Комната астролога: глобусы, изображающие небесную сферу, карты, квадранты^[4] и прочие приспособления для астрономических наблюдений; в глубине сцены, в небольшом круглом покое, виднеются, за раздвинутым занавесом, семь причудливо освещенных статуй,^[5] — олицетворения планет, — каждая в своей нише. Сэни наблюдает небесные светила. Валленштейн стоит перед большой черной доской, на которой начертано положение планет.
 

   Валленштейн. Сэни.
 
   Валленштейн

 
Довольно с нас. Ко мне спускайся, Сэни.
Забрезжил день, в права вступает Марс.
Пора для наблюдений миновала!
Узнали мы, что нужно.
 

   Сэни

 
Дай мне, герцог,
Венеру проследить. Она восходит,
Сияя, словно солнце, на востоке.
 

   Валленштейн

 
Да, близко подошла она к Земле,
Всего сильней теперь ее влиянье.
 

   (Рассматривает начертание планет на доске.)

 
Счастливое стечение планет,
Великая триада роковая!
Губительный, коварный Марс попал
Меж двух светил, ко мне столь благосклонных,
Венеры и Юпитера, — они
Зловредного врага нам подчинят.
Как долго он, отвесно иль наклонно, —
То в четверти, то в противостоянье,^[6] —
Слал молнии кровавые лучей
На эти животворные светила
И подрывал их благостную мощь.
Но побежден теперь мой недруг давний,
Смотри, его как пленника влекут.
 

   Сэни

 
А эти две великие планеты
Вреда сейчас не терпят от других!
Сатурн стал слаб, он — in cadente domo.^[7]
 

   Валленштейн

 
Пришел конец владычеству Сатурна, —
Ему подвластны силы недр земных,
И наших душ глухие тайники,
И все, что в мире избегает света.
Но время скрытых замыслов прошло, —
Блистательный Юпитер нами правит,
И дело, созревавшее во тьме,
Он в царство света властно увлекает…
Немедля надо действовать, не то
Счастливое исчезнет сочетанье, —
В движенье вечном звездный небосвод!
 

   В дверь стучат.

 
Стучат. Спроси.
 

   Терцки
   (снаружи)

 
Открой мне!
 

   Валленштейн

 
Это Терцки.
Что там стряслось? Мы заняты сейчас.
 

   Терцки
   (снаружи)

 
Бросай свои дела. Прошу тебя.
Минуты нам нельзя терять.
 

   Валленштейн
   (обращаясь к Сэни)

 
Открой.
 

   Пока Сэни впускает Терцки, Валленштейн задергивает занавес перед статуями.
 

   Валленштейн. Граф Терцки.
 
   Терцки
   (входя)

 
Слыхал? Он в руки Галласу попался,^[8]
Он выдан императору на суд!
 

   Валленштейн
   (графу Терцки)

 
Кто Галласу попался? Кто там выдан?
 

   Терцки

 
Да тот, кто в наши тайны посвящен,
Кто часто ездил к шведам и саксонцам,
Через кого сношенья мы вели…
 

   Валленштейн
   (отшатнувшись)

 
Сезин? Неужто он? Не может быть!^[9]
 

   Терцки

 
Он направлялся к шведам в Регенсбург,
Но Галласа разведкой был задержан,
Она уже давно за ним следила.
С ним были письма к графам Турну, Кински,
К фон Арнхайму, а также к Оксеншерну.^[10]
Ну, словом, весь пакет у них в руках, —
На многое он там глаза откроет.
 

   Те же. Входит Илло^[11].
 
   Илло
   (обращаясь к Терцки)

 
Он знает?
 

   Терцки

 
Знает.
 

   Илло
   (Валленштейну)

 
Думаешь ли ты,
Что примиренье все еще возможно
И двор тебе вновь станет доверять?
Допустим, ты свои оставишь планы…
Там знают всё. Теперь твой путь — вперед,
Отрезаны пути для отступленья.
 

   Терцки

 
У них в руках бумаги против нас,
Свидетельства намерений столь явных…
 

   Валленштейн

 
Не я писал. Неправду говоришь.
 

   Илло

 
Как? Твой свояк ведет переговоры
От твоего лица, и ты считаешь,
Что это не вменят тебе в вину?
Его слова сочтут твоими шведы,
А в Вене их твоими не сочтут?
 

   Терцки

 
Своей рукой ты не писал… Но вспомни,
Как много слышал от тебя Сезин.
И будет он молчать? И тайн твоих,
Себя спасая, не откроет он?
 

   Илло

 
И ты об этом даже не подумал!
Там знают, как ты далеко зашел.
Скажи! Чего ты ждешь? Ведь ты не в силах
Командованье войском удержать,
А сложишь сан — тебе спасенья нет.
 

   Валленштейн

 
Да, вся моя надежда на войска.
Войска со мной. Пусть много знает Вена, —
Проглотят всё, когда за мною — власть…
А если я дам верности залог,
То при дворе еще и рады будут.
 

   Илло

 
Войска твои. Пока еще твои.
Но бойся власти времени безмолвной,
Медлительной; и если от насилья
Открытого — войска тебя сегодня,
А может быть, и завтра защитят,
То их любовь к вождю там подрывать
Начнут, и не приметишь, как растают
Ряды твоих сторонников. Когда же
Удар подземный грянет, — рухнет зданье,
Подточенное исподволь коварством.
 

   Валленштейн

 
Какой злосчастный случай!
 

   Илло

 
О, я его счастливым бы назвал,
Когда б тебя он действовать заставил
Без промедленья… Там полковник шведский…
 

   Валленштейн

 
Он здесь? А ты не знаешь, с чем он прибыл?
 

   Илло

 
Он лишь тебе доверить это вправе.
 

   Валленштейн

 
Злосчастный… Да! Какой злосчастный случай!
Немало может рассказать Сезин.
 

   Терцки

 
Неужто он, мятежник, беглый чех,
Когда ему расправой пригрозят,
Захочет выгораживать тебя?
И если пытке там его подвергнут,
То, слабый духом, как он устоит?..
 

   Валленштейн
   (в глубоком раздумье)

 
Вернуть к себе доверье нет надежды.
А действовать начну, как замышлял, —
Они меня изменником объявят.
Я честно мог бы выполнить свой долг,
Но мне теперь все это не поможет…
 

   Илло

 
Скажи, погубит. Все припишет Вена
Не чувству долга — слабости твоей.
 

   Валленштейн
   (взволнованно расхаживает взад и вперед)

 
Как? Предстоит всерьез исполнить то,
Чем тешился я в мыслях слишком вольных?
Будь проклята игра с огнем!..
 

   Илло

 
О, если ты шутил, то будь уверен, —
Нешуточная ждет тебя расплата.
 

   Валленштейн

 
И это надо совершить теперь,
Теперь, пока еще за мною сила…
 

   Илло

 
Удар последний их ошеломил,
Опомнятся они — и будет поздно…
 

   Валленштейн
   (просматривая подписи)

 
Все командиры подписались… Нет
Лишь Макса Пикколомини. В чем дело?
 

   Терцки

 
Он… полагал…
 

   Илло

 
Пустое самомненье!
Он счел, что это лишнее меж вами.
 

   Валленштейн

 
Да, лишнее, и он, конечно, прав…
Полки мне рапорт подали, чтоб их
Не посылать во Фландрию с инфантом;^[12]
Они сопротивляются приказу,
Вот вам уже к восстанью первый шаг.
 

   Илло

 
Они с тобой к врагу примкнут охотней,
Чем без тебя к Испанцу перейдут.
 

   Валленштейн

 
Что ж, так и быть, я выслушаю шведа.
 

   Илло
   (поспешно)

 
Угодно, Терцки, вам его позвать?
Он ждет приема.
 

   Валленштейн

 
Погоди немного.
Он поспешил… застиг меня врасплох…
Я случаю слепому не вверяюсь,
Его угрюмой власти не приму.
 

   Илло

 
Ты выслушай сперва. А после — взвесь.
 

   Илло и Терцки уходят.
 

   Валленштейн
   (один)

 
Возможно ль? Захотеть — и быть не в силах?^[13]
Что ж, я не властен возвратиться вспять?
И потому я совершить обязан
Деяние, задуманное мною,
Что от себя не отстранял соблазна,
Но тешил сердце тайною мечтой,
Обдумывая средства к смутной цели
И оставляя к ней открытый путь?..
Свидетель бог! То не было всерьез,
Я твердого не принимал решенья.
Лишь в думах я испытывал отраду;
Меня влекли возможность и свобода.
Иль осуждать меня за то, что я
Химерой праздной тешился о троне?
Иль не был я в душе своей свободен,
И разве я не видел в стороне
Надежного пути для отступленья?
Но вдруг смотрю: да где же это я?
Тропы назад не видно, и стена
Из собственных моих деяний встала,
Стезю к возврату преградив!..
 

   (Останавливается в глубокой задумчивости.)

 
Преступным я кажусь, и никогда
Я не смогу сложить с себя вину!
Жизнь двойственна — и это мне во вред…
Ведь даже чистых дел благой источник
Недобрые отравят подозренья.
Когда б я в самом деле был изменник,
То, сохраняя безупречный вид,
Личину бы я наглухо надел,
И возбуждать не стал бы недовольства.
Но, невиновный и несовращенный,
Порывам страсти волю я давал…
И дерзок был, но только на словах.
А ныне все, что с уст порой срывалось,
Обдуманным намереньем представят;
Что́ в гневе иль в веселую минуту
Я от избытка сердца говорил,
Враги одно с другим так ловко свяжут,
Такую вдруг припишут мне вину,
Что я от удивленья онемею.
Я сам попался в собственные сети,
И разорвать их может только сила.
 

   (Снова останавливается.)

 
Какая перемена! Я недавно
Любую цель себе свободно ставил;
Но крайность нас жестоко подгоняет.
Суров неотвратимости закон!
Мы не без дрожи опускаем руку
В таинственную урну наших судеб.
Коль замысел отважный скрыт в груди,
Он — мой; но стоит лишь ему покинуть
Глубины сердца, где он зародился,
Как в вихрях жизни, словно на чужбине,
Игрушкою он станет злобных сил,
Которых никому не усмирить.
 

   (Быстро ходит по комнате, потом снова останавливается в задумчивости.)

 
Ну, а твоя затея? Честно ль ты
В ней разобрался? Потрясти ты хочешь
Власть, что царит уверенно, спокойно,
Ту власть, что, освященная веками,
Обычаями жизни повседневной
И верой простодушного народа,
Укоренилась тысячью корней.
Здесь ждет борьба не силы против силы,
Я не страшусь ее. Врагу любому
Готов я смело посмотреть в глаза, —
Отважный враг во мне отвагу будит.
Я недруга незримого боюсь,
Что мне противоборствует в сердцах
И малодушьем повседневным страшен…
Не то внушает ужас, что опасно
И что, живое, борется с живым, —
В обыденном весь ужас, в вековечном
Возврате неизбывного «вчера»,
Того «вчера», что ныне всем значеньем
Обязано отжившему былому!
Обыденность — вот имя человеку,
Привычка же — кормилица его.
Беда тому, кто посягнул на скарб,
Завещанный веками! Старина
Седая, обомшелая священна,
И если ты обязан ей правами,
Благоговеть пред ними будет чернь.
 

   (Входящему пажу.)

 
Полковник шведский здесь? Так пусть войдет.
 

   Паж уходит.
 
   (Валленштейн устремляет взор на дверь и задумывается.)

 
Она еще чиста!.. Через порог
Не заносило ногу преступленье…
Узка межа двух жизненных путей!
 

 

   Валленштейн и Врангель.
 
   Валленштейн
   (устремив на вошедшего испытующий взгляд)

 
Так ваше имя Врангель?^[14]
 

   Врангель

 
Густав Врангель,
Зюдерманландцы — полк мой голубой.^[15]
 

   Валленштейн

 
Под Штральзундом отважною защитой
Большой урон нанес мне некий Врангель, —
Из-за него осаду снять пришлось.
 

   Врангель

 
То не моя была заслуга, герцог, —
Сама стихия вам дала отпор!
Бельт, разъярясь, спасал свою свободу,
Чтоб только суша вам была покорна.
 

   Валленштейн

 
Вы шляпу адмирала с головы
Сорвали мне.
 

   Врангель

 
Чтоб возложить — корону!
 

   Валленштейн
   (знаком приглашает его сесть и сам садится)

 
Так, грамота посла. Вы полномочны?
 

   Врангель
   (с озабоченным видом)

 
Нам надо разрешить еще сомненья…
 

   Валленштейн
   (прочитав послание)

 
Вот дельное письмо! Глубокий ум
У вашего правителя, полковник.
Ваш канцлер написал: он только мысль
Покойного исполнит короля,
Когда мне чешский трон занять поможет.
 

   Врангель

 
Да, это так. Почивший наш король
Высокого был мнения о вашем
Уме и полководческом искусстве.
Он повторял: да будет королем
Тот, у кого есть дар повелевать.
 

   Валленштейн

 
Он вправе был так говорить.
 

   (Дружески взяв Врангеля за руку.)

 
Полковник Врангель, буду откровенен…
В душе всегда сочувствовал я шведам…
В Силезии, под Нюрнбергом и позже
Вы были у меня в руках, но я
Вам постоянно оставлял лазейку,
И этого простить не может Вена.
Меня толкают на последний шаг…
Совпали, к счастью, наши интересы,
Пришла для нас доверия пора.
 

   Врангель

 
Доверие придет само собой,
Лишь стоит дать надежные залоги.
 

   Валленштейн

 
Да, канцлер мне еще не доверяет,
Не в пользу мне сейчас игра идет…
Он думает, что если я способен
Искусно государя обыграть,
Тоопасаться он, конечно, вправе,
Что поступлю я так же и с врагами,
А это не такая уж вина.
Скажите, вы того же мненья, Врангель?
 

   Врангель

 
Где долг посла, там личных мнений нет.
 

   Валленштейн

 
До крайности довел меня монарх,
И честно я служить ему не в силах.
Мне угрожают — и к самозащите
Я, как ни горько, вынужден прибегнуть.
 

   Врангель

 
Да. Лишь нужда так далеко заводит.
 

   (Помолчав.)

 
Что против государя своего
Заставило подняться вашу светлость,
Об этом нам судить не подобает.
За доброе вступились дело шведы,
И добрый меч и совесть — наш оплот.
А этот случай нам благоприятен, —
В войне годится каждый лишний шанс,
И мы его охотно принимаем.
Что ж, если все на самом деле так…
 

   Валленштейн

 
А в чем сомненья? В целях Валленштейна?
Иль в силах? Я дал Оксеншерну слово:
Пусть вверит мне шестнадцать тысяч шведов,
Я восемнадцать тысяч к ним прибавлю
Солдат имперских…
 

   Врангель

 
Ваша светлость, вы
Известны как великий полководец,
Вы — Аттила второй иль новый Пирр.^[16]
До сей поры молва не умолкает,
Как много лет назад из ничего
Сильнейшее вы вдруг создали войско.
Однако…
 

   Валленштейн

 
Что же?
 

   Врангель

 
Думает наш канцлер,
Что легче войско тысяч в шестьдесят
Вам выставить, чем тысячу склонить…
 

   (Умолкает.)
   Валленштейн

 
К чему склонить войска мои, полковник?
Смелее говорите!
 

   Врангель

 
К вероломству.
 

   Валленштейн

 
Он думает как швед и протестант.
Вы преданы умом и сердцем делу,
Идете в бой за Библию свою;
Вы беззаветно служите знаменам…
И кто из вас перебежал к врагу,
Тот изменил и королю и богу.
Об этом здесь не может быть и речи…
 

   Врангель

 
О, боже! Как, для вашего народа
Отчизны нет? Нет очага? Нет церкви?
 

   Валленштейн

 
Я объясню вам все, полковник… Да,
Есть родина у каждого австрийца,
И есть за что ему любить ее.
Но родины у войск имперских нет,
Которые здесь, в Чехии, стоят.
Все это войско — стран чужих отбросы,
Одна лишь это чернь, и, кроме солнца,
Что светит всем, нет общего у ней.
А Чехия, из-за которой мы
Сражаемся, не любит государя, —
Ведь он был ей оружием навязан!
Под игом чуждой веры, чуждой власти,
Хоть и запуган, ропщет всюду чех.
В нем жгучая не угасает память
Об ужасах, терзавших эту землю.
Да разве сын забудет, что австрийцы,
Спустив собак, отца на мессу гнали?
Народ, так много испытавший, страшен
И в мщенье… и в покорности своей.
 

   Врангель

 
А что дворянство? Что же офицеры?
Подобному коварству, ваша светлость,
Примера нет в истории земли.
 

   Валленштейн

 
Они со мной без всяких оговорок.
Не верьте мне, своим глазам поверьте.
 

   Подает ему клятву командиров. Врангель пробегает ее и кладет молча на стол.

 
Ну как? Понятно вам?
 

   Врангель

 
Как тут понять!
Что ж, я сниму личину… Ваша светлость,
Я канцлером на все уполномочен.
Отсюда в четырех днях перехода
Стан Рейнграфа, а в нем — пятнадцать тысяч,
И это войско к вам тотчас примкнет,
Как только мы достигнем соглашенья.
 

   Валленштейн

 
Чего же канцлер требует?
 

   Врангель
   (значительно)

 
Двенадцать там полков, и это — шведы.
Я головой за них в ответе, герцог.
Так если все окажется игрою…
 

   Валленштейн
   (вспылив)

 
Полковник!
 

