Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке BooksCafe.Net
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
- СТИХИ
- СОЛНЦЕ
- СКИТАНЬЯ
- ЛЮБОВЬ
- ГИМН АФРОДИТЕ
- «Вечерний луч поля озолотил…»
- «Зачем опять, покой тревожа…»
- «Какой резец запечатлеть твой лик…»
- «Что золото, и сила, и почет…»
- «Дождь осенний льется глухо…»
- «Скользя на послушной машине…»
- «Темных волнений и снов довольно!..»
- «Пусть тяжелый путь предначертан роком…»
- «Спокоен дух, уверившийся в Боге…»
- «Среди дубрав одетых в багрянец…»
- MAGICA
- ОТДЕЛЬНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
- СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ
- ОТРЫВОК
- «Старый двор зарос травою…»
- «Я прошлого порвал трепещущую нить…»
- НОЧЬ
- «Взмахами кожаных крыл надо мною проносятся лики…»
- «Протянулись нитью…»
- «Гремит в эфире властитель гроз – Дий…»
- «Чуть уголь тлеет. Я сижу один…»
- «Прощай, накрашенный Приап…»
- ЭНКИКЛИКА
- «Пусть имя предков наших громко…»
- «Жребий брошен. Шумный Форум…»
- «Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры…»
- «Лежу, покрывшись козьей шкурой…»
- «На мраморе плеч – венки цветов…»
- «Я о тебе опять мечтать готов…»
- «Приди ко мне и дай тебя обнять…»
- «Шумит уныло кров дубрав…»
- «Я снова петь хочу хребты родимых гор…»
- «Как сердце мне томит любовной болью…»
- «Опять в окно гляжу тоскливо…»
- «В прохладных комнатах с лепными потолками…»
- «Моих дубрав покой священный…»
- «В шелесте внешних дождей возникают минувшие годы…»
- «О тебе, мой любимый, мой верный друг…»
- В тиши ночной немые стены
- «Клянусь, ты больше не встревожишь…»
- «Дитя спокойных деревень…»
- «Прочти меня, кто пылким сердцем юн!..»
- «Слепой судьбы грозят удары…»
- «О странный день! Под Моцарта напев…»
- «Как тяжело и думать и читать…»
- «Проходят радостно и стройно…»
- «Простите, мирные поляны…»
- «Ты начался тяжелою разлукой…»
- «Я много песен пел, покорствуя богам…»
- «Ты победил. Твои тревоги…»
- «Старые песни тобою допеты…»
- «Не забывай, как я тебя любил…»
- «Пустые дни, пустые ночи…»
- «Ты спишь, в походе зарытый…»
- «Боже правый, владыка сил…»
- МАТЕРИ
- «Слушайте, вечные степи…»
- «Прошлое мчится, летит без возврата…»
- «Рассекая могучею грудью…»
- «Выходил ли ты в горы, где ночь черна…»
- «Тихие сумерки Ниццы…»
- «Ты был со мной, и жизнь была легка…»
- «По странам, возлюбленным богом…»
- «Запад гаснет медленно и ярко…»
- «Узнаю тебя, сладкая мука…»
- «Под зов подземного гула…»
- «Сегодня так шумны большие бульвары…»
- «Я вхожу в пустынные храмы…»
- «Туманны дни. Болят и ноют раны…»
- «Я видел сон лазури, волн и света…»
- «Всё прошло, умчалось легким дымом…»
- «Иди, живи. Извилистой дорогой…»
- «В портовых городах я влюбился в моря…»
- «Облаков, друзей моих закатных…»
- «Смертный, покорствуй Судьбе и будь созидателем жизни…»
- Извечно ты покоился в Нирване,
- «Ленты дорог – в полдневном жаре…»
- «На смену всего живого…»
- ОТРЫВОК
- «Сколько было в качанье вагона…»
- «Для тебя минуты бег остановили…»
- «Вместо дорог развернутся моря…»
- «За эти годы в лагерях Испании…»
- «Тихо и медленно запад гас…»
- «Мои руки забрызганы кровью…»
- «Спокойно готовься к бою…»
- «Я ничего не создал и умру…»
- «Я сегодня такой усталый…»
- «Мне хочется дожить до той поры…»
- НЕДАТИРОВАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
- Евгений Витковский
- В. А. Резвый
- Сноски
Тебя называть и молить мы не смеем,
Ты огненный Царь голубой высоты…
Кто солнечным светом храним и лелеем,
Тому помогаешь таинственно ты.
Где бури промчались неслыханным строем
В степях и пустынях, где ветер пленен,
Мы новые рати на битву построим
Под странными знаками наших знамен,
И ветер овеет родимые рати,
И Ты ниспошлешь им лучистый привет, –
И мир содрогнется от новых объятий,
От новых величий и новых побед!
[1923]
Упал я в туман тягучий,
Тебя призывать отвык –
И вот, Ты скрываешь в тучи
От сына палящий лик.
Но в серых волнах тумана,
В безумьях больных ночей
По-прежнему ноет рана
Твоих огневых лучей.
И в сердце – моря, пустыни,
И ветер, пьянящий грудь,
И в бездне бездонно-синей
Тобой проведенный путь!
Январь 1922 Берлин
Над долинами звонким эхом
Прокатился веселый рог…
За горой олимпийским смехом
Молодой засмеялся бог.
Глянул в небо – и стройно-зыбки
Покачнулись ряды ветрил;
Бросил на горы луч улыбки —
Скал вершины позолотил.
Золотые, по бездне синей
Протянулись обрывки туч;
В четком кружеве дальних пиний
Загорелся победный луч.
Свежий ветер из горных келий
Шумный к морю направил путь
Вольно вырваться из ущелий,
Паруса кораблей надуть!
[1922 Roma – Spezia]
По небесной пустыне обширной
Кончен путь, завершился улов;
Ты склоняешься, ласково-мирный,
В золотые дворцы облаков.
На валы, на мосты, на ворота,
И у медных вождей на мечи
Тихо льется твоя позолота
И прощального лика лучи.
Ты прощаешься ласкою взгляда
С нашим миром для царства теней,
И под древними сводами сада
О тебе зарыдал соловей.
Пред лицом уходящего бога
Молкнут ветры, склоняются ниц…
О, помедли еще у порога
Позлащенных тобою божниц!
[1923]
Солнце, ясный царь голубых просторов,
Солнце, вечный вождь, обходящий землю,
Солнце, жгучий бог, неустанный воин,
Светлое солнце!
Вечный правя путь по пустыням неба,
Ты ведешь года неизменным кругом,
Ты весну даешь, ты уносишь зимы,
Жизнь пробуждая.
Под тобой раскинулись, вечно юны,
Гребни гордых гор в неизменной славе,
Ленты светлых рек по долинам вьются,
Дремлют дубравы.
Острова рассыпаны в синем море,
Вольно веют ветры над вольной далью,
И в твоих лучах золотятся волны
С радостным плеском.
Ты на всё глядишь величавым оком,
В глубину темниц подаешь надежду,
Правым жизнь даешь, и в неправых будишь
Спящую совесть.
Ты с улыбкой внемлешь молитвам нашим,
Как благой Отец, неизменно мудрый,
Мы живем тобой, и тобой хранимы,
Бог благодатный.
Правь же вечный путь высоко над нами,
Мы молить тебя и просить не смеем:
Ты – единый Царь, ты – покой и радость,
Светлое Солнце!
[1924]
Грозно море шумит во мраке,
Ветер ропщет среди снастей;
К берегам дорогой Итаки
Ты вернешься ли, Одиссей?
Видишь пену седого вала?
Шквалом к ночи сменился бриз,
И корма корабля устала
Подниматься и падать вниз.
Тяжек путь твой по косогорам
Непокорных и злых морей;
Звезды пляшут безумным хором
В паутине высоких рей.
Видишь – к небу, над мутью водной,
Взмыл сигнальный огонь ракет;
Кто-то гибнет в тоске бесплодной,
Кто-то тщетно зовет ответ.
Грозно море шумит во мраке,
Ветер ропщет среди снастей –
К берегам дорогой Итаки
Ты вернешься ли, Одиссей?
[1923-1924]
Пуститься ли в неведомые страны,
Под звонкий грохот якорных цепей,
Избороздить моря и океаны
На палубах могучих кораблей;
Зарыть ли здесь, у тихого залива,
Мою судьбу в садах усталых роз
И вспоминать потом неторопливо
Победы и удары прошлых гроз;
Уйти ли вновь в водоворот событий,
Взнести опять едва забытый меч,
Начать плести, и рвать, и путать нити,
И глупости бессильной жертвой лечь;
Иль у ворот спокойного Стамбула,
В прозрачной дымке теплых вечеров,
Уйти в себя, замкнуться от разгула,
Сбирая нити черных жемчугов.
А там, собрав рассыпанные зерна,
Я буду вновь неотвратимо знать,
Что мне пора, в огне священном горна,
Медлительно, спокойно и упорно,
Мою судьбу железную ковать.
1919 Ялта
Вся жизнь во сне… И острова, и лодка
Под парусом косым, в пути морском,
И моряков упругая походка,
И этот герб на перстне золотом…
Вся жизнь во сне… Иди, летай и плавай,
Изборозди неверные моря,
Гонись в пути за счастьем, за забавой –
Ты крепко спишь, и далека заря.
Твой умер брат? Во сне ли, наяву ли
На жизнь твою спустилась эта тень?
Но стаей птиц испуганных вспорхнули
Твои мечты в тот невозвратный день,
И скорби змей тесней и безнадежней
Тебя обвил удушливым кольцом,
И лишь одно живет от жизни прежней:
Твой старый герб на перстне золотом.
[1922] Капри Неаполь
Мне было нужно вождем родиться
Моих узкоглазых и верных дружин,
В степи пустой, где песок крутится,
Где только лишь ветер да хан господин.
Гремят мечи и звенят кольчуги,
Распластаны кони, взвивая пыль,
Высоки седла, узки подпруги, –
Усталого сердца родимая быль.
Горнилом веет песок горячий,
Над далью неверный миражей узор,
И сладко мчаться за буйной удачей,
Ловить караваны, идущие с гор.
