Утро было таким же, как и двести двенадцать предыдущих, за одним исключением: в голове, где-то слева, возникло очень странное ощущение – словно там заперт рой жужжащих пчёл. К слову, этот звук-ощущение совсем не мешал, наоборот, такое даже приятно. И ещё – она никак не могла вспомнить, что же происходило вчера вечером, словно этот участок памяти кто-то замазал чёрным, причём краски явно не жалел – отрезок времени с начала тренировки по квиддичу и до сегодняшнего утра отсутствовал полностью.
Просыпаясь раньше всех, обычно она позволяла себе ещё минут пятнадцать полежать с закрытыми глазами, вслушиваясь в лёгкое шуршание ветерка, запутавшегося в кисточках, свисавших с полога кровати, в мягкое, едва слышное дыхание соседок по спальне и, если повезёт – в тихий щебет семейства стрижей, поселившихся высоко над окном и ещё не проснувшихся настолько, чтобы отправится на охоту.
Сегодня лежать не хотелось. Откинув в сторону одеяло и спустив ноги с кровати, Гермиона поёжилась от утренней прохлады и зевнула, прикрыв рот ладонью. Пушистые старенькие тапочки-зайцы, как и всегда, покорно лежали на полу. Не глядя, она обулась и, позабыв даже заправить постель, что обычно всегда делала сама, отправилась чистить зубы.
Когда Гермиона вернулась в спальню, Лаванда и Парвати уже проснулись. Не обращая на них никакого внимания, взяла с прикроватной тумбочки приготовленные ещё вчера учебники, пергамент, чернила и перья, и совсем было уже собралась уходить, как вдруг замерла, услышав фразу Лаванды:
— Говорю тебе, он хотит быть только со мной – сам так и сказал, ещё вчера, после завтрака!
«
“Хочет”, а не “хотит”, — машинально подумала Гермиона, чувствуя странное удовлетворение, —
речевая ошибка при чередовании согласных…»
Спустившись по лестнице, она прошла к любимому креслу у незажженного сейчас камина, и раскрыла учебник трансфигурации на сегодняшней теме, решив почитать, пока Гарри и Рон спустятся вниз. Странное жужжание в голове потихоньку усиливалось…
Она успела прочесть уже половину главы, когда на лестнице послышались чертыхания Рона и насмешливый голос Гарри, отвечавшего ему.
— Не-ну-надо-же-так! — тараторил Рон. — Я-скоро-честное-слово-прокляну-этого-белобрысого-нахала-достал!!
«
Начисто отсутствуют знаки препинания, — отметила Гермиона, не отрываясь от чтения, —
что влияет и на восприятие смысла фразы».
— Расслабься, Рон. Малфой специально пытается разозлить тебя, чтобы ты чаще отвлекался от ворот. Не обращай внимания!.. О, Гермиона, ты уже здесь? Пошли на завтрак, я голоден, как стадо гиппогрифов!
«
Несколько избитое сравнение, но в целом неплохо», — подумала она, пряча учебник в сумку и поднимаясь из кресла. В это же время к выходу из гостиной потянулись на завтрак остальные студенты, и, пока все добрались ко входу в Большой зал, Гермиона успела услышать и заметить в разговорах гриффиндорцев пару десятков ошибок словоупотребления, несколько грубых жаргонизмов и ещё кое-что по мелочи.
За завтраком, сидя на обычном месте рядом с Джинни и рассеянно отвечая на её вопросы – почему-то о самочувствии, она услышала, как сидящий чуть поодаль Кеннет Таулер громко шепчет Патрисии Стимпсон
[1]: «Твои глаза, словно прекрасные синие омуты, затягивают меня, твои волосы словно шёлк, такие же гладкие…»
«
Какие жуткие штампы! — поморщилась Гермиона, отворачиваясь, —
этот стиль уже ничто не спасёт…»
Жужжание в голове всё усиливалось, переставая быть приятным.
Уроки прошли ужасно. Оказалось, что профессор Биннс не только совершенно неразборчиво бубнит, но и употребляет настолько архаичные и пафосные выражения, описывая достижения магов прошлого, что от этого буквально тошнит. Чего стоила хотя бы фраза: «Поелику же он был велик и могуч, то и равных не было сему мужу!», произнёсённая, для разнообразия, столь громко и чётко, что проснулся даже неизвестно когда пришедший на чужую лекцию и сейчас мирно дремлющий на задней парте МакЛагген, которого вообще-то «бомбардой» не разбудишь. Впрочем, и тщательно записывающая лекцию Гермиона не поняла, о каком именно «великом и могучем муже» шла речь.
Профессор Флитвик совершенно произвольно менял порядок слов в предложении, часто переставляя глаголы в конец, чем живо напомнил одного маленького зеленокожего персонажа фильма, который как-то смотрела её помешанная на фантастике кузина… Помимо этого, рассогласование времён даже в одном предложении преподавателя Чар тоже нисколько не смущало.
