«Впервые этот старый боец почувствовал, что устал».
Антуан де Сент-Экзюпери. Ночной полет
Я недавно женился. Ну, не то чтобы совсем недавно, а где-то год назад.
Это напрямую к нашему рассказу не относится, это я говорю здесь для того, чтобы вы поняли, почему, когда я вечером задерживаюсь на работе, я, как порядочный человек, всегда звоню домой - чтобы жена не волновалась.
И, заметьте, это мне совершенно не в тягость. Я, можно сказать, с одной стороны, этим горжусь, а с другой - считаю нормальным…
И вот однажды я это делаю, сообщаю, что по производственной необходимости приду после двадцати двух часов, а жена мне и говорит:
- Ты приходи побыстрее, у нас гости.
Я удивился. Вроде бы я никого не жду, и вообще будний день…
- Какие, - спрашиваю, - гости?
- Воропаев, - сказала жена. - С дамой.
- Ну… - говорю. - Какие же это гости, это свои. А дама-то кто?
- Я же тебе говорю, - сказала жена. - Гости - это гости. Даму я вижу в первый раз. Она говорит, что она татарская принцесса. Или королева, я не разобрала. Приходи.
Что-то в ее голосе мне не понравилось. Какая-то была в нем напряженность и даже, я бы сказал, нервозность, что для моей жены в общем нехарактерно, так как, будучи последние два с половиной года сначала подругой, а потом женой литератора, она человек, уже ко всему привыкший, и принцессами из развивающихся стран ее особенно не удивишь…
- По-моему, они ночевать тут собрались…
- Да ладно, - сказал я, - у нас же негде…
Я довольно быстро закончил статью про плохие психологические последствия ажиотажного спроса в нашем недавнем прошлом и поехал домой.
- Лиля, - представилась симпатичная блондинка с короткой стрижкой, сидевшая рядом с Воропаевым.
Я церемонно поклонился.
Воропаев со значением пожал мне руку.
- Лиля приехала из Казани поступать к нам в аспирантуру, - пояснил он. - Она вообще-то платоновед, специалист по Андрею Платонову.
Теперь поклонилась Лиля.
- И давно ты ее знаешь? - спросил я, когда мы вышли покурить на лестницу.
- Не очень. Сегодня познакомились, - ответил Воропаев. - В литинститутском садике, часов в двенадцать. Так что знаю я ее, считай, уже целый день. Очень хорошая баба.
- Ленка говорит, что она принцесса, - сказал я. - Это что, правда?
- Откуда я знаю, - сказал Воропаев. - Может, и правда. А зачем ей врать, с другой стороны?
Мы немного помолчали.
- Старик, - сказал Воропаев после паузы, - у меня к тебе просьба.
Я сделал максимально деловое лицо:
- Да?
- Нам сегодня деваться некуда.
Воропаев сделал паузу. После паузы он сказал:
- Можно нам упасть у тебя?
- Старик, - сказал я. - Ты же меня знаешь не первый год. Я всегда пожалуйста. Но теперь у меня семья. Молодая жена… Ленка дома, понимаешь? Куда тут оставаться?! И потом, ты меня извини, я не ханжа, но ты эту бабу знаешь, так сказать, недавно, я еще понимаю, если бы это была твоя постоянная… Куда тут ее в дом-то вести?..
Зря я был так многословен, вот что я вам скажу. Краткость -- сестра таланта. Воропаев участливо меня выслушал, покивал головой.
- Я все понимаю, - говорит. - Но ты тоже пойми, нам упасть негде…
Потом, ты же знаешь, сколько времени у меня не было женщины. Скоро полгода. Пять месяцев и двадцать один день!.. (Воропаев недавно развелся с женой и переживал это.) Неужели ты сможешь меня выгнать в таком состоянии?! Ты мне, что, не друг?!
Психологическое руководство «Тренинг уверенности в себе», написанное какими-то американцами, говорит, что неуверенным в себе людям очень сложно сказать «нет». Для того чтобы сказать «нет», руководство советует набрать побольше воздуха и представить себя большим, очень большим, гораздо больше собеседника. Но Воропаев мой друг, и мне было совестно представлять себя гораздо больше него!..