Мерцает жемчуг, чернеют яды,
Ларцы кипарисные пахнут смолой,
Кумыс шипучий, шатров прохлада,
И вытерт клинок золотой парчой,
И сладко, в ставке смежая очи,
Вкусивши победы и страсти яд,
Упорно чуять во мраке ночи
Испуганных пленников робкий взгляд…
[1919-1920] Константинополь – София
Ты целый мир замкнул в себе одном,
Как некое всевидящее око;
Ты сплел века в неслыханном барокко –
И ждешь теперь с увенчанным челом.
А жизнь идет, идет неверным сном;
Но не смутят библейского пророка
Ни гул гудков немолчного потока,
Ни пенье стали в небе голубом.
Проходит день — и вот уже над Римом
Дохнула ночь дыханием незримым,
И в золоте погас собор Петра –
И новый Рим зовет к своим затеям,
И лупанары полны до утра,
И лунный серп грустит над Колизеем.
[1921] Рим
В высоте могучим хором,
Словно струны, звоны птиц:
В синем небе над Босфором
Сталь моторов, искры спиц.
Вольной стаей, лётом стройным,
Распластался легкий строй:
В небе ясном и спокойном
Треугольник золотой.
Блеском волн, победой пьяны;
Ввысь несется звонкий гул;
– А внизу, уйдя в туманы,
Веря в древние арканы,
Ждет таинственный Стамбул…
[1919-1920] Константинополь
Не строя планов, спокойно-мудрый,
Отдайся жизни, живи и жди:
Смеется Мальчик Золотокудрый,
Тебя зовущий впереди.
Ты видишь: небо лазури ясной
Ласкает дымкой уклоны гор,
И веет ветра полет бесстрастный,
Могуче нежен, свеж и скор.
Предел ли видишь в дали безбрежной,
В дали искристой морских валов?
Иль горьки брызги волны мятежной
Упругой груди парусов?
Под ярким солнцем душою мудрой
Отдайся жизни, живи и жди;
Смеется Мальчик Золотокудрый,
Тебя зовущий впереди.
Ноябрь 1920 Кади-Кэй
Я отплывал в холодные туманы
Под голоса испуганных сирен
Отыскивать, за гранью белых пен,
Далекие, лазоревые страны.
Передо мной лежали океаны.
И тягостным казался долгий плен,
И прыгал компас, и тревожил крен,
И налетали буйно ураганы.
И наконец, в сиянии заката,
Вставали гребни небывалых скал,
И шумный порт нас весело встречал,
Сады, дворцы и храмы из агата.
И мнилось нам – исполнилась мечта!
Но каждый раз земля была не та…
[1928] Мюнхен
Когда удлиняются тени,
И гаснет багровый закат,
И парки с кустами сирени
Тревожней и строже молчат,
И ночь шелестит покрывалом,
И вечер, таинственный друг,
Скользит по асфальтам усталым
В огнях электрических дуг –
В толпе беспокойной и пестрой,
Прорезанной лентами фар,
Ты чуешь ли смутный и острый
Призыв обольстительных чар?
Как шпаги, встречаются взгляды;
Заманчив нежданный удел;
Пьянят тебя легкие яды
Продажных и ласковых тел,
И ты узнаешь понемногу
Сквозь бездну забытых веков
И древнюю эту тревогу,
И огненный край облаков.
[1922] Берлин
Под грохот безумный ночных барабанов
Мне стран полуденных жаль,
Где над редкими рощами старых платанов
Несется вольный мистраль.
Вместо визгов, и воплей, и стонов столицы,
И пляски наглых блудниц –
Там трепещут, как крылья испуганной птицы,
Огни далеких зарниц.
Там сухая земля истомилась от жара,
Там вечно дремлет гроза,
Там сквозь ветки олив на тебя устремятся так яро
Дикого фавна глаза!
[1924-1925] Париж, Theatre des Ambassadeures
Я служу тебе, вечная дочь
Рокового и буйного моря,
Со всевластной судьбою не споря,
Не стремясь ее чар превозмочь.
Опустив золотые ресницы
На огонь затаенный очей,
Ты даришь наслажденья ночей,
Зажигаешь на небе зарницы.
Холодна и строга, как мертвец,
Вся закутавшись в сумрачных платьях,
Ты влюбленных ломаешь в объятьях,
Раздуваешь пожары сердец.
Никогда не знававшая муки,
Ты жестока, безумная мать,
И оков роковых не сорвать,
Не разнять онемевшие руки!
И впивая блуждающий взор
И с устами сливаясь устами,
Неизменно мы чуем над нами
Величавой насмешки укор.
[1914]
Вечерний луч поля озолотил,
Осенний лист тревожен под ногою.
Бреду опять, не ведая покою,
Пою опять – и голос мой уныл.
Зачем, зачем умчалось быстро лето,
И вместе с ним умчался сладкий сон?
Пускай в выси лазурен небосклон:
В реке вода уж солнцем не согрета.
Лишь ты таишь, о сердце, тот же зной,
Как в жаркий день, у этих струй ленивых,
Когда молчит листва на сонных ивах,
Когда река под зыбью золотой.
Как будто вновь я вижу волос черный
И прядь на лоб спустившихся кудрей –
И сердце вновь сжимается тесней:
О, не сердись тоске моей упорной.
Как может быть мой голос не уныл
Среди полей, еще живых тобою?
Осенний лист тревожен под ногою,
Вечерний луч поля озолотил.
1914
Зачем опять, покой тревожа
Своей несбыточной мечтой,
Мне голос прежний шепчет то же,
Что он шептал во тьме ночной?
Зачем опять навстречу тени
Слетает с уст бесцельный стих
Среди тревоги и волнений
И жалких радостей моих?
Пускай надежды безнадежны,
Пускай опять растают сны –
Мои мечты сегодня нежны,
Как ветер ласковый весны.
Я знаю, знаю: минут сроки,
Погаснет теплая заря,
Замерзнут вешние потоки
В коварной стуже Января, –
Но сладко мне, любовь тревожа,
Безумной тешиться мечтой —
И голос прежний шепчет то же,
Что он шептал во тьме ночной!
[22 января] 1914 [Москва]
Какой резец запечатлеть твой лик
В наследие грядущему достоин?
Твой облик юн, и непонятно строен,
И красотой спокойною велик.
К боям давно, как воин, я привык;
Но пред тобой смутится всякий воин.
Так чужестранец странно беспокоен,
Вступая в дом неведомых владык.
Ты мне даришь объятий опьяненье,
Дыханья жар, безумный свет в очах, –
А я хотел с молитвой на устах
На алтарях сжигать тебе куренья.
Но если я милей, чем ладан мой,
Бери меня, и властвуй надо мной!
1915
Что золото, и сила, и почет
Перед твоей всесильной красотою?
Везде весна, доколе ты со мною,
Везде любовь, без горя и забот.
Куда меня мой рок ни поведет,
Пройду везде с поднятой головою:
Твоя любовь дарована судьбою,
И дар иной мне сердца не влечет.
Пускай судьба, по-прежнему покорна,
В венки цветов вплетает мне упорно
И гордый лавр, и величавый дуб:
Я всё отдам, коленопреклоненный,
За этот взор, куда-то устремленный,
За этот зов твоих любимых губ.
1915
Дождь осенний льется глухо,
Дальний гром не различить;
Где-то дряхлая старуха
Тянет трепетную нить.
Над костром согнулись тени
Трех таинственных сестер;
К ним струится на колени
Нитей рвущийся узор.
Нити рвутся, ткутся нити,
Смерть приходит, жизнь идет –
Всё туманней, всё сокрытей
Мне судьбы моей черед.
Дождь осенний льется глухо,
Вдалеке грохочет гром, —
Но бесстрастная старуха
Не грозит веретеном.
Дни сомнений, дни печали,
Вас не трудно позабыть:
Скорби в сердце миновали
И не рвется наша нить.
1915 д. Рафаловка
Скользя на послушной машине
В пыли Галицийских дорог,
Я полон забытых тревог,
В душе пробудившихся ныне.
Мне грустно, что ты не со мной…
Быть может, минуты летучи,
И где-то сбираются тучи
Пролиться нежданной грозой.
Мы мчимся в полете размерном
В седой и далекий туман,
Деревья, сады, как обман,
Мелькают виденьем неверным;
Темнеет безлюдный покой;
Всё версты, а путь не короче, –
И в час наступающей ночи
Мне грустно, что ты не со мной…
1916
Темных волнений и снов довольно!
Смутное сердце, беги от них!
Пламя объятий развеет вольно
Ветер весенний ночей сырых.
Тучи светлеют, зари предтечи;
Где-то далёко пропел петух;
Жаркие ласки минувшей встречи
Меньше и глуше тревожат дух.
Пусть я безумен, пусть сердцем болен:
Утро и в сердце развеет тень.
Раб Афродиты, на миг я волен,
Гордо вступая в грядущий день.
[1914]
Пусть тяжелый путь предначертан роком
Сквозь туман и мрак, по сырым долинам –
Ты со мной пойдешь, и меня в дороге
Ты не оставишь.
Где-то там, во тьме, где прядутся нити,
Где сидят, согнувшись, седые пряхи,
Нам в один узор неразрывный слиты
Наши дороги.
Пусть идут года неизменным кругом,
Холодеет кровь неприметно в жилах,
Борозды ведут по челу морщины,
Кудри белеют:
Мы вдвоем с тобой эти годы встретим,
Как встречали мы молодые годы,
И рука с рукой, мы сойдем спокойно
В темную бездну.
1916
Спокоен дух, уверившийся в Боге;
Долины жизни светлый лед покрыл;
В прозрачном небе, в золотой дороге,
Яснеют трепетанья райских крыл.
С красой земной не трудно расставанье
Для неземной красы иных пустынь.
Лобзаний жала, страсти трепетанья,
Туманы счастья – сердце, всё отринь.
Моей любви, пленительной и нежной,
Последний взгляд – но не печальный, нет!
Мы встретились во тьме метели снежной,
И встретимся, где днем и ночью свет.
[1920]
Среди дубрав одетых в багрянец,
Средь сосен вековых, прямых, как свечи,
Я не ищу ни с кем желанной встречи,
Покой души изведав наконец.
