В густой глубине, в сердцевине всего сущего
ворожит, затаившись, всеобщее тождество.
Потому-то камни так похожи на время,
потому-то их гранёная твердь пропахла вечностью
и морской водой, пропитанной снами и солью.
 
 
Всё вокруг накрепко связано собственной сутью:
и чёрная тяжесть руды, и свет твоей кожи
вплетаются в звучание слова ночь.
Краски пшеничного поля, твердыня гранита, слёзы
и вещи, смастерённые из дерева, дублёной кожи и шерсти —
ветхие, линялые, неотличимые одна от другой вещи, —
они сплошной стеной сомкнулись вокруг меня.
 
 
Тружусь, стиснув зубы. Кружу над самим собой,
словно ворон над смертью — траурный ворон.
Размышляю, втиснутый в закоулки времени,
посреди материка молчания.
Дробное тепло сочится с неба.
И, соединяясь корнями, держава смутных подобий
стискивает вокруг меня своё кольцо.
 

   © Перевод с испанского С.А. Гончаренко, 1977