Был теплый августовский вечер. Солнце неспешно садилось за горизонт. В саду Якуба Вендровича горел небольшой костер. На огне, опертый на нескольких кирпичах, лениво кипел здоровенный трехсотлитровый котел. Из его крышки торчала трубка, украшенная древним лабораторным термометром. Термометр давно разбился и не действовал, но его наличие делало все сооружение необычайно профессиональным. Трубка сворачивала к земле и исчезала в отвинченном от грузовика радиаторе. Снизу из радиатора тянулся кусок резинового шланга, который заканчивался в ведре. В радиаторе что-то негромко шумело.
   Якуб зевнул и подтолкнул ногой полено в костер. Сидевший рядом Семен тоже зевнул и железной кружкой зачерпнул мутную жидкость. Половину выпил, а остаток выплеснул в костер. Полыхнуло голубое пламя.
   — Шикарный самогон, — заявил он. — Шестьдесят градусов как с куста.
   Якуб зачерпнул самогона в банку из-под горчицы и тоже выпил.
   — И никаких ментов в пределах видимости, — сказал он с удовлетворением. — Хорошая была идея.
   Порыв ветра принес запах гари. В хозяйстве слева от его двора груда обугленных балок высилась на месте, где два дня назад сгорел овин. Во дворе справа куча кирпичей и выгоревший остов трактора указывали место, где огонь уничтожил сарай.
   — О-све-до-ми-те-ли, — произнес Якуб недавно освоенное слово. — За следующий донос хаты им посжигаю.
   — Теперь уж наверняка не рискнут. Убедились, что ты не бросаешь слов на ветер, сказал Семен и зачерпнул еще кружку самогона.
   — Не многовато? — забеспокоился Якуб. — В твоем-то возрасте?
   — Ладно, ладно! Мне же не сто лет!
   — Сто шесть. То есть сто и еще чуть-чуть.
   — Фигня. Главное, что не сто, а остальное… Кому нужны такие подробности. Лучше о себе подумал бы.
   — Это еще почему?
   — Тебе сколько лет?
   — Восемьдесят шесть. Тоже не сто.
   — Холера, так ты старый хрыч. Не собираешься еще?
   — Куда? — Якуб не любил непонятных намеков.
   — На тот свет.
   — Ну что ты. Две мировых войны я видел, хочу еще взглянуть одним глазком на третью. Знаешь, я был у сына, и он поставил мне на видео киношку о таких атомных взрывах. А потом лежали груды черепов и мотались такие железные роботы, как скелеты с красными глазками. В них огонь отражался. Жутко эффектно это смотрелось.
   Семен подавился смехом.
   — Железные роботы? В виде скелетов? Чего только людишки не выдумают.
   Заскрипела калитка. Они посмотрели в сторону дороги. Там что-то стояло. Якуб тяжко вздохнул и достал из кармана очки. Надел их на нос, краснея от стыда. Ношение очков считалось в Войславицах даже большим позором, чем умение читать и писать.
   — Ё…! — выругался. — Докаркался.
   Семен достал свои очки и побледнел от ужаса.
   — Ты видишь то же, что и я? — простонал он.
   К ним шагал скелет с косой на плече.
   — Интересно, к кому? — заинтересовался Якуб. — Если что, так ты на двадцать лет старше.
   — Но мы видим это оба. А это значит… Кстати, интересно, почему? Ты из чего сделал этот самогон, отравитель?
   — Вряд ли это от моего самогона, — запротестовал Якуб. — Мы не могли им насмерть отравиться. Холера. Этот скелет белый и глаза у него не светятся.
   — Ты что, дурень, с ума сошел? Это не робот из фильма, а настоящая смерть!
   Якуб почесал в затылке и выпил еще полбаночки.
   — Эй, ты там! — заорал он смерти. — За кем сегодня?
   Скелет поднял руку и показал два пальца.
   — За обоими, — догадался Семен.
   Неожиданно он вскочил и побежал в темноту.
   Раздался грохот, как-будто он на что-то натолкнулся.
   — Что с тобой? — поинтересовался Якуб.
   — Стена. В воздухе. Не пропускает. — Семен вернулся к костру. В глазах у него был страх.
   — Сделай что-нибудь! — закричал он на экзорциста. — Я тебе золотом заплачу. Я хочу жить!
   Якуб флегматично выпил еще баночку. Смерть стала рядом и улыбнулась желтыми зубами. Потом скелет достал из своих ребер оселок и стал точить косу.
   — Ну, пора, — сказал Якуб, закусывая огурцом.
   Он чуть отошел от костра и приподнял поросший мхом камень. Из тайника достал фаустпатрон. Положил трубу на плечо и вытащил предохранитель.
   — Так еще никто пока не делал, — сказал он ошеломленному корешу. — Если получится, мы будем первые.
   Костлявая дальше точила косу монотонными профессиональными движениями. Якуб прицелился. Скелет поднял глаза. Их взгляды скрестились.
   — Пашла к черту, а приди еще раз, ужо я тебя, проклятая! — выкрикнул по-русски Якуб. — Ну пагади!
   Он потянул за спуск. Противотанковый снаряд попал скелету в туловище. Взрывом его разнесло в щепки.
   Семен потерял сознание.
   Рассвет был невыносимо холодным. Старый казак открыл глаза. Костер погас. Из мглы виднелся закопченный котел. Семен подплелся к ведру и выпил кружку холодного самогона. Память потихоньку возвращалась. Он оглянулся в поисках Якуба. Экзорцист сидел под деревом и оселком точил большую ржавую косу. Увидев приятеля, улыбнулся.
   — Пригодится сено косить, — ухмыльнулся он. — Вряд ли мы окончательно управились с костлявой, но прежде чем пробовать снова, она сто раз подумает.
   Семен снова упал в обморок.