   Врангель
   (спокойно продолжает)

 
Я настаивать обязан,
Чтоб герцог Фридланд с Веной разорвал,
Иначе мы ему не вверим шведов.
 

   Валленштейн

 
Чего же вам? Короче и прямей!
 

   Врангель

 
Вы преданные Габсбургам полки
Испанские должны обезоружить;
Затем, взяв Прагу, передать ее
И крепость Эгер шведским гарнизонам.
 

   Валленштейн

 
Нет, это слишком! Прагу? Пусть бы Эгер!
Но Прагу? Нет. Любому притязанью
Разумному всегда пойду навстречу,
А Чехию… сам буду защищать.
 

   Врангель

 
Допустим, так. Но дело не в защите.
Людей и средства шведы не хотят
Терять напрасно, герцог.
 

   Валленштейн

 
Что ж, вы правы.
 

   Врангель

 
Пока мы своего не получили,
Залогом — Прага.
 

   Валленштейн

 
Где же к нам доверье?
 

   Врангель
   (встает)

 
Остерегаться немца должен швед.
Сюда нас как спасителей призвали;
Мы отвратили гибель от страны…
И нашей кровью тут запечатлели
Евангелия истины святые,
Свободу веры… Но забыто все!
Обузой нас считают немцы, косо
На чужеземцев смотрят и хотят,
Чтоб мы ушли со скудною добычей
В свои леса… Не ради мзды Иуды,
Не ради золота и серебра
В бою погиб наш доблестный король;
Не серебро, не золото прельщали
Так щедро ливших кровь свою дворян!
Мы не хотим на родину отплыть,
В сраженьях лавры скудные стяжав, —
Как граждане останемся в краю,
Что кровью короля был завоеван.
 

   Валленштейн

 
Лишь помогите мне сломить врага,
И — ваш прекрасный край тот пограничный.^[17]
 

   Врангель

 
Когда повержен общий будет враг,
Кто укрепит согласье между нами?
Ведь нам известно, герцог, — хоть об этом
Не должен и догадываться швед, —
Что вы гонцов к Саксонцу посылали.^[18]
Кто поручится нам, что сговор тайный
Нас в жертву беспощадно не обрек?
 

   Валленштейн

 
Умно ваш канцлер выбирал посла,
Он никого не мог найти упорней.
 

   (Вставая.)

 
Придумайте другое, Густав Врангель.
А Прага… нет!
 

   Врангель

 
Я уступить не вправе.
 

   Валленштейн

 
Отдать свою столицу вам! Нет, лучше
Мириться с Веной.
 

   Врангель

 
Если уж не поздно.
 

   Валленштейн

 
Решаю я, сейчас, в любое время!
 

   Врангель

 
Да, прежде вы решали. Нынче — нет!..
С тех пор как в плен попал Сезин, уж нет.
 

   Валленштейн смущенно молчит.

 
Мы верим, князь, что с нами вы честны —
Второй уж день, как верим… А теперь
Порукой нам за войско — этот лист.
Да, нет препятствий на пути к доверью.
Нас Прага не поссорит: Оксеншерн
Войдет лишь в Ста́ре Ме́сто, ваша милость
Градчаны и Заречье в ней займет.^[19]
Но Эгер должен нам открыть ворота, —
Иначе мы к вам, герцог, не примкнем.
 

   Валленштейн

 
Я доверять — обязан! Вы мне — нет?
Придется взвесить ваше предложенье.
 

   Врангель

 
Но я прошу не очень с этим медлить.
Ведь целый год прошел в переговорах;
Так если нынче не придем к согласью,
То канцлер навсегда их прекратит.
 

   Валленштейн

 
Так торопить нельзя. Обдумать надо
Столь важный шаг.
 

   Врангель

 
Обдумать было время!
А нынче все решает быстрота.
 

   (Уходит.)
 

   Валленштейн. Илло и Терцки возвращаются.
 
   Илло

 
Ну, что?
 

   Терцки

 
Ты с ним поладил?
 

   Илло

 
Этот швед
Ушел довольный. Вы пришли к согласью.
 

   Валленштейн

 
Ничто не решено! И… поразмыслив,
Я откажусь, пожалуй.
 

   Терцки

 
Как! Да что ты?
 

   Валленштейн

 
Чтоб милостями шведов стал я жить!
Надменных шведов? Это нестерпимо.
 

   Илло

 
Ты кто? Беглец? Ты к ним пришел с мольбой?
Ты больше им даешь, чем получаешь.
 

   Валленштейн

 
Но вспомните, как было с тем Бурбоном,^[20]
Что продался врагам своей отчизны,
Ей за ударом наносил удар.
Народ ему презрением ответил,
Проклятьем злодеянье заклеймил.
 

   Илло

 
При чем здесь ты?
 

   Валленштейн

 
Поймите же, что верность
Для человека — тот же кровный друг,
Он за измену должен отомстить.
Сектантов распри, ярость партий, зависть
И ревность беспокойная смолкают,
Свирепая борьба стихает вмиг,
И недруги заклятые мирятся,
Чтоб ринуться на общего врага,
Который, словно дикий зверь, ворвался
В надежно защищенное жилище…
С таким никто не сладит в одиночку.
Глаза даны природой, чтоб вперед
Смотрели мы, а верность нас должна
Оберегать от нападенья с тыла.
 

   Терцки

 
Себя ты судишь строже, чем враги,
Что радостно нам протянули руку.
И нынешнего государя прадед,
Карл Пятый, тоже не был так разборчив:
Объятья он раскрыл тому Бурбону,
Ведь правит миром лишь одна корысть!
 

 

   Те же и графиня Терцки.
 
   Валленштейн

 
А вы зачем? Здесь женщинам не место.
 

   Графиня

 
Я лишь затем пришла, чтобы поздравить…
Неужто слишком рано? Быть не может!
 

   Валленштейн
   (обращаясь к Терцки)

 
Ты муж ее. Так попроси уйти.
 

   Графиня

 
Я короля дала однажды чехам.^[21]
 

   Валленштейн

 
Его уж нет!
 

   Графиня
   (остальным)

 
В чем дело? Говорите!
 

   Терцки

 
Не хочет герцог.
 

   Графиня

 
Должен — и не хочет?
 

   Илло

 
Возьмитесь вы! А я сдаюсь, когда
Мне говорят о совести и долге.
 

   Графиня

 
Ах, так? Ты был решителен и тверд,
Когда вдали неясно цель виднелась
И бесконечным к ней казался путь…
Когда ж мечта вот-вот осуществится,
Ты оробел, заколебался вновь?
Выходит, ты лишь в замыслах отважен,
В деяньях — нет? Что ж, Альбрехт, оправдай
Своих врагов злорадные расчеты!
Они иного от тебя не ждут.
В злом умысле твоем уверен каждый, —
Нетрудно им тебя изобличить, —
Но в то, что ты дерзнешь, никто не верит,
Иначе пред тобой бы трепетали.
Теперь, когда зашел ты так далёко,
Когда им даже худшее открыто
И злодеяньем замысел сочтен, —
Отступишь, так и не сорвав плода?
При неудаче обвинят в измене,
А победишь, бессмертьем увенчают.
Известно: победителя не судят,
Что ни случись — все божий приговор!
 

   Слуга
   (входя)

 
Полковник Пикколомини.
 

   Графиня
   (поспешно)

 
Не время!
 

   Валленштейн

 
Я не могу сейчас его принять.
 

   Слуга

 
Он просит только несколько минут,
По делу неотложному…
 

   Валленштейн

 
С чем он пришел? Я выслушать хочу.
 

   Графиня
   (смеется)

 
Что спешно для него, тебе не к спеху.
 

   Валленштейн

 
Как это понимать?
 

   Графиня

 
Потом скажу.
Подумай, с чем ты Врангеля отпустишь.
 

   Слуга уходит.
   Валленштейн

 
Нет выбора… Когда б другой исход
Возможен был… я б на него решился;
Я крайностей хотел бы избежать.
 

   Графиня

 
Когда сейчас за этим только дело,
То путь открыт. Отправь посла назад!
Забудь свои заветные надежды
И, прошлое отбросив, будь готов
Героем добродетели прослыть,
А не героем славы и фортуны.
Скорей, с казной — в столицу, ко двору!
И в Вене императору открой,
Что ты лишь слуг испытывал его
И в дураках решил оставить шведов.
 

   Илло

 
Нет, поздно. Там уж слишком много знают.
Он голову понес бы сам на плаху.
 

   Графиня

 
Чтоб осудить законно, нет улик,
А произвола там хотят избегнуть.
Тебе назад позволят возвратиться.
А дальше вот как все пойдет: король
Венгерский в лагерь явится, и Фридланд,
Уж рад не рад, ему очистит место,
Без объяснений все и разрешится.
Король к присяге приведет полки,
И все пойдет обычной колеею.
Из лагеря отбудет Валленштейн,
Чтоб на покое жить в своих владеньях,
Охотиться, держать конюшни, строить,
Ключи вручать придворным золотые,
Устраивать пиры… ну, словом, станет
Он королем в мирке своем ничтожном!
И если осмотрительно и тихо
Вести себя он будет, ни на что
Не смея притязать, ему позволят
Всегда казаться важною персоной.
Да! Герцог Фридланд будет лишь одним
Из выскочек, войною вознесенных
И мимолетной прихотью двора,
Которому ведь ничего не стоит
Любого сделать князем иль бароном.
 

   Валленштейн
   (встает, сильно взволнованный)

 
О силы неба, путь вы укажите
Такой, чтоб он достоин был меня!..
Я тешиться надеждами не стану,
Как краснобай или пустой мечтатель…
Я не могу с беспечностью кичливой
Сказать вслед ускользающему счастью:
«Что ж, уходи, не нужно мне тебя!»
Вдали от дел я мертв, опустошен.
Все ж на любые жертвы я готов
И всем рискну, чтоб крайностей избегнуть.
Но заживо познать небытие,
Блистательно начав, убого кончить,
Попасть в разряд презреннейших существ,
Поднявшихся по прихоти минуты, —
О нет, пусть лучше обо мне с презреньем
Потомки вспомнят, именем моим
Преступника любого заклеймят.
 

   Графиня

 
Ужели в том, что ты задумал, Альбрехт,
Есть что-нибудь противное природе?..
О, не давай ты мрачным суеверьям
Брать верх над ясным разумом твоим!
Враги тебя в измене обвиняют…
Заслуженно иль нет, не в этом дело…
Но ты погиб, когда не пустишь в ход
Всю мощь свою!.. И слабое созданье,
В отчаянии, силы напрягает,
От гибели свою спасая жизнь.
Неужто дерзость — отразить беду?
 

   Валленштейн

 
Как милостив ко мне был прежде Габсбург!
Любил меня, ценил, я был ему
Дороже всех. Кого так почитал
Он из князей?.. И вдруг такой исход!
 

   Графиня

 
До мелочей все милости его
Ты помнишь, но… забыл об оскорбленье!
Ты ревностно ему служил. За это
Как наградил тебя он в Регенсбурге?
Любой ценой стремясь его возвысить,
Ты на себя в Империи навлек
Вражду сословий, ненависть народов,
Проклятья всех, ты потерял друзей,
Ты жил для одного лишь Фердинанда;
И на него, на регенсбургском сейме,
Где разразилась над тобой гроза,
Ты все свои надежды возлагал…
Но предал он тебя! Да, предал!.. В жертву
Принес тебя надменному Баварцу!^[22]
Не говори, что он вину загладил,
Вернув тебе всю отнятую власть.
Он сделал это не по доброй воле, —
Тут император уступил нужде,
Иначе не призвал бы он тебя!
 

   Валленштейн

 
Да, не по доброй воле государь
Вернул мне власть! Ее употребить
Во зло не значит обмануть доверье.
 

   Графиня

 
Доверье?.. Нет! Ты был необходим!
Нагрянула беда, и не статисты,
Не знать с ее пустыми именами
Понадобились, — нет, напасть такая
Не слов, а дела требует; в толпе
Простых людей великого отыщет
И у руля поставит; знай, бедою
В сан полководца ты был возведен!
Ведь до последней крайности монархи
Услугами своих марионеток
И рабских душ довольствуются; если ж
Придет неотвратимое, то челядь
Придворная им больше не защита,
А твердая рука, могучий дух,
Который сам себе законы ставит
И признает один лишь договор:
Державное веление природы!
 

   Валленштейн

 
Да, это правда! С самого начала
Им было ясно, кто я. Тут обмана
Быть не могло, — я ложью пренебрег,
Своих стремлений дерзких не скрывая.
 

   Графиня

 
Нет, более того… ты был грозой,
Себе был верен; и не ты виновен,
А те, кто, трепеща перед тобою,
Тебя такою властью облекли.
Кто со своей природою в ладу,
Тот прав, кто с ней в разладе — виноват.
Ты был самим собой, когда с мечом
Из края в край Германии носился,
Все предавая пламени, когда
Бич над землей немецкою занес,
Глумился над порядками державы
И попирал так дерзко все права
Владетельных князей, а для чего?
Чтобы султана своего возвысить!
Что ж он тогда тебя не образумил,
Тогда твою гордыню не сломил?
Он, соблюдая выгоды свои,
Скреплял своей печатью — злодеянья!
Ужели то, что приносило пользу
И молча одобрялось им, теперь,
Когда во вред ему начнет свершаться,
Достойно осужденья?
 

   Валленштейн
   (встает)

 
О, это мне на ум не приходило…
Да, Фердинанд моей рукой творил
Любые беззакония в стране;
И княжескою мантией облек
Меня он за несчетные услуги,
Что равнозначны были преступленьям.
 

   Графиня

 
Признайся же, что в распре вашей речь
Идет отнюдь не о правах, о долге,
Но об удобном случае, о силе!
Настало время подвести итог
Всем величайшим в жизни упованьям;
И знаменья тебе благоприятны,
Стечение планет сулит удачу,
Они гласят с высот: «Пришла пора!»
Ужели ты движенье звезд напрасно
Весь век свой исчислял, квадрант и циркуль
В ночь звездную из рук не выпуская?..
Ты небосвод и знаки зодиака
Чертил на этих стенах, и вокруг
Ты семерых властителей судеб
Поставил молчаливых, полных тайны…
Что ж, это все была одна игра?
К чему ж ведут искусство и приборы?
Пустое все, — в великий час решенья
Созвездия безвластны над тобой!
 

   Валленштейн
   (взволнованно ходивший взад и вперед, вдруг останавливается и перебивает графиню)

 
Скорей зовите Врангеля ко мне!..
Седлать для трех гонцов!
 

   Илло

 
Ну, слава богу!
 

   (Поспешно уходит.)
   Валленштейн

 
Злой гений нас обоих покарает:
Он гибель шлет ему через меня,
Орудие его корыстных планов,
Но точит нож и для моей груди.
О, кто дракона зубы сеял,^[23] тот
Благого не дождется урожая!
Знай, злодеянье, на свою беду,
Вынашивает ангела отмщенья.
Он мне не может больше доверять, —
Мне путь назад отрезан. Будь что будет!
Судьба всегда права, а наше сердце
Ее велений ревностный слуга.
 

   (Обращаясь к Терцки.)

 
Веди скорее шведа в кабинет!
Гонцы приказ получат от меня.
Октавио ко мне!
 

   (Графине, которая смотрит с торжествующим видом.)

 
Не торжествуй!..
Не искушай завистливого рока.
Не терпит ликованья он до срока.
Ему вручаем семя, — и в свой час
Ростки добра иль зла взойдут для нас.
 

   (Уходит.)
   Занавес.
 

   Комната.
   Валленштейн. Октавио Пикколомини. Вскоре затем Макс Пикколомини.
 
   Валленштейн

 
Из Линца пишет Альтрингер: он болен;^[24]
Но мне уже доподлинно известно,
Что с Галласом во Фрауенберге он.^[25]
Обоих взять под стражу — и сюда!
А ты прими испанские полки
И не спеша к походу снаряжайся;
Но если торопить тебя начнут
На Фридланда свои войска направить,
Ты говори «да, да!», а сам — ни с места.
Тебе порой по нраву вне игры,
В безделии притворном оставаться;
На крайности идешь ты нелегко,
И по тебе я выбрал эту роль.
Полезнее всего ты будешь мне
Бездействием… А улыбнется счастье, —
Ты знаешь сам, что́ нужно предпринять.
 

   Входит Макс Пикколомини.

 
Ну, старина, иди! А ночью — в путь.
Возьми моих коней… Он остается…
Не надо долгих проводов! Пора.
До радостной и недалекой встречи!
 

   Октавио
   (сыну)

 
Ты все ж зайди ко мне проститься, Макс.
 

   (Уходит.)
 

   Валленштейн. Макс Пикколомини.
 
   Макс
   (подходит ближе)

 
Мой генерал!..
 

   Валленштейн

 
О нет, уже не твой,
Когда еще ты офицер имперский.
 

   Макс

 
Так вправду ты оставить войско хочешь?
 

   Валленштейн

 
Я Фердинанду больше не слуга.
 

   Макс

 
И войско ты покинешь?
 

   Валленштейн

 
Нет, напротив,
Еще тесней и крепче с ним свяжусь.
 

   (Садится.)

