Ближе к одиннадцати, удостоверившись, что вечеринка удалась - даже сам Джек Делрой ей улыбнулся, - Люсиль Хендерсон заставила себя посмотреть в ту сторону, где в большом красном кресле с восьми часов вечера сидела Эдна Филлипс - курила сигареты, громким голосом через всю комнату здоровалась со знакомыми и сохраняла самое оживленное выражение на лице и во взгляде, который никто из мальчиков и не думал ловить. Да, она все там же. Люсиль Хендерсон вздохнула, насколько позволяло тугое платье, нахмурила свои почти невидимые брови и оглядела всю шумную компанию, которую она пригласила пить отцовское виски. Потом, прошуршав подолом, решительно подошла к Уильяму Джеймсону-младшему, который кусал ногти и не сводил глаз со светловолосой девочки, сидевшей на полу в окружении трех студентов.
   - Эй, - сказала Люсиль Хендерсон, схватив Уильяма Джеймсона-младшего за локоть. - Пошли. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
   - С кем это?
   - С одной очень интересной девушкой.
   Джеймсон потащился вслед за ней через всю комнату, на ходу догрызая ноготь на большом пальце.
   - Эдна, детка, - сказала Люсиль Хендерсон, - я бы хотела, чтобы ты поближе познакомилась с Биллом Джеймсоном. Билл - Эдна Филлипс. Или вы, голубчики, уже знакомы?
   - Нет, - ответила Эдна, окинув взглядом большой нос, оттопыренные губы и узкие плечи Джеймсона. - Рада с вами познакомиться, - сказала она ему.
   - Очень приятно, - буркнул Джеймсон, мысленно сопоставляя внешние данные Эдны и маленькой блондинки.
   - Билл - приятель Джека Делроя, - сообщила Люсиль.
   - Да я не так-то чтоб очень с ним знаком, - сказал Джеймсон.
   - Ну, я пошла. Пока, дети!
   - Все носишься, хозяйка? - крикнула ей вдогонку Эдна, а затем пригласила: - Присядьте, пожалуйста.
   - Д-да, это самое, - протянул Джеймсон, присаживаясь. - Я и так уже, вроде весь вечер сижу.
   - Я не знала, что вы приятель Джека Делроя, - сказала Эдна. - Он замечательная личность, верно ведь?
   - Ага, ничего вроде. Вообще-то я не так чтоб очень с ним знаком. Я не из их компании.
   - Вот как? А я думала, Лу сказала, что вы его приятель.
   - Ну да. Только я не так-то с ним знаком. Мне вообще-то пора домой. Мне к понедельнику сочинение задали. Я даже думал, что совсем не приду на этой неделе.
   - О, но вечеринка только расцветает, - сказала Эдна. - Бутон ночи.
   - Че-чего?
   - Бутон ночи. Я хочу сказать еще рано.
   - Ага, сказал Джеймсон. - Только я даже думал, что совсем не приду на этой неделе.
   - Но ведь правда еще рано!
   - Ага, я знаю. Но только...
   - А кстати, какая у вас тема?
   Внезапно с того конца комнаты донесся звонкий заливистый смех маленькой блондинки, который с готовностью подхватили трое студентов.
   - Какая у вас тема? - повторила Эдна.
   - Д-да, это самое. В общем, про собор один. Ну, про описание одного собора в Европе.
   - А вы-то что должны с ним делать?
   - Д-да, это самое. Анализировать вроде. У меня записано.
   Маленькая блондинка и ее кавалеры снова разразились громким хохотом.
   - Анализировать? Значит, вы его видели?
   - Кого? - спросил Джеймсон.
   - Собор этот.
   - Я-то? Не-а.
   - Но как же вы можете анализировать, если никогда его не видели?
   - Д-да, это самое, ведь не я же. Ну, один тип описал собор. А я должен анализировать, вроде по его описанию.
   - А-а-а. Понятно. Ужасно трудно, должно быть.
   - Чего?
   - Я говорю, это должно быть ужасно трудно. Уж я-то знаю. Мне самой немало пришлось биться над такими материями.
