Кончаются белые ночи —
Ещё одно лето прошло.
А сердце прощаться не хочет
Со светом его и теплом.
 
 
Бушуют цветы Иван-чая,
Ромашки — гадай — не хочу.
Но белые ночи кончаются,
И оттого я грущу.
 
 
Вот месяц светящимся рогом
Тихонько толкнулся в окно.
Из лет, мне дарованных Богом,
Ещё догорает одно.
 

   Моим друзьям — бардам и поэтам

 
Дай нам Бог не уставать
Удивляться и влюбляться,
И в свои полста, как в двадцать,
Вновь смысл жизни открывать.
 
 
Старых не терять друзей,
Не чураясь дружбы новой.
Древние ценя основы,
Мысль не превращать в музей.
 
 
Не бояться задавать
Слишком странные вопросы,
И поэзию на прозу
Никогда не променять.
 

 
Не наслушаться твоих песен,
Не напиться твоей воды,
Не исчерпать благих воскресен,^[1]
Не упрятаться от беды.
Лишь твоею гордиться славой,
Лишь твою не утратить речь,
Лишь в медовые твои травы
На последний покой прилечь.
 

   Агнюше

 
Не уезжай. В чужой стране
Чужой язык, чужие нравы,
Чужой закон чужой державы
И чуждый свет в чужом окне.
Ещё пока не знаешь ты,
Живя спокойно в доме отчем, -
Есть одиночество толпы,
Страшнейшее из одиночеств.
Не отрывайся от корней,
Не становись по доброй воле
Перекати-бездомным-полем.
Есть Родина, останься с ней.
Но если ты не внемлешь мне
И в путь отправишься далёкий, -
Возьми меня; в родной стране
Боюсь остаться одинокой.
 

 
Отец мне не раз говорил в назидание,
Советуя лучшие книги читать:
«Два страшных оружия — слово и знание;
Сумей овладеть, и сумей — совладать.»
С годами всё чаще отца вспоминаю,
И правда его открывается вновь,
Когда — как спасти человека — не знаю,
Когда убиваю словами любовь.
 

 
Как мы легко из дома уезжали!
На край земли в кармане звал билет.
Не думали, что через двадцать лет
Припомним слёзы мамы на вокзале.
Мы обнимаем взрослых дочерей,
Когда они нас тоже покидают.
И сердце с горькой болью понимает,
Что дети-то дороже матерей.
 

 
С мальчишками дралась я во дворе
И не боялась, что придёт расплата:
Известно было местной детворе -
Есть у меня два сильных старших брата.
Когда влюблялись юноши в меня
Была разборчива и жестковата -
Два эталона были, как броня,
Два умных и красивых старших брата.
Когда пришла нежданная беда,
Душа была отчаяньем объята,
Со мною рядом встали, как всегда,
Два верных и надёжных старших брата.
Смотрю спокойно в будущие дни,
Их добротой и мудростью богата.
Мне придают уверенность они -
Два моих корня, два любимых брата.
 

 
Безумье, откровенье ли —
Всему один исток.
Столетьями, мгновеньями —
Карающий итог.
Лишь для бессмертных — Знание.
Нарушившим закон -
Огонь — за прорицание,
И муки — за огонь.
 

 
Я думала: «Лиха беда — начало».
Бралась за всё: лечить, писать и шить.
Я столько раз так лихо начинала,
И до сих пор всё начинаю жить.
Ровесники давно уже уселись -
Кто в кресло, кто на белого коня.
У них зарплаты, звания, портфели.
Одни мечты, как в детстве, у меня.
Такая, братцы, вышла незадача -
То ль не могу, то ль просто не везёт.
Полтинник разменяла, а на сдачу,
Кто знает, то ли двадцать, то ли год.
Но я опять всё снова начинаю.
Итак, «вино открыто — надо пить».
Я ничего о будущем не знаю,
Но я хочу лечить, писать, любить.
 

 
Поэзия — суть женское начало.
И по России их не перечесть,
Страдалиц от поэзии, — от малых
До именитых женщин — поэтесс,
Кем не для славы пишутся упрямо,
Но от сердечной зазвеня струны,
Поэмы — письма, строфы — телеграммы
Во все концы и краешки страны.
В литературной грамоте невинна,
Стесняясь за минувшие грехи,
Призналась санитарка баба Зина:
«И я писала в девушках стихи…»
Поэзия — суть женское начало.
Вот потому — и нет других причин! -
Вся лучшая поэзия звучала
Для женщины — из пылких уст мужчин.
 

