Они не умерли,
стоят в разгаре боя,
как фитили.
 
 
Их светлые тени
сливаются с полями цвета меди,
с железной завесой ветра,
с парапетом гнева,
с грудью небес.
 
 
Они стоят среди пшеницы,
высокие, как полдень,
над равниной.
Из мёртвых тел
колокола
звонят победу.
 
 
Сёстры, горсть пыли на земле,
разрушенное сердце,
верьте в ваших мёртвых!
Они не только корни
под камнем, одетым в кровь,
их рты кусают порох,
идут на приступ,
и поднятые кулаки не уступают смерти.
Из тел поверженных выходит жизнь.
Матери, знамёна, сыновья!
Лицо с разбитыми глазами на страже.
Оружье полно земных надежд.
 
 
Сбросьте траур,
чтобы слёзы стали металлом,
чтобы точили день и ночь,
чтобы долбили день и ночь,
пока не рухнут двери злобы.
 
 
Я знал ваших детей,
я гордился их жизнью,
как горжусь их смертью.
Их шаги в метро
звенели по утрам рядом с моими.
Их смех врезался, как гроза,
в глухие мастерские.
Среди плодов Леванта, сетей рыбацких Юга,
цемента, типографской краски
я видел их горячие сердца.
Матери! Моё, как ваши
полно горем: лес, омытый кровью,
с хищным туманом бессонницы
и с одиночеством любого дня.
 
 
Но сильнее, чем проклятье мерзким гиенам,
сильнее, чем ярость, презренье, плач,
матери,
сквозь скорбь, сквозь смерть, смотрите
сердце дня,
который занялся.
И мёртвые приветствуют его из-под земли,
сжав кулаки над золотом пшеницы.
 

   © Перевод с испанского B.Г. Эренбурга, 1939