   - Угу.
   - А какая же гадина это написала? - спросила Эдна.
   Со стороны маленькой блондинки - новый взрыв веселья.
   - Чего?
   - Я говорю, кто автор этого вашего описания?
   - Этот, как его, Джон Рескин^[1].
   - Ух ты! - сказала Эдна. - Ну, парень, и влопался ты!
   - Чего?
   - Влопался, говорю. По-моему, это очень трудная тема.
   - А-а, ну да.
   Эдна сказала:
   - кого, это вы разглядываете? Я здесь почти всех ребят знаю.
   - кто? Я? Никого. Я, может, пойду поищу чего-нибудь выпить?
   - Надо же! Вы буквально выразили то, что я как раз хотела сказать.
   Они поднялись одновременно. Эдна оказалась повыше, а Джеймсон пониже.
   - По-моему, какая-то выпивка есть на террасе, - сказала Эдна. - Что-то там, во всяком случае, должно быть. Можно пойти взглянуть. Заодно глотнуть свежего воздуха.
   - Ладно, - сказал Джеймсон.
   Они двинулись на террасу. Эдна шла на полусогнутых ногах, будто бы стряхивая на ходу пепел, который должен был за три часа накопиться у нее в подоле. Джеймсон тащился следом, озираясь назад и грызя ноготь на указательном пальце левой руки.
   Для того, чтобы читать, шить или решать кроссворды, на террасе Хендерсонов было, пожалуй, темновато. Бесшумно открыв двери, Эдна сразу же услышала, что с дальнего конца террасы, слева от нее, из темного угла раздаются приглушенные голоса. Но она прошла прямо к белому парапету, тяжело облокотилась, вздохнула полной грудью, а затем обернулась и посмотрела, где Джеймсон.
   - Там, вроде, кто-то разговаривает, - сказал Джеймсон, становясь рядом.
   - Тс-с-с! Ну, разве не божественная ночь? Вот вздохните полной грудью.
   - Ага. А где же это самое, виски?
   - Сейчас, - сказала Эдна. - Вы только вздохните. Один раз.
   - Ага, я уже вздохнул. Может, вон там оно? - Он отступил в темноту, где стоял столик. Эдна повернулась и смотрела, как он берет и снова ставит бутылки. Ей был виден только его силуэт.
   - Ничего не осталось! - Крикнул ей Джеймсон.
   - Тс-с-с! Тише! Подите сюда на минутку.
   Он возвратился к ней.
   - Ну, чего? - спросил он.
   - Поглядите на небо, - сказала Эдна.
   - Ага. Там в углу вроде кто-то разговаривает, вам не слышно?
   - Прекрасно слышно, ребенок вы эдакий.
   - Как это - ребенок?
   - Иногда, - сказала Эдна, - людям нужно, чтобы их предоставили самим себе.
   - А-а. Ну да. Я понял.
   - Да тише! Если бы это вам помешали, приятно бы вам было?
   - А-а, ну да.
   - Я бы, мне кажется, убила бы того человека. А вы?
   - Д-да, это самое, н-не знаю. Наверно.
   - А вы чем обычно занимаетесь, когда приезжаете по субботам домой?
   - Я-то? Н-не знаю...
   - Наверное, предаетесь излишествам юности?
   - Чего? - спросил Джеймсон.
   - Ну, носитесь, резвитесь - студенческая жизнь.
   - Не-а. Ну, то есть, это самое, я не знаю. Не особенно.
   - Между прочим, интересно, - сказала Эдна вдруг. - Вы очень напоминаете мне одного человека, с которым я была близка прошлым летом. То есть, с виду, конечно. И сложением Барри был почти совершенно как вы. Жилистый такой.
   - Да-а?
   - Умгу. Он был художник. О господи!
   - Вы чего?
   - Ничего. Просто я никогда не забуду, как он тогда непременно хотел написать мой портрет. Он всегда говорил мне - и совершенно серьезно, заметьте: "Эдди, ты некрасива, если судить по обычным меркам, но в твоем лице есть что-то, что мне хочется уловить". И он говорил это совершенно серьезно, уверяю вас. Увы. Я позировала ему только однажды.