Звучите вы, веселые подковы,
Лети вперед, быстрее, верный конь!
В моей крови безумный стих огонь,
И сердцу мил деревьев гул суровый…
Грядущих лет пророчески не ведаю,
Но не боюсь нежданных перемен;
Бедою ли подарит, иль победою –
Перед судьбой я не склоню колен.
Не юноша, ведомый Афродитою,
Не мореход, дельфинов легких друг, –
Я на груди ношу кольчугу скрытую,
И тайный знак врачует мой недуг.
В глаза Сибилл гляжу с улыбкой строгою
Кому из них приказ мой незнаком?
Сокрыт плащом иль окаймленной тогою,
Мой знак гласит неслышным языком.
Но никогда за тайною беседою
Не снял я с уст молчания печать:
Грядущих лет пророчески не ведаю –
И не хочу пророчества узнать.
Еще вчера сухим покровом
Клонились травы на лугах –
А ныне ветры хором новым
Поют в очнувшихся листах.
В могучих ливнях силы теней
Дожди ночные принесли,
И волны тайных откровений
Встают неслышно от земли.
Сегодня мне, игрою рока,
В природе тайны больше нет,
И в шуме яростном потока
Стихийный слышу я привет;
Я смело знаю сердцем смелым
Мою магическую власть –
И сладко мне горячим телом
На травы влажные упасть.
В траве горят алмазов зерна –
Дары супружеские гроз,
Ко мне слетается покорно
Толпа лиловая стрекоз.
Цветы реки в воде лазурной
Открыли светлое кольцо –
И ветер радостный и бурный
Мне бьется бешено в лицо!
[Июнь-июль 1914]
Снова свет бросает ночи
Вызов ярого огня.
Та же ты, и те же очи
Тускло смотрят на меня.
Свет трепещет. Волей Парок
Мы не раз с тобой вдвоем.
Я молчу. Мой пояс ярок
Трисмегистовым огнем.
Не смотри с мольбой покорной,
Мех разорванный зашей!
При огне, как бисер черный,
Взоры острые мышей.
Ты не скроешь твой подарок,
Как не скроешь день за днем!
Я молчу. Мой пояс ярок
Трисмегистовым огнем.
[1910-е]
Живет саламандра в пламени,
И золотом ярко пламя,
И светятся красным камни,
Как кровь на победном знамени!
Лижи языками жгучими,
Огонь, нависшие своды —
Напрасно ты ждешь свободы,
Могучими сжат созвучьями.
Беснуйся и рвись, сверкающий,
Плавь золото в черном тише!
Века ли, года ли, миг ли –
Владею тобой, играючи.
В борьбе с четырьмя элементами
И ты меж них, саламандра, –
И стих мой готов для удара,
Как меч, украшенный лентами.
[1923]
Ты слышишь: заклятием Слова
Готовые мир всколыхнуть,
Шевелятся помыслы снова,
Тревожа усталую грудь.
Еще непонятны, неясны,
Туманны, без слов и без лиц, –
Но тяжек их топот бесстрастный
При свете неверных зарниц.
Ты знаешь: знакомому стягу
Победный назначен удел:
Покорны спокойному магу
Безглавые призраки тел.
Не бойся таинственной встречи,
Открой им доверчиво грудь,
Смотри, как колышутся свечи,
Как ищут обещанный путь…
Прими же привет их могучий,
Укрой, успокойся и жди:
Ты слышишь, как ветер летучий
Встает и зовет впереди?
[1919-1921]
Всходит медленно бледный лик…
Здравствуй, ночи владычица!
Это ты из-за гор встаешь
Над пустынным заливом.
Жаркий день на покой ушел,
Ветры стихли усталые,
Море – гладкое зеркало…
Здравствуй, ночи царица!
Силой тайной могучих чар
Оплетешь ты уснувший мир;
Сны восходят, нисходят сны,
То обманны, то вещи.
Под холодным твоим лучом
Просыпаются призраки;
Их незримый почуя ход,
Жутко псы завывают.
В рощах мечутся яростно
С визгом мыши летучие.
Ты наводишь слепых старух
На заклятые травы.
В городах, где покоя нет,
Ты тревожишь больных людей;
Подливаешь холодный яд
В кубки бледным блудницам.
Ты царишь над хребтами гор,
Реешь ты над ущельями,
И послушных тебе морей
Серебрятся просторы.
Звездный свой пробегая путь
Правишь ты океанами,
Меж песков корабли ведешь
В час урочный прилива.
Ты усталым несешь покой;
Ты доступна заклятиям;
Ты склоняешься ласково
К колыбелям рожденных.
Ясен в небе могучий лик,
Вещим кругом очерчен мир!
Море тихо, как зеркало…
Здравствуй, ночи царица!
[1924] Лаванду
Печальны вы, часы заката,
В полях у медленной реки.
Любовь уснула. Сердце сжато
Слепым предчувствием тоски.
Безмолвно смотрит даль седая;
Недвижен туч горящий ряд;
Едва несется робко тая,
Свирели зов от дальних стад.
[Июнь-июль] 1914 Кудиново
Я никогда не знал таких полей,
Исполненных Господней благодатью…
Где в оный час стремилась рать за ратью –
Теперь покой невозмутимых дней.
Молчат холмы, поляны и леса,
Задумчивые памятники строги,
В долинах вьются пыльные дороги,
Спокойной негой дышат небеса.
Здесь сладко быть тому, кто в бурях жил,
И унести, забвенье зол изведав,
Благословенье ласковое дедов
Из глубины приветливых могил…
[Июнь] 1915
Кровавый круг, который столько крат
Передо мной рождался из тумана,
Сегодня ты – запекшаяся рана:
Багрян и ал твой пламенный наряд.
Над мирными, пустынными полями,
Над сетью нескончаемых дорог
Восходишь ты – не лучезарный Бог,
А бог иной, не знаемый жрецами.
Созвездия смешали свой черед:
Порфирою оделся ты багряной –
И стаи птиц замолкли над поляной,
Не смея твой приветствовать восход.
Из неживой тебе несется груди
Приветный гимн над сводами дубрав:
Восходишь ты, тревожен и кровав,
Под дальний гром грохочущих орудий.
1915 Львов – Красне
Люблю, скользя по глади пыльной,
Среди чужих степей и гор
Внимать, как говорит стосильный,
Легко рокочущий мотор.
Когда несешься в быстром беге,
Спасаясь от незримых стрел,
Так сладко думать о ночлеге
И верить в радостный удел.
Игрой Фортуны лицемерной
Широкий путь для нас готов,
И мы скользим, качаясь мерно,
Меж зеленеющих холмов.
Но ближе синие отроги,
Пути склоняются к реке,
И манят горные дороги
Желанной смертью вдалеке!
И жду я в нежащем полете
Конца мгновенного измен,
Когда в обрыв, на повороте,
Сорвется мощная Лоррэн.
1917 Одесса – Яссы
Кто в завесы потаенные
Дней грядущих вникнуть мог?
Мы проходим, облеченные
В тяжкий пурпур наших тог.
Пусть разбиты, пусть измучены,
Мы смеемся над судьбой:
Не веками ль мы научены
Выходить с улыбкой в бой?
И в долине ли оснеженной,
В колоннаде ль пестрых зал
Для груди моей изнеженной
Может быть, готов кинжал.
Смерть дохнет минутой медною,
Шпагу выронит рука, –
Но зовут хвалой победною
Нас грядущие века,
И в перстнях яснеет золотом
Геральдический узор;
Куй же, смерть, единым молотом,
Нашу славу, свой позор!
Январь 1920 Одесса
Я поверить не мог правде ума, что нашей жизни миг,
Точно искры огонь, смерть унесет в тьмы бесконечной даль;
Я поверить не мог, что мы живем лишь для земли одной
Как живет мотылек, утром родясь, чтоб умереть к ночи;
Я поверить не мог, что всё добро, вся красота земли,
Всё, что здесь создавал ум мудрецов, – всё умереть должно
В бездне хаоса тьмы. Только теперь жизни я смысл познал.
С мира ткани сорвав грез молодых тихой тоской души.
[27 ноября 1911]
Доселе я не знал тебя, певец,
Тебя, творец великих привидений;
Я не любил твоих любимцев тени,
Как лицедей, ты был бездушный лжец.
Мне святотатным мнился твой венец,
Мне лживыми твои казались пени,
Не верил я словам твоих сомнений —
Кто без души проникнет вглубь сердец?
Ты был мне чужд. Но как светло, как странно
Напев любви мне слушать неустанной
В твоих сонетов пламенных строфах!
И вот твой лик сияет светом новым,
И я склоняюсь пред венцом лавровым,
Тебе судьбой дарованным в веках.
Титан любви, Сикстинская Капелла
Поэзии, мистерий крестный ход,
Где в элевзинских таинствах народ
Искал души, не забывая тела, –
Как тетива тугого самострела
Звучит, стреле смертельный давши лёт,
Так он, в веках неузнанный, живет
В величии безвестного удела.
Ты хочешь знать, какою силой странной
В моих стихах горит огонь нежданный,
Что в них волнует и зовет? Молчи.
Прочти его – и ты узнаешь севы,
Моей души взрастившие напевы:
В твоих руках – стихов моих ключи.
И ты мне сделалась запретной,
Струя кипучего вина!
Твоею влагой искрометной
Уж не налить бокал заветный,
Не осушить его до дна.
Простите, шумные тревоги
Веселых дружеских пиров!
К вам благосклонны будут боги;
А я, стоящий на пороге,
О вас заплакать я готов.
С вином – шумливее собранья,
Острее стрелы эпиграмм,
Свободней дружбы излиянья,
Любви пленительней признанья,
Вернее доступы к сердцам.
Как часто пьяного Амура
В вине за крылья я ловил,
Как часто день, прошедший хмуро,
В чаду вечернего сумбура
Великолепным находил!
И вот, пришла пора иная:
Былые неги забывай;
Прощай, о пена золотая,
Прощайте янтари Токая,
И кровь Бургундского, прощай!
Печален жизненный эпилог,
И сроки близятся в тиши, –
Пора! А ты, от Вакха пылок,
О Заяицкий, друг бутылок,
Мне эпитафию пиши!
