.
   ВОПРОС: Но ведь под амстердамским соглашением стояла, от Вашего имени, подпись г-на Эдмондсона?!
   Р. ФИШЕР: Эдмондсон поддался на уговоры русских и ФИДЕ. У него не было полномочий решать за меня. После того как он стал закулисным политиком, мне пришлось отказаться от его услуг…
   ВОПРОС: Ваш отказ от кандидатуры Белграда пресса назвала нелогичным, почти ненормальным поступком. Комментируя амстердамское соглашение, гроссмейстер Керес, например, заявил, что на подобных условиях можно играть даже на Северном полюсе!
   Р. ФИШЕР: Возможно, такие условия вполне приемлемы для других, но недостаточны для меня…
   ВОПРОС: Вероятно, ФИДЕ сделала ответный ход?
   Р. ФИШЕР: Чтобы определить мое отношение к амстердамскому соглашению, ФИДЕ предъявила ультиматум Шахматной федерации США. Там говорилось, что в случае несогласия с принятыми решениями мое право на матч со Спасским потеряет юридическую силу! Срок на размышление – до 4 апреля 1972 года. Неслыханно! Даже Глигорич убеждал меня телеграфировать о согласии с условиями ФИДЕ. Однако, не имея гарантий того, что матч вообще состоится, югославы сами сняли кандидатуру Белграда. Эйве был удивлен. Он пытался уговорить югославских организаторов. Но к тому времени жизнеспособной оставалась только кандидатура Рейкьявика.
   ВОПРОС: Как Вы отнеслись к предложению исландской федерации?
   Р. ФИШЕР: Я помнил, что Рейкьявик был предложен Спасским. Меня, можно сказать, вынудили играть на его поле. Да еще на краю света. Это нанесло большой вред рекламе матча.
   ВОПРОС: Чтобы спасти матч, потребовалась специальная санкция президента ФИДЕ, которой Рейкьявику давались широкие полномочия. При условии, что будет соблюден дух амстердамского соглашения, свое согласие дала шахматная федерация СССР. А каким образом было получено согласие американской стороны?
   Р. ФИШЕР: Мне сообщили, что Исландский шахматный союз собрал по подписке «фонд престижа» в размере 95 000 долларов и, кроме того, согласен выплатить участникам матча по 30 процентов общей суммы от киносъемок и показа матча по телевидению. Я понял, что сделан шаг в правильном направлении. В те же дни мой адвокат П. Маршалл телеграфировал в штаб-квартиру ФИДЕ: «Бобби Фишер согласен играть в Исландии в назначенное время, но заявляет протест».
   ВОПРОС: Официальное открытие матча Спасский – Фишер состоялось 1 июля 1972 года. Вашего прибытия в Исландию ожидали всю последнюю неделю июня. Но Вас не было в Рейкьявике ни в день торжественного открытия, ни в день первой партии матча. Что случилось? Почему Вы прибыли только 4 июля, поставив матч под угрозу срыва и едва не добившись дисквалификации?
   Р. ФИШЕР: Я слишком увлекся финансовым спором с исландскими организаторами. Во-первых, я требовал увеличения призового фонда, чтобы матч за мировое первенство хоть чем-то напоминал поединки Мохаммеда Али. Во-вторых, я хотел получить в виде аванса долю побежденного. В-третьих, я настаивал на 30-процентных отчислениях от входной платы. Наконец, у меня вызывала серьезные сомнения кандидатура главного арбитра.
   ВОПРОС: И, выдвигая эти новые требования, Вы по-прежнему не покидали пределов США?
   Р. ФИШЕР: Я находился в Лос-Анджелесе, а потом вместе с мастером Энтони Сейди вылетел в Нью-Йорк. Я долго колебался, лететь ли в Рейкьявик, – мой адвокат Пол Маршалл телеграфировал, что организаторы матча отказываются увеличить призовой фонд. Так продолжалось до тех пор, пока не пришло письмо от банкира Слейтера.
   ВОПРОС: Пресса сообщала, что британский бизнесмен выложил на бочку 130 тысяч долларов?
   Р. ФИШЕР: Да, Слейтер, как я того и требовал, удвоил призовой фонд. Не такая уж большая жертва для тех, кто ворочает миллионами. Но главное – он хотел знать, почему я не еду в Рейкьявик. Ведь газетчики взахлеб кричали, что я боюсь Спасского! «А ну, петушок, – писал мне Слейтер, – теперь выходи на арену и докажи всем, что ты не трусишка!» Резона оставаться в Нью-Йорке больше не было, и я первым же самолетом вылетел в Рейкьявик. Позднее писалось, что меня уговорил Генри Киссинджер. Но ведь он не предлагал 130 тысяч…
   ВОПРОС: Вы, конечно, знаете, что в столице Исландии в это время бушевали отнюдь не шахматные страсти. Вы игнорировали открытие матча, на котором были президент страны, «команда» чемпиона мира, руководство ФИДЕ и судейская коллегия. Вы не явились на первую партию, и только вмешательство Эйве, хотевшего спасти матч, помешало Вам «заработать» первый минус еще до начала игры. Поредел и лагерь Ваших сторонников. Раздавались даже голоса, требовавшие исключить Вас из международного сообщества шахматистов. Как Вы оценивали создавшееся положение и какие действия предприняли, чтобы нормализовать обстановку?
   Р. ФИШЕР: После моей неявки на первую партию доктор Эйве объявил, что будет перенос игры без ущерба моим интересам. Правда, позднее меня информировали, что советская шахматная федерация хотела это решение опротестовать. Вероятно, с каким-то замыслом, ибо вначале русские не настаивали на потере мною права первой партии. Однако я был убежден, что Спасский хочет играть, ведь большой призовой фонд не только в моих, но и его интересах. Было, правда, заявление его секунданта Геллера, что я начал психологическую войну. От меня потребовали письменных извинений. Перед жеребьевкой я написал Борису письмо…
   ВОПРОС: О чем?
   Р. ФИШЕР: Я писал: «Пожалуйста, примите извинения за мой неуважительный поступок – отсутствие на церемонии открытия. Дело просто в том, что я увлекся своими мелкими спорами о деньгах с исландскими шахматными организациями. Я понимаю, что оскорбил Вас и Вашу страну – Советский Союз, где шахматы пользуются большим престижем. Я хотел бы также принести извинения доктору Максу Эйве, президенту ФИДЕ, организаторам матча в Исландии, тысячам болельщиков во всем мире и моим друзьям в США». После сообщений о письме в прессе Спасский счел эти извинения достаточными, но попросил недельный тайм-аут. Первая партия была назначена на 11 июля. Жеребьевка определила, что я буду играть черными.
   ВОПРОС: Стартовая партия сложилась для Вас драматически – в примерно равном окончании вы побили «отравленную» пешку и остались без фигуры. Но для газет это оставалось сенсацией всего несколько часов – до Вашей неявки на вторую партию. Снова скандал, снова матч под угрозой срыва. Но почему?
   Р. ФИШЕР: При доигрывании первой партии я вдруг обнаружил, что операторы кинофирмы «Честер Фокс» ведут съемки прямо над шахматным столиком! Ничего подобного я ранее не допускал. Я протестовал, но съемка продолжалась! Тогда я пригрозил, что не явлюсь на следующую партию. Фокс лишь усмехнулся, узнав об этом. Он значит, имел какие-то права! Быть может, право мешать во время игры? Накануне матча я действительно подписал с ним контракт, но там не было пункта, что работа аппаратуры должна действовать на нервы и мешать при обдумывании хода!
   ВОПРОС: Вероятно, Лотар Шмид не разделял Вашей точки зрения?
   Р. ФИШЕР: Он присудил мне поражение за неявку, хотя условия игры были недопустимо ниже того уровня, который установлен международными правилами.
   ВОПРОС: И тогда Вы заявили протест в апелляционный комитет?
   Р. ФИШЕР: Да. Вторая партия планировалась на 13 июля, а утром 14-го я вручил Шмиду письмо, в котором извещал, что в случае отклонения моих требований я покидаю Рейкьявик.
   ВОПРОС: Какие требования Вы предъявили апелляционному комитету?
   Р. ФИШЕР: Аннулировать «ноль», полученный без игры во второй партии, и сыграть ее в ближайший свободный день; удалить со сцены и из зрительного зала все телекамеры; рассмотреть возможность переноса игры в закрытое помещение, где кроме самих участников только судьи и одна телекамера для трансляции ходов в зрительный зал.
   ВОПРОС: Поначалу Ваши новые претензии вызвали бурю возмущения. «Предел терпимого уже достигнут Фишером, и даже с превышением», – заявил Макс Эйве. Он же напомнил, что наличие в зале телевизионных камер предусмотрено амстердамским соглашением и что у Вас нет оснований для протеста. Как же удалось найти компромисс?
   Р. ФИШЕР: Казалось, его вообще не будет! Апелляционный комитет отклонил мой протест, оставив в силе «поражение» во второй партии. При счете 0:2 это поставило меня в очень невыгодное положение. Даже без этого «ноля» Спасский имел преимущество на старте, ибо ему, чтобы удержать титул чемпиона, необходимо было набрать 12 очков из 24, тогда как мне, чтобы завоевать этот титул, требовалось из тех же партий 12,5 очка. А теперь, только чтобы добиться того положения, которое Спасский имел перед началом матча, я должен был победить в трех партиях без проигрышей и как бы не считаться с намерением чемпиона мира закрепить свой успех. И все это из-за абсурдного решения засчитать мне поражение без игры!
   Узнав о решении апелляционного комитета, я собирался первым же рейсом вылететь в Нью-Йорк. Однако мои представители Фрэд Крамер и Пол Маршалл обратили внимание на второй пункт резолюции, предусматривавший право участников, если они того пожелают, самим обсудить и пересмотреть некоторые условия матча. После консультаций с представителями Спасского мы пришли наконец к соглашению: Фишер больше не настаивает на переигрывании второй партии, однако кинофирма «Честер Фокс» убирает свои камеры со сцены и из зрительного зала.
   ВОПРОС: Это соглашение неукоснительно соблюдалось?
   Р. ФИШЕР: В целом, да. Хотя, возможно, в зале и оставались скрытые камеры…
   ВОПРОС: Но ведь таким образом Вы в одностороннем порядке разорвали контракт с Честером Фоксом! Уже после матча в Рейкьявике ходили слухи, что его кинофирма потребовала от Вас «моральной компенсации» на сумму 1 миллион 750 тысяч долларов, а другие источники называли еще больше – 3 миллиона 250 тысяч долларов! И это при призовом фонде в «какие-то» 250 тысяч долларов… Насколько реальны эти притязания?
   Р. ФИШЕР: Вернувшись в Америку, Фокс подал на меня в суд. Он утверждал, что понес убыток на миллион долларов. И еще требовал каких-то санкций. Тогда я решил: разобьюсь в прах, но сделаю так, что эти дельцы не заработают на мне ни цента!
   ВОПРОС: По всей видимости, эта судебная тяжба отняла у Вас много времени и сил. Но тогда, в Рейкьявике, компромиссное соглашение с «командой» Спасского дало Вам последний шанс остаться на дистанции. И Вы им прекрасно воспользовались. Когда, по-Вашему, в матче произошел перелом?
   Р. ФИШЕР: Со спортивной точки зрения, переломной стала третья партия. Мне впервые удалось выиграть у Спасского, и дальше было уже легче…
   ВОПРОС: Эта партия в первый и единственный раз игралась в закрытом помещении?
   Р. ФИШЕР: Да. Перед началом партии я имел беседу с Лотаром Шмидом и потребовал пресечь шум в зале. Когда призывы к тишине ни к чему не привели, я предложил перенести игру в резервный зал, без зрителей.
   ВОПРОС: Как на это отреагировал Спасский?
   Р. ФИШЕР: Он не возражал. Недаром я знал его как спортсмена и джентльмена и не без волнения ожидал шахматных поединков с ним…
   ВОПРОС: Какую партию матча Вы считаете лучшей?
   Р. ФИШЕР: Моя лучшая партия – шестая.
   ВОПРОС: А самая напряженная, волнующая?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, тринадцатая. Я победил при доигрывании в совершенно оригинальном эндшпиле – без ладьи, но за три проходные пешки. В один из моментов я продумал над одним ходом около часа!
   ВОПРОС: Напомним, что с 3-й по 10-ю партию Вы набрали 6,5 очка из 8. Во второй половине матча Спасский как будто оправился от стартовых неудач. Последовала серия из семи ничьих. Не допускаете ли Вы, что к этому моменту в матче наблюдалось примерное равенство сил?
   Р. ФИШЕР: Это справедливо в том смысле, что Спасский играл вторую половину матча сильнее…
   ВОПРОС: Сильнее, чем первую половину, или он вообще усилился?
   Р. ФИШЕР: Не знаю… На этот вопрос, пожалуй, трудно ответить.
   ВОПРОС: Высказывалось мнение, что матч получился зрелищным, но спортивные интересы преобладали над творческими. Вы согласны с такой оценкой?
   Р. ФИШЕР: Зачем вам это? Вы все равно перепутаете в своих отчетах атаку Макса Ланге с защитой Мак-Кетчона…
   ВОПРОС: Ваши любимые дебюты?
   Р. ФИШЕР: За белых – испанская партия и английское начало. Черными – сицнлианская и староиндийская защиты, а также защиты Нимцовича и Бенони.
   ВОПРОС: Ходили упорные слухи, что во время матча Вы пользовались услугами компьютера…
   Р. ФИШЕР: Какая чепуха! Это совершенно ложные, злонамеренные слухи! Их распространяют мои недруги. Я убежден, что среди них есть и такие, кто даже хотел бы моей смерти.
   ВОПРОС: В 1971 году в США вышла книга «Трюки шахматистов». Кое-кто считает, что в матче со Спасским Вы пользовались «советами» из нее…
   Р. ФИШЕР: Я читал эту книгу и не нашел в ней ничего нового. Все, о чем там говорится, в разное время применялось против меня.
   ВОПРОС: И Спасским тоже?
   Р. ФИШЕР: Нет, Борис – джентльмен. После шестой партии, которую я красиво выиграл, он не только поздравил меня с победой, но даже аплодировал вместе с публикой. Я просто не поверил глазам… Я так не могу. Мне Борис как человек очень нравится, и я бы с удовольствием проанализировал с ним наши партии, но, пока мы играли, я должен был видеть в нем врага. Иначе у меня ничего бы не получилось!
   ВОПРОС: Но ведь он мог бы уехать из Рейкьявика сразу после Вашей неявки на торжественное открытие матча?!
   Р. ФИШЕР: Я, конечно, действовал исключительно из принципа, но, откровенно говоря, вся эта заварушка делу не повредила. Разве без нее газеты уделили бы матчу хоть десятую долю того внимания, которое он получил?
   ВОПРОС: В конце 1972 года американский институт Гэллапа провел опрос общественного мнения «Как вы оцениваете поведение Фишера в матче со Спасским?» Почти все опрошенные полагали, что Вы прибегали к психологическим трюкам, но не склонны Вас порицать…
   Р. ФИШЕР: Узнаю своих соотечественников! Раз я победил, они готовы простить мне все – даже чего не было. И только потому, что победителей не судят!
   ВОПРОС: Но Спасский, возможно, имел на этот счет иное мнение?
   Р. ФИШЕР: Не считаю себя в долгу перед Спасским, но был готов играть матч-реванш. Единственное условие – хороший призовой фонд.
   ВОПРОС: Однако по правилам ФИДЕ чемпион мира должен защищать свой титул раз в три года…
   Р. ФИШЕР: Я хотел играть матчи на первенство мира гораздо чаще, каждый год. Даже если б это не понравилось ФИДЕ. И Спасский был первым кандидатом на матч со мной.
   ВОПРОС: С Вашей стороны поступили какие-то конкретные предложения?
   Р. ФИШЕР: Техасские магнаты предложили матч-реванш в Лас-Вегасе с призовым фондом в один миллион долларов. Но русские молчали, то ли опасаясь нового поражения, то ли боясь раскола ФИДЕ.
   ВОПРОС: Кого, кроме Спасского, Вы считали фаворитами следующего отборочного цикла?
   Р. ФИШЕР: До начала матчей претендентов (1974) – Ларсена, Корчного и Петросяна.
   ВОПРОС: А сколько лет рассчитывали оставаться непобежденным?
   Р. ФИШЕР: Я считал, что буду чемпионом мира долго. Может быть, 10, 20 или 30 лет. А может быть, всю жизнь…
   ВОПРОС: Какое место занимали шахматы в Вашей жизни?
   Р. ФИШЕР: Шахматы – это и есть моя жизнь. Я добивался того, чтобы к шахматам относились серьезно – как к боксу, теннису, бейсболу. Сколько бы ни запросил за свои выступления Али, я намеревался потребовать больше! Почему? Я профессиональный шахматист, который все свои деньги должен зарабатывать, играя в турнире. Если не играю, денег не получаю.
   ВОПРОС: Значит, главное – деньги?
   Р. ФИШЕР: Я очень люблю получать большие призы, мечтаю сколотить приличное состояние. В конце концов, чем я хуже тех профессионалов, которые заключают контракты на сотни тысяч долларов? Если для них, рассуждал я, находится место под солнцем, то оно найдется и для меня…
   ВОПРОС: И по этой причине Вы отказались возглавить американскую сборную на Олимпиаде в Скопле (1972)?
   Р. ФИШЕР: Я требовал за участие 150 000 долларов, но не нашел понимания ни у югославских организаторов, ни у Шахматной федерации США.
   ВОПРОС: Но позвольте, сразу после Рейкьявика Вы получили массу выгодных предложений; давать уроки шахмат на грампластинках, рекламировать товары коммерческих фирм, участвовать в популярных телешоу. Стэнли Рейдер, Ваш советник по связям с общественностью, заявил, что за пару лет Вы могли без труда заработать 2,5 миллиона долларов, а гроссмейстер Роберт Бирн назвал сумму в 5 миллионов долларов! И, мечтая стать миллионером, Вы отвергли эти предложения. Почему?
   Р. ФИШЕР: Мне предлагали рекламировать виски, пиво, пепси-колу, спортивные костюмы, крем для бритья и еще бог знает что. Все хотели броской рекламы любыми средствами, будь то пинг-понг или хулахуп. А тут как раз шахматная корона… Я не мог спокойно смотреть, как эти подхалимы тучами собирались вокруг. Они все хотели эксплуатировать меня! И я решил оставить их в дураках.
   ВОПРОС: За не слишком обременительные услуги Вам сулили десятки тысяч. Большой соблазн! Немудрено, что многие объясняли Ваш отказ новым «симптомом» – болезненной честностью…
   Р. ФИШЕР: Я более месяца размышлял, не повредит ли принятие этих предложений моей репутации чемпиона мира, и пришел к выводу, что все они не отвечают интересам шахмат. Шахматы – прежде всего. Занимаясь коммерцией, я уронил бы их престиж.
   ВОПРОС: Однако Вы отклонили престижное предложение посетить Белый дом и пообедать с президентом США Ричардом Никсоном!
   Р. ФИШЕР: Я ответил отказом, поскольку узнал, что за этот визит мне ничего не заплатят. К тому же это сильно отвлекло бы…
   ВОПРОС: К этому времени Вы уже прочно обосновались в пасаденской секте «Всемирная церковь господня»?
   Р. ФИШЕР: Я пробыл в секте до 1976 года. Но религия – это моя личная жизнь…
   ВОПРОС: Вы являлись полноправным членом секты?
   Р. ФИШЕР: Хотя я поддерживал контакты с сектой Армстронга с 60-х годов, меня считали сочувствующим.
   ВОПРОС: Как сочувствующий Вы были свободны от денежных обязательств?
   Р. ФИШЕР: Я отдал секте десятую часть приза в Рейкьявике. Обращались ко мне и частные благотворительные организации. Но я не хотел бы об этом говорить. Вопрос веры не совместим с разговорами о деньгах!
   ВОПРОС: Хорошо, вернемся к шахматам. Вы еще оставались чемпионом мира, когда «Нью-Йорк таймс», а за ней и другие американские газеты подхватили слухи, что Вы находитесь в состоянии депрессии, религиозного мистицизма и т. д. Писалось, что Вы охладели к шахматам и уже тогда решили «отречься» от них…
   Р. ФИШЕР: Это домыслы! Я внимательно следил за всеми событиями, изучал партии своих потенциальных соперников, выписывал десятки шахматных журналов. Я, правда, не изучал их столь же скрупулезно, как делал это раньше, но хранил все в надежде, что они еще пригодятся. И в самое ближайшее время собирался вернуться к активной игре!
   ВОПРОС: Прокомментируйте сообщение агентства Франс Пресс, что Вы боялись защищать титул чемпиона мира.
   Р. ФИШЕР: Наоборот, я хотел играть, причем ежегодно, а не раз в три года, как предусматривали тогдашние правила. Я думаю, что это было бы хорошо и для меня, и для шахмат. Я был готов принять вызов любого из сильнейших советских шахматистов. Если бы русские хотели, вернее могли, вернуть титул мирового чемпиона, они сами вызвали бы меня. Но они не вызывали… Они могли предложить достаточно денег, если б знали, что победят. Я так и не услышал от них ни слова.
   ВОПРОС: Зато не было недостатка в других предложениях. В 1973 году президент Филиппин Ф. Маркое пригласил Вас на крупный международный турнир в Манилу – Вы ограничились ролью почетного гостя… Белградское радио предложило радиоматч с кем-нибудь из европейских мастеров – Вы так и не решили, кого предпочесть… Американцы приглашали Вас в Лас-Вегас, обещая призовой фонд в 1,4 миллиона долларов, – Вы заломили 10 миллионов… Наконец, представитель Вашего «штаба» как-то объявил, что планируется турне по странам Восточной Европы. Но, увы… Почему всякий раз находился предлог не играть?
   Р. ФИШЕР: Это были интересные предложения, но мне прежде всего хотелось решить вопрос о вознаграждении. Не забывайте и о моих судебных процессах, отнимавших много времени и сил. Но я хотел играть и все время ждал подходящих предложений.
   ВОПРОС: В 1973 году начался новый претендентский цикл, опровергший многие прогнозы. Кто Вам виделся фаворитом еще до старта?
   Р. ФИШЕР: Таль. Он играл блестяще. Но к межзональному турниру в Ленинграде (1973) оказался растренированным. Видимо, неправильно распределил силы. Кого я побаивался, так это Корчного. Я совершенно не понимаю его ходов и не знаю, как бы с ним сыграл. Но я верил, что Корчной до меня не дойдет.
   ВОПРОС: В те годы велись разговоры о Мекинге. Бразильский гроссмейстер вышел победителем второго межзонального турнира в Петрополисе (1973) и сразу заявил, что встретится с Вами в матче 1975 года…
   Р. ФИШЕР: Мне кажется, что Мекинг отнюдь не жаждал встречи со мной, а просто набивал себе цену. Этот хвастун однажды заявил: «Я думаю, что если Фишер и проиграет мне, это не повредит его репутации». Болтун! Я проиграю Мекингу только в том случае, если меня ужалит ядовитая змея!
   ВОПРОС: Бытовало мнение, высказанное, кажется, Ларсеном, что ленинградский межзональный был представительнее бразильского, ведь в первом турнире играли и Карпов, и Корчной, и Таль. Вы разделяли эту точку зрения?
   Р. ФИШЕР: Участники обоих турниров показали интересную, содержательную игру, однако, в каком именно мастерство шахматистов было выше, я сказать не могу.
   ВОПРОС: К концу 1973 года определилась восьмерка претендентов: Корчной, Спасский, Карпов, Петросян, Мекинг, Полугаевский, Портиш и Бирн. Кого в этом послужном списке Вы Считали фаворитом?
   Р. ФИШЕР: Если б я кого-либо выделил до начала претендентских матчей, то этим одних бы деморализовал, а других встревожил. Я не хотел ни того, ни другого.
   ВОПРОС: Поставим вопрос иначе: чьи шансы казались Вам предпочтительнее с учетом опыта, эрудиции, психофизического состояния?
   Р. ФИШЕР: Лучшим претендентом оставался, пожалуй, Спасский, а следом за ним шел Карпов. Возможно, Спасский уже не являлся игроком № 2, но я полагал, что они очень-очень близко стоят – он и Карпов.
   ВОПРОС: В четвертьфиналах 1974 года Спасский легко победил Бирна, в более упорной борьбе Корчной – Мекинга, Петросян – Портиша, Карпов – Полугаевского. Что-то оказалось в этих матчах для Вас неожиданным?
   Р. ФИШЕР: В четвертьфиналах ничего, а вот полуфинальные матчи Спасский – Карпов и Петросян – Корчной удивили многих. Что случилось со Спасским, я не знаю. Петросян же, видимо, не успел восстановиться после тяжелого матча с Портишем.
   ВОПРОС: Вы полагаете, что если б к матчу с Корчным Петросян пришел в хорошей спортивной форме, то итоги турнира претендентов могли быть иными?
   Р. ФИШЕР: Думаю, что болезнь Петросяна одинаково неприятна как побежденному, так и победителю. Однако если досрочное окончание матча как-то ставит под сомнение его закономерность в глазах непосвященных, то по признанию экспертов Корчной в Одессе (1974) показал свою лучшую игру.
   ВОПРОС: На финишную прямую вышли два претендента – Карпов и Корчной. Но прежде чем московский матч (1974) назвал имя победителя, произошли известные события на конгрессе в Ницце. Сразу первый вопрос: почему Вы вновь отказались возглавить олимпийскую сборную США?
   Р. ФИШЕР: Помимо обычных финансовых требований, я выдвинул специальное – играть в отдельной комнате, без зрителей. Это было разумно, ибо исключало ажиотаж, который наверняка создали бы журналисты. Но судьи сказали: нет!
   ВОПРОС: А почему?
   Р. ФИШЕР: Пресса писала, что это противоречит олимпийскому духу, когда все шахматисты – и новички, и чемпионы мира – играют вместе.
   ВОПРОС: Второй вопрос, пожалуй, поважнее – конгресс в Ницце (1974) обсуждал, как известно, регламент матча 1975 года. С какими предложениями направился в Ниццу Ваш представитель Фрэд Крамер?
   Р. ФИШЕР: В телеграмме, посланной мной конгрессу, я выдвинул программу из 63 пунктов. Главными, пожалуй, были три: играть матч до 10 побед, без учета ничьих; не ограничивать матч лимитом партий; при счете 9:9 считать матч закончившимся вничью. Естественно, возникал вопрос о судьбе чемпионского титула. При ничьей его сохранял чемпион.
   ВОПРОС: Следовательно, претендент мог рассчитывать на победу только до «контрольного» счета 10:8, или, другими словами, обязывался создать запас прочности как минимум в два очка?!
   Р. ФИШЕР: В этом нет ничего необычного. Именно на таких условиях игрался матч Ласкер – Шлехтер в 1910 году. А во втором матче Стейница и Чигорина (1892) специально оговаривалось, что при счете 9:9 игра продолжается до трех побед одной из сторон. Справедливое решение, ибо последняя, 10-я, победа может оказаться случайной – в результате ажиотажа и нервного срыва. Маэстро прошлого знали толк в шахматах и не хотели зависеть от слепого случая!
   ВОПРОС: Но ведь речь идет не о продолжении игры, а о форе в два очка! Разве это справедливо, по-спортивному честно?!
   Р. ФИШЕР: Какая чепуха – называть мои условия нечестными! Я отнюдь не мелочен, наоборот, я щедр! Если матч закончится со счетом 9:9, я предлагал разделить призовой фонд пополам!
   ВОПРОС: И тем не менее, чтобы стать следующим чемпионом мира, претенденту пришлось бы покрыть дефицит в два очка…
   Р. ФИШЕР: А я и не требовал, чтобы при счете 9:9 меня объявили победителем. Речь шла только о сохранении титула. Я вовсе не настаивал, чтобы матч прекращался после того, как чемпион одержит 9-ю победу. Наоборот, матч должен продолжаться либо до его 10-й, окончательной победы, либо до победы претендента, сравнивающей счет. В зависимости от этого и происходит дележ приза. Так что же тут несправедливого? О'кей?
   ВОПРОС: Однако чемпионы последних десятилетий не выдвигали подобных условий. Быть может, возводя перед претендентом дополнительные барьеры, Вы все-таки боялись проиграть матч?
   Р. ФИШЕР: Что? Я боялся проиграть?! Этого еще не хватало! Вы вообще не знаете, что несете!
   ВОПРОС: А что решил Конгресс ФИДЕ в Ницце?
   Р. ФИШЕР: Делегаты конгресса проголосовали против моих предложений. Они посчитали, что я требую себе исключительных привилегий!
   ВОПРОС: Изучение документов конгресса показывает, что из 63 Ваших требований было принято по крайней мере 61…
   Р. ФИШЕР: А что толку, если ФИДЕ отвергла два главных – играть безлимитный матч и при счете 9:9 объявить почетную ничью! В телеграмме руководству ФИДЕ и участникам конгресса я ясно изложил свои предложения. И нечего их обсуждать! Решив по-своему, ФИДЕ высказалась против моего участия в матче 1975 года. В связи с этим я отказался от звания чемпиона мира ФИДЕ.
   ВОПРОС: Вы без борьбы сложили свои чемпионские полномочия или только отказались признать верховную власть Международной шахматной федерации?
   Р. ФИШЕР: Я отказался только от звания «чемпиона мира ФИДЕ», но намеревался играть матчи как настоящий чемпион. И только с теми претендентами, кто заявит о своем выходе из ФИДЕ.
   ВОПРОС: Значит, конфронтация?
   Р. ФИШЕР: Да, но только в интересах дела. В конце концов, надо быть сильнейшим, а с ФИДЕ или без нее – это не имеет значения!
   ВОПРОС: Но даже с такой оговоркой шахматный мир не принял Вашего «отречения». Делались попытки спасти матч. И какой ценой! В начале 1975 года Филиппины предложили беспрецедентный призовой фонд в 5 000 000 долларов. А чрезвычайный Конгресс ФИДЕ в Бергене в марте 1975-го сделал еще одну уступку. Под давлением американской делегации было решено играть безлимитный матч. Как и до конгресса в Ницце, всех волновало одно – выйдете ли Вы на старт?
   Р. ФИШЕР: Это зависело не только от меня. Я полагал, что если ФИДЕ примет все мои условия, то буду играть.
   ВОПРОС: К этому времени шахматный мир уже знал имя Вашего соперника – Анатолий Карпов! Что скажете о таком раскладе?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, матч с Корчным потребовал бы от меня большего напряжения. Но, возможно, шансы Карпова уже котировались выше шансов Корчного.
   ВОПРОС: В чем, на Ваш взгляд, секрет успехов Карпова?
   Р. ФИШЕР: Как шахматист он рос так стремительно, что было трудно определить предел его возможностей.
   ВОПРОС: Не поколебало ли это Вашу уверенность в конечном успехе?
   Р. ФИШЕР: Ни в коем случае! Я был уверен в победе.
   ВОПРОС: В те дни, когда атмосфера вокруг матча накалилась до предела, и советская, и американская пресса выступили со взаимными обвинениями. Писалось о намерении одной стороны сорвать матч, возложив вину на неуступчивого претендента, а другой – без игры провозгласить «бумажного» чемпиона мира. Как Вы отнеслись к этим контрупрекам?
   Р. ФИШЕР: Я не верил кампании взаимной ненависти, раздутой безответственными представителями прессы. Они, например, приводили якобы мои слова: «Я сотру Карпова в порошок!» И за эти вольности я должен отвечать?
   ВОПРОС: Мы подходим к самой, пожалуй, больной теме. Не получив Вашего согласия с последними решениями конгресса и констатировав «просрочку времени», 3 апреля 1975 года ФИДЕ лишила Вас звания чемпиона мира. Международная общественность была единодушна – Ваш уход стал большой потерей для всего шахматного мира. И Вы, конечно, понимаете, что «загадка Фишера» не разгадана и по сей день…
   Р. ФИШЕР: Повторяю еще раз: я не собирался играть по правилам ФИДЕ в их тогдашнем виде. А мое главное условие – при счете 9:9 чемпион мира сохраняет свой титул – было отклонено. На меня оказывали давление, предлагали солидный гонорар, но я остался верен своим принципам… Я готовился к матчу до последнего момента, изучал партии Карпова… Но сейчас это не имеет никакого значения!
   ВОПРОС: Гроссмейстер Глигорич высказал мнение, что на Ваше фатальное решение повлияла публикация книги Брэда Дарраха «Бобби Фишер против остального мира»…
   Р. ФИШЕР: Эта книга, вышедшая вскоре после матча со Спасским, нанесла мне моральный ущерб. Она оскорбила меня! Вмешательство в личную жизнь недопустимо, а Шахматная федерация США даже рекламировала ее. Я подал на Дарраха в суд и потребовал компенсации – 20 миллионов долларов.
   ВОПРОС: Так много?
   Р. ФИШЕР: Не так уж и много. Даррах оскорбил и предал меня. В беседах с ним я высказывал взгляды и мнения, не подлежавшие широкой огласке. Даррах обещал молчать, но, как только представилась возможность хорошо заработать, наплевал на все! Не остановился даже перед ложью!
   ВОПРОС: Что решил суд?
   Р. ФИШЕР: Дело рассматривалось дважды – сначала в Нью-Йорке, затем в Лос-Анджелесе. И, представьте, иск отклонили! Жулик оказался честным человеком! Непостижимо! В знак протеста я отказался платить подоходный налог… Я презираю вас, журналистов! Вы разносите свои бредни по всему миру, совершенно не заботясь о тех последствиях, к которым это может привести. Вы превращаете в предмет сплетен и спекуляций все, к чему прикасаетесь!
   ВОПРОС: Пресса сообщала и о других Ваших судебных процессах…
   Р. ФИШЕР: В начале 70-х годов я предъявил иск Дмитрие Белице. Он опубликовал наши беседы, в которых говорилось не только о шахматах. Но с ним я быстро договорился и сохранил приятельские отношения. Затем тяжбы с кинофирмой «Честер Фокс» и Брэдом Даррахом, о них вы знаете… Еще я судился с Шахматной федерацией США – из-за конфликта в матче с Решевским. В 1976 году я привлек к суду журналиста из «Лос-Анджелес таймс», обвинив его в нарушении обязательства выплатить гонорар за интервью. А Пол Маршалл, мой адвокат, подал в суд на меня. Эти судебные процессы поглотили все мои средства.
   ВОПРОС: В те же годы в печати промелькнуло сообщение о Вашей размолвке с религиозной сектой…
   Р. ФИШЕР: Руководители секты – страшные лицемеры. Я им верил процентов на десять, не больше. Но когда они возвестили о скором пришествии Христа и обманули, они даже не извинились! После Рейкьявика я им уже выплачивал пятую часть моих доходов. А всего это стоило мне 94 тысячи долларов! Я выдвинул обвинение в мошенничестве и предъявил иск на 3 миллиона долларов, но прокурор Пасадены отказался рассмотреть его! Конечно, я вышел из секты…
   ВОПРОС: Что ж, можно сказать, что мир потерял гениального шахматиста, не приобретя даже удачливого истца. Чтобы узнать цену этой метаморфозы, быть может, следует напомнить о многочисленных проектах Вашего возвращения к шахматам? Какие матчи с Вашим участием планировались уже после 1975 года?
   Р. ФИШЕР: Недостатка в предложениях не было. Ко мне не раз обращались частные фирмы и общественные организации, не говоря уже о письмах новоиспеченных гроссмейстеров. Интересные предложения поступили от Мекинга, Глигорича, Корчного, Тиммана, Любоевича, Брауна. Кампоманес очень хотел организовать мою встречу с кем-нибудь из шахматистов Юго-Восточной Азии. Я чуть было не договорился о матче с исландцем Поулссоном, моим другом, но журналисты подняли такой шум, что от этой идеи пришлось отказаться.
   ВОПРОС: Вы умолчали о самом, пожалуй, интригующем проекте – матче Фишер – Карпов…
   Р. ФИШЕР: Уже в апреле 1975 года я прочитал сообщение о том, что Карпов выразил желание играть со мной неофициальный матч. Я не поверил своим глазам, считая это красной пропагандой. Главный вопрос, который меня интересовал, – можно ли считать эту информацию достоверной?
   ВОПРОС: Но, в принципе, Вы были «за»?
   Р. ФИШЕР: Я был готов играть, но ни в коем случае не на условиях, продиктованных ФИДЕ. А чтобы понять намерения Карпова, я принял предложение Кампоманеса встретиться втроем где-нибудь на Филиппинах – я, Кампоманес и Карпов. Летом 1976 года Карпов как раз играл на турнире в Маниле. Потом было решено, что «секретная» встреча состоится в Токио.
   ВОПРОС: И на этой встрече обсуждался регламент будущего матча?
   Р. ФИШЕР: Карпов сразу заявил, что речь может идти только о неофициальном матче, а матч за мировое первенство чемпион мира должен играть против претендента, победившего в турнире кандидатов. Однако он признал, что наш матч необходим, он способствовал бы популяризации шахмат. Я ответил, что мне должны как минимум предложить миллион долларов, и повторил, что никогда не буду выступать на условиях, продиктованных ФИДЕ. А мои условия – начать игру через 3 – 4 месяца и играть до 10 побед, без лимита общего числа партий.
   ВОПРОС: Почему именно до 10 побед?
   Р. ФИШЕР: Я хорошо изучил историю встреч на высшем уровне и считаю, что формула до 10 побед, без лимита, способствует обострению борьбы и исключает случайный результат.
   ВОПРОС: Но тогда матч может сильно затянуться?
   Р. ФИШЕР: Конечно. Наш матч мог продлиться около полугода. Но если учесть, что и я, и Карпов проигрывали не часто, это не так уж и много. Кроме того, Карпов ведь уже согласился на такой регламент в 1975-м…
   ВОПРОС: Однако с тех пор кое-что изменилось – претендент стал чемпионом.
   Р. ФИШЕР: Об этом всегда помнил и Карпов! Он сказал, что в 1975-м согласился на безлимитный матч только под угрозой дисквалификации, но что неофициальный матч должен играться с ограниченным числом партий. «Очень длинный матч не способствует лучшему проявлению творческих возможностей, и я не хочу, чтобы в результате такого матча шахматный мир лишился сразу двух выдающихся шахматистов», – добавил он.
   ВОПРОС: Как проходили переговоры по другим пунктам регламента?
   Р. ФИШЕР: Я хотел играть как можно скорее – месяца через три. Было важно договориться в принципе. Однако Карпов заявил, что если матч состоится, то не раньше чем через год, поскольку в декабре 1976-го он собирался играть в чемпионате СССР, а затем нужно время для специальной подготовки к матчу.
   ВОПРОС: Надо полагать, сроки, предложенные Карповым, в свою очередь, не устроили Вас?
   Р. ФИШЕР: Я не играл уже четыре года и хотел начать матч в самое ближайшее время. До этого я отклонил немало предложений, ибо не собирался участвовать в турнирах. Только в матчах и в зависимости от того, кто будет моим соперником. Конечно, я видел его не простым гроссмейстером, а одним из сильнейших шахматистов мира. Думаю, в этом была заинтересована и шахматная общественность. А как иначе выколотить из организаторов приличный призовой фонд?!
   ВОПРОС: Председатель Шахматной федерации Японии г-н Мацумото, присутствовавший на этой встрече, сообщил, что призовой фонд матча Фишер – Карпов планировался в размере 5 миллионов долларов, а «Нью-Йорк таймс» позднее уточнила: 7 миллионов долларов! Не могли бы Вы прокомментировать эти, прямо скажем, сенсационные сообщения?
   Р. ФИШЕР: Я давно не играл в шахматы и хотел играть. Но не бесплатно! Не забывайте, что к тому времени я уже достиг возраста бизнесмена…
   ВОПРОС: В какой атмосфере проходили Ваши переговоры с Карповым?
   Р. ФИШЕР: Я бы сказал, в благожелательной. Поздоровавшись со мной, Карпов сразу сказал, что не испытывает ко мне чувства неприязни. Там, в Японии, мы нашли общий язык и даже составили проект соглашения.
   ВОПРОС: Это что-то новое! Советская пресса опровергала любые слухи о соглашении. Так было оно или нет?
   Р. ФИШЕР: Карпов как будто принял решение играть. Мы договорились на конец 1976 года. Однако он колебался, давая понять, что в настоящий момент не может принять окончательного решения. «Я должен подумать и согласовать некоторые вопросы», – сказал он.
   ВОПРОС: Какое решение, по-Вашему, приняла советская сторона?
   Р. ФИШЕР: Могу лишь предположить, что для русских этот матч был нежелателен, поскольку в случае поражения не оправдывался ни высоким призовым фондом, ни благородными спортивными принципами. Когда Кампоманес прибыл в Москву для подписания протокола, советские представители заявили, что матч возможен не ранее 1979 года, уже после окончания очередного цикла мирового первенства, и что Карпов настаивает на ограничении общего числа партий. Надо было договариваться о приемлемом регламенте, по которому как раз и возникли принципиальные разногласия!
   ВОПРОС: Предпринимались ли усилия, чтобы их разрешить?
   Р. ФИШЕР: Организовать матч Фишер – Карпов очень хотел будущий президент ФИДЕ Флоренсио Кампоманес. При его содействии я еще дважды встречался с Карповым – в августе 1976-го в Кордобе и в октябре 1977-го в Вашингтоне. Я по-прежнему предлагал играть до 10 побед, без учета ничьих, а при счете 9:9 играть еще до трех побед. Карпов отказывался категорически. Создавалось, правда, впечатление, что еще можно спасти матч, приняв регламент Карпова. В Вашингтоне Кампоманес склонял меня на компромисс, расписывая достоинства лимитированного матча. Я колебался. Но потом понял, что ставки неравны – одна сторона ищет предлог, чтобы оставить все как есть, другой важны принципы, чтобы избежать случайного результата…
   ВОПРОС: Вполне возможно, у советской стороны есть на этот счет другая точка зрения, но трудно опровергать неопровержимое – любители шахмат так и не дождались «матча века». Из сообщений о Вашей шахматной деятельности в позднейшие годы вспоминаются слухи о «секретных» матчах с Любомиром Кавалеком, Питером Байасасом, Бернардом Цукерманом, а также с наставником в Ваши юношеские годы мастером Коллинзом. Более определенно можно сказать о Вашем «единоборстве» с программой Грин-блата из Массачусетского технологического института в 1977 году. Матч «гроссмейстер – ЭВМ» принес Вам победу с традиционно «сухим» счетом – 3:0, а партии матча быстро просочились в печать. Во всяком случае, это то немногое, что доподлинно известно о Вас после Рейкьявика. Хотелось бы узнать о каких-то новых деталях…
   Р. ФИШЕР: Откровенничать ради сенсации – не в моих правилах. Могу лишь сказать, что игра с машиной имеет свои преимущества: когда компьютер проигрывает, он не обвиняет соперника в гипнозе или телепатии. Однако будущее шахмат тревожно. Боюсь, что оно – за сверхмощными ЭВМ.
   ВОПРОС: Однако раньше Вы скептически отзывались о мощи шахматных компьютеров…
   Р. ФИШЕР: Тогдашние компьютеры ходили в коротких штанишках. Да и сейчас, по правде говоря, их общий уровень оставляет желать лучшего. Однако не исключено, что через несколько лет может появиться компьютер, способный победить гроссмейстера. Я считаю, что это вполне возможно.
   ВОПРОС: Ботвинник как-то сказал, что шахматные машины победят всех и станут чемпионами мира. Неужели такая мрачная перспектива?
   Р. ФИШЕР: Да, вероятно.
   ВОПРОС: Хотели бы Вы сыграть с такой машиной?
   Р. ФИШЕР: Я не прочь иметь персональный компьютер, чтобы играть с ним в шахматы…
   ВОПРОС: С 1984 года шахматный мир, затаив дыхание, следит за единоборством «двух К» – Анатолия Карпова и Гарри Каспарова. А не видится ли Вам модель шахмат будущего в этих поединках?
   Р. ФИШЕР: Накануне их первого матча я полагал, что победит Карпов, но матч будет длиться очень долго. Каспаров мог рассчитывать на выигрыш одной-двух партий. Но потом они как бы поменялись ролями – Карпов играл интересней, а выигрывал Каспаров. Я, однако, победил бы обоих. Они делают много ошибок.
   ВОПРОС: В Ваших словах чувствуется прежний боевой задор – от тех времен, когда Вы сами штурмовали шахматный Олимп. Однако имеются сведения, что Ваша борьба с «остальным миром» проходит еще более конфликтно. Так, пресса сообщала, что 26 мая 1981 года Вы были задержаны в полицейском участке Пасадены и по подозрению в ограблении (!) банка два дня содержались под стражей. Два дня унижений, оскорблений и побоев! А вместо удостоверения личности – только просроченные водительские права… Вас действительно схватила полиция, приняв по ошибке за грабителя банка?
   Р. ФИШЕР: Моего мучителя зовут Гэри Беннет. Ему, я бы сказал, тогда было под тридцать или чуть-чуть за тридцать. Он худ, гибок и доволньо высок. Он сверхагрессивен, как пес, который лает, щелкает пастью и оскаливает клыки. К тому же он весьма коварен. Он посадил меня на стул, заломил руки за спину и, вцепившись руками в горло, стал душить… Меня морили голодом и не давали пить. Раздели донага. Бросили в таком виде в холодный карцер, где гулял сквозняк и нечем было укрыться. Чтобы не замерзнуть, я распотрошил пластиковый матрас и залез внутрь. Тогда мне «пришили» еще одно дело – порчу тюремного имущества! Я просто не мог поверить, что здесь, в цивилизованных Соединенных Штатах, американские граждане могут так обращаться с другим американским гражданином. И все это вершилось без суда, без предъявления мне обвинений. Мое преступление состояло лишь в том, что мне было нечего сказать этим гангстерам – полицейским Пасадены!!! Невероятно, но факт… Я не мог молчать! Я написал книгу «Как меня пытали в тюрьме Пасадены».
   ВОПРОС: Да, эта книга, доллар ценой, сразу стала бестселлером. В те же годы американская пресса писала, что Вы начали «менять курс» – от практических шахмат переключились на составление программ для ЭВМ, занялись политической философией и, прервав общение с друзьями, стали вести крайне уединенный образ жизни. В чем причина такого отчуждения от общества?
   Р. ФИШЕР: Я живу в Калифорнии – то в Пасадене, то в Сан-Франциско, то в Лос-Анджелесе – и хочу только одного: чтобы меня оставили, наконец, в покое! Какое вам дело, чем я занимаюсь и вернусь ли к шахматам? Чтобы избавиться от непрошенных визитеров и их глупых вопросов, я сменил фамилию, но меня продолжают преследовать! Меня уже не интересуют ни слава, ни деньги. А ваша информация из газет похожа на приключенческий роман с продолжением, читать который ежедневно у меня нет никакого желания. Журналисты писали, что так нелогично может поступать только анархист-мистик. Но ведь так «нелогично» поступает каждый, кто в этом продажном мире борется за свои принципы, кто противостоит заговору против всех честных людей!
   ВОПРОС: С момента Вашего отречения от шахмат прошли годы. Но до сих пор причины этого шага, как и обстоятельства «ухода», вызывают различные, иногда диаметрально противоположные оценки. Многое интригует и настораживает. Эксперты выдвигают несколько версий:
   1) Вы желали играть матч 1975 года до десяти побед, без лимита партий, с почетной ничьей при счете 9:9, и отказались от игры в знак протеста против иного решения ФИДЕ;
   2) начав борьбу за права шахматистов, Вы бросили вызов общественному мнению, не поддержавшему Вас ни в столнковениях с Международной шахматной федерацией, ни в судебных тяжбах с Честером Фоксом и Брэдом Даррахом;
   3) после нескольких лет затворничества Вы уже не могли восстановить свою былую мощь, стали бояться поражений, а может быть, усомнились в справедливости спортивного, соревновате„1ыюго нринципа самой игры, заставляющей в каждой новой партии безжалостно подавлять «эго» соперника;
   4) под влиянием религиозного мистицизма Вы в смятении ожидали предсказанного евангелистами в год матча пришествия Христа;
   5) Вы стали жертвой неких политизированных сил, желавших с Вами делового сотрудничества, но помешавших Вам подготовиться к матчу 1975 года;
   6) находясь на грани нервного и физического истощения, Вы уже не могли выдержать напряжения спортивной борьбы.
   Как видите, версий много, в том числе самых неожиданных. Какую же предпочесть?
   Р. ФИШЕР: Никаких комментариев!