 
Да, Макс, я не хотел тебе открыться,
Пока деянья час еще не пробил.
Вам, юношам, прекрасный свойствен дар —
Одним чутьем угадывать, где правда;
Отрадно подтвержденье находить
Своей догадке в случае простом.
Но где из двух неоспоримых зол
Приходится избрать одно, где сердце
Раздвоено, где с долгом спорит долг, —
Какое благо, если выбирать
Державная не даст необходимость!..
Она пришла. Ты не смотри назад.
Не будет пользы в том. Смотри вперед!
Не взвешивай, но действовать готовься!..
Замыслил двор мою погибель, Макс,
Но я опередить его намерен:
Со шведами мы заключим союз.
Они храбры, и дружба их надежна…
 

   (Умолкает, ожидая ответа Пикколомини.)

 
Я вижу, ты ошеломлен. Молчи.
Я время дам тебе собраться с духом.
 

   (Встает и отходит в глубину сцены.)
   Макс долгое время стоит неподвижно, испытывая жестокие страдания. При первом его движении Валленштейн возвращается и останавливается перед ним.
 
   Макс

 
Сегодня стал я зрелым, генерал!
До сей поры мне самому дороги
Не приходилось выбирать. Я смело,
Без колебаний за тобою шел.
Мне стоило взглянуть тебе в глаза, —
Я знал, чего держаться. А теперь
Ты требуешь, чтоб сам я сделал выбор
Между веленьем сердца и тобой.
 

   Валленштейн

 
Ты был доселе баловнем судьбы,
Мог исполнять свой долг, как бы играя,
И отдаваться всей своей душою
Прекрасным, благородным побужденьям.
Но вот дороги круто разошлись.
Долг спорит с долгом. Так решай же сам,
Кого тебе держаться в той войне,
Что разгорится между государем
И другом.
 

   Макс

 
Как! В войне? Война страшна,
Как божий бич, но волею небес
Война во благо может обратиться.
А честно ли имперские войска
Нам против императора направить?
О, боже правый, что за перемена!
Не дерзость ли так говорить с тобой?
Я по тебе, как по звезде Полярной,
Всегда путь жизни смело направлял!
Но ты мне сердце расколол сейчас.
О генерал, ужели я не стану
Благоговеть, как прежде, пред тобою
И дисциплины долг святой забуду?
Ах, не смотри так зорко на меня!
Божественным казался мне твой лик,
И ты не можешь потерять внезапно
Власть надо мной; еще с тобой я связан,
Хоть с кровью вырвал сердце из оков!
 

   Валленштейн

 
Дай мне сказать…
 

   Макс

 
Остановись! Молю!
В чертах лица, столь чистых, благородных,
Еще не отразился у тебя
Твой злополучный замысел, — он только
Твое воображенье запятнал.
Как ясно величавое чело!
Так выбрось же из сердца недостойный,
Клеймящий совесть умысел! То был
Недобрый сон, и пусть он впредь послужит
Для чистых душ благим остереженьем.
Есть у людей мгновения соблазна,
Но побеждать должно всегда добро.
Ни шагу дальше! Это клеветою
Могло бы стать на мощные натуры;
Ведь мелкие душою полагают,
Что в жизни нет простора благородству,
Что путь бессилья робкого верней!
 

   Валленштейн

 
Сурово свет меня осудит, знаю.
Но до твоих укоров сам себя
Я строго осуждал. Кто не хотел бы,
Когда возможно, крайностей избегнуть?
Но у меня нет выбора: осталось
Иль нанести, или принять удар.
 

   Макс

 
Ну что ж! Свой пост удерживай насильно,
Наперекор приказу государя;
Дойди до самой грани мятежа, —
Не похвалю, но осуждать не стану,
И даже в том участвовать решусь,
Чего одобрить не могу. Но только
Изменником, изменником не будь!
Когда б ты власть превысил иль в ошибку,
В избытке сил, впал мужественный дух!
Но тут совсем другое… тут черно,
Черно, как ад!
 

   Валленштейн
   (мрачно нахмурив брови, но сдерживая себя)

 
В дни юности бросаются словами, —
Хоть с ними осмотрительность нужна,
Как с жалом лезвия, — и сгоряча
Судить готовы обо всех предметах,
Не разбирая, в чем их существо.
Вмиг назовут презренным иль достойным,
Дурным иль добрым… и навяжут смысл
Неясных этих слов вещам и лицам.
Но тесен мир, а разум беспределен!
Различным мыслям жить легко в ладу,
Однако трудно людям не столкнуться
В пространстве ограниченном; ведь если
Не вытеснишь, то вытеснят тебя;
И в этой распре побеждает сила!..
Но кто отрекся в жизни от желаний,
Любой земною целью пренебрег,
Тот невредим в огне, как саламандра,
И чист душой — в чистейшей из стихий!
Я не таков, грубее по природе,
Желания влекут меня к земле.
Меж тем на ней господствует злой дух,
А не благой. Небесные дары,
Как воздух, свет — дары для всех живущих,
Они людей к стяжанью не ведут.
Но золото, влекущее всех в мире,
Сверкающие россыпи алмазов
Мы исторгать должны у лживых сил,
Злокозненных, враждебных свету духов.
И чтобы их к себе расположить,
Приносят жертвы им и неизбежно
Утрачивают чистоту души.
 

   Макс
   (многозначительно)

 
О нет, страшись, страшись лукавых сил!
Изменят слову духи лжи, тебя
Неудержимо в бездну повлекут.
Остерегайся их! Не доверяй!..
Вернись, вернись к отвергнутому долгу!..
Ты это можешь. Да! Отправь меня
В столицу примирить тебя с монархом.
Пусть тоже смотрит чистыми глазами
Он на тебя, — и возвратит доверье!
 

   Валленштейн

 
Нет, поздно, Макс. Не знаешь ты всего.
 

   Макс

 
Что ж, если поздно… если от паденья
Тебя спасти лишь злодеянье может,
Тогда — пади! Достойно, как стоял!
Командованье сдай! Будь безупречен!
Покинь со славой поприще бойца!..
Ты для других довольно жил, — отныне
И для себя живи! А я любую
Судьбу с тобою разделить готов.
 

   Валленштейн

 
Нет, поздно, Макс. Пока ты горячишься,
Дорожные столбы мелькают мимо
Моих гонцов, несущихся в карьер.
Я в Прагу их послал и в крепость Эгер…
Мы к этому принуждены, смирись!
Поступим же с достоинством и твердо,
Как властная велит необходимость…
Чем я виновней Цезаря, чье имя
Как высший сан властитель мира носит?^[26]
Он против Рима двинул легионы,
Которые ему доверил Рим.
Отбрось он меч, его б настигла смерть;
И мне — конец, когда сложу оружье.
Во мне есть искра гения его,
Да будет счастье Цезаря со мною!
 

   Поглощенный мучительной душевной борьбой, Макс быстро уходит. Валленштейн с изумлением глядит ему вслед и погружается в глубокую задумчивость.
 

   Валленштейн. Терцки. Вскоре затем Илло.
 
   Терцки

 
Не Макс ли это вышел от тебя?
 

   Валленштейн

 
Где Врангель?
 

   Терцки

 
Он уехал.
 

   Валленштейн

 
Так внезапно?
 

   Терцки

 
Как будто он сквозь землю провалился!
Едва вы с ним расстались, я хотел
Его найти, сказать ему два слова…
Но он уже исчез, невесть куда.
Я полагаю, это был нечистый, —
Так сгинуть вмиг не может человек.
 

   Илло
   (входя)

 
Ты вправду шлешь куда-то старика?
 

   Терцки

 
Октавио? Да что ты! Быть не может!
 

   Валленштейн

 
Он к Галласу и Альтрингеру едет,
Полки южан, имперские, принять.
 

   Терцки

 
От этого избавь тебя господь!
 

   Илло

 
Такой лисе войска ты вверить хочешь?
И выпустишь его из рук в минуту,
Которая, быть может, все решит?
 

   Терцки

 
Ты не поступишь так. Нет, ни за что!
 

   Валленштейн

 
Вы чудаки.
 

   Илло

 
О, хоть на этот раз
Послушайся! Не отпускай его!
 

   Валленштейн

 
Но отчего на этот раз ему
Я доверять не должен, как обычно?
Иль он внезапно пал в моих глазах?
Что мне причуды ваши? Вам в угоду
Я мнения о нем менять не стану.
Не женщина я — давнему доверью
И давней дружбе я не изменю.
 

   Терцки

 
Зачем ты шлешь его? Пошли другого!
 

   Валленштейн

 
Его избрал я — и его пошлю:
Лишь он для дела этого пригоден.
 

   Илло

 
Да, итальянцы у тебя в чести.
 

   Валленштейн

 
Я знаю, вы не терпите обоих
За то, что их люблю, держу в почете
И по заслугам отличаю их;
Они сучок у вас в глазу! Но что мне
До вашей злобной зависти? Она
Ничуть не уменьшает их достоинств.
Вы можете любить иль ненавидеть
Один другого, — я прекрасно знаю,
Чего любой в действительности стоит.
 

   Илло

 
Он не уедет, — я готов колеса
У экипажа изломать.
 

   Валленштейн

 
Опомнись!
 

   Терцки

 
Когда из Вены прибыл Квестенберг,
Они переговаривались втайне.
 

   Валленштейн

 
То было с моего соизволенья.
 

   Терцки

 
Я знаю, что от Галласа гонцов
Он тайно принимал не раз.
 

   Валленштейн

 
Неправда.
 

   Илло

 
Ты слеп, хоть зорки у тебя глаза!
 

   Валленштейн

 
Поколебать вам не удастся веру,
Что коренится в веденье глубоком.
Он лжет? Тогда язык созвездий — ложь!
Мне подан знак высокою судьбою,
Что нет вернее друга у меня.
 

   Илло

 
А где залог, что этот знак правдив?
 

   Валленштейн

 
О, в жизни человека есть мгновенья,
Когда он близок к мировой душе
И вопрошать судьбу имеет право.
И мне такой на долю выпал миг.
В ночь накануне люценского дела
Я, прислонившись к дереву, смотрел
Задумчиво на сонную равнину:
Костры сверкали мрачно сквозь туман,
И в лагере невнятно раздавался
Оружья звон да оклик часовых.
И встали вдруг в моей душе картины
Былого и грядущего — вся жизнь
Мгновенно пронеслась передо мной,
И я душою вещею связал
Бой завтрашний со всем моим грядущим…
Тут я подумал: «Сколько тысяч здесь
Тебе подвластны! За твоей звездою
Они пошли, отважившись на все.
Несет их счастья твоего ладья,
И на тебя — вся ставка в их игре!
Но в некий день окажется, что многих
Судьба рассеет по лицу земли
И только горсть приверженцев оставит.
Так я хотел бы знать, кто в этом стане
Мой самый верный, самый лучший друг.
Ты укажи мне на него, судьба!
Пусть это будет тот, кто на рассвете
Докажет первым преданность свою».
И с этой мыслью я тогда уснул.
На поле битвы сон меня унес…
Я дрался в жаркой схватке. Подо мною
Убит был конь, и я, повержен в прах,
Уже хрипел в последних, смертных муках,
И безучастно всадники меня
Копытами своих коней топтали…
Но вот мне кто-то руку протянул,
То был Октавио… Тут я проснулся,
Смотрю — заря, и он передо мной!
«Мой брат, — сказал он, — нынче не садись
На Пегого! Считаю, что надежней
Другой, — его я выбрал для тебя!
Не откажи, я видел вещий сон».
И что ж? В бою на этом скакуне
Прочь от драгунов шведских я умчался.
Сел родич мой на моего коня —
Ни конь, ни всадник с поля не вернулись.
 

   Илло

 
Случайность.
 

   Валленштейн
   (значительно)

 
Нет случайностей на свете;
Нам случаем слепым порою мнится
То, что возникло в недрах сокровенных.
Я убедился раз и навсегда:
Он добрый гений мой, — ни слова больше!
 

   (Делает несколько шагов.)
 
   Терцки

 
Я рад, что есть у нас заложник — Макс.
 

   Илло

 
И он живым отсюда не уйдет!
 

   Валленштейн
   (останавливается и поворачивается к ним)

 
Вы точно женщины! Что с языка
У них сорвется, то твердят часами,
Разумным возраженьям вопреки!..
Деяния и помыслы людей
Не океан мятущийся и дикий;
Источник всех поступков, всех идей —
Наш микрокосм, глубокий, многоликий;
С ним связаны они, как с ветвью плод,
Над ними случай не имеет власти.
Постигнув сущность, ум мой познает
Дела людей, и думы их, и страсти.
 

   (Уходит.)
 

   Комната в доме, где живут Пикколомини. Октавио Пикколомини, одетый в дорогу. Адъютант.
 
   Октавио

 
Отряд на месте?
 

   Адъютант

 
Да, он ждет внизу.
 

   Октавио

 
А люди в нем надежны, адъютант?
В каком полку вы их набрали?
 

   Адъютант

 
Это
Все сплошь аркебузиры Тифенбаха.
 

   Октавио

 
Полк верный нам! Займите задний двор,
Пусть, притаившись, там они стоят;
А позвоню — ворота запереть
И каждого, кто будет здесь, — под стражу!
 

   Адъютант уходит.

 
Я думаю, что обойдусь без них;
Расчет мой безошибочен, я знаю.
А все ж нужна большая осторожность,
На карте — императора судьба.
 

 

   Октавио Пикколомини. Входит Изолани^[27].
 
   Изолани

 
Ну вот и я… А кто еще придет?
 

   Октавио
   (таинственно)

 
Сперва поговорим, граф Изолани.
 

   Изолани
   (таинственно)

 
Что, началось? Князь выступить готов?
Доверьтесь мне. Уж я не подведу.
 

   Октавио

 
Все может быть.
 

   Изолани

 
Я, брат мой, не из тех,
Которые лишь на словах храбрятся,
А чуть до дела, прячутся в кусты.
Со мной, как друг, наш герцог обходился,
Ей-богу, так! Я перед ним в долгу.
Ему я буду верен.
 

   Октавио

 
Что ж, посмотрим.
 

   Изолани

 
Но будьте начеку. Не все так мыслят.
Немало тут сторонников двора;
У них обманом выманили подпись,
И с ней они считаться не хотят.
 

   Октавио

 
Да что вы! Кто же эти господа?
 

   Изолани

 
Черт побери! Такого мненья немцы.
И Эстергази, Кауниц, Деодат
Двору повиноваться призывают.
 

   Октавио

 
Я очень рад.
 

   Изолани

 
Чему?
 

   Октавио

 
Что император
Таких друзей и верных слуг имеет.
 

   Изолани

 
Там есть вполне порядочные люди.
Не насмехайтесь!
 

   Октавио

 
Боже сохрани!
Они за дело правое вступились,
И этому от всей души я рад.
 

   Изолани

 
Как? Черт возьми!.. Вы не… А я на что вам?..
 

   Октавио
   (внушительно)

 
Чтобы ответить коротко и ясно:
Вы недруг императору иль друг?
 

   Изолани
   (вызывающим тоном)

 
Я, сударь, лишь тому готов ответить,
Кто вправе мне задать такой вопрос.
 

   Октавио

 
Пергамент этот вам все разъяснит.
 

   Изолани

 
Что… что? Рука монарха и печать!
 

   (Читает.)

 
«Всем командирам наших верных войск
Приказы генерала Пикколомини,
Как собственные наши, исполнять
Строжайше мы повелеваем…» Вот как!..
Да… я… Ах, поздравляю, генерал!
 

   Октавио

 
Вы подчинитесь?
 

   Изолани

 
Я?.. Так огорошить…
Хоть дайте время мне на размышленье…
 Надеюсь… я…
 

   Октавио

 
Извольте. Две минуты.
 

   Изолани

 
О, боже! Всё…
 

   Октавио

 
…так ясно и так просто!
Вам следует открыто заявить:
Изменник вы монарху или нет?
 

   Изолани

 
Изменник?.. Боже!.. Что там за измена?
 

   Октавио

 
Но герцог ваш — изменник! Он намерен
С войсками к шведам перейти. Ответьте:
И вы готовы изменить присяге?
Предаться шведам?.. Да иль нет? Скорей!
 

   Изолани

 
Да что вы, что вы! Изменить присяге?
Предать его величество? Когда
Я так сказал?
 

   Октавио

 
Еще вы не сказали,
Но, может быть, вы скажете сейчас.
 

   Изолани

 
Приятно мне услышать подтвержденье,
Что этих слов я вам не говорил.
 

   Октавио

 
Так, значит, граф, вы рвете с Валленштейном?
 

   Изолани

 
Раз он предатель… то всему конец.
 

   Октавио

 
И с ним сразитесь?
 

   Изолани

 
Если он злодей…
То хоть немало мне добра он сделал,
Будь проклят он! Ему я не должник.
 

   Октавио

 
Я рад, что мы во всем согласны с вами,
Так с легкой кавалерией неслышно
Сегодня в ночь вы с лагеря снимитесь,
Как будто герцог сам распорядился.
А местом сбора будет Фрауенберг,
Там Галлас даст вам новые приказы.
 

   Изолани

 
Исполню все. О рвении моем
Поставьте императора в известность.
 

   Октавио

 
Не премину.
 

   Изолани идет к выходу. Входит слуга.

 
Что, Бутлер? Позовите.
 

   Изолани
   (возвращаясь)

 
Простите, старина, мой резкий нрав.
О, боже! Разве мог я догадаться,
С какой персоной важной говорю!
 

   Октавио

 
Пустое, граф.
 

   Изолани

 
Я старый весельчак,
И если у меня порой срывалось
Про венский двор колючее словцо,
То, право, не со зла.
 