1914 Москва
С высоких гор спустились до Ирана
Суровые пришельцы диких стран;
Их ордами раскинут шумный стан,
Где зацветут напевы Тегерана.
Огни сверкают в полосах тумана,
Для вещих глаз расходится обман, –
И взорам мудрых путь неложный дан:
Читать в огнях, как в Ведах Индустана.
И если три огня сплелись в одном,
То знает мудрый: сестры дышат злом,
Вы трех костров не зажигайте пламя!
И если три звезды, прорезав ночь,
Летят с небес, от врат Ормузда прочь –
Ломать шатры, бежать, и прятать знамя!
[1923]
Где тихих рощ неведома услада,
Где древние раскинулись леса,
Где ядом трав исполнена роса
И на цветах дрожат росинки яда,
Где ветви пальм – могучая преграда,
Сокрывшая от взора небеса,
Где вольный ветер полнит паруса
Могучих туч, отцов грозы и града;
Где по тропе, заросшей и неверной,
Бредут слоны своей походкой мерной,
Где ветер веет радостен и добр –
Там иногда внезапно молкнут шумы,
Смолкают птицы, в чащи мчатся пумы:
То гордый царь ползет могучих Кобр.
[1922]
Когда идет на запад от востока
Светило дня, труда не начинай,
Начни его, когда веленьем рока
Огни небес засветятся высоко
И в тишине раздастся тихий лай
И трижды пронесется, – лишь тогда ты
Возьми пергаменты и, не бояся мглы,
Надев ума таинственные латы,
Читай круги, фигуры и углы.
И если ты могуч своей душою
И если рок тебе познанье дал,
Трудись и верь – восстанет пред тобою
Великий Лев, бессмертия кристалл!
Зима 1910-1911
Старый двор зарос травою,
Старый дом как будто болен,
И несется над рекою
Звон прощальный колоколен….
Октябрь 1911
Я прошлого порвал трепещущую нить,
Пора разбить алтарь былой моей святыни
И нежной Цинтии объятия забыть
В безумных оргиях египетской богини,
Пора сорвать цветы торжественных венков
И растоптать их в прах в веселой, шумной пляске.
Пусть обовьются мне, как змеи, вкруг висков
Кибелы яростной священные повязки.
О, Берицинтия, я болен, я устал,
Приди за мной на склоны Геликона,
Пусть оглушит меня твой пламенный кимвал,
Пусть улыбнется мне мертвящая Горгона!
Пусть унесут меня покорные жрецы
К подземной сырости таинственного крипта
И на гробу моем осыпятся венцы
Из лавровых ветвей и листьев эвкалипта!
После 24 апреля 1912
Луна садится тусклая в туман.
Ни огонька в белесоватом небе,
Ни облаков. Как белая корзина,
Небесный свод на землю опрокинут,
И всюду льется тусклый, грязный свет.
Водой тяжелою и черною наполнен
Заснувший пруд в отлогих берегах:
Как будто бы со дна поднялась тина
И с влагою смешался липкий ил.
А за прудом в забытой, старой роще
Проклятым криком стаи воронья
Меня встречают. Сонная деревня
Как будто вымерла от язвы моровой.
За избами тяжелым, гулким эхо
Простор ответствует на стук моих шлее,
И огоньки в болоте потухают,
И только злобно квакают лягушки,
Когда я подъезжаю к ним поближе.
А у гумна привязанная на ночь
Кобыла белая, поднявшись на дыбы,
Заржала вдруг, недоброе почуя.
12-13 июня 1912
Взмахами кожаных крыл надо мною проносятся лики
Ламий, лемуров и лар.
Тонкие ветки плюща обращаются в ус повилики
Силой магических чар.
Кубок до края наполнен был влагою красной,
Соком фалернских долин.
Ты подала мне его с улыбкою светлой и ясной:
«Выпей вина, господин».
Выпил вино я до дна, целовал ее русые косы,
Нежные руки ласкал…
О, как пылает чело! Огромные черные осы
Жалят десятками жал.
Январь 1913
Протянулись нитью
В синем небе тучки,
В сердце нити мыслей не дают покоя.
Дни текут так грустно, и знакомой ручки
Сердолик привычный не сжимал давно я.
Отчего ж мне грустно этим жарким летом?
Оттого ль, что нужны юношам забавы,
Оттого ль, что так уж суждено поэтам,
Оттого ль, что сердце жаждет гордой славы?
Нет, клянусь богами! Мне забав не надо –
Вся моя забава в сладостной цевнице,
Пусть поэт я – в жизни жизнь моя отрада.
И ловлю я жадно мигов вереницы.
Слава? Но для славы молод я годами:
Только двадцать весен встретил на земле я.
Светлый Феб не сразу всходит над лугами,
Долго тусклым кругом в небесах алея.
Я, безумец, знаю, знаю, что со мною:
Ах, недаром грозный Эрос стрелоносен!
Оттого грущу я, что пронзен стрелою,
Оттого, что сердцу только двадцать весен!
13 июля 1913 Кудиново
Гремит в эфире властитель гроз – Дий,
Ударив справа стрелой благой.
Склонясь с молитвой, сок рдяных гроздий
Я лью из чаши в огонь святой.
С кормы высокой на пенном море
Я вижу шлемы моих галер.
Пора навстречу лететь Авроре:
Дозволь же злобных избегнуть Кер!
Мой меч тяжелый и плащ багряный
Надел я, верен судьбе моей:
Я встречу утро, победой пьяный, –
Иль ночь настигну в стране теней.
Склонясь с молитвой, сок рдяных гроздий
Я лью из чаши в огонь святой,
И с неба грянул властитель гроз Дий,
Ударив справа стрелой благой!
29 июля 1913 Кудиново
Чуть уголь тлеет. Я сижу один,
Весь озарен его кровавым светом.
Но не напрасно я рожден поэтом:
Мою тоску разгонит и камин.
А вот и ты пришла ко мне, подагра,
Неся с собой томительную боль.
Но раз ты здесь – занять меня изволь,
Хоть ты на мать похожа Мелеагра.
Ведь ты стара, как самый род людской,
Моих ты знала прадедов наверно.
Я чувствую себя довольно скверно:
Займи ж меня твоею болтовней.
Скажи о том, как, в старом кресле сидя,
Сняв с головы напудренный парик,
Дремал, как я, перед огнем старик,
Мой строгий предок, рок свой ненавидя.
В дни юности он при дворе блистал,
Немало выпил пенистых бокалов —
И вот теперь, вдали от ярких залов
Он гаснет здесь, твой преданный вассал.
Твоею силой к креслу он прикован,
До высших почестей добраться не успев:
Хоть чин немалый генерал-аншеф,
Но в жизни он давно разочарован.
Лишь только злой Фортуны колесо
Его задело – стал он вольтерьянцем:
В леченьи верит только иностранцам
И даже хвалит сдержанно Руссо.
Он, как игрушки, любит переплеты:
С них пыль стирает, из-за них ворчит.
А раньше он любил огонь ланит,
И блеск двора, и пышные охоты.
По-прежнему сверлит тупая боль,
По-прежнему угли трещат в камине…
Спасенья нет ни в броме, ни в морфине;
Подагра, вновь занять меня изволь!
9 августа 1913
Прощай, накрашенный Приап,
Хранитель сельского приюта!
Опять иду я, жизни раб,
Сражаться с воинами Брута.
Сзывает снова звонкий рог
Друзей к назначенному бою.
Прошла пора, когда я мог
Отдаться сельскому покою.
Прощай же, бог моих долин!
Храни сады, храни посевы,
Броди по пастбищам один,
Слагая грубые напевы;
Иди, как раньше, охранять
Мои наследственные земли —
И с прежней благостью опять
Дары прощальные приемли!
5 сентября 1913 Кудиново
Пламя любовное сердце мне губит; качаются Ели.
Ласку закатного часа и пламя сверкающих Окон,
Алым горящее светом и взорам любезное Нашим,
Молча похитили сумрак и ночи незримые Волны.
Ярки далекие звезды, но мутен струящийся Отблеск.
Лунный колеблется отблеск, нас странно волнующий Близко.
Юность страшащее время и миги, губящие Юность.
Боли усталого духа! Вы взоров ужаснее Ламий,
Острых коварнее копий и молний губительней Ярких.
Вами терзается сердце. О, сердца разбитого Мысли!
Ныне срываются листья, и вянут забытые Астры,
Оргий осыпались розы и маки, взращенные Детой.
Ели качаются; губит мне сердце любовное Пламя.
Сентябрь 1913
Пусть имя предков наших громко,
Пусть мне о славе говорят,
Но лучше нищего котомка,
Чем этот медленный распад!
Друзья приходят вереницей
И вновь спешат на шумный пир,
– А я, расслабленный патриций,
Смотрю из лектики на мир.
Меня качает на прогулке
Походка мерная рабов.
Шаги их так привычно гулки
В знакомых портиках садов!
Царем я был бы – дал бы царство
За миг видений. Ночь, молчи!
Но мне опять несут лекарство
Мои мучители-врачи.
Как я томительно бледнею,
Когда, прекрасна и легка,
Ко мне приходит Немезея
В мои объятья старика!
Старик, едва надевший тогу!
Старик, кому лишь двадцать лет!
На ум взбрело какому богу
Так исковеркать этот свет?
Сентябрь 1913
Жребий брошен. Шумный Форум,
Я пришел к тебе, прими!
Сердце, ты рвалось к просторам,
Дан простор тебе, прими!
Нарда дым – грядущим горам.
Сердце, тайный дар прими!
Вверь ладью неверным спорам,
Всё грозящее прими!
Внемли праведным укорам,
Их с покорностью прими.
Дух спокоен, смерть раздорам!
Лета, прошлое прими!
Перед милым павши взором
Молви: «Вновь любовь прими!»
Жребий брошен. Шумный Форум,
Я пришел к тебе, прими!
10 октября 1913 Москва
Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры,
С высоты небесной развейте тучи;
Пусть бессмертный Гелий ему сияет
С тверди лазурной.