 
Не разбивай мою робость
Гулким ударом смеха.
Лёгким касаньем улыбки
Приотвори смущенье.
Не прогоняй мою нежность.
Молча прими в ладони
Мягкое, кроткое слово,
Ласковое, ручное.
Не покидай без прощанья, -
Может, оно навечно.
На самых крутых ступенях,
В самых жестоких бурях
Робость моя и нежность
Будут тебя хранить.
 

 
Как медленно растёт твоя рябина, -
Она посажена шесть лет назад.
Наверно не хватает витаминов,
Не тот уход, да просто недогляд.
А может быть, грустит она по лесу,
Откуда привезли её ростком -
Беспомощным, безропотным, безлистым,
Со слабым и коротким корешком.
Она так долго не могла привыкнуть
К чужой земле, где нет других рябин,
Была готова высохнуть и сникнуть -
Так гибнет человек, когда один.
Но победили жизненные силы,
И следующей раннею весной
Она проснулась над твоей могилой
И тихо поздоровалась со мной.
Я каждый год слежу пристрастным взглядом -
Ещё так мало листьев и ветвей.
Дождусь ли, доживу ль до горьких ягод
С рябины над могилою твоей?
 

 
Цветочек алый средь зимы расцвёл.
Любуюсь на него, безмерно рада
Герою дня игрушечного сада
На узком подоконнике моём.
Как точны, совершенны лепестки!
С таким же трепетом пред тонкостью природы
В далёкие, восторженные годы
В Саянах я смотрела на жарки.
Лелеет каждый край свои цветы
Как символ своего мировоззренья.
Мне в Забайкалье Марьины коренья
Являлись высшим знаком красоты.
Необычайной нежностью полны,
Пылали, ночи белые венчая,
Роскошные букеты Иван-чая -
Приметы лета Северной страны.
Я над цветочком аленьким стою,
Дивясь на лепестки его живые,
И вспоминаю все цветы былые,
Весну невозвратимую свою.
 

   Свеча горела на столе…

Пастернак

 
Горит свеча. Встречаю Новый год.
За окнами метель и снег глубокий.
Я знаю, что сегодня не придёт
Никто ко мне на праздник одинокий.
Но грусти нет, не тяготит печаль,
Я нынче в настроении хорошем.
Горит неровным пламенем свеча.
Я думаю о будущем и прошлом.
Я многое уже пережила,
Заманчив лабиринт воспоминаний.
Пора сближенья судьбами прошла,
Всё меньше встреч, всё больше расставаний.
Час будущий для знания закрыт…
Эх, надо же случиться непогоде!
Сижу одна. Курю. Свеча горит.
Звонит звонок. Мои друзья приходят.
 

   О.М.

 
Нынче морозно в поле.
Выбрал избу мою, -
Грейся, прохожий, вволю,
Чаем тебя напою.
 
 
Ночь-то, гляди, не тёмна -
Светится сквозь стекло.
Вон как луна огромна, -
И без свечи светло.
 
 
Ах ты какой проказник!
Губы-то, губы — мёд.
А ведь сегодня праздник:
По-старому — Новый год.
 
 
Будешь согрет, ухожен.
Останься ещё со мной.
Вовсе ты не прохожий.
Милый ты, милый мой.
 

   О.К.

 
Ночь морозна, ночь искрится,
Ангелы поют.
Помоги душе, сестрица,
Отыскать приют.
Бьётся, рвётся, словно птица,
В певчий храм высок.
Удержи её, сестрица,
Затяни силок.
Ей опасно откровенье
Небеси ворот.
Отпусти ей вдохновенья
От мирских щедрот.
Боль моя — тебе не бремя.
Где твоя рука?
Хоры ангелов не время
Слушать мне пока.
 

 
На стыке веков ускоряется время.
Я слышу твой голос — он снова зовёт.
Но слов и стихов непомерное бремя
Вернуться в прошедшее мне не даёт.
Нам не о чем вместе мечтать, и ни плакать.
Любовь наша — прошлого века удел.
Небесная сырость, душевная слякоть
Останется тем, кто расстаться не смел.
Набраться же силы сказать: «До свиданья».
Набраться же смелости крикнуть: «Прощай!»
И переступить через грань ожиданья,
И перечеркнуть вековую печаль.
На стыке веков жизнь несётся быстрее,
Грядущее ярче, былое — острее.
 

 
Мой нескладный, трудный, непутёвый,
Сколько я с тобой пережила!
Тяжкими казались мне оковы
Той любви, что нас навек свела.
 
 
И в бессилии ночного плача
Я глотала сигаретный дым.
Думала, что, может быть, иначе,
Было бы счастливее с другим.
 
 
На земле я не жила — мечтала
О высоком. Много лет прошло.
Ты сказал: «Ах, если бы ты знала,
Как с тобой, нескладной, тяжело!»
 