   (Уходит.)
   Октавио

 
Не беспокойтесь!..
Тут полная удача. О, когда бы
Мне так же и с другими повезло!
 

 

   Октавио Пикколомини. Бутлер.
 
   Бутлер

 
Я здесь к услугам вашим, генерал.
 

   Октавио

 
Полковник, будьте гостем дорогим
И другом!
 

   Бутлер

 
Много чести для меня.
 

   Октавио
   (после того как оба уселись)

 
Я выказать вчера старался вам
Мое расположение, но тщетно:
Вы всё сочли учтивостью пустой.
Поверьте мне, я искренне стремился
К сближению, — порядочные люди
Теперь должны держаться заодно.
 

   Бутлер

 
Да, если не расходятся во взглядах.
 

   Октавио

 
Всегда во взглядах честные сойдутся.
О людях я сужу по тем поступкам,
Что совершались трезво и спокойно;
Слепому заблуждению поддавшись,
И лучшие сбиваются с пути.
Вы ехали чрез Фрауенберг. Граф Галлас
Не делал вам секретных предложений?
Он друг мне.
 

   Бутлер

 
Он бросал слова на ветер.
 

   Октавио

 
Как жаль! Благой отвергли вы совет, —
И я вам посоветовал бы то же.
 

   Бутлер

 
Напрасный труд… С прискорбием призна́юсь:
Я ваших добрых слов не заслужил.
 

   Октавио

 
Не терпит время, выскажемся прямо.
Вам все известно: герцог замышляет
Измену. Даже больше вам скажу:
Он совершил ее, — в союз с врагами
Сегодня он вступил. Его гонцы
Уже несутся в Прагу, в крепость Эгер,
И завтра он нас поведет к врагу.
Но обманулся он, — настороже
Те, что монарху верность сохранили,
И все сильней незримый их союз.
Указом он объявлен вне закона
И с войска снят повиновенья долг.
Всем, кто престолу верен, надлежит
Вокруг меня сплотиться воедино.
Что ж, вы хотите с нами встать за правду
Или избрать злодея злой удел?
 

   Бутлер
   (вставая)

 
Его судьба — моя.
 

   Октавио

 
Вы так решили?
 

   Бутлер

 
Решил.
 

   Октавио

 
Прошу вас, Бутлер, образумьтесь,
В груди моей навеки погребен
Ваш слишком опрометчивый ответ.
Опомнитесь! Еще не поздно. Встаньте
На лучший путь! Дурной избрали вы.
 

   Бутлер

 
Что вам еще угодно приказать?
 

   Октавио

 
Свои седины, Бутлер, не позорьте!
Я жду.
 

   Бутлер

 
Прощайте!
 

   Октавио

 
Как? Свой славный меч
Вы в этой распре обнажить хотите?
Вы прослужили честно сорок лет,
Чтоб на проклятья милость променять?
 

   Бутлер
   (горько рассмеявшись)

 
Ах, милости австрийцев!
 

   (Собирается идти.)
   Октавио

 
Бутлер!
 

   Бутлер

 
Что вы?
 

   Октавио

 
Так что же с графом было там?
 

   Бутлер

 
Как, с графом?
 

   Октавио

 
Я речь веду о титуле.
 

   Бутлер
   (вспылив)

 
Проклятье!
 

   Октавио
   (холодно)

 
Вам отказали в титуле, я знаю.
 

   Бутлер

 
Вы надо мной глумитесь? Шпагу вон!
 

   Октавио

 
В ножны! Успею вызов ваш принять, —
Сперва мне все спокойно расскажите.
 

   Бутлер

 
Пусть знают все о слабости моей,
Которой сам себе я не прощаю!..
Да, признаюсь вам, я честолюбив
И не могу стерпеть пренебреженья.
Скорблю, что в войске титул, древний род
Гораздо больше ценят, чем заслуги.
Я не хотел быть хуже, чем другие,
И сделал я в недобрую минуту,
По простоте, тот злополучный шаг…
Но слишком я жестоко поплатился!..
Пусть отказали… Но зачем отказ
Сопровождать убийственным презреньем,
Зачем седого, верного слугу
В грязь втаптывать глумливою насмешкой,
Происхожденьем низким попрекать
Чуть только он в прискорбный час забылся!
Но даже пресмыкающимся жало
Дала природа, — только наступи!..
 

   Октавио

 
Вас, видно, враг оклеветал. Но кто же,
Кто вам такую службу сослужил?
 

   Бутлер

 
Не все ль равно! Он подлый негодяй.
Скорей всего, придворный, иль испанец,
Иль, может, родовитый вертопрах,
На чьем пути я встал, — завистник славы,
Добытой честно кровью и мечом.
 

   Октавио

 
А как отнесся к вашей просьбе герцог?
 

   Бутлер

 
Одобрил он и поддержал ее
С великодушьем истинного друга.
 

   Октавио

 
Да что вы!
 

   Бутлер

 
Да, я сам читал письмо.
 

   Октавио
   (значительно)

 
И я… но в нем другое содержанье.
 

   Бутлер смотрит на него озадаченный.

 
Оно случайно в руки мне попало.
Прочтите же, удостоверьтесь сами.
 

   (Вручает ему письмо.)
   Бутлер

 
Как! Это что ж?..
 

   Октавио

 
Боюсь, полковник Бутлер,
Что жертвой стали вы игры бесчестной.
Сказали вы, что поддержал вас герцог?
Нет, он с презреньем говорит о вас,
Советуя министру обуздать,
Как пишет он, высокомерье ваше!
 

   Бутлер прочитывает письмо; колени у него дрожат, он хватается за стул и садится.

 
Враги вас не преследуют. Никто
Вам зла не хочет. Нет, виной лишь герцог
В обидах ваших; цель его ясна:
Он против императора хотел
Вас возмутить и ждал от вашей мести
Того, что ваша верность, убежден,
Отвергла бы, при зрелом размышленье.
Он к вам питал презренье и стремился
Вас обратить в орудие слепое
Преступных замыслов. И преуспел.
Да, совратил он вас с пути прямого,
Которым шли вы добрых сорок лет.
 

   Бутлер
   (дрогнувшим голосом)

 
Прощенья ждать ли мне от государя?
 

   Октавио

 
Прощенья? Он загладить пожелал
Обиду, не заслуженную вами,
И жалует великодушно то,
Что отдал вам с корыстной целью герцог:
По-прежнему за вами будет полк.
 

   Бутлер пытается встать и снова падает на стул. Он так взволнован, что не в состоянии вымолвить ни слова. Наконец он снимает с перевязи шпагу и подает ее Октавио.

 
Что с вами?
 

   Бутлер

 
Вот, примите!
 

   Октавио

 
Успокойтесь.
 

   Бутлер

 
Возьмите же! Я недостоин шпаги.
 

   Октавио

 
Вы от меня ее примите вновь, —
Пусть правому она послужит делу!
 

   Бутлер

 
Столь милостив монарх, и вдруг — измена!
 

   Октавио

 
Загладьте все, порвав с его врагом.
 

   Бутлер

 
Порвать с ним?
 

   Октавио

 
Как! Вы вновь заколебались?
 

   Бутлер
   (в порыве ужасающей ярости)

 
Порвать — и все? Он должен умереть!
 

   Октавио

 
Так следуйте с полком во Фрауенберг,
Где верных ждут граф Альтрингер и Галлас.
Я многих возвратил к сознанью долга,
И нынче в ночь они покинут Пильзен.
 

   Бутлер
   (в сильном волнении расхаживает взад и вперед, затем с решимостью во взгляде подходит к Октавио)

 
Граф! Тот, кто изменил, дерзнет ли с вами
О чести говорить?
 

   Октавио

 
Да, если он
Раскаялся от всей души, как вы.
 

   Бутлер

 
Коль так, я остаюсь, — на слово чести!
 

   Октавио

 
Зачем?
 

   Бутлер

 
Оставьте здесь меня с полком.
 

   Октавио

 
Я доверяю вам. Но ваша цель?..
 

   Бутлер

 
Не надо слов. Все разъяснится вскоре.
Клянусь! Я добрым ангелом его
Не буду впредь! Доверьтесь мне!.. Прощайте!
 

   (Уходит.)
   Слуга
   (подавая письмо)

 
Тот, кто принес письмо, исчез мгновенно…
Светлейший вам прислал свою карету.
 

   (Уходит.)
   Октавио
   (читает)

 
«Немедля в путь! Ваш верный Изолани».
О, если б я был далеко отсюда!..
У пристани — пойти с ладьей ко дну?
Прочь! Прочь отсюда! Здесь небезопасно.
Но что же это сын мой не идет?
 

 

   Пикколомини, отец и сын.
 
   Макс входит до крайности взволнованный, пошатываясь, с блуждающим взором; он, кажется, не замечает отца, который с жалостью смотрит на него, стоя в отдалении. Пройдя большими шагами комнату и остановившись, он бросается на стул и устремляет вперед неподвижный взгляд.
 
   Октавио
   (подойдя к нему)

 
Я еду, сын мой.
 

   (Не получив ответа, хватает его за руку.)

 
Слышишь, Макс? Прощай!
 

   Макс

 
Прощай!
 

   Октавио

 
А ты за мною следом?
 

   Макс
   (не глядя на него)

 
Я?
Нет, ни за что, — крива твоя дорога.
 

   Октавио, отшатнувшись, выпускает его руку.

 
О, если б ты был искренен и прям,
То все дела пошли б теперь иначе!
Он не решился б на ужасный шаг,
От честных бы людей не удалился
И не попал в тенета подлецов.
Скажи, зачем столь тайно и коварно,
Как вор, за ним повсюду крался ты?
О, лживость! Вот на свете корень бед!
Зловредная, ты погубила нас!
Лишь правда нас могла бы всех спасти,
Опора мирозданья. Нет, отец,
Я не могу тебя простить, нет, нет!
Пусть герцог обманул меня жестоко,
Но ты едва ли лучше поступил.
 

   Октавио

 
Прощаю все страданью твоему.
 

   Макс
   (встает и смотрит на него с сомнением)

 
Отец! Отец! И на такой поступок
Ты мог его умышленно толкнуть?
Тебя его падение возвысит.
Как тяжела мне эта мысль!
 

   Октавио

 
О, боже!
 

   Макс

 
Беда, беда! Я стал совсем другим.
Как в душу мне закралось подозренье?
Конец надеждам, вере в жизнь, в людей —
Все ложь, пред чем я так благоговел!
Нет! Нет! Не все! На свете есть она,
Правдивая и чистая, как небо.
Вокруг — все лицемерье и обман,
Кровь, яд, измена, клятвопреступленье,
И только наша чистая любовь —
Одна неоскверненная обитель.
 

   Октавио

 
Макс! Лучше нам сейчас уехать вместе.
 

   Макс

 
Как! Не простившись с нею навсегда?..
Нет, ни за что!
 

   Октавио

 
Избавь себя, мой сын,
От горьких мук разлуки неизбежной!
Поедем, Макс!
 

   (Хочет его увести.)
   Макс

 
О, ради бога, нет!
 

   Октавио
   (настойчиво)

 
Я, как отец, приказываю ехать.
 

   Макс

 
Бесчеловечно это. Остаюсь.
 

   Октавио

 
Приказываю именем монарха!
 

   Макс

 
Повелевать не властен он сердцам!
Ты у меня последнее отнять
Решил — ее любовь и состраданье?
Зачем бежать я должен от нее, —
Как трус презренный, скрыться и позволить
Свершиться неизбежности суровой?
Жестоко это и неблагородно!
О, пусть она мои мученья видит,
Растерзанной души услышит вопль
И слезы проливает обо мне…
В жестоком мире — ангел чистоты!
Отчаянье и смертную тоску
Она одна в моей душе уймет
Проникновенной скорбью состраданья.
 

   Октавио

 
Ты от нее не оторвешься, Макс!
О, поспеши за мной, спасая честь!
 

   Макс

 
Ты попусту не трать свои слова,
Я зову сердца смело доверяю.
 

   Октавио
   (вне себя, с трепетом)

 
Макс! Макс! Меня постигнет страшный жребий,
Коль ты… мой сын родной… страшусь подумать!..
Изменнику предавшись, заклеймишь
Наш безупречный род пятном позора.
Ах, с ужасом тогда увидит мир
Наш поединок мерзкий, шпагу сына,
С которой каплет кровь его отца.
 

   Макс

 
О, если б верил больше ты в людей,
Твои поступки были бы иные.
Проклятые сомненья, недоверье!
Кто их допустит, жизнь лишит опоры:
Все шатко там, где твердой веры нет.
 

   Октавио

 
Но пусть я сердцу твоему доверюсь,
Всегда ты сможешь следовать ему?
 

   Макс

 
Ты заглушить не смог его велений,
И Валленштейну их не превозмочь.
 

   Октавио

 
Мой Макс, тебя я больше не увижу!
 

   Макс

 
Бесчестья на тебя не навлеку.
 

   Октавио

 
Я к Галласу отправлюсь, паппенгеймцы
С тобою остаются, лотарингцам,
Тосканцам, тифенбаховцам велел я
Отход твой прикрывать. Верны присяге
И преданы тебе, они погибнут,
Но не изменят чести и вождю.
 

   Макс

 
Так знай, отец, что с жизнью я расстанусь
Или полки отсюда уведу.
 

   Октавио

 
Прощай, мой сын!
 

   Макс

 
Прощай!
 

   Октавио

 
Как! Ты не взглянешь
С былой любовью? Не пожмешь руки?
В кровавую вступили мы войну,
Ее исход неверен, ненадежен.
Не так с тобой мы прежде расставались!
Скажи! Я вправду сына потерял?
 

   Макс падает в его объятия. Они долго и молча стоят, обнявшись, потом расходятся в разные стороны.
 

   Зал у герцогини Фридланд.

   Графиня Терцки. Тэкла и ее придворная дама фон Нойбрунн, обе заняты рукодельем.
 
   Графиня

 
Ты ни о чем спросить меня не хочешь?
Не хочешь, Тэкла? А ведь я все жду.
Как можешь ты, племянница, так долго
Его ни разу даже не назвать?
Так, значит, я вам больше не нужна
И есть у вас теперь пути иные?..
Признайся же, ты видела его?
 

   Тэкла

 
Уже два дня не виделась я с ним.
 

   Графиня

 
Но ты о нем слыхала? Не скрывай.
 

   Тэкла

 
Ни слова.
 

   Графиня

 
И… ты так спокойна!
 

   Тэкла

 
Да.
 

   Графиня
   (обращаясь к Нойбрунн)

 
Оставьте нас.
 

   Нойбрунн уходит.
 

   Графиня. Тэкла.
 
   Графиня

 
Я, право, недовольна,
Что Макс так робок стал как раз теперь.
 

   Тэкла
   Как раз теперь?

 
Графиня
 

 
Когда он знает все!
Сейчас ему бы впору объясниться.
 

   Тэкла

 
Я не пойму, прошу сказать ясней.
 

   Графиня

 
Намеренно я отослала Нойбрунн.
Ты не ребенок. Сердцем ты созрела
В тот час, когда в нем родилась любовь, —
Она в тебе отвагу пробудила.
Ты духом ближе к своему отцу,
Чем к матери. И то, чего она
Не вынесла б, ты мужественно примешь.
 

   Тэкла

 
Я вас прошу, довольно предисловий!
Что б ни было, откройте поскорей!
Всего страшней вступление такое.
Что скажете вы мне? Короче. Жду.
 

   Графиня

 
Смотри не испугайся…
 

   Тэкла

 
Говорите!
 

   Графиня

 
Так знай, отцу ты можешь оказать
Бесценную услугу…
 

   Тэкла

 
Я? Что может…
 

   Графиня

 
Макс полюбил тебя, и ты могла бы
Еще сильней связать его с отцом.
 

   Тэкла

 
При чем тут я? И без того он предан.
 

   Графиня

 
Был раньше предан.
 

   Тэкла

 
А теперь? А впредь?
 

   Графиня

 
Он и монарху предан.
 

   Тэкла

 
Но не больше,
Чем долг и честь ему повелевают.
 

   Графиня

 
Свою любовь к тебе пусть он докажет.
А честь и долг!.. Слова с двойным значеньем:
Все дело в том, кого иметь в виду.
Ты это растолкуй ему, — любовь
Поможет Максу разобраться.
 

   Тэкла

 
В чем?
 

   Графиня

 
Пусть выбирает: ты иль император.
 

   Тэкла

 
Когда отец уйдет в отставку, Макс
Последует за ним; ведь вы слыхали,
Что он охотно вложит меч в ножны.
 

   Графиня

 
Нет, пусть он меч свой держит наготове,
Чтобы отцу поддержку оказать.
 

   Тэкла

 
Но за отца он кровь прольет охотно
И жизнь отдаст, обиду отомстит.
 

   Графиня

 
Не хочешь ты понять меня… Так знай же:
Отец твой с императором порвал
И с войском он намерен перейти
На сторону врага…
 

   Тэкла

 
О мать моя!
 

   Графиня

 
Для армии пример великий нужен,
Чтобы увлечь ее. Бесспорно, Макс
С его отцом у всех в большом почете:
Куда они, туда и остальные.
Нам сын поможет удержать отца…
Да, от тебя зависит много.
 

   Тэкла

 
О мать моя несчастная! Смертельный
Удар тебе!.. Нет, ей не пережить.
 

   Графиня

 
Она пред неизбежностью смирится.
Грядущего, далекого она
Пугается, но что неотвратимо
Иль совершилось, кротко переносит.
 