2. «Война» с ФИДЕ

   ВОПРОС: Гроссмейстер! Во всем мире Вы известны как самый непримиримый, хотя не всегда дипломатичный, критик Международной шахматной федерации. Многие даже полагают, что эта конфронтация нередко переходила в «военные действия». Если это так, то в чем причина конфликта и каковы средства борьбы?
   Р. ФИШЕР: ФИДЕ не раз пыталась дискредитировать меня – засчитать поражение без игры, исключить из престижного турнира, отклонить предложение, ставшее позднее основой нового регламента. Условия же многих турниров, проводимых ФИДЕ, чрезвычайно плохи. Поэтому я в них в виде протеста не участвую. И, мало того, ФИДЕ вмешивается в дела шахматистов, диктует им условия, на которых они должны играть, даже на каком ходу следует соглашаться на ничью! На Олимпиаде в Варне (1962) судьи запрещали ничьи до 30-го хода. Помню, в финале я сделал с Падевским ничью на 20-м ходу. Тогда Флор, главный арбитр, остановил меня в дверях и сказал: «Надо играть до 30-го хода!» Почему? С какой стати? Я ответил ему, что знаю лучше, чем вся их ФИДЕ, какая позиция ничейная, а какая нет…
   ВОПРОС: Но, вероятно, были и другие, более важные причины для разногласий?
   Р. ФИШЕР: Разумеется. Прежде всего я критиковал систему розыгрыша мирового первенства и финансовую политику ФИДЕ.
   ВОПРОС: Расскажите об этом подробнее.
   Р. ФИШЕР: Я полагаю, что качество отборочных соревнований ФИДЕ низкое, так как сильнейшие претенденты играют между собой вничью, стремясь обыграть заведомо слабых. К тому же эта система слишком медлительна. Поединки за титул чемпиона должны проводиться ежегодно или каждые два года. Хотя сама система матчей претендентов не вызывает у меня нареканий.
   ВОПРОС: Нет ли здесь противоречия?
   Р. ФИШЕР: Несовершенство нынешней системы заключается не в структуре, а в частностях. Матчи претендентов слишком коротки и дают большое преимущество тому, кто удачно стартовал. Матчи должны быть более продолжительными, до определенного числа побед.
   ВОПРОС: Какая же система розыгрыша мирового первенства представляется Вам наиболее рациональной?
   Р. ФИШЕР: Прежде всего необходимо добиваться изменения регламента матчей кандидатов. Я предложил бы, чтобы матчи игрались до 6 или более выигранных партий. Ничьи не должны считаться. Сейчас матчи коротки. Шахматист случайно может выиграть одну партию, и это приобретает решающее значение. Я предложил бы также, чтобы матчи за звание чемпиона мира игрались бы до определенного числа побед, без учета ничьих. Межзональные турниры стоит, по-моему, сохранить.
   ВОПРОС: Вы критиковали также финансовую систему ФИДЕ. Вы недовольны размерами призов?
   Р. ФИШЕР: Несомненно! Руководство ФИДЕ отлично понимает, что мы согласимся играть на любых условиях. Но я не желаю довольствоваться подачками! Я работаю целый месяц, играю с сильнейшими, опытными и продувными мастерами, и ФИДЕ платит за это каких-то 750 долларов! Гроссмейстерам нужно платить больше. А такие деньги взять да и выбросить. Я много в своей жизни мучился и хочу кое-что значить.
   ВОПРОС: Но разве за последние годы не наметился прогресс?
   Р. ФИШЕР: Об этом спросите у Мохаммеда Али или Пеле! В то время как в шахматах речь идет о тысячах, в крайнем случае десятках тысяч долларов, дельцы от бокса, тенниса, футбола ворочают миллионами!
   ВОПРОС: Гроссмейстер, уже много писалось о Ваших конфликтах с организаторами турниров. Яблоком раздора были Ваши требования приемлемых условий игры. Что это за условия?
   Р. ФИШЕР: Играть только при лампах неонового освещения без бликов и теней; запретить фото и телесъемки во время игры; не допускать зрителей и журналистов к столикам играющих; сделать нейтральную зону для поглощения шума между сценой и зрительным залом; не впускать в зал людей с карманными шахматами; предоставить участникам стандартные комплекты шахмат, а также право пользования своими фигурами; считаться с религиозными верованиями и разрешить перенос игры на другие часы; до завершения партии запретить чью-либо помощь в анализе; обязать участников сначала сделать ход, а потом его записать. Это основные требования, не считая специальных. В Рейкьявике, например, я выдвинул предложения устранить семь первых рядов зрительного зала, установить шумовые ловушки на входах, не заменять штатскую одежду работников сцены на униформу швейцаров, при низкой эффективности всех предложенных мер играть в отдельной комнате. А как иначе, если шахматный матч скорее похож на окружной стадион в Милуоки?!
   ВОПРОС: Не слишком ли много «основных» и «специальных» требований?
   Р. ФИШЕР: Когда я сажусь за доску, то хочу работать «на все сто» и не желаю зависеть от случайностей, будь то шум зрителей или невежливое поведение соперника.
   ВОПРОС: Какие шаги предпринимались Вами для того, чтобы улучшить деятельность ФИДЕ?
   Р. ФИШЕР: Я много раз обращался в Шахматную федерацию США и ФИДЕ с предложениями изменить финансовую и организационную структуры. В 1962-м я предложил заменить турниры претендентов матчами кандидатов, в 1966-м – играть за трехлетний цикл не один, а несколько матчей за мировое первенство, в 1970-м – проводить претендентские матчи до определенного числа побед. Теперь по финансовым вопросам. В середине 60-х годов я выступил с предложением увеличить призы межзонального турнира до 5 тысяч долларов, матчей претендентов – до 2,5 тысяч долларов, призовой фонд матча за мировое первенство – до 10 тысяч долларов. После 1972-го года эти требования, конечно, возросли, но все равно это очень мало, если сравнивать с финансовым обеспечением других видов спорта.
   ВОПРОС: Как к Вашим предложениям отнеслись руководители ФИДЕ? Соперники по турнирам и матчам?
   Р. ФИШЕР: Какие-то требования находили целесообразными и признавали необходимость изменений. В 1962-м Конгресс ФИДЕ проголосовал за матчи претендентов. На конгрессе в Скопле в 1972-м было решено играть претендентские матчи до определенного числа побед, но с лимитом общего числа партий. Наконец, дело дошло до безлимитных матчей за мировое первенство. Но после первого матча Карпов – Каспаров (1984 – 1985) ФИДЕ вернулось к старой системе – на большинство очков из 24 партий, когда можно дотянуть до финиша, делая одни ничьи.
   ВОПРОС: Почему, на Ваш взгляд, большинство экспериментов ФИДЕ не так эффективны, как ожидалось?
   Р. ФИШЕР: Все дело в половинчатости принимаемых решений, в готовности удовлетвориться компромиссом. В начале 80-х годов я объявил, что, возможно, вернусь к шахматам. Но только в том случае, если ФИДЕ проведет серьезную организационную перестройку.
   ВОПРОС: Что конкретно Вы имеете в виду?
   Р. ФИШЕР: Мне не нравится, что в турнирах последних лет произошла девальвация гроссмейстерского звания. Я призывал отказаться от помощи секундантов, увеличить контроль времени с 5 до 6 часов, чтобы заканчивать большинство партий в один присест, без доигрывания и анализа отложенной позиции. Только тогда можно избежать вмешательства третьих лиц – всех этих доброхотов и советчиков. Мое последнее предложение еще не получило широкого распространения, но я читал, что шестичасовой контроль уже применяется на некоторых турнирах.
   ВОПРОС: Послужила ли доступность гроссмейстерского звания популяризации шахмат или затруднила ее?
   Р. ФИШЕР: Думаю, что затруднила… На мой взгляд, шахматное искусство в последние годы деградировало, и вину за это несет ФИДЕ. Слишком много стало турниров с гроссмейстерской нормой. Каждый стремится как можно скорее стать гроссмейстером, и многие становятся, не имея на то ни малейших оснований. Видимо, их мало заботит, что этим они не столько возвышают себя, сколько обесценивают звание. Я до сих пор получаю предложения сыграть матч с такого рода «гроссмейстерами». Если бы речь шла о том, чтобы дать им сеанс одновременной игры, я бы, может быть, и согласился, а так – слуга покорный!
   ВОПРОС: Но почему Вы полагаете, что существует прямая зависимость между популяризацией шахмат и увеличением призового фонда? Не слишком ли примитивная философия успеха?
   Р. ФИШЕР: Добиваясь увеличения призового фонда, а значит, престижа, можно повысить и интерес к шахматам. Не говоря уже о том, что тем самым поощряются молодые таланты. В Рейкьявике приз составил 250 000 долларов, в 1975 году – 5 000 000 долларов. Не так уж и мало, если вспомнить, что за финальный матч претендентов с Т. Петросяном я получил 7500 долларов! Не могу, однако, похвастаться, что эта борьба увенчалась полным успехом. Большинство моих требований, и в первую очередь по финансовым вопросам, ФИДЕ отклоняла, прибегнув к машине голосования.
   ВОПРОС: В чем был главный пункт разногласий?
   Р. ФИШЕР: Меня обвиняли в коммерциализации шахмат, в желании урвать куш, как можно больше заработать. Представитель СССР на Конгрессе ФИДЕ как-то сказал, что я хочу вернуть шахматный мир к тому хаосу, который существовал до разработки существующей ныне системы борьбы за первенство мира. И тогда я понял, что найти с ФИДЕ общий язык невозможно. Отныне я имел дело только с теми претендентами на матч со мной, которые заявили о своем выходе из ФИДЕ. А после конгресса в Ницце (1974), где мне пришлось отказаться от звания чемпиона мира ФИДЕ, я пришел к убеждению, что шахматистам необходим свой профессиональный союз. Ведь играть в супертурнирах можно и без ФИДЕ. Тогда и призы, и условия игры будут что надо. Труднее договориться с русскими. Но с ними можно иметь дело через контрактную систему… Я предлагал это, а меня обвиняли в расколе. И что же?! Как я, сейчас думают очень многие.
   ВОПРОС: Но почему, чтобы осознать эту необходимость, потребовалось так много времени?
   Р. ФИШЕР: Это вина самих шахматистов. Я не знаю, какими они были раньше, но сейчас они мало похожи на джентльменов. Когда в шахматы играли в основном аристократы, шахматы были в большом уважении. А теперь…
   ВОПРОС: А что Вы делаете для развития шахмат в Вашей стране?
   Р. ФИШЕР: Я старался больше играть в шахматы и вкладывать в свои выступления максимум сил. Это единственное, что я мог делать для шахмат, не считая предложений, внесенных через ФИДЕ. Правда, я еще написал несколько книг и думаю, что они оказались полезными…
   ВОПРОС: Поговаривали, что у Вас был соавтор…
   Р. ФИШЕР: Я хотел бы выразить благодарность Ларри Эвансу, моему другу и коллеге, за неоценимую помощь в литературной обработке текста и составление тонких и умных предисловий к партиям.
   ВОПРОС: Нашли ли Ваши труды читательский отклик?
   Р. ФИШЕР: Да, и, судя по всему, большой. Моя книга для новичков излагает довольно быстрый, эффективный и очень увлекательный способ обучения игре в шахматы. Я не хотел ограничиться просто написанием обычного учебника шахматной игры и использовал новый метод, который называется программированным обучением. Ранее он уже применялся с отличными результатами на производстве и в учебных заведениях. Программа состоит из ряда малых ступеней подачи информации, называемых уроками, и активно обучает содержащемуся в ней материалу. Когда вы закончите изучать эту книгу, то увидите, что можете выиграть у соперника, проводя такие комбинации, какие ранее вы и не заметили бы. А сборник партий из турниров 1957 – 1967 годов выдержал десятки изданий в разных странах мира. Но вот что любопытно – за книгу «Фишер учит шахматам» я получил 10 тысяч долларов, а за первое издание сборника «Мои 60 памятных партий» почти в два раза меньше! Что делать – в примечаниях к одной из партий я как-то писал, что за технику эндшпиля медалей не дают…
   ВОПРОС: Вероятно, можно сказать, что сборник избранных партий – Ваша авторская исповедь?
   Р. ФИШЕР: Все 60 рассмотренных партий, включая три поражения, содержат для меня что-то памятное и волнующее. Я попытался быть откровенным и точным в моих комментариях, надеясь, что они помогут заглянуть в лабораторию шахматиста и приведут к более глубокому пониманию шахмат и процесса игры.

3. О шахматах и шахматистах

   ВОПРОС: Гроссмейстер! Человечество знакомо с шахматами вот уже три тысячелетия. В чем, по-Вашему, секрет их притягательной силы?
   Р. ФИШЕР: Об этом хорошо сказал второй чемпион мира Эмануил Ласкер: «На шахматной доске лжи и лицемерию нет места. Красота шахматной комбинации в том, что она всегда правдива. Беспощадная правда, выраженная в шахматах, ест глаза лицемеру».
   ВОПРОС: Какова природа шахмат?
   Р. ФИШЕР: Шахматы, как и жизнь, это тотальная война!
   ВОПРОС: А каковы средства к достижению цели?
   Р. ФИШЕР: Свою главную цель я вижу в том, чтобы подавить «эго» соперника.
   ВОПРОС: Но ведь на этом пути возможны неудачи?
   Р. ФИШЕР: Разумеется. Однако никто не любит вспоминать о них.
   ВОПРОС: Что Вы все-таки чувствуете после поражения?
   Р. ФИШЕР: Очень злюсь, когда проигрываю без борьбы. Впрочем, с надеждой жду следующей партии.
   ВОПРОС: И, несмотря на поражение, в следующей партии играете «на все сто»?!
   Р. ФИШЕР: Русские писали, что раньше я плакал, когда проигрывал. Ерунда! Теперь я холоден, как айсберг! Когда я проиграл Спасскому в Зигене (1970), то сдался, как Капабланка. Если я сейчас проигрываю, то чувствую себя королем, подающим милостыню нищему. (1971)
   ВОПРОС: Вы говорите, что, проиграв партию, холодны, как айсберг. Кое-кто с этим не согласен…
   Р. ФИШЕР: А русские вообще, когда проигрывают, заболевают и берут тайм-аут! Они берегут своего чемпиона и позволяют ему играть, только когда этого требует ФИДЕ! (1971)
   ВОПРОС: Почему Вы такой оптимист?
   Р. ФИШЕР: Этого требуют шахматы.
   ВОПРОС: Чем являются для Вас шахматы?
   Р. ФИШЕР: Интересной и очень волнующей игрой. Хочу верить, что в шахматы будут играть повсюду: на скамейках и столиках парков, в шахматных клубах, в школах, колледжах, армии, тюрьмах…
   ВОПРОС: Как бы Вы охарактеризовали свой внутренний мир?
   Р. ФИШЕР: Мой мир – черно-белая доска. В моих ходах динамика и искусство – спасибо, если Вы можете это понять. А кто не может понять, того мне жаль.
   ВОПРОС: Что Вас больше всего привлекает в шахматах?
   Р. ФИШЕР: Возможность путешествовать, деньги, шахматная атмосфера. Я очень люблю шахматы… Все же шахматные профессионалы теперь могут жить. Продолжительное время я не играл в турнирах, но шахматы давали мне средства на жизнь. Еще у меня есть ежемесячный доход в размере 300 долларов за ведение шахматной рубрики в одном молодежном журнале. Я не делаю все за деньги, но живу шахматными заработками. (1970)
   ВОПРОС: Дают ли Вам шахматы больше, чем Вы им, или наоборот?
   Р. ФИШЕР: Это соотношение примерно равно.
   ВОПРОС: Если Вы живете только на шахматные доходы, то как преуспеваете в этом?
   Р. ФИШЕР: Только на шахматные и вполне хорошо. (1968)
   ВОПРОС: Многие спорят, что есть шахматы: спорт, наука или искусство. Если признать эстетическое начало, то каков критерий красоты?
   Р. ФИШЕР: Шахматы, несомненно, искусство, но над этим я не задумывался. Красивой же может быть только точная, сильная игра… Точность, пожалуй, прежде всего. В конце концов все решает класс игры. И тогда получается красивая игра. Но, чтобы играть красиво и точно, надо многое знать и уметь…
   ВОПРОС: Можно ли сравнить шахматы с другими видами спорта?
   Р. ФИШЕР: Шахматы в чем-то сродни баскетболу. Иногда приходится долго вертеться возле корзинки, прежде чем удастся выйти на удобную позицию для броска…
   ВОПРОС: Составные успеха?
   Р. ФИШЕР: Талант, знания, тренированность, хорошее психофизическое состояние.
   ВОПРОС: Какое значение Вы придаете психологическим факторам, роли характера например?
   Р. ФИШЕР: Очень важное! В 1970 году в Герцег-Нови я принял участие в международном блицтурнире. В партии с Петросяном мы то и дело обменивались шахами, причем он произносил это слово по-русски, а я – по-английски. В момент, когда у обоих уже начал зависать флажок, я вдруг возьми и скажи по-русски: «Вам шах, гроссмейстер!» Он был настолько поражен, что на какой-то миг забыл о флажке и тут же просрочил время.
   ВОПРОС: Бытует мнение, что худой мир лучше доброй ссоры. Согласны ли Вы с этим утверждением применительно к шахматам?
   Р. ФИШЕР: Нет и еще раз нет! Я ненавижу ничьи. Ничья в шахматах – это глупость, ненормальность. Только победа делает шахматы игрой!
   ВОПРОС: Что, на Ваш взгляд, престижнее – победа в матче или турнире?
   Р. ФИШЕР: Могу сказать только о себе. Меня гораздо больше интересует игра в матчах, так как турниры – соревнования не очень серьезные, это – показательная выставка. Поэтому результат каждой отдельно взятой партии для меня важнее, чем общая победа в турнире.
   ВОПРОС: Следуете ли Вы какому-либо стилю, направлению?
   Р. ФИШЕР: Я не пытаюсь следовать определенному стилю, а только ищу хорошие идеи, точные ходы.
   ВОПРОС: Ваше кредо спортсмена?
   Р. ФИШЕР: Я люблю забирать материал, пожертвованный соперником из общих соображений, и дальнейшей игрой доказывать некорректность этой жертвы, крах всего замысла…
   ВОПРОС: Другими словами, нечто большее, чем столкновение деревянных фигурок. И, значит, конфликт личностей. Уже на склоне лет Вильгельм Стейниц говорил: «Шахматы – не для людей слабых духом. Шахматы требуют всего человека, полностью. Они трудны, и всю их глубину и смысл видишь лишь после тщательного анализа». Он же, кстати, призывал и к самоконтролю. Вспомним его знаменитое: «Только безжалостная критика ведет к цели…» Неужели для того, чтобы хорошо играть, необходим какой-то «комплекс преодоления»? И если так, то адекватны ли, на Ваш взгляд, эти жертвы общественному статусу шахмат?
   Р. ФИШЕР: Конечно нет! Сколько бы я не работал над шахматами, до сих пор встречаются люди, которые толком не знают американец я или эскимос! Неслыханно, но от произвола не защищен ни один маэстро. Мы все страдаем от непорядочности организаторов и зрителей. Им все равно что организовывать и на что смотреть. В этом мне приходилось убеждаться не раз…
   ВОПРОС: Например?..
   Р. ФИШЕР: Матч с Решевским (1961) игрался в «Беверли Хилтон Отеле» в Лос-Анджелесе, и мне никогда не забыть бурной реакции зрителей, думавших, что мы оба по очереди «зеваем». В зале попеременно слышалось: «Фишер выигрывает!», «Решевский выигрывает!» А в одной из партий с Талем на турнире претендентов 1959 года каждый ход вызывал в зале шум и свист. Позднее я узнал, что среди зрителей было много спортивных болельщиков. Видимо, не состоялся какой-нибудь футбольный матч, и шахматы в тот день оказались в центре внимания в Белграде.
   ВОПРОС: Не из-за подобных ли «проклятых» противоречий, слишком сложных для «просто» игры, Борис Спасский однажды в сердцах сказал, что чемпион мира должен иметь душу убийцы?! Это, кстати, чем-то созвучно Вашему признанию о необходимости подавлять «эго» соперника…
   Р. ФИШЕР: Но это самая справделивая и демократичная игра из всех, данных человечеству. Ведь чемпион мира может родиться в любой стране…
   ВОПРОС: Тогда опять «вечный» вопрос: какими средствами и какой ценой? Ваш частный пример, когда шахматный Олимп штурмовал гений-одиночка, только укрепил общее правило готовиться к штурму заоблачных шахматных высот целыми «штабами», противодействовать командами – с многочисленным штатом советников и экспертов, походными шахматными библиотеками, а в последнее время и сверхмощными компьютерами. В этой связи уместен вопрос: что ждет шахматы в будущем? По милости божьей (а вернее, тех, кто, по словам В. Стейница, «умеет не держаться рабски за пройденное, а самостоятельно пытается исследовать глубины шахмат») они не раз спасались от «ничейной смерти», но вот смогут ли пережить нарушение «экологии духа»?
   Р. ФИШЕР: Шахматная игра должна быть точным отражением индивидуальных способностей игрока, а не отражением силы и способностей команды его консультантов, справочных пособий и компьютеров. «Командные» шахматы приведут к катастрофе. Быть может, кто-то и поинтересуется результатом такой игры, но уже никто не скажет: «Если бы зрители видели, как интересно я мыслю за шахматной доской!»
   ВОПРОС: Значит ли это, что образ «Бобби-компьютера», созданный досужими журналистами, далек от правды оригинала и Вам больше по душе роль Гамлета шахматной доски, сомневающегося, а потому творящего, а значит, существующего?
   Р. ФИШЕР: Об этом судить не мне…
   ВОПРОС: Однако Ботвинник полагает, что природа Вашего таланта – быстрый расчет элементарных функций. Именно поэтому Вы быстро и точно разбираетесь в тактических осложнениях, где есть форсированные варианты, но заметно слабее в иррациональных позициях, где в первую очередь необходима интуитивная оценка положения. Вы согласны с этим утверждением?
   Р. ФИШЕР: Ботвинник действительно писал, что я считаю варианты лучше, чем другие. Он говорит, что я – вычислительная машина. Я, мол, необыкновенный человек. Но ничего необыкновенного во мне нет. Я просто профессионал – целый день играю в шахматы, учусь и стремлюсь знать больше. Еще я учусь с помощью магнитофона и стремлюсь улучшить старых мастеров. Я знаю сейчас больше, чем они. Но Роберт Джеймс Фишер – не вычислительная машина, как кое-кто хочет. Я всего лишь человек. Я родился под знаком Рыбы. Большая рыба жрет маленькую. Я большая рыба. Я «проглатываю» гроссмейстеров. И только в этом смысле – человек необыкновенный.
   ВОПРОС: Будущее шахмат? Неужели оно все-таки за сверхмощными ЭВМ?..
   Р. ФИШЕР: Ботвинник прав. Шахматные машины поднимутся на такой уровень, что побеждать их станет трудно.
   ВОПРОС: Профессионалам, значит, придется искать другую работу?
   Р. ФИШЕР: Почему же, я по-прежнему верю, что шахматы для них всегда будут хорошим источником доходов. Ни в одной области жизни я, например, не достиг бы того, чего достиг в шахматах…
   ВОПРОС: Верить ли молве, что Вы играете, как машина, не делая ошибок?
   Р. ФИШЕР: Нет, иногда я делаю ошибки, а так как машина не может ошибаться, значит, я не машина.
   ВОПРОС: Но как Вы научились так хорошо играть?
   Р. ФИШЕР: Я прочитал, наверное, тысячу шахматных книг и взял из них все самое лучшее.
   ВОПРОС: Ваша самая памятная партия?
   Р. ФИШЕР: Мне было 13 лет. Я играл в турнире на Кубок Розенвальда (1956) партию с Дональдом Бирном. Она долгое время была моей самой красивой партией. (1965)
   ВОПРОС: Позднее Ваше мнение изменилось?
   Р. ФИШЕР: Нет. Самую лучшую партию я сыграл против Дональда Бирна в 1956 году. (1970)
   ВОПРОС: А какое шахматное событие произвело на Вас наиболее сильное впечатление?
   Р. ФИШЕР: Считаю, что ни один турнир без моего участия не будет особенно интересным…
   ВОПРОС: Ваше отношение к блицу?
   Р. ФИШЕР: Вообще-то, я люблю «пятиминутки» за азарт борьбы. Но блицы, как и сеансы одновременной игры, вредны для творчества. Блиц убивает идею!
   ВОПРОС: Молодые шахматные «звезды»?
   Р. ФИШЕР: Думаю, что выделяется Мекинг. Импонирует мне и пуэрториканец Каплан. (1970)
   ВОПРОС: О чем Вы хотели бы напомнить молодым шахматистам, от чего предостеречь?
   Р. ФИШЕР: Недостаточно, как заметил Тарраш, быть хорошим игроком, нужно еще хорошо играть.
   ВОПРОС: Лучшие шахматные страны?
   Р. ФИШЕР: СССР, потом США, Югославия, Аргентина и Венгрия. (1970)
   ВОПРОС: Что Вы можете сказать о развитии шахмат в СССР?
   Р. ФИШЕР: Советский Союз – первая шахматная держава мира и, наверное, еще долго будет ею. (1970)
   ВОПРОС: Чем объясняется превосходство советских шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Они были и остаются сильнейшими, так как имеют исключительно хорошую профессиональную подготовку: теоретическую, физическую, психологическую. Они очень много времени посвящают шахматам и всегда в пике спортивной формы. Государство оказывает им большую поддержку. Это именно то, чего до недавних пор не имели их противники. Сейчас, правда, положение меняется. Шахматы начинают пользоваться все большей популярностью в США и других странах, растет число международных турниров, увеличиваются призы… (1970)
   ВОПРОС: Когда, по Вашему мнению, шахматисты Запада будут иметь реальные шансы в борьбе за титул чемпиона мира?
   Р. ФИШЕР: О сроках говорить трудно. С советскими гроссмейстерами сражаться нелегко, так как их мастерство все время совершенствуется. Еще труднее играть с ними в командных соревнованиях. Но русские уже не всегда первые, так как условия более или менее выравнялись. (1970)