Пусть не знает он по дороге долгой
Ни холодных дней, ни туманов серых,
Ни дождей, ни бурь, о брега дробящих
Пенные волны.
Пусть летит ладья под дыханьем легким
Легкокрылых ветров, рабов Эола,
И несет его в безопасном беге
К дальним пределам.
Сколько снов былых и теней знакомых,
Сколько тайных дум ты пробудишь в сердце,
Славный дом царей, Птоломеев слава,
Град Александра!
Не тобой ли полны напевы наши,
Не твои ли песни несутся ныне
Под суровым небом, в полях безбрежных
Руси далекой?
Но скользит ладья. Уже волны Нила
Под килем ее увенчались пеной,
И вдали встают над песком пустыни
Тайные зданья.
Ты пришел в страну, неустанный странник,
Где века хранят роковые чары,
Где в бездонной тьме тайников подземных
Мумии тлеют.
Подойди к очам неподвижным сфинкса,
Разгадай загадку мистерий Нила,
Прочитай слова потаенных знаков
В храме Аммона!
К нам скорей вернись – и тебя мы встретим
Полным новых сил, озаренным солнцем,
И с тобой прославим в согласных гимнах
Древний Египет.
Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры,
С высоты небесной развейте тучи;
Пусть бессмертный Гелий ему сияет
С тверди лазурной.
16 октября 1913 Москва
Лежу, покрывшись козьей шкурой,
На ложе в хижине моей,
Огонь потух, и ночью хмурой
Я снова думаю о ней.
Кругом молчанье, – но покоя,
Увы, не знать тебе, пастух:
Судьбы безжалостной рукою
Встревожен твой спокойный дух.
Пускай она не слышит зова,
Пускай безумьем я объят, –
Но имя Низы снова, снова
Уста усталые твердят.
Бессонной ночи долги пени…
Я раб жестокого царя.
Поет петух. Ночные тени
Уводит яркая заря.
Туманы розовые встали,
Светил небесных гаснет взгляд…
Но имя прежнее в печали
Уста усталые твердят.
24-25 октября 1913
На мраморе плеч – венки цветов,
На пурпуре губ – слова заклятий…
Сегодня я жизнь отдать готов
За миг роковой твоих объятий!
Тревожишь во сне ты мой покой,
Лукавый твой взор прожег мне очи.
О, как беспокоен мыслей рой
Под темным покровом долгой ночи.
В душе непокорный огонь зажжен,
Томят меня вновь ночные тени,
Опять я влекусь, стрелой сражен,
Во храме любви лобзать ступени.
27 ноября 1913
Я о тебе опять мечтать готов…
Тебя не знал я, знать тебя не буду,
Но образ твой влечет меня повсюду,
Тебя люблю, к тебе летит мой зов.
Один во тьме, услыша звук шагов,
Я жду тебя, готов поверить чуду.
Едва во сне печаль на миг забуду –
И о тебе опять мечтать готов.
И вот я здесь наедине с собой,
В уединенном тихом кабинете…
Мой тяжкий путь указан мне судьбой,
И не разбить вовек оковы эти.
Я отдался на волю чуждых снов
И о тебе опять мечтать готов.
25 января 1914
Приди ко мне и дай тебя обнять…
Одни с тобой простерты мы на ложе,
Твои уста сегодня мне дороже,
Чем мой триумф, и золото, и рать.
Твои уста хочу я целовать,
Отдавшись ласкам и шепча всё то же,
Пусть ночь летит, безумно ласки множа,
Я не могу и не хочу устать.
В палатке мы. Вокруг нас дремлет стан.
Но мы — одни, и прошлое – обман.
Пускай заря зажжет свои зарницы,
Она найдет на ложе нас с тобой.
Я буду и пред битвой роковой
Вновь целовать и очи и ресницы…
26 января 1914
Шумит уныло кров дубрав.
Бреду во мгле тропинок влажных,
На ласки девушек продажных
Былое счастье променяв.
Я не один в глуши лесной,
Не знаю сам, куда влекомый:
Невозвратимый и знакомый
Со мною образ, образ твой.
До 13 февраля 1914
Я снова петь хочу хребты родимых гор,
Стада, бродящие по берегу речному,
Жару полдневную, вечернюю истому
И стройных пастухов ленивый разговор.
Вручите мне опять Сицилии цевницы,
Богини вечные! Один, в вечерний час,
Я с ними буду петь огонь любимых глаз,
Ланиты смуглые и длинные ресницы.
Я буду петь о том, что любо пастухам:
Как весел лай собак, как мирен отдых стада,
Как сладостна порой под вязами прохлада,
Когда уста прильнут к пылающим устам.
13 февраля 1914
Как сердце мне томит любовной болью
В лучах зари зовущая свирель!
Меня оплел тоски безумной хмель,
Меня влечет к простору и раздолью.
И от страниц поблекших старых книг
Исходит вновь священный запах лавров,
И острый звук вакхических литавров,
Как молния, прорезал сонный миг.
Как душно мне, как знойно дышит тело!
И силы нет сорвать покровы чар,
И утра зов опять зажег пожар
В моей душе, где долго искра тлела.
15 июня 1914
Опять в окно гляжу тоскливо
На дали вечные полей,
За лесом лес, за нивой нива,
Извивы пыльные колей.
В просторах холод веет властно,
От кровель изб клубится дым, –
А поезд мчится так бесстрастно
Путем намеченно слепым.
Долина, речка – мимо, мимо!
Полей просторы вновь ровны, –
А позади лишь клочья дыма –
Мои развеянные сны.
Сентябрь 1914
В прохладных комнатах с лепными потолками,
Средь бюстов мраморных и запыленных книг,
Умели вы плести узлы своих интриг,
Умели чувствовать и плакать над стихами.
Вас поутру будил призывный рог охот,
Волнуясь, ждали вас любимых гончих своры, –
А летним вечером не молкли разговоры
В аллеях липовых, у серебристых вод.
Порой бросали вы веселые затеи;
Вас с книгой находил зардевшийся восток,
И шли стучаться вы, поднявши молоток,
В ворота тайные «Вернувшейся Астреи».
Без пряных радостей мир сумрачен и пуст;
И с жизнью вашей вы играли своенравно:
И нимфы стройные, и вкрадчивые фавны
Стекались к вам на зов с улыбкой алых уст.
Вы тлеете давно, и всё истлеет с вами,
И только призрак ваш является на миг
Средь бюстов мраморных и запыленных книг,
В прохладных комнатах с лепными потолками.
1914
Моих дубрав покой священный,
Полей дыханье, даль лесов –
Я вновь вернуться к вам готов
Душой усталой и смятенной.
Пасутся прежние стада
Пускай по прежним косогорам, –
К былым вернусь ли я просторам,
Иль годы гибнут навсегда?
Туманы жизни серой снова,
Проходит счастья легкий хмель –
И глуше робкая свирель
Вдали от пастбища родного.
О, если б дали мне опять
В траве запутаться медвяной
И грудью радостной и пьяной
Весенним воздухом дышать!
1914
В шелесте внешних дождей возникают минувшие годы,
Всё, что когда-то ушло, возвращается в сердце опять.
Пусть неизменно текут медлительных дней хороводы,
Прошлого радостных снов им не смыть и с собой не умчать.
1914
О тебе, мой любимый, мой верный друг,
О тебе я задумался в тихий час.
В мраке ласковом запад гас,
Завершая знакомый круг.
Не смеешься ль и ты над слепой судьбой,
Так безумно и странно сковавшей нас?
О, как сладко в вечерний час
Без тебя мне дышать тобой!
Не чужие ли мы перед взором дня?
Мы страшимся укоров нескромных глаз.
Но приходит вечерний час –
И приходишь ты звать меня.
Загорелись в тумане сиянья дуг,
В темном небе над городом свет погас, –
И грущу я в вечерний час
О тебе, мой желанный друг.
1914
В тиши ночной немые стены
Гнетут, как узника, меня:
Твоей страшусь ли я измены,
Боюсь ли завтрашнего дня?
Лежу, и сон бежит от ложа;
Душе так больно, счастья жаль,
И ты еще, еще дороже,
Уйдя в неведомую даль!
Еще твои я чую ласки,
И поцелуи губы жгут, —
Ужели завтра мне развязку
Часы холодные пробьют?
Вчера не сказано ни слова,
Сегодня нет тебя опять —
И, как дитя, готов я снова
Один беспомощно рыдать.
1914
Клянусь, ты больше не встревожишь
И не обманешь сердца вновь.
Зачаровать мою любовь
И не посмеешь, и не сможешь.
Обломок камня, призрак ложный,
Наследье тленных колдунов,
Тебе ль метать огонь тревожный,
Тебе ль ковать холодный ков!
Склонись, хранитель силы зыбкой:
Над нею властен я один,
И лика каменной улыбкой
Промолви: «Здравствуй, господин!»
1914
Дитя спокойных деревень,
Душой простой и беззаботной
Ты любишь солнце, любишь день
И легкий ветер перелетный.
Когда прекрасна и нова
Весна приходит, негой вея,
Еще нежней твои слова,
Еще уста твои нежнее…
1914
Прочти меня, кто пылким сердцем юн!
Быть может, ты во мне отыщешь друга,
И жар смиришь томящего недуга,
И тронешься игрой негромких струн.
Пою любовь, усладу юных лет,
Пою весну, порой пою и горе;
Покинутый, тоскую о просторе
И шлю лугам возлюбленным привет.
Вам, юноши-друзья, на строгий суд
Я отдаю листы моих творений
И счастлив буду, если сердца пени
В других сердцах ответ себе найдут.
Но пусть моих не трогает страниц,
Кому любви не сладостны забавы!
Я не хочу ни похвалы, ни славы
От тех, кто перед ней не пали ниц!
1914
Слепой судьбы грозят удары,
Как в отдаленные века.
А в сердце пламенном пожара
Не гасит времени река.
И беспокоен, и тревожен,
Смотрю упорно я в туман:
Какой поход еще возможен,
Какой удел безумью дан?
В дороге дальной, в стане ратном
Свершатся ль трепетные сны
– Иль в этом вихре необъятном,
Как щепы, мы увлечены?