   Тэкла

 
О, вещая душа моя… Сбылось…
Вот ледяная, грозная рука,
Что сердце ликовавшее сдавила.
Чуть я сюда вошла, как еле внятно
Шепнула мне пророчески тревога,
Что надо мной недобрая звезда…
Но о себе ли думать мне сейчас?
О мать моя любимая!
 

   Графиня

 
Крепись.
Не надо жалоб. Друга сохрани
Отцу-герою, милого — себе,
И все счастливо кончится, поверь.
 

   Тэкла

 
Счастливо? Мы разлучены навеки!..
О счастье с ним отныне речи нет.
 

   Графиня

 
Чтоб он тебя оставил! Быть не может.
 

   Тэкла

 
Как он несчастен!
 

   Графиня

 
Когда тебя он вправду любит, выбор
Он сделает без промедленья.
 

   Тэкла

 
Выбор?
Он сделал бы его без колебаний!
Но разве есть тут выбор?
 

   Графиня

 
Успокойся,
Я слышу, герцогиня к нам идет.
 

   Тэкла

 
Как мне в глаза смотреть ей?
 

   Графиня

 
Не тревожься.
 

 

   Герцогиня. Те же.
 
   Герцогиня

 
Сестра, ты с кем-то спорила?
 

   Графиня

 
Да что ты!
 

   Герцогиня

 
Пуглива стала я. Малейший шорох —
И слышу поступь вестника беды.
Ты, верно, знаешь, как идут дела.
Сестра, пошлет он конницу инфанту,
Как этого потребовал монарх?
Он дал свое согласье Квестенбергу?
Ответь же!
 

   Графиня

 
Нет, он этого не сделал.
 

   Герцогиня

 
Тогда конец! Беда нас не минует.
Его сместят, и повторится все,
Что было в Регенсбурге.
 

   Графиня

 
Будь покойна.
Подобного не жди. На этот раз.
 

   Тэкла в сильном волнении бросается к матери и, рыдая, обнимает ее.
 
   Герцогиня

 
О, как он необуздан и упрям!
Чего я в этом злополучном браке
Не выстрадала, не перенесла!
В неудержимом, яростном разгоне,
Я, будто к пламенному колесу
Прикованная, все по краю бездны
Зияющей неслась, и жизнь моя
Была полна смятенья и тревоги…
Но, Тэкла, ты не плачь! Мои страданья
Дурным предвестьем не сочти, не думай,
Что и тебя обманут ожиданья.
Второго Фридланда на свете нет,
И ты моей судьбы не опасайся.
 

   Тэкла

 
О, милая моя, бежим отсюда!
Скорей! Скорей! Нам тут с тобой не место.
Здесь каждый час предвозвещает нам
Все новые, ужасные картины.
 

   Герцогиня

 
Куда покойней будет твой удел!..
Ведь даже мы с отцом знавали счастье;
С отрадой вспоминаю те года,
Когда светло и радостно стремился
Отец вперед и честолюбье было
В нем тихим, согревающим огнем,
А не бурлило яростным пожаром.
Любил его тогда наш император
И доверял ему. Везде удача
Была отцу — до сейма в Регенсбурге,
Когда он был низвергнут; с той поры
Угрюмый дух тревог и подозрений
Им овладел. Покой его покинул,
И веру в счастье, в собственные силы
Утратил твой отец, — тут погрузился
Он в темные науки, но и в них,
Как и другие, счастья не обрел.
 

   Графиня

 
Так смотришь ты, сестра… Но эти речи
Уместны ли, когда его мы ждем?
Что, если он, войдя сюда, застанет
Ее в таком смятенье?
 

   Герцогиня

 
Подойди,
Дитя мое. Ты встреть отца улыбкой…
Затянем-ка потуже этот бант…
Вольнее пусть играет этот локон.
Не плачь, и то глаза уж покраснели…
Что я сказать хотела?.. Да, твой Макс
Достойный, безупречный дворянин.
 

   Графиня

 
И ты права, сестра.
 

   Тэкла
   (графине, в мучительном беспокойстве)

 
Вы мне уйти
Позволите?
 

   (Хочет идти.)
   Графиня

 
Отец идет. Куда ты?
 

   Тэкла

 
Сейчас его я видеть не могу.
 

   Графиня

 
Он удивится, спросит: «Где же Тэкла?»
 

   Герцогиня

 
Что с ней?
 

   Тэкла

 
Мне эта встреча тяжела.
 

   Графиня
   (герцогине)

 
Она больна.
 

   Герцогиня
   (встревоженная)

 
Что с девочкой моей?
 

   Обе догоняют Тэклу и стараются удержать ее. Появляется Валленштейн, он разговаривает с Илло.
 

   Валленштейн, Илло. Те же.
 
   Валленштейн

 
Все в лагере пока спокойно?
 

   Илло

 
Да.
 

   Валленштейн

 
Вот-вот из Праги могут прискакать
С известием, что этот город наш.
Тогда мы живо маску прочь отбросим
И всем полкам открыто сообщим
О смелом шаге и своем успехе.
В таких делах решает все пример.
Ведь подражанье — свойство человека:
Кто впереди, тот стадо и ведет.
Я знаю, пражский гарнизон уверен,
Что присягнули мне тут все полки.
А здешние войска дадут присягу
Затем, что Прага прежде присягнула…
Так Бутлер к нам открыто перешел?
 

   Илло

 
Явился он по своему почину
И со своим полком к тебе примкнул.
 

   Валленштейн

 
Да, вижу я, остереженьям сердца
Мы не всегда должны внимать с доверьем.
Дух лжи порою, на погибель нашу,
Правдивой речи ловко подражая,
Лукавые нам шепчет прорицанья.
Я к Бутлеру несправедлив был, он
Достойный человек и храбрый воин.
Но всякий раз меня вблизи него
Охватывает непонятный трепет,
Который страхом я не назову,
А все же он помеха для приязни.
И тот, кого я так подозревал,
Мне прежде всех дает залог удачи.
 

   Илло

 
Его пример, бесспорно, привлечет
Цвет наших войск на сторону твою.
 

   Валленштейн

 
Ты Изолани мне пришли. Ведь графа
Я выручил недавно из беды.
И хочется начать с него. Ступай!
 

   Илло уходит; тем временем остальные приближаются к Валленштейну.

 
Жена и дочь! Любимые мои!
Вот случай отдохнуть от дел докучных…
Садитесь! Я мечтал отрадный час
В своем кругу семейном провести.
 

   Графиня

 
Давно уж мы не собирались, брат.
 

   Валленштейн
   (тихо, графине)

 
Могу ль открыться? Ты с ней говорила?
 

   Графиня

 
Нет.
 

   Валленштейн

 
Подойди и сядь со мною, Тэкла.
Твоим устам присущ небесный дар,
Мать восхваляла мне твое искусство,
Твой нежный голос так чарует душу!
Охотно я послушал бы его,
И, верю, он доставит мне отраду;
Он демона поможет мне прогнать,
Который над моею головой
Бьет черными, зловещими крылами.
 

   Герцогиня

 
Где лютня, Тэкла? Подойди к отцу,
Ты покажи ему свое искусство,
Пусть он тебя послушает.
 

   Тэкла

 
О, боже!
 

   Герцогиня

 
Порадуй, Тэкла, своего отца.
 

   Тэкла

 
Я не могу.
 

   Графиня

 
Скажи мне, что с тобою?
 

   Тэкла
   (графине)

 
О, пощадите… Петь… Теперь… в тревоге,
Что овладела сердцем… Перед ним…
Он мать мою на смерть обрек!
 

   Герцогиня

 
Что за причуды? Неужели, Тэкла,
Тебя напрасно попросил отец?
 

   Графиня

 
Вот лютня.
 

   Тэкла

 
Боже… Мыслимо ль сейчас…
 

   (Лицо ее выражает душевную борьбу; она берет дрожащей рукой инструмент. Хочет запеть, но, задрожав, отбрасывает от себя лютню и быстро уходит.)
 
   Герцогиня

 
Дитя мое… Она больна!..
 

   Валленштейн

 
Что с Тэклой? Это часто с ней бывает?..
 

   Графиня

 
Она себя вдруг выдала, — я вправе
Сказать…
 

   Валленштейн

 
Что?
 

   Графиня

 
Тэкла влюблена в него.
 

   Валленштейн

 
В кого?
 

   Графиня

 
Да в Макса Пикколомини!
Ты не заметил, нет? Сестра, ты тоже?
 

   Герцогиня

 
И этим так она удручена?
Дитя, господь тебя благослови!
Достойный это выбор.
 

   Графиня

 
Та поездка…
Когда себе ты ставил цель иную,
Вина твоя. Ты спутника другого
Назначить должен был!
 

   Валленштейн

 
А что же Макс?
 

   Графиня

 
Надеется он стать супругом Тэклы.
 

   Валленштейн

 
Что?.. Юноша рассудок потерял!
 

   Графиня

 
Ты это ей скажи!
 

   Валленштейн

 
Принцессу Фридланд
Он высмотрел себе! Цель недурна!
Да, вижу я, что он высоко метит.
 

   Графиня

 
Ты к Максу так всегда благоволил,
Что…
 

   Валленштейн

 
…стать моим наследником он вздумал.
Да, я люблю, ценю его! Скажи,
При чем здесь дочери моей рука?
Иль должен я, в залог благоволенья,
Ему отдать единственную дочь?
 

   Герцогиня

 
Он благородством нрава своего…
 

   Валленштейн

 
Не дочь, но дружбу заслужил мою.
 

   Герцогиня

 
А род его, а предки…
 

   Валленштейн

 
Предки! Что?..
Он подданный, а зятя я найду
Средь правящих в Европе государей.
 

   Герцогиня

 
О герцог мой, чем выше мы взлетим,
Тем бедственнее может быть паденье!
 

   Валленштейн

 
Какой ценой поднялся я наверх,
Возвысился над столькими из смертных,
И все затем, чтоб крупной ролью в жизни
Вдруг пренебречь и свой закончить путь,
Связав себя обыденным родством?..
Затем ли я…
 

   (Овладевая собой, вдруг останавливается.)

 
Ведь от меня на свете
Она одна останется. Я Тэкле
На голову корону возложу,
Иначе мне и жизнь не в жизнь! На все,
На все готов я, чтоб ее возвысить…
И в час, когда…
 

   (Опомнившись.)

 
Неужто, словно бюргер,
Расчувствуюсь и дочь свою отдам
Я за того, кто приглянулся ей?
И поступлю я так теперь, теперь,
Когда свой путь победно увенчаю?
О нет, ее берег я, как алмаз,
Бесценный клад среди моих сокровищ,
И этот клад я ниже не поставлю,
Чем королевский скипетр и державу…
 

   Герцогиня

 
О мой супруг! Вы строите все выше,
До облаков, и не смущает вас,
Что возводимый дом не устоит
На слишком узком, шатком основанье.
 

   Валленштейн
   (графине)

 
Ты говорила ей, где поселиться
Она должна?
 

   Графиня

 
Нет. Лучше сам скажи.
 

   Герцогиня

 
В Каринтию мы не вернемся?
 

   Валленштейн

 
Нет.
 

   Герцогиня

 
И во владенья наши не поедем?
 

   Валленштейн

 
Там было бы небезопасно вам.
 

   Герцогиня

 
Под властью и защитой государя?
 

   Валленштейн

 
Он герцогине Фридланд не защита.
 

   Герцогиня

 
О, боже! До чего же вы дошли!
 

   Валленштейн

 
В Голландии найдете вы защиту.
 

   Герцогиня

 
В край лютеран вы нас послать хотите?
 

   Валленштейн

 
Франц, герцог Лауэнбургский, вас проводит.^[28]
 

   Герцогиня

 
Франц Лауэнбург? Да он союзник шведов,
Он недруг императора заклятый!
 

   Валленштейн

 
Империи враги — нам не враги.
 

   Герцогиня
   (смотрит полными ужаса глазами на герцога и на графиню)

 
Вы свергнуты? Так это правда? Правда?
Вы лишены командованья? Боже!
 

   Графиня
   (тихо, Валленштейну)

 
Не надо нам ее разуверять.
Всей правды ей не вынести, сам видишь.
 

 

   Граф Терцки. Те же.
 
   Графиня

 
Что с Терцки? Ужас на его лице!
Он будто с привиденьем повстречался!
 

   Терцки
   (отведя Валленштейна в сторону, тихо)

 
Ты приказал хорватам выступать?
 

   Валленштейн

 
Я? И не думал, нет!
 

   Терцки

 
Измена!
 

   Валленштейн

 
Что ты!
 

   Терцки

 
Они ушли, и с ними егеря, —
Кругом деревни к утру опустели.
 

   Валленштейн

 
А Изолан?
 

   Терцки

 
Ты отослал его.
 

   Валленштейн

 
Я?
 

   Терцки

 
Что, не отсылал? А Деодата?..
Хорват и егерь — оба ускользнули!
 

 

   Илло. Те же.
 
   Илло

 
Тебе сказал…
 

   Терцки

 
Он знает все.
 

   Илло

 
И то,
Что Гёц, Марадас, Кауниц, Эстергази,
Колальто вдруг покинули тебя?..^[29]
 

   Терцки

 
Проклятье!
 

   Валленштейн
   (знаком останавливает его)

 
Тише!
 

   Графиня
   (наблюдает с тревогой, затем подходит ближе)

 
Боже! Что случилось?
 

   Валленштейн
   (собираясь уходить)

 
Так, ничего! Пойдем.
 

   Терцки
   (следуя за ним)

 
Пустяк, Тереза.
 

   Графиня
   (удерживая мужа)

 
Пустяк? Но разве я не замечаю,
Что ваши лица мертвенно-бледны,
Что брат лишь притворяется спокойным?
 

   Паж
   (входя)

 
Какой-то адъютант ждет графа Терцки.
 

   (Уходит.)
   Терцки идет вслед за пажом.
   Валленштейн
   (обращаясь к Терцки)

 
Узнай, зачем он…
 

   (Обращаясь к Илло.)

 
Если б не измена,
Свершиться б это втайне не могло…
Кто у ворот на страже?
 

   Илло

 
Тифенбах.
 

   Валленштейн

 
Сменить его немедля. Часовыми
Поставить гренадеров Терцки… Слушай,
А что же Бутлер?
 

   Илло

 
Бутлера я встретил.
Он вскоре будет здесь. Тебе он верен.
 

   Илло уходит. Валленштейн хочет последовать за ним.
   Графиня

 
Сестра, останови его. Беда!..
 

   Герцогиня

 
Великий боже! Что еще случилось?
 

   (Удерживает Валленштейна.)
   Валленштейн
   (вырвавшись)

 
Пусти, мой друг! И ты, сестра! Спокойней!
Здесь, в лагере, сменяются нередко
Гроза и солнце. Править нелегко
Горячими, мятежными сердцами, —
Главу вождя не осенит покой…
Сейчас уйти вам надо! Женский плач
Звучит вразлад с деяньями мужчин.
 

   (Хочет уйти.)
   Возвращается Терцки.
   Терцки

 
Нет, погоди. Ты все в окно увидишь.
 

   Валленштейн
   (графине)

 
Ступай!
 

   Графиня

 
Нет, нет!
 

   Валленштейн

 
Я так хочу.
 

   Терцки
   (отводит графиню в сторону, бросив выразительный взгляд на герцогиню)

 
Тереза!
 

   Графиня

 
Сестра, уйдем, раз он велит.
 

   Уходят.
 

   Валленштейн. Граф Терцки.
 
   Валленштейн

 
Ну, что там?
 

   Терцки

 
Во всех полках смятение. Солдаты
Сбегаются, не зная почему.
Таинственно, в зловещей тишине,
Все под свои становятся знамена,
С угрозой смотрят люди Тифенбаха!
Одни валлоны лагерем стоят,
Чуть в стороне, к себе не подпускают
И держатся степенно, как всегда.
 

   Валленштейн

 
А Макса, их полковника, не видно?
 

   Терцки

 
Все сбились с ног, но Макса нет как нет.
 

   Валленштейн

 
А что тебе сказал твой адъютант?
 

   Терцки

 
Ко мне он послан от моих полков.
Там вновь тебе на верность присягнули
И храбро ждут призыва к выступленью.
 

   Валленштейн

 
Но как проникла в лагерь наш тревога?
Я дал приказ, чтоб соблюдали тайну
До той поры, как все решится в Праге.
 

   Терцки

 
Когда б ты верил мне! Еще вчера
Тебя мы умоляли — за ворота
Не выпускать Октавио-льстеца,
А ты ему коней для бегства дал!..
 

   Валленштейн

 
Опять ты за свое! Ни слова больше
Об этом смехотворном подозренье!
 

   Терцки

 
Ты Изолани тоже доверял,
А он тебя покинул нынче первым.
 

   Валленштейн

 
Вчера я спас его от разоренья.
Бог с ним! Я благодарности не ждал.
 

   Терцки

 
И все они один другого лучше.
 

   Валленштейн

 
Иль он не вправе был меня покинуть?
Он лишь покорен воле божества,
Которому весь век свой прослужил
За картами. Он рвет с моей удачей,
Но не со мной. Что я ему, он — мне?
Я для него корабль в открытом море,
С которым он связал свои надежды;
Мне рифы угрожают впереди,
И он бежит, свое добро спасая.
Как птица ветви, где она гнездилась,
Легко меня покинул он. Разрыва
Душевных уз тут быть и не могло.
Кто от глупца ждет благородных чувств,
Обманут будет рано или поздно!
Как быстро отражаются и гаснут
На гладком лбу все впечатленья жизни, —
Ничто не западает в глубину;
В беспечных людях жизнь легко струится,
Но чуждо им душевное тепло.
 