4. Сквозь призму времени

   ВОПРОС: Ваша страна дала несколько имен, поразивших шахматный мир, – Морфи, Пильсбери, Маршалл, Файн, Решевский… и Вы. Как Вы относитесь к тому, что заняли столь видное место в истории шахмат?
   Р. ФИШЕР: Ничего определенного сказать не могу. Я не сторонник культа героев…
   ВОПРОС: Вас не раз вдохновляли идеи мастеров прошлого. Значит ли это, что их фантазия была богаче, чем у современных шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Да. Они мыслили самостоятельно и творчески гораздо в большей степени, чем это делается в наши дни.
   ВОПРОС: Сильнейший шахматист всех времен?
   Р.ФИШЕР: Капабланка. (1961)
   ВОПРОС: Кто из чемпионов мира Вам импонирует больше всего?
   Р. ФИШЕР: Морфи и Стейниц. (1968)
   ВОПРОС: А если выбрать кого-то одного?
   Р. ФИШЕР: Морфи! Это был блистательный, фантастический шахматист. (1970)
   ВОПРОС: Что Вы знаете о нем?
   Р. ФИШЕР: Я читал книгу о жизни Морфи. Он происходил из богатой семьи в Новом Орлеане. Еще при жизни стал шахматной легендой. Совершил путешествие в Европу, где его противниками были шахматисты, с которыми он никогда прежде не встречался. И всех победил. Некоторым поначалу проигрывал, но потом, освоившись с их манерой игры, сокрушал. Причем не только слабых противников, но и таких, как Андерсен. Никто не остался непобежденным.
   ВОПРОС: Однако наше время, вероятно, уже не может дать ни одного шахматного Колумба. Теперь побеждать труднее…
   Р. ФИШЕР: Да… В моих партиях часто случалось, что я видел красивую комбинацию, но осуществить ее не удавалось, так как ее видел и соперник. Он мог, например, отдать пешку и перейти в затяжной эндшпиль. Но Морфи не виноват, что его противникам это часто бывало не под силу.
   ВОПРОС: А если бы Морфи выступал в современных турнирах?
   Р. ФИШЕР: Он добился бы хороших результатов, но надо месяцев шесть на подготовку. Впрочем, даже без этого он мог бы спокойно сесть за доску, играть и выигрывать.
   ВОПРОС: Допустим, его противником стал Фишер…
   Р. ФИШЕР: Мог бы Фишер победить Морфи? Да, однако он был великим игроком, редким талантом. Теперь шахматисты больше знают, теория усовершенствовалась и развилась. Морфи было бы тяжело играть и с мастерами, ибо они отлично знают теорию. (1969)
   ВОПРОС: Значит, итог матча Фишер – Морфи был бы все-таки предрешен?
   Р. ФИШЕР: Не знаю, чем бы кончилось дело… (1970)
   ВОПРОС: Вы считаете себя лучшим шахматистом всех времен, сильнее Ласкера, Капабланки, Стейница, Морфи?
   Р. ФИШЕР: Мне не нравится, когда такие вещи появляются в печати, но на Ваш вопрос я могу ответить только утвердительно. (1961)
   ВОПРОС: Кого Морфи победил бы из современных шахматистов?
   Р. ФИШЕР: Трудно сказать, но, как я уже отметил, он успешно выступил бы в турнирах.
   ВОПРОС: Почему, на Ваш взгляд, Морфи отошел от шахмат?
   Р. ФИШЕР: Возможно, он разочаровался в шахматной сцене и ее актерах. Морфи считал, что многие из них недостойны высокого предназначения шахмат. Особенно на него подействовал срыв матча со Стаунтоном. В ходе переговоров о матче Стаунтон всячески избегал встречи, потому что не сомневался в своем поражении. Но Стаунтон хотел представить дело так, будто Морфи отказался от игры.
   ВОПРОС: Можно ли утверждать, что Морфи величайший шахматист в истории, даже не игнорируя довольно высокий уровень теории сегодняшнего дня?
   Р. ФИШЕР: Трудно сказать. Шахматы прогрессируют… Здесь, как в боксе. Удалось бы кому-либо из боксеров прошлого победить Мохаммеда Али?
   ВОПРОС: Охарактеризуйте стиль Морфи. В чем секрет его превосходства?
   Р.ФИШЕР: Я восхищен его фантазией, стилем… А в двух словах… Очень емкий, блистательный стиль. Морфи отлично понимал своих соперников. Это главное. Он был великим шахматистом. Мне бы хотелось сразиться с ним.
   ВОПРОС: А есть ли, на Ваш взгляд, партия, наиболее полно характеризующая его стиль?
   Р. ФИШЕР: Прекрасная победа над герцогом Брауншвейгским и графом Изуар. Это была легкая партия, но многие легкие партии Морфи остались в истории как шедевры, настолько интересно он играл… Любопытно, что в одном моем сеансе одновременной игры в Сараево в двух партиях встретился тот же дебютный вариант. Может быть, мои соперники хотели проиграть так же, как консультанты против Морфи?
   ВОПРОС: Вам нравится эта партия?
   Р. ФИШЕР: Очень! Это исключительно красивая партия. Морфи и сам с удовольствием отозвался о ней.
   ВОПРОС: А могли бы Вы по тому же принципу назвать десятку величайших мастеров в истории шахмат?
   Р. ФИШЕР: Пол Морфи, Говард Стаунтон, Вильгельм Стейниц, Зигберт Тарраш, Михаил Чигорин, Александр Алехин, Хосе-Рауль Капабланка, Борис Спасский, Михаил Таль и Самуэль Решевский. (1964)
   ВОПРОС: Охарактеризуйте каждого представителя Вашей десятки.
   Р. ФИШЕР: Версия о том, что ПОЛ МОРФИ проиграл бы лучшим шахматистам современности, очень далека от истины. В матче Морфи победил бы любого из живущих сегодня. В открытых дебютах за последние сто лет не было значительных улучшений, и природного таланта Морфи было бы достаточно, чтобы победить лучших игроков XX столетия. По точности игры Морфи, вероятно, превосходил всех когда-либо живших шахматистов. Он обладал абсолютным видением доски и никогда не допускал промахов, несмотря на то, что играл очень быстро, лишь в редких случаях тратя на обдумывание хода более пяти минут. (У его противников на это часто уходили часы: шахматных часов в ту пору еще не существовало.)
   Я переиграл несколько сот партий Морфи и неизменно поражался и восхищался его изобретательностью Порой мне нужно было минут двадцать, чтобы найти правильный ответ на ходы Морфи. Морфи никогда не терял присутствия духа в тяжелых позициях и находил возможности выигрыша в положениях, которые казались безнадежными. Вдобавок он обладал великолепной техникой в окончаниях. Пожалуй, ею единственная слабость, наиболее проявившаяся в матче с Андерсеном, заключалась в разыгрывании закрытых дебютов, как, например, голландская защита. Но даже в этих случаях находчивость Морфи обычно позволяла ему выходить из борьбы победителем.
   Общеизвестно, что в 1859 году Морфи оставил шахматы. Его разочарование относилось больше к шахматистам, чем к самим шахматам.
   ГОВАРД СТАУНТОН был самым глубоким исследователем дебютов всех времен. Как теоретик он выше, чем практик, но тем не менее он был сильнейшим шахматистом своего времени. Знакомясь с партиями Стаунтона, я обнаружил, что они носят абсолютно современный характер. В отличие от Морфи и Стейница, отвергавших фианкеттирование слонов, Стаунтон применял этот метод развития. Наряду со Стейницем он должен считаться первым современным шахматистом. Помимо создания стандартного типа шахматных фигур, слава Стаунтона покоится на четырех шахматных руководствах, вышедших из-под его пера.
   Стаунтон, по всей видимости, боялся встретиться за шахматной доской с Морфи, и я думаю, что его опасения были вполне основательными: Морфи победил бы его, но их матч не был бы «игрой в одни ворота», как ныне полагают многие авторы. Матч прошел бы в упорной борьбе.
   Стаунтону часто не удавалось побеждать более слабых шахматистов с такой же легкостью, как его современникам, в его партиях редко встретишь красоты. Но когда Стаунтон, играя черными, в закрытых системах сицилианской защиты фианкеттировал своего королевского слона, противники ничего не понимали в его действиях и в результате обычно оказывались разбитыми в пух и прах. А ведь то была не какая-нибудь «мелюзга», а лучшие шахматисты того времени.
   Право Стаунтона быть включенным в список десяти величайших шахматистов всех времен твердо зиждется на глубине его прозрений, особенно в теории дебютов, и огромном богатстве его эрудиции.
   ВИЛЬГЕЛЬМ СТЕЙНИЦ был первым шахматистом, удостоенным звания чемпиона мира. Сам он претендовал на этот титул со времени своей матчевой победы над Андерсеном в 1866 году. Стейница называют отцом новой шахматной школы. До него король считался слабой фигурой, и шахматисты признавали только прямую атаку на короля. Стейниц же утверждал, что король может сам себя защитить, а атака против него возможна лишь при наличии определенного позиционного преимущества. Пешки следует оставлять на исходных полях, настаивал Стейниц, ибо они могут двигаться лишь вперед и не смогут вернуться назад, чтобы снова защитить тот же участок доски.
   Стейниц был на год старше Морфи. Два великих шахматиста встретились лишь однажды в Новом Орлеане, если верить молве. Вызывает сожаление, что им ни разу не довелось сыграть друг с другом или обсуждать шахматные вопросы.
   По знанию шахматной литературы Стейниц не шел в сравнение с Морфи. Не в пример Морфи, который обычно довольствовался разыгрыванием дебютов «по-книжному», Стейниц, бывший человеком большого ума, всегда старался выискивать совершенно оригинальные продолжения.
   Стейниц превосходил Морфи в понимании роли полей и внес большой вклад в развитие теории. Впрочем, возможно, что и у Морфи могли быть собственные теории, но он их никогда не излагал. Красивой комбинации Стейниц часто предпочитал грубый выигрыш фигуры путем ее связки. В отличие от многих других шахматистов (особенно Морфи) Стейниц не избегал стесненных положений, если считал, что в его позиции нет существенных слабостей.
   Шахматистов вообще можно разделить на две главные группы: одни руководствуются только правилами, аксиомами, планами-трафаретами и держатся их догматически; другие также признают правила и аксиомы, но не преминут воспользоваться непредвиденными изменениями обстановки на доске. Лучшие шахматисты должны сочетать в своей игре оба подхода, избегая крайностей и того, и другого. Тарраш как, вероятно, ведущий представитель германской школы гораздо ближе к первой категории.
   ЗИГБЕРТ ТАРРАШ был шахматистом, для которого существовали только непреложные правила: например, кони всегда стоят на краю доски плохо или же слоны сильнее коней, независимо от позиции. Это последнее правило может быть верным в девяти случаях из десяти, но надо быть готовым к тому десятому случаю, когда оно оказывается недействительным. Стейниц установил много правил, но считал себя выше их, в то время как Тарраш всегда следовал своим собственным правилам, но делал это столь блистательно, что ему по праву принадлежит место среди величайших шахматистов.
   Игра Тарраша была острой, как бритва. Несмотря на приверженность Тарраша к этому псевдонаучному методу игры, его партии часто отличались остротой и красотой. Он был великим теоретиком в области дебютов, значительно превосходя в этом отношении Эмануила Ласкера, который был несведущ по части дебютов и не понимал принципов позиционной игры.
   Тарраш высмеивал Стейница за такие приемы, как ранний, уже на втором или третьем ходу, ввод в игру ферзя, хотя в некоторых случаях, например в шотландском гамбите, таким путем можно выиграть пешку. Тарраш был на 30 лет моложе Стейница, но не имел его глубины. И все же, несмотря на то, что Тарраш вырос из германской школы, которая столь тяжело довлела над ним, он был великим шахматистом…
   Русские называют МИХАИЛА ЧИГОРИНА отцом советского шахматного стиля. В действительности, он был одним из последних представителей романтической школы и выдающимся всесторонним шахматистом, несмотря на то, что почти все его теоретические нововведения давно вышли из употребления.
   Чигорин, дважды побежденный Стейницем в матчах, был лучшим мастером эндшпиля своего времени, хотя, судя по его примечаниям, он часто переоценивал свою позицию. Стейниц и Чигорин были соперниками – они представляли в шахматах старую и новую школы. После победы над Чигориным Стейниц, хотя он и был старше на 20 лет, с удовлетворением писал: «Молодость восторжествовала!»
   Чигорин обладал в высшей степени агрессивным стилем и был великим мастером атаки. Он всегда хотел экспериментировать, а это часто влекло за собой поражения от более слабых шахматистов. Чигорина легко было обескуражить – качество, которое помешало ему достичь еще больших высот. В игре ему недоставало объективности; порой он продолжал употреблять забракованные дебютные системы даже после того, как они были опровергнуты. В последние годы своей карьеры, после испытаний и заблуждений, Чигорин отказался от попыток опровержения методов Стейница и сам начал их применять.
   Чигорин был первым великим русским шахматистом и до сих пор остается одним из величайших шахматистов России всех времен…
   АЛЕКСАНДР АЛЕХИН – шахматист, которого я по-настоящему никогда не понимал; странно, но если вы видели одну алехинскую партию, то как бы видели их все. Он всегда стремился добиться превосходства в центре, маневрировал своими фигурами в направлении королевского фланга и около 25-го хода начинал играть на мат. Алехин не любил размены, предпочитая позиции с большим количеством фигур на доске. Его игра отличалась фантастической сложностью, в этом отношении он превосходил всех шахматистов – до него и после него.
   Даже Ласкеру Алехин однажды нанес поражение в 23 хода: его фигуры сосредоточились на королевском фланге, и партию решил неожиданный убийственный удар.
   Алехин никогда не был моим героем, и я никогда не брал себе в пример его стиль игры. Этому стилю чужды легкость и безмятежность; Алехину он приносил успех, но вряд ли принес бы успех кому-нибудь другому. В своих партиях Алехин создавал колоссальные концепции, полные неистовых и беспримерных идей. В его партиях трудно обнаружить ошибки, но в известном смысле его метод игры в целом был ошибкой.
   Шахматное развитие Алехина происходило гораздо медленнее, чем у большинства. В возрасте 20 – 30 лет он был еще ужасным шахматистом и достиг зрелости только далеко за тридцать. Но Алехин обладал богатым воображением, по глубине позиционного проникновения он не имел себе равных во всей истории шахмат. Алехин не любил ясных позиций. Если противник хотел придать позиции ясность, то ему приходилось платить за это цену, продиктованную русским. Выдержка – вот что было для Алехина ключом к победе. Именно в самых сложных положениях Алехин создавал свои наиболее грандиозные концепции.
   Многие считают Алехина великим теоретиком в области дебютов, но я не разделяю этого мнения. Он применял системы, почерпнутые из руководств, но знал их не очень хорошо. Алехин всегда полагал, что благодаря природному таланту он выберется из любого трудного положения.
   За доской Алехин излучал неистовое напряжение, которое часто действовало на его противников устрашающе…
   Милое дитя шахматного мира, ХОСЕ-РАУЛЬ КАПАБЛАНКА уже в 12 лет стал чемпионом Кубы С этого времени и до самой смерти, последозавшей в 1942 году, он пользовался совершенно незаслуженной репутацией (как ныне Петросян) величайшего мастера эндшпиля всех времен. Вспоминаю партию Капабланки с Верой Менчик, в которой он сделал в эндшпиле три грубейших промаха. Этот пример, хотя и не совсем типичный, свидетельствует о том, что Капабланка не знал простейших ладейных окончаний. Рассказывают, что за свою жизнь он переиграл более тысячи ладейных окончаний, но я не могу этому поверить.
   Капабланка принадлежит к числу величайных шахматистов, но не благодаря своему мастерству в эндшпиле. Его конек – просто разыгрывать начала, а потом с таким блеском играть в миттельшпиле, что партия оказывалась решенной (хотя противники не всегда осознавали это) до перехода в эндшпиль.
   Капабланка никогда по-настоящему не посвящал себя шахматам, редко готовился к соревнованиям. Приписываемая ему простота – это миф. Почти полное отсутствие теоретических знаний вынуждало Капабланку прилагать крайние усилия в попытках выжать максимум из любой позиции. Каждый его ход должен был отличаться сверхостротой, чтобы сделать нечто из ничего. Это накладывало на игру Капабланки печать напряжения. По сравнению с другими ему приходилось прилагать больше усилий, потому что исходная точка была столь малой.
   Капабланка созрел рано и создал свои лучшие партии в возрасте между 20 и 30 годами. Он был единственным великим шахматистом Латинской Америки, который когда-либо появлялся на мировой арене…
   БОРИС СПАССКИЙ, русский шахматист, фигурирует в этом списке главным образом благодаря своему уникальному стилю. Для его игры характерны сверхострые начала, вдобавок он имеет свои собственные дебютные системы и частичные улучшения, которые приносят ему большой успех.
   Спасский предпринимает жертвы с полнейшей невозмутимостью. Вспоминаю партию, которую он играл с Бронштейном в одном из русских чемпионатов. Бронштейн напал пешкой на ладью Спасского. Тот оставил ладью под боем и пошел конем. Спасский отдал ладью, впридачу пожертвовал коня и уже через пять ходов дело кончилось для Бронштейна матом.
   В партии, которую я сам играл со Спасским несколько лет назад, он потерял пешку без всякой компенсации. Теряясь в догадках, что же происходит в его голове, я допустил промах и проиграл. Спасский сидит за доской с тем же застывшим выражением: он ли матует или матуют его. Он может просмотреть потерю фигуры, но вы никогда не определите, просмотр это или фантастически глубокая жертва.
   У Спасского есть некоторые слабости, но он играет так, что противнику трудно ими воспользоваться. Спасский не очень уверенно разыгрывает закрытые положения позиционного типа. Зато всегда кажется, что он чуть превосходит вас по знанию теории… Динамичный, неповторимый стиль игры обеспечивает ему место в этом списке…
   В своей партии со Смысловым, игранной в турнире претендентов 1959 года, МИХАИЛ ТАЛЬ отдал слона без всякой компенсации, просто с целью создать атакующую позицию, и в конце концов одержал победу. Это одна из самых необычных жертв, когда-либо виденных мной. Она типична для отваги, характеризующей игру этого русского шахматиста.
   Таль всегда настороже в поисках какой-нибудь эффектной жертвы подобного рода. Таля не особенно интересует, у кого игра лучше или надежна ли его собственная позиция. Главное для него – найти такой удар, такой эффектный прорыв, который принесет ему победу.
   Спасский, несмотря на неровности в его игре, в действительности более основательный шахматист, чем Таль, но Таль более блестящий. Создается впечатление, что Таль не питает никакого почтения к своим противникам и почти на всех действует устрашающе. Говоря по совести, я должен заявить, что никогда не испытывал страха перед Талем; даже после проигрыша ему четырех партий подряд на турнире претендентов 1959 года я по-прежнему считаю, что он играл некорректно.
   Шахматные авторы любят рассуждать иа тему «взлета и падения» Таля, но этот взгляд далек от истины. Он никогда не взлетал так высоко и никогда не падал так низко, как они утверждают. История Таля еще не закончена, и никто не может предсказать, что ему дано совершить в будущем…
   На протяжении десятилетия – между 1946 и 1956 годами – САМЮЭЛЬ РЕШЕВСКИЙ был, вероятно, сильнейшим шахматистом мира. Я уверен, что сыграй он матч с Ботвинником в эту пору, то одержал бы победу и стал чемпионом мира.
   По шахматным знаниям Решевский, вероятно, уступает любому другому ведущему шахматисту: многие второразрядные шахматисты знают теорию дебютов лучше, чем он. Если бы Решевский по-настоящему изучал теорию вместо того, чтобы пробавляться штудированием немногих столбцов основных вариантов «Современных шахматных начал», то ему сейчас игралось бы куда легче.
   Решевский подобен машине, рассчитывающей все варианты, и считает себя обязанным найти каждый ход в процессе исключения. Он способен рассматривать больше вариантов за меньшее количество времени, чем большинство когда-либо живших шахматистов. От случая к случаю действительно его осеняют новые ходы – интуитивные идеи, возникающие без всяких знаний.
   Однако за это Решевский расплачивается невероятными цейтнотами. Иногда ему приходится делать 20 ходов за минуту, но десятки раз ему удавалось выходить «сухим из воды» и даже побеждать.
   Ныне, кажется, Решевский знает теорию дебютов лучше, чем когда-либо в жизни, но его сила концентрации несколько ослабела. В 52 года он уже являлся старейшим среди ведущих американских шахматистов (а когда-то был самым молодым). Благодаря своему упорству и способности превозмогать исключительно неблагоприятные условия Решевский заслуживает места в этом списке… (1964)
   ВОПРОС: Бросается в глаза, что в Вашем списке нет таких корифеев, как Ласкер, Ботвинник, Петросян…
   Р. ФИШЕР: Называя десятку величайших мастеров, я придавал решающее значение качеству их игры, а не успехам и результатам.
   ВОПРОС: Но позвольте, Ласкер, например, был чемпионом мира 27 лет!
   Р. ФИШЕР: Если кто-то был чемпионом мира много лет, это еще не значит, что он великий шахматист, так же как мы не назовем властелина великим только потому, что он долго правил…
   ВОПРОС: Тогда – Ваше мнение о Ласкере?
   Р. ФИШЕР: Эмануил Ласкер был «кафейным» шахматистом – малосведущим по части дебютов и иногда игнорировавшим принципы позиционной игры.
   ВОПРОС: Но все же чемпион мира…
   Р. ФИШЕР: Я не понимаю его игры! Он почти в каждой партии стоял хуже, но каким-то образом ухитрялся выигрывать большинство из них…
   ВОПРОС: А чемпион мира Тигран Петросян?
   Р. ФИШЕР: Он, конечно, очень тонкий игрок…
   ВОПРОС: Комментируя этот список сильнейших, Макс Эйве писал, что Вы сознательно (или несознательно) принижали прямых конкурентов в борьбе за мировое первенство за счет возвышения шахматистов «старой гвардии», уже менее опасных для вас…
   Р. ФИШЕР: Но ведь тот же Эйве признал, что каждый имеет право на симпатии, так же как и на свое мнение о силе игры и величине таланта того или иного шахматиста. Нет ничего удивительного, что я воспользовался этим правом…
   ВОПРОС: За годы своей шахматной деятельности Вы встречались, пожалуй, со всеми выдающимися шахматистами второй половины, точнее второй трети, XX столетия. Не могли бы Вы хотя бы вкратце охарактеризовать каждого из них?
   Р. ФИШЕР: Экс-чемпион мира доктор МАКС ЭЙВЕ в течение нескольких десятилетий считался крупнейшим авторитетом в области дебюта.
   ВАСИЛИЙ СМЫСЛОВ никогда не играет легкомысленно. Проанализировав его партии, я пришел к выводу, что он величайший мастер эндшпиля.
   МИХАИЛ БОТВИННИК лучше играет в матчах, чем в турнирах, а ЕФИМ ГЕЛЛЕР, наоборот, очень опасный турнирный игрок.
   Наиболее сильное впечатление в Ботвиннике на меня производит его самодисциплина. Он стал школой того, как избегать поверхностности. Я нахожусь также под впечатлением его самообладания и железной логики. Ботвинник неподражаем в своем стиле, он играет с точностью машины. Вспоминаю мою единственную встречу с ним на Олимпиаде в Варне (1962).
   Партия была отложена, и о том, что она завершится вничью, стало известно во время завтрака. Столы советской и американской команд были расположены рядом. Кто-то спросил Ботвинника, что он думает об отложенной позиции. Едва оторвавшись от еды, чемпион мира пожал плечами: «Ничья». Это слово распространилось с быстротой молнии, и я слышал, как кто-то за столиком английской команды сказал: «Русские говорят, что Фишер мог выиграть до откладывания…»
   ПАУЛЬ КЕРЕС с 1938 года считался одним из лучших шахматистов мира. Начав свою карьеру как шахматист атакующего стиля, он затем переключился на позиционную игру. На его невозмутимом лице всегда можно было прочитать, что он делает самый естественный в данном положении ход…
   Когда-то претендовавший на мировую корону венгерский гроссмейстер ЛАСЛО САБО выступал в 60-е годы уже неровно. Мне хорошо запомнилась наша партия на Олимпиаде в Лейпциге (1960). Никогда не забуду огорченного лица Сабо, когда он взял своего короля и, сдаваясь, тихо положил его в центре доски…
   ТИГРАНА ПЕТРОСЯНА трудно сбить с пути даже хорошими ходами. Он придерживался своего плана игры. Меня всегда поражало его умение, добившись отличной позиции, все время находить маневры, усиливающие ее. Он любил играть в «кошки-мышки», надеясь, что его партнер ошибется, когда нет прямой угрозы. Самое поразительное, что они действительно ошибались! Петросян хорошо умел видеть и устранять опасность за 20 ходов до того, как она возникает! Если бы он играл поактивнее, то был бы сильнее всех…
   БЕНТ ЛАРСЕН остается одним из немногих упрямцев, которые не хотят расставаться с вариантом «дракона» в сицилианской защите. А ведь атака белых здесь развивается сама собой… Слабые шахматисты одолевают ею гроссмейстеров. Однажды, когда «югославская атака» только появилась, я, просматривая «Шахматный бюллетень», обнаружил, что из каждых десяти партий белые выигрывают около девяти. Удастся ли черным усилить вариант? Поживем – увидим… Как правило, Ларсен избирает самые инициативные продолжения, но, переоценивая свои возможности, попадает в сомнительные позиции. Он часто находится во власти иллюзий.
   Его партнер по многим матчам и турнирам ЛАЙОШ ПОРТИШ хорошо искушен в тонкостях староиндийской защиты. Но ему не хватает уверенности в своих силах.
   С югославским гроссмейстером СВЕТОЗАРОМ ГЛИГОРИЧЕМ я сыграл более дюжины партий, и до 1966 года он был «трудным» для меня соперником. Помню нашу партию на турнире в Бледе (1961), закончившуюся вничью. Глигорич был настолько уверен, что я найду единственный спасающий ход, что записал его на своем бланке, пока я задумался на минуту, пытаясь найти что-нибудь посильнее…
   ЛЕОНИД ШТЕЙН был талантливым шахматистом, блестящим гроссмейстером и хорошим другом. Я был потрясен его смертью в 1973 году. Он умер от инфаркта совсем молодым, ему не было и сорока. Он сам разрушал свое здоровье беспрерывным курением. Однажды я засек на часах как долго продолжалась его затяжка. 31 секунду! Просто удивительно, как взрослый человек может так хищнически относиться к своему здоровью и рыть могилу собственными руками!
   ВИКТОР КОРЧНОЙ – мастер конкретной игры, и чем запутаннее позиция, тем увереннее он себя в ней чувствует. Каждый его ход ставит соперника перед необходимостью решать сложные задачи. Я не представляю, как играл бы против него в матче, так как совершенно не понимаю его стиля игры. Но я верил, что Корчной до меня не дойдет…
   С АНАТОЛИЕМ КАРПОВЫМ, последним из мировой элиты, ставшим гроссмейстером на рубеже 60 – 70-х годов, я уже не играл. Он рос так стремительно, что трудно было определить предел его возможностей…
   Игра ГАРРИ КАСПАРОВА отличается живостью. У него привлекательный стиль. Но зачем он иногда рискует, ставит партию на грань поражения? В их матчах с Карповым очень много ошибок…

5. По течению жизни

   ВОПРОС: В чем цель Вашей жизни?
   Р. ФИШЕР: Моя цель – лучше всех двигать деревянные фигурки, завоевать титул чемпиона мира по шахматам, добиться всеобщего признания. Но, быть может, это не единственная цель.
   ВОПРОС: Что же тогда еще?
   Р. ФИШЕР: Надо сделать все возможное, чтобы шахматы стали в Америке главным спортом. И еще – я хочу стать первым шахматным миллионером…
   ВОПРОС: В таком случае Вам придется добиваться сверхгонораров. Возможно ли это?
   Р, ФИШЕР: Я никогда не имел слишком много денег, хотя достиг такого положения, когда могу жить за счет доходов от шахмат. И все же я не могу похвастаться, что живу хорошо!
   ВОПРОС: Если не секрет, сколько зарабатываете за год?
   Р. ФИШЕР: Еще не столько, сколько хотелось бы. Но радуюсь, когда растет мой счет в банке. Хочу иметь шикарный автомобиль и роскошную виллу… (1968)
   ВОПРОС: Что для Вас важнее – шахматы или деньги?
   Р. ФИШЕР: Неумный вопрос! Неужели, познав в детстве нужду, я не имею права хоть сейчас жить так, чтобы не заботиться о завтрашнем дне?!
   ВОПРОС: Сколько времени уходит у Вас на шахматы?
   Р. ФИШЕР: Если готовлюсь к турниру – работаю много, а если нет – отдыхаю… Обыкновенно сплю очень долго, часов до двенадцати дня. Но это не главное. Шахматы – это и есть моя жизнь. Я так усердно изучаю их, что многие считают меня дураком.
   ВОПРОС: Владеете ли иностранными языками?
   Р. ФИШЕР: Я знаю прилично сербскохорватский, русский и испанский. И, конечно, английский…
   ВОПРОС: А в какой степени владеете русским?
   Р. ФИШЕР: Художественная литература для меня еще трудна, но шахматные книги на русском языке я читаю свободно.
   ВОПРОС: Как проводите время, когда не участвуете в турнирах?
   Р. ФИШЕР: Занимаюсь спортом. Читаю, слушаю радио и хорошие грампластинки.
   ВОПРОС: Создается впечатление, что для Вас много значит одежда…
   Р. ФИШЕР: Да, это правда. До 16 лет я одевался плохо. Люди ко мне относились не очень-то уважительно. Они как бы хвастались: да, он может побеждать нас в шахматы, но сам – невоспитанный мальчишка. Мне не нравилось это. И я решил показать, что они ничуть не лучше меня. Поэтому я решил хорошо одеваться.
   ВОПРОС: Одежда – ваша слабость?
   Р. ФИШЕР: Нет, скорее сила… (1961)
   ВОПРОС: Где-то писалось, что у Вас большая коллекция костюмов?
   Р. ФИШЕР: Все они пошиты на заказ. Из семнадцати моих костюмов два шиты у портного, который обслуживал президента Америки Джона Кеннеди! (1964)
   ВОПРОС: Кроме шахмат и одежды, есть ли какие-либо другие интересы?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, нет… Как-то решил научиться дзюдо, но, осмотрев нью-йоркскую спортшколу, пришел к выводу, что слишком низкий класс преподавания, слишком много шума и нет даже места, куда можно сложить одежду… Какое-то время интересовался оккультными науками и гаданием по руке. Это настоящая наука, а не глупость, как астрология. (1961)
   ВОПРОС: И все?
   Р. ФИШЕР: Много интересов! Особенно – актуальные события в мире, политика и другие новости. (1968)
   Люблю музыку, спорт, телевидение. Раньше собирал костюмы, но теперь бросил. У меня нет машины, но в Белграде, на «матче века» (1970), я получил приз – машину «москвич» новейшей серии. Я, правда, боюсь автомобилей. У нас в Соединенных Штатах в прошлом году было 56 тысяч смертных случаев от автомобильных катастроф. И я решил: лучше ездить в автобусе. (1970)
   ВОПРОС: Вы боитесь оказаться во власти слепого случая или влияния каких-то «инородных» сил?
   Р. ФИШЕР: В шахматах, как и повсюду, коммунистические проходимцы стараются навредить свободному миру. Они опасаются гения Фишера и готовы на все, чтобы его уничтожить. (1962)
   ВОПРОС: Были какие-то конкретные угрозы?
   Р. ФИШЕР: Эти агенты, знаете ли, способны на многое… (1974)
   ВОПРОС: В городе большей частью ездите в метро?
   Р. ФИШЕР: К сожалению, да. Но там так грязно! Люди ездят в рабочей одежде, ломятся в вагон, как стадо животных. Это ужасно! (1961)
   ВОПРОС: По своей натуре Вы аскет?
   Р. ФИШЕР: Не берусь судить… Выпиваю, но не много – предпочитаю молоко или свежий апельсиновый сок. Люблю лирическую и рок-музыку, иногда захаживаю в ночные кафе, но не танцую, а только смотрю…
   ВОПРОС: Ваше хобби?
   Р. ФИШЕР: Пожалуй, играть в шахматы с самим собой. Я предоставляю своему «эго» сражаться со своим вторым «я». И хотя стараюсь играть в полную силу за обе стороны, почти всегда побеждает мое «эго»…
   ВОПРОС: Но многие эксперты утверждают, что такие «поединки» невозможны!
   Р. ФИШЕР: Отчего же. Это хорошая тренировка. Ведь чтобы победить – нужно разрушить само «я» соперника.
   ВОПРОС: Как объяснить ваш «духовный экстремизм» и «тягу к высшему разуму»?
   Р. ФИШЕР: Религия помогает мне лучше играть в шахматы – и это все, что меня в ней интересует. (1964)
   ВОПРОС: Ваше отношение к славе?
   Р. ФИШЕР: Сейчас я уже кое-что значу, а завтра буду еще известнее. Только неграмотные не слышали обо мне. И все же шахматы недостаточно популярны в Америке. Но, представьте, в поезде, пересекавшем Югославию, никто меня не узнал! А я много играл в Югославии, здесь меня любят и даже пишут мне письма, нередко с брачными предложениями… (1970)
   ВОПРОС: Сладко ли бремя славы, так сказать, в зените популярности?
   Р. ФИШЕР: Я не сторонник культа героев. Все равно многие не знают – американец я или эскимос. (1972)
   ВОПРОС: Любите ли Вы время, в котором живем?
   Р. ФИШЕР: Да!
   ВОПРОС: Есть ли у Вас друзья? Гроссмейстер Горт однажды сказал, что шахматисту трудно иметь друзей среди шахматистов…
   Р. ФИШЕР: Он прав. Ведь среди шахматистов жив дух соперничества. Мы соперники. Точнее, мы друзья-соперники. А вообще, у меня много друзей.
   ВОПРОС: Кто именно?
   Р. ФИШЕР: Все, кто любит шахматы, – мои друзья!
   ВОПРОС: По какому принципу Вы выбираете друзей?
   Р. ФИШЕР: По-моему, другом может стать каждый хороший человек.
   ВОПРОС: Вы любите общение?
   Р. ФИШЕР: Да! (1970)
   ВОПРОС: Разговаривать, спорить?
   Р. ФИШЕР: Да, да, именно спорить, скорее дискутировать.
   ВОПРОС: Кого Вы боитесь за шахматной доской?
   Р. ФИШЕР: В матчах – никого, а в турнирах много опасных соперников.
   ВОПРОС: Кому завидуете?
   Р. ФИШЕР: Никому и ничему.
   ВОПРОС: Есть ли такая категория людей, которыми Вы безгранично восхищаетесь?
   Р. ФИШЕР: Не знаю… Ах да, аристократы! Да, я восхищаюсь аристократами. (1961)
   ВОПРОС: Ваш любимый актер?
   Р. ФИШЕР: Марлон Брандо.
   ВОПРОС: Что Вы думаете о другой звезде мирового экрана – Брижит Бардо?
   Р. ФИШЕР: Я с нею знаком, но она не кажется мне такой красивой, как ее все считают.
   ВОПРОС: Любимый писатель?
   Р. ФИШЕР: Уоллес…
   ВОПРОС: Как часто Вы бываете счастливы?
   Р. ФИШЕР: Иногда…
   ВОПРОС: Разбираетесь ли в кулинарном искусстве? В других хозяйственных вопросах?
   Р. ФИШЕР: Немного.
   ВОПРОС: Почему женщины играют в шахматы слабее мужчин?
   Р. ФИШЕР: Они не вникают в суть настолько, насколько этого требует игра…
   ВОПРОС: Предвидите ли Вы такую возможность, что когда-нибудь представительница слабого пола все же победит сильнейшего шахматиста-мужчину?
   Р. ФИШЕР: Никогда!.. Готов любой женщине дать фору – ход и фигуру!
   ВОПРОС: Даже чемпионке мира?!
   Р. ФИШЕР: Дам ей вперед ход и ферзевого коня. И все равно выиграю!
   ВОПРОС: Не слишком ли Вы строги к представительницам слабого пола?
   Р. ФИШЕР: Женщины – это не серьезно. Юноши только теряют на них время. Шахматы – вот что приносит удовлетворение и может также приносить деньги. Я никогда не был непристойным – говорю то, что думаю, вот и все. (1961)
   ВОПРОС: Были ли Вы влюблены?
   Р. ФИШЕР: …
   ВОПРОС: Намереваетесь ли жениться?
   Р. ФИШЕР: Надеюсь. (1968)
   ВОПРОС: Когда же?
   Р. ФИШЕР: Вот стану чемпионом мира – тогда и женюсь… (1971)
   ВОПРОС: Вы женаты?
   Р. ФИШЕР: Нет. Еще не нашел подходящей персоны. (1973)
   ВОПРОС: А в чем видите главную трудность?
   Р. ФИШЕР: Большинство людей любит меня лишь эа славу и деньги, а не как человека… (1976)
   ВОПРОС: О чем Вы мечтаете?
   Р. ФИШЕР: Закончить беседу. Кстати, не пора ли?..