Поэтому я сказал:
- Сережа, я тебя прошу. Я же всегда рад… Но сейчас это невозможно.
- Ну-ну, -- сказал Воропаев, -- поглядим. Не волнуйся только.
И мы пошли в дом.
На кухне принцесса рассказывала моей притихшей жене о том, что на территории современного Татарстана когда-то было большое развитое государство с религией, промышленностью и сельским хозяйством под названием Болгария, только не та, что на Черном море, а Волжская, позднее завоеванное Чингисханом.
- Мы, - сказала принцесса, - пострадали от татаро-монгольского ига не меньше, а может быть, даже больше России!..
Мне стало неудобно за то, что я не оставляю их на ночь, и я сказал:
- Да что там говорить! В Казани бывал Пушкин, там жил Лев Толстой! Это город с богатыми культурными традициями!
- Выпьем за это! - сказал Воропаев и обнял принцессу.
Когда мы выпили, принцесса рассказала, что у нее есть знакомые в одном театре в Казани, актеры, и что один актер там бросил жену, с которой прожил десять лет, ради молодой актрисы и сразу женился на этой молодой актрисе, старый дурак… И был от этого в таком восторге и на подъеме, что выпрыгнул на гастролях в городе Туапсе из окна второго этажа гостиницы с букетом в руках к ногам этой молоденькой дурочки!
Мы все покачали головами: надо же, а Воропаев вздохнул, видимо, вспомнив свой развод…
- Но мало того, - сказала Лиля, - несмотря на малую высоту, он чуть не сломал себе ногу! Что-то там треснуло, и этот актер несколько месяцев потом проходил в гипсе и даже не мог играть спектакли!
- Вот так изменять женам! - весело сказала моя жена. - Очень хорошая история… Поучительная, можно сказать…
Мне стало неловко, потому что я вдруг вспомнил, что на лестнице Воропаев, кажется, говорил, что принцесса замужем. Я искоса посмотрел на ее руки. Кольца, слава богу, не было, и я с облегчением вздохнул.
Но принцесса, как мне показалось, ничего не заметила.
- Да там, в этом театре, такого насмотришься! - сказала она. - Вот вам бы, писателям, туда попасть, вы бы такое написали! «Война и мир» бы рядом не лежала!.. Я, как туда попаду, потом сразу одно стихотворение пишу, а то и два.
- Лиля, - сказал счастливый Воропаев, - кроме того, что платоновед, еще поэтесса. Имеет подборку стихов в журнале «Подъем». Ты такой знаешь. И что-то готовится в центральном журнале, где, дорогая, я забыл?..
- Неважно, - сказала томно Лиля. - Не будем об этом…
Мы выпили за поэзию, и принцесса прочитала три своих стихотворения. Стихи были плохими, но читала их она хорошо, с глухим подвыванием и чуточку нараспев, как Белла Ахмадулина или даже Бродский, и я вдруг подумал, что она, наверное, хороша в постели.
Подумав это, я вздрогнул и огляделся. Лиля сидела с раскрасневшимся лицом, ворот ее блузки был расстегнут, Воропаев обнимал ее за талию, и на лице его было написано блаженство. Моя жена вышла. Мне стало по-человечески жалко Воропаева и принцессу. Все мы люди, и все мы знаем, как это скверно, когда некуда с женщиной пойти. Но я сурово отогнал эти недостойные мысли. «Во-первых, на улице лето, - сказал себе я. - Во-вторых, рядом недавно отстроенный парк Победы с тенистыми аллеями и большой дубовой рощей у Музея боевых кораблей. А в-третьих, ладно, даже если их пожалеть, не забывай, у тебя однокомнатная квартира!..
Последнее я повторил Воропаеву на лестнице, когда мы в очередной раз вышли покурить.
- У меня однокомнатная квартира! - сказал я.
- Но есть же кухня, - проницательно затянулся моей сигаретой Воропаев.
- Но там негде лечь! - как последний идиот, наивно воскликнул я.