   Терцки

 
А я скорей доверюсь гладким лбам,
Чем лбу, изборожденному коварством.
 

 

   Валленштейн, Терцки. Входит разъяренный Илло.
 
   Илло

 
Измена, бунт!
 

   Терцки

 
Что там еще случилось?
 

   Илло

 
Велел я тифенбаховцам убраться
Со всех постов. Они же… Ах, канальи!
 

   Терцки

 
Ну!..
 

   Валленштейн

 
Что же?
 

   Илло

 
Отказались подчиниться.
 

   Терцки

 
Отдай приказ их расстрелять! Немедля!
 

   Валленштейн

 
Не горячись!.. Но по какой причине?
 

   Илло

 
Они, мол, вправе исполнять приказы
Лишь генерала Пикколомини.
 

   Валленштейн

 
Как!.. Что такое?
 

   Илло

 
Он оставил войску
Скрепленный императором указ.
 

   Терцки

 
Ты слышишь, герцог?
 

   Илло

 
Это он принудил
Полковников покинуть лагерь твой.
 

   Терцки

 
Слыхал?
 

   Илло

 
Раймунда Монтекукколи с Караффой
И шестерых еще из генералов
Он в эту ночь бежать уговорил.
Его своим рескриптом император
Давно уполномочил, а теперь
С ним этот Квестенберг договорился.
 

   Валленштейн садится на стул и закрывает лицо руками.
   Терцки

 
О, если б ты мне верил!
 

 

   Графиня. Те же.
 
   Графиня

 
Мне жутко… Как с тревогой совладать?
Откройте, что случилось, ради бога!
 

   Илло

 
Полк за полком, от нас войска отпали.
Нас предал Пикколомини-отец!
 

   Графиня

 
Сбылось мое предчувствие!
 

   (Бросается вон из комнаты.)
 
   Терцки

 
Я прав!
Ты видишь, как тебе солгали звезды!
 

   Валленштейн
   (встает)

 
Нет, звезды нам не лгут. Тут все случилось
Теченью звезд, судьбе наперекор.
Наука непреложна, небеса
Правдивы, но их предопределенья
Коварный друг нещадно исказил.
Лишь истина — основа прорицанья,
Неверно все, что против естества.
И разве заблужденье — не питать
Столь низких подозрений к человеку?
Я слабости такой не постыжусь!
Заложена и в сердце зверя верность;
Дикарь и тот не станет пить с несчастным,
Которого пронзить ножом задумал.
Какой геройский подвиг ты свершил,
Октавио! Не разумом своим
Ты превзошел меня, твое лукавство
Над прямодушьем одержало верх.
Ты в сердце, не прикрытое щитом,
Предательски нанес удар злодейский!
Перед таким оружьем я — дитя.
 

 

   Те же. Бутлер.
 
   Терцки

 
Смотрите! Бутлер! Есть у нас друзья!
 

   Валленштейн
   (Идет к нему с распростертыми руками и сердечно обнимает его.)

 
Обнимемся, соратник давний мой!
Не так отраден солнца луч весною,
Как в час такой отрадно видеть друга.
 

   Бутлер

 
Я, генерал, пришел…
 

   Валленштейн
   (прислонясь к его плечу)

 
Тебе известно?
Старик нам изменил. Ну, что ты скажешь?
Мы тридцать лет не разлучались с ним,
Делили все тревоги ратной жизни!
Одна постель была у нас в походах,
Мы пили с ним из одного стакана;
Одним куском бывали оба сыты.
Он был моей опорой, как теперь
Твое плечо — надежная опора, —
И вот, когда с доверьем я прильнул
К его груди, он, улучив минуту,
Коварно мне вонзает в сердце нож!
 

   (Прячет лицо на груди Бутлера.)
 
   Бутлер

 
Предателя забудьте. Что ж вы делать
Намерены?
 

   Валленштейн

 
Ты прав, бог с ним! Немало
Есть у меня еще друзей, не правда ль?
Судьба ко мне, как прежде, благосклонна:
Разоблачив коварство лицемера,
Она дала мне искреннего друга.
Довольно об Октавио! Утрата
Не тяжела, но как тяжел обман!
Я их любил, я их ценил обоих,
Мне предан был всем сердцем юный Макс,
И Макс не изменил мне… Но довольно,
Довольно! А теперь решим, как быть…
Вот-вот примчится к нам гонец из Праги
От графа Кински с важным донесеньем.
К бунтовщикам не должен он попасть.
Послать бойца надежного навстречу
И тайно проводить его ко мне.
 

   Илло намеревается идти.
   Бутлер
   (удерживая Илло)

 
Кого вы ждете, генерал?
 

   Валленштейн

 
Гонца из Праги с добрыми вестями.
 

   Бутлер

 
Так, значит, вы…
 

   Валленштейн

 
Что вы сказать хотите?
 

   Бутлер

 
Не знаете?..
 

   Валленштейн

 
Чего же?
 

   Бутлер

 
Кто весь лагерь
Так всполошил?..
 

   Валленштейн

 
Кто?
 

   Бутлер

 
Тот гонец…
 

   Валленштейн
   (нетерпеливо)

 
Ну, что же?
 

   Бутлер

 
Он здесь.
 

   Терцки и Илло
   Как, здесь?
   Валленштейн

 
Гонец мой?
 

   Бутлер

 
Да, он прибыл
Часа два-три назад.
 

   Валленштейн

 
И я не знал!
 

   Бутлер

 
Задержан он.
 

   Илло
   (топнув ногой)

 
Проклятье!
 

   Бутлер

 
А письмо
По лагерю всему теперь гуляет…
 

   Валленштейн

 
И вам известно, что в нем?
 

   Бутлер
   (уклончиво)

 
Не хотел бы
Я отвечать!
 

   Терцки

 
Ах, Илло!.. Все погибло!
 

   Валленштейн

 
Я худшее готов услышать. Прага
Отпала? Это верно? Не скрывайте!
 

   Бутлер

 
Отпали: Прага, Будвайс, Браунау,
И Брюнн, и Зноймо, Табор, Кёниггрец,
Их гарнизоны вас не поддержали
И Вене присягнули вновь, а вы,
Граф Кински, Илло, Терцки — вне закона.
 

   Лица Илло и Терцки выражают бешенство и страх, Валленштейн стоит по-прежнему твердый и сдержанный.
 
   Валленштейн
   (помолчав)

 
Вот жребий мой! От сердца отлегло…
Избавлен я от всех сомнений разом,
В груди простор, а в голове светло.
Гори во тьме, звезда моя, алмазом!
Я не решался обнажить свой меч.
Пока был выбор, было и сомненье;
В душе порой росло сопротивленье.
Но как неотвратимым пренебречь?
Отныне мне — за жизнь вести сраженье!
 

   (Уходит.)
   Остальные следуют за ним.
 

   Графиня Терцки
   (выходит из боковой комнаты)

 
Терпеть нет сил… Где все они теперь?
Кругом все пусто. Я одна, одна…
В тревоге и тоске неодолимой…
Перед сестрой я сдержана, спокойна,
Но муки в сердце скрыты глубоко.
Не вынести мне их!.. О, если нам
Несчастье суждено и если герцог
С пустыми к шведам явится руками,
Беглец, а не союзник с сильным войском…
И если мы, из края в край, как Пфальцграф,
Начнем скитаться, жалкие обломки
Былого, невозвратного величья…
Нет, не хочу дожить до этих дней!
И пусть он стерпит это униженье,
Но я его позора не стерплю.
 

 

   Графиня. Герцогиня. Тэкла.
 
   Тэкла
   (удерживая герцогиню)

 
О милая моя, остановитесь!
 

   Герцогиня

 
Нет, страшную здесь прозреваю тайну,
Ее скрывают от меня… Зачем
Моя сестра в такой тревоге бродит,
Стараясь избегать меня? Чем вызван
Твой страх, дитя? И отчего украдкой
Одна другой вы подаете знаки?
 

   Тэкла

 
Вам показалось.
 

   Герцогиня

 
Отвечай, сестра!
 

   Графиня

 
Зачем стараться тайну соблюсти?
И разве скроешь? Рано или поздно
Узнать придется и перестрадать!
Не время поддаваться малодушью, —
Отвага нам и мужество нужны,
Нам наши силы надо закалить.
Так пусть определит твою судьбу,
Сестра, одно лишь слово: здесь обман.
Ты полагаешь, герцог был смещен?..
Нет, он…
 

   Тэкла
   (подходя к графине)

 
Да вы убить ее хотите?
 

   Графиня

 
Нет, Альбрехт наш…
 

   Тэкла
   (обнимая мать)

 
Крепитесь, дорогая!
 

   Графиня

 
Восстал и перейти решился к шведам,
Но отложились от него войска,
И неудачу герцог потерпел.
 

   При этих словах герцогиня, пошатнувшись, падает без чувств на руки дочери.
 

   Те же. Появляется Нойман, отводит в сторону графа Терцки и говорит с ним.
 
   Терцки
   (Нойману)

 
Чего им нужно?
 

   Валленштейн

 
Что там?
 

   Терцки

 
От полка
Там десять паппенгеймцев-кирасир
С тобой хотят поговорить.
 

   Валленштейн
   (быстро, Нойману)

 
Впустите.
 

   Нойман уходит.

 
Я жду удачи. Видно, кирасиры
Колеблются — мы их уговорим.
 

   Валленштейн. Терцки. Илло.
   Десять кирасир, с ефрейтором во главе, входят строевым порядком и, по команде, выстраиваются перед герцогом, отдавая ему положенные почести.
 
   Валленштейн
   (несколько мгновений всматривается в них, потом говорит ефрейтору)

 
Ты мне знаком. Да, ты из Брюгге родом.
Тебя зовут Мерси.
 

   Ефрейтор

 
Анри Мерси.
 

   Валленштейн

 
Ты окружен был гессенцами; вас
Сто восемьдесят было в этом деле,
Но тысячу вы смяли и пробились.
 

   Ефрейтор

 
Так точно, генерал.
 

   Валленштейн

 
А чем тебя За доблестный твой подвиг наградили?
 

   Ефрейтор

 
Отличьем, о котором я просил:
Зачислили в наш полк.
 

   Валленштейн
   (обращается к другому)

 
А ты из тех,
Что вызвались взять батарею шведов,
Когда стояли мы под Альтенбергом.
 

   Второй кирасир

 
Так точно, генерал.
 

   Валленштейн

 
Не забываю
Я никого, с кем говорил хоть раз.
Так с чем же вы пришли?
 

   Ефрейтор
   (командует)

 
На караул!
 

   Валленштейн

 
А ты ведь Рисбек? Родом ты из Кельна.
 

   Третий кирасир

 
Да, Рисбек я из Кельна.
 

   Валленштейн

 
Ты взял шведа
Полковника Дюбальда в плен, связал
И в лагерь наш, под Нюрнбергом, представил.
 

   Третий кирасир

 
Нет, генерал.
 

   Валленштейн

 
То был твой старший брат…
Есть у тебя и младший. Где ж теперь он?
 

   Третий кирасир

 
Он в Ольмюце, в имперском гарнизоне.
 

   Валленштейн
   (ефрейтору)

 
Ну, говори!
 

   Ефрейтор

 
Прочли мы императорский указ,
Где нам…
 

   Валленштейн

 
Кто выбрал вас?
 

   Ефрейтор

 
Поэскадронно
По жребию был каждый выбран.
 

   Валленштейн

 
Дальше!
 

   Ефрейтор

 
Прочли мы императорский указ,
Где нам запрещено повиноваться
Тебе, затем что ты изменник, враг.
 

   Валленштейн

 
На чем вы порешили?
 

   Ефрейтор

 
Все в Браунау,
И в Ольмюце, и в Будвайсе, и в Праге
Тому указу подчинились, здесь же —
Тосканский полк и немцы Тифенбаха…
А мы поверить все еще не можем,
Что ты изменник. Это все обман
И клевета твоих врагов, испанцев.
 

   (Простодушно.)

 
Ты нам открой намеренья свои,
Всегда ты с нами был таким правдивым,
И верим мы тебе, как никому.
Ты добрый вождь, мы добрые солдаты,
И не поссорит нас язык чужой.
 

   Валленштейн

 
Я паппенгеймцев узнаю своих!
 

   Ефрейтор

 
Так знай, — тебе твой заявляет полк:
Коль ты намерен только сохранить
Жезл боевой, который по заслугам
Тебе был императором вручен,
И полководцем верным остаешься
Австрийских войск, — мы за тебя вступиться
И защищать твои права готовы…
И если даже прочие полки
Тебя покинут, мы тебя поддержим
И голову положим за тебя.
Долг рейтаров — скорей самим погибнуть,
Но гибели не допустить твоей!
А если верно сказано в указе
И вероломно хочешь ты врагу
Нас передать, — чего избави боже! —
То мы тебя немедленно покинем,
Как тот рескрипт нам строго повелел.
 

   Валленштейн

 
Послушайте…
 

   Ефрейтор

 
Не трать напрасно слов:
Да или нет? Ты прямо отвечай.
 

   Валленштейн

 
Послушайте. Вы люди с головой,
Умом раскинуть можете вы сами,
А не идти за стадом. Потому
Всегда я отдавал вам предпочтенье.
Вы знаете, что полководец взором
Окидывает роты, эскадроны,
Солдат отдельный для него — ничто,
Он требует железной дисциплины…
Таким для вас я не был никогда:
В суровой школе развивались вы,
На лицах ваших засветился ум,
И с вами я, как с вольными людьми,
Стал обходиться, предоставив право
Свой голос мне открыто подавать…
 

   Ефрейтор

 
Да, с нами ты достойно обращался,
Ты нас почтил доверием и чаще
Оказывал нам милость, чем другим, —
Вот за толпою мы и не пошли!
Мы рады верность сохранить тебе,
Промолви только слово — и довольно!
Скажи, что ты не замышлял измены
И войско ты не отведешь к врагу.
 

   Валленштейн

 
Я изменил?.. Нет, изменили мне!
Я государем в жертву принесен
Моим врагам. Лишь вы — моя защита!
Вверяюсь вам… Отныне мой оплот —
Солдатские сердца!.. Вот грудь моя,
Вот голова, — она уже седеет, —
Враги берут их на прицел!.. И это
Испанское спасибо за бои
У крепостей, за Люцен! Для того ли
Нагую грудь мы копьям подставляли?
И голый камень, мерзлая земля
Нам для того ль, в походах, ложем были?
Остановить нигде нас не могли
Дремучий лес иль бурные потоки;
Мы по пятам за Мансфельдом гнались
Извилистым путем; и по стране,
Войною взбудораженной, носились,
Сметая все, как ураган. И разве,
Надежные защитники страны,
Закончив ратный труд неблагодарный,
Проклятья нам снискавший, мы позволим,
Чтоб отпрыск императорского дома^[30]
Оливковую ветвь у нас похитил
Так тяжко нам доставшегося мира
И русые украсил ею кудри?..
 

   Ефрейтор

 
Нет, не бывать тому! Мы не позволим,
Ты доблестно вел грозную войну,
И только ты ее закончить должен.
Ты вел нас на кровавые поля,
Где смерть царила, — и в урочный час
Ты поведешь нас в мирные долины
Вкусить плодов совместного труда…
 

   Валленштейн

 
Так вы еще надеетесь плодами
Под старость насладиться? Не надейтесь.
Конца войны вам не увидеть, нет!
Война, поверьте, всех нас поглотит.
Мир Австрии не нужен, — оттого
Я должен пасть, что домогаюсь мира.
Что за беда для Австрии, коль гибнут
Ее войска, а край опустошен, —
Ей надобны все новые захваты.
Задеты вы, и благородный гнев
У вас в глазах, я вижу, запылал.
О, если бы теперь я вас увлек,
Как некогда вас увлекал в сраженьях!
Вы за права мои великодушно
С оружием в руках готовы встать…
Но это вам не принесет успеха,
Вас очень мало! Знайте, вы напрасно
Пожертвуете жизнью за вождя.
 

   (Доверителъно.)

 
Нет, мы найдем куда надежней путь!
Прикинемся пока друзьями шведов,
С их помощью мы наберемся сил,
Грозны обеим сторонам мы станем,
И, захватив судьбу Европы в руки,
Мы ей дадим венчанный лавром мир.
 

   Ефрейтор

 
Так, стало быть, лишь видимость одна,
Что ты со шведом, да? Ты не изменник?
Ты шведу не предашь нас?.. Это все,
Что мы узнать хотели от тебя.
 

   Валленштейн

 
Да что мне шведы! Я их ненавижу,
Как ад, и с божьей помощью надеюсь
Их поскорее за́ море прогнать.
Лишь я пекусь о благе всей страны!
С сердечным сокрушеньем я смотрю
На бедствия отчизны. Вы народ
Простой, но ваши чувства благородны,
И смело вам открыться я могу…
Пятнадцать лет пылает факел распри,
И мира нет в Европе. Швед и немец!
Папист и лютеранин! Во вражде
Упорствуют! Везде кипят раздоры!
Все раскололись! Признанного нет
Посредника меж сторонами! Как же
Найти исход, распутать этот узел, —
Ведь с каждым днем он туже и сложней!..
Так знайте ж, я судьбою предназначен
Тот узел вместе с вами — разрубить!
 

