Вот сидит он на циновке,
        Выстлавшей вигвам,
Как живой, посажен ловко,
        Величав и прям.
 
 
Но кулак уж не сожмётся,
        На устах — замок.
К горним духам не взовьётся
        Трубочный дымок.
 
 
Где, скажите, взор соколий,
        Что, на след напав,
Не терял его в раздолье,
        В колыханье трав.
 
 
Ноги скрещены покорно —
        Не пуститься в бег
С быстротой косули горной
        Сквозь буран и снег.
 
 
Жизнь ушла из этих вяло
        Свесившихся рук,
Не согнуть уж, как бывало,
        Им упругий лук.
 
 
Он ушёл для лучшей доли
        В край бесснежный тот,
Где маис на тучном поле
        Сам собой растёт,
 
 
Где леса богаты дичью,
        Реки рыб полны,
С каждой ветки песни птичьи
        Звонкие слышны.
 
 
Духи с ним пируют вместе
        В солнечной дали.
Нас оставил он, чтоб с честью
        Тело погребли!
 
 
Всё, что может быть отрадой
        Воину в пути,
С похоронным плачем надо
        В дар ему снести.
 
 
Сложим здесь, у изголовья, —
        Путь его далёк, —
Мы топор, облитый кровью,
        И медвежий бок.
 
 
Острый нож положим с краю.
        Он сверкал не раз,
С головы врага сдирая
        Скальп в возмездья час.
 
 
Горстку краски в руку вложим, —
        С нею погребён,
Пусть предстанет краснокожим
        В мире духов он.
 

   © Перевод с немецкого Т. Спендиаровой