Один, под небом молчаливым,
Меча сжимая рукоять,
Стремлюсь я взором терпеливым
Узор созвездий разгадать:
Падем ли, стерты силой вражьей,
Придет ли светлая пора?
Как воин, я стою на страже
Друзей, уснувших у костра.
1914
О странный день! Под Моцарта напев
Кончаешься ты благостно и мирно:
Моя судьба спокойна и обширна,
Утих богов неотвратимый гнев.
Куда ведешь, так много обещая,
Что дашь ты мне, неотвратимый Рок?
Какой узор покажет твой челнок,
Какая песнь утихнет, замирая?
Сначала шум тревожного двора,
И суета, и смутное волненье,
Потом поля и ветра дуновенье,
Потом любви блаженная пора.
Звучи и пой, ликующая скрипка,
Лети, лети, за мигом стройный миг!
Спокойный взор животворящих книг
В моей душе, как вешняя улыбка.
Тебе, Судьба, вверяюсь я опять,
Так сладостна душе твоей отрава.
О, если б ты, всё так же величава,
До пристани смогла меня домчать!
1915
Как тяжело и думать и читать,
Когда душа подавлена тоскою!
Холодный снег, вернувшийся опять,
Ложится вновь тоскливой пеленою.
Туманный день едва глядит в окно,
Несет метель туманы снежной пыли,
И чуется, что чуялось давно:
Покинут я, и счастья миги – были.
Сотрется с уст твоих лобзаний след,
Забуду я минуты наслаждений, –
Но как забыть ночей бессонных бред,
Тоску забот и тернии волнений?
Цветы любви сумею я срывать
И без тебя уверенно и смело,
И с грустью, верь, не стану вспоминать
Когда-то мной целованное тело.
Уходишь ты? К разлуке я готов.
Твои дела не в силах проклинать я.
Но боли ран минувших вечеров
Вы смоете ль, продажные объятья?
1915
Проходят радостно и стройно
Потоки равномерных дней,
И сердце гордое спокойно
В победе радостной своей.
Волнений нет, и думы ясны,
И больше нечего желать.
Разлуки миги – не опасны,
И никакой не грозен тать.
Пускай назавтра не найду я
Любимых уст, не встречу взор;
Но разве брошу, негодуя,
Судьбе я дерзостный укор?
Ведь мы с тобою знаем твердо
Часы намеченные встреч,
И я в ножны влагаю твердо
Отныне мне ненужный меч.
Сомненьям тусклым и ревнивым
Закрыты доступы к сердцам –
И верю я твоим правдивым,
Твоим доверчивым речам.
1915
Простите, мирные поляны:
Мой новый жребий горд и строг;
Давно желанный слышен рог,
Зовут воинственные станы.
Былые бросив рубежи,
Идя незнаемой дорогой,
Душа, разбитая тревогой,
– Былые скорби отложи.
Спокойный зритель бури ратной,
Я не боюсь грядущих дней:
Я знал бои еще сильней
В боях с судьбиною превратной.
1915
Ты начался тяжелою разлукой,
Грядущий год;
Ужели мне платить за счастье мукой
Пора придет?
Ужель текут, исполнены печали,
Потоки дней,
И правда то, что карты мне вещали
Под смех друзей?
Не мальчик я, и суд суровый рока
Я знал давно:
Кто взнесся ввысь – тому упасть глубоко
Предречено.
Таков всегда слепой и неизменный
Судьбы закон,
И им никто – ни дерзкий, ни смиренный
Не пощажен.
Судьбины раб, могучему закону
Вручусь и я:
– Терзай и мучь – я вынесу без стона,
Но мучь меня.
Лишь я один во всем, что сердцу мило,
Виновен был,
Лишь я ладью по прихоти кормила
В морях водил.
И не тебе, кого стихи венчали
За твой привет,
Нести ярмо мучений и печали
За мною вслед.
Когда я встал, я сердцем ведал твердо,
Каков мой путь, –
И я один готов подставить гордо
Под стрелы грудь.
1915
Я много песен пел, покорствуя богам;
Я видел много лиц в пленительных забавах.
Тонул в изысканных и сладостных отравах,
Склонялся сдержанно к пылающим устам.
Я вновь и вновь любил – и долгие уроки
Открыли верный путь для мимолетных встреч;
Руками дерзкими я всех касался плеч,
Но счастья милого давно умчались сроки.
Зачем же я тебе на твой отвечу взор,
О смуглое дитя с задорными глазами,
Проворная, как лань, – что может быть меж нами
Среди полей чужих и незнакомых гор?
1916
Ты победил. Твои тревоги
Теперь развеялись, как дым,
И снова царственны и строги,
Края твоей расшитой тоги
Плащом повисли огневым.
Ты победил. Не так же ль верно
Ты побеждал в былые дни?
Твоя судьба нелицемерна,
И поворот созвездий мерно
Твои приветствует огни.
Ты победил – готовься к бою.
Отдохновенью – только миг.
И если дружен ты с судьбою,
Она должна твоей рукою
Писать своих страницы книг.
1917
Старые песни тобою допеты;
Годы безумья – в объятиях Лета;
В путь ты готовишься, дерзок и юн.
Годы грядущие мраком одеты;
Помни же царственных трупов завета,
Помни, народный трибун!
Помни и то, чему жизнь научила:
Помни, откуда пришла к тебе сила,
Кто озаряет твой солнечный день.
С сердцем, исполненным правого пыла,
Стой же, доколе судьба не сразила,
Стражем родных деревень.
1917
Не забывай, как я тебя любил…
Пускай опять победа мне сверкнула,
Но чудится мне дальний отзвук гула
Таинственных и небывалых сил.
Я знаю: ты дойдешь со мною рядом
До той черты, намеченной судьбой,
И умирать я буду пред тобой
И милый взгляд ловить прощальным взглядом.
Тогда ко мне склонись в последний раз…
Не жди мольбы: молить – не хватит слова;
Пока душа в дорогу не готова,
Склонись ко мне, чтоб тихо я угас.
Не надо слез: твой милый, твой желанный
Знакомый лик испортят капли слез.
Мне хочется, чтоб я и в гроб унес
Твои черты с твоей улыбкой странной.
Чтоб жить и ждать — мне надо много сил.
Дари же мне последние услады –
И скоро мне немного будет надо:
Не забывай, как я тебя любил.
1917
Пустые дни, пустые ночи,
Пустые вереницы дум.
И с каждым мигом жизнь короче
Под монотонный этот шум.
Измена – даже не измена,
А незаметный переход.
Так на воде спадает пена,
Когда проходит пароход.
Ну что ж, ты, значит, плакал мало.
Еще поплачем, погрустим.
Меня судьба моя послала
Навстречу дням и снам пустым.
1918
Ты спишь, в походе зарытый,
И снов не видишь во сне,
И милым огнем ланиты
Не вспыхнут навстречу мне.
И носится злая вьюга
И, плача, песни поет
Про жгучее солнце юга,
Про море и плески вод,
Про нашу любовь и нежность,
Про годы, которых нет,
Про ужас и безнадежность
Убитых в шестнадцать лет.
1918
Боже правый, владыка сил,
Тяжек путь мой, и ночь окрест.
Ты мне в душу огонь вложил,
Дай же силы нести мой крест.
Меж ничтожных и нищих жить
Научи меня, Боже мой,
Помоги мне переносить
Хлад и голод земли родной.
Под обидами не роптать,
Сохранить непреклонный ум,
На других излить благодать
Укрепляющих сердце дум.
Мне в дороге не дай упасть,
Но в часы несказанных бед
Положи в мои руки власть,
Чтобы вывести всех на свет.
1920
К тебе стихов моих полет
Сквозь годы долгие разлуки,
О мать! Ты слышишь голос муки,
Твой бедный сын тебя зовет.
О, если б знала ты, как мне
Нужна прощающая ласка!
Во мне любовь твоя, как сказка,
В далеком виденная сне.
О, если б стали наяву
Ко мне сходить былого тени
И смог к тебе я на колени
Склонить усталую главу!
И если б тонкою рукой
Меня ты снова приласкала –
И боль, и страх, и скорби жала
Ушли бы с чистою слезой.
А здесь, упав в водоворот,
Отвык и плакать я в разлуке.
О мать! Ты слышишь голос муки:
Твой бедный сын тебя зовет!
1920
Слушайте, вечные степи,
Сказку про злую судьбу:
В темном и сумрачном склепе
Брату не спится в гробу.
Ветер, могучим полетом
Мчась через горы и рвы,
Сей по пескам и болотам
Сказку стоустой молвы!
Мчись, порожденье Эола,
Тягостной вестию горд:
Умер наследник престола
Наших воинственных орд.
Там, где столетий туманы
Кроют минувшую рать,
Сходятся древние ханы
Нового хана встречать.
Яркими рдеет огнями
Темный загробный Алтай,
Мертвых шумит голосами
Созванный вновь курултай.
1920 Рим
Прошлое мчится, летит без возврата
Тройкой лихой, бубенцами звеня.
Памятью вечной погибшего брата
Годы былые тревожат меня.
Что, умирая, ты думал, мой бедный,
Звал ты меня и дозваться не мог?
Я заплутался тропою победной
В дальних извивах неверных дорог,
Битвам учился, сроднился с мечами,
Гордо носил незапятнанный герб,
Думал о брате – и тихо над нами
Смерть заносила отточенный серп.
Годы летели, и в битве бесплодной
Я не заметил, как близился срок:
Где-то далеко, в больнице холодной
Ты, задыхаясь, в борьбе изнемог.
1921
Рассекая могучею грудью
Изумруд Ионийских волн,
Мы плывем по тому же безлюдью,
Где Улисс направлял свой челн.
К морю, к морю походам гордым!
Буйный ветер – угроза ль нам?
Лишь созвучным поют аккордом
Струны радио в лад волнам.
1921
Выходил ли ты в горы, где ночь черна,
Припадал ли ты ухом к утесам гор?
Над тобою раскинулся звезд шатер,
Под тобою провалы, и нет им дна.
1923
Памяти брата
Тихие сумерки Ниццы,
Теплый и ласковый мрак,
Ровные мечет зарницы
В небо далекий маяк,
Стройные пальмы застыли
Сказкой о жгучей стране.
