Здесь собраны живьём живые люди
со всеми потрохами: с именами,
фамилиями, местожительством
и службой —
и ваш слуга покорный
среди них.
Есть и такие,
что
сорвались в яму,
которую для ближнего копали;
есть добряки, а есть и лиходеи,
и жертвы жертвоприношения, и камни,
которыми раскраивали череп
тому, кто слишком близко подходил
и слишком зорко вглядывался в бездну.
 
 
Здесь собраны события и люди,
верней, их отголоски: шелест книги,
раскаты залпов, стук ножей и вилок, шорох
усов, ресниц… Не знаю, что случилось
со мной и что происходило с ними;
ручаюсь только за одно: я их встречал.
Я прикасался к ним, и прикасались
они ко мне. И как бывает в жизни,
я в них вживался, а они — в меня:
друзья, враги, и праздные зеваки,
и рыцари печальной шляпы, и селяне,
развеянные ветром в чистом поле,
и прочие: живое жито житниц,
моя вина, которую я денно
и нощно отмываю, тру и мылю,
и всё-таки она ещё чернее
из бани появляется на свет.
 
 
Спасайся же кто может!
 
 
Я коллекционирую пороки,
но я не злобой движим, а терпеньем:
теперь никто не плачет: слёзы вышли
давно из моды так же, как и роза,
а угрызенья совести смешны.
 
 
Поэтому я отрекаюсь напрочь
от мантии судьи, который, впрочем,
не удовлетворяет никого:
ни душегубов, ни свою супругу;
вы знаете, конечно,
я люблю
поговорить, но презираю говорильню:
я столько видел и ещё увижу,
что поплачусь за это слепотой.
 

   © Перевод с испанского С.А. Гончаренко, 1977