ЭХО РЕЙКЬЯВИКА

ОТРЕЧЕНИЕ

   Факт неоспорим – за три года своего чемпионства (1972 – 1975) Роберт Фишер не участвовал ни в одном турнире, не сыграл ни одной официальной партии.
   Шли дни и недели. Проходили месяцы. Все чаще возникал недоуменный вопрос – где чемпион? Шахматный мир терялся в догадках, выдвигал одну версию фантастичней другой.
   Суперсекретная подготовка к «главному» матчу 1975 года? Новый курс – от шахмат к религии? Таинственный недуг?
   Тревожный симптом прозвучал в 1974-м, когда на конгрессе в Ницце обсуждался регламент будущего матча за мировое первенство. Молчавший до того «рокового» дня американец в телеграмме участникам конгресса выдвинул несколько принципиальных требований: играть безлимитный матч до 10 побед одной из сторон, а при счете 9:9 сохранить за ним звание чемпиона. Последнее означало, что претендент обязан, как минимум, победить со счетом 10:8. Другими словами, чемпион стремился обеспечить себе на финишной прямой отрыв в два очка! И уж чтобы у делегатов, как не без оснований подозревал Фишер, не возникло желания его предложения с порога опротестовать, он отправил конгрессу сопроводительное послание, выдержанное в нарочито менторском тоне: «На протяжении всей моей карьеры я неизменно настаивал на том, чтобы для моего участия в шахматных соревнованиях обеспечивались оптимальные условия. Я не нг.мерсн идти ни на какие компромиссы по этому принципиальному вопросу и в матче на первенство мира».
   Он добился обратного эффекта, если и не поколебав лагерь своих наиболее стойких приверженцев, то серьезно озадачив «просто» симпатизировавших и колеблющихся. А Международная шахматная федера# ция недоумевала: нужен ли такой изнурительный марафон без заранее определенной дистанции? Зачем маэстро, известному своей щепетильностью, компрометирующая фора в два очка?
   Чтобы отстоять спортивные принципы, а заодно и «спасти» честь своего чемпиона, конгресс в Ницце ответил отказом. Мгновенно стала известна и реакция Фишера: в тот же день высший шахматный ареопаг получил от него новое послание.
   «В предыдущей телеграмме членам ФИДЕ, – писал рассерженный чемпион, – я ясно изложил свои предложения насчет условий проведения матча. Однако мои предложения большинством голосов были отклонены… Приняв такое решение, ФИДЕ выступила против моего участия в борьбе за звание чемпиона мира 1975 года». И в заключение сакраментальная фраза, не только стоившая одного из интереснейших соревнований современности, но и возвестившая о рождении очередной «загадки Фишера»: «Поэтому я отказываюсь от звания чемпиона мира ФИДЕ».
   Это был вызов, начало интриги, подспудно вызревавшей еще со времен матча в Рейкьявике (1972). И если не открытая война с ФИДЕ, то уже первый и довольно мощный атакующий залп. Ведь Фишер отрекался от звания «чемпиона мира ФИДЕ», именно ФИДЕ, а не, так сказать, «остального мира», чемпионом которого по-прежнему себя считал, не раз заявляя, что будет чемпионом мира «долго, очень долго, а может быть, и всю жизнь».
   В лучших традициях сюрреализма «проблема Фишера» в один миг стала иррациональной. С одной стороны, его демарш произвел, конечно, эффект разорвавшейся бомбы. Уже не один талантливейший избранник фортуны становился до него шахматным королем, а потом, встретив достойного соперника, слагал в единоборстве свои чемпионские полномочия. Правда, непобежденным ушел из жизни Александр Алехин. Но такого прецедента, когда отрекался законный и в добром здравии чемпион, еще никто не знал. С другой стороны, памятуя о нарастающих требованиях Фишера, подобный прецедент наверняка «вычисляли», к нему готовились. Ведь предложение чемпиона играть безлимитный матч и дать ему два очка «форы» вызвало почти единодушное осуждение.
   «Мы считаем, – писал от имени советских шахматистов Юрий Авербах, – что если бы матч на условиях Фишера состоялся, он оказался бы «смертельной дозой» шахмат как для партнеров, так и для болельщиков и обозревателей». «Если матч надолго затянется, он утратит всякое творческое значение и превратится в борьбу на измор», – соглашался с ним американский гроссмейстер Роберт Бирн. А президент ФИДЕ Макс Эйве, рассуждая о противостоянии чемпион – претендент, высказывался еще определеннее: «Фишер не имеет морального права требовать, чтобы нынешний претендент добивался перевеса в два очка».
   Осуждая его из-за «претензий на исключительность», комментаторы отмечали, что Фишер верит в целесообразность только решительных действий, наде-етоя одним махом разрубить гордиев узел нерешенных проблем. Однако никто не мог оспорить того, что даже выдвигая самоуничтожающие ультиматумы, демонстрируя, на первый взгляд, алогичность жизненных поступков, ои каким-то чутьем находит гармонию деревянных фигурок на шахматной доске, где также требуется сверхусилие для разрешения «непримиримых» противоречий. В противном случае не было бы и «феномена Фишера» – необычайно ранней шахматной зрелости, фантастической серии побед над сильнейшими гроссмейстерами мира, лучшего до той поры индивидуального рейтинга во всей истории шахмат.
   Кстати, именно ссылками на историю Фишер и доказывал правомочность своих последних требований. Еще В. Стейниц в матче с М. Чигориным (1892), игранном до 10 побед, считал критическим именно счет 9:9 и, дабы не ставить судьбу поединка в зависимость от последней, быть может, случайной победы, предлагал тогда новый микроматч до трех побед. А Эм. Ласкер, как позднее и Х.–Р. Капабланка, создал другой прецедент – требовать на правах чемпиона мира «форы» в два очка!
   Легко заметить, что проведя «историческую комбинацию», Фишер наконец нашел и оптимальное для себя решение. «Как будто я требую для себя особых преимуществ по сравнению с другими чемпионами мира!» – писал он гроссмейстеру Ларри Эвансу и, памятуя, что на дворе уже последняя четверть XX столетия, далее пояснял: «Я ведь не требую, чтобы при счете 9:9 меня признали победителем матча. Единственное, на чем я настаиваю, чтобы при счете 9:9 за мной был сохранен чемпионский титул, а это большая разница… Ведь я не требую, чтобы матч автоматически прекращался после того, как чемпион одержит свою девятую победу. Наоборот, матч должен продолжаться до тех пор, пока либо чемпион не одержит десятую победу, либо претендент не сравняет счет, и в зависимости от этого должен определяться результат и производиться дележ призового фонда».
   Можно, конечно, дискутировать, была ли у Фишера другая, вернее своя, правда, ведущая к истине, или ее многоликость – верный путь к заблуждению. Но трудно оспаривать, что он оставался признанным лидером шахматного мира, создавшим свой универсальный стиль игры и раскрывшим, казалось, в этой полной тайн игре секрет непобедимости.
   А шахматный хронометр, в полном соответствии со здравым смыслом и гарантией соблюдения юридических прав, отсчитывал последние месяцы его чемпионства. К тому же система отбора сильнейшего претендента работала, как всегда, на полную мощь. Добровольное отречение Фишера от титула «чемпиона мира ФИДЕ» означало бы крушение иерархии, возможно, слом всей организационной структуры с гораздо более разрушительными последствиями, нежели от «якобинских» идей самого Фишера. И, конечно, большой «нонсенс» для широкого круга любителей шахмат. Памятуя об этом, ему могли многое простить. В него еще по-прежнему верили. И тщательно выбирая каждое выражение, дабы ненароком не задеть его честь и профессиональную гордость, члены все того же конгресса в Ницце (1974) отправили своему чемпиону ответное послание: «Ваш профессионализм, боевой дух и великолепное мастерство заставляли трепетать Ваших соперников все годы, пока Вы находились в пути к завоеванию шахматного трона. Генеральная ассамблея ФИДЕ просит Вас рассмотреть возможность защиты своего титула по правилам, принятым Конгрессом ФИДЕ. Только таким образом Вы сможете доказать всему миру свои истинные и высокие качества».
   В те же дни экс-секундант Фишера гроссмейстер У. Ломбарди заявил в интервью, что американские шахматисты «не склонны придавать последнему ходу чемпиона мира слишком серьезного значения». А Макс Эйве, уже начавший поиски компромисса, дипломатично констатировал, что «ФИДЕ пока не принимает всерьез ультимативные телеграммы Фишера и в свою очередь не ставит ему ультиматумы». Подчеркивая различия между круглым столом переговоров и «угловатым» шахматным столиком, чемпиона мира уговаривали взять назад свой последний «ход» и обещали уступки едва ли не по всем остальным пунктам его 60-страничного меморандума. Согласно этому компромиссу, мнение Фишера стало решающим не только при рассмотрении кандидатуры главного арбитра, но и при выборе места и времени матча. По его же инициативе снимались любые ограничения с призового фонда, предлагаемого потенциальными странами-организаторами. Парадоксальным образом это давало шанс даже экзотическим странам, сумевшим похвастаться если не своими шахматными традициями, то победой в беспрецедентной «гонке гонораров».
   Так сколько же стоит «матч столетия»? Мексика предложила 400 тысяч долларов. Италия – на 40 тысяч больше. Какая мелочь, господа, после того, как Филиппины поставили на кон 5 миллионов!
   Однако теперь, с накалом уже шексипровских страстей, вставала «вечная» альтернатива – принципы или деньги?
   О том, что его условия «не подлежат обсуждению», Фишер заявлял и раньше. Но тогда в его руках еще не было чемпионской короны, а шахматный мир и не мечтал о миллионных инъекциях… Кто-то из доброхотов, не желавших верить, что их Бобби из железобетона, пустил слух о якобы сделанном им заявлении: «Ладно, я буду играть – и всем покажу…»
   Так будет играть или все-таки нет?
   Мнения экспертов разделились. Большая часть отнесла себя к разряду скептиков и считала, что компромисс невозможен. Только самые рьяные сторонники американца продолжали видеть своего кумира на боевом коне. Им верилось, что в последний момент он сядет в седло – вот только бы еще одна уступка, какой-нибудь призывный жест со стороны национальных федераций и руководства ФИДЕ! Именно они в марте 1975 года настояли на созыве чрезвычайного конгресса.
   «Если мы изменим своим же решениям, принятым на конгрессе в Ницце, – писал на страницах лондонской «Таймс» мастер Г. Голомбек, – то окажемся смешными в глазах всего мира». Считая, что под предлогом «спасения матча» Роберту Фишеру пытаются обеспечить «предпочтительные условия и предстартовую фору в два очка», с резкой критикой ревизионистских настроений выступила Шахматная федерация СССР.
   Грустная ирония! Судьба матча, к которому готовились три года, но ничего не могли определить и за три месяца до его начала, теперь решалась на чрезвычайном форуме шахматистов (Берген, Голландия), где последнее слово оставалось за «машиной голосования», а важнейшим при примерном равенстве сил мог оказаться каждый персональный голос!
   Первое из двух ранее отвергнутых требований американца – играть безлимитный матч – прошло с результатом + 37, – 33. Но второе – считать «контрольной» не 10-ю, а 9-ю победу, после которой чемпион мира сохраняет свой титул, – было не принято: +32, – 35. С перевесом в три голоса ФИДЕ сказала – нет!
   Круги, близкие к Фишеру, сообщили о его бурной реакции: «Я накажу шахматный мир. Он больше не увидит моих партий. Я больше не буду играть!»
   Однако последний «срок на согласие» был продлен до 1 апреля 1975 года. Затем Макс Эйве добавил еще сутки. Полные тревог и надежд последние сутки чемпионства Фишера, ибо добрую весточку из Пасадены ждали до самой последней минуты.
   Увы, «великий затворник» так и не вернулся.
   «Не получив никаких известий от господина Фишера, – сообщило Бюро ФИДЕ из Амстердама, – президент ФИДЕ Макс Эйве должен заявить, что чемпион мира не подтвердил своего согласия участвовать в матче на первенство мира, как это предусмотрено статьей 2 правил проведения этих матчей; в соответствии с этой статьей президент ФИДЕ официально провозглашает претендента – гроссмейстера Анатолия Карпова – чемпионом мира 1975 года».
   Таинственно и иррационально кончалась одна эпоха шахмат – и сразу начиналась другая, где Роберта Фишера уже не было среди действующих, но за ним сохранялось почетное место в пантеоне ушедших. По горячим же следам, в комментариях к моменту, в сложной гамме противоречивых чувств и эмоций слышалось осуждение – сбежал от успеха, убоялся сопарника, сделал шахматное харакири. И уже зрел самый главный вопрос – почему?
   Разгадка как будто на поверхности: хотел играть только по своим правилам и отказался от матча в знак протеста против иного решения ФИДЕ. Но, начав борьбу за права шахматистов, он бросил вызов общественному мнению – и оказался, как всегда, в гордом одиночестве, не поддержанный ни в столкновениях с Международной шахматной федерацией, ни в судебных процессах с кинопродюссером Честером Фоксом и журналистом Брэдом Даррахом. А что, если, балансируя на грани нервного и физического истощения, он уже не мог выдержать напряжения спортивной борьбы? Или усомнился в справедливости спортивного, соревновательного принципа самой игры, заставляющей в каждой новой партии безжалостно подавлять «эго» соперника?
   Если последнее, то это еще один парадокс в противоречивой «проблеме Фишера». Ведь долгие и долгие годы он был известен не только своими причудами, но и импульсивной потребностью в лидерстве. Правда, прибегая к помощи посредников, он предпочитал действовать из-за кулис, как неформальный лидер, но зато с неменьшей энергией претендовал и на лидерство духовное. И тогда можно объяснить, почему этот «убийца за шахматной доской» был способен на свою лучшую игру лишь при полном контроле над организаторами и участниками турниров, а вне турнирного зала, живя уже не по законам спортивной борьбы, искал общества молодежи, знакомой, однако, с шахматами и внимавшей каждому слову своего кумира.
   В созданном им мире для него не существовало мелочей, малозначительных деталей, но от мелочности его спасали именно многогранность и разнообразие этого мира. И трудясь, и отдыхая, он решал как бы одну сверхзадачу, но в двух ее фазах: сделать Фишера зависимым от шахматного мира, а шахматный мир от Фишера. Взаимное проникновение и сродственная неотделимость. Задача, принимая во внимание специфику шахмат, труднейшая, рискованнейшая и… интереснейшая! Ведь как знать, где та граница, разделяющая высокое искусство и спортивные амбиции, непреложную истину и случайный шанс? И что, пожалуй, самое главное – это роли как будто на разный темперамент, кредо очень непохожих по своей философии лиц. Стремление же их совместить, создать театр одного актера приводит к отрицанию партнерства, к отрицанию соперничества – к боязни и ненависти того «вечного» соперника, который всегда готов помешать восхождению к высшей спортивной вершине или разрушить вдохновенный творческий замысел.
   И чтобы избежать «проклятых» противоречий, сохранив при этом свою целостность, Бобби Фишер принял, быть может, единственное для себя решение – играть с самим собой! Бесстрашно входя в царство зазеркалья, он как бы раздваивался, борясь против своего второго «я».
   Не розыгрыш, не мистификация и не журналистская фантазия. Десятки, а то и сотни партий со своим духовным двойником, игранные по всем законам шахматной науки! Правда, возникают сомнения в реальности этого мира. Этот мир или уже не этот? И если не этот, то какими критериями руководствоваться?
   Одни объясняли его эксперименты «боязнью неизвестности», дьявольским наваждением девиза «Бобби Фишер против остального мира». Поэтому, когда матч 1975 года стал грозить неприятными сюрпризами, вернее, с самого начала оказался вне контроля Фишера, он принял решение не играть. Не столь радикальные толкователи говорили о его сверхпринципиальности и «болезненной щепетильности» вообще. Он в полной мере оправдал и эту точку зрения: получив, наконец, юридические доказательства своего чемпионства, отказал себе в праве даже на частную погрешность и каждый свой «ход», будь то на шахматной доске или вне ее, стал рассматривать как достояние истории. Некий непогрешимый, всеподавляющий авторитет. Не ведая об опасности, что ультрапрофессионал, крупнейший знаток своего дела может переродиться в диктатора. Но именно это как раз и вызвало раскол в шахматном мире – горячий протест нежелавшего подчиниться большинства и неумеренные восхваления, доходящие до самоуничижения, уже подавленного меньшинства. Противоречивое многообразие и как будто диалектическое единство сродни общим законам действия и противодействия, где на каждое весомое «за» должно быть не менее аргументированное «против».
   Но что случается, когда истину ищут не свободные от предрассудков и догм?
   «Да, интерес к шахматам в мире возрос, и многие связывают это с именем Фишера», – признавали советские функционеры от спорта. И тут же: «Между тем с его именем можно связывать скорее ажиотаж, нездоровое любопытство, характерное для жизни Запада». Значит, опять этот «загнивающий» с обобщенным имиджем идеологического врага? Или, как отмечал Гарри Каспаров, «никто не хотел признать простую истину, что причиной всех наших огорчений был гений Фишера»? Для тех, кто, действуя по советским догмам, желал прежде всего развенчивать и разоблачать, этой истины, конечно, не существовало. В какой бы год ни говорилось об американце, от них только и слышалось, что о его ненормальном поведении – «совершенно непостижимом, лишенном всякой логики и последовательности». До и после Фишера им жилось гораздо спокойнее – укрощенное шахматное королевство, где недовольство верхов или тихий бунт низов никогда не приведут к дворцовому перевороту. И вдруг явился Фишер и заставил играть до голых королей, видеть в мастере уважаемого профессионала, решать неотложные вопросы по реформированию «старого» догматического мира. Это казалось слишком сложным, быть может, несвоевременным и уж наверняка рискованным. И прежде чем начать действовать, задавался сакраментальный вопрос – зачем?
   «Чтобы с новой гегемонией советских гроссмейстеров в мир шахмат снова не пришла «русская зима», от чего нас уберегает солнечный гений Роберта Фишера!» – отвечали те, кто поднял американца на недосягаемую высоту. На удивление быстро они создали шумный хор для славословий, где восхваления неповторимого шахматиста заглушали голоса закулисных политиков, пугающих «красной угрозой» с Востока. Для них новый кумир Запада был уже давно непогрешим, по-пьедестальному монолитен и божественно вечен. И пусть проходят годы, меняются составы турниров, пополняются летописи матчей, эти «фишероманы» пером, например спортивного обозревателя газеты «Де-Мойн реджистер» Формэна Джей-кобсона, были готовы остановить даже ход времени. Узнав об отречении Фишера, последний «авторитетно» писал: «Своими выдающимися успехами Бобби вполне заслужил, чтобы за ним была навсегда сохранена шахматная корона, независимо от того, намерен ли он продолжать играть или нет». Не больше и не меньше как пожизненный неиграющий чемпион! Правда, неясно, что делать с Карповым – то ли вообще игнорировать, то ли объявить вице-чемпионом и обязать отстаивать этот «титул» как обычно – раз в три года? Скандал в благородном семействе? Лабиринт очередных неразрешимых проблем.
   А если не смешивать шахматы с политикой, из-за которой одни так охотно взялись за роль «центрального нападающего», а другие не менее охотно подчинились псевдодиктату шахматиста?! «Наши журналисты, – признавался американский обозреватель У. Нэк, – изображали Фишера доблестным рыцарем «холодной войны», американским гением-одиночкой, схватившимся с чудовищной машиной советских шахмат». Словно чья-то невидимая рука расчертила весь мир на черно-белые квадраты, ограничив его многомерность размерами шахматной доски. Шла бескомпромиссная игра в нечто, принесшая ничто, сценарный план которой был, однако, расписан до мелочей. И как во всяком уважающем себя театре абсурда, единственным непосвященным и отказавшимся от своей роли стал главный персонаж. Избравший уход формой своего протеста. Спасавшийся бегством от ура-патриотов обеих противоборствующих сторон. И, конечно, непонятый в своем отшельничестве.
   «Бобби Фишер – самая большая загадка мировых шахмат», – писала в те дни французская «Фигаро». А голландская «Де Фолькскран» сурово констатировала, что в «период обладания высшим титулом Фишер не обогатил мировую шахматную школу, а внес в шахматный мир разногласия, далекие от спорта».
   Опять парадоксы, опять противоречия иррациональной «проблемы Фишера»! Но на сей раз – без нравоучительного эпилога. Ибо так захотел он сам. Уйдя без объяснений. Отказавшись от миллионных гонораров. Предав анафеме культ героев, авторитет стародавних и нынешних властителей мира. Но там, в прошлом, остались невыигранные турниры и ненаписанные книги, десятки, сотни несыгранных партий – утерянные для всех безнадежно…

Глазами экспертов

I дистанция огромного размера…

   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «Международная федерация пошла навстречу пожеланиям Р. Фишера, изменив «формулу боя» в матчах за шахматную корону: вначале было решено проводить эти матчи до шести побед. После того как Р. Фишер стал чемпионом мира, он предпринял попытку изменить и этот порядок. Ныне учтено еще одно его пожелание. Матчи будут проводиться до 10 побед, но Р. Фишер добивается того, чтобы не ограничивалось количество партий в подобных матчах».
   Р. БИРН (США): «Если матч надолго затянется, он утратит всякое творческое значение и превратится в борьбу на измор».
   Б. ЛАРСЕН (Дания): «Матч, который может продлиться пять месяцев, углорит всех – участников, организаторов, журналистов, читателей, зрителей – в общем всех, кто будет так или иначе с ним связан…»
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Матч с неограниченным числом партий легко может превратиться из битвы умов в состязание на физическую выносливость. С таким же успехом можно было бы ввести в программу шахматных олимпиад соревнования по поднятию тяжестей или перетягиванию каната».
   А. КАРПОВ (СССР): «Статистика показывает, что за последнее время мы с Фишером проигрывали по одной партии в год. Сколько же времени может продлиться наш матч без ограничения числа партий?»
   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «По мнению трех экс-чемпионов мира Б. Спасского, Т. Петросяна и М. Таля, вполне достаточно играть и 20 партий, ибо последующие встречи уже проходят как в тумане, они не выявляют силу шахматиста…»
   Т. ПЕТРОСЯН (СССР): «Алехин, как известно, обладал непримиримым шахматным характером. Но ему потребовалось сыграть 34 партии, чтобы выиграть всего шесть. Ничьих было 25… Лет 15 назад, чтобы выиграть у меня 10 партий, пришлось бы играть со мной полгода».
   М. ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Матч должен быть очень напряженным. Сколько времени, к примеру, потребуется Фишеру, чтобы потерпеть десять поражений? Довольно сложный вопрос. Оба соперника проигрывают чрезвычайно редко, и я подсчитал, что для десяти поражений или побед при неограниченном числе партий им потребуется три года неторопливой, размеренной игры».
   А. КАРПОВ (СССР): «По правде сказать, я даже не совсем понимаю, почему Фишер так стремится увеличить продолжительность матча. Возможно, считает, что в этом случае он сумеет с наибольшим эффектом использовать свою физическую выносливость. Однако, на мой взгляд, не меньшую роль будет играть такой фактор, как упорство, и уж тут я ему не уступлю…»
   Ю. АВЕРБАХ (СССР): «Понятно, что долго не участвуя в соревнованиях и утратив спортивную форму, чемпион мира рассчитывает набрать ее в ходе беспримерного марафона. В кратком матче несколько поражений могут стать роковыми. Фишер боится риска».
   Б. ДАРРАХ (США): «Поскольку Фишер, три года не участвовавший в соревнованиях, потерял форму, он считает, что продолжительный матч даст ему достаточно времени, чтобы восстановить ее».
   Б. ЦУКЕРМАН (США): «Фишер всегда боялся поражений, а теперь этот страх принял у него какой-то патологический характер – вот почему он, как мне кажется, выдвигает явно неприемлемые требования…»

II это неспортивно!

   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «Если принять дополнительное требование Фишера – при счете 9:9 матч заканчивается и чемпион мира сохраняет свое звание, то это будет означать, что для победы претендент должен добиться результата 10:8, то есть иметь перевес в два очка!»
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «Для победы в матче 1972 года Фишеру достаточно было преимущества в 1 очко. И он не имеет морального права требовать, чтобы нынешний претендент добивался перевеса в 2 очка…»
   Р. БИРН (США): «Я считаю требование Фишера прекратить матч при счете 9:9 неприемлемым. Оно ставит претендента в неравные условия».
   ГАЗЕТА «СОВЕТСКИЙ СПОРТ» (СССР): «Создается впечатление, что соискателя высшего шахматного титула весьма продуманно хотят заранее поставить в унизительное положение, отвести ему роль статиста, заставить покорно выполнять все прихоти чемпиона мира. Налицо, таким образом, эскалация диктата, попрание элементарных правил уважения соперника, добрых спортивных традиций…»
   У. ЛОМБАРДИ (США): «Совершается явная несправедливость! Мне кажется, что чемпион мира вообще не должен иметь преимущества по сравнению с претендентом. Это – пережиток. Оба должны быть в равном положении. Даже условие, при котором чемпион мира сохраняет звание в случае ничейного исхода матча, неправомерно. А уж требование Бобби сохранить звание чемпиона при счете 9:9 – тем более. Если он хочет, чтобы претендент побеждал его с перевесом в 2 очка, то пусть и сам побеждает Карпова с таким же перевесом. Бобби – мой друг, но это еще не значит, что я во всем с ним согласен. Как говорится, «…истина дороже».
   М. ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Среди ведущих шахматистов мира нет ни одного, который поддержал бы алогичные и антиспортивные требования Фишера».
   Б. ДАРРАХ (США): «Когда гроссмейстер Эванс назвал требование чемпиона мира несправедливым, Фишер написал ему испепеляющее послание: «Вы вообще не знаете, что несете!» Другому товарищу он объявил: «Я отнюдь не несправедлив, наоборот, я щедр! Если матч закончится со счетом 9:9, я предлагаю разделить денежный приз пополам!»
   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ» (СССР): «Достаточно уметь считать по пальцам хотя бы до десяти, чтобы понять, честно или нет чемпиону мира требовать фору в 2 очка. Представьте такую ситуацию: чемпионы мира по футболу или, скажем, по хоккею выходят на поле и требуют, чтобы счет встречи начинался с 2:0 в их пользу… «Абсурд!» – вы скажете. И будете правы. Ни в одном виде спорта такого нет, а вот у шахматистов, которые славятся железной логикой, с легкой руки Р. Фишера ФИДЕ проектирует такую абсурдную ситуацию».
   ГАЗЕТА «АБЕНДЦАИТУНГ» (ФРГ): «Требования Фишера равносильны тому, если бы, скажем, Мохаммед Али потребовал перед выходом на ринг без боя засчитать первый раунд в его пользу».
   А. КАРПОВ (СССР): «Вспомните Рейкьявик. Проиграв Спасскому 1-ю партию и получив ноль во 2-й за неявку на игру, Фишер написал ему письмо, в котором наряду с прочим сетовал на несправедливость такого решения арбитра. Он указывал, что при сложившейся ситуации для завоевания титула должен выиграть три партии, когда Спасский – лишь одну. А через три года, уже в качестве чемпиона, Фишер пытается навязать претенденту именно такую ситуацию».
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишер очень уважает чемпиона мира Вильгельма Стейница и ссылается на исторические прецеденты 1889 и 1892 годов, когда в матчах Стейниц – Чигорин для сохранения звания чемпиона устраивал счет 9:9. В его личном представлении чемпион мира вправе предлагать свою систему, но он просто забыл, что сейчас другое время, что есть ФИДЕ, есть четко выработанное положение о розыгрыше первенства мира. Известно, что еще Ласкер пытался ввести условие, согласно которому претендент должен выиграть с перевесом в 2 очка. Но общественное мнение не стало на его сторону».
   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «Если уж вспоминать историю, то более разумным выглядит пункт регламента матча Стейниц – Чигорин (1892 г.), в котором при счете 9:9 противникам предлагалось провести еще три партии. Первый чемпион мира, представлявший шахматную организацию США, не искал для себя таких привилегий, каких, к сожалению, требует одиннадцатый!»
   В. БАТУРИНСКИЙ (СССР): «Р. Фишер ссылается на прецедент – матч 1927 года, где при счете 5:5 Капабланка сохранял звание, а Алехину нужно было одержать шесть побед. Но это был единственный случай за последние 50 лет. В последующих 14 матчах преимущество чемпиона мира состояло лишь в том, что по истечении лимита он сохранял титул при ничейном исходе».
   ГАЗЕТА «СИТЕ» (Бельгия): «Фишера порой сравнивают с его великим соотечественником Полом Морфи. Однако, по крайней мере в одном отношении, они антиподы. Морфи, доказав свое превосходство над соперниками, заявил, что не намерен больше ни с кем играть, не давая форы. Фишер же, наоборот, дал понять, что он не намерен ни с кем играть, не получая форы».
   Я. РОХЛИН (СССР): «Не являются ли требования Фишера не ограничивать число партий и при счете 9:9 сохранить за ним звание чемпиона мира просто попыткой «ходом коня» уйти от встречи с Карповым? Не являются ли эти требования продолжением психической атаки Фишера на опасного соперника?»
   Б. ДАРРАХ (США): «Русские никогда не согласятся с тем, чтобы Карпов был поставлен в такое неравноправное положение, когда он для завоевания шахматной короны должен одержать победу с преимуществом не менее чем в два очка. Требуя такую фору, Бобби обнаруживает как раз то, что более всего хотел бы скрыть, а именно, что он порядком-таки опасается соперника».
   А. КАРПОВ (СССР): «Если ФИДЕ примет абсолютно все условия Фишера, я играть не буду…»

III а, может быть, он прав?

   Дж. КОЛЛИНЗ (США): «Если Фишер на чем-нибудь останавливался, то был непоколебим в своем решении. Многие пытались переубедить его, но я этого никогда не делал. Даже тогда, когда большинство считало, что Бобби полностью заблуждается, он чаще всего оказывался прав. У гения, как и у сердца, есть свои резоны».
   Р. БИРН (США): «Фишер не относится к числу тех шахматистов, которые испытывают страх перед кем-либо. Он, видимо, хочет избежать всяких случайностей, которые могут помешать ему защитить звание чемпиона мира».
   Ч. КАЛЬМЕ (США): «Нет смысла продолжать борьбу при счете результативных партий 9:9 в системе чистых побед. Объективно определить сильнейшего поможет лишь повторный матч. Однако пункт о ничейном исходе матча из-за неточности в формулировке вызывает заблуждение. Я готов предложить свою, математически более точную: «Ведущий в счете по окончании 18 результативных партий выигрывает матч; если к тому моменту счет равный, матч объявляется закончившимся вничью и чемпион мира сохраняет свой титул».
   3. ЭДМОНДСОН (США): «Матч без ограниченного количества партий исключает ничьи как стратегическое оружие, делает борьбу эмоциональнее, а сам матч – короче».
   4. КАЛЬМЕ (США): «Предлагающаяся Фишером система игры до 10 побед способствует наивысшей результативности и оптимальна для объективного определения сильнейшего…»
   В. КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «При нынешнем уровне шахматной техники можно легко добиваться ничейных результатов. Поэтому я считаю, что Фишер прав, когда предлагает играть без ограничения числа партий».
   Э. МЕКИНГ (Бразилия): «Требования Фишера справедливы. Лично я готов играть на условиях, которые выдвигает североамериканец».
   Г. КАСПАРОВ (СССР): «В личном плане мне не нравятся некоторые моменты в поведении Фишера. Но полагаю, что ФИДЕ должна была использовать все возможности для организации матча между ним и Карповым. Но политики не сделали этого. Они осудили Фишера. Я не уверен, что в конечном счете он сыграл бы в матче, но ему должны были быть предоставлены все возможности для этого».

IV Фишер или… ФИДЕ?

   М. ЭЙВЕ (Голландия): «То, что сам Фишер, минуя ФИДЕ, хочет теперь вести переговоры об условиях проведения матчей, создало значительные организационные трудности, которые до сегодняшнего дня не удалось преодолеть. Я, однако, убежден, что ФИДЕ найдет лучшее решение и этой проблемы и тем самым упрочит свой авторитет».
   ГАЗЕТА «ДЕЙЛИ МЕШЪ (Великобритания): «Еще на пути к шахматному трону американец стремился постоянно держать шахматный мир в неизвестности относительно своих дальнейших намерений. Так что трудно было ожидать, что после завоевания мировой короны он изменит этому обыкновению…»
   Ю. АВЕРБАХ (СССР): «Если бы конгресс в Ницце решил в пользу Фишера и вопрос о сохранении им титула при счете 9:9, это означало бы полное моральное банкротство ФИДЕ и ее возможный раскол».
   А. КАРПОВ (СССР): «Когда я узнал, что внеочередной Конгресс ФИДЕ прошел не под диктовку Фишера, моментально успокоился. Мне стало ясно: либо матч состоится, либо я – чемпион мира».
   М БОТВИННИК (СССР): «Позволительно спросить: сколько лет должен не выступать в соревнованиях чемпион (талант которого все высоко ценят), чтобы шахматный мир понял наконец, что общие интересы превыше любых эгоистических?»
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Первым побуждением некоторых делегатов конгресса в Ницце было сообщить Фишеру о том, что его телеграмма об отречении получена и принята к сведению, а затем объявить, что, в соответствии с новой ситуацией, победитель претендентского цикла будет признан чемпионом мира. Однако всесторонне обсудив и взвесив все обстоятельства дела, мы пришли к выводу, что подобный образ действий с нашей стороны был бы слишком поспешным, и решили создать небольшой подкомитет для изыскания такой формы ответа, которая поддержала бы нашу позицию и в то же время оставляла бы Фишеру возможность пересмотреть свою. Я был одним из членов этого комитета и помню, какие чудеса дипломатии мы совершили при составлении ответного послания. Ответа на него, впрочем, не последовало…»
   Ю. АВЕРБАХ (СССР): «Мы узнали, что Кампоманес звонил Фишеру и тот сообщил, что решения Конгресса его не устраивают. На следующий день в голландских газетах появились фотографии чемпиона мира с телефонной трубкой в руках. Большинство подписей гласило: «Фишер не согласен».
   Ф. КАМПОМАНЕС (Филиппины): «Фишер желает встретиться с президентом ФИДЕ М. Эйве или с претендентом А. Карповым при одном условии: Бюро ФИДЕ или ФИДЕ в целом согласятся с его образом мыслей».
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Позиция Фишера в отношении условий проведения матча является окончательной. Он скорее согласится быть дисквалифицированным, чем пойти на компромисс».
   Б. КАЖИЧ (Югославия): «Фишер предъявил ФИДЕ ультиматум, но ультиматум – худший способ достижения цели…»
   ГАЗЕТА «ДИ ВАРХАЙТ» (Западный Берлин): «Президент ФИДЕ заявил, что намерен направиться в США, чтобы еще раз попытаться добиться согласия Роберта Фишера защищать свой титул чемпиона. Итак, снова все забыто и прощено. Забыто, что уже в течение многих лет Фишер с нескрываемым презрением третирует ФИДЕ и навязывает ей в ультимативной форме свои собственные правила. Какие бы вольности ни позволяло себе капризное шахматное божество, ФИДЕ ограничивается униженной мольбой: «Пожалуйста, ну пожалуйста, милый Бобби…» Трудно себе представить такую же ситуацию в других видах спорта».
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Некоторые функционеры ФИДЕ готовы подобострастно согнуться перед Фишером в три погибели. Право и справедливость целиком на стороне претендента…»
   ГАЗЕТА «НАЦИОНАЛЬ-ЦАЙТУНГ» (Швейцария): «ФИДЕ покорно поддакивает каждому слову чемпиона-монарха».
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «Я отнюдь не стою на стороне Фишера-, но я отдаю себе отчет в том, что именно Фишер – главная фигура в этом диспуте, и я надеюсь, что сумею уговорить его сыграть в этом матче».
   У. ЛОМБАРДИ (США): «ФИДЕ все время колеблется и никак не может остановиться на одном четком решении. А Фишер умеет этим пользоваться. Он вполне способен потребовать для себя новых правил и привилегий. ФИДЕ должна проявить твердость. И если чемпион откажется играть, провозгласить нового чемпиона мира – Анатолия Карпова. Мне и другим в Америке будет горько, но зато восторжествует справедливость. Либо будет найден компромисс, устраивающий обе стороны, либо Бобби пойдет на уступки».
   А. МАТАНОВИЧ (Югославия): «Звание чемпиона мира не является собственностью ни ФИДЕ, ни того, кто им сейчас обладает: на него имеют право шахматисты всего мира, принимающие участие в соревнованиях…»
   ГАЗЕТА «СТАМПА» (Италия): «Поощряя произвол Фишера, ФИДЕ рискует поставить под сомнение смысл собственного существования».
   ГАЗЕТА «РУДЕ ПРАВО» (Чехословакия): «Сколько времени, энергии и денег ФИДЕ потратила на бесконечные уговаривания Фишера, на споры с ним и о нем! В то же время весьма важные вопросы развития современных шахмат остались нерешенными…»
   М. ЭИВЕ (Голландия): «Сейчас я имею конкретные инструкции Конгресса ФИДЕ и буду действовать в их рамках. Я возлагаю определенные надежды на непосредственные переговоры между чемпионом и претендентом относительно предстоящего матча…»
   Р. ЛИТТОРИН (Швеция): «Получен ли ответ Фишера на телеграмму конгресса в Ницце? Если нет, то нет и чемпиона мира. Тогда что же мы обсуждаем?»
   ГАЗЕТА «ЦАЙТДИНСТ ЦЮРИХ» (Швейцария): «Мы видим готовность к компромиссу с одной стороны и требование безоговорочной капитуляции – с другой».
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Некоторые комментаторы высказывают мнение, что в конечном счете Бобби Фишер и ФИДЕ придут к компромиссному решению, а атмосфера ажиотажа будет подогревать интерес публики к предстоящему матчу. Однако ФИДЕ и так сделала немало уступок чемпиону мира, и идти по этому пути дальше, не принося в жертву свои идеалы и не нарушая принципов объективности, она не может».
   Ю. АВЕРБАХ (СССР): «Наши любители шахмат часто упрекают нас, представителей федерации Советского Союза, за недостаточную твердость в деле защиты шахматного закона от постоянных посягательств Роберта Фишера. Могу вас заверить, что мы принимаем все меры и прикладываем много сил, отстаивая принципы и постановления Международной шахматной федерации. Мы встречаемся с американскими представителями, проводим большую работу в рамках ФИДЕ… Можно констатировать: Фишеру не удалось навязать конгрессу своей воли, своих условий. Но действия его чреваты угрозой раскола шахматного мира. Мы убеждены, что жертвой такого раскола станет, в первую очередь, его организатор».
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Фишер должен понять, что шахматный мир хочет видеть в своем чемпионе не супермена, свысока взирающего на толпу, а первого среди равных и ожидает от него не грубых окриков и безапелляционных приказов, а глубоких замыслов за шахматной доской».
   ГАЗЕТА «ДЕЙЛИ МЭЙЛ» (Великобритания): «Суть стратегии Фишера в широком смысле сводится к тому, чтобы держать претендента в полном неведении относительно своих дальнейших планов, заставлять его теряться в догадках не только по поводу того, как он готовится к предстоящему матчу, но и по поводу того, сядет ли он за доску вообще».

V еще до «часа X»…

   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Будет, не будет, будет, не будет, будет или не будет он играть?.. Шахматный мир тщетно бьется над разгадкой этой тайны…»
   Ю. АВЕРБАХ (СССР): «Будет ли отстаивать высокий титул нынешний его обладатель? Я знаю одно: буквально всегда, когда в соревновании планировалось участие Роберта Фишера, у организаторов не было никаких твердых гарантий его приезда… Фишер есть Фишер, и его поступки программировать невозможно».
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «Поведение Фишера всегда было трудно понять или объяснить, и поэтому никто не может точно сказать, будет ли он защищать свое звание или нет».
   В. ГОРТ (Чехословакия, ФРГ): «Многие из американских коллег говорят, что Фишер играть не будет, но, насколько я знаю, они сами не «вхожи» к Фишеру и не могут судить о его истинных намерениях».
   Д. ПРЕНТИС (Канада): «В случае неприятия условий Фишера матч на первенство мира не состоится. Чемпион мира не принадлежит к числу людей, с которыми легко иметь дело».
   Р. БИРН (США): «Я готов держать пари на 1000 долларов, что Фишер играть не будет. Желающих принять это пари пока не оказалось».
   М. БОТВИННИК (СССР): «Дело в том, что совершенно не ясно, в какой форме чемпион… Шахматисты очень давно вообще не видели Фишера. С сентября 1972 года он не сыграл ни одной партии. Никто не имеет возможности с ним побеседовать. Только люди из ближайшего его окружения сохраняют, по-видимому, такую возможность. Скорее всего – с ним не все благополучно, у него, надо думать, пошатнулось здоровье. Если это так, то вряд ли он сможет выдержать напряжение изнурительного матча».
   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «Как известно, Р. Фишер заявил о своем несогласии с принятым регламентом. Советские шахматисты предпочли бы, чтобы матч состоялся и чтобы вопрос о достойном чемпионе мира решался в честном спортивном поединке».
   В. БАТУРИНСКИИ (СССР): «Если бы Р. Фишер окончательно отказался от титула чемпиона мира и отошел бы от шахмат, идя по стопам П. Морфи, мы бы сожалели о таком шаге…»
   М. ЭИВЕ (Голландия): «И все-таки я надеюсь на то, что произойдет чудо и матч состоится».
   ЖУРНАЛ «НЬЮС УИК» (США): «Фишер, известный своей склонностью к эксцессам и любовью к самовосхвалению, поставил под вопрос самый факт матча… Однако мы убеждены, что Фишер в последний момент покинет свою монашескую обитель в Пасадене и сядет за шахматный столик напротив претендента. Если этого не произойдет, многочисленные болельщики чемпиона мира будут разочарованы».
   А. КАРПОВ (СССР): «Думаю, матч состоится, хотя чемпион мира давно уже не показывался на публике. Матч будет очень тяжелым…»
   Л. ПОЛУГАЕВСКИИ (СССР): «Отказ от поединка – слишком рискованный шаг даже для такого экстравагантного человека, как Роберт Фишер. Он не может не отдавать себе отчета в том, что это чревато для него потерей звания, завоеванного в результате титанической борьбы. Это подорвет престиж Фишера во всем шахматном мире, авторитет американца пошатнется и, по логике отношений между людьми в капиталистическом обществе, ему будет грозить быстрое и полное забвение. А кроме того, несмотря на чрезмерную импульсивность, боязнь поражения, нерешительность при «первом шаге», Фишер фанатически предан шахматам. И представить его существование без них просто невозможно».
   Б. ДАРРАХ (США): «Заявления Бобби следует рассматривать не как попытку уклониться от матча, а как пролог к матчу. Во-первых, самолюбие чемпиона мира не позволит ему уклониться от встречи с Карповым, так как в противном случае могут возникнуть сомнения в его превосходстве над советским гроссмейстером. Во-вторых, Фишеру нужны значительные средства, поскольку лишь они могут обеспечить ему тот независимый образ жизни, который он так ценит. В-третьих, Фишер менее всего способен без боя уступить свой титул одному из советских шахматистов».
   М. УДОВЧИЧ (Югославия): «Я глубоко убежден, что Фишер тщательно готовится к матчу с Карповым… Думаю, что в основе поведения Фишера лежит стремление максимально поднять интерес к предстоящему матчу».

VI ничем невозможно объяснить!

   П. ВАЛЕРИ (Франция): «Экстравагантные, как всегда, требования Фишера о порядке проведения чемпионата на этот раз не были приняты. Анатолий Карпов, претендент, был провозглашен новым чемпионом мира без проведения матча. Шахматный мир погрузился в траур, понимая, впрочем, что такой поворот событий вполне в духе Фишера… Физически, так сказать, телесно Фишер продолжал существовать, но как шахматист – а в тот момент большинство экспертов называло его «лучшим игроком всех времен» – он в одночасье, отказавшись от всех запланированных соревнований, превратился из короля шахмат в призрак».
   А. КАРПОВ (СССР): «Я не знаю, какими причинами руководствовался Фишер, отказавшись защищать свое звание. Возможно, он не был готов к борьбе в шахматном отношении, но не исключено, что он находился в таком состоянии, что просто не мог сесть за шахматную доску. Но каковы бы ни были причины – это беспрецедентный случай в истории шахмат».
   М. ЭИВЕ (Голландия): «Фишер имел все возможности защищать свое звание. И место проведения матча, и арбитр были выбраны с учетом его желаний. Упрямство Фишера или еще какие-то качества его характера, чего я, как и многие другие, недопонимаю, не позволили ему воспользоваться этим правом и выполнить свой долг по отношению к шахматному миру».
   М. НАИДОРФ (Аргентина): «Хотя Фишер и выдающийся шахматист, предполагаю: даже если бы было принято условие, что при счете 9:9 он остается чемпионом мира, американец все равно нашел бы предлог, чтобы не играть».
   Б. КАЖИЧ (Югославия): «Для всего мира осталось загадкой, почему Фишер решился на такой фатальный ход, почему так упорствовал в своих требованиях, был так непоколебим, несмотря на уговоры и советы друзей, и даже «нечувствителен» к фантастическому гонорарному фонду в пять миллионов долларов. О своем «шахматном самоубийстве» он не сказал ни слова…»
   А. КАРПОВ (СССР): «Фишеру уступили почти во всем. Неизвестно, какие еще требования он бы выдвинул, если бы ему и до конца продолжали идти навстречу».
   М. БОТВИННИК (СССР): «Звание чемпиона мира уже завоевывается без проведения соревнования на первенство мира…»

VII …бойцом не оказался

   ГАЗЕТА «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС» (США): «Фишер сам просрочил время на своих часах и потерял шахматную корону, так и не сдвинув с места пешки, чтобы защитить свой титул».
   Т. ПЕТРОСЯН (СССР): «Матч не состоялся по вине Роберта Фишера…»
   ГАЗЕТА «КРИСЧЕН САЙНЕС МОНИТОР» (США): «Почитатели хотели видеть, как их кумир будет демонстрировать свой шахматный талант, однако он демонстрировал лишь раздражение, упрямство и капризы».
   Б. ДАРРАХ (США): «Бобби всегда делает нечто катастрофическое для своих собственных интересов и затем машет на все рукой, пока не придет кто-нибудь другой и не попытается за него все уладить».
   И. ДОННЕР (Голландия): «Фишер не хотел понять, что нельзя быть шахматистом без противника, что ему нужны соперники, чтобы оставаться чемпионом. Но для этого необходим хотя бы минимум готовности к согласию с другими».
   М. ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Все мы, и прежде всего сам Карпов, предпочли бы, чтобы титул чемпиона был отвоеван у Фишера за шахматной доской».
   Ф. ШОДЕ (Франция): «Одно достоверно: Фишер все сделал, чтобы не встретиться с Карповым, а Карпов все сделал, чтобы встретиться с Фишером».
   Р. БИРН (США): «Что не дает покоя Бобби, так это его убеждение, что победа в шахматах означает уничтожение личности оппонента. А если так, отсюда и страх перед поражением».
   Л. ЭВАНС (США): «Карпов непонятен Фишеру как человек и шахматист, а Бобби не любит ничего непонятного – оно его раздражает и нервирует».
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишер не уверен в себе, так как долго не играл. Ведь он – реальный и объективный шахматист. Хотя он сохранил свою большую шахматную силу, он все же очень опасается поражения. В его представлении проигрыш Карпову может быть только случайным, но он боится этого случая. А так есть соблазн остаться непобежденным и считаться в глазах общественности сильнейшим шахматистом в мире, не имея даже официального звания».
   А. КОТОВ (СССР): «Фишер всегда боялся начинать шахматное соревнование. Подобная «стартовая болезнь» не редкость в других видах деятельности человека. Боятся порой выходить на сцену артисты, непросто начать сложный полет некоторым летчикам… Сейчас в обстановке разочарования, оторванности ог друзей, тоскливого одиночества Фишер просто не нашел в себе сил и решимости вновь вступить в труднейший бой с молодым, полным сил Анатолием Карповым».
   А. КАРПОВ (СССР): «Фишер попал в неблагоприятную психологическую ситуацию. Для него было бы проще, если бы он встретился с кем угодно из прежних своих соперников – ведь всех, кроме меня, он уже обыгрывал, все были старше его – это тоже немаловажно. Теперь же все получалось сложнее. Мы с ним прежде за доской не встречались – не попадали в одни турниры. Разминулись. Значит, меня он не обыгрывал и не опережал нигде. Я вышел на большую арену как раз в то время, когда он прекратил выступления в турнирах. Были «годы Фишера», но потом самые высокие результаты стал показывать я…»
   Н. КРОГИУС (СССР): «Никто не повинен в случившемся, кроме самого Фишера. Он сам добровольно поставил себя вне главного и, пожалуй, единственного серьезного дела своей жизни – шахмат».