Милый, проснулся не ты ли
При восходящей луне?
В дальних и светлых чертогах,
Там, где прошедшие сны,
Ждешь ли меня у порога
В сумерках синей весны?
1924
Брату
Ты был со мной, и жизнь была легка;
Но ты ушел в неведомые страны –
И тщетно я исплавал океаны.
– Мне не догнать родного моряка.
Из порта в порт, к заливу от залива,
От островов к далеким островам.
1924
По странам, возлюбленным богом,
Где дышит привольнее грудь,
Над морем, по горным дорогам,
Лежит зачарованный путь.
Там манит к родному скитанью
Далекого моря простор,
Там ветер над небом Кампаньи
Стремится приветливо с гор,
Там древние, темные арки
Струной по долинам легли,
Там розы, неслыханно ярки,
Родятся из тучной земли,
Там полдни роскошные знойны,
Там сладок под тенью приют,
Там девы и юноши стройны
И звонкие песни поют.
1925 Италия
Запад гаснет медленно и ярко,
Вспыхнули по Корсо фонари.
Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко»,
Ночь без сна до утренней зари.
Фетуччини, ужин у фонтана,
Сладкое, шипучее вино.
Ты со мной, и снова сердце пьяно,
Злое горе ветром снесено.
В недрах Рима долгие прогулки,
Старый Тибр и жуткий Колизей,
Женский визг в пустынном переулке,
Свет таверны, отблески ножей, –
В жизни всё минутно и неверно,
Только день сегодняшний для нас.
Буду долго имя «Одиерна»
Вспоминать в передвечерний час.
Запад гаснет медленно и ярко,
Вспыхнули по Корсо фонари.
Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко»,
Ночь без сна до утренней зари.
1925 Рим
Узнаю тебя, сладкая мука,
В старом сердце ожившая вновь.
С каждым днем всё длиннее разлука,
С каждым днем всё сильнее любовь.
Позабыть и забыться не в силах,
Я слежу за морскою волной.
Всё сильней и победнее в жилах
Разливается солнечный зной.
Греют камни, и в сладкой истоме
Яркий свет незаметно погас,
И гляжу в затуманенной дреме
Я в бездонность любимую глаз,
И черты твои милые близки,
И мечта обращается в быль.
А кругом – площадей обелиски
И фонтанов прозрачная пыль.
1925
Под зов подземного гула
Проснуться на бой пора.
Направь могучие дула
На наглый собор Петра!
Как будут безумно ярки
Восходы грядущих дней,
Когда покачнутся арки
В стоцветном дожде камней!
Где жизнь и любовь давили,
Гасили святой пожар,
Взметнутся столбами пыли
Осколки столетних чар,
И грянет «ура» отрядов,
И дрогнут небо и твердь
Под медленный вой снарядов,
Несущих былому смерть.
1925
Сегодня так шумны большие бульвары,
Большие бульвары в огромном Париже.
Бутылками виски уставлены бары,
У столиков шепчутся странные пары,
– А ты мне становишься ближе и ближе.
С минутою каждою всё лицемерней
Становится день, приближаясь к закату;
Огни загораются в бездне вечерней,
Сияют рекламы – и всё суеверней
Топлю я в стакане родную утрату.
Когда-то кругом шелестели и пели,
Как тонкие осы, веселые пули;
Но весело шел я к намеченной цели
Под солнцем палящим и в стуже метели –
– И острые пули меня не кольнули.
А ныне я жму незнакомые руки,
Слова говорю – и рождаются числа…
О, сколько тяжелой скрывается муки
В моей роковой, неизбежной разлуке,
В усталых победах без всякого смысла?
1926
Я вхожу в пустынные храмы
По ночам, в сиянье луны,
На полу черчу пентаграммы
И тревожу заснувшие сны.
Обойду, осмотрю пороги:
Не проник ли пришлец иной?
И смеется месяц двурогий,
Перемигиваясь со мной.
В этом старом романском храме
Я давно брожу по ночам,
Подружился с его друзьями,
Видел тех, кто построил храм.
Даже в полдень в исповедальне
Я сидел и писал стихи,
Слышал шепот какой-то дальний,
Отпускал кому-то грехи.
Меня люди боятся дико,
Вероятно, их давит тьма.
Помню, помню тот ужас крика,
Когда сторож сходил с ума.
Почему? Я и сам усталый
В этом храме и мне тепло.
На земле – я гость запоздалый
И не мальчик, чтоб делать зло.
1926-1930
Туманны дни. Болят и ноют раны.
Предвиденья судьбою не даны.
Бредет один, сквозь горе и обманы,
Наследный принц непризнанной страны.
Прошедшее – могила за могилой;
Его мечты развеялись, как дым, –
И только пес, такой больной и хилый,
Бредет за ним по улицам пустым.
Его одежды выпачканы грязью
Глухих болот и городских трущоб.
Вотще судьба созвездий яркой вязью
Ему в выси рисует гороскоп.
Не видит он, не чует вышней силы,
Отцу молиться он давно отвык;
Слова любви – ему давно не милы;
Заклятий слов не вымолвит язык.
И он идет, забыв о воле вышней,
И вечерами думает о том,
Что на земле и он такой же лишний,
Как этот пес с опущенным хвостом.
1928
Я видел сон лазури, волн и света,
Дробил ладьей прозрачное стекло, –
И вольный ветер спел мне песнь привета,
И солнце грудь лобзаньем обожгло.
Я слушал песни неги и отваги,
Я жил у тех, кто выросли в волнах,
Из темных недр колеблющейся влаги
Подводных чуд вытаскивал в сетях.
Ночной огонь зачерпывал рукою,
Смотрел с высот, как бьется пенный вал,
В ущельях гор внимал потоков вою
И тайному дыханью вечных скал, –
И кончен путь. Иди к иным дорогам,
Где юный бог не мечет ярых стрел.
Твоя звезда горит в восходе строгом,
И близок ты к таинственным порогам,
Где будет вновь решаться твой удел.
1929
Всё прошло, умчалось легким дымом,
Лишь дорога в памяти легла:
Губы прижимай к губам любимым,
Обнимай горячие тела.
Не бессмысленно и не случайно
Наши встречи посылает Бог:
В каждом взоре брошенная тайна –
Многих дней таинственный залог.
И склонясь к устам, чужим дотоле,
Обнимая этот нежный стан,
Твердо знаю: непреклонной воле
Радостный подарок снова дан.
Ты подаришь счастьем иль бедою,
Заведешь иль выведешь в пути?
Всё равно; мы скованы судьбою,
И вдвоем нам суждено идти.
1929-1930
Иди, живи. Извилистой дорогой
В горах, в долинах, в рощах и лесах
Мы все бредем, превозмогая страх,
К единой цели, праведной и строгой.
Всем суждено в заветный дом войти,
Все подойдем к неотвратимой двери.
И так смешны минутные потери
И наша грусть и слезы на пути.
1929
В портовых городах я влюбился в моря,
Полюбил корабли и разбег катеров,
Паруса надо мной золотила заря,
Вольный ветер морской отзывался на зов.
Сколько вольных друзей потерял я с тех пор,
Исчертивших простор на родных кораблях!
Как открыто горел их приветливый взор
На лице молодом, загорелом в морях!
Я рассказами их лучезарными полн
О сиянии солнц, о мерцаньи ночей,
О крутых островах, вознесенных из волн,
И о жгучих устах островных дочерей.
Я душою впитал обольстительный взгляд,
В портовых городах я влюбился в моря,
Я в скитаньях живу, небывалому рад,
В моем сердце простор, паруса и заря.
1920-е
Облаков, друзей моих закатных,
Загорелся золотистый дым,
И в выси, в провалах необъятных
Стало небо бледно-голубым.
Успокойся, сердце. Ты не знаешь,
Что еще в дороге ждет тебя.
Может быть, ты тихо умираешь,
Может быть, проснешься, полюбя.
Может быть, близка твоя свобода
На востоке недалеких дней,
И уже звенят, звенят у входа
Звонкие копыта их коней.
И пускай от края и до края
Будет мир неумолим и нем.
Ты живи и жди, благословляя
Руку, управляющую всем.
1920-е
Смертный, покорствуй Судьбе и будь созидателем жизни;
В бурном потоке времен светлые миги лови;
Помни, что время придет по тебе собираться на тризне,
Помни, что мчится, не ждет краткое счастье любви.
1930
Извечно ты покоился в Нирване,
Ты, совершенство бытия не быв.
Ты был один и, свет твой отразив,
Предвещество бездушное в тумане.
Тогда пространства не было, и лёт
Неумолимый не стремило время.
В Тебе одном тогда таилось семя
Всей жизни той, что будет, что придет.
И вот на лоне высшего блаженства,
И благости и мудрости предел,
В самом своем покое усмотрел
Ты, совершенный, тень несовершенства.
И сам себя тогда Ты бросил в мир.
Пространство стало, всё пришло в движенье,
И началось веков круговращенье,
И жизнь твоя наполнила Сансир.
И божий дух живет во всем живущем.
Его томит безжалостный закон
Причин и следствий, и стремится он
Вновь слиться навсегда с предвечно сущим.
И человек, и мошка, и змея
Сквозь тьмы и тьмы своих перерождений
Идут путем тяжелых искуплений
К источнику живому бытия.
И на путях мучительной дороги
Туда, к концу великого всего,
Им помогают благостные боги –
Лучи живые лика Твоего.
1933
Ленты дорог – в полдневном жаре.
Ветер веселый бьет с тополей.
Знаешь – на нашем сайдекаре
Третье место – для тени твоей.
Вместе мы будем там, где были,
Вместе увидим те же места…
Прошлые дни возникнут из пыли,
Сердца не сдавит пустота.
Мы из обломков счастье построим –
Столько их было, снов и душ!
Старый мотор споет обоим
Милую песенку – бруш, бруш, бруш!
Весело вместе играть с судьбою
Здесь ли, на спуске – иль там, на горбу?
Лишь позови – пойду с тобою:
Милый, ты слышишь ли там, в гробу?
Август 1934
На смену всего живого
Пришла, захлестнула тишь.
Помолодевший, снова
Ты с прежней улыбкой спишь.
