СЛАВОМИР МРОЖЕК
   Неосторожность
   
   Он подошел ко мне, сел и начал:
   - Я свинья.
   - Согласен, - ответил я.
   Он глянул на меня растерянно, не зная, шучу я или серьезно. Решил, что, должно быть, шучу, и продолжал:
   - Я мерзавец. Сам не знаю, то ли это от подлого нрава, то ли от глупости.
   - А почему не от одного и другого сразу? Ты столь же подл, сколь и глуп.
   На сей раз он посмотрел на меня уже не растерянно, а удивленно, однако, заметив зеркало за моей спиной, вперил в него взгляд, и удивление в его глазах сменилось глубоким интересом. Он достал из кармана расческу и причесался.
   - Я рад, что ты со мной откровенен... - продолжил я. - А я уж было думал, что это невозможно. Ты таков, каков ты есть, но, по крайней мере, отдаешь себе в этом отчет.
   Он спрятал расческу, но у меня сложилось впечатление, что, причесываясь, он слушал невнимательно и даже забыл, о чем я говорил перед этим, потому что он произнес:
   - Не отрицай. Ты не представляешь, сколько я в жизни пакостей натворил.
   - Вовсе я не отрицаю. Я давно тебя знаю и абсолютно того же мнения о тебе, что и ты сам.
   - Я скотина! Мерзавец! Подонок!
   Закрыв лицо руками, он всхлипнул.
   - Не забывай, что, кроме того, ты - кретин, болван и идиот.
   - А может, я неврастеник? - предположил он, глядя на меня сквозь прижатые к лицу пальцы.
   - Да нет же, просто дурак.
   - Или шизофреник... Овеянный божественным дыханием безумия. Обществу этого не понять.
   - Да какое там! Обыкновенный идиот, и все тут.
   - Но что касается пакостей... Тебе не кажется, что это скорее исключение? Нечто ницшеанское, достоевское, что-то из "Путешествия на край ночи", из "Цветов зла", из лорда Байрона по меньшей мере...
   - Нет, просто ты свинья.
   Он оторвал ладони от лица и положил в рот мятный леденец.
   - А может, дело в первородном грехе? Слаб человек, нельзя его осуждать. В меня норовишь камень кинуть, а сам... Уж лучше бы возлюбил меня.
   - Исключено.
   - Ну а если не божественное дыхание безумия, так, может, я - нищий духом? Блаженны нищие духом, ибо... Ну, сам знаешь. Может, хоть на это согласишься?
   - Нет.
   - Как это - нет?! За свинство мое ты меня должен возлюбить. Я же исповедался. Могу даже покаяться, если хочешь.
   - Не стоит беспокойства.
   - А если взять свинью по профессору Скиннеру? Человек не отвечает за свои поступки, поскольку таким его сформировала среда. Всему виной условные рефлексы. Я понимаю, первородный грех тебе не нравится, это старомодно. Но Скиннер?
   - Тоже не то! Ты самый обыкновенный, заурядный подлец и дурак, вот и все.
   - Ничего особенного?
   - Ничегошеньки.
   - Ничего интересного, занимательного, ничего такого, о чем можно было бы поболтать?
   - Нет, ничего такого.
   - Ну, тогда прощай, - холодно сказал он, встал и ушел. И, как оказалось, настучал. Одновременно и в Святую инквизицию, и атеистам-гуманистам. Дело пошло быстро - донос-то он писал под копирку.
   Теперь я скрываюсь в горах. Сижу в шалаше, сплетенном из веток, трясусь от холода и думаю: на кой ляд мне все это было надо?