   - А-а, - сказал Джеймсон. - Знаете что? Я могу сходить принести пару стаканов из комнат.
   - Нет, - сказала Эдна. - Давайте просто выкурим по сигарете. Здесь так великолепно. Влюбленный шепот и все такое. Верно ведь?
   - У меня вроде нет при себе сигарет. Они там в комнатах остались.
   - Не беспокойтесь, - сказала Эдна. - У меня есть с собой сигареты.
   Она щелкнула замком своей нарядной сумочки, вынула оттуда черный изукрашенный блестками портсигар, открыла и предложила Джеймсону одну из трех оставшихся там сигарет. Сигарету Джеймсон взял и снова заметил, сто ему вообще-то уже пора, ведь он уже говорил ей об этом сочинении к понедельнику. Наконец он нашарил коробок и чиркнул спичкой.
   - О, - произнесла Эдна, раскуривая сигарету. - Тут уже скоро все начнут расходиться. А вы, между прочим, заметили Дорис Легет?
   - Это которая?
   - Ну, такая коротышечка, довольно белокурая. Еще за ней ухаживал раньше Пит Айлзнер. Да вы, конечно, видели ее. Она там на полу, по своему обыкновению, уселась и смеется во всю глотку.
   - А-а, эта? Знакомая ваша? - сказал Джеймсон.
   - Ну, до некоторой степени, - ответила Эдна. - Особенно мы сней никогда не дружили. В основном я ее знаю со слов Пита Фйлзнера, он мне о ней
   рассказывал.
   - Кто?
   - Да Пит Айлзнер. Неужели вы не знаете Питера? Отличный парень. Он раньше немного ухаживал за Дорис Легет. И на мой взгляд, она поступила с ним не слишком порядочно. Просто по-свински, я так считаю.
   - А что? - спросил Джеймсон.
   - Ах, оставим это. Я знаете как: никогда не стану подписывать свое имя, если у меня нет полной уверенности. Нет уж, хватит с меня. Только я не думаю, чтобы Питер врал мне. Уж кому-кому, но не мне.
   - Она ничего, - сказал Джеймсон. - Дорис Лигет?
   - Легет. Д-да, Дорис, вероятно, привлекательна на мужской взгляд. Но мне лично она нравилась больше - то есть, с виду, понятно, - когда у нее волосы
   были естественного цвета. Крашенные волосы - во всяком случае, на мой вкус, - выглядят искусственно, если, скажем, взглянуть при свете. Не знаю, конечно. Может быть, я ошибаюсь. Все красятся. Господи! Как подумаю, отец просто убил бы меня, если бы я явилась домой с подкрашенными, ну хоть бы даже самую малость подсветленными волосами. Он ужасно старомодный. По совести, не думаю, чтобы я стала краситься, если уж говорить всерьез. Но знаете, как бывает. Иной раз сделаешь такую глупость, что Господи! И не только отец. Я думаю, Барри тоже убил бы меня за это.
   - Это кто? - спросил Джеймсон.
   - Барри. Молодой человек, о котором я вам рассказывала.
   - Он здесь сегодня?
   - Барри? Господи, конечно нет! Могу себе представить Барри на такой вечеринке!
   - Учится в колледже?
   - Барри? Учился. В Принстоне. Если не ошибаюсь, он окончил в тридцать четвертом. Точно не знаю. В сущности, мы не встречались с прошлого лета. Не разговаривали, по крайней мере. Конечно, вечеринки всякие, никуда не денешься. Но я всегда успевала поглядеть в другую сторону, когда он смотрел на меня. Или просто убегала, например, в уборную.
   - А я думал, он вам нравится, этот парень, - сказал Джеймсон.
   - Умгу. До известного предела.
   - Чего?
   - Не важно. Я предпочитаю не говорить об этом. Просто он слишком многого от меня требовал, вот и все.