- А мы и не собираемся ложиться… - сказал Воропаев, - мы спать не хотим…
Я не нашелся, что на это ответить, и только сказал после паузы:
- Ты понимаешь, что Ленка меня убьет?!
- Не убьет, - просветленно отвечал Воропаев. - Подуется и простит. Не в первый же раз…
- Что значит «не в первый раз»?! - вскинулся я. - Ты что?! Я при ней сюда никого не вожу!
- Сюда не водишь… - с улыбкой сказал Воропаев. - Не сюда водишь. Какая разница, не кипятись…
Удар был безошибочным. Воропаев хороший психолог, когда захочет.
«Я не имею права их осуждать, - подумал я. - Ни принцессу, ни его. Я сам еще совсем недавно был таким же…»
- Идем в дом, - сказал Воропаев, - чего ты волнуешься? Мы ж не сразу останемся. Еще даже чай не пили…
- Нет!!! - вскричал я. - Нет! Я тебе сказал! Что значит «останемся»?! Это семейный дом! Здесь нельзя!.. Я не разрешаю!
- Идем, - сказал Воропаев. - Не кричи, соседи услышат. Чего ты раскричался?
Когда мы вошли, Лиля рассказывала моей жене историю, как одна ее подруга в Казани долго не могла никого себе найти, а потом познакомилась с мужчиной гораздо старше себя.
- Встречалась с ним, встречалась, - сказала Лиля, наливая себе и моей жене водки, а потом ей мама ее и говорит: расскажи, мол, дочка, кто он да что… Маме же, ей интересно…
Она подняла рюмку:
- За мам! Я сама мама.
Воропаев заулыбался:
- У Лили сыну шесть лет…
Мы все выпили.
- Так вот, она стала рассказывать маме, - продолжила Лиля, - и как-то постепенно выяснилось, причем само собой, что называется между делом, что моя подруга встречается с мужем своей двоюродной тетки!.. А там, у тетки, уже чуть ли не до развода дошло…
Моя жена со стуком поставила рюмку на стол.
- Да!.. - сказала она.
Но Воропаев не дал ей закончить.
- У Лили чудная девочка, - сказал он.
- Мальчик, -- сказала Лиля, - только что говорили. Ты уже напился, сволочь…
Воропаев засмеялся:
- Какая разница! За детей!
Он поцеловал принцессу в шею.
- А у нас с тобой будут дети?
- Дурак! - засмеялась принцесса и оттолкнула его.
Я почувствовал, что мне надо что-то срочно предпринять, или у них точно будут дети, причем начнется это все прямо тут же, на нашей маленькой восьмиметровой кухне…
Воропаева несло.
- Куннилингус! - громко сказал он принцессе и моей жене. - Вы знаете, что это такое?!
Что это такое, признаюсь, не знал и не знаю до сих пор даже я, но, почувствовав что-то нехорошее, сказал Воропаеву:
- Не хами при дамах.
- А я не хамлю, - обиделся Воропаев, - это, между прочим, медицинская латынь…
- Я знаю, что это такое, - сказала принцесса…
Мы еще немного поговорили. Воропаев и я рассказали по неприличному анекдоту. Моя жена в основном молчала. Лиля рассказала, что у них в Казани в общежитии местного университета живет одна преподаватель, уже не очень молодая женщина, с виду очень серьезный человек, а на самом деле нимфоманка.
- Ее сын на нервной почве от непрерывно меняющихся мужчин ударился в религию и эзотерику, - рассказывала Лиля. - Так жалко его, такой хорошенький, а на женщин даже не смотрит…
Когда часы показали два часа ночи, моя жена, сославшись на головную боль, ушла спать.
Я позвал Воропаева еще покурить. Принцесса вышла с нами и достала Vogue.
- Ребята, - сказал я на лестнице, - я вас понимаю. Ситуация сложная. Я готов вам помочь.
- Ну вот и слава богу, - обнял меня Воропаев, - я знал, что ты не дашь другу пропасть…
- Ты меня не понял, - испугался я. - Я не могу вас оставить. Лиля, вы же женщина, вы должны понять мою жену.