 

   Бутлер. Те же.
 
   Бутлер

 
Мой генерал, так не годится!
 

   Валленштейн

 
Что?
 

   Бутлер

 
Да это оттолкнет людей надежных.
 

   Валленштейн

 
Что? Что?
 

   Бутлер

 
Да это вызовет мятеж!
 

   Валленштейн

 
Так что же там?
 

   Бутлер

 
Карабинеры Терцки
Срывают императорских орлов
И водружают герб твой на знаменах.
 

   Ефрейтор
   (кирасирам)

 
Кру-гом!
 

   Валленштейн

 
Будь проклят и совет и подстрекатель!
 

   (Вслед кирасирам.)

 
Стой, стой, ребята!.. Здесь ошибка… Слушай!..
Я строго накажу их… Стой, ребята!..
Не слушают.
 

   (Обращаясь к Илло.)

 
Ступай, уговори
И приведи во что бы то ни стало.
 

   Илло поспешно уходит.

 
Ах, Бутлер, Бутлер! Вот что нас погубит…
Вы мой недобрый гений. Надо ж было
Докладывать при них!.. Наполовину
Я их на нашу сторону склонил…
Но хуже нет услужливых безумцев!..
О, надо мной судьба жестоко шутит!
Не лютый гнев врагов меня погубит,
А рвенье неуместное друзей.
 

 

   В комнату врывается герцогиня. За нею следуют Тэкла и графиня. Потом Илло.
 
   Герцогиня

 
Что натворил ты?
 

   Валленштейн

 
Вас недоставало!
 

   Графиня

 
Прости меня. Я больше не могла, —
Им все известно.
 

   Герцогиня

 
Что ты натворил!
 

   Графиня
   (обращаясь к Терцки)

 
Нет никакой надежды? Все погибло?
 

   Терцки

 
Все. Император Прагой овладел,
Войска ему вновь принесли присягу.
 

   Графиня

 
Октавио, коварный лицемер!..
А где граф Макс?
 

   Терцки

 
Куда ж ему деваться!
Уехал к императору с отцом.
 

   Тэкла бросается в объятия матери и прячет лицо у ней на груди.
   Герцогиня
   (обнимает ее)

 
Несчастная! А мать того несчастней!
 

   Валленштейн
   (отведя Терцки в сторону)

 
Вели подать на задний двор карету,
Их поскорее надо увезти!
 

   (Указывая на женщин.)

 
Нам верен Шерфенберг^[31], так пусть он в Эгер
Проводит их, а мы за ними вслед.
 

   (Возвратившемуся Илло.)

 
Ты не вернул их?
 

   Илло

 
Слышишь, как шумят?
Так знай же, паппенгеймцы взбунтовались
И требуют, чтоб их полковник Макс
Был выпущен на волю, уверяют,
Что ты его насильно держишь в замке.
И если ты не дашь ему свободу,
Его освободят их палаши.
 

   Общее изумление.
   Терцки

 
Да это вздор!
 

   Валленштейн

 
А что я говорил!
О, сердце вещее! Он, значит, здесь,
Не изменил он мне, — не в силах он
Меня предать… Я в этом был уверен.
 

   Графиня

 
А раз он здесь, не все погибло. Знаю,
Кто сможет удержать его навек.
 

   (Обнимает Тэклу.)
   Терцки

 
Не может быть! Подумай, ведь старик
Нас предал императору, — и сын
Отважился остаться тут?
 

   Илло
   (Валленштейну)

 
Я видел
На площади, часа уж два назад,
Коней, ему подаренных тобою.
 

   Графиня

 
О Тэкла, Макс недалеко!
 

   Тэкла
   (взволнованно восклицает, устремив глаза на дверь)

 
Он здесь!
 

 

   Те же. Макс Пикколомини.
 
   Макс
   (войдя, останавливается посреди зала)

 
Да! Да! Он здесь! Я, крадучись, бродил
Вкруг дома вашего, подстерегая
Для нашей встречи миг благоприятный.
Но дольше выжидать я не могу,
Тревогу и тоску сносить не в силах.
 

   (Подходит к Тэкле, бросившейся в объятия матери.)

 
Взгляни, мой тихий ангел, на меня!
И всем скажи открыто, без боязни,
Что мы друг друга любим. Для чего
Таиться нам? Ведь тайны — для счастливых;
Несчастным, потерявшим все надежды,
Не нужно покрывал, — да озарятся
Они сияньем легиона солнц!
 

   (Заметив, что графиня, торжествуя, смотрит на Тэклу.)

 
О нет, графиня, ничего не ждите
И не надейтесь! Я не остаюсь.
Все кончено, и я пришел проститься…
Мой долг тебя покинуть, Тэкла, — долг!
Мне не по силам ненависть твоя.
Взгляни с участьем и скажи, скажи,
Что не питаешь ты вражды ко мне.
 

   (В глубоком волнении берет ее за руку.)

 
О, боже!.. Боже! Как уйти отсюда?
Я не могу… оставить эту руку!
Хоть слово состраданья! Ты ведь знаешь,
Что я иначе поступить не мог.
 

   Избегая его взгляда, Тэкла указывает рукою на отца.
   (Макс, только сейчас заметивший герцога, обращается к нему.)

 
Ты здесь?.. Я не тебя искал тут, герцог.
Не должен был тебя я больше видеть.
Я к ней одной пришел. Лишь в этом сердце
Я оправданье обрести хочу,
Все остальное чуждо мне теперь.
 

   Валленштейн

 
Что ж, я глупец, чтоб отпустить тебя
И сцену разыграть великодушья?
Отец твой низко поступил со мной, —
Ты для меня впредь только сын его,
И ты в моих руках сейчас недаром.
Так знай же, я не стану дружбу чтить,
Которой изменил он так бесчестно.
Конец любви и дружеской пощаде!
На очереди — ненависть и мщенье,
И я отныне тоже буду изверг.
 

   Макс

 
Да, властен ты расправиться со мной.
Но знаешь сам, что мне твой гнев не страшен,
И не противлюсь я ему. Ты знаешь,
Кто держит здесь меня!
 

   (Берет Тэклу за руку.)

 
Да! Верил я, что всем тебе обязан,
И я мечтал блаженство получить
Из рук твоих отеческих, но ты
Разрушил все. Ты можешь равнодушно
Все счастье близких втаптывать во прах, —
Жестокому ты служишь божеству!
Как дикая, бездушная стихия,
С которой заключить нельзя союза,
Ты следуешь слепым порывам сердца.
Беда тому, кто, соблазнясь твоим
Гостеприимным видом, прислонил
К тебе шалаш, где помышлял о счастье!
В ночной тиши, стремительно, нежданно
Вскипит огнем предательская бездна,
И вырвавшийся бешеный поток,
В неистовом порыве разрушенья,
Сметает все живое на пути.
 

   Валленштейн

 
Да это сердце твоего отца!
Он черного исполнен лицемерья,
Правдиво ты его изобразил.
О, как лукаво ад меня провел!
Ко мне приставил под личиной друга
Злокозненного духа гнусной лжи.
Кто силы ада может побороть!
Я василиска на груди пригрел,
Вскормил его чистейшей кровью сердца
И расточал ему дары любви;
Я никогда его не опасался,
Ему открыл я мыслей тайники,
А мудрой осторожности затворы
Отбросил прочь… Мой взор искал врага
В просторах неба звездного, но только
Не в сердцевине сердца моего,
Куда его доверчиво впустил я…
Когда б для Фердинанда был я тем,
Чем для меня Октавио… не смог бы
Я государю объявить войну.
Он был не друг, а строгий повелитель,
Он не вверялся верности моей!
Война меж нами шла уже в ту пору,
Когда он дал мне полководца жезл:
В борьбе извечной хитрость с подозреньем.
Где вера и доверье — там и мир.
Кто отравил доверье, тот убьет
Младенца-мир в утробе материнской!
 

   Макс

 
Я не хочу оправдывать отца,
Увы, не в силах оправдать!
Ряд злополучных развернулся дел,
Сплелись одни с другими злодеянья,
Подобно звеньям цепи грозных бед.
Но как мы с ней, безвинные, попали
В заклятый круг скорбей и преступлений?
Кого мы с нею предали? За что
Виной отцов двойною мы обвиты —
Извивами двух разъяренных змей?
И, любящих, зачем нас разлучила
Отцов непримиримая вражда?
 

   (Обнимает Тэклу с глубокой скорбью.)
   Валленштейн
   (молча смотрит на него, затем подходит к нему)

 
Макс, оставайся!.. Макс, не уходи!
Когда тебя подростком в пражский лагерь,
Зимой, ко мне в палатку привели,
Не свыкся ты еще с немецкой стужей,
Но знамя из руки окостенелой,
Как должно мужу, ты не выпускал;
И я тебя тогда сердечно принял,
Был нянькою твоей и не стеснялся
Я материнских мелочных забот;
И ты, у сердца моего согретый,
Вновь радость жизни юной ощутил.
Когда же я к тебе переменился?
Обогатил я тысячи людей,
Я награждал их землями, давал им
Высокие чины… но лишь к тебе
Сердечную привязанность питал.
Они остались для меня чужими,
А ты всегда мне сыном был родным.
Не покидай меня! Я не поверю,
Чтоб Макс меня оставить мог…
 

   Макс

 
О, боже!
 

   Валленштейн

 
Я с юности твоей тебя лелеял.
В своих заботах о тебе, скажи,
Не превзошел ли я отца родного?
Я сеть любви вокруг тебя соткал, —
Попробуй разорви ее!.. Ты связан
Со мной корнями глубочайших чувств
И узами священными природы, —
Прочнее их не знает человек!
Покинь меня, ступай служить монарху, —
Пусть он тебя цепочкою украсит
И «Золотым Руном»^[32] за то, что ныне
Ты мной, своим вторым отцом и другом,
И чувствами святыми пренебрег.
 

   Макс
   (испытывая жестокую душевную борьбу)

 
О, боже! Что избрать?.. На что решиться?
Присяга… долг…
 

   Валленштейн

 
Пред кем? А сам ты — кто?
Пусть я пред императором виновен,
Но непричастен ты к моей вине.
И вправе ль ты собой распоряжаться?
Хозяин ли ты сам себе, как я —
Свершитель вольный всех своих деяний?
Ты подчинен мне, я — твой император!
Принадлежать, повиноваться мне —
Вот честь твоя, вот твой закон природы.
Когда планета, где твоя обитель,
Сойдет с орбиты и, воспламенившись,
С другой столкнется и зажжет ее,
То участь ты своей звезды разделишь, —
Она тебя умчит в просторы мира
С кольцом и всеми лунами своими!
Поверь, невелика твоя вина,
Тебя еще похвалят, Макс, за то,
Что другу ты смог должное воздать.
 

 

   Те же. Нойман.
 
   Валленштейн

 
Что, Нойман?
 

   Нойман

 
Все паппенгеймцы, герцог, пешим строем,
Сойдя с коней, идут на штурм дворца,
Чтобы с мечом в руках тебя заставить
Свободу графу дать.
 

   Валленштейн
   (графу Терцки)

 
Скорей цепями
Путь преградить. Выкатывайте пушки.
Я сдвоенными ядрами приму
Гостей.
 

   Терцки уходит.

 
Меня оружьем принуждать!
Вели им, Нойман, вмиг убраться прочь,
И пусть в порядке, молча ожидают,
Как мне угодно будет поступить.
 

   Нойман уходит. Илло приближается к окну.
   Графиня

 
Пусти его! Прошу, пусти!
 

   Илло
   (у окна)

 
Проклятье!
 

   Валленштейн

 
Ну что?..
 

   Илло

 
Они на ратуше. Вот крыша
Разобрана. Вот жерла пушек прямо
На нас глядят…
 

   Макс

 
Безумцы!
 

   Илло

 
А сейчас
Раздастся залп…
 

   Графиня

 
О, господи!
 

   Макс
   (Валленштейну)

 
Позволь мне
К ним выйти, образумить их…
 

   Валленштейн

 
Ни с места!
 

   Макс
   (указывая на герцогиню и Тэклу)

 
Но жизнь их! И твоя!..
 

   Валленштейн

 
Что скажешь, Терцки?
 

   Те же. Возвращается Терцки.
 
   Терцки

 
Я с добрыми вестями от полков,
Нам верных. Рвенье их неукротимо;
Они тебя о позволенье просят
Ударить на восставших. В их руках
Две — Мельничная с Пражскою — заставы.
Подай им только знак, и выйдут в тыл
Мятежникам, загонят глубже в город
И в тесных переулках разгромят.
 

   Илло

 
Скорее же! Не дай остыть их пылу.
Нам и драгуны Бутлера верны,
Нас большинство, мы их легко осилим
И в Пильзене покончим с мятежом.
 

   Валленштейн

 
Здесь будет поле битвы? Бушевать
С глазами, кровью налитыми, станет
Раздор братоубийственный? Неужто
Мы ярости, глухой ко всем призывам,
Вдруг предоставим право все решить?
Здесь можно драться только в рукопашной, —
Не выхватить клинка! Вся власть вождя
Бессильна против разъяренных фурий.
А все ж, да будет так! Я долго думал, —
Но вот настал кровавый час развязки!
 

   (Повернувшись лицом к Максу.)

 
Что ж, ты готов померяться со мною?
Ты волен уходить. Будь мне врагом.
Веди их в бой. Ведь ты постиг искусство
Вести войну, ты у меня учился,
С таким и мне не стыдно воевать.
Ты лучшего едва ль дождешься дня
Со мною за науку расплатиться.
 

   Графиня
   (Максу)

 
Вот до чего дошло! Как! Вы решитесь?
 

   Макс

 
Я клятву дал, что выведу отсюда
Доверенные мне полки… От слова
Не отступлюсь, хотя б грозила смерть.
А большего не требует мой долг.
Ты враг, но мне твое чело священно,
Я на тебя меча не подниму.
 

   Раздаются два выстрела. Илло и Терцки бросаются к окну.
   Валленштейн

 
Что там еще?
 

   Терцки

 
Упал он.^[33]
 

   Валленштейн

 
Кто?
 

   Илло

 
Стреляли тифенбахцы…
 

   Валленштейн

 
По ком?
 

   Илло

 
Ты Ноймана послал сейчас…
По нем.
 

   Валленштейн
   (гневно)

 
Проклятье! Ну, тогда я сам…
 

   (Хочет выйти.)
   Терцки

 
Чтоб жертвой стать их ярости слепой?
 

   Герцогиня и графиня

 
Нет, ради бога!
 

   Илло

 
Только не теперь!
 

   Графиня

 
Остановите!
 

   Валленштейн

 
Прочь!
 

   Макс

 
Пока солдаты
Разъярены кровавою расправой,
Повремени, — раскаянье придет…
 

   Валленштейн

 
Прочь от меня! Я слишком долго медлил.
Отважились они на преступленье
Лишь потому, что не был я пред ними.
Они должны лицо мое увидеть…
Меня услышать… Это ль не мои
Войска? Не я ль их грозный полководец?
Да разве им забыть мое лицо?
Я солнце их в кровавой мгле сражений!
Я безоружным выйду на балкон
К бунтовщикам и обуздаю их.
Мятежные умы направлю я
В привычное русло повиновенья.
 

   (Уходит, сопровождаемый Илло, Бутлером и Терцки.)
 

   Графиня. Герцогиня. Макс и Тэкла.
 
   Графиня
   (герцогине)

 
Его увидят… Есть еще надежда!
 

   Герцогиня

 
Надежда? Нет ее.
 

   Макс
   (он стоял, в течение последнего явления, в стороне, с выражением внутренней борьбы)

 
Стерпеть нет сил.
Я к вам пришел с решимостью в душе
И с твердой верой в правоту свою,
Но почему я чувствую себя
Проклятия, презрения достойным,
Бесчеловечным, ненавистным всем,
Кого люблю, кто дорог мне, кто страждет
Столь тяжко, без вины, кому я мог бы
Единым словом счастье даровать?..
О, что за распря в сердце возмущенном
И мрак в душе! Как верный путь найти?
Ты правду мне сказал, отец, что слишком
Самоуверен был я, — вот теперь
Колеблюсь я, не знаю, где мой долг.
 

   Графиня

 
Не знаете? Вам сердце не подскажет?
Так я скажу! Отец ваш совершил
Измену вопиющую, на друга
Он посягнул и опозорил нас.
Вы сын его: нетрудно догадаться,
Как поступить сейчас вам надлежит;
Явить вам надо верности пример,
Чтоб гнусное исправить злодеянье
И чтобы имя Пикколомини
Позору и проклятью на века
Не обрекли потомки Валленштейна.
 

   Макс

 
Где правды зов, чтоб следовать за ним?
Желаньям и страстям подвластны мы.
О, если б с неба ангел мог слететь
И зачерпнуть рукою непорочной
Нам правду из хрустального ключа!
 

   (Взглянув на Тэклу.)

 
Как мог я думать о другом? Иного
Ждать ангела?
 

   (Подходит к ней и обнимает ее.)

 
О нет, на это сердце,
Непогрешимо-чуткое, святое,
И на твою любовь я положусь;
Безвинному твоя поддержка — счастье,
Виновный же тобой отвергнут будет.
Но будешь ты меня любить, когда
Останусь с вами? Если да, — я ваш.
 

   Графиня
   (многозначительно, Тэкле)

 
Подумай…
 

   Макс
   (перебивает ее)

 
Нет, не думая, скажи мне,
Что чувствуешь.
 

   Графиня

 
Подумай об отце!..
 

