Он достал из кармана мячик — и забросил в высокое Небо.
   Голубое Небо.
   Небо приняло мячик, подняло к себе — и очень быстро вернуло.
   Мальчик поймал мяч и снова забросил — так, будто бы он завладел этим Небом.
   А потом он вдохнул в себя воздух, глубоко-глубоко. Никогда еще, ни в доме, ни на улице, он не мог так дышать: то была больше еда, чем дыхание. Набирая полный рот воздуха, он ощущал странный вкус и запах — голубое небо и белые облака… откуда пришли к нему эти запах и вкус — он не знал; только чувствовал, что все-таки знает источник.
   Вновь его охватила радость.
   От постижения Истины — источника вкуса и запаха. И он познал теперь суть земли.
   Земля начала свой танец, схожий с биением сердца. Лес, все, что было в лесу, заиграли музыку к этому танцу. И он понимал все — музыку, танец. Пел лес, пело море зеленых полей к северу от холма, пели маленькие пичужки. В этот самый момент он смог бы даже заговорить с этими птахами.
   Мальчик забрался в лес у подножия — и заблудился. Взошла луна. И внезапно — из тени леса вышел к нему человек.
   — Куда вы идете?
   — Я отправился в путешествие, но кое-что забыл дома…
   — Дома? Вы — про тот серый брошенный дом на холме, что зовется «тюрьма»?
   — Да, мой дом так зовется — «тюрьма»… — Так отвечал человек, удивившись.
   — Вы, наверное, узник, и вы что-то забыли в своей тюрьме? А когда найдете, то снова выйдете?..
   Мальчик поймал взгляд мужчины — и долго не отводил глаз. Глаза мальчугана походили на осеннее озеро — такое чистое, что можно было пересчитать все песчинки на дне. Пугала эта чистота. Пугала своим совершенством… Когда видишь чистейший жемчуг — долго-долго боишься прикоснуться к нему рукой: так пугает он тайнами своей чистоты.
   — Да, все так, — промолвил в ответ мужчина.
   Он еще бормотал это — а мальчик уже бросился к нему, и спрятал лицо в протянутых навстречу руках, и заплакал…
   В тон ему заплакал и соловей на высоком дереве.
   — Вы не должны оттуда выходить!.. Нам запретят играть здесь, на холме… Возвращайтесь обратно в свой серый дом.
   Вздохнув, человек посмотрел на луну. Глаза его были так же чисты, как и глаза Акахико.
   — У меня был ребенок; такой же маленький мальчик…
   — Где же он сейчас?
   — Сейчас он — чайка, и летает над морем. И когда он охотится, отыскивая серебро рыбьей чешуи среди волн, то окунает шею в воду. И говорит: «меня умертвили в сером вечернем море, мой убийца — на черном дне. И пока не поднимется он на поверхность, я обязан ждать здесь, зависнув над этим морем…»
   — О чем вы?!
   И человек продолжал:
   — Дьявол, убивший ту бедную чайку, нашел себе путь на поверхность. И знаешь, кто показал ему этот путь? Ты… И я сделаю тебя счастливым. Я возвращаюсь в тюрьму.
   На краю леса осужденный покидает ребенка — и взбирается по склону, возвращаясь в свой серый дом.
   Год проходит.
   И когда снова распускается щавель — из ворот тюрьмы появляется освобожденный. Мальчики, его друзья, уже ждут его.
   Освобожденный выходит:
   Много яркого света повсюду.
   Дети бегут к нему и садятся вокруг на траву.
   Блеск, сияние и повсюду — распустившийся щавель.
   Дети смотрят вниз — и там, у подножья холма, вдруг замечают они, постепенно надвигается на них что-то большое и черное. Это — женщины. Мать Акихико. Мать Тосико. Три, четыре… Их шаги холодны и бесчувственны. Они приближаются — и хватают своих детей за руки:
   — Ты трогал руками преступника? Какая дрянь!.. — И вытирают детские руки носовыми платками. Человек все следит, как мелькают, взлетая, их платки. Женщины в ярости начинают кричать на него. Молча человек наклоняется — и, сорвав цветы щавеля, дает детям: каждому — по цветку, и уходит прочь, не оглядываясь. У каждого из детей теперь в правой руке — по цветку.
   — Брось это! Брось! — Колючи глаза матерей.
   Цветы щавеля. Попадав на землю, все блестят и блестят в заходящем солнце.
   Ах, цветы щавеля: красным жаром — в похолодевшей траве…