VIII тайный недуг?

   Э. ГУФЕЛЬД (СССР): «Фишер не нашел в себе душевных сил для нового испытания. О причинах остается только догадываться. Тайный недуг? Не исключено. Боязнь поражения? Фишер всегда мучительно трудно садился за шахматную доску. Страх перед неудачей в мире, где ценится лишь успех, нередко сковывал его честолюбивые порывы. Так могло случиться и на этот раз».
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Его болезненно чувствительной психике значительный удар нанес выход в свет книги Брэда Дарраха «Фишер против остального мира». Даррах одно время был близок к Фишеру, но затем использовал доверчивость Бобби в коммерческих целях. Книга унижала достоинство экс-чемпиона мира, представляла его в смешном свете. Даже само название книги противопоставляло талантливого шахматиста всему миру. Если учесть, что в книге содержались значительные неточности, то можно себе представить, как это отразилось на душевном состоянии американского гроссмейстера».
   А. КОТОВ (СССР): «Человеку отпущено ограниченное количество адаптационной энергии… Природа дала Роберту Фишеру характер далеко не «сахарный», но на его состояние, поступки, нелогичные и путанные высказывания огромное влияние оказал губительный быт, окружение, неверность, безразличие, а порой и предательство заверявших в своей преданности друзей. Особенно это проявилось в критический момент для Фишера, когда ему предстояло сразиться с Анатолием Карповым».
   А. КИКНАДЗЕ (СССР): «Такая судьба очень часто караулит таланты, поставленные на службу самому себе».
   Р. БИРН (США): «Считаю, что решение Фишера не играть с Карповым стало ударом по самому себе…»
   Д. СТЕИНЕР (США): «Фишер отличается не только безукоризненной логикой шахматного мышления, но и абсолютно не поддающимся предвидению алогизмом своих поступков».
   Г. ШОНБЕРГ (США): «Для поддержания нормального обмена веществ в своем организме, для достижения пика спортивной формы Фишеру просто необходимо постоянно выматывать душу противнику, организаторам, зрителям и даже собственным помощникам».
   Л. ЗОРИН (СССР): «Одним словом, он действительно странный и, видимо, не слишком уравновешенный человек…»

IX оставьте его в покое!

   Б. ЛАРСЕН (Дания): «Если Фишер хочет уйти с шахматной сцены, он свободен это сделать, а другие свободны высказывать свои предположения о причинах такого решения».
   М. ТАЙМАНОВ (СССР): «Конечно, нам трудно понять, почему шахматный король, находящийся в расцвете сил, оставил свое королевство. Но у исключительной личности может быть своя правда, пусть болезненная, но также заслуживающая уважения».
   С. РЕШЕВСКИЙ (США): «Фишер несколько отличается от других людей. Он мечтал о титуле чемпиона мира. Но помимо шахмат у него не было никакого другого интереса. Став чемпионом мира, он осуществил свою мечту. И он хотел остаться непобедимым».
   А. КИКНАДЗЕ (СССР): «Роберт Фишер достоин глубочайшего шахматного уважения и такого же человеческого сострадания. Завоевал по достоинству шахматную корону, выиграв в Рейкьявике матч у Бориса Спасского, примерил ее и испугался, а вдруг притупится, искривится или переломится хоть один из лучиков, излучаемых ею…»
   Э. МАРШАЛЛ (США): «Шумиху вокруг его имени во многом создавали скороспелые писаки, розничные торговцы – словом, часто не понимающие шахматного искусства, которым безразлично, чем торговать. Фишер не терпел и не терпит подобной суеты. Он расстался с шумным шахматным миром, но остался верен шахматам».
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «Любые победы забываются, если гроссмейстер годами не выступает, а затем еще и отказывается защищать свой титул».
   К. БУТОН (Франция): «Действительно, его жизнь и поведение не поддаются пониманию. Да разве и сам Фишер не заявил нам однажды это: «Оставьте меня наконец в покое!»

X принципы важнее…

   В. БАТУРИНСКИЙ (СССР): «Может быть, прав бывший секундант Фишера гроссмейстер Ларри Эванс, высказавший мнение, что Фишер в 1972 году панически боялся проигрыша и поэтому никак не мог сесть в самолет, направлявшийся в Рейкьявик. А может быть, Эванс не прав. Если 50 тысяч английских фунтов Слейтера помогли Фишеру преодолеть страх, то еще с большим успехом это могли сделать филиппинские 5 миллионов долларов. Однако не сделали…»
   С. РЕШЕВСКИЙ (США): «У Фишера было много возможностей заработать большие деньги на звании чемпиона мира. Например, за матч с Карповым ему обещали три миллиона даже в том случае, если бы он проиграл…»
   Б. ИВКОВ (Югославия): «Фишер отказался от огромной суммы, за которую многие дали бы пять очков форы…»
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «Своим поступком Фишер доказал, что ставит принципы выше денег…»
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишера интересуют не столько деньги, как таковые, а сам факт, что он признан и за его выступления ему будут платить большие гонорары. В этом плане он не является типичным американцем».
   Л. ЗОРИН (СССР): «Фишер не столь элементарная фигура. Не думаю, что он так уж златолюбие – за эти годы он отказался от весьма внушительных заработков… Сдается, что он не такой уж и рекламист, если принять во внимание ту уединенную жизнь, которую он ведет».
   А. КОТОВ (СССР): «Тот, кому приходилось встречаться с Фишером, может без малейшего сомнения утверждать: мы имеем дело никак уж не с любителем коммерческих авантюр, пытающимся выжать деньги из всего, создать вокруг своего имени рекламу, вечно привлекать внимание шахматного мира. Поступки Фишера говорят совсем об ином».
   Э. МАРШАЛЛ (США): «Фишер выдвигал свои многочисленные требования и претензии, сводившие с ума консерваторов от шахмат, ради того, чтобы создать оптимальные условия для творчества. Шахматный мир ему обязан, и многие его, казавшиеся тогда невероятными, предложения стали сейчас чуть ли не правилом…»

XI 65-е поле шахматной доски?!

   Б. КАЖИЧ (Югославия): «Представители советской шахматной федерации считают, что без матча на первенство мира чемпионская корона окажется в определенной степени обесцененной. Американцы, в свою очередь, полагают, что Фишер может существовать и вне рамок ФИДЕ…»
   Ф. КАМПОМАНЕС (Филиппины): «Советы не сделали ни одного шага, чтобы вступить в контакт с Фишером…»
   Б. РОДИОНОВ (СССР): «Превознося Р. Фишера (который за последние годы не сыграл ни одной партии, не участвовал в олимпиадах и конгрессах ФИДЕ), Э. Эдмондсон и Ф. Кампоманес не уставали повторять, что недопустимо иметь «бумажного чемпиона», что матч нужно спасти во что бы то ни стало, но… за счет интересов А. Карпова…»
   Ф. КРАМЕР (США): «ФИДЕ убила матч за мировое первенство. Я знаю гроссмейстеров, которые плакали оттого, что не увидят Фишера за доской…»
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Интересы США не были поддержаны, и мы потерпели поражение. Мне жаль, что большинство проголосовало против нас…»
   ЖУРНАЛ «ШАХМАТЫ В СССР» (СССР): «Г-н Эдмондсон сделал все возможное, чтобы спасти матч. Однако и он вынужден был признать, что некоторые требования Фишера не выдерживают критики».
   А. КИКНАДЗЕ (СССР): «В прессе появилось немало статей против двух активных деятелей ФИДЕ, «идущих на поводу у Фишера». Одним из них был вице-президент ФИДЕ Ф. Кампоманес, а другим – директор-распорядитель Шахматной федерации США Э. Эдмондсон. Мне же казалось и тогда (а впоследствии, после бесед и встреч с тем и другим, это убеждение окрепло), что оба, попав в исключительно сложные обстоятельства, делали все, чтобы спасти матч Фишер – Карпов, хорошо понимая, какой вехой в истории шахмат может он стать. Оба при всем том оставались на реалистических позициях».
   Г. КАСПАРОВ (СССР): «Придя в себя от потрясения, вызванного поражением Спасского, советское шахматное руководство сразу увидело ряд преимуществ в выдвижении на главную роль молодого чемпиона с Урала. Карпов вселял надежду на успешную борьбу с Фишером».
   А. КАРПОВ (СССР): «Я понимал переполошившихся спортивных чиновников: им так хорошо жилось возле шахмат без Фишера! Они еще помнили те трудные для них времена, когда Фишер громил наших гроссмейстеров, когда у них болела голова, как объяснить все это «наверху», как остановить неугомонного Бобби. А Фишера нет – и все прекрасно. Можно разъезжать по богатым зарубежным городам, жить в «Хилтонах» и при этом стричь свои скромные купоны от успехов наших гроссмейстеров».

XII достойный преемник или «бумажный» чемпион?

   А. КАРПОВ (СССР): «Мой матч с Фишером не состоялся, и для меня это оказалось серьезным испытанием, главным образом, психологическим, потому что шахматный мир шумел и не знал, признавать нового чемпиона или не признавать…»
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Бесспорно, Карпов заслуженно стал претендентом. Несомненно, он и Фишер являются двумя сильнейшими шахматистами мира. Но, думается, Фишер оказался бы в состоянии нанести поражение новому чемпиону мира».
   А. АДОРЬЯН (Венгрия): «По-моему, Фишер мог бы оставаться непобежденным на протяжении многих лет…»
   У. ЛОМБАРДЫ (США): «Я полагаю, Фишер победит любого…»
   Р. БИРН (США): «Думаю, что пока Фишеру нет равных…»
   Л. ЛЮБОЕВИЧ (Югославия): «Может быть, лет через шесть Карпов станет серьезным противником Фишера. Этот период необходим, чтобы Карпов приблизился к классу игры Фишера, точнее, к тому, что мы называем идеальной игрой в шахматы».
   Т. ПЕТРОСЯН (СССР): «Если говорить честно, я считаю, что шансы Фишера выше. Я полагаю, что на его стороне большой опыт выступлений на самом высоком уровне, у него шире арсенал чисто шахматные средств, глубже, выношенней общее понимание игры».
   М. БОТВИННИК (СССР): «Мне кажется, сегодня нет шахматиста, кроме Фишера, о котором можно было бы сказать: «Он сильнее Карпова».
   ГАЗЕТА «АРБАЙТЕР ЦАЙТУНГ» (Австрия): «Карпов может проиграть Фишеру трижды, но выиграть у него в четвертый раз…»
   А. КАРПОВ (СССР): «Не знаю, чей шахматный лагерь был больше, мой или Фишера, но общие спортивные прогнозы были для меня неблагоприятны. Фишер должен победить – это считалось чуть ли не аксиомой. Но я полагал, что шансы на выигрыш есть и у меня. Сколько их конкретно – такой оценки я не делал, просто определил: шансы есть. И с каждым днем увеличивал их своей работой».
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «До начала цикла я считал, что Фишер обыграет любого участника претендентской восьмерки, но сейчас, учитывая способность Карпова к непрерывному совершенствованию, я склонен расценивать шансы как примерно равные».
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «В свете ошеломляющих побед Фишера может показаться, что шансы его соперника крайне невелики. Однако это не так… Все свидетельствует об одном: если бы Роберт Фишер стал защищать свой титул, шахматный мир увидел бы сражение соперников, имеющих одинаковые шансы на успех».
   О. НЕДЕЛЬКОВИЧ (Югославия): «Когда в качестве претендента появился А. Карпов, стало ясно, что подготовка к матчу причинит Фишеру много хлопот и неприятностей, поскольку речь идет о новой личности».
   ГАЗЕТА «МЕССАДЖЕРО» (Италия): «На стороне Карпова преимущество молодости и непрерывной серии успехов. Фишер, привыкший к роли «вундеркинда», психологически не очень уютно чувствует себя во встречах с более молодыми, честолюбивыми, никого и ничего не боящимися партнерами».
   С. ГАРСИА (Куба): «Старшее поколение не преодолело, если так можно выразиться, «фишеробоязни». А вот у Карпова нет никаких комплексов».
   ГАЗЕТА «ВАШИНГТОН ПОСТ» (США): «Хотя большинство специалистов считали Фишера фаворитом в матче, сам Карпов не испытывает и тени робости перед грозным американцем… В отличие от легковоспламеняющегося Фишера, Карпов безукоризненно владеет своими эмоциями. Эксцентричное поведение партнеров никогда не выводит его из душевного равновесия и лишь вызывает на его лице ироническую улыбку».
   Г. ГОЛОМБЕК (Великобритания): «А. Карпов является достойным «престолонаследником», хотя он, несомненно, хотел завоевать шахматную корону на шахматной доске. Его игра менее волнующая, нежели игра Фишера, но представляет модель уравновешенности и ясности».
   ГАЗЕТА «ТАЙМС» (Великобритания): «Анатолий Карпов – самый достойный носитель титула чемпиона».
   ГАЗЕТА «РУДЕ ПРАВО» (Чехословакия): «Карпов абсолютно заслуженно провозглашен чемпионом мира. Он сделал все, чтобы встретиться с Фишером».
   М. НАЙДОРФ (Аргентина): «Отказ Фишера означает, что он крайне нелогичен. Карпов, действительно, сейчас самый достойный, чтобы носить титул чемпиона мира».
   Л. ЭВАНС (США): «Карпов заслуживает полного признания как играющий чемпион, и теперь Фишер должен доказывать, что он сильнее».
   А. КАРПОВ (СССР): «Увы, Фишер уступил мне свое звание добровольно. Я ни разу в жизни не садился за доску против американского гроссмейстера, и мне оставалось только позавидовать Тайманову, Петросяну и Спасскому, сыгравшим с Фишером по матчу».

XIII невосполнимая потеря

   Б. ВУД (Великобритания): «Матч Фишер – Карпов зажег бы новое шахматное пламя».
   ГАЗЕТА «ВАШИНГТОН ПОСТ» (США): «Матч обещал быть одним из самых увлекательных спортивных состязаний столетия…»
   А. ШНАПИК (Польша): «Это был бы интереснейший бой двух «суперзвезд»
   Б. ДАРРАХ (США): «Даже болельщики Фишера соглашаются, что это был бы «матч века».
   A. МАТАНОВИЧ (Югославия): «Бесспорно, все шахматисты мира, включая и А. Карпова, такой исход – отречение Фишера – воспринимают, прежде всего, как потерю для мировых шахмат».
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Это – трагично для Фишера, для шахматной игры во всем мире и для Карпова».
   М. БОТВИННИК (СССР): «Произошла катастрофа – шахматный мир потерял молодого Фишера…»
   Г. КАСПАРОВ (СССР): «Уход Фишера из спорта вправе комментировать лишь очевидцы. Я могу только сожалеть, что его матч за мировую корону не состоялся, потому что именно в единоборстве двух ведущих игроков шахматный спорт достигает кульминации, высшей точки развития…»
   B. ВАСИЛЬЕВ (СССР): «Шахматная история многое потеряла от того, что Фишер уклонился от обязанностей защищать свой титул. Матч Фишер – Карпов так и остался несбывшейся мечтой миллионов любителей шахмат и, наверное, самого Карпова».
   М. БОТВИННИК (СССР): «Трудно переоценить значение поединка двух выдающихся мастеров для дальнейшего развития шахмат. Особенно эта встреча была нужна Карпову. Она обогатила бы его шахматное мировоззрение, дала бы колоссальный творческий импульс, ускорила бы его рост».
   А. КАРПОВ (СССР): «Не знаю, как Фишер, а я считаю огромной потерей не сыгранный нами матч. Прежде у меня было ощущение, как у ребенка, которому обещали замечательную игрушку, о которой он мечтал очень долго, уже показали ему ее, даже протянули – на, бери – и вдруг в последний момент спрятали: обойдешься. Не стоит гадать, чем бы закончился этот матч, но ни на миг не сомневаюсь, что он бы стал самым знаменательным событием в моей жизни. Не сомневаюсь, он бы поднял меня как шахматиста еще выше… Поневоле станешь философски оценивать все, что было до этого и что пережил потом».
   Г. КАСПАРОВ (СССР): «Карпов так никогда и не встретился за доской с «шахматной легендой». Однако чемпионский титул, полученный таким образом, не принес удовлетворения ни ему, ни истинным любителям шахмат в нашей стране. Я всегда чувствовал, что у Карпова в связи с этим возник определенный комплекс».
   А. КАРПОВ (СССР): «Имей я в прошлом поединок с Фишером, мой средний – впрочем, нет, не средний – мой боевой уровень (я в этом уверен!) был бы на порядок выше. Однажды достигнув его и овладев им, я бы легко достигал его при первой необходимости».
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Сейчас даже трудно представить тот эффект, который произвел бы этот матч на развитие шахмат во всем мире…»

XIV еще не поздно сказать «да»

   М. ТАЙМАНОВ (СССР): «Главный резерв Карпова – практический опыт от встреч с сильнейшими шахматистами… Он развивался как шахматист очень гармонично и вдруг стал расти стремительно, как сказочный герой. Ему бы еще матч с Фишером сыграть!»
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Карпов – молодой человек, несомненно обладающий здоровой амбицией. Ему было бы интересно выяснить для себя, кто сильнее – он или Фишер. Что касается возможности их встречи за шахматной доской, думаю, что это может осуществиться только в том случае, если переговоры не будут проводиться между официальными федерациями. Единственный способ, который, возможно, приведет к матчу, – личная встреча Фишера и Карпова».
   С. ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Мое мнение, что в душе Фишер хотел бы встретиться с Карповым. Для популяризации шахмат такой матч имел бы колоссальное значение…»
   А. МАТАНОВИЧ (Югославия): «Злополучное решение Фишера не играть с Карповым не обязательно означает его окончательный разрыв с шахматами, в которые он внес большой вклад».
   А. КАРПОВ (СССР): «Поскольку я очень хотел играть матч и не сделал ничего, препятствующего ему, то, когда меня провозгласили чемпионом мира, я тут же заявил, что по-прежнему готов сыграть с Фишером. Естественно, не на условиях, продиктованных им, а самых разумных условиях, которые благоприятствовали бы проведению такого матча и помогли бы продемонстрировать лучшее, что имеем в своем арсенале мы оба. Чтобы это были настоящие шахматы, а не борьба на износ…»
   A. КОТОВ (СССР): «Поговорим здраво о возможностях матча Карпов – Фишер… Роберт Фишер и организаторы надеются, что такой матч будет битвой за шахматную корону. Да что говорить о Фишере, даже президент ФИДЕ Макс Эйве, обсуждая возможность подобного поединка, заявил, что в случае победы Фишер будет провозглашен шахматным королем. Анатолий Карпов со всей принципиальностью возражает против имеющихся, к сожалению, попыток ущемить его права в битвах за шахматную корону. И конечно же, дисциплинированный чемпион мира никогда не пойдет на поводу настойчивых организаторов, которые ради собственных интересов готовы поставить под сомнение авторитет и шахматного короля и всей Международной шахматной федерации».
   B. ВАСИЛЬЕВ (СССР): «Между прочим, не надо думать, что, поскольку матч был бы неофициальным, Карпов ничем не рисковал. Рисковал, и очень многим. Добейся Фишер победы, и он в глазах любителей шахмат стал бы, пусть и неофициально, шахматистом номер один. Знать, очень был уверен в себе чемпион мира, если пошел на переговоры с Фишером…»
   А. КОТОВ (СССР): «Карпов не сядет за шахматный столик против Фишера, пока будет хотя бы какая-то угроза нанести удар единству прогрессивных шахматных сил и авторитету ФИДЕ… Ныне вряд ли кто будет таким сверхтерпеливым и податливым, да и нет никаких оснований полагать, что претензии и капризы Фишера хоть на йоту уменьшились… Неужели верит в возможность такого матча сам Фишер?»
   В ВАСИЛЬЕВ (СССР): «А все же хотелось Карпову схватиться с тем, единственным, кого он не побеждал, хотелось. Была даже, кажется, достигнута принципиальная договоренность о неофициальном матче, но, увы, ее постигла участь остальных случаев, когда Фишер готов был принять участие в том или ином соревновании, однако потом либо ставил невыполнимые условия, либо просто прекращал контакты».
   А. КАРПОВ (СССР): «Если Фишер лично сообщит, что хотел бы сесть за шахматную доску, то я готов играть на условиях, какие мы между собой четко оговорим. Вот моя твердая точка зрения по этому вопросу».
   Б. КАЖИЧ (Югославия): «Еще год назад люди часто спрашивали, состоится ли все же матч Фишер – Карпов. Теперь же чаще всего задают вопрос: будет ли Фишер вообше участвовать в соревнованиях? Видимо, он ушел навсегда».
   A. КАРПОВ (СССР): «Если матч все-таки состоится, то это может произойти не раньше 1979 года, так как сейчас мне уже приходится думать о подготовке к официальному матчу с победителем претендентских соревнований, в которых Фишер не принимает участия».
   М. ЭЙВЕ (Голландия): «Фишер хочет играть этот матч, но только на своих условиях. Однако Карпов не из тех, кому можно безоговорочно навязывать условия, тем более, что он – чемпион мира».
   B. БАТУРИНСКИЙ (СССР): «Вопрос в том – способен ли Фишер играть? Во первых, непонятно, почему он так уперся в десять побед? В конце концов, ведь матч носил бы неофициальный характер (не на первенство мира), и при желании можно было найти другую компромиссную формулу. Во-вторых, не договорившись с Карповым, Фишер мог легко подыскать матчевых или турнирных партнеров из числа сильнейших гроссмейстеров и при этом еще хорошо себя материально обеспечить. Прошло уже много лет, а Фишер все еще не сел за доску».
   А. КАРПОВ (СССР): «Многие спрашивают меня, собираюсь ли я встретиться за шахматной доской с Робертом Фишером. Велись переговоры о регламенте, но компромиссное решение, устраивавшее обе стороны, так и не было найдено».
   М. ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Будет ли Фишер участвовать в соревнованиях? К сожалению, судя по тому, что мы слышали от друзей Фишера, можно с большой уверенностью сказать, что он больше никогда не собирается участвовать в соревнованиях, проводимых ФИДЕ».
   Э. ЭДМОНДСОН (США): «Мне трудно себе представить, что Фишер вообще когда-либо вернется к шахматам».
   А. СУЭТИН (СССР): «Скорее всего, Фишер так и останется «снежным человеком». А все новые и новые легенды о нем будут возникать».

