Холод снаружи. Холод внутри. Прыжок. Лапы бесшумно коснулись чёрного пепла.
   Сажа должна была измазать бело-белую шерсть, но вместо этого на чёрных от гари плитах остались следы льдисто-снежной белизны.
   Стены за его спиной покрывались отливающей синевой изморозью. Тоскливый вой зимнего ветра в коридоре.
   Они ждали. Дюжина хмурых охранников. Четверо пленников, скованы. Одна пленная, размеренно ронявшая капли крови за зачернённый огнём пол. Разумеется, никто не посмел связать её.
   Наполненный снежной крошкой ветер ударил их в лица, заставляя отвернуться, пряча глаза. Застывшая в центре комнаты женщина лишь ещё выше вскинула голову.
   Он вошёл с потоком ледяной стужи. Поднялся, выпрямляясь, не замечая, как смещаются кости и исчезает снежно-белая шерсть. По плечам и белой ткани плаща рассыпались седые волосы.
   — Эль-Витар, — тихо приветствовал капитан, плотнее закутываясь в крылья, и зная, что это не поможет избавиться от вдруг наполнившего комнату промозглого холода. Дёрнул ухом в сторону пленных.
   Беловолосый перевёл на них взгляд неожиданно ярких, сине-фиалковых глаз. Склонил уши и приподнял крылья в официальном приветствии.
   — Эль-леди.
   Они потеряли право даже на имя. Мятежный клан, который приказом Хранительницы отныне и навсегда никто не назовёт иначе. Но мать Мятежного клана всё равно оставалась матерью клана. Никто не смеет отказать ей в уважении. Никто.
   — Так это вы возглавляли атаку? — тихо спросила женщина.
   — Да.
   Она отвернулась. На длинных ресницах осел иней, ветер шевелил волосы, посеребрённые изморозью. Она была, как всегда, красива.
   Один из скованных воинов дёрнулся, комнату заполнил звук горлового рычания. Страж вскинул руку с хлыстом, но беловолосый взмахом ушей остановил удар. Запах крови, стекавший по рукам матери клана и крупными алыми каплями падавшей на пол, ударял в головы мужчинам, заставляя их тела напрягаться в инстинктивной реакции. Даже ему самому приходилось прикладывать усилия, чтобы подавить желание бросится на помощь раненой женщине. Гвардейцы мятежников, чья королева истекала жизнью на их глазах, не смогли бы справиться с импульсом сражаться и защищать, даже если б пытались. Двое, похоже, уже довели себя до потери сознания, безуспешно пытаясь разорвать оковы.
   — Давно? — спросил беловолосый.
   — С самого штурма, — ответил капитан, — Она всегда была сильной. Думаю, выдержит ещё не один день.
   Мать клана неприкосновенна. А эта мать клана сумела сделать себя такой на самом деле. Никто из эль-лордов не посмел, да и просто физически не смог бы поднять на неё руку.
   Но даже неприкосновенная может умереть от естественных причин. Скажем, истечь кровью из пустяковой раны, которая почему-то никак не хотела закрываться. И которую некому перевязать.
   — А эти зачем? — взмах ушами в сторону скованных гвардейцев.
   — Пусть посмотрят, — хрипло, с тихой и оттого жуткой ненавистью выдохнул капитан. Сжал кулаки, вдавливая когти в ладони, пачкая пальцы в крови, — Пусть.
   Фиалковые глаза сузились.
   — У вас ещё остались силы на месть? — ответный оскал сверкнул белизной клыков, — Я найду им более продуктивное применение.
   Стены комнаты уже затянуло ледяной изморозью. Он не замечал. Холод снаружи был ничем по сравнению с холодом, царившем в душе.
   Когтистая рука с белыми, удлинёнными пальцами привычным движением легла на рукоять меча. Шаг вперёд, клинок блеснул лишь один раз. Он отвернулся прежде, чем мёртвое тело упало на покрытый пеплом и льдом пол. Посеребрённые инеем волосы тонули в луже крови.
   — Заканчивайте здесь.
   Ледяной туман крыльев скользнул по их лицам. Шаги скрылись в сумраке.
   Бесконечность — это так безумно, безмерно долго…

   Возможно принадлежит перу Хата Соха.