   - А-а, - сказал Джеймсон.
   - Я не чистоплюйка. Впрочем, не знаю. Может быть, я как раз чистоплюйка. Во всяком случае, у меня есть какие-то правила. И я на свой, пусть скромный, лад и придерживаюсь. Как могу, конечно.
   - Знаете что? - сказал Джеймсон. - Эти перила, они какие-то шатучие...
   - Конечно, я понимаю, когда молодой человек встречается с вами целое лето, тратит деньги, которые вовсе не должен тратить, на билеты в театры, на ночные кафе и всякое такое, конечно, я понимаю его чувства. Он считает, что вы ему обязаны. Но я просто не так устроена. Для меня все может быть только по-настоящему. А уж потом... Настоящая любовь...
   - Ага. Знаете, мне, это самое, пора. Сочинение к понедельнику... Ей-богу, давно бы уже надо было смотаться. Я, пожалуй, пойду выпью чего-нибудь, и домой.
   - Да, - сказала Эдна. - Идите.
   - А вы не пойдете?
   - Чуть погодя. Идите вперед.
   - Ага, ладно. Пока, - сказал Джеймсон.
   Эдна облокотилась о перила другой рукой и закурила последнюю сигарету из своего портсигара. В комнатах кто-то вдруг включил радио или просто повернул на полную громкость. Сипловатый женский голос опять выводил популярный припевчик из этого нового обозрения - его даже мальчишки-рассыльные теперь насвистывают.
   Никакие двери так не грохочут, как решетчатые.
   - Эдна! - на террасе появилась Люсиль Хендерсон.
   - А, это ты, - сказала Эдна. - Привет, Гарри.
   - Взаимно.
   - Билл в гостиной, - сказала Люсиль Хендерсон. - Будь добр, Гарри, принеси мне что-нибудь выпить.
   - Есть.
   - Что произошло? - поинтересовалась Люсиль. - У тебя с Биллом не пошло дело на лад? Кто это там, Фрэнсис и Эдди?
   - Не знаю. Ему надо было уходить. У него большое задание на понедельник.
   - Ну, сейчас он сидит там на полу с Дотти Легет. Делрой сует ей за шиворот орехи. Так и есть: это Фрэнсис и Эдди.
   - Твой малютка Билл хорош гусь.
   - Да? То есть как это?
   Эдна растянула рот и стряхнула пепел с сигареты.
   - Ну, как бы сказать? Довольно темпераментный.
   - Это Билл Джеймсон темпераментный?
   - Ну во всяком случае, я осталась жива, - сказала Эдна. - Только, пожалуйста, в другой раз держи его от меня подальше.
   - Хм. Вот век живи, - сказала Люсиль Хендерсон. - Куда запропастился этот придурок Гарри? Ну, пока, Эд.
   Эдна, докурив сигарету, тоже пошла в дом. Она быстро и решительно прошла через гостиную и поднялась по лестнице в ту половину квартиры, которую мать Люсиль Хендерсон считала нужным оградить от молодых гостей с горящими сигаретами и мокрыми стаканами в руках. Она пробыла там минут двадцать. Спустившись, она снова прошла в гостиную. Уильям Джеймсон-младший, держа в правой руке стакан, а пальцы левой - у рта, сидел на полу, отделенный несколькими спинами от маленькой блондинки. Эдна опустилась в большое кресло - оно так и стояло незанятое. Она щелкнула замком своей вечерней сумочки и, открыв черный, в блестках портсигарчик, выбрала одну из десятка лежавших в нем сигарет.
   - Эй! - крикнула она, постукивая мундштуком сигареты о подлокотник большоко красного кресла. - Эй, Лу! Бобби! Нельзя ли сменить пластинку? Под эту невозможно танцевать!

   Из упоминания Джона Рескина (1819 -- 1900), английского писателя и теоретика искусства, ясно, что речь идет об одном из венецианских соборов, подробно им описываемых в книге "Камни Венеции" (1851 -- 1853), вошедшей в золотой фонд английской эстетики.