 
Так трудно попросить прощенья.
Молчим, друг другу не звоня.
И всё же, в это воскресенье
Прости меня.
Давно не ищем пониманья,
За сокровенность чувств браня
Себя… За прошлые признанья
Прости меня.
Уже обида и презренье
Отгородили как броня
Тебя… За позднее прозренье
Прости меня.
Нет в будущее устремленья.
Часть жизни лучшую гоня,
Чужие мы… За всплеск сомненья
Прости меня.
 

   «Гадаю по твоей книге…»

 
Вот тебе книга стихов — погадай!
Сладко в недолгой надежде забыться.
Счастье откроется ли, беда, -
Может, не сбудется, может и сбыться.
Но не вини меня ни в колдовстве,
Ни в чернокнижье, ни в умысле тайном.
Истины в праздном нет баловстве.
Если сбылось, то, поверь, — лишь случайно.
 

 
Я твои сокровенные мысли читаю,
Я твои откровенные взгляды ловлю.
Что годами терялось, за миг наверстаю,
Когда выкрикну вслед тебе громко: «Люблю!»
Не вернёшься, и ты не оглянешься даже,
Но услышишь, и этого хватит вполне,
Чтоб всю жизнь, среди искренних чувств и продажных,
Вспоминать, сожалеть и мечтать обо мне.
 

 
За что мне — этот край
С его весною шалой,
Где плещет через край
Ночного неба — свет,
Где в трое суток май
Сминает снегом талым
Протяжных дней зимы
Усталый тяжкий след?
За что — восторг и боль,
Парение, паденье,
Взлелеянной мечты
Загубленный росток,
Бездарность пустоты,
Лик светлый вдохновенья?
За что — твоя любовь,
И ненависть — за что?
 

 
Сказано: стучите, и откроют, -
О дверях, о храмах, о сердцах;
Женщину, бродягу ли, героя
Не прогонят криками с крыльца.
Веруя Евангельскому Слову,
Я стучусь уже четвёртый год.
Но не слышно признаков живого,
Мне никто навстречу не идёт.
Неужели сердце омертвело
И не ощущает ничего,
Лишь подвижной оболочкой тело
Прикрывает каменность его?
Неужели я стучу напрасно
В дверь, что так расписана прекрасно?
 

 
Не потревожу
Ни словом, ни взглядом.
Гонишь, — ну что же:
Не хочешь — не надо.
За кротость и верность
Такая награда —
Закономерность.
Не любишь — не надо.
Нежданной свободе
Я, может быть, рада.
Прощай, коль уходишь,
Не ждёшь — и не надо.
Не кличешь — не надо,
Не ищешь — не надо,
Найдётся другая
Печаль и отрада.
 

   Не дари мне ничего на память.
   Знаю я, как память коротка…

Ахматова

 
Давно забыты лица -
Не вспомнить имена.
Их множество хранится
В альбомах у меня.
Зачем? Сама не знаю.
За давностию лет
Им так же не нужна я,
Как мне нужды в них нет.
Несёт нас неуклонно
В иные дни река.
Забвенье — протяжённо,
А память — коротка.
 

   …А предо мной одна -
   Та, белая страница

Ирина Ипатова

 
Эта белая ночь, этот луч на кресте -
Моих северных лет, моей жизни частица.
Предо мною ни строчки на чистом листе,
Я не смею начать, и не в силах проститься.
 
 
Моих северных лет негасимая боль
Не даёт мне заснуть этой поздней весною.
Я, как прежде, хочу написать про любовь,
Но мучительно чист новый лист предо мною.
 

 
Зачем вы нарушаете покой?
Здесь всё давно смирилось, устоялось.
Привычная душевная усталость
Сменяется дремотою пустой.
Вы знаете об этом. Так зачем -
Забытый жанр, напрасное искусство?
Мы оба несвободны в наших чувствах
И потому расстались насовсем.
Так что ещё? Зачем напоминать,
Что ничего не сбудется меж нами,
Что многими делимы рубежами?..
Я вас прошу мне больше не писать.
 

 
Всё переменно, где идут часы,
И нет движенья, времени капризней.
Уже давно наклонены весы
В минувшее, не в будущее жизни.
Но каждый атом требует: живи!
Не упускай ни одного мгновенья!
И сердце снова просит о любви,
И муза так же ищет вдохновенья.
 

 
Неосторожны твои речи…
Ведь не послышалось же мне!
Я в ожиданье нежной встречи
Накоротке, наедине.
Мне не уйти от сути женской,
Как ты её ни назови.
Я в предвкушении блаженства,
В предвосхищении любви.
Она в зародыше, в начале,
Её, быть может, вовсе нет.
А я в предчувствии печали
На много зим, на много лет.
Неосторожны твои руки…
А вечер близится к разлуке.
 