Принцесса неопределенно улыбнулась и сделала глубокую затяжку Vogue.
- Но я знаю, что делать! - заторопился я. - Как я забыл! Тут недалеко есть маленькая, но очень приличная гостиница… Идти через проспект, всего минут десять… Нормальные номера…
Воропаев обнял меня.
- У нас нет денег.
Я был готов к такому повороту событий и так просто сдаваться не собирался. Но я выдержал паузу, чтобы придать своим словам хоть какой-то вес. Принцесса все улыбалась.
- Я дам вам денег, - сказал я после паузы. - В смысле займу.
Принцесса с интересом посмотрела на меня. По-моему, она этого не ожидала. Воропаев помолчал. Потом обиженно сказал:
- Ладно. Откупаешься от друзей, значит… Ладно…
Видимо, я откупался от друзей слишком громко, а может быть, звуки легче разносятся в ночной тишине, но сосед по лестничной площадке выглянул и, увидев нас, укоризненно покачал головой.
- В принципе, мы можем и здесь переночевать… - сказал Воропаев, - я у тебя денег не просил…
Принцесса звонко засмеялась.
- Пошли-пошли, - сказал я. - Тут нельзя… люди спят. Третий час…
Когда я много позже рассказывал эту историю друзьям, в этом месте одна знакомая, почему-то называвшая себя Татой (настоящее ее имя было Марина), хорошо знавшая Воропаева, тоже стала смеяться.
Я спросил:
- Что ты смеешься?
- И ты дал им денег? - спросила Тата.
- Дал, - сказал я.
- И они ушли в гостиницу?
- Нет.
- Ой, не могу, - смеялась Тата, - не могу!..
- Что ты не можешь? - обиженно спросил я.
- Потому что они купили на твои деньги еще водки и максимум через час вернулись к тебе! - воскликнула Тата. - С водкой. Так?!
Вынужден был подтвердить:
- Так. С водкой и красным вином для принцессы.
- Зачем же ты им дал денег? - опять рассмеялась Тата. - Неужели ты Воропаева не знаешь?
Вынужден признать:
- Не знаю. Или знаю плохо…
Но все это было потом, много позже, а сначала я, дав Воропаеву двести рублей, что по тогдашнему курсу равнялось примерно тридцати пяти долларам США, с облегчением проводил его и принцессу до дверей своего подъезда и показал им рукой, как быстрее дойти до гостиницы.
- Жаль, у меня телефона их нет, - сказал я, - но там всегда свободно. Я когда-то пользовался, - зачем-то добавил я, хотя это была неправда.
Воропаев сухо поблагодарил меня, принцесса, как настоящая женщина Востока, была непроницаема.
- Заходите еще, - сказал я, - приятно было познакомиться, Лиля…
Принцесса кивнула:
- Пока…
Уходя, Воропаев сказал странную фразу, на которую я тогда не обратил внимания.
- Это жизнь… - сказал Воропаев.
- Что? - сказал я, не слушая. - А, да-да, конечно…
С невыразимым облегчением я вернулся домой.
- Ушли? - спросила моя жена.
- Ушли. Вроде бы…
- Ты что, им денег дал?
- Да нет, что ты, спи…
- Ты дал им денег, - сказала жена с надрывом. - Я слышала. Что же это такое?! Я экономлю, не могу себе ничего купить, а ты ему и какой-то его случайной бабе просто так, чтобы он ушел, даешь сорок баксов… Ты что, не можешь просто ему сказать, чтобы он пошел на фиг?! Ты что, в своем доме не хозяин?..
- Понимаешь, - снова попытался объяснить я, - это же мой старый друг. Ты же знаешь. У него проблемы. Очень возможно, что он говорит правду, что у него давно никого не было. И я ему дал взаймы… Кстати, не сорок, а тридцать пять долларов, ты плохо считаешь.
Моя жена молча отвернулась к стене. Я глянул на часы. Был четвертый час утра. Через незашторенное окно было видно, что на востоке небо начинает светлеть. Я быстро разделся и лег. Некоторое время мы лежали молча. Потом я закрыл глаза и задремал.