ПО СТРАНИЦАМ ГАЗЕТ И ЖУРНАЛОВ

   1. Молодой американец объясняется в любви:
   – Я, конечно, не могу играть в шахматы, как Роберт Фишер, и не так богат, как он, но я люблю вас и готов для вас сделать все, что захотите.
   – Тогда познакомьте меня с Фишером, – попросила девушка. (1970)
   2. Отмечая вклад Америки в развитие мировых шахмат, английская пресса писала, что Самюэль Решевский – «один из представителей великой американской тройки».
   Сотрудник «Бритиш чесе мэгэзин» Д. Морган в лучших традициях английского юмора пояснял в одном из номеров журнала:
   – Остальные, конечно, Бобби и Фишер. (1971)
   3. Шахматная федерация США приняла решение о создании «музея шахматной славы» по образцу уже действующих в федерациях баскетбола, бейсбола и бокса. Для начала намечено создать две экспозиции. Одна будет посвящена П. Морфи, другая – Р. Фишеру. (1986)
   4. И Бирн, и Фишер учились, хотя и в разное время (Бирн старше Фишера на 15 лет), в одной школе. Сейчас там в концерт-зале висят портреты обоих Робертов: старший остался в истории школы как один из лучших учеников, а младший, хотя завершить учебу не удосужился, стал чемпионом мира. (1973)
   5. В Брюсселе объявлено о создании международной Ассоциации гроссмейстеров (1987). Один из членов АГ, международный гроссмейстер и международный арбитр Предраг Остоич, рекомендует предложить Роберту Фишеру место Почетного председателя правления, ибо тот «был не только гениальным шахматистом, но и пионером в деле создания профессиональных шахмат». Остоич надеется при посредничестве АГ увидеть Фишера если не в качестве активно играющего шахматиста, то хотя бы в роли комментатора шахматных партий. (1988)
   6. По его собственному свидетельству, Фишер 98 процентов всей своей энергии и внимания уделял шахматам и лишь два процента – всему остальному. (1984)
   7. Однажды Фишер признался, что их партия с Богом скорее всего закончилась бы вничью, хотя, добавил американец, он все-таки не знает, чем бы Бог мог ответить на его, Фишера, 1. е2 – е4… (1989)
   8. Недавно американец Уолтер Браун провозгласил себя «следующим чемпионом мира» и заявил, что уже сейчас готов принять эстафету из рук Фишера.
   – Если Фишер бог шахмат, то я – их дьявол, – добавил гроссмейстер (1974)
   9. Бобби Фишер покоряет Голливуд! Ф. Брэди, известный американский организатор и биограф «пасаденского затворника», пишет о нем сценарий художественного фильма под рабочим названием «Профиль одного гения». Появление картины приурочено к 50-летию Фишера – 9 марта 1993 года, но до сих пор под вопросом кандидатура на главную роль. Нет, сложность не в том, что претендентов мало или они излишне робки. Наоборот, охотников побыть в образе Фишера оказалось слишком много… (1992)
   10. Вольфганг Унцикер после проигрыша шестнадцатилетнему вундеркинду из Бразилии Энрике Мекингу (Олимпиада в Лугано, 1968) сказал:
   – Этот парень – что-то среднее между Полом Морфи и Бобби Фишером. (1969)
   11. Упоенные успехами Мекинга, бразильские газеты все чаще сравнивают его с Фишером. Отвечая на вопрос одного из корреспондентов, пожелавшего узнать, что думает чемпион мира о перспективах встречи с Мекингом, Эдмондсон шутя сказал:
   – Бобби всегда готов встретиться с ним на… теннисном корте. (1973)
   12. Как и Фишер, Мекинг занимается многими видами спорта, в частности, борьбой, теннисом, плаванием. Аргентинская газета «Эль Популяр» считает, что между двумя гроссмейстерами вполне можно было бы устроить состязание по пятиборью. Все же, по мнению «Эль Популяр», для Мекинга было бы лучше, если б шахматы в это состязание не включались… (1973)
   13. Э. Мекинг по ясности шахматного почерка начинает походить на Р. Фишера, уже превзойдя его по тяжести характера. (1973)
   14. Выиграв межзональный турнир в Бразилии (1973), Энрике Мекинг самоуверенно заявил:
   – На мой взгляд, в мире сейчас есть три настоящих шахматиста экстракласса: Фишер, Карпов и я. Но стиль игры Фишера и Карпова не кажется мне достаточно гармоничным… (1973)
   15. Ряд газет писали о В. Горте как об улучшенном «чешском варианте» Фишера. Однако сам чехословацкий гроссмейстер в дни «матча века» в Белграде (1970) скромно заявил:
   – Не сравнивайте меня с Фишером! Бобби – это нечто другое, уникальный игрок. (1970)
   16. Когда на Олимпиаде в Скопле (1972) Любомир Любоевич набрал 15,5 очка из 19, югославы были восхищены. Они говорили с гордостью:
   – Любоевич для нас Таль и Фишер в одном лице! (1973)
   17. На «экваторе» межзонального турнира в Лениграде (1973) чехословацкий гроссмейстер Ян Смейкал одержал семь (!) побед подряд.
   «Надо заглянуть в справочники, но мне кажется, что это рекордный результат, которого не достигал даже чемпион мира Р. Фишер», – комментировал в «Известиях» (СССР) гроссмейстер Давид Бронштейн. (1973)
   18. Югослав В. Ковачевич, завоевавший 1-е место на международном турнире в Осло (1973), дипломатично напомнил, что он имеет с Р. Фишером положительный баланс в личных встречах ( + 1, – 0, =0). Но поскольку он в матчах претендентов не участвует… (1973)
   19. Комментируя победу А. Карпова в полуфинальном матче претендентов над Б. Спасским (Ленинград, 1974), Лев Полугаевский констатировал, что «никто, кроме Р. Фишера, не переигрывал экс-чемпиона мира так легко и убедительно». (1974)
   20. С быстротой молнии облетел мировую прессу ответ Карпова на вопрос одного из репортеров.
   – Вас называют «вторым Фишером», – заметил репортер, – что Вы думаете по поводу возможности матча Фишер – Карпов?
   – Одно исключает другое, – ответил советский гроссмейстер. – Если это прозвище соответствует действительности, то какой же интерес и смысл может представить матч Фишера первого с Фишером вторым? (1973)
   21. Передают, будто отец аргентинского гроссмейстера М. Кинтероса был дружен с Капабланкой и «в компенсацию» за проигрыш Хосе-Рауля Алехину Кинтерос-младший обещал отцу завоевать шахматный трон. Что ж, время выполнить обещание еще есть. Правда, юный Мигель, подружившись с Фишером, отказался от сказанных ранее слов.
   – Буду только вторым, – заявил он отцу. (1974)
   22. Недавно в Голландии вышла книга о чемпионе мира по шашкам, которая называется «Тон Сейбрандс, шашист». В ней голландский гроссмейстер делится и своими взглядами на шахматы. Одна из цитат книги на эту тему «звучит» так: «Если бы я в своей юности больше сил посвятил изучению шахмат, то в настоящее время чемпионом мира был бы я, а не Фишер…» (1974)
   23. Среди участников международного турнира в Лон-Пайне (1976) была заметна восходящая американская «звезда» Яссир Сейраван. Один из организаторов турнира даже заявил:
   – В свои 14 лет Сейраван играет сильнее, чем играл в этом возрасте Фишер. (1976)
   24. Ларри Эванс объявил о появлении на американском шахматном небосводе новой «звезды» – Джоуля Бенджамина.
   – Со времен Фишера, – утверждает гроссмейстер, – Бенджамин сейчас, по-видимому, единственный шахматист моложе 12 лет, который побеждает мастеров. (1976)
   25. В группе известного детского тренера Дж. Коллинза заметно выделяется 6-летний вундеркинд Микки Санчес. Сам Коллинз называет его «улучшенной моделью Бобби Фишера».
   – Микки не менее талантлив, чем Бобби, – поясьяет он, – но у него значительно менее сложный характер. (1975)
   26. Как пошутил «патриарх» Михаил Ботвинник, 14-летняя Майя Чибурданидзе – «наша единственная надежда в борьбе с Бобби Фишером». (1975)
   27. Очередная книга о Фишере, недавно вышедшая в Нью-Йорке в издательстве «Рэндом Хауз», принадлежит перу известного жуоналиста Фреда Уэйтцкина и называется «В поисках Бобби Фишера: мир шахмат глазами отца шахматного вундеркинда». Автор считает, что его сын, 7-летний Джошуа – самый подходящий кандидат для того, чтобы занять место Фишера в шахматной жизни США, однако, памятуя о трагической судьбе последнего, не торопится принять решение по поводу будущей карьеры сына. (1989)
   28. Уже ни для кого не секрет, что юный Гарик Каспаров – фантастически талантливый шахматист.
   – Я хорошо знал Фишера в его юные годы, – говорит югослав Борислав Ивков, – и поверьте, что Каспаров в свои семнадцать лет куда сильнее семнадцатилетнего Фишера. (1980) После 27-й партии первого единоборства А. Карпов – Г. Каспаров (Москва, 1984) счет был 5:0 в пользу Анатолия Карпова, и многие газеты уже предполагали возможность его «сухой» победы по рецепту Роберта Фишера.
   – Мне показалось, что в Карпове снова проснулся спортивный азарт – выиграть у меня со счетом 6:0, – вспоминал Г. Каспаров. – Это было уже соревнование не со мной (со мной все было ясно), а с тенью Фишера. (1985)
   30. На супергроссмейстерском турнире в Тилбурге (1989) Гарри Каспаров довел свой рейтинг до отметки 2800, превзойдя рейтинговый рекорд Роберта Фишера (2785) восемнадцатилетней давности. По этому случаю на торжественном закрытии турнира победитель был увенчан специальным венком. (1989)
   31. Во время Всемирной олимпиады 1978 года в Буэнос-Айресе перед лидером команды Англии Э Майлсом постоянно стоял стакан с молоком. Как-то раз руководитель канадской делегации Фил Хэлли сказал одному из своих не слишком удачно выступавших подопечных – Леону Пясецки:
   – Знаете что, Леон, давайте я вам буду ежедневно заказывать стакан молока, чтобы вы играли, как Майлс.
   – Мне кажется, Фил, – возразил тот, – что в интересах команды вам следовало бы заказать мне стакан апельсинового сока, чтобы я играл, как Фишер. (1985)
   32. Самый юный гроссмейстер мира – 18-летний норвежец Симеон Агдестейн отверг предложение одной из религиозных сект взять его под свою опеку.
   – После того, как ты обретешь наше покровительство, сын мой, – посулил представитель секты, – твоя игра станет столь же совершенной, как у американца Бобби Фишера.
   – Его пример меня несколько настораживает, – возразил гроссмейстер. – Дело в том, что когда ваши собратья из секты «Всемирная церковь господня» взяли Роберта Фишера под свою опеку, он вообще перестал играть в шахматы! (1985)
   33. Участники командного чемпионата Европы (Англия, 1973) жаловались на шум и освещение в игровом зале.
   – Счастье, что здесь не было Бобби Фишера, – иронизировал югославский журналист Дмитрие Белица. – Он определенно покинул бы зал через пять минут… (1973)
   34. Участники последнего чемпионата Италии (1973) направили Фишеру шутливую телеграмму с предложением принять участие в следующем национальном чемпионате, «чтобы отомстить за честь своей поруганной фамилии». Дело в том, что в недавно закончившемся первенстве таблицу замкнул шахматист по фамилии Пескаторе. В переводе на русский это означает «рыбак», а по-английски – «фишер». Чемпион мира пока не выразил своего согласия принять это предложение, но и об отказе тоже не сообщил. (1973)
   35. Загребский «Виесник» (Югославия) сообщил о первой в истории партии по телексу между гроссмейстером Б. Ивковым и 1000 читателями одной из роттердамских газет, принимавшими решение по поводу каждого хода простым большинством голосов (1974). Гроссмейстер находился в сараевском отеле «Скендерия», а его противники – в крупнейшем концертном зале Роттердама. В точно установленные сроки партнеры обменивались ходами.
   Читатели газеты, игравшие белыми, в дебюте делали ходы почти не задумываясь, причем они явно ориентировались на систему развития, примененную Фишером в одной из партий матча в Рейкьявике. На запрос из Сараево, не присутствует ли среди них Фишер, роттердамцы ответили: «Здесь его нет, но у нас существует с ним телепатическая связь».
   Шутки шутками, но мало-помалу Ивков начал ощущать известную робость и на 31-м ходу в лучшей позиции неожиданно предложил ничью. Ответ из Роттердама гласил: «Фишер настоятельно рекомендует принять ваше предложение». Так завершилась эта первая международная телекс-партия, но всех заинтриговал вопрос – общались ли роттердамцы с Робертом Фишером? Секрет позднее раскрыл голландский журналист Ганс Бем.
   – Я был одним из организаторов этого «матча», – сказал он. – Конечно, число участников встречи не достигало тысячи, но вы ведь знаете, как быстро подобные события обрастают «точными деталями». Собственно, эта партия по телексу была для нас лишь поводом для проведения шахматного вечера на тему: «Шахматы как источник творческого вдохновения». В его организации приняли участие Роттердамское общество изящных искусств, редакции двух газет, несколько коммерческих фирм. В числе приглашенных были видные художники, музыканты, актеры, режиссеры, литераторы, ученые. Обмен мнениями проходил в непринужденной обстановке… Что же касается самой «исторической» партии, то мы отрядили на это дело гроссмейстера Доннера, предоставив ему сражаться с Ивковым… один на один. Да, кстати, вы не знаете, как закончилась эта партия?.. (1974)
   36. Гарольд Шонберг, музыкальный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» очень часто и охотно пишет о Фишере, хотя о самой игре, по собственному признанию, имеет весьма отдаленное представление. Он даже написал специальное исследование о схожести творческих портретов Фишера и… Моцарта! (1973)
   37. Однажды М. Таля спросили: «Можно ли провести параллель между шахматистами и композиторами?»
   – Конечно, – ответил находчивый экс-чемпион мира. – Ботвинник – это Бах, Смыслов – Чайковский, Керес – Шопен, Петросян – Лист, Бронштейн – Дебюсси, Ларсен – Прокофьев.
   – Ну а Фишер?
   – Компьютер! (1971)
   38. Представляя участников «матча века» (Белград, 1970), югославская газета «Спорт» писала, что В. Смыслов – «лучший стратег мира, наследник Капабланки», М. Таль – «творец релятивистской философии на 65 полях, шахматный Эйнштейн», В. Горт – «неутомимый борец за собственное самоутверждение». Роберт Фишер представляется югославам как «наибольший шахматный вундеркинд всех времен». (1970)
   39. Как проходит мирская слава? В ноябрьском (1987) номере журнала «Бритиш чесе мэгэзин» приводится список 63 сильнейших турниров всех времен. Открывают «суперлигу» матч-турнир на первенство мира 1948 года, АВРО-турнир 1938 года и Брюссельский турнир 1986 года. Двадцать побед одержал А. Карпов, четыре – Г. Каспаров. В то же время, как отмечает в лондонской «Файнэншл таймс» Л. Барден, «такие обессмертившие себя шахматные титаны, как Р. Фишер и А. Алехин, вообще не входят в число победителей этих супертурниров». (1987)
   40. Англичане Р. Кин и Н. Дивински в книге «Воители духа» составили рейтинг-лист сильнейших шахматистов всех времен, достигших гроссмейстерского рейтинга 2600 и выше. Ведущая десятка в их «табели о рангах» выглядит так: 1. Г. Каспаров. 2. А. Карпов. 3. Р. Фишер. 4. М. Ботвинник. 5. Х.-Р. Капабланка. 6. Эм. Ласкер. 7. В. Корчной. 8. Б. Спасский. 9. В. Смыслов. 10. Т. Петросян.
   Понятно желание дать высший балл «живым и действующим», но П. Морфи, к удивлению любителей шахмат, только одиннадцатый, а А. Алехин – восемнадцатый… (1989)
   41. Летом 1978 года в одно нью-йоркское кафе зашел высокий, элегантно одетый мужчина. Заказав обед, он обратил внимание на соседний столик, за которым играли в шахматы два посетителя. Заметив, что один из партнеров упустил несложный выигрыш, мужчина указал ему на оплошность, но в ответ услышал не слишком лестное замечание в свой адрес.
   – Но я – Бобби Фишер, – с достоинством представился он.
   Игроки недоуменно переглянулись.
   – Ну и что? – сказал тот, что помоложе. – Я, например, Джек Роббинс, он – Тэд Капелюшник, однако никто из нас не поднимает из-за этого шума! (1979)
   42. В 1949 году Джоан Фишер, старшая сестра Бобби, получила от владельца бакалейной лавки в Бруклине приз постоянной покупательницы – комплект шахмат с приложенными правилами игры. Изучив руководство, она познакомила с азами шахмат 6-летнего брата. Домашние поединки с ним вначале принесли Джоан несколько побед, но потом соотношение сил резко изменилось.
   – Тогда-то я и бросила шахматы. Дело в том, что мы, Фишеры, очень болезненно переносим поражения! – ответила она позднее на вопрос, почему не играет в шахматы сама. (1973)
   43. Считаясь с новым увлечением сына, Регина Фишер пыталась найти ему партнеров для игры. «Ищу учителя шахмат и спарринг-партнера для своего семилетнего сына», – писала она в объявлениях, которые развешивала в ноябре 1950-го на улицах Бруклина. Однако попытка дать призыв через местную газету окончилась неудачей. Несколько необычное объявление долго ходило по рукам, пока наконец не попало к Г. Хельму, ведущему шахматного отдела одной из нью-йоркских газет. Чтобы избавиться от настойчивых ходатайств г-жи Фишер, он пригласил ее сына на сеанс одновременной игры мастера Павея. Увеличить сеанс на одну доску не составляло труда. Тем более, что ребенок играл слабовато… Бобби продержался минут пятнадцать, а потом, получив мат, заплакал. (1964)
   44. На сеансе мастера Павея (1950) присутствовал председатель Бруклинского шахматного клуба Кармине Нигро. Прослышав, что Нигро собирается обучать шахматам своего сына, Регина Фишер уговорила его «взять за компанию» и Бобби. Первые уроки проходили один раз в неделю, однако быстро стали приносить богатые плоды… (1964)
   45. Всем логическим играм Бобби Фишер обучался невероятно быстро и легко. Другая его страсть – решать головоломки. Ему не было равных в искусстве расстановки фишек в известной игре «15» и собирании игрушек, подобных знаменитому кубику Рубика. (1989)
   46. Юный Бобби стал завсегдатаем (1950 – 1953) нью-йоркских турниров «Вашингтон Сквер» – крупнейшего в мире шахматного центра под открытым небом. Немецкий гроссмейстер Хельмут Пфлегер три десятилетия спустя так описывает его шахматную обстановку: «Более пестрого калейдоскопа людей, чем тот, что мелькает перед глазами в этом парке, едва ли можно себе представить. Вот полная негритянка лет 50-ти, прильнувшая ухом к транзистору и подтанцовывающая, сидя на стуле, в такт музыке, одновременно не переставая играть блиц – и очень недурно! Тут же вертятся какие-то дети, производя страшный шум, играет негритянская джаз-капелла, демонстрируют свое искусство акробаты, танцует диско между шахматными столиками какой-то доморощенный Траволта. За доской восседает галерея причудливейших персонажей. Вот два еврея, объясняющиеся между собой на смеси чудовищного английского, идиш, разных диалектов и жестикуляции, лилипут, смеясь ударяющий себя по ляжкам, чтобы показать, какой глупый ход он сделал. Многие нюхают кокаин, некоторые жалуются партнерам на жестокие удары судьбы и делятся мечтой снова встать на ноги…» (1991)
   47. Профессор Фрэнк Брэди, позднее коротко познакомившийся с Фишером, вспоминает:
   «Бобби я впервые увидел в начале 50-х годов на одном из нью-йоркских шахматных турниров. Внимание знатоков привлек десятилетний мальчик, сражавшийся с одним из сильнейших шахматистов клуба. Зрители, тоже опытные игроки, все время делали какие-то замечания, что-то критиковали, предлагали свои ходы. Я хорошо помню, как этот мальчик, одетый в джинсы и футболку, громко потребовал:
   – Пожалуйста, тише! Здесь же шахматы! Здесь играют в шахматы!
   И убеленные сединами «комментаторы» послушно умолкли». (1989)
   48. Манхэттенский клуб Нью-Йорка, из стен которого пошла молва о «Моцарте шахматной игры», располагается ныне на 10-м этаже известного концертного зала «Карнеги-Холл». Он невелик: четыре небольшие комнаты и комнатка президента клуба. На видном месте – высказывание Р, Фишера: «В этом клубе, несомненно, собираются сильнейшие шахматисты Америки». (1989)
   49. Бобби Фишеру было 13 лет, когда Джек Коллинз впервые увидел его игру на любительском чемпионате США в 1956 году (6н тогда занял 21-е место). Мать Фишера, узнавшая от кого-то о существовании Хоторнского клуба, о его дружеской атмосфере и достижениях, обратилась к Коллинзу с просьбой принять в клуб ее сына. Через несколько недель после чемпионата Бобби явился к Коллинзу, и с того дня квартира учителя стала его вторым домом. Школа, в которую мальчик ходил, была в трех кварталах от дома, где жил Коллинз. Во время большой перемены Бобби прибегал к нему, и они успевали сыграть одну-две молниеносные партии. После школы Бобби снова приходил к Коллинзу и оставался у него до вечера, играя учебно-тренировочные партии. Иногда они отправлялись в кафе или кино и по дороге разыгрывали партию вслепую, без шахмат. (1978)
   50. Тренировочный матч между юным Бобби Фишером и многоопытным Максом Эйве (1957) закончился победой последнего (1,5:0,5). В 1-й партии, поймав соперника на тактический трюк, Эйве неосторожно улыбнулся. В то же мгновение Фишер вскочил и в слезах выбежал из зала.
   – Он находился, – вспоминал М. Эйве, – в самом начале своего шахматного пути, а я, если можно так сказать, ближе к концу. Он, как мне кажется, был очень огорчен проигрышем. Для него шахматы уже тогда значили больше, чем для меня. (1976)
   51. Регина Фишер направила в Центральный шахматный клуб СССР (1957) письмо с предложением «завязать деловые контакты».
   – Я хотела бы, – писала она, – чтобы вы издали сборник партий моего сына. Бобби был бы рад иметь счет в русском банке. (1977)
   52. Летом 1958 года Роберт Фишер и его сестра Джоан были гостями Москвы. Сестра знакомилась с достопримечательностями столицы, брат стремился только в Центральный шахматный клуб. Здесь он играл с мастерами и даже гроссмейстерами.
   Прошли годы.
   – Бобби, помните, как в 1958-м, в Москве, мы сыграли с вами одну партию блиц? – спросил американца гроссмейстер Е. Васюков.
   Сообща стали вспоминать ходы партии, сыгранной тринадцать лет назад. В этом состязании памяти впереди был Фишер – он привел столько фрагментов, что вызвал всеобщее удивление. (1975)
   53. Тот памятный 1958-й оказался для Бобби Фишера очень напряженным. «Он уделял много времени школьным занятиям, – вспоминала Регина Фишер, – играл в шахматы, писал книгу, подвергся операции – ему удалили гланды». (1989)
   54. Отправляя сына в первое заграничное турне (1958), г-жа Фишер наставляла его опекунов:
   – Бобби терпеть не может давать сеансы одновременной игры и отверг много подобных предложений. Поэтому я прошу вас не планировать сеансов. Останавливаться он предпочитает в отелях, а не на частных квартирах. Он прекрасно чувствует себя в шахматных клубах и вообще в обществе шахматистов, но не любит привлекать к себе чрезмерного внимания и особенно не терпит журналистов, задающих нешахматные вопросы и пытающихся проникнуть в его личную жизнь. Он отказался дать интервью нескольким видным американским журналистам и несомненно будет придерживаться такой же линии поведения в Югославии. Он носит простые спортивные куртки и не признает костюмов и галстуков. Он не курит, не пьет и не встречается с девушками. Не умеет танцевать. Увлекается плаванием, игрой в теннис, лыжами, коньками и т. д… (1989)
   55. Перед межзональным турниром в Портороже (1958) Шахматный союз Югославии пригласил Фишера на месячные гастроли в Белград. В течение этого месяца для него были организованы два тренировочных матча: с Яношевичем и Матуловичем. Тогда же возникли и первые типичные трудности из числа тех, которые всегда появлялись при переговорах с Фишером: он потребовал, чтобы матчи игрались при закрытых дверях и чтобы ни тексты партий, ни их результат не публиковались. (1988)
   56. Будучи проездом в Белграде (1958), американский мастер Э. Меднис поинтересовался, где помещается местный шахматный клуб. Вместо этого его проводили… в отель, где, как было известно, остановился Фишер. «Войдя в номер, – вспоминал Меднис, – я застал его за шахматной доской. Он был рад неожиданному гостю и тут же стал показывать мне, как он «прикончил» Матуловича в недавнем тренировочном матче. Днем Фишер водил меня по белградским паркам. Среди белградцев он уже был знаменитостью: всюду, где бы мы ни появлялись, нас останавливали и окружали люди. Вечером на вокзале, прощаясь с ним и желая ему успеха, я оценивал его шансы в Портороже весьма оптимистически. Он источал ту здоровую уверенность в себе, которая необходима шахматисту, и не проявлял никаких признаков опасной самоуверенности. (1974)
   57. Накануне межзонального турнира (Порторож, 1958) Роберт Фишер полагал, что первым может стать Д. Бронштейн.
   – Насколько мне известно, – резюмировал Михаил Таль, – это редчайший случай, когда Фишер добровольно кого-то ставил впереди себя. (1960)
   58. В первом туре межзонального турнира (Порторож, 1958) Фишер сделал ничью с Нейкирхом уже на 14-м ходу.
   – Просто неудобно, – оправдывался болгарский мастер, – вот проиграю Фишеру, будет смешно, в Софию не смогу возвратиться, выиграю, тоже засмеют – чижика, скажут, съел… (1959)
   59. Узнав, что юный чемпион Америки стал претендентом на мировой шахматный престол, старейший участник отборочного претендентского цикла (1959) Пауль Керес сказал:
   – Если уж в таком турнире играет 16-летний мальчик, то всем нам надо спешить… (1959)
   60. Какой-то промышленник согласился финансировать поездку Фишера на турнир претендентов о Югославию (1959) с условием, что впоследствии Фишер выступит с заявлением в прессе и за свои успехи поблагодарит упомянутого фабриканта. Бобби, ни минуты не размышляя, отказался:
   – Если я одержу победу в турнире, то это будет моя победа. Я играю и побеждаю благодаря своему таланту, и тут уж никто не может мне помочь. (1964)
   61. Фанатичная любовь сына к шахматам (1958 – 1959) стала вызывать у г-жи Фишер опасения.
   – Я сама, – признавалась она, – поощряла в нем эту страсть, но теперь вижу, что шахматы заслоняют ему все остальное. Боюсь, что это одностороннее увлечение обеднит его жизнь – ведь он очень способный парень и, замкнувшись в 64 клетках шахматной доски, в чем-то обкрадывает себя… (1973)
   62. Чемпионат США 1959 года принес Бобби очередную победу. Тогда же Фишер впервые появился в обществе в костюме, белой рубашке и с галстуком – это была крупнейшая сенсация чемпионата. Прежде его видели только в свитере и джинсах. Это гроссмейстер Бенко убедил Бобби в необходимости «быть прилично одетым». (1964)
   63. Американскому гроссмейстеру сейчас (1959) шестнадцать лет. Его еще называют «маленьким». Но этот «малыш» ростом чуть ниже Смыслова, но уже выше Кереса. Учитывая, что «маленький Бобби» носит ботинки 44-го размера, у него все данные уже в ближайшее время стать если не сильнейшим шахматистом, то, во всяком случае, самым высоким гроссмейстером мира. (1959)
   64. Известно, что Роберт Фишер обладает необычной склонностью: он собирает… новые костюмы! При любом удобном случае он сворачивает к портному, чтобы «укомплектовать» свой гардероб. Многие из своих костюмов он надевал, по-видимому, только один раз.
   Это его увлечение началось с турнира в Буэнос-Айресе (1960). В то время Бобби, будучи еще мальчиком, на все партии приходил в своем знаменитом свитере. А виновником того, что он пристрастился к собиранию своей необычной коллекции, стал М. Найдорф. Аргентинский гроссмейстер всегда отличался элегантностью. И во время упомянутого турнира одевался безупречно, ежедневно меняя костюмы. На Фишера это произвело сильное впечатление.
   – Сколько у вас костюмов? – спросил он у Найдорфа в подходящий момент.
   – 150…
   С этого времени Фишер начал посещать портных, что не осталось незамеченным. Шли годы, и при повторной встрече в Буэнос-Айресе Фишер сообщил Найдорфу:
   – Я побил ваш рекорд. Сейчас у меня 187 костюмов.
   – Браво, поздравляю! Но… должен признаться, у меня тогда было всего 27, – ответил Найдорф. (1974)
   65. Перед началом чемпионата США (1959 – 1960) имело место трагикомичное происшествие. Дело в том, что судья соревнования Г. Кмох провел жеребьевку до прибытия участников. Фишер «рвал и метал», чтобы признать жеребьевку недействительной. Он хотел сам вытянуть свой жребий. Наконец, он даже пригрозил выбыть из турнира, поэтому на всякий случай пригласили на его место Сэйди. Однако на первый тур Фишер явился как ни в чем не бывало… (1960)
   66. Очередная шахматная Олимпиада (1960) состоялась в ГДР. Накануне Госдепартамент США, игнорируя существование этого государства, рекомендовал американской федерации не посылать свою команду в Лейпциг. Пока проходили официальные переговоры, на первую роль выдвинулась энергичная мать Фишера, которая осаждала то Белый дом, то здание Госдепартамента и, наконец, объявила голодовку, требуя послать команду США на Олимпиаду. В эти дни фотографии госпожи Фишер смотрели со страниц многочисленных газет, ее имя фигурировало в каждой радио- и телевизионной передаче. Предпринятые ею акции, несомненно, помогли команде США преодолеть все препоны. Но сам Бобби был не в восторге от ее напористости. (1964)
   67. В партии с гроссмейстером В. Унцикером на турнире в Буэнос-Айресе (1960) Бобби Фишеру крупно не повезло. Поглощенный своими мыслями, он случайно дотронулся локтем до крайней пешки и с удивлением обнаружил, что должен ею пойти. Ход оказался грубой ошибкой – через полчаса все было кончено! (1960)
   68. – Первое место займу я! – безаппеляционно заявил Роберт Фишер перед началом турнира в Буэнос-Айресе (1960).
   – Не знаю, какое место займу я, – ответил его конкурент по американским турнирам С. Решевский, – согласен даже на предпоследнее, лишь бы последним был… Фишер! (1961)
   69. Когда несколько лет назад журналисты спросили Фишера, какого мнения он об игре Самюэля Решевского, молодой американец раздраженно ответил:
   – Об игре понятия не имеет, но ему безумно везет. Счастливчик! (1964)
   70. Во время матча Фишер – Решевский (1961) напряженность между соперниками росла от партии к партии. Когда Решевский жаловался на духоту в зале и требовал установить кондиционер, Фишер заявлял, что он мерзнет. Когда Решевский совершал религиозный обряд, требовавший переноса игры, Фишер, для «уравнения шансов», настаивал на дополнительном выходном дне… (1962)
   71. Роберт Фишер подал в Верховный суд штата Нью-Йорк жалобу на гроссмейстера С. Решевского (1962). Известно, что их недавний матч был прерван из-за скандала. Теперь Фишер обвиняет соперника в подрыве своего авторитета, ибо, продолжая играть в различных турнирах Америки, тот «демонстрирует намерение считать их единоборство законченным». (1962)
   72. На турнире в Бледе (1961) Р. Фишер впервые победил Михаила Таля, выигравшего у него до этого четыре партии подряд.
   – Наконец-то он не удрал от меня! – воскликнул Фишер.
   – Очень трудно играть против теории Эйнштейна, – вздохнул Таль, ставший тем не менее победителем турнира. (1969)
   73. Когда известный американский журналист Элиот Херст высказал мысль, что неудача Фишера на Кюрасао (1962) была результатом не «заговора», а его плохой спортивной формы, последний «отреагировал» контрвопросом:
   – Как?! И ты коммунист? (1965)
   74. Комментируя разгром белых в партии Фишер – Глигорич на Олимпиаде в Варне (1962), Эдмар Меднис писал:
   «Первую часть партии, несомненно, играл Фишер, но имя лопуха, который играл вторую половину партии, не известно автору этих строк…» (1974)
   75. Подводя итоги Олимпиады (Варна, 1962), советский мастер Михаил Юдович писал: «Лидер команды США Роберт Фишер не думал о своем коллективе и его интересах. Он приехал на Олимпиаду играть для себя и за себя и его мало беспокоили неудачи своих соратников…» (1963)
   76. В вестибюле гостиницы «Астория», где проходила Олимпиада (Варна, 1962), к Фишеру подошла девочка, собиравшая автографы, и протянула ему листок.
   Р. Фишер размашисто расписался на всей странице.
   – Вы не оставили места для других автографов, – сказал американцу один из стоявших рядом мастеров.
   – Остальные – это ерунда! – ответил Р. Фишер. (1963)
   77. На финишной прямой чемпионата Америки (1962 – 1963) было два лидера – Фишер и Бисгайер. Они же встречались между собой в заключительном туре. Перед началом партии Роберт Фишер требовал, чтобы в случае ничьей проводился дополнительный матч. А. Бисгайер не соглашался, считая, что при дележе первого места звание чемпиона должно быть присвоено обоим.
   Фишер выиграл партию, но в сердцах обозвал своего коллегу «цыпленком». (1964)
   78. Комментируя стопроцентный результат Фишера в чемпионате США 1963 – 1964 годов, южноафриканский журнал «Чесе Куотерли» писал:
   «Это не шахматы, а колдовство! Честно говоря, не видно, кто может бороться против Бобби». (1964)
   79. Юному гроссмейстеру нравится играть роль заносчивой примадонны. То ему не хочется участвовать в межзональном турнире, то без экстрагонорара играть он вообще не будет. Но как бы то ни было – его коллеги, ведущие американские шахматисты, с удовольствием заменяют чемпиона на всех соревнованиях, куда приглашаются представители США. И можно добавить, не без успеха. Так, в Буэнос-Айрес (1964) вместо Фишера поехал Роберт Бирн, занявший в турнире 3-е место и перевыполнивший норму международного гроссмейстера.
   – Интересно, – шутили журналисты в кулуарах, – догадается ли Бирн угостить Фишера в знак благодарности хотя бы тортом?
   Известно, что Фишер очень любит сладости. (1964)
   80. По-видимому, «анфан террибль», то есть «ужасный ребенок», изрядно надоел экстравагантными выходками и своим соотечественникам. Во всяком случае им становится не по себе, когда разговор заходит о Фишере. (1965)
   81. В Гавану для участия в международном турнире памяти Капабланки съезжаются лучшие шахматисты мира. «Бобби», как любовно называют американские болельщики Фишера, охотно принял приглашение и стал готовиться к предстоящим боям. Но «скрестить шпаги» ему пришлось с… Государственным департаментом. Американские власти отказали Фишеру в выдаче виз для поездки на Кубу. Пресса окрестила этот неуклюжий политический шаг как «ход слоном». (1965)
   82. После 1-го круга международного турнира в Санта-Монике (1966) Роберт Фишер занимал предпоследнее, 9-е, место – чуть ниже чемпиона мира Тиграна Петросяна, но впереди аутсайдера промежуточного финиша Борислава Ивкова.
   – Единственным утешением было то, что чемпион мира и молодой американский гений оказались самыми близкими соседями. Разве мог я до турнира желать чего-нибудь лучшего? – шутил по этому поводу неунывающий югославский гроссмейстер. (1966)
   83. Оказывается, Роберт Фишер вступил (1962 – 1965) в секту «Всемирная церковь господня» (одно из ответвлений адвентизма), членам которой запрещено по субботам заниматься какими бы то ни было «греховными делами», к коим руководители секты относят и игру в шахматы. Кое-кто решил, что это очередное чудачество гроссмейстера, а шахматисты шутили:
   – Нужно узнать, кто кому платит: Фишер секте или секта Фишеру за то, что он создает ей такую рекламу. (1976)
   84. Во время Всемирной олимпиады в Гаване (1966) Т. Петросян однажды прогуливался с Фишером по набережной. Неожиданно американец прервал разговор, включил транзистор и стал ловить какую-то передачу. Это была радиопроповедь, и Фишер с интересом стал слушать ее. (1976)
   85. На Олимпиаде в Гаване (1966) состоялась партия по консультации – Ф. Кастро и Т. Петросян против Ф. Терацаса и Р. Фишера. Как писали кубинские газеты, «партия протекала под знаком грома и молнии, но все-таки закончилась вничью». (1966)
   86. Участники межзонального турнира в Сусе (1967), узнав о согласии Фишера продолжать борьбу, приняли на общем собрании следующее решение: Фишер может вернуться, но с условием признания поражений за неявку в партиях с Гипслисом и Тортом, С осуждением коллеги выступил С. Решевский.
   – Фишер превращает турнир в фарс, – заявил он.
   – Этот фарс в стиле Мольера, – добавил Ивков. (1968)
   87. Фишер всегда умеет привлечь к себе внимание публики и журналистов действиями, не имеющими прямого отношения к шахматам. И в Скопле (1967) его конфликт с организаторами турнира был подобен грому среди ясного неба.
   Перед 10-м туром Фишер вручил турнирному комитету петицию, в которой просил предоставить ему для игры такой комплект фигур, где короли от ферзей отличались бы совершенно четко. Мягкосердечные люди вмешались в конфликт, и компромисс был найден в течение минуты. Однако газеты писали о Фишере много, конфликт вызвал дискуссию в шахматных кругах. Образовались две группировки – кое-кто на стороне Фишера, остальные за комитет.
   Конфликт кончился мирно, хотя он мог бы быть и не столь громким. (1968)
   88. Летом 1968 года Роберт Фишер был в Греции и посетил античные развалины в Дельфах. Его гидом выступил югославский гроссмейстер П. Трифунович.
   Когда гроссмейстеры-паломники подошли к камню, на котором некогда восседали пророчицы-пифии, Трифунович решил в отсутствие этих дам лично связаться с богами. Просунув руку в священное отверстие в камне, он задал вопрос:
   – Станет ли Фишер чемпионом мира?
   Ответ свыше поступил незамедлительно – увы, на чистейшем древнегреческом языке. Трифунович не ручается за точность перевода, но полагает, что услышал следующие слова:
   – Он получит новое звание.
   Как известно, Дельфийский оракул и в древности предпочитал давать двусмысленные предсказания. Оба гроссмейстера так и не пришли к выводу, что суждено Фишеру: стать ли чемпионом мира или лишиться гроссмейстерского титула. (1968)
   89. В 1969 году наследный принц Монако пригласил двух американских шахматистов для участия в турнире «Большой приз». Если два года назад выдвигалось условие, чтобы в числе прибывших обязательно был Роберт Фишер, то на сей раз организаторы турнира просили Шахматную федерацию США направить двух любых представителей, но только не… Фишера! Всем памятно, как в 1967 году Роберт выиграл такой же турнир, но вел себя, как примадонна… (1972)
   90. Газета «Вашингтон стар» писала, что «о личной жизни Фишера известно так же мало, как и о его слабых местах в шахматах». Он по-прежнему холост, одинок и остается верен своей единственной любви – шахматам. Для деловых предложений от организаторов турниров и многочисленных поклонниц – нередко с брачными предложениями – друзья Фишера называют адрес: Нью-Йорк, почтовый ящик 596, – хотя Бобби Фишера давно уже нет в Нью-Йорке и о личных контактах с ним без посредников не может быть и речи. (1969)
   91. Рассказывают, что Роберт Фишер, вернувшийся в 1970 году к шахматам после долгого перерыва, предварительно застраховался в одной фирме от… просмотров за доской.
   – Меня уверяли, что это безумие с моей стороны, – вспоминает глава фирмы, – однако интуиция подсказывала мне, что в данном случае я не слишком рискую. (1983)
   92. Авиакомпания «Эйр Индия» сообщала, что Роберту Фишеру, направлявшемуся в Белград на «матч века» (1970), зарезервирован билет с гарантией высшего сервиса – как для индийских магараджей. (1970)
   93. Агентство ЮПИ распространило сообщение, что решение уступить первую доску Ларсену было принято Робертом Фишером против его воли – на американца «оказали давление».
   – Никто меня не заставлял, – с возмущением опроверг он эти слухи. – Я сам принял это решение! (1970)
   94. На «матч века» в Белград (1970) прилетел американский миллионер А. Туровер, чтобы «присмотреть за Бобби». Когда Туровер приезжает на турнир, то можно быть уверенным, что Фишер вовремя поест, не проспит начало тура, будет разъезжать на машине лучшей марки и даже сдерживать свой вулканический темперамент.
   – Фишер стал несколько мягче, – замечает 70-летний меценат, – но чем больше ему уступаешь, тем хуже он становится. Единственное смягчающее обстоятельство – его гениальность! (1970)
   95. В беседе с А. Туровером (Белград, 1970) жены двух советских шахматных корифеев предлагали «универсальное» средство воспитания:
   – Бобби нужно срочно женить, это исправит его характер. (1970)
   96. После интервью, данного Фишером сотруднице «Иллюстрирован Политикс», последняя от восторга… поцеловала его! «Это была неожиданность!» – пишет Г. Колтановский в американском журнале «Чесе Лайф». А Ларри Эванс добавляет:
   – Но еще большей неожиданностью было бы, если б Фишер поцеловал ее… (1970)
   97. Победы над Тиграном Петросяном («матч века», Белград, 1970) сделали Фишера героем почти всех околошахматных тем. В зал, где проходила игра, начали поступать сообщения, напоминающие военные сводки: «Фишер вышел из своего номера», «Фишер заказал себе обед в ресторане», «Фишер садится в такси». (1970)
   98. На «матче века» (1970) Роберт Фишер вел себя подчеркнуто любезно и дипломатично.
   – Так Фишер со мной раньше никогда не разговаривал! – воскликнул С. Решевский. – До чего же это приятно! (1970)
   99. Комментируя партии, выигранные Фишером у Петросяна («матч века», 1970), газета «Вечерняя Москва» сделала вывод, что «вообще Фишер играет, конечно, хорошо, но изъяны в его творчестве видны даже невооруженным глазом». (1970)
   100. Один известный гроссмейстер, узнав о намерении Фишера вызвать чемпиона мира Б. Спасского на неофициальный матч, пошутил так:
   – Бобби напоминает мне самоуверенного молодого человека, который, увидев на балу красивую девушку, изрек: «Я согласен!» Но ведь дело не только в его согласии… (1970)
   101. На вопрос корреспондента: «Сыграли бы вы матч с Фишером?», Бент Ларсен ответил:
   – Да! Но только при наличии свободного времени и соблюдении правил приличия. (1970)
   102. Перед началом Олимпиады в Зигене (1970) Роберт Фишер имел двухчасовую беседу с президентом ФИДЕ Ф. Рогардом.
   – Если с каждым из 360 участников придется решать какие-то проблемы, то Олимпиада просто не начнется! – предостерег Ф. Рогард. (1970)
   103. На Олимпиаде в Зигене (1970) капитаном американской команды был Эд Эдмондсон. Когда Фишер сидел в ресторане и мирно беседовал со своим «лучшим врагом» Решевским, Эдмондсон показал на прядь своих седых волос и радостно сказал:
   – Это от Бобби! (1970)
   104. На съезде своих духовных отцов Роберт Фишер узнал, что в последние годы слишком строго придерживался культового режима, ориентируясь на С. Решевского, верующего иной религиозной секты. По толкованию наставников Фишера, он имеет право заканчивать игру по пятницам не к 2.00 – 2.30, а к 4.30 – 5.00 пополудни, что могло бы разрешить многие проблемы, не доводя до конфликтов с соперниками и организаторами турниров. (1970)
   105. Роберт Фишер намеревался приехать на международный турнир в Таллинн (1971) и уже выдвинул список «приемлемых условий игры». Своеобразно, однако, только одно условие:
   – Я лично не возражаю против съемок в зале во время партии, но если кто-либо из участников будет протестовать, я присоединюсь к нему с большим удовольствием. (1970)
   106. При обсуждении регламента межзонального турнира в Пальма-де-Мальорке (1970) советская делегация высказалась за начало игры в четыре часа дня.
   – Легко им говорить, – возразил Роберт Фишер. – Они почти все вегетарианцы, а я люблю бифштексы и должен после обеда немного поспать. Предлагаю начинать игру на час позже! (1971)
   107. Эд Эдмондсон отмечает, что т. н. общественное мнение, всегда зорко следившее за вспышками Фишера и объяснявшее их претензиями на исключительность, на сей раз (1970) не видит в поведении американского гроссмейстера ничего предосудительного.
   – Нет никакого сомнения в том, что за последние годы Бобби Фишер сильно возмужал, – констатирует он. (1971)
   108. Американцы «засекретили» место пребывания Роберта Фишера. Все официальные переговоры ведет от его имени г-н Эдмондсон. Даже новый президент ФИДЕ д-р Макс Эйве знает только один «точный» адрес Фишера: «Он где-то в США или в Европе…» (1971)
   109. Проверку залов для игры (Ванкувер, 1971) г-н Эдмондсон, исполнявший роль секунданта Фишера, начинал с освещения сцены. Он ставил вертикально на столик карандаш, и, если в какую-либо сторону падала тень, организаторам матча приходилось искать другое помещение. (1971)
   110. Роберт Фишер как-то спросил М. Тайманова, сколько часов в день тот уделяет музыке, и, услышав ответ, что три-четыре часа, недоуменно произнес:
   – Так что же тогда остается для шахмат?! (1971)
   111. Прогнозируя исход полуфинального матча претендентов Фишер – Ларсен (1971)» Михаил Ботвинник полагал, что Фишера ожидают огорчения, ибо «так выиграв у Тайманова, он захочет подобным же «способом» выиграть и у Ларсена, а это невозможно». (1971)
   112. Перед началом матча в Денвере (1971) Бент Ларсен заявил:
   – Чувствую, что могу победить Фишера… Я буду оказывать на позицию Бобби такое сильное давление, какое только сумею. Я уверен, что проигрыш на старте выведет его из равновесия! (1971)
   113. Когда стало известно о «денверской трагедии» (1971), общее удивление выразил экс-чемпион мира Тигран Петросян:
   – Конечно, проиграть может каждый, но как проиграть шесть партий подряд, этого я понять не могу. (1971)
   114. Комментируя разгром М. Тайманова и Б. Ларсена, советский гроссмейстер Александр Котов писал: «Фишер не только умеет неплохо считать варианты, но и хорошо считает очки. По крайней мере, счет до шести он освоил отлично». (1971)
   115. О «гроссмейстерских» ничьих в другом полуфинальном матче – Петросян – Корчной (Москва, 1971) – Роберт Фишер сказал так:
   – Я таких партий не допускаю! (1971)
   116. Как полагал югославский обозреватель В. Вуйкович, в матче с Т. Петросяном (1971) от американца «не следует ожидать продолжения сенсационной серии побед», ибо на сей раз ему предстоит играть с шахматистом, «знающим роль ничьей в трудных матчах», (1971)
   117. Перед матчем с Т. Петросяном (1971) Фишер нередко звонил Э. Эдмондсону и приглашал приехать к нему, чтобы поиграть в шахматы.
   – Но Бобби, какой вам интерес со мной играть? – удивился Эдмондсон.
   – Нет, почему же, – смеясь отвечал он, – когда я играю с вами, то чувствую себя тигром, а мне необходимо это чувствовать и знать, что другие тоже видят во мне тигра. (1972)
   118. В тот момент, когда менеджер Фишера полковник Эд. Эдмондсон своей энергичной деятельностью привлек внимание прессы, руководителем советской делегации на матче Фишер – Петросян (1971) был назначен В. Батуринский, в годы службы носивший звание… полковника. По мнению гроссмейстера С. Флора, это уравнивало шансы – раз Фишера, писал он в «Советском спорте», сопровождает полковник, то мы тоже послали с Петросяном человека в таком же ранге. (1971)
   119. На роль секунданта в «команде» Фишера (Буэнос-Айрес, 1971) претендовали И. Кэжден, Р. Бирн, Л. Эванс и И. Горовиц. Однако Роберт Фишер выставил одно жесткое условие: до окончания матча с Петросяном «забыть» о всех средствах массовой информации. (1971)
   120. Фишеру совсем не нужны помощники при анализе отложенных партий. Во время матча с Т. Петросяном (1971) он, например, ни разу не обратился к своему секунданту Эвансу: тот обиделся и уехал домой. (1975)
   121. Американская делегация, проживавшая до 7-й партии матча (Буэнос-Айрес, 1971) под одной крышей с советскими представителями, переехала по настоянию Фишера в отель «Кларидж». По мнению Э. Эдмондсона, это – хороший знак.
   – Когда мальчик перестал капризничать, – делился он своими тревогами с аргентинскими мастерами, – я поразился такой странной перемене. Что бы это могло означать? Но вот он позвал президента вашей федерации и заявил протест против света: если не отрегулируют, то он играть не будет. Теперь это прежний, настоящий Фишер! (1971)
   122. В конце матча Фишер – Петросян (1971) в Буэнос-Айрес прилетел президент ФИДЕ Макс Эйве. На пресс-конференции он дал высокую оценку игры Т. Петросяна в первых пяти партиях, а вместо ответа на вопрос, что же произошло дальше, только молча развел руками. (1971)
   123. После матча с Фишером Тигран Петросян предупреждал всех будущих соперников американского гроссмейстера:
   – Фишер – совершенно необыкновенный шахматист. Как только он добивается хотя бы малейшего преимущества, он начинает играть, как машина. (1971)
   124. Роберт Фишер ведет напряженную подготовку к матчу с Борисом Спасским. Местом его «уединенного размышления» стал курортный городок Гроссинджер близ Ферндейла (США), хорошо известный как место тренировок американских боксеров-профессионалов, претендующих на чемпионское звание. (1972)
   125. Почти везде, где появляется в Гроссинджере Роберт Фишер, в руках у него можно увидеть толстую книгу в красном бархатном переплете – сборник партий чемпиона мира Бориса Спасского. Тренировка 29-летнего претендента состоит в изучении этой книги, которую он берет с собой даже в столовую. Обычно он ест в полном одиночестве, читая книгу или разыгрывая ту или иную партию на карманных шахматах. (1972)
   126. Несколько раз в неделю примерно в 11 часов утра Бобби Фишер берет свою красную книгу и пешком идет из Гроссинджера в Ферндейл. Там он обедает в ресторане, обычно заказывая китайские или итальянские блюда, стакан молока и стакан пива. Официантки не любят его, так как, по их словам, Фишер занимает сразу два столика. (1972)
   127. Возможно, своими нереальными требованиями увеличить призовой фонд матча за мировое первенство Роберт Фишер «добьется» своей дисквалификации. Претендент отказывается как-либо объяснить журналистам свое поведение. На стук в дверь его комнаты в белом деревянном коттедже, где он готовится к матчу (Гроссинджер, 1972), последовал ответ:
   – Убирайтесь! Не нарушайте моего уединения! (1972)
   128. Несмотря на ультиматум ФИДЕ, Фишер не прерывает тренировок (Гроссинджер, 1972). Большую часть времени он проводит в одиночестве, иногда его навещают двое друзей – Эванс и Гор. Оба они шахматные знатоки. Однажды Фишер согласился встретиться с чемпионом по шахматам среди юниоров Леоном Коэном, а как-то его видели с хорошенькой девушкой, правда, никто не осмелился спросить, кто она. (1972)
   129. Борис Спасский перед матчем с Фишером говорил, что Бобби – «стеклянный парень». На жаргоне американских профессиональных боксеров так называют бойца, который плохо держит удары, раскалывается, как стекло… (1989)
   130. Ветеран американской журналистики Хью Дауне прославился тем, что в 1972 году, накануне матча в Рейкьявике, не только сумел взять интервью у Фишера, но и сыграл с ним блицпартию.
   – Вначале он играл молниеносно, – вспоминает Дауне, – но после одного из моих ходов вдруг наь хмурился и продумал над ответным ходом целых 4 минуты! Впрочем, оставшейся минуты ему хватило, чтобы поставить мне мат. Кто знает, быть может, я сделал тогда гениальный ход, сам того не подозревая… К сожалению, это так и остается тайной, поскольку я начисто забыл партию. (1990)
   131. Прибытие Роберта Фишера в Рейкьявик (1972) оставалось под вопросом, а его растущая уверенность в «антифишеровской коалиции» только усугубляла патовое положение. Чтобы «засечь» гроссмейстера-невидимку, ФБР начало прослушивание телефонных разговоров ведущих американских шахматистов. Все тщетно! Хотя «дело Фишера» обрастало сенсационными подробностями. Так, сообщалось, что претендента силой доставили в Исландию на специальном самолете американских ВВС и держат на военной базе США. По другим «данным», Фишера привезли в Исландию на подводной лодке и вывели на берег в водолазном костюме.
   «И американцы ловят Фишера!» – комментировала эти сообщения советская газета «Известия». (1972)
   132. Шахматный мир совсем уже было потерял надежду увидеть Фишера в Рейкьявике (1972), когда в игру вступил Госсекретарь США Генри Киссинджер, С присущим ему красноречием он убеждал гроссмейстера начать поединок со Спасским. Слова политика возымели действие, хотя позднее он признавался:
   – Вести переговоры с Чжоу Эньлаем было куда легче! (1974)
   133. Опоздав на пять дней к сроку начала матча (Рейкьявик, 1972), Роберт Фишер появился в четыре часа утра в отеле «Сага», где проживал Б. Спасский, и разбудил его, чтобы… извиниться за задержку. (1972)
   134. В Рейкьявике (1972) Б, Спасский заявил:
   «Шахматы – это как жизнь». Фишер его холодно поправил: «Шахматы – это и есть жизнь». (1991)
   135. Делясь впечатлениями об игре с Фишером, Борис Спасский охарактеризовал это следующим образом:
   – Ощущение такое, будто Бобби уже вроде как пойманная рыбка в твоих руках, рыбка, которую уже ничего не стоит выбросить на берег, но… каждый раз она исхитрялась ускользнуть в родную стихию. (1992)
   136. Известно, что не явившись на 2-ю партию матча (Рейкьявик, 1972), Роберт Фишер забронировал билет на самолет, чтобы лететь домой. Оказывается, продолжать борьбу его уговорила шахматистка Лина Груметте, основательница Калифорнийского шахматного клуба. Она стала как бы второй матерью Бобби. В дальнейшем он нашел приют в ее доме. (1991)
   137. В письме к организаторам матча (Рейкьявик, 1972) Роберт Фишер настаивал на выплате ему в виде аванса доли побежденного, а едва приступив к игре, вновь вспомнил о претензии на 30-процентные отчисления от входной платы, но потом ограничился требованием «выдачи карманных денег на два месяца вперед»… (1972)
   138. После неявки на 2-ю партию матча (Рейкьявик, 1972) американский гроссмейстер составил новый ультиматум. Он требовал спортивный автомобиль с автоматической трансмиссией, подогреваемый гейзерами бассейн и личный теннисный корт. Темпераментными протестами он заставил организаторов переоборудовать зал, заменить шахматную доску с неустроившим его контрастом между светлыми и темными полями, установить на сцене софиты, купленные в Чикаго, и регулярно приносить на сцену свежий апельсиновый сок. Наконец, он заявил о своем желании, чтобы перед началом игры на трассе между Дворцом выставок, где проходил матч, и его резиденцией на всех светофорах горел… зеленый свет! (1973)
   139. Среди приглашенных Фишером в Рейкьявик (1972) был и его наставник мастер Джек Коллинз. В книге «Моя семерка чудо-шахматистов» (в числе его воспитанников также У. Ломбарди, братья Роберг и Дональд Бирн и др.) Коллинз признавался, что для Бобби он был не столько учителем, сколько другом, путеводной звездой и воспитателем.
   «Понятно, почему Фишеру так хотелось, чтобы Джек был рядом с ним в Исландии, когда он играл матч на первенство мира, – писал американский обозреватель Мал Эттингер. – Коллинз передает своим ученикам – его друзьям – чувство покоя и уверенности, столь редкое ощущение в одиноком мире турнирных матчей». (1978)
   140. Когда у Р. Фишера в период его наивысших успехов спросили, что требуется для максимального проникновения в тайны шахмат, он ответил:
   – Сверхконцентрация и любовь к игре. Строжайшие требования Фишера к организаторам соревнований в отношении температуры в турнирном аале, освещения, поведения зрителей и пр. были продиктованы именно стремлением обеспечить себе привычные условия для «сверхконцентрации» во время партии. Дело доходило до того, что перед партией Фишер обычно брал в руку каждую фигуру, чтобы убедиться, что все они весят одинаково и что необычный вес той или иной фигуры не отвлечет его внимания во время игры. (1990)
   141. В послании к главному арбитру матча Лотару Шмиду (Рейкьявик, 1972) представитель Фишера Фрэд Крамер писал «о недопустимо низких игровых условиях».
   «Много зрителей, шума, хождений взад-вперед, покашливаний, стояний в разных местах зала, – отмечал он. – Это скорее похоже не на шахматный матч, а на окружной стадион в Милуоки». (1972)
   142. Большую работу со зрителями проделал Р. Фишер, требовавший абсолютной тишины в зале и болезненно реагировавший на малейший шум. Во время 18-й партии матча в Рейкьявике (1972) он внезапно оторвал взгляд от доски и громко произнес:
   – Девочка в 12-м ряду, немедленно прекрати сосать леденец!
   – Да я только третий и взяла-то! – возразила 8-летняя Астрид Бьерндоттир.
   – Не третий, а седьмой, маленькая лгунья! – парировал Фишер. – Думаешь, я не считаю?! (1989)
   143. Для человека, испытывающего большие нервные нагрузки, не может быть лучшего отдохновения, чем общение с детьми. Интересно, что даже Фишер, обычно избегающий лишнего общения с кем бы то ни было, во время матча со Спасским (1972) часто приходил домой к своему телохранителю и играл с его детьми. (1991)
   144. Сообщалось, что в Рейкьявик (1972) Роберт Фишер привез кресло-вертушку, на котором он сидел во время матча с Петросяном в Буэнос-Айресе (1971). После высказанных советской стороной подозрений о средствах внешахматного воздействия «стул Фишера» разобрали и проверили. Кроме двух дохлых мух, ничего обнаружено не было. (1973)
   145. По данным Аленсбахского института в Западной Германии, более 43% взрослого населения страны с интересом следило за матчем в Рейкьявике. Шахматные новости читали 59% мужчин, главным образом из числа руководящих работников и чиновников, а 80% шахматистов разыгрывали все партии матча. (1973)
   146. Комиссия экспертов определила лучшие партии XIV тома югославского «Шахматного информатора» (в период с 1.07 по 31.12 1972). Два первых места отданы 4-й и 15-й партиям недавнего матча Спасский – Фишер. А в десятке наиболее теоретически ценных еще 3-я, 5-я, 6-я, 10-я и 11-я партии этого матча! (1973)
   147. Макс Эйве сообщил, что главной темой книжного «шахматного рынка» остается матч Спасский – Фишер.
   – После Рейкьявика, – констатирует президент ФИДЕ, – уже вышло более 50 изданий. Не все они одинакового достоинства, но все быстро разошлись. (1973)
   148. Очередной труд о матче в Рейкьявике «Спасский – Фишер. Ход за ходом», вышедший в лондонском издательстве «Бетсфорд», принадлежит перу американцев Ларри Эванса и Кена Смита. Книга содержит более 1800 (!) диаграмм – по диаграмме к каждому ходу в каждой партии. В приложении авторы полностью приводят переписку главного судьи матча Лотара Шмида с доверенным лицом нынешнего чемпиона мира Фрэдом Крамером, занимающую десятки страниц, а также воспроизводят карикатуры из исландской прессы, посвященные этому матчу. (1973)
   149. В честь возвращения Роберта Фишера из Рейкьявика в Америке был выпущен специальный значок с выгравированной надписью: «Нью-Йорк приветствует Фишера – первого американского чемпиона мира по шахматам». (1973)
   150. Мэр Нью-Йорка Линдсей издал закон, по которому пятница 22 сентября 1972 года значится «днем Бобби Фишера». Встречающие хором из тысяч голосов приветствовали чемпиона мира словами: «Бобби, ты самый великий!» Перед зданием ратуши м-р Линдсей вручил Роберту Фишеру памятную золотую медаль. Поперек 72-й улицы Нью-Йорка развевался гигантский плакат: «Мы приветствуем Роберта Фишера – первого американского чемпиона мира». (1973)
   151. Из Сан-Клементе, места своего отдыха, президент США Ричард Никсон послал Фишеру телеграмму, в которой пожелал счастья и успехов «абсолютному чемпиону труднейшей игры в мире» и пригласил в Белый дом. (1973)
   152. В Америке для многих «парень из Бруклина» превратился в кумира. Статьи о Фишере печатаются в моднейших журналах, на первых страницах и оплачиваются повышенными гонорарами… (1973)
   153. В последнее время в шахматных сообщениях все чаще упоминаются Филиппины. На далеких островах Тихого океана проходил крупный международный турнир (1973) «при участии» Фишера. Нет, нет, чемпион мира не был в числе участников, он посетил Манилу по личному приглашению президента Филиппин Ф. Маркоса. (1973)
   154. Все участники турнира в Маниле (1973) получили в подарок красивые резные шахматы работы местных мастеров, а Фишер увез с собой в Америку несколько десятков комплектов.
   – Зачем так много? Вы же не играете? – удивился один из журналистов.
   – Я буду дарить их друзьям, – ответил чемпион. (1973)