Профессор Бабблинг, великолепно разбиравшаяся в древних рунах, допускала ужасные логические нестыковки и ошибки, когда дело доходило до того, чтобы обычным английским записать на доске задание: «Сделать упражнение номер три, которое делалось вчера, но иначе, чем мы будем делать в конце года». И как это понимать?!
Со страхом Гермиона ждала сдвоенного урока Трансфигурации – неужели предстоит разочароваться ещё и в профессоре МакГонагалл? Но заместителю директора пришлось уехать в Министерство Магии, кажется, по вопросу приведения учебных планов в соответствие с новым курсом в образовательной политике. В итоге один урок Трансфигурации заменили Прорицаниями, которые она не посещала принципиально, а второй отменили вовсе.
Жужжание в голове перерастало в боль…
К концу урока Прорицаний, который Гермиона просидела в библиотеке, листая справочник по минералам, голова разболелась ещё сильнее, а ведь нужно было ещё сделать уроки на завтра, проверить конспекты и заданное Гарри и Рону, поискать… На этом она остановилась, поймав себя на мысли, что единственное, чего ей по-настоящему хочется – выйти на свежий воздух.
Поэтому, когда в библиотеке появились задыхающиеся от хохота Гарри и Рон, перечислявшие друг другу новые виды «страшной и ужасной предсказанной смерти», она повела их к выходу из замка. По пути едва удалось избежать встречи с Филчем, шокировавшим Гермиону обилием в речи рваных, неоконченных, бессмысленных фраз. Мелькнула странная мысль, что Миссис Норрис, к которой тот обращался, была намного более лаконична…
Устроившись на одной из скамеек, скрытой живой изгородью от тропинки, где обычно ходили студенты, они негромко обсуждали предстоящие экзамены и финальную игру. Головная боль уже стала стихать понемногу, как вдруг Гермиона услышала знакомые голоса. Рон покраснел от злости и хотел уже встать, но Гарри удержал его.
— Надеюсь, Паркинсон, ты хотела сообщить мне что-то по-настоящему важное, раз вытащила из гостиной сюда…
— Драко, я… я хотела сказать, что ты был так великолепен на вчерашней тренировке, так великолепен, как великолепен можешь быть только ты, и…
«
Тавтология…» — вяло и без интереса определила Гермиона. Головная боль вернулась.
— … и это играет для меня большое значение, и я…
«Нарушение лексической сочетаемости…»
— … так трепещу всегда, заглядывая в твои серебряные глаза…
«Штамп…»
— … что буквально тону в них! А когда ты злишься, они становятся мерцающими, как… как стальная сталь…
«
Штамп, ещё раз штамп и плеоназм[2]», — головная боль усиливалась, становясь почти нестерпимой.
— … и в эти моменты я так мечтаю приблизиться и утешить тебя, прикоснуться к твоим платиновым волосам…
«Платиновые волосы» стали последней каплей. С тихим, обессиленным стоном, в котором сидящий рядом Рон разобрал что-то смутно похожее на слово «штамп», Гермиона упала в обморок.
***
Получасом позже, стоя над кроватью мисс Грейнджер в больничном крыле, мадам Помфри возмущённо говорила Дамблдору:
— Это совершенно неприемлемо, директор, чтобы я узнавала о травме ученицы позже всех! Вчера во время тренировки в неё попал бладжер, а никто даже не удосужился сообщить!
— Поппи, дорогая, бладжер просто неудачно отбили, и потом, он летел медленно…
— У неё сотрясение мозга, Альбус, не говоря уже о гематоме, которую я только что удалила! Да, к счастью, этот ужасный мяч попал не в голову – девочка просто неудачно упала. Но весь прошедший день мисс Грейнджер провела на ногах, хотя ей нужно было лежать, не вставая!
— Обещаю, я сегодня же попрошу всех деканов поговорить с учащимися о том, что следует делать в таких ситуациях. Полагаю, этого будет достаточно?
— Да, пока достаточно, но, директор…
— А что это за «странное поведение», о котором говорили мистер Поттер и мистер Уизли? Надеюсь, ничего серьёзного? — мягко сменил тему Дамблдор.
Слегка растерянно посмотрев на него, медсестра собралась с мыслями:
— Падая, мисс Грейнджер ударилась головой о сиденья, причём как раз левой стороной… — видя, что директор не понимает её, мадам Помфри вздохнула и объяснила:
— В верхней части головы слева – в верхних отделах левой височной доли мозга, если точнее, находится центр, отвечающий за понимание речи. Видимо, удар и сотрясение подействовали так, что мисс Грейнджер какое-то время очень остро воспринимала некоторые отдельные слова, или предложения, и вообще сильно реагировала на речь окружающих. Но это пройдёт, а сейчас – ей нужен покой, тишина и здоровый сон. И – никаких разговоров!
В качестве дополнения:
Прагматика — раздел семиотики, изучающий соотношение знаков и их пользователей в конкретной речевой ситуации, функционирование языковых знаков в речи, отношение говорящих к знакам. (прим.авт.).