Разбудил меня шум на лестнице. Было уже совсем светло. Я прислушался. Шум нарастал. Ужасная догадка меня поразила.
- Это Воропаев и принцесса… - подумал я. - Вернулись!.. Неужели их не взяли в гостиницу?
Голоса на лестнице звучали все отчетливее. Был слышен женский смех.
- Это они? - спросила проснувшаяся жена.
Я кивнул.
- Не выходи, мы спим. Это в конце концов наглость, ты же им денег дал…
Мы немного полежали, слушая доносившиеся с лестницы шум и крики.
- Сейчас проснутся соседи, кто-нибудь выйдет - и произойдет скандал, - сказал я. - Воропаева знают в квартире напротив, я когда-то оставлял ему ключи.
- Когда-то… - сказала жена. - Неужели ты не понимал, что нельзя превращать свой дом в бордель?! Ты же взрослый человек!
- Да при чем тут это? - я даже рассердился. - Он просто так заходил, один. Ты что, думаешь, мы вообще без женщин ни минуты не проводили?!
- Не знаю, - сказала жена. - Мне все надоело. Проводили, не проводили - мне все равно. Я завтра уеду к маме.
В этот момент с лестницы донесся особенно громкий взрыв смеха.
- Они там пьют, - сказал я.
И задал риторический вопрос:
- Интересно, на что?
- Тебе действительно интересно? - сказала жена. - Ты что, не понимаешь?! Ты же сам им деньги дал!..
И она, воздев руки к потолку, даже сказала:
- Боже мой!..
- Сейчас проснутся соседи, - сказал я, чтобы увести ее от травмирующей темы.
- Пусть проснутся! - сказала моя жена, смотря перед собой невидящим взглядом. - Пусть милицию вызовут! Если ты не мужчина и не можешь выйти и выгнать его, если так, то пусть это за тебя сделают другие!..
Я немного помолчал. Знаете, не люблю я такую аргументацию: «Если ты не можешь…» - и так далее… Мне она представляется демагогической и как минимум не дружеской. Тем более в устах, так сказать, любящего существа. Потому что, если человек действительно не может, что его этим укорять? Он что, от этого сразу сможет? А если может, но не хочет, тогда тем более надо сначала разобраться, а потом уже говорить… Проанализировать его мотивы, все взвесить…
- А помнишь, - сказал я, - как Воропаев помогал нам наш диван собирать? Вот этот, на котором мы сейчас лежим. Почему-то я сейчас вспомнил…
- И что, - сказала жена, - теперь он может водить к нам всех своих б…?!
- Ну, не всех…
- А через одну. Тебе перед его женой не стыдно?..
- Они разошлись, - сказал я. - Я же тебе рассказывал. Причем по ее инициативе. Говорят, она с кем-то живет.
- Ну и что?! - сказала моя жена.
Против этого я не нашелся что возразить.
- Что так нервничать, - сказал я после некоторой паузы, - человек вообще первый раз к нам не один пришел…
В этот момент в дверь позвонили.
Я вдруг почувствовал странное облегчение и безразличие. Мне стало удивительно хорошо.
- Я пойду открою? - сказал я.
- Мне все равно, - сказала жена. - Это утонченное издевательство. Если ты хочешь в нем участвовать, открой. Мне-то давно все все равно, я-то ведь завтра уезжаю к маме…
Звонок повторился.
- Это не соседи… - сказал я. - Вот что самое главное… Самое главное сейчас - это покой окружающих нас людей!
- Я завтра уезжаю, - повторила жена с отчаянием в голосе.
- Послушай, - сказал я, - сейчас пять часов утра. Я дико хочу спать.
Максимум через три часа они уйдут. Может, пустить, и фиг с ними?..
- Лиля забыла сумку с документами, - сказал Воропаев, когда я открыл.
Я кивнул.
- Выпить не хочешь?
- Можно…
Я выглянул на лестницу.