   Макс
   (перебивает ее)

 
Не отвечай, как Валленштейна дочь,
Которая обдумывает трезво,
Принять ли ей корону, отвечай
Как нежно мной любимая, тревожась
За друга и за тысячу героев,
Которым он высокий даст пример.
Забыть ли мне мой долг, мою присягу?
Метнуть ли в лагерь моего отца
Убийственный снаряд? Ведь, покидая
Орудие, он существом живым
Становится, в нем обитает дух,
Богини мщенья им овладевают,
Эринии кровавые, и гонят
По самому коварному пути.
 

   Тэкла

 
Мой Макс…
 

   Макс
   (перебивает ее)

 
О Тэкла, не спеши с ответом!
Я знаю, благороднейшее сердце
Тебе подскажет самый тяжкий долг.
Пусть победит простая человечность,
Да будет в ней величие твое!
Подумай, чем я герцогу обязан
И чем ему отец мой отплатил.
Ведь преданность друзей, ведь проявленья
Признательности, чистой и свободной —
Святой закон души! Природа мстит
Жестоко нарушителю его.
Все это взвесь и сердцу своему
Дай вынести свободно приговор.
 

   Тэкла

 
Тобой давно он вынесен, — так действуй
По первому движению души…
 

   Графиня

 
Несчастная!
 

   Тэкла

 
Как может быть ошибкой
То, что тебе подсказывает сердце,
Столь чистое? Ступай исполни долг!
А я тебя любить не перестану.
Каким бы твой ни оказался выбор,
Ты неизменно будешь благороден
В своих поступках… Верю, не смутит
Раскаянье покой души твоей.
 

   Макс

 
Как мне уйти, как мне тебя покинуть!
 

   Тэкла

 
Ты верен мне, когда себе ты верен.
Нас разлучит судьба, но сердцем мы едины.
Смертельная вражда из рода в род
Два наших дома впредь разъединит,
Но мы с тобою, друг мой, чужды им…
Спеши! Спеши исполнить долг! Ступай!
От горестного дела отстранись!
Проклятье неба на челе у нас,
Мы гибели обречены. Меня
Вина отца в круговорот затянет.
Но не печалься, Макс, — моя судьба
Решится скоро…
 

   Макс обнимает ее, потрясенный. За сценой раздается громкий, дикий, протяжный крик: «Vivat Ferdinandus!», сопровождаемый военной музыкой. Макс и Тэкла замирают в продолжительном объятии.

   Те же. Терцки.
 
   Графиня
   (бросаясь навстречу Терцки)

 
Что было там? Что означают крики?
 

   Терцки

 
Пропало все, теперь всему конец!
 

   Графиня

 
Как! Выйдя к ним, он их не усмирил?
 

   Терцки

 
Ничуть!
 

   Графиня

 
Но ведь они «виват» кричали.
 

   Терцки

 
Да, Фердинанду!
 

   Графиня

 
Позабыть свой долг!
 

   Терцки

 
Ему и слова не дали сказать.
Он только начал, как они тотчас
Все заглушили музыкой громовой…
Да вот он сам.
 

 

   Те же. Валленштейн, сопровождаемый Бутлером и Илло. Затем кирасиры.
 
   Валленштейн
   (входя)

 
Граф Терцки!
 

   Терцки

 
Герцог!
 

   Валленштейн

 
Верные полки
Немедленно к походу подготовить, —
Еще до ночи мы покинем Пильзен.
 

   Терцки уходит.
   (Бутлеру.)

 
Вы…
 

   Бутлер

 
Слушаю!
 

   Валленштейн

 
Гонца пошлите в Эгер,
Где комендантом друг ваш и земляк.
И напишите: пусть распорядится
Впустить нас завтра вместе с войском в крепость…
Вы — в арьергарде со своим полком.
 

   Бутлер

 
Исполню, генерал.
 

   Валленштейн
   (подходит к Максу и Тэкле, которые стоят, обнявшись)

 
Расстаньтесь!
 

   Макс

 
Боже!
 

   Кирасиры с обнаженными палашами входят в зал и останавливаются в глубине сцены. За сценой раздаются мажорные звуки паппенгеймского марша, словно призывающие Макса.
 
   Валленштейн
   (кирасирам)

 
Вот он. Его я больше не держу.
 

   (Отвернувшись, стоит между Тэклой и Максом, отстраняя его от дочери.)
   Макс

 
Меня ты в гневе, с ненавистью гонишь.
Ты узы старой дружбы и любви
Не хочешь мягко развязать, но сделал
Еще больнее тягостный разрыв.
Ты знаешь, я еще не научился
Жить без тебя на свете… и отсюда
Я, как в пустыню, ухожу, а здесь
Всех, кто мне дорог, всё я покидаю…
Не отвращай же своего лица!
Еще раз покажи мне дорогие,
Навеки мною чтимые черты.
Не отвергай меня…
 

   (Хочет схватить его за руку. Валленштейн отдергивает ее. Макс обращается к графине.)

 
Хоть взгляд участья!
 

   Графиня отворачивается от него.
   (Он обращается к герцогине.)

 
Достойная жена и мать!..
 

   Герцогиня

 
Ступайте,
Куда зовет вас долг!.. Вы друг наш верный
И перед императором за нас
Засту́питесь!
 

   Макс

 
Вы подали надежду,
Чтоб я совсем в отчаянье не впал.
Мое несчастье слишком велико,
Но у меня есть выход, слава богу!
 

   Снова раздаются звуки музыки. Зал постепенно наполняется вооруженными солдатами. Макс замечает Бутлера.

 
И вы здесь, Бутлер?.. Следовать за мной
Вы не хотите?.. Что ж! Тогда вернее
Вы новому служите господину,
Чем прежнему! Но обещайте мне,
Что будет он и цел и невредим
Под вашею охраной. Руку, Бутлер!
 

   Бутлер не подает ему руки.

 
В опале он, — любой убийца может
За царственную голову его
Кровавую награду получить.
Он в преданной любви, в заботах друга
Нуждается… А те, кого я вижу,
С ним расставаясь…
 

   (С сомнением смотрит на Бутлера и Илло.)
 
   Илло

 
Прочь! Ищите там
Изменников, где ваш отец и Галлас.
Предатель здесь один. Нас от врага
Избавьте ненавистного! Ступайте!
 

   Макс еще раз пытается подойти к Тэкле, но Валленштейн препятствует ему. Макс останавливается в скорбном раздумье. Тем временем в зале становится все больше солдат; звуки труб, доносящиеся снизу, делаются все настойчивее и призывы их все чаще.
   Макс

 
Трубят! Трубят!.. Когда б на смертный бой
Нас призывали шведских труб раскаты,
И палаши, что здесь обнажены,
Безжалостно пронзили грудь мою!
Что нужно вам? Меня увлечь отсюда?..
Но я впаду в отчаянье! Прочь! Прочь,
Иль вы потом раскаетесь жестоко!
 

   Весь зал наполняется вооруженными солдатами.

 
Все больше их… И на меня — их тяжесть!
Всей массой их придавлен я к земле…
Опомнитесь! Разумно ли вождем
Избрать того, кто в крайнем исступленье?
Нет больше дум о счастии земном,
Я посвящаю вас богине мщенья!
Меня избрали вы на смерть свою.
За мной! И сложим головы в бою!
 

   (Идет в глубину сцены.)
   Взволнованная толпа кирасир окружает его и в диком порыве следует за ним. Валленштейн стоит неподвижно. Тэкла склоняется на руки матери.
   Занавес.
 

   Дом бургомистра в Эгере.

   Бутлер
   (войдя)

 
Он здесь. Он волей рока приведен.
Захлопнулась решетка крепостная,
Мост опустился, дал ему пройти,
Потом, качаясь, вновь поднялся кверху, —
И для спасенья путь ему отрезан:
«Здесь твой рубеж, а дальше — ни на пядь!»
Вот приговор судьбы. Ты, всем на диво,
Из Чехии поднялся метеором,
Блестящий путь на небе прочертил,
И близ ее границ — твое паденье!..
Ты славе старых изменил знамен,
Но в старое, слепец, ты верил счастье!
И чтоб зажечь в Империи войну
И сбросить лары с очагов священных,^[34]
Ты поднял меч преступною рукой.
Но берегись! Ты местью одержим…
Смотри, чтоб месть тебя не погубила!
 

   Бутлер и Гордон^[35].
 
   Гордон

 
Так это вы? Как ждал я встречи с вами!
Изменник — герцог! Боже! И беглец!
За царственную голову его
Обещана награда! Генерал,
Скажите, что там в Пильзене случилось?
 

   Бутлер

 
Вам, комендант, мое письмо вручили,
Которое отправил я с гонцом?
 

   Гордон

 
Я поступил, как приказали вы, —
Открыл пред ним ворота крепостные.
Я высочайший получил указ
Без рассуждений вам повиноваться.
Но стоило мне герцога увидеть,
Как я, простите, снова впал в сомненье.
Не как опальный в Эгер он вступил.
Его чело, как некогда, сияло
Величием властителя, и взор
Повиновенья требовал. Спокойно,
Как в дни невозмутимого порядка,
Мой комендантский рапорт принял он.
Когда виновный попадет в беду,
Он шелковым становится, — сановник
Пред пешкою заискивать не прочь;
Но, взвешивая похвалы слова,
С достоинством произносил их герцог —
Так хвалят слуг, исполнивших свой долг.
 

   Бутлер

 
Все так произошло, как я писал.
Он войско продал шведам, им открыть
Хотел ворота Эгера и Праги.
Но от него вся армия отпала,
Лишь пять полков карабинеров Терцки
За ним сюда последовали. Герцог
Отныне государственный изменник, —
Долг верных трону — Фридланда немедля
Представить в Вену, мертвым иль живым.
 

   Гордон

 
Изменник императору… Властитель
Столь даровитый! О, непостоянство
Земного счастья!.. Я, бывало, думал:
Не может это кончиться добром!
Такое возвышенье и столь смутно О
черченная власть — вот западня:
Коль меры нет, желаньям нет предела!
О, как нужна законов ясных грань
И торная обычаев дорога!
Да, противоестественную власть
В своих руках сосредоточил герцог;
С самим монархом стал он наравне
И, возгордясь, отвык от подчиненья.
Как жаль его! Но там, где Фридланд пал,
Не устоял бы, думаю, никто.
 

   Бутлер

 
До времени умерьте состраданье, —
Он так опасен, так еще могуч!
Стремительно сюда подходят шведы,
И если мы отпора не дадим,
Они соединятся с Валленштейном.
Но этому не быть! Отсюда герцог
Не ускользнет, — я честью поручился
Здесь в Эгере его под стражу взять,
И вы помочь должны мне, комендант!
 

   Гордон

 
Зачем я дожил до такого дня!
Светлейший сам меня назначил в Эгер.
Не для того мне Фридланд вверил крепость,
Чтобы ему она тюрьмою стала.
Но воли нет своей у подчиненных,
И поступать великодушно смеют
Лишь те, кто и свободен и могуч.
Мы только исполнители закона
Жестокого; одна лишь добродетель
Доступна подначальным — послушанье.
 

   Бутлер

 
Не сетуйте, что вы так стеснены.
Где много воли, много заблуждений —
Надежней долга узкая тропа.
 

   Гордон

 
Так, значит, от него все отступились?
Он осчастливил тысячи людей.
Он царственно был щедр, его рука
Пригоршнями давать не уставала…
 

   (Покосившись на Бутлера.)

 
Немало поднял он людей из праха
И почестями наградил, чинами,
А грянула беда — и в их толпе
Ни одного не оказалось друга!
 

   Бутлер

 
Нежданно оказался здесь один.
 

   Гордон

 
Не получал я от него наград!
Достигнув величавой высоты,
О друге юных дней не вспоминал он…
И то сказать, у герцога я был
Не на глазах, — служил в забытом замке,
Но, милостями Фридланда не взыскан,
Я сохранил в тиши свой дух свободный.
Притом, когда я был сюда назначен,
Он безупречно выполнял свой долг;
И я не обманул его доверья, —
Я все сберег, что герцог вверил мне.
 

   Бутлер

 
Он вне закона. Отвечайте прямо:
Вы задержать поможете его?
 

   Гордон
   (скорбно, после молчаливого раздумья)

 
Смотря… Когда все так, как вы сказали…
Да, если он престолу изменил,
И продал войско, и хотел ворота
Имперских крепостей открыть врагу…
То нет ему спасенья!.. Но прискорбно,
Что рок меня орудием избрал
Его неотвратимого паденья.
Пажами в Бургау вместе были мы,
Хоть возрастом я несколько постарше.
 

   Бутлер

 
Мне это все известно.
 

   Гордон

 
Да, тридцать лет прошло. Уже в то время
В двадцатилетием юноше пылал
Отважный дух. Не по годам серьезен,
К великому стремился он душой;
Всегда сосредоточен, молчалив,
Он мимо нас, бывало, шел, чуждаясь
Мальчишеских проказ и развлечений.
Но на него порою находило
Таинственное нечто, и тогда
Из глубины души вдруг вырывался
Глубокой, мощной мысли яркий луч,
И, слушая, дивились мы, не зная,
Безумец он иль свыше вдохновленный.
 

   Бутлер

 
Он как-то задремал в оконной нише
И с третьего свалился этажа,
Но невредим встал на ноги. С тех пор
В нем замечали признаки безумья.
 

   Гордон

 
Он сделался задумчивым и стал
Католиком, внезапно обращенный
Спасения непостижимым чудом.
И с той поры он почитал себя
Избранником, свободным существом
И, обольщенный дерзкою надеждой,
Над бездной жизни по канату шел.
Но вот судьба нас развела далёко.
Он продвигался быстро и отважно,
Вот граф он, князь, вот герцог и диктатор…
Всё не по нем; он руку протянул
К короне королевской и стремглав
Сорвался вниз, на верную погибель!
 

   Бутлер

 
Довольно. Вот он.
 

 

   Входит Валленштейн, разговаривая с бургомистром Эгера. Те же.
 
   Валленштейн

 
Вы были вольным городом? В гербе
У вас я вижу только половину
Имперского орла. А почему?
 

   Бургомистр

 
Имперским вольным городом был Эгер.
Но добрых двести лет тому назад
Короне чешской мы в залог достались.
Зачеркнута часть нижняя орла
До той поры, как долг уплатят чехам.
 

   Валленштейн

 
Вы заслужили вольность. Будьте стойки.
Не верьте вздорным слухам. Что, тяжел
У вас налог?
 

   Бургомистр
   (пожимая плечами)

 
Он нам едва под силу.
Вдобавок мы содержим гарнизон.
 

   Валленштейн

 
Вам предоставят льготу. А скажите,
Есть протестанты в городе у вас?
 

   Бургомистр смущен.

 
Да, да. Я знаю, в этих стенах много
Скрывается… Признайтесь! Вы и сами…
Не правда ли?
 

   (Смотрит на него в упор. Бургомистр испуган.)

 
Не бойтесь. Ненавижу
Иезуитов я… и если б мог,
Давно б от них Империю избавил…
Мне все равно, что Библия, что требник!
И это знают все… Я лютеранам
Построить в Глогау кирку разрешил…
Послушайте… Да, как же вас зовут?
 

   Бургомистр

 
Пахгельбель, ваша светлость.
 

   Валленштейн

 
Так вот… Но только никому ни слова
О том, что вам доверю, бургомистр.
 

   (Положив руку ему на плечо, торжественно говорит.)

 
Узнайте же, что пробил час паденья
Для тех, кто вознесен был, а для слабых —
Час возвышенья наступил… Но это
Пусть между нами! Близится конец
Испанскому владычеству на двух
Престолах. Будут новые порядки…
Вы в небесах видали три луны?
 

   Бургомистр

 
Да, с ужасом.
 

   Валленштейн

 
Два крайние светила
Вдруг сделались кровавыми мечами,
Лишь среднее по-прежнему сияло.
 

   Бургомистр

 
Решили мы, что знаменье пророчит
Набег турецкий нам.
 

   Валленштейн

 
При чем здесь турки?
На западе и на восходе солнца
В потоках крови сгинут две державы,
А вера лютеран восторжествует.
 

   (Замечает Бутлера и Гордона.)

 
Дорогой мы пальбу слыхали слева,
Она и здесь была слышна?
 

   Гордон

 
О да!
Отчетливо ее мы различали.
По ветру, с юга доносился гул.
 

   Бутлер

 
Под Нойштадтом иль Вайденом палили.
 

   Валленштейн

 
С той стороны нам шведов надо ждать.
Как гарнизон силен?
 

   Гордон

 
Боеспособных
Сто восемьдесят только, остальные
Все инвалиды.
 

   Валленштейн

 
Сколько в Йохимстале?
 

   Гордон

 
Его я против шведов укрепил, —
Теперь две сотни там аркебузиров.
 

   Валленштейн

 
Как вы предусмотрительны, хвалю.
И земляные видел я работы.
 

   Гордон

 
К нам подступает Рейнграф, потому
Я наскоро два бастиона строю.
 

   Валленштейн

 
Вы государю ревностный слуга,
И я доволен вами, подполковник.
 

   (Бутлеру.)

 
Сменить аркебузиров в Йохимстале
И всех, кто в обороне состоит.
 

   (Гордону.)

 
Под верною охраной вашей, Гордон,
Я оставляю дочь, жену, сестру.
А мне здесь оставаться нет причины.
Лишь писем жду и тронусь в путь чуть свет
Со всеми мной введенными полками.