Так спят, улыбаясь, дети,
Весенних полные сил,
Таким тебя на рассвете
Я столько раз будил.
Веселый, лукавый, милый,
Мой спутник безумных лет,
Донес тебя до могилы
Твой верный мотоциклет.
И не в мировом пожаре
Тебе было пасть дано:
Стирается на тротуаре
От крови твоей пятно, –
А там, по большим дорогам,
Где мчались мы в жизнь с тобой,
Несется под лунным рогом
Теперь только призрак твой.
Лето 1934
Города, как змеи, меняют шкуры:
Строят дома, заканчивают метро…
Помнишь: ты был жив еще; небо было хмуро;
Мы вдвоем смотрели на башни Трокадеро.
Их теперь сносят – а ты лежишь в могиле;
И если ты выходишь – ночью, при луне –
На мотоцикле-призраке кататься, где мы жили, –
Твой Париж тебе кажется странным, как во сне.
На рабочих улицах, где вместе мы бродили,
Белые, высокие построили дома;
Непривычно-низкие скользят автомобили,
Фильмы незнакомые ставят cinema.
1934
Сколько было в качанье вагона
Порастрачено мной вечеров,
И туманных кустов перегона,
И чужих освещенных домов…
Но когда эти окна мелькали
И скользил в неизбежное я,
Твердо знал я одно: на вокзале
Будешь ты дожидаться меня.
И в душе что-то теплое тлело,
И светлела туманная ночь.
И тяжелое горе летело
Вместе с яркими искрами прочь.
А теперь никого – ни собаки,
Ни тебя не увижу теперь.
Одному мне придется во мраке
Отпирать непослушную дверь.
И усну я не с ласковым словом,
А с томящею мыслью о том,
Что лежишь ты на ложе дубовом
Под твоим деревянным крестом.
1934
Для тебя минуты бег остановили.
Спи спокойно, милый: над тобою Бог.
Так же солнце светит на твоей могиле,
Как над летами широкими дорог.
Огражден решеткой от всего земного,
Ты спокойно слышишь ветерок в кустах,
И моторов рокот не пробудит снова
Милую улыбку на твоих устах
1934?
Вместо дорог развернутся моря:
В белых туманов недвижные стены
Воплем протяжным ударят сирены,
С грохотом в люки вползут якоря.
Выйдем мы в море с предутренней мглою;
Мерный за взлетом потянется взлет;
Ветер соленый в снастях запоет,
Легкий дельфин заскользит за кормою.
Спереди – белый уходит туман;
Берег – лишь грань океана с зарею…
Скоро, быть может, я раны прикрою
Красочной сказкой тропических стран.
Годы прошли, и дороги сменили.
В сказке ли я на другом берегу?
Но от былого одно сберегу:
Крест и цветы на далекой могиле.
1935-1942
За эти годы в лагерях Испании,
Где жизнь – это молодость и борьба,
За рокот машин, за мои скитания
Благодарю тебя, судьба!
За эти закаты – красное с золотом,
За эту ослепительную зарю,
За то, что иду я с Серпом и Молотом,
Тебя, судьба, благодарю!
1938
Тихо и медленно запад гас
На Каталонских горах.
Море не плещется в этот час,
Дремлют розы в садах.
Только кто здесь закаты видал,
Знает, что значит закат:
В четком вырезе черных скал
Золота водопад.
1930-е
Мои руки забрызганы кровью,
На былом – проклятия след.
По ночам к моему изголовью
Не напрасно сходил Бафомет.
У купца покупают недаром
Драгоценных перстней игру, –
Ведь пиры кончались пожаром,
И сверкали ножи на пиру.
И великое счастье было:
Я любовь узнал до конца.
Навсегда зальдила могила
Дорогую улыбку лица.
И навек я теперь без друга,
Непутевый в земных путах,
И на старое сердце вьюга
Наметает холодный прах.
1940
Спокойно готовься к бою:
Твоя судьба не полна.
Смотри: легла пред тобою
Твоя родная страна.
Ласкает ветер родимый
Твою открытую грудь;
По степи, солнцем палимой,
Лежит предреченный путь.
Как встарь, бредут караваны
В пустынях родной страны,
Вдали предгорья Ирана
Встают, как древние сны.
Иди. И в клубке событий
Пускай твой незрячий плаз
Распутает злые нити,
Судьбы разберет наказ.
Светила к тебе не строги:
И через пожар войны
Ты вновь обретешь дороги
К просторам твоей страны.
14 октября 1942 Самарканд – Ашхабад
Я ничего не создал и умру,
Как тот рыбак, что в море бросил сети?
Как тот крестьянин, вставший поутру,
Как оборванец, ночевавший в клети.
Да, я умру, и скоро жизни путь
Забвенною окончится могилой.
О, если б мог я прошлое вернуть
И вновь найти дорогу к жизни милой!
Но всё идет намеченным путем,
Как день за днем, как годы за годами.
И стыдно вспомнить дряхлым стариком,
Что ничего не сделал ты стихами.
Ты дар имел и бросил этот дар,
Так умирай забытый и ничтожный
И смой позорный жизненный угар
Ты истиною смерти непреложной.
7 июня 1958 Одесса
Я сегодня такой усталый,
И к машинке мне лень присесть.
Ветер с моря, как гость небывалый,
О былом мне приносит весть.
Отшумели, умчались годы,
Умер юности резвый пыл,
Тяжки старости злой невзгоды, –
А когда-то и я любил.
Так же плещутся волны моря,
Так же лижут морской песок.
Тихо жду я, с судьбой не споря,
Этот жуткий последний срок.
Что я был на земле: червяк ли,
Или бог, не нашедший крыл?
Отчего все мечты иссякли,
И туман мне глаза покрыл?
Не затем ли мы здесь скорбели,
Что вопросам ответа нет,
Что совсем не имеет цели
Этот жалкий и глупый свет?
15 июня 1958 Одесса
Мне хочется дожить до той поры,
Когда приходит смерть, как гость желанный,
И ты устал от битвы неустанной
И шумные наскучили пиры.
Ты, как дитя, измучен от игры;
Наука сказкой кажется туманной;
Еще искусство манит негой странной, –
Но это всё ненужные дары.
Да, протянуться, лечь, уснуть спокойно…
Пускай в выси года несутся стройно,
Им не нарушить кладбища уют.
Но перед скорой хочется могилой
Еще промолвить жизни милой:
«Благодарю за всё, что было тут».
17 июня 1958 Одесса
Я боюсь твоей отравы,
Неожиданный Эрот;
Что-то долго взор лукавый,
В душу брошенный, живет.
Я смотрел совсем небрежно
И не мысля о конце,
Как румянец тает нежный
На зардевшемся лице.
Как блестят веселым светом
Эти карие глаза,
И за ласковым приветом
Мне не чуялась гроза…
Пускай слова твои ясны –
Не жги меня огнем напрасным:
Напитком сладким и опасным
Мои уста осквернены.
Твоя прекрасна чистота;
Но я, склоняясь перед нею,
И не желаю, и не смею
Пятнать невинные уста.
Уйди ж и, сердца не тревожа,
Вернись к спасительным садам,
А я, склонясь к иным устам,
Паду на пламенное ложе.
Я смотрел на солнце слишком много,
В золотой войдя его шатер;
Провела меня моя дорога
По морям и по извивам гор.
Искры волн – лучистее алмаза,
Краски рыб – причудливей цветов;
Вольный ветер розами Шираза
Веет от далеких берегов.
Все пришли из небытия.
Так чего же бояться смерти?
Сомневайтесь, дрожите, верьте, –
Все исчезнем, и вы и я.
Над постылым последним ложем
Промелькнет неизбежный миг,
Только будет он непохожим
На пустые рассказы книг…
И в глухих горах молить я буду,
Далеко от суетных утех,
Тихого и ласкового Будду,
С жалостью глядящего на всех.
В жизни скорби слишком много,
Много грусти, много сна.
Тяжела твоя дорога,
Жизнь неправдою полна.
Что же, пусть несутся годы,
Ты не нужен никому.
Жди безрадостной свободы
Быть навеки одному.
Ночь прошла – и спал ли я, не знаю.
Медленный в окно глядит рассвет.
Жизнь идет к намеченному краю
Поступью тяжелой зим и лет.
Что же, забавляйся, как и ране:
Наслаждайся музыкой стиха,
Улыбайся в утреннем тумане
На соблазны юного греха.
Мчись весной к лазоревому морю,
Вплавь бросайся в теплую волну;
Запах роз твое разгонит горе,
Ты забудешь битвы и войну.
Ну, а дальше? Дальше – ближе к краю;
Ближе жуткий мрак небытия.
Сколько я ни мыслил, ни гадаю –
Смерти миг не угадаю я.
А когда я думать перестану
И навек застынет в сердце кровь,
Не увижу светлую Нирвану,
Буду я рождаться вновь и вновь.
Ты дар имел и бросил этот дар
Николай Позняков
Он очень худ, высок и странно строен,
Татарский князь в английском галифе.
Поэт в простой, изысканной строфе
Капризно-нежен, странно беспокоен.
В окно вечерние нисходят тени,
Где нити собраны грядущих встреч.
Всегда простая, ласковая речь –
А в окна тихий благовест сирени.
Как я люблю знакомый серый взгляд
Спокойных глаз, так ласково-холодных
И грезится поход в песках бесплодных,
Где панцири уверенно гремят.
В пустом купэ пред ним склонился так
Седой старик, кого видала Мекка.
Мне поступь царскую Тимур-Мелека
Восстановил его упругий шаг.
Взбегает огнь огромных вожделений
В крови, Чингизом вспененной, струясь –
Но мозг зальдит их бешеную связь,
И взор слепца увидит жизнь в легенде.
Он очень худ, высокий, стройный денди,
В жакете английском татарский князь.
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!
В бездну крылами влекущий,
Пьющий горячую кровь –
Славлю тебя, всемогущий
Огненный дьявол – любовь.
В мире, угрюмом безверце,
Страстью бы разум убил!
Жги обреченное сердце
Вихрем пылающих крыл!
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке BooksCafe.Net
Оставить отзыв о книге
Все книги автора