   155. Через своего представителя, лос-анджелесского адвоката Стэнли Рейдера, Фишер объявил о возвращении к 64 клеткам и 32 фигурам. По словам Рейдера, ведутся переговоры об организации в начале 1974 года целой серии матчей и сеансов одновременной игры. Рассматривается также возможность матча-реванша со Спасским. (1973)
   156. Между Робертом Фишером и корреспондентом газеты «Голливуд Трибюн» недавно состоялся такой разговор:
   – Рассматриваете ли Вы еще одну встречу со Спасским на высшем уровне как эвентуальную возможность? – спросил журналист.
   – А что такое «эвентуальная возможность»? – в свою очередь поинтересовался чемпион мира.
   Разъяснив собеседнику содержание этого выражения, корреспондент вновь задал вопрос.
   – Как-то Вы планировали выступление по телевидению с серией бесед о шахматах, но позднее больше не возвращались к своей идее, – начал он. – Не означает ли это, что Вы отказались от этого плана?
   – Наоборот, – ответил Бобби, – как и раньше, я рассматриваю его как эвентуальную возможность… (1973)
   157. Как сообщило американское агентство ЮПИ, Роберт Фишер на одной из пресс-конференций заявил, что будет чемпионом мира до… конца жизни. Согласятся ли с этим далеко не тактичным «утверждением» все другие гроссмейстеры мира? (1973)
   158. Роберт Фишер сыграл «секретный» матч с гроссмейстером Любомиром Кавалеком. Л. Кавалек, а также Б. Цукерман входят в его «команду», помогающую готовиться к очередному матчу за мировое первенство. (1973)
   159. Чем сейчас занят Роберт Фишер? По свидетельству гроссмейстера Р. Бирна, его единственный источник дохода – «это продажа, и хорошая продажа, постоянно переиздаваемых его книг во многих странах». (1974)
   160. После Рейкьявика поселение секты в Пасадене, близ Лос-Анджелеса, показалось Фишеру идеальным местом, где можно прийти в себя и успокоить нервы. Глава секты Армстронг распорядился, чтобы Фишеру были созданы условия, которые в качестве исключения являлись привилегией лишь самых именитых гостей. (1974)
   161. Сенсационная новость пронеслась в Ницце (1974) – на Всемирную олимпиаду прибыл… Фишер! В зале, где проходил турнир наций, установлен шахматный автомат. Судя по той уверенности, с которой он передвигал фигуры, кто-то из «хорошо осведомленных кругов» решил, что внутри робота спрятался чемпион мира. Нашлось, правда, и немало скептиков, которые не без оснований утверждали, что условия в автомате – недостаточное освещение, спертый воздух и т. д. – не для Фишера.
   Первую партию робот сыграл с президентом ФИДЕ Максом Эйве и с трудом свел ее вничью. После этого со скептиками согласились все: нет, это не Фишер! (1974)
   162. Секундант Фишера гроссмейстер Уильям Ломбарди намекнул корреспонденту ЮПИ, что чемпион мира не расположен играть в Ницце (1974), хотя, возможно, прибудет туда для участия в работе юбилейного Конгресса ФИДЕ. В этом случае он будет помогать своим соотечественникам в качестве неофициального тренера.
   – Что и говорить – могучий тренер! – комментирует газета «Ньюсдей». – Но все же, думается, что в качестве «играющего тренера» Фишер принес бы команде еще больше пользы. (1974)
   163. Особое внимание болельщиков вызывали американские шахматисты (Ницца, 1974). Впрочем, взоры многих как бы сочувственно вопрошали: «Ну как вам, беднягам, играется без Бобби?»
   Действительно, странно: с одной стороны, Р. Фишер печется о популярности шахмат в Америке, а с другой – гробит шахматный престиж своей страны.
   164. Когда югославский гроссмейстер Любомир Любоевич впервые вошел в турнирный зал (Ницца, 1974), он воскликнул:
   – Если бы Фишер видел, где ему предстоит играть, он безусловно согласился бы участвовать в Олимпиаде! (1974)
   165. Комментируя требование Р. Фишера предоставить ему для игры отдельное помещение, руководитель американской делегации на Конгрессе ФИДЕ в Ницце (1974) Эд Эдмондсон заявил, что «если бы Бобби пошли навстречу, он обязательно потребовал что-то другое». (1974)
   166. Ходили слухи, что Фишеру заказан билет в Ниццу (1974), кто-то «по секрету» сообщил, что Фишер уже находится в Ницце, но «инкогнито». Однако это был очередной блеф. С конгрессом Фишер общался через свое доверенное лицо – вице-президента американской зоны ФИДЕ г-на Крамера, который время от времени выходил на трибуну и зачитывал отдельные строчки из телетайпного свитка в несколько сот слов… (1974)
   167. На заседании конгресса (Ницца, 1974) Фрэд Крамер заявил:
   – Один Фишер сделал для шахмат больше, чем все ФИДЕ за 50 лет! (1974)
   168. Роберт Фишер прислал в Ниццу (1974) телеграмму, состоящую из 803 (!) слов. В этом оригинальном «послании конгрессу» чемпион мира высказывается о регламенте матча за мировое первенство… (1974)
   169. «Меморандум Фишера» содержит 63 пункта. Среди них и такие: дети не должны присутствовать в турнирном зале во время игры; никто не имеет права закусывать; организаторы обязаны расставить в зале удобные кресла с габаритами один метр на метр. (1974)
   170. Уже в начале заседания конгресса (Ницца, 1974) произошел забавный эпизод. Когда был поставлен на обсуждение вопрос о периодичности конгрессов, кто-то из зала задал вопрос:
   – Есть ли по этому поводу телеграмма от чемпиона мира Фишера?
   Председательствующий, президент ФИДЕ Макс Эйве, ответил, что такая телеграмма была, но он не помнит ее точного содержания и попытается найти. Пока Эйве перебирал бумаги, американец Крамер с места сказал, что он помнит суть предложения Фишера – проводить конгрессы ежегодно. Тут же встал еще один делегат США Эдмондсон и заявил:
   – Я должен внести ясность. Как всем уже известно, у Фишера семь пятниц на неделе. И, полагаю, нет уверенности, что он уже не изменил свое мнение. И вообще, лучше бы ему играть в шахматы, а не сочинять телеграммы.
   Часть делегатов опешила, а другая разразилась хохотом. Во всяком случае, при обсуждении дальнейших вопросов никто уже не интересовался, а что по данному поводу думает Фишер. (1974)
   171. Георг Колтановский на вопрос о том, чем сейчас занимается чемпион мира, ответил так:
   – Активно участвует в деятельности своей религиозной секты, ведет три судебных процесса и готовится к матчу на первенство мира. (1974)
   172. Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» сообщает о подробностях продолжающейся тяжбы «Бобби Фишер против Брэда Дарраха». В своем обращении в суд Фишер указывает, что в марте 1972 года завязал с Даррахом дружеские отношения и в доверительных беседах с ним высказывал взгляды и мнения, «не подлежавшие широкой огласке». По утверждению чемпиона мира, Даррах дал ему «устное и письменное обязательство сохранить все услышанное в тайне». Публикацию вышеупомянутой книги Фишер рассматривает как вопиющее нарушение этого обязательства и нанесение ему «морального ущерба».
   Если учесть, что в книге с весьма вольной интерпретацией фактов пишется о «паранойических странностях Фишера» и смакуются подробности его «единоборства со всем цивилизованным миром», ныне перед судьями трудная задача – кого же развенчивать: лже-Фишера или лже-Дарраха? Впрочем, по мнению «Нью-Йорк дейли ньюс», во всей этой истории есть и комический оттенок. «В случае отказа от поединка с Карповым, – пишет газета, – Фишер сэкономит огромное количество энергии, которую можно будет использовать, чтобы сокрушить… Дарраха». (1975)
   173. Западногерманская газета «Абенд», ссылаясь на собственные источники информации, сообщает, что Фишер «полностью отошел от религиозной деятельности и занялся подготовкой к матчу на первенство мира». (1974)
   174. Несмотря на размолвки с духовными отцами, Фишер удовлетворял все их требования и даже предоставил в распоряжение «Всемирной церкви господней» свой дом, который он купил в Пасадене (штат Калифорния). (1978)
   175. Одной из причин разрыва Роберта Фишера с «Всемирной церковью господней» стал его секундант – гроссмейстер патер Ломбарди. Этот католический священник действует на адвентистов секты, как красный цвет на разъяренного быка, так как, с точки зрения их вероучения, римская церковь – орудие сатаны. Бобби же Ломбарди вполне устраивает благодаря его недюжинным антрепренерским способностям. (1976)
   176. Среди участников международного турнира в Таллинне (1975) можно видеть «правую руку» Фишера гроссмейстера У. Ломбарди. Живой и подвижный, несмотря на свою внушительную комплекцию, он, однако, дипломатично непроницаем. На «коварный» вопрос «Что сейчас делает Бобби?» Ломбарди, проконсультировавцмсь относительно точности перевода, отчетливо произнес по-русски:
   – Бобби, наверное, спит. (1975)
   177. Фишер собрал в Пасадене своих близких друзей и родственников и «держал с ними совет». По свидетельству газеты «Сакраменто би», заседания этого совета «проходили в обстановке большей секретности, чем заседания Национального совета безопасности США». (1974)
   178. Выступая на закрытии финального матча претендентов А. Карпов – В. Корчной (Москва, 1974) президент ФИДЕ М. Эйве сказал:
   – Я не знаю, будет ли Фишер играть матч с Анатолием Карповым. Полагаю, что даже сам Фишер сейчас этого не знает. (1974)
   179. Большинство обозревателей, желая увидеть матч Фишер – Карпов, уверяли, что Фишер «просто набивает себе цену».
   – Эти господа все сделают, как пожелает Бобби, – говорил Т. Петросян, – и он сядет за шахматный столик на тех условиях, какие им продиктует. (1974)
   180. Международный мастер Г. Голомбек пишет в лондонской «Таймс»: «Следует иметь в виду, что нынешний чемпион мира всегда предпочитал играть в странах с жарким климатом. Ныне это устраивает его вдвойне, так как его сопернику, привыкшему к прохладному лету, будет трудно в течение 3 – 4 месяцев выдержать тропический зной».(1975)
   181. Вернувшись с Конгресса ФИДЕ в Ницце (1974), бывший советник Фишера Фрэд Крамер сказал:
   – ФИДЕ не поняла Фишера и проголосовала против матча 1975 года! (1974)
   182. Гроссмейстер Глигорич, недавно (1975) посетивший Фишера, утверждает, что бывший чемпион нимало не огорчен утратой титула и что его вполне устроило бы сыграть с А. Карповым товарищеский матч. Однако Ф. Кампоманес, долгое время стремившийся организовать встречу двух гроссмейстеров, ныне заявляет, что исчерпал все возможности побудить Фишера к каким-либо практическим действиям в этом направлении. (1975)
   183. Рассказывают, что перед матчем с Карповым (1975) Роберт Фишер увлекался астрологией. И, к его досаде, гороскопы предсказали ему поражение. (1976)
   184. Не считаясь с решением ФИДЕ, Фишер продолжает считать себя полноправным чемпионом мира. Он по сей день подписывается не иначе, как «Чемпион мира Роберт Фишер». (1991)
   185. Новоиспеченный экс-чемпион мира сыграл тренировочную партию с гроссмейстером Р. Хюбнером. Эта партия закончилась вничью. (1975)
   186. Роберт Фишер прибыл в столицу Венесуэлы (1975) для переговоров о «коммерческом» матче с Э. Мекингом. В беседе с бразильским гроссмейстером низложенный чемпион подчеркнул, что этот матч должен проводиться без участия ФИДЕ. В информации для прессы лаконично сообщается, что «о своем окончательном решении Фишер сообщит позже…» (1975)
   187. Как заявил корреспонденту агентства Франс Пресс президент Шахматной федерации Филиппин Флоренсио Кампоманес, «матч на звание чемпиона мира 1976 года между американским гроссмейстером Робертом Фишером и бразильским Энрике Мекингом откладывается на неопределенное время». Кампоманес ссылается на «финансовые споры», а многие полагают, что соперники просто не сошлись в соотношении гонораров. (1975)
   188. На очередных выборах руководства Шахматной федерации США Фрэд Крамер получил «вотум недоверия» и лишился мандата представителя США в ФИДЕ.
   «Видимо, выступление Крамера в защиту требований Фишера сильно подмочило его репутацию», – констатирует журнал «Шахматы в СССР». (1976)
   189. Комментируя на страницах «Нью-Йорк таймс» успехи А. Карпова, гроссмейстер Роберт Бирн пришел к выводу, что у нового чемпиона мира нет опасных конкурентов. «Лишь крайне проблематичное возвращение Фишера на шахматную сцену может внести изменения в эту ситуацию», – писал он. (1976)
   190. По сообщениям одного южноамериканского мастера, пожелавшего остаться неизвестным, Роберт Фишер проявил заинтересованность в «коммерческом» матче с Л. Любоевичем. (1977)
   191. Оставшийся на Западе гроссмейстер Виктор Корчной заявил, что слухи о его матче с Фишером «сильно преувеличены». (1976)
   192. В Пасадену для встречи с Фишером прибыл вице-президент ФИДЕ Флоренсио Кампоманес. Он говорит, что А. Карпов готов «выйти» на американского гроссмейстера и начать с ним переговоры о неофициальном матче. (1976)
   193. Президент ФИДЕ Макс Эйве заявил, что в случае победы Роберта Фишера над А. Карповым в «коммерческом» матче, американец «будет провозглашен чемпионом мира». (1976)
   194. Руководство ФИДЕ объявило о включении Р. Фишера в число участников четвертьфинальных матчей претендентов 1977 года. Экс-чемпион мира, отмечает американская пресса, может снова включиться в борьбу за шахматную корону, но на правах неудачника, проигравшего… несостоявшийся матч 1975 года! (1976)
   195. Роберт Фишер отказался играть четвертьфинальный матч претендентов с В. Гортом (1977).
   «Фишер остался верен себе и не пожелал встречаться с «простыми гроссмейстерами», – иронизирует советский еженедельник «64». (1977)
   196. Бобби Фишер состязался с компьютером из Массачусетского технологического института (1977), у которого выиграл все три партии. Гроссмейстер, пишет «Вашингтон пост», не показывался на людях, а посылал записи ходов в журнал «Компьютер чесе ньюслеттер». О форме экс-чемпиона мира по этим партиям судить, конечно, трудно, хотя приятель Фишера Кен Смит обнадеживает, что это – «начало возвращения». (1978)
   197. Приятель Фишера Альфред Шеппельт сообщил, что во время пребывания экс-чемпиона мира в Западном Берлине (1978) он сыграл с ним множество блицпартий.
   – Фишер едва ли стал слабее, – заключает Шеппельт. – Во всяком случае, я не мог выиграть ни одной партии.
   Правда, осталось невыясненным, в какую силу играет сам Шеппельт. (1979)
   198. По сведениям аргентинского гроссмейстера М. Найдорфа, полученным от Л. Эванса и У. Ломбарди, Роберт Фишер сыграл тренировочный матч со своим бывшим учителем, мастером Коллинзом. Результат: + 16, -1, =3. (1977)
   199. Уильям Ломбарди, секундировавший Фишеру в историческом матче в Рейкьявике, признается, что последний раз беседовал с гроссмейстером-невиднмкой в 1978 году.
   – Бобби неуловим, – констатирует он, – да и мне надоело всюду за ним гоняться, словно у меня нет других забот. Впрочем, мои двери всегда для него открыты, пусть только даст о себе знать. (1985)
   200. Роберт Фишер «инкогнито» прибыл в Белград (1978) по приглашению Югославской шахматной федерации. Экс-чемпион мира ведет переговоры о «коммерческом» матче с С. Глигоричем. При выборе места игры ему понравился зал белградского дворца «Сава», однако не исключено, что матч будет перенесен в другое место и даже в другую страну. (1978)
   201. После длительных размышлений Роберт Фишер решил вернуться в шахматный мир, сыграв матч «с одним из исландских мастеров». В поисках загадочного инкогнито репортеры напали на след Маттиаса Поулссона, полицейского из Рейкьявика, который еще в 1972 году, в дни матча Спасский – Фишер, сумел завоевать расположение американского гроссмейстера, а позднее был его гостем в «пасаденской обители». Общение с Фишером стало могучим стимулом для изучения шахмат и в конце концов способствовало выдвижению М. Поулссона в число ведущих мастеров страны. После нескольких лет интенсивной переписки со своим бывшим телохранителем Роберт Фишер пришел, наконец, к мысли, что он может быть полезен и как партнер за шахматной доской. (1980)
   202. Роберт Фишер воздержался от возвращения в шахматный мир, отклонив предложение сыграть матч в столице Исландии. Поясняя это «роковое» решение, президент ФИДЕ Фридерик Олафссон сказал, что экс-чемпиону мира, по его словам, «надоела шумиха, поднятая вокруг матча сумасшедшими журналистами». (1981)
   203. Пока пресса комментировала очередную попытку «вернуть» Р. Фишера, Маттиас Поулссон, полицейский из Рейкьявика, стал предметом розыгрышей и шуток.
   – Мне просто не дают проходу, приставая на каждом шагу с идиотским вопросом «Ну, где же твой Фишер?» – сетовал он репортерам. – А один щелкопер, я слышал, даже собирается написать обо мне комедию-фарс под названием «В ожидании Фишера».
   При моем роде занятий подобное зубоскальство просто невыносимо! (1981)
   204. Роберт Фишер сыграл секретный матч с канадским гроссмейстером П. Байасасом. (1981)
   – Бобби стал намного сильнее, чем раньше, – утверждает канадец. – Он играет теперь, как машина. На его противника давит ощущение неизбежности проигрыша. Фишер видел ходы дальше меня и играл так стремительно, будто с новичком. Мы сыграли сто блицпартий, и я не победил ни в одной… (1981)
   205. В дни турнира в Линаресе (1983) голландская газета «Телеграф» организовала «утечку информации» о планирующемся матче Р. Фишер – Я. Тимман. Однако сам голландский гроссмейстер предпочитает отмалчиваться… (1983)
   206. Анатолий Карпов высказал предположение, что Фишер, «молчащий» с сентября 1972 года, уже никогда не вернется в шахматный мир. (1983)
   207. Роберт Фишер сыграл серию тренировочных матчей с гроссмейстерами М. Кинтеросом, П. Байасасом и международным мастером К. Саласаром.
   «В свои 43 года он вышел победителем всех этих встреч», – свидетельствовали американские газеты. (1986)
   208. Газета «Фигаро» отмечает, что победа Гарри Каспарова над Анатолием Карповым (Ленинград, 1986) «вновь выдвинула на первый план самую большую загадку шахмат – Бобби Фишера».
   – Так является ли Фишер по-прежнему лучшим шахматистом мира?! – риторически вопрошает «Фигаро».
   «Соль» вопроса, по мнению газеты, в том, согласится ли Каспаров «разыграть с американцем абсолютное первенство мира», невзирая на свой высокий официальный ранг. (1986)
   209. Вице-президент ФИДЕ Рафаэль Тудела полагает, что поскольку Г. Каспаров никогда не делал секрета из своего желания встретиться с Бобби Фишером, этот матч, возможно, состоится. (1986)
   210. Роберт Фишер направил в Шахматную федерацию США письмо, в котором просит о включении его в число участников «одного из ближайших перспективных турниров».
   – Никакие действия Фишера меня уже не могут удивить, – признается шахматный обозреватель Макс.
   Уилкерсон. – Я не удивлюсь, если завтра он вернется в мир шахматистов. Если Фишер не вернется никогда, это меня тоже не удивит. (1987)
   211. Чемпион мира Гарри Каспаров сожалеет, что ему не удалось скрестить шпаги с Бобби Фишером. В конце февраля (1989) оба могли бы встретиться, когда Каспаров побывал по шахматным делам в Вашингтоне. Но Фишер – где-то в Калифорнии, о нем мало что известно. (1989)
   212. Друг Фишера – 77-летний ветеран венгерских шахмат Золтан Ковач – недавно заявил, что «пасаденский затворник» отнюдь не так замкнут, как писали многие журналисты, хотя и довольно эксцентричен. Ковачу удалось даже сыграть с Фишером блиц-матч на ставку в 3000 долларов, которую установил некий меценат. Фишер выиграл, но в упорной борьбе – 3:2. (1991)
   213. В интервью накануне Олимпиады в югославском городе Нови-Сад (1990) президент ФИДЕ Ф. Кампоманес сказал:
   – Фишер очень часто разъезжает по свету. Только в 1989 году он дважды побывал на Филиппинах и раз – в Амстердаме. (1991)
   214. Роберт Фишер живет во Франконской Швейцарии (1990) и ведет переговоры о матче с немецким гроссмейстером Р. Хюбнером. (1991)
   215. Как сообщает английская газета «Индепендент», Роберт Фишер встретился в Брюсселе (1990) с гроссмейстерами Яном Тимманом и Борисом Спасским.
   – Я не встречался с Фишером ранее, – говорит Я. Тимман, – но он выглядит старше, чем можно было предположить по фотографиям. (1990)
   216. О том, как выглядит «пассаденский затворник», есть последние новости, авторство которых журналисты приписывают А. Карпову:
   – Я видел Фишера в Брюсселе летом 1990 года. Он произвел на меня впечатление человека с абсолютно изменившимся внешним видом. (1991)
   217. Кажется, раскрыта, наконец, тайна, чем занимался Бобби Фишер последние 18 лет. Патент за № 4884255 свидетельствует, что он изобретал… новые шахматные часы. Известно, что судьба многих партий решается в цейтнотах, когда на реализацию своих замыслов у шахматиста остаются считанные минуты, а то и секунды. Фишер считает, что это несправедливо. Его электронные часы снабжены «искусственным голосом», который предупреждает игрока об угрозе просрочки времени, – и ярому цейтнотчику автоматически добавляется после каждого хода около двух минут. Этот «вечный» запас времени и будет гарантировать от неизбежных в спешке ошибок.
   «Все это очень интересно, – пишет обозреватель английской «Индепендент» У. Хартстон, – но помогут ли новые часы вернуть самого Фишера за шахматную доску? Когда начались переговоры о проведении матча за звание чемпиона мира 1975 года, он выдвинул 179 условий своего согласия участвовать в этом соревновании. В следующий раз число условий вполне может возрасти до 180, включая использование шахматных часов Бобби Фишера». (1990)
   218. – Сегодня произошло событие, – пряча улыбку, сказал однажды в дни международного турнира Пауль Керес, – со мной бесплатно поздоровался Фишер.
   – Вы иногда скажете, Пауль Петрович! – недоверчиво отозвался гроссмейстер, слишком хорошо знавший повадки американца… (1989)
   219. Корреспондент газеты «Народен спорт» (Болгария) обратился к Роберту Фишеру с просьбой дать интервью для читателей этой газеты.
   – 50 левов аванс, тогда будем разговаривать, – сказал Р. Фишер.
   – Спасибо, я уже получил от вас интервью, – ответил американскому гроссмейстеру корреспондент. (1962)
   220. После отказа Р. Фишера продолжить матч с Решевским (1961) последний был объявлен победителем и получил «свою» долю – 65% от общей суммы призового фонда в 6000 долларов. Узнав о состоявшемся разделе, Фишер с протестом обратился в суд.
   «Суд до сих пор рассматривает апелляцию Фишера, – писал в советском журнале «Шахматы» гроссмейстер С. Флор, – но я уверен, что «высудить» деньги у Решевского за «выигранный» матч при счете 5,5:5,5, практически невозможно». (1964)
   221. Перед началом Всемирной олимпиады в Тель-Авиве (1964) в стане американской команды остро решался вопрос о представительстве на 1-й доске. Чтобы облегчить задачу, С. Решевский предложил компромисс:
   – Я согласен играть в сборной на любой доске! Если я буду выступать на первой, вы обязуетесь заплатить мне одну тысячу долларов, если на второй – две тысячи долларов. Могу играть даже на шестой доске, но это будет стоить шесть тысяч долларов!
   Узнав о заявлении Решевского, Роберт Фишер выставил аналогичные условия, но увеличил предполагаемый гонорар вдвое! (1964)
   222. Став чемпионом страны, Фишер прямо-таки напугал Шахматную федерацию Соединенных Штатов своими откровенными заявлениями, что премии за победу слишком малы для компенсации его усилий. Шахматные отцы сдались и установили двойную премию. Только после этого Фишер продолжил свои выступления. (1974)
   223. Роберт Фишер кроме гонораров за сеансы одновременной игры получает субсидии от меценатов, в числе которых венесуэльский нефтяной магнат Исидор Шерем. Известно также, что покровителями Фишера называют себя бизнесмены Туровер и Бисно. (1965)
   224. Узнав, что организаторы межзонального турнира в Сусе (1967) не намерены удовлетворить финансовые требования Роберта Фишера, экстрагонорар в 3500 долларов выплатила известная меценатка г-жа Пятигорская.
   – Американский чемпион, – свидетельствовал гроссмейстер Е. Васюков, – сел в Сусе за шахматный столик с солидным чеком в кармане, жаловаться ему было решительно не на что. (1968)
   225. Выполняя условия контракта, Американская шахматная федерация выплатила Роберту Фишеру аванс в 3000 долларов и гарантировала выплату второй половины после Олимпиады в Лугано (1968). Вместо чека Фишер потребовал сумму наличными, а после отказа, рискуя испортить отношения, не взял ни цента – якобы до той поры, пока не будет выплачен весь гонорар.
   – Если американец отказывается от 3000 долларов, то у него что-то не в порядке с головой, – комментировал каприз Фишера капитан олимпийской сборной США Георг Колтановский. (1968)
   226. Для победителей на первых двух досках оргкомитет «матча века» (Белград, 1970) установил специальные призы – югославскую «Застава» и «Москвич-412».
   Едва сойдя с трапа самолета, Роберт Фишер поинтересовался:
   – А сколько стоит машина, которую я получу за победу на своей доске? (1970)
   227. В Белграде (1970) председатель Американского шахматного фонда г-н Д. Ривс возвратился к идее организовать неофициальный матч Спасский – Фишер с «повышенным» призовым фондом в 30 000 долларов. (1970)
   228. Чтобы создать Фишеру максимальные удобства и комфорт в период борьбы за мировое первенство, Эд Эдмондсон потратил несколько лет жизни и 75 000 долларов из довольно скудной казны Шахматной федерации США… (1972)
   229. Комментируя предложения югославских организаторов об условиях матча Спасский – Фишер (1972), эксперты находят их «необычайно выгодными», а призовой фонд в 125 000 долларов – «беспрецедентным».
   – На подобных условиях, – комментирует гроссмейстер П. Керес, – можно играть даже на Северном полюсе!
   Однако сам Фишер телеграфировал оргкомитету «югославской» половины матча о своем отказе: «Ваши финансовые условия меня не устраивают, и я не играю против Спасского в Белграде». (1972)
   230. Сбор средств по подписке позволил Исландской шахматной федерации принять два из трех требований американского гроссмейстера. Во-первых, она гарантирует победителю матча за мировое первенство (1972) 78 125 долларов, а побежденному – 16 875 долларов. И, во-вторых, соглашается выплатить участникам матча по 30 процентов от общей суммы, вырученной от киносъемок и показа матча по телевидению.
   Фишер остался верен себе и потребовал двукратного увеличения призового фонда. (1972)
   231. Английский банкир Джим Слейтер объявил о намерении удвоить призовой фонд матча Спасский –
   Фишер, доведя общую сумму, как того требует Фишер, до 250 000 долларов.
   «А ну, петушок, – писал он в личном послании к американцу, – теперь выходи на арену и докажи всем, что ты не трусишка!»
   На вопрос о причине такого широкого жеста Слейтер признался, что ему хочется проверить, действительно ли спор из-за денег или Фишер испытывает страх перед Спасским. (1972)
   232. В интервью «Иллюстрированной политике» Лотар Шмид заявил, что «после того, как Фишер добился баснословных гонораров за шахматные выступления, суммы эти не дают покоя некоторым гроссмейстерам, и они теперь сто раз подумают, прежде чем согласятся выступать в турнирах, где нет высоких призов». (1972)
   233. Накануне Олимпиады в Скопле (1972) Шахматная федерация США предложила Роберту Фишеру возглавить сборную страны. Чемпион мира потребовал… 150 000 долларов! Узнав об этом, гроссмейстеры Л. Эванс и У. Ломбарди также запросили экстрагонорар – по 20 000 долларов. На вопрос, почему так много, Уильям Ломбарди с пафосом воскликнул:
   – Я был секундантом чемпиона мира! (1972)
   234. За срыв телесъемок в Рейкьявике (1972) компания «Честер Фокс» потребовала от Р. Фишера компенсации в размере 3 250 000 долларов – 3 млн. на покрытие прямых убытков, а 250 тыс. за «нанесенный моральный ущерб». (1972)
   235. Как сообщает западногерманская «Гамбургер Абендблат», Роберт Фишер заключил контракт со студией Вернера Бротера и получил аванс – 100 000 долларов. Чемпион мира не намерен выступать в качестве певца, он собирается давать уроки шахматной игры с помощью пластинок. (1973)
   236. Репортеры утверждают, будто ныне Фишер превратился в зрелого делового человека. Он отбросил идею построить дом за 100 000 долларов на Гавайях, где собирался отдавать шахматам душу и тело. Сейчас он в одиночестве живет в Калифорнии, ограничившись квартирой из пяти комнат. Его снова волнуют гонорары. (1973)
   237. Стэнли Рейдер, советник Фишера «по связям с общественностью», намерен отправиться в Голландию, где уже начались переговоры о первом зарубежном турне чемпиона мира – сеансы одновременной игры и показательный матч против всей олимпийской сборной Голландии. По данным агентства Ассошиэйтед Пресс, за каждый сеанс Фишер требует 5000 долларов, а за свое участие в матче – 10 000. (1973)
   238. Роберт Фишер ищет возможность снова встретиться в поединке с Б. Спасским (1973). Он уже «выбил» 1 000 000 долларов, из которых победитель получает 750 000, а побежденный – 250 000. Однако Спасский считает, что между ним и Фишером может быть только официальный матч. (1973)
   239. Белградское радио предложило чемпиону мира сыграть радиоматч с кем-либо из европейских шахматистов.
   – Это интересно, – сказал Фишер и тут же добавил, – но хотелось бы узнать о вознаграждении. (1973)
   240. На Филиппинах (1973) состоялась показательная партия Роберта Фишера с президентом страны Ф. Маркосом. Было сделано всего четыре хода. Фишер получил 20 000 долларов. Пять тысяч за ход! Такого еще не знала многовековая история шахмат…
   (1974)
   241. Р. Фишер отказался от контракта с фирмой «Интернэшнл Хилтон», которая предложила ему 1 400 000 долларов за матч в Лас-Вегасе плюс 1 000 000 за право показа по телевидению. Бобби, говорят, долго обдумывал предложение, а потом запросил 10 000 000 долларов. Все громко смеялись. «Интернэшнл Хилтон» громче всех. (1973)
   242. Аргентинский гроссмейстер М. Найдорф недавно был в США (1973), где встречался с Робертом Фишером. Оказывается, американец отказался от предложения получить 300 000 долларов за магнитофонную запись его шахматных уроков. По словам М. Найдорфа, чемпион мира вообще не интересуется шахматами.
   – Вы же знаете как трудно разговаривать с Фишером, – признался аргентинец корреспондентам газет. – Он только отметил, что в Нью-Йорке прекрасные бифштексы и обувь. (1973)
   243. Возглавит ли Фишер американскую сборную на Олимпиаде в Ницце (1974)? По поступившим сведениям, он, как и два года назад, потребовал от Шахматной федерации США гонорар в 150 000 долларов, а от организаторов Олимпиады – право играть в отдельном доме. Оба эти требования были отклонены. (1974)
   244. А. Туроверу, миллионеру и в прошлом меценату Р. Фишера, задали вопрос: «Почему на Олимпиаду в Ниццу (1974) не приехал Фишер?» – на что американец ответил, как и два года назад в Скопле:
   – Для Бобби даже мой карман слишком мелок. (1974)
   245. – Подумать только! – удивлялся заместитель главного судьи Олимпиады (Ницца, 1974) Исаак Кэжден. – Фишеру предложили дать два сеанса с гонораром в 10 000 долларов за каждый, а он отказался. Невероятно! (1974)
   246. Роберт Фишер начал судебный процесс против Брэда Дарраха (1974). По мнению гроссмейстера, автор книги «Бобби Фишер против остального мира» – предатель и лжец. Истец требует его «наказания» на сумму в… 20 000 000 долларов! (1974)
   247. Адвокат Пол Маршалл, защищающий интересы Фишера в процессе с телекомпанией «Честер Фокс», заявил журналистам, что «никогда еще не встречал такого некоммуникабельного, недоступного и неотзывчивого клиента». Сложив свои полномочия, П. Маршалл потребовал, чтобы Фишер возместил ему понесенные затраты в сумме 2967 долларов 96 центов. (1974)
   248. Руководители религиозной секты, где ныне на правах «сочувствующего» обретается Роберт Фишер, потребовали от него увеличения взноса – с 10 до 20 процентов его доходов. Это возмутило гроссмейстера, который, по словам лондонской «Дейли мэйл», заявил, что считает подобное требование весьма странным и рассматривает вопрос о возможности своего дальнейшего пребывания во «Всемирной церкви господней». (1974)
   249. Обвинив Г. Армстронга в мошенничестве и «недопустимом вмешательстве в личную жизнь», Роберт Фишер порвал с сектой адвентистов седьмого дня. Он предъявил секте иск на… 3 000 000 долларов (1976)
   250. – Спекулируя на вере, секта обчистила мои карманы! – заявил Р. Фишер корреспонденту «Лос Анджелес таймс».
   Оказалось, подтверждает газета, что секта выманила у него «куш» в размере 94 000 долларов. (1976)
   251. В белградской «Борбе» приводится высказывание Р. Фишера: «Я намерен играть с Карповым там, где предложат более высокий призовой фонд, будь то за полярным кругом или на экваторе». В связи с этим газета сообщает, что Мексика, ранее предложившая призовой фонд в 1000000 долларов, теперь повысила его до 1 300 000 долларов, а Заир, по еще не подтвержденным данным, предложил призовой фонд в 5 000 000 долларов… (1974)
   252. Газета «Ньюсдей» приводит мнение американского писателя Джорджа Стейнера, что Фишер ничего не делает зря – каждый его шаг тщательно продуман и взвешен.
   «За последние два года (1973 – 1974), – пишет Стейнер, – Фишер побывал в трех зарубежных странах – на Филиппинах, в Японии и в Мексике, и каждый из этих визитов дал свой результат. Филиппины предложили призовой фонд в 5 000 000 долларов. Япония выдвинула предложение о созыве внеочередного Конгресса ФИДЕ. Что касается мексиканского турне Фишера, предпринятого в конце 1974 года, то оно явилось своеобразной «комбинацией на отвлечение». Вскоре после этой поездки в печати появились сообщения о том, что Мексика собирается предложить призовой фонд в 1 500 000 долларов, и хотя эти сообщения не соответствовали действительности, они помогли Фишеру добиться дальнейших финансовых уступок от Филиппин…» (1975)
   253. Фрэнк Брэди в английском журнале «Чесе» сообщает, что бывший чемпион мира «не отказался от намерения вступить в контакт с А. Карповым для переговоров о проведении между ними товарищеского матча в Маниле». По свидетельству Брэди, Шахматная федерация Филиппин сообщила Фишеру, что условия, перечисленные в ее заявке ФИДЕ на официальный матч (включая призовой фонд в 5 000 000 долларов), остаются в силе и в том случае, если этот матч будет носить неофициальный характер. (1975)
   254. Роберт Фишер вел в Японии (1976) переговоры с А. Карповым о «коммерческом» матче с призовым фондом в 5 000 000 долларов. Газета «Нью-Йорк таймс» уточнила – 7 000 000 долларов! (1976)
   255. Президент ФИДЕ Ф. Кампоманес сообщил журналистам, что поддерживает контакт с Р. Фишером и периодически пытается уговорить его вернуться к шахматам.
   – В 1975 году я гарантировал ему гонорар в 30 000 000 швейцарских франков в случае его согласия встретиться в матче с Карповым, но он отказался, – сказал Кампоманес. – Шесть лет спустя я предложил ему 500 000 долларов за выступление в Гонконге, но снова встретил отказ. Последний такой разговор состоялся между нами в аэропорте Сан-Франциско. Он тогда сказал, что, быть может, и согласится выступить в каком-нибудь соревновании, но только не из числа тех, которые проводятся под эгидой ФИДЕ. (1990)
   256. Организаторы гроссмейстерского турнира в Милане (1975) дважды посылали приглашение Роберту Фишеру. Не сумев добиться согласия экс-чемпиона мира, они пригласили его на турнир в качестве гостя, обещали гонорар в 5000 долларов. По свидетельству члена оргкомитета Лео Вехатера, Фишер отказался, «сообщив лишь, что хотел бы получить бюллетени турнира и пообещав рассмотреть вопрос о возможности своего участия в Миланском турнире будущего года». (1975)
   257. Газета «Вашингтон пост» сообщает, что «Фишер решил прекратить свою шестилетнюю ссылку и планирует сыграть в 1979 году матч с гроссмейстером С. Глигоричем». Экс-чемпион мира потребовал, чтобы общая сумма вознаграждения составила 1 000 000 долларов. (1978)
   258. Роберт Фишер скоро выйдет из добровольного заточения и сыграет показательный матч в Лас-Вегасе, столице здешней индустрии азарта и развлечений. Призовой фонд матча, сообщают техасские газеты, оценивается в 250 000 долларов. Правда, в день подписания контракта Фишер потребовал целый миллион… (1979)
   259. В 1982 году Шахматная федерация Канарских островов почти выманила Бобби Фишера из его отшельнического «скита» гонораром в 60 000 000 песет. Деньги были обещаны за встречу с одним испанским гроссмейстером. Необыкновенная щедрость федерации вполне объяснима. Известие о появлении на Канарах Фишера должно было стать приманкой для сотен тысяч иностранных туристов. Но Фишер так и не появился. (1989)
   260. Когда голландская газета «Телеграф» предложила Роберту Фишеру неофициальный матч с Яном Тимманом – «звездой» западного мира первой величины! – американец потребовал 1 500 000 долларов.
   – Впечатление такое, – констатирует голландский журналист Хенк Мари, – что Фишер не хочет больше играть, но эксплуатирует в финансовом плане ту слабую надежду, которую еще питают миллионы его поклонников. (1983)
   261. В 1985 году группа канадских кинематографистов выпустила фильм «Большие шахматы». Его создатели хотели узнать мнение Фишера о картине. Тот запросил 5000 долларов! (1989)
   262. Члены «Западной шахматной группы», конкурирующей с Национальной шахматной федерацией США, устроили званый обед и пригласили на него Роберта Фишера. Экс-чемпион мира прислал записку, в которой выдвинул предварительное условие – заплатить ему 1000 долларов.
   – Платить, чтобы он съел наш обед, мы не стали, – свидетельствовал один из руководителей «Западной шахматной группы» Стивен Джоунс. (1984)
   263. Узнав, что интервью, данное им корреспонденту газеты «Лос-Анджелес таймс», было без его ведома записано на пленку. Роберт Фишер потребовал «сатисфакции» – 3 200 000 долларов. (1976)
   264. Как известно, Фишер живет в уединении. Однажды журналистка Холли Руис нарушила его спокойную жизнь. Она сумела записать на пленку беседу с ним. Возмущенный Фишер явился к ней домой и ударил ее. Ему пришлось заплатить штраф в 5000 долларов, чтобы избежать тюрьмы. (1984)
   265. Газеты сообщают, что «первый миллионер профессионального шахматного спорта», как когда-то называли Роберта Фишера, находится ныне в числе нуждающихся. На его лицевом счету только случайные гонорары от переизданий книги «Мои 60 памятных партий» да небольшое месячное содержание, выплачиваемое женой калифорнийского бизнесмена Линой Груметте.
   – Однако до сих пор, – отмечает корреспондент лондонской «Обсервер», – Фишер отвергает любые предложения, не соблазняясь даже семизначными суммами, которые они ему могли бы принести. (1983)
   266. Последние встречи с американским гроссмейстером (1990 – 1991) убедили Б. Спасского, что его собеседник – объективный и трезво мыслящий человек. Он понимает, добавил Спасский, что под его матч с Каспаровым меценаты дадут фантастический гонорар, но не делает никаких попыток поправить свои материальные дела, видимо, сознавая, что его шансы на победу уже весьма проблематичны. (1991)
   267. Немецкие бизнесмены готовы субсидировать первое после 18 лет молчания выступление Фишера в официальном турнире. Речь идет о сумме в 5 000000 марок. Правда, Роберт Фишер требует доллары.
   – Не будет ли это подлинным событием века, если все мы вновь сможем удивляться и восхищаться гением Бобби Фишера? – спрашивает гроссмейстер из ФРГ Лотар Шмид. (1991)
   268. Самой своеобразной реакцией на победу Роберта Фишера в Рейкьявике (1972) стали слова Регины Фишер репортеру газеты «Нью-Йорк таймс».
   – Я боялась, что шахматы обеднят его жизнь в других отношениях, – сказала она, – и считаю, что мои опасения подтвердились. Конечно, раз уж шахматы стали его единственным занятием, я рада, что он достиг в них высшего успеха, но, откровенно говоря, я как мать обрадовалась бы гораздо больше, если б узнала, что он, наконец, женился. (1973)
   269. Раньше Фишер буквально боготворил деревянные фигурки, поклонялся им и возил с собой, как реликвию. Сейчас; говорит гроссмейстер Кавалек, Бобби стал намного спокойнее. Он уже больше не прячется в номере какого-нибудь шикарного отеля «Хилтон», где этаж охраняется, телефоны отключены: только шахматы! Чемпион, наконец, окунулся в волны общественной жизни. Он торопится стать светским человеком, созревшим для американской формулы успеха. Говорят, что от его былого аскетизма в последнее время не осталось и следа. (1974)
   270. Фишер множит свои эксцентричные поступки. Уже весь мир знает, например, его знаменитый костюм фиолетового цвета. В тот период (1970 – 1972) Бобби вошел в десятку самых элегантных людей планеты. (1990)
   271. По просьбе чемпиона мира Бобби Фишера австрийский архитектор разработал проект здания в форме шахматной ладьи. В одной из комнат, разделенной на квадраты, как на шахматной доске, установлена башня «короля». Два других сооружения по форме напоминают шахматных коней. Во всех помещениях – в холлах, коридорах, бассейнах – будут вмонтированы шахматы. (1974)
   272. Чемпион мира решил больше заботиться о своей личной жизни. Он желает купить виллу в Калифорнии и приобрести моднейший автомобиль. (1973)
   273. Темпераментный шахматный гений Бобби Фишер посещает ночные клубы, собирается жениться на дочери миллиардера и работает над автобиографией… (1972 – 1973)
   274. Поскольку Фишера записали в секту как «соратника», поначалу ему не позволялось назначать свидания с девушками из секты. Тем не менее стоило Фишеру намекнуть видному деятелю секты, что ему необходимо женское общество, тот понимающе спросил, кто ему больше нравится.
   – Я люблю хохотушек с большой грудью, – ответил чемпион. (1975)
   275. Французский «Шахматный альманах» под редакцией Кристофера Бутона и Жак-Пьера Мерсье (1989) интересен не шахматными партиями или анализами, а материалами курьезного характера из жизни «сильных мира сего». На его страницах можно, к примеру, прочесть о том, как «Барбара Стрэйзанд навещала Бобби Фишера, и они одновременно играли, ели и пили». (1989)
   276. Представитель Фишера Фрэд Крамер сказал, что чемпион мира, став у себя на родине исключительно популярной фигурой, избегает встреч с фанатичными болельщиками и журналистами.
   – А потому, – добавил американец, – вряд ли стоит доверять многим нашим газетчикам, которые рисуют портрет Фишера, не видев оригинала. (1973)
   277. Американский гроссмейстер Ларри Эванс, давний друг и соавтор книги чемпиона мира «Мои 60 памятных партий», относится к версии «светского» Фишера весьма скептически.
   «В свое время я пытался приобщить Бобби к светской жизни, – пишет он в «Нью-Йорк пост», – но потерпел полную неудачу и сомневаюсь, что подобная попытка удалась кому-то другому…» (1973)
   278. Бобби-затворник поддерживает контакт лишь с самыми близкими и немногочисленными друзьями – и преимущественно по телефону. Звонок от него в четыре часа был нередким: он спал большую часть дня, просыпаясь только под вечер. Один из таких приближенных Фишера рассказывает:
   – Бобби не хочет оставаться совсем без внимания. Иногда он звонит четыре ночи подряд, иногда от него месяцами ничего не слышно. Постоянством он не отличается, подозрительность же его безгранична. Если он узнает, что вы рассказываете о нем кому-то, из числа близких знакомых вы исключены. Бобби сам устанавливает правила и принуждает всех придерживаться только их. (1974)
   279. На вопрос, есть ли у него сейчас (1974) связи с Фишером, гроссмейстер Роберт Бирн ответил:
   – Фишера лично я не видел после матча в Рейкьявике. Правда, через год мы еще разговаривали по телефону, но потом и эта связь была прервана. Это было время, когда Фишер чувствовал себя весьма нервно, а потом эта нервозность была передана и мне. Поэтому я перестал звонить в Пасадену, где сейчас живет Фишер. (1974)
   280. В настоящее время (1974 – 1978) Фишер живет в Калифорнии. Раз или два в месяц он звонит своему тренеру и наставнику Дж. Коллинзу по телефону в Нью-Йорк, и иногда их разговор затягивается часа на полтора, а то и дольше.
   – К счастью, телефонные счета оплачивает Бобби, – улыбаясь говорит Коллинз. (1978)
   281. Когда в апреле 1975 года Фишер приехал по судебным делам в Нью-Йорк, он навестил своего первого учителя шахмат г-на Ньюмэна.
   – Физически Фишер производит неплохое впечатление, хотя и прибавил в весе за последнее время килограммов десять, – говорит Ньюмэн репортеру газеты «Нью-Йорк пост». – Во время анализа шахматных позиций он по-прежнему великий реалист, однако во всех остальных вопросах пропасть между его взглядами и действительностью с каждым днем расширяется… (1975)
   282. Со ссылкой на «компетентные источники» Гарольд Шонберг пишет в «Нью-Йорк таймс» о постигшей Фишера катастрофе – «он страдает сильнейшим нервным расстройством на почве переутомления от шахмат и выходит из себя при одном лишь виде шахматных фигур». (1974)
   283. Глава секты, в которую вступил Роберт Фишер, обещал ему второе пришествие Христа. Но в тот роковой, 1975-й, Христос не явился на Землю, и Фишер больше не вернулся в секту. Он был еще более разгневан тем, что Армстронг даже не извинился. (1984)
   284. По мнению американца Брэда Дарраха, решение об отказе от матча (1975) далось Фишеру нелегко. Однако, чем же закончится борьба Бобби Фишера против «остального» мира? Даррах считает, что ее финал непредсказуем, ибо Фишер – «человек, живущий в мире грез и черпающий свое представление об окружающей действительности из книг, прочитанных еще в детстве». Когда-то в юные годы ему полюбились популярные в США «Приключения Фуманчу», в которых рассказывается о волшебнике, диктующем свою волю окружающим, и вот позднее он сам вообразил себя таким Фуманчу. Но что можно сказать о всесильном диктаторе, довольно легко поддающемся влиянию ловких демагогов?
   – Реального мира Фишер не понимает и не намерен с ним считаться, – делает неутешительный вывод Брэд Даррах. (1975)
   285. Как сообщает английский журнал «Чесе», Фишер отрастил бороду и усы и выкрасил их в рыжий цвет, чтобы не быть узнанным репортерами и фотокорреспондентами в Нью-Йорке, куда он периодически наезжает по вызову суда. До сих пор тянется судебная тяжба между Фишером и владельцем киностудии Честером Фоксом. (1975)
   286. Трехлетняя тяжба «Бобби Фишер против Брэда Дарраха» подошла, наконец, к финалу, но вердикт лос-анджелесского суда отнюдь не в пользу истца. В знак протеста Фишер заявил, что откажется от уплаты подоходного налога. (1977)
   287. Бобби Фишер живет в Пасадене в одном особняке с неким Артуром Мокароу, пастором евангелистской секты, но по-прежнему не в ладах с руководителями «Всемирной церкви господней». Днем, за зашторенными окнами, гроссмейстер спит, встает около шести вечера и, дождавшись глубокой ночи, выходит на прогулку. Именно в предрассветные часы он особенно остро чувствует одиночество и всю иллюзорность мирской жизни. Протестуя, он оставляет на ветровых стеклах припаркованных автомобилей написанные от руки листовки с призывами к борьбе «с мировым сатанинским правительством». (1978)
   288. Швейцарцу Иву Краусхаару удалось проникнуть в обитель «пасаденского затворника» (1979). По его словам, разговор шел о шахматных компьютерах. Фишер сказал, что сейчас он изучает программы для ЭВМ и собирается составить свою собственную.
   – Я был поражен этим признанием, – свидетельствует Краусхаар, – так как прекрасно знал иронические замечания Фишера по поводу шахматных компьютеров, относившиеся к тому периоду, когда он еще не прекратил своих выступлений. (1979)
   289. Перебежчик из «штаба» Фишера сообщил корреспонденту «Лос-Анджелес таймс», что экс-чемпион мира целыми днями играет блицматчи с электронным компьютером, продолжает изучать русский язык и, если не получает в срок советские издания, «приходит на почту и устраивает скандалы». Он по-прежнему не женат, внимательно следит за событиями международной шахматной жизни и иногда комментирует партии крупнейших супертурниров – но не для печати, а собственного удовольствия отметить промах того или иного шахматиста. (1981)
   290. Друг Фишера аргентинский гроссмейстер Мигель Кинтерос утверждает, что «Бобби в полном порядке и нисколечко не растерял своих былых игровых качеств». (1985)
   291. «Пасаденский затворник» любит проводить летние месяцы в кругу друзей на побережье Мексиканского залива.
   – В прошлом (1985) году, – свидетельствует вице-президент ФИДЕ Рафаэль Тудела, – я провел с ним несколько дней в Мексике. Он по-прежнему играет в шахматы, особенно блицтурниры, и анализирует все значительные партии. (1986)
   292. «Штаб» Фишера продолжает редеть, зато пополняется «клуб болтунов» – обмолвившихся о нем в прессе неосторожным словом. В числе последних, нарушивших обет молчания, уже Фрэнк Брэди, Роберт Бирн, Ларри Эванс, Лина Груметте и даже его секундант исландского матча 1972 года Уильям Ломбарди. (1985)
   293. Роберт Фишер принял предложение погостить в доме канадского гроссмейстера Питера Байасаса (1981). Семейный уют и пешие прогулки по окрестным садам помогли ему на время забыть о бурях «большого» света, однако на исходе второго месяца чета Байасасов попросила его «пожить у кого-нибудь другого».
   – Бобби неплохой малый, но оставьте его в покое! – обращается Питер Байасас к дотошным журналистам. – Он очень, очень сложный и беспокойный человек. (1981)
   294. По свидетельству Эдмара Медниса, Р. Фишер, некоторое время увлекавшийся вегетарианством, теперь «ударился» в противоположную крайность и питается одним мясом. (1981)
   295. Нежелание Фишера появляться на людях приобрело маникальный характер. К тому же, пишет лондонская «Обсервер», он вообразил, что за ним следят… агенты иностранной разведки! (1983)
   296. «Лос-Анджелес таймс» сообщает о новом увлечении Р. Фишера – охоте к перемене мест. В поисках новых впечатлений экс-чемпион мира колесит по Калифорнии, останавливаясь под вымышленными именами в самых дешевых отелях. Быть может, его преследует страх возможного покушения?.. (1983)
   297. Однажды Фишеру предложили съездить на отдых к знакомому фермеру – большому любителю шахмат. В качестве транспорта был предложен частный самолет. На это Фишер серьезно ответил:
   – А вы уверены, что кто-нибудь не подложит бомбу в самолет? Ведь сейчас, я уверен, есть такие, кто хотел бы моей гибели! (1971)
   298. Бобби Фишер живет в Сан-Франциско в доме своей матери и внимательно следит за всеми шахматными новостями. (1984)
   299. По сообщению газеты «Бостон глоб», Роберт Фишер не имеет постоянного места жительства и проводит свои дни в оранжевом автобусе, курсирующем между Пасаденой и Лос-Анджелесом. Такой кочевой образ жизни помогает ему развлечься, но не освобождает от маникального страха преследования.
   – Он болен, – засвидетельствовал один из его бывших друзей. – Он умный человек, но в очень плохом состоянии. У него нет денег. Он очень беден. (1987)
   300. Одним из немногих, принятых Фишером в своей «пасаденской обители» (1989 – 1990), стал его коллега и давний друг гроссмейстер С. Глигорич.
   – С виду Фишер совсем здоров, – говорит югослав. – Но что-то неуловимое подсказывает, что с психикой у него нелады. (1991)
   301. Бывшая соседка экс-чемпиона мира рассказала журналистам следующее:
   – В своей квартире он перестраховался, навесив на дверь четыре замка! Дом покидал, выходя на улицу лишь по ночам. Маска-костюм облегал его до пяток. Лицо прикрывали борода и усы, а также огромные очки. Еду он заказывал по телефону, в супермаркете, посыльный ставил ее перед дверью – он сам никому не отворял дверей. (1990)
   302. – Поводом для его «игры в прятки», – полагает спарринг-партнер Фишера Харри Снайдер, – было болезненное воображение, будто бы за ним охотятся советские секретные службы, которые собираются умыкнуть его в Сибирь. И эта мнимая угроза полностью подорвала его психику. (1990)
   303. Конечно, всем хочется знать, чем именно сегодня живет загадочный Бобби Фишер.
   – Кругом столько слухов, – говорит корреспондент американского журнала «Тайм» Пол Хофхайнц, – порой очень трудно отделить домыслы от правды. Все говорит о том, что Бобби окончательно сбрендил. (1989)
   304. Кажется, Бобби добился своего. Его почти не узнают на улице: борода и появившийся живот значительно изменили его внешность. Не так давно Фишера видели в трамвае два американских мастера, и лишь один из них узнал Бобби – они поприветствовали друг друга, но на следующий остановке Фишер вышел… (1989)
   305. Затворничество Фишера уже стало легендой. Так, во время своего недавнего паломничества в Пасадену журналист Д. Белица узнал от начальника местной почты, что корреспонденцию на имя Роберта забирает какая-то пожилая женщина. Сам же Фишер выходит на улицу из своей квартиры только вечерами, когда, как он надеется, его никто не узнает. (1992)
   306. Тележурналист из Югославии Раде Бранков, отправляясь в Америку (1990), сказал, что его цель – взять интервью у Фишера и вручить ему гостевое приглашение на 29-ю Всемирную олимпиаду.
   – Фишер неоднократно бывал на нашей земле, выучил сербскохорватский язык, – предается он приятным воспоминаниям. – Хочется узнать, не забыл ли он его. Я еду в Пасадену с видеокамерой и надеюсь на самый лучший исход моей поездки. (1990)
   307. Роберт Фишер живет на калифорнийском берегу (1987 – 1990), проводя, по слухам, все свое время в разборах партий и чтении шахматных журналов. Иногда его видят на пляже, играющим «инкогнито» с любителями. (1990)
   308. В число постоянных корреспондентов Фишера уже многие годы входит его «экс-соперник № 1» Борис Спасский. Однако Спасский отказывается давать какие-либо комментарии.
   – Фишер просил меня о величайшей конфиденциальности, – говорит он. (1991)
   309. Бывшие соперники по матчу в Рейкьявике (1972) стали, как говорят, большими приятелями. Бывая в США, Спасский часто заезжает к Фишеру, а в Европе принимает его на правах гостеприимного хозяина. По признанию Б. Спасского, Фишер полысел и обзавелся брюшком, но по-ирежнему живет скудно и одиноко. (1991)
   – Я могу сказать, – свидетельствует Б. Спасский, – что Фишер не изменился, остался прежним. По моему мнению, он – непревзойденный шахматный чемпион. (1992)
   310. Роберт Фишер объявился в Европе! Его видели во Франции, а затем в Швейцарии (1990). Несмотря на сильно изменившуюся внешность, его узнали. Однако стоит ему оказаться в центре внимания, как он сразу ударяется в бега… (1990)
   311. «Человек-призрак» уже три месяца как в Германии (1990). Но где? Все настойчивые призывы отозваться пока остаются без внимания. Не теряя времени, немецкое издание «Шпорт эхо» опубликовало предполагаемый фоторобот Фишера с бородой – под заголовком «Разыскивается!». Тому, кто укажет его местопребывание, обещана премия в 1000 марок. (1990)
   312. Каспар Бецольд, владелец гостиницы «Пороховой завод» в Поттенштайне (Германия), где с октября 1990 года живет Фишер, рассказывает:
   – Бобби Фишер любит минеральную воду, ест рыбу и птицу, интересуется всем происходящим на белом свете, а недавно мы с ним были в пивной, и он выпил три кружки… Бобби человек глубоко порядочный, никогда не лжет. Считается, что он может говорить только о шахматах, но у нас он общается с людьми, которые не так уж увлечены шахматами, и всегда находит, о чем с ними поговорить… Если Бобби вынужден будет вновь исчезнуть, нам будет его очень недоставать. (1991)
   313. На Рождество (1991) Бобби Фишер побывал у своих друзей в Бамберге (Германия), на короткое время появившись на людях. И что самое сенсационное, его видели там смеющимся. Лотар Шмид, бывший главный судья в матче 1972 года между Фишером и Спасским, вспоминает, как видел у Фишера легкую усмешку:
   – Сегодня его улыбка была бы для нас подарком. Вы не можете себе представить, как она была красива! (1991)
   314. Семейство Бецольдов (где четыре сына-шахматиста, а 17-летний Михель международный мастер, чемпион Германии среди юношей) восхищено и силой игры Фишера, и его поразительными аналитическими способностями, которые он показал, уточняя отдельные комментарии к партиям последнего матча Каспарова и Карпова.
   – Для нас это настоящий шахматный праздник, – заявил Каспар Бецольд. (1991)
   315. Вновь ставшая иррациональной «проблема Фишера» как будто неразрешима. После разоблачения журналом «Штерн» (ФРГ) местопребывания американца, тот немедленно покинул гостеприимный дом Бецольдов, даже не прислав никакой объяснительной записки. Четырехмесячное пребывание во Франконской Швейцарии прошло, как чудесный сон. Скорее всего, Фишер уже давно в Америке… (1991)
   316. Несмотря на очередную неудачу, попытки вернуть Фишера в шахматный мир, вероятно, будут продолжены.
   «Хотя Фишер и в зрелом для шахмат возрасте, – пишет немецкий журнал «Штерн», – друзья тем не менее считают, что он способен еще блистать. Поэтому они с надеждой думают о его возвращении». (1991)
   317. Легендарный Бобби Фишер может вернуться!
   Луис Рентеро, организатор супертурниров в Линаресе (Испания), сообщил о своей встече с пасаденским затворником, из коей ясно, что бывший чемпион мира «своей прежней шахматной силы не утратил» и изъявляет желание сыграть матч с кем-либо из гроссмейстеров. Позднее испанское телевидение «уточнило» его условия: во-первых, Фишер хотел бы встретиться в небольшом матче, из 10-ти партий, с кем-нибудь из шахматистов своего поколения, например, с Б. Спасским или А. Карповым, а во-вторых, надеется получить гонорар в 5 000 000 долларов. (1992)
   318. На вопрос о возможности своего матча с Фишером под опекой сеньора Рентеро Борис Спасский сказал:
   – Я хочу играть, организаторы готовы выплатить Фишеру огромный гонорар, но нет уверенности, что он приедет.
   Пока журналисты ломают голову над очередной «загадкой» американца, Гарри Каспаров настроен пессимистично. По мнению чемпиона мира, Фишер в таком матче «рисковал бы слишком многим…»
   Да, но что скажет сам Фишер? (1992)
   319. Фишер тренируется, изучает одну за другой партии последнего матча за мировую корону Каспаров – Карпов (1990). Как этот матч, так и все остальные в глазах Фишера не имеют большой важности. По-прежнему Бобби убежден, что настоящий чемпион мира – это он. И именно это он и хочет доказать… (1991)
   320. В конфиденциальной беседе со Спасским Роберт Фишер сказал: «Несмотря на то, что все вы постоянно играете, а я двадцать лет не выступаю, я все еще сильнее вас».
   «Некоторые считают, что Бобби Фишер забросил шахматы. Нет, он продолжает активно интересоваться всем, чем живет шахматный мир. У него есть вся современная шахматная литература, и, по мнению тех, кто его видел и даже играл с ним в последнее время, сила Фишера не уменьшилась…
   Его затворничество должно когда-нибудь кончиться. Фишер – чрезвычайно активный человек, он не может просто сидеть и ждать, когда что-то произойдет. Его мозг не способен бездействовать. Возможно, Бобби готовит себя к чему-то, не обязательно к шахматным сражениям. Возможно, он нашел другую область, в которой хочет достичь высот и, как он любит говорить, улучшить этот мир. Что это будет, когда это будет, я не имею ни малейшего представления, хотя абсолютно убежден, что он будет играть и в шахматы. Сейчас Фишер и шахматы как бы разведены. Но мне кажется, Бобби поймет, что шахматы заменяли ему все – они были его музой, его религией, его любовницей, его жизнью. Я думаю, что однажды он скажет сам себе: «Я должен вновь увидеть своего старого друга». И тогда он снова будет играть. Сильно играть».
   Профессор Фрэнк Брэди (США), 1989 год