На ступеньках была разложена газета, на газете стояли несколько бутылок красного вина, одна целая и одна наполовину пустая бутылка водки, в пластмассовом стаканчике лежал надкушенный «Сникерс», а рядом, тоже на газете, сидела показавшаяся мне вдруг очень симпатичной Лиля в белых штанах. Почему-то я раньше не замечал, что она в белых штанах. На лестнице было как-то даже уютно.
- Нравится? - подмигнул мне все замечающий Воропаев.
- Садитесь, - Лиля пододвинула мне газету. - Я тут как раз рассказывала Сереже об одном друге моего мужа, он врач в казанской психбольнице…
Мы выпили. Меня чуть не стошнило. Все-таки время было очень позднее…
- Ты закуси, - сказал Воропаев, пододвигая ко мне шоколадку, - там орехи…
- Так вот, - сказала Лиля, деликатно не замечая моего замешательства, однажды в свое дежурство он заехал к нам, мы недалеко живем, и позвал познакомиться с местными нимфоманками. Оказывается, у них там, в больнице, есть целая палата нимфоманок. То есть позвал-то он моего мужа, но я напросилась с ними. У нас с мужем нет секретов друг от друга…
- Ее муж хороший мужик, - подтвердил Воропаев, наливая мне еще.
Я порадовался, что всего этого не слышит моя бедная жена.
…Да, - продолжала Лиля, -- взяли мы такси, поехали, но по дороге заехали во все тот же драматический театр. Ну в их общежитие в смысле, не в сам театр. Не на спектакль… - Лиля засмеялась. - Еще одного товарища взять, актера, а то страшно же… нимфоманки все-таки… Колин друг, врач, он привычный, а нам как?.. (Коля - это мой муж, -- пояснила мне Лиля.) А актеры - люди ко всему привычные… И сели там, в общежитии, пропустить по стаканчику. Так сказать, на дорожку и вообще, для храбрости. У театральных, я так понимаю, без этого дела вообще ни шагу. И так пропустили, что в результате мой муж, врач и местные артисты два раза бегали за водкой, а когда под утро наконец собрались к нимфоманкам, выяснилось, что врач потерял ключи от приемного покоя, и мы все их два часа потом искали…
Во паники-то было! Ладно нимфоманки, а как вообще людям в больницу попадать?
- Нашли? - с внезапным интересом спросил я.
- Нашли… - засмеялась Лиля. - Он их в душевой общежитской утром обронил… Когда душ принять пытался. Чтобы немного взбодриться…
Мы немного помолчали.
- Ну ладно, - сказал я после паузы. - Пошли в дом, что ли?..
Воропаев меня обнял:
- Я знал, что ты не оставишь товарища в беде! - сказал он. - Знал, что в тебе заговорит совесть!
Я махнул рукой.
- Ты меня просто замучил.
- А что, в гостиницу вас не пустили? - спросил я, когда мы вошли.
- Ну да, - сказал Воропаев, отводя глаза, - там сегодня все занято…
- И ты купил на все деньги вина… - укорил я.
- Ну а что же еще делать-то было?! - Воропаев даже удивился. - Если вдруг не допьем, тебе же все останется…
Дома мы еще немного поговорили. Принцесса рассказала еще одну безумную историю про казанский драмтеатр (и у меня возникло ощущение, что я сам долгое время в нем работал. Заслуженным артистом ТАССР…) и вдруг переключилась на то, что у них в Казани вообще жило много всяких знаменитостей. Например, в центре города есть неприметный дом, в подвале которого когда-то была булочная, а в этой булочной еще до революции работал грузчиком Максим Горький!
- Любите Горького? - с вызовом спросила Лиля, подтверждая свой забытый статус аспирантки Литинститута.
Я сказал, что люблю, но не все.
- А я люблю все! - сказала Лиля. -- Великий был писатель, погубленный идеологией!
Вспомнив идеологию, Лиля погрустнела и сказала, что у ее родственников до 1917 года на главной улице Казани был большой магазин и несколько доходных домов… Все отняли большевики!
И мы выпили за свободу.
После этого принцесса, уже не спрашивая меня ни о чем, по-хозяйски взяла кухонное полотенце и удалилась в ванную.