 
Я порхаю, как девчонка,
Разливаюсь детским смехом.
Сердце бьётся звонко-звонко:
Ты приехал! Ты приехал!
 
 
Столько лет тебя ждала я,
Часто в зеркало глядела:
Так же всё ли молода я?
Дождалась, не постарела.
 
 
Вот ещё чуть-чуть, немного, -
Ты сгребёшь меня в охапку
И у самого порога
Поцелуешь сладко-сладко.
 
 
Дай-ка выгляну в окно я, -
Близко ль ты, любимый мой?
… Под окном стоишь с другою,
С новою своей женой.
 

 
Морозно, хоть и солнце ярко.
Март, а весна-то далека.
Как в день рожденья ждут подарка,
Жду телефонного звонка.
 
 
Поверь, мне ничего не надо, -
Пусть будет жизнь твоя легка.
Но отчего, как ждут награды, -
Жду телефонного звонка?
 
 
Ты на меня не смотришь вовсе,
Или небрежно, свысока.
А я, как дорогого гостя,
Жду телефонного звонка.
 
 
— Алло! Привет. Вот не ждала!..
… Ты позвонил. Весна пришла.
 

 
Ты, Агашка, как заноза,
Встряла в сердце паренька.
Шустроглаза, остроноса,
Голосиста и тонка.
Каблучками по паркету,
Словно дятел — тук — тук — тук.
В перемену — спасу нету -
Только слышен перестук.
Скажешь Дюше: «Сядешь близко -
Навернёшься на фингал!»
Двадцать две уже записки
За урок тебе послал.
Не ответила ни разу.
Проучу, поколочу…
Но смеёшься так заразно,
Что я тоже хохочу.
 

 
Работы прорва, быт проел всю плешь,
«Останкино» оскомину набило.
Рутина всё — хоть ешь её, хоть режь,
А хочешь — переваривай на мыло.
И смех, и плачь, и радость, и печаль
Приобрели мышиный цвет и запах,
Не прошлого, а будущего жаль,
Зажатого в судьбы когтистых лапах.
Но в пику ей на свете есть «Надым»,
Не просто город — литобъединенье,
И мы из будней тягостных спешим
На человеческого духа воскресенье.
Я не поэт, но скромно повторюсь:
«Друзья мои, прекрасен наш союз!»
 

 
Загадочный кристалл александрит -
Исток сомнений, камень преткновенья.
То синим на руке огнём горит,
То теплится сиреневым свеченьем.
Молва о нём недобро говорит,
Но я ношу опасное убранство.
Изменчивый кристалл александрит -
Служитель моего непостоянства.
Он никогда себя не повторит,
Так невозвратно каждое мгновенье.
Печальный знак — кристалл александрит -
Знак бренности любви и вдохновенья.
 

 
Зачем мне столько книг? Сама не знаю.
Они стоят бездвижно, как укор.
Всё меньше с каждым годом я читаю,
Но книги покупаю до сих пор.
Нет, чтоб купить колечко с бриллиантом,
Чтоб сохранить для правнучки своей, -
Приобретаю сочиненья Данте
И двадцать пять различных словарей.
Со мною будут до скончанья века.
Когда умру, сердитая родня
Сдаст их в ближайшую библиотеку. -
И это всё наследство от меня.
Оно, конечно, внуков недостойно,
Но только с книгами душа моя спокойна.
 

 
Ёлочные старые игрушки —
Вестники из детства моего.
Белый заяц в ледяной избушке,
Рыжая морковка для него,
С красным бантом жёлтая собачка,
Золотом блестящие шары…
Как же много они нынче значат -
Фишки неоконченной игры.
Новый кон, ещё одно начало.
Радостно и жутко начинать.
Я не знаю, много или мало
Предстоит ещё конов сыграть,
Что в итоге мне игру нарушит,
И когда я, наконец, пойму,
Что пора бы старые игрушки
Передать внучонку своему.
 

 
Ты мне сказал однажды с укоризной:
«Ты всё молчишь, не молвишь о любви.
О чём ты думаешь? О смысле жизни?
Зачем тебе он? Просто так живи».
Тогда меж нами тишина повисла,
Ты замолчал, бородку теребя.
И в тот момент я добралась до смысла:
Он в том, чтоб жить, и мне любить тебя.
 

 
До последнего слова,
До последнего вдоха,
Даже если мне снова
Будет дьявольски плохо,
Рукава до рассвета
Засучивши по локоть,
Пока песня не спета,
Буду жить и работать.
Даже если мне стукнет
Все четырежды двадцать,
Знаю, ни на минутку
Не забуду влюбляться.
Если только не стану
На земле одинока,
Жизнь любить не устану
До последнего срока.
 

БАБУШКА

ШУЛЮМ