ГАНС КМОХ (США): «Во всей истории шахмат не было такого феномена. Ни Морфи, ни Капабланка, ни Решевский не знали в таком возрасте подобных успехов»

РОБЕРТ ФИШЕР: «Играть в шахматы меня научила сестра… Они мне очень понравились!»

ФРЭНК БРЭДИ (США): «С Фишером я познакомился в начале 50-х годов на одном из нью-йоркских шахматных турниров… Внимание знатоков привлек 10-летний мальчик, сражавшийся с одним из сильнейших шахматистов клуба. Зрители, тоже опытные игроки, все время делали какие-то замечания, что-то критиковали, предлагали свои ходы. Я хорошо помню, как этот мальчик, одетый в джинсы и футболку, громко потребовал: «Пожалуйста, тише! Здесь же шахматы! Здесь играют в шахматы!» И убеленные сединами «комментаторы» послушно умолкли»

   В 1956 году Бобби пришел к Дж. Коллинзу, и с того дня квартира учителя стала его вторым домом

   Межзональный турнир. Порторож, 1958 год.
   Партия Фишер – Нейкирх, игравшаяся на старте, стала для американца первым серьезным экзаменом

   Мар-дель-Плата, 1959 год.
   Бобби Фишер уже знаменитость. Интервью с гроссмейстером Г. Пильняком

   РОБЕРТ ФИШЕР: «Иногда я работаю днями напролет, но бывает, даже не притрагиваюсь к шахматам…»

   Югославия, 1959 год.
   Суеверие или завидное постоянство? На все партии турнира претендентов Роберт Фишер выходил в своем знаменитом шерстяном свитере…

   РОБЕРТ ФИШЕР: «Много времени провожу в разъездах. Европа, Южная Америка, Исландия…»

   Нью-Йорк, 1961 год.
   Матч с С. Решевским (слева) обещал интересную борьбу, но был прерван из-за скандала…

   Блед, 1961 год.
   Первая победа Роберта Фишера над Михаилом Талем. «Наконец-то он не удрал от меня!» – воскликнул разгоряченный американец после партии

   Варна, 1962 год.
   САЛО ФЛОР (СССР): «Отлично помню, как «строго» до 30-го хода было запрещено соглашаться на ничью на Олимпиаде в Варне. И что же, Фишер и Падевский согласились на ничью на 20-м ходу! Я успел около выхода поймать Фишера и запротестовать: «Бобби, Бобби, надо сделать тридцать ходов!» А как реагировал Фишер? Он мне, главному судье Олимпиады, ответил, размахивая руками: «Я лучше, чем вся ваша ФИДЕ, знаю, какая позиция ничейная, а какая нет!»
   Варна, 1962 год.
   Ботвинник – Фишер… Встреча двух гигантов стала кульминацией Олимпиады

РОБЕРТ БИРН (США): «Бобби получает удовольствие от шахматной борьбы, будь то серьезная партия или «пятиминутка»

На чемпионате США 1963/64 г. Роберт Фишер набрал 11 очков из 11 возможных! «Пораженный моим результатом, – вспоминал он, – доктор Кмох поздравил Эванса (второе место) с «победой» в турнире, а меня – с «сухой победой в сеансе»

РОБЕРТ ФИШЕР: «Мой мир – черно-белая шахматная доска… Ничего другого, кроме игры в шахматы, я не знаю и не умею делать, но то, что делаю, делаю основательно»

РОБЕРТ ФИШЕР: «Я исхожу из того, что шахматная игра должна быть наступательной. Нужно постоянно искать пути к выигрышу. Я никогда не ухожу от борьбы, а наоборот – думаю и думаю, как победить»

   ВОПРОС: По своей натуре Вы аскет?
   Р. ФИШЕР: Не берусь судить… Выпиваю, но не много – предпочитаю молоко или апельсиновый сок. Люблю лирическую и рок-музыку, иногда захаживаю в ночные кафе, но не танцую, а только смотрю…
   ВОПРОС: Любите ли Вы время, в котором живем? Р. ФИШЕР: Да!

Белград, 1970 год.
БОЖИДАР КАЖИЧ (Югославия): «Меня всегда причисляли к тем, кто умел ладить с Фишером. Помню, как ездил в Нью-Йорк и беседовал с ним. Я не стал приводить никаких изощренных аргументов, а просто сказал Фишеру: «Подумайте сами: Вы – и вдруг не участвуете в шахматном матче века, да это просто величайшая шахматная нелепость века!» Мои слова на него подействовали, и он согласился играть»

Белград, 1970 год.
РОБЕРТ ФИШЕР: «Матч века», несомненно, будет событием эпохи… Я доволен результатом. Не ожидал, что одержу над Петросяном победу со счетом 3:1»

   Герцег-Нови, 1970 год.
   Блиц-чемпионат мира. Р. Фишер и Д. Бронштейн в перерыве между турами

   Белград, 1970 год.
   ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Я должен предостеречь, что Фишер вооружен всеми новыми идеями в шахматах. Его ничем не удивишь. Как только Фишер добивается хотя бы малейшего преимущества, он начинает играть как машина…»

Зиген, 1970 год.
Спасский – Фишер… Ни одна другая партия Олимпиады не ожидалась с таким нетерпением и интересом. «Жарче споры вокруг демонстрационных досок, – вспоминал М. Бейлин, – предгрозовая духота в зале… В борьбе произошел перелом, понятый всеми зрителями, – Спасский оказался сильнее»

   ВОПРОС: Составные успеха?
   Р. ФИШЕР: Талант, знания, тренированность, хорошее психофизическое состояние
   В претендентских матчах 1971 года Роберт Фишер побеждает М. Тайманова, Б. Ларсена и Т. Петросяна – и уже не столько борется за формальное право стать претендентом № 1, сколько задается, казалось бы, фантастической целью дойти до матча с чемпионом мира по самому короткому пути

   Рейкьявик, 1972 год.
   Опоздав к началу матча, Роберт Фишер в «покаянном» письме к Б. Спасскому писал: «Я знаю Вас как спортсмена и джентльмена и не без волнения ожидаю шахматных поединков с Вами…»

   Рейкьявик, 1972 год.
   Центром внимания любителей шахмат всего мира стала Исландия – далекий остров на стыке двух океанов…

Рейкьявик, 1972 год.
НИКОЛАЙ КРОГИУС (СССР): «3 сентября состоялось торжественное закрытие матча… Раздаются звуки музыки. На сцену приглашается Роберт Фишер. Эйве объявляет его чемпионом мира и увенчивает венком из листьев исландской березы. Затем передает новому чемпиону конверт с призовым вознаграждением и протягивает руку для пожатия. Но Фишер не торопится. Он раскрывает конверт и тщательно изучает чек. Рука Эйве висит в воздухе. Наконец, убедившись, что все правильно, Фишер аккуратно складывает чек и кладет его во внутренний карман пиджака. После этого, пожав руку президенту, он быстро возвращается к столу»

РОБЕРТ ФИШЕР: «Я предоставляю своему «эго» сражаться со своим вторым «я». И хотя стараюсь играть в полную силу за обе стороны, почти всегда побеждает мое «эго»

Загадка Фишера

Евгений Александрович Мансуров

Мансуров Е.А.Загадка Фишера

ФЕНОМЕН ШАХМАТНОГО МИРА

Миф первый: крупный, но болезненный талант

Миф второй: профессионал-недоучка

Миф третий: хладнокровный «убийца»

Миф четвертый: «звездная болезнь»

Миф пятый: первый миллионер среди шахматистов

РОБЕРТ Дж. ФИШЕР: МЕСТО В ШАХМАТНОЙ ИСТОРИИ

Глазами экспертов

I от божьей искры…

II в чем тайна силы?

III философ или психолог?

IV «Бобби-компьютер»

V в поисках «ахиллесовой пяты»

VI делец или художник?

VII в пантеоне героев

VIII на стыке эпох

IX загадка отречения

X устами «постфишеровского» поколения

Спросите у гроссмейстера*!

1. Год за годом. Турниры и матчи

2. «Война» с ФИДЕ

3. О шахматах и шахматистах

4. Сквозь призму времени

5. По течению жизни

ЭХО РЕЙКЬЯВИКА

Глазами экспертов

I уже история…

II шахматный «бум»

III хороший урок на будущее

IV под огнем критики

V «психологическая война»?

VI …или отзвуки «холодной войны»?

VII и все-таки он чемпион!

VIII грядет ли «эра Фишера»?

ОТРЕЧЕНИЕ

Глазами экспертов

I дистанция огромного размера…

II это неспортивно!

III а, может быть, он прав?

IV Фишер или… ФИДЕ?

V еще до «часа X»…

VI ничем невозможно объяснить!

VII …бойцом не оказался

VIII тайный недуг?

IX оставьте его в покое!

X принципы важнее…

XI 65-е поле шахматной доски?!

XII достойный преемник или «бумажный» чемпион?

XIII невосполнимая потеря

XIV еще не поздно сказать «да»

ПО СТРАНИЦАМ ГАЗЕТ И ЖУРНАЛОВ

РОБЕРТ ФИШЕР: ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Свети-Стефан – Белград Югославия, 1992

ПРИЛОЖЕНИЕ

Турнирные и матчевые результаты Роберта Дж. Фишера

Результаты индивидуальных встреч Роберта Дж. Фишера с соперниками

Индивидуальные коэффициенты (Рейтинг-лист профессора А. Эло) выдающихся шахматистов мира XIX–XX столетий Группа «экстракласса» (2650 и выше)

Избранные партии

«Матч-реванш XX столетия» Р. Фишер – Б. Спасский

Югославия, 1992

+10, –5, =15

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

(оригиналы и переводы с английского в советских изданиях)

КНИГИ

Основные статьи в периодических изданиях 1958–1992 годов

Мансуров Е.А.
Загадка Фишера