- К какой династии она принадлежит? - спросил я у Воропаева.
- Ты что, книгу «Хазарский словарь» не читал?! - шепотом возмутился Воропаев.
- А при чем тут это? - тоже почему-то шепотом спросил я.
- А при том! - сказал Воропаев. - Там все про них, про волжские страны написано! У нас-то замалчивают! Она принадлежит к царствующей династии! Она царевна, я только забыл ее настоящее имя… Кажется, Миляуша. Ее двоюродный дядя, болгарский царь, в настоящий момент находится в эмиграции в Лондоне, но некоторые круги в Казани, близкие к бывшему ЦК, ведут переговоры о его возвращении на родину! Так что… - Воропаев усмехнулся, - все может быть… И я стану кронпринцем.
Он был уже сильно пьян.
В районе шести утра я, наконец оставив Воропаева и принцессу одних на кухне, снова лег. Честно говоря (простите меня, ребята, если прочтете), я специально не уходил так долго. Я надеялся, что бессонная ночь измотает моих гостей. Как выяснилось, надеялся я на это зря. Но это выяснилось позднее.
Также выяснилось, что моя жена не спала. Я обнаружил это, когда ложился. Не говоря ни слова, она заплакала. Плакала она тихо и не сопротивлялась, когда я ее обнял.
- Надо спать, - сказал я. - Он мой старый друг. Надо ему помочь. Что особенного? Отнесись ко всему с юмором и философски.
- Не могу, - сказала жена. - Вы все грязные, разложившиеся типы. А эта «принцесса»… У меня просто нет слов!
- Нет и не надо, не преувеличивай, сейчас в любом случае надо спать, - сказал я.
И что самое удивительное (не ожидал от себя такой самодисциплины) - заснул!
Как Штирлиц, моментально и на двадцать минут. А может быть, немножко больше. В общем, я заснул ровно настолько, чтобы ничего не слышать… Через какое-то время я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Видимо, моя жена, несмотря на свою молодость и все ее занятия спортом, не могла похвастать таким уровнем самодисциплины, как я.
- Ты слышал?! - спросила она.
- Что?
- Ты что же… спал?!
- Ну да, - сказал я. - А что?
- Они кричали! - сказала моя жена. - Какая гадость! Я все слышала! Это было ужасно! Они очень долго кричали!
Я внимательно посмотрел на нее.
- Ничего ужасного, - сказал я. - У Воропаева давно не было женщины, а принцесса, очевидно, несчастлива в браке. Так бывает. Спи!..
И я повернулся на другой бок и заснул. Самодисциплина! А все почему? А все потому, что я дал себе такую установку, что, мол, ничего особенного не происходит, надо спать. Впрочем, во-первых, я был отчасти прав, потому что действительно, ну что особенного, а во-вторых, что я еще мог сделать?.. А возможно, это принцесса так напугала меня рассказами о своих театральных знакомых.
Около восьми Воропаев, заглянув в комнату, разбудил меня.
- Закрой за нами дверь, - сказал он.
Я на ощупь выбрался в коридор.
- До свидания, - сказала принцесса и вдруг - о чудо! - отвела глаза. Вид у нее был помятый. Неужели ей стало хоть немного стыдно?! Как говорил Станиславский, не верю…
- До свидания, - укоризненно сказал я.
Воропаев заметил мою укоризну.
- Это жизнь! - сказал он, пожимая мне на прощание руку. - Жизнь!..
- Чья? - спросил я вдогонку.
Но они уже ушли, и мне никто не ответил…
Вот и все. Могу только добавить, что Воропаев через пару недель позвонил, о чем-то долго говорил с моей женой и был, разумеется, прощен. А что с ним поделаешь, старый друг…
Принцесса, по имеющимся у меня сведениям, поступила в свою аспирантуру и благополучно изучает А. Платонова, но больше я ее пока не видел.
Единственное, что меня еще интересует на сегодняшний день во всей этой истории, -- это не вернулся ли из изгнания ее царственный дядя.
Вы ничего не слышали?..
