Максиму Волокитину пришло в общежитие письмо. От матери. «Сынок, хвораю. Разломило всю спинушку и ногу к затылку подводит — радикулит, гад такой. Посоветовали мне тут змеиным ядом, а у нас нету. Походи, сынок, по аптекам, поспрошай, может, у вас есть. Криком кричу — больно. Походи, сынок, не поленись…»
   Максим склонился головой на руки, задумался. Заболело сердце — жалко стало мать. Он подумал, что зря он так редко писал матери, вообще почувствовал свою вину перед ней. Все реже и реже думалось о матери последнее время, она перестала сниться ночами… И вот оттуда, где была мать, замаячила черная беда.
   «Дождался».
   Было воскресенье. Максим надел выходной костюм и пошел в ближайшую аптеку.
   «Наверно, как-нибудь называется этот яд, узнать бы, чтоб посолидней спрашивать».
   Но узнать не у кого, и он пошел так.
   В аптеке было мало народа. Максим заметил за прилавком хорошенькую девушку, подошел к ней.
   — У вас змеиный яд есть?
   Девушка считала какие-то порошки. Приостановилась на секунду, еще раз шепотом повторила последнее число, чтоб не сбиться, мельком глянула на Максима, сказала «нет» и снова принялась считать. Максим постоял немного, хотел спросить, как называется змеиный яд по-научному, но не спросил — девушка была очень занята.
   В следующей аптеке произошел такой разговор:
   — У вас змеиный яд есть?
   — Нет.
   — А бывает?
   — Бывает, но редко.
   — А может, вы знаете, где его можно достать?
   — Нет, не знаю, где его можно достать.
   Отвечала сухопарая женщина лет сорока, с острым носом, с низеньким лбом. Кожа на лбу была до того тонкая и белая, что, кажется, сквозь нее просвечивала кость. Максиму подумалось, что женщине доставляет удовольствие отвечать «нет», «не знаю». Он уставился на нее.
   — Что? — спросила она.
   — А где же он бывает-то? Неужели в целом городе нет?!
   — Не знаю, — опять с каким-то странным удовольствием сказала женщина.
   Максим не двигался с места.
   — Еще что? — спросила женщина. Они были в стороне от других, разговора их никто не слышал.
   — А отчего вы такая худая? — спросил Максим. Он сам не знал, что так спросит, и не знал, зачем спросил, — вылетело. Очень уж недобрая была женщина.
   Женщина от неожиданности заморгала глазами.
   Максим повернулся и пошел из аптеки.
   «Что же делать?» — думал он.
   Аптека следовала за аптекой, разные люди отвечали одинаково: «нет», «нету».
   В одной аптеке Максим увидел за стеклянным прилавком парня.
   — Нет, — сказал парень.
   — Слушай, а как он называется по-научному? — спросил Максим. Парень решил почему-то, что и ему пришла пора показать себя «шибко ученым» — застоялся, наверно, на одном месте.
   — По-научному-то? — спросил он, улыбаясь. — А как в рецепте написано? Как написано, так и называется.
   — У меня нет рецепта.
   — А что ж вы тогда спрашиваете? Так ведь живую воду можно спрашивать.
   — А что, не дадут без рецепта? — негромко спросил Максим, чувствуя, что его начинает слегка трясти.
   — Нет, молодой человек, не дадут.
   Это снисходительное «молодой человек» доконало Максима.
   — До чего ж ты умница! — тихо воскликнул он. — Это ж надо такому уродиться!..
   Максим вышел на улицу, закурил.
   Напротив, через улицу, было отделение связи. Максим докурил вчастую сигарету, зашел в отделение и дал матери телеграмму: «Змеиный яд выслал. Максим».
   «Весь город переверну — добуду», — думал он, шагая по улице. Казалось теперь: будет змеиный яд — мать будет здорова.
   В одной очень большой аптеке Максим решительно направился к пышной красивой женщине. Она выглядела приветливее других.
   — Мне нужен змеиный яд, — сказал он.
   — Нету, — ответствовала женщина.
   — Тогда позовите вашего начальника.
   Женщина удивленно посмотрела на него.
   — Зачем?
   — Я с ним потолкую.
   — Не буду я его звать — незачем. Он вам не сможет помочь. Нет у нас такого лекарства.
   Максиму захотелось обидеть женщину, сказать в лицо ей какую-нибудь грубость. И не то вконец обозлило Максима, что яда опять нет, а то, с какой легкостью, отвратительно просто все они отвечают это свое «нет».
   — Позовите начальника! — потребовал Максим. И вдруг добавил жалобным голосом: — У мена мать болеет. — Аж самому противно сделалось.
   Женщина оставила официальный тон.
   — Ну нет у нас сейчас змеиного яда, я серьезно говорю. Я могу вам дать пчелиный. У нее что, радикулит?
   — Ага.
   — Возьмите пчелиный. Змеиный не всегда и нужен.
   — Давайте. — Максиму было стыдно за свой жалобный тон. — Он тоже помогает?
   — У вас рецепт есть?
   — Нету.
   — А как же?..
   — Что?
   — Без рецепта нельзя, не могу.
   У Максима упало сердце.
   — Это такой ма-ленький рецептик, да? Бумажечка такая…
   Женщина невольно улыбнулась.
   — Да, да. Рецепт выписывает врач, а мы…
   — Дайте мне так, а… А я завтра принесу вам рецепт. Дайте, а?!
   — Не могу, молодой человек, не могу.
   На улице Максим долго соображал, что делать. Даже если он и наткнется где-нибудь на змеиный яд, то без рецепта все равно не дадут. Это ясно. Надо сперва добыть рецепт.
   По дороге домой опять зашел на почту и дал матери еще одну телеграмму: «А пчелиный яд надо? Максим».
   На другой день в девять часов утра он пошел на стройку, отпросился с работы и направился в поликлинику.
   В белой стеклянной стенке — окошечко, за окошечком — белая девушка. Она долго «заводила» на Максима карточку, потом подала ему талончик. Максим посмотрел — четырнадцатая очередь на тринадцать тридцать.
   — А поближе нету?
   — Нет.
   — Девушка, милая… — Максим почувствовал, что опять начинает говорить жалостливым тоном, но остановиться не мог. — Девушка, дайте мне поближе, а? Мне шибко надо. Пожалуйста.
   Девушка, не глядя на него, порылась в талончиках, выбрала один, подала Максиму. И тогда только посмотрела на него. Максиму показалось, что она усмехнулась.
   «Милая ты моя, — думал растроганный Максим. — Смейся, смейся — талончик-то вот он». Его очередь была шестой, на одиннадцать часов.
   У кабинета врача сидело человек десять больных. Максим присел рядом с пожилым мужчиной, у которого была такая застойная тоска в глазах, что, глядя на него, невольно думалось: «Все равно все помрем».
   «Прижало мужика», — подумал Максим. И опять вспомнил о матери и стал с нетерпением ждать доктора.
   Доктор пришел. Мужчина, еще молодой.
   Вышла из кабинета женщина и спросила:
   — У кого первая очередь?
   Никто не встал.
   — У меня, — сказал Максим и почувствовал, как его подняла какая-то сила и повела в кабинет.
   — У вас первая очередь? — спросил его мужчина.
   — Да, — твердо сказал Максим и вошел в кабинет совсем веселым и, как ему казалось, очень ловким парнем.
   — Что? — спросил доктор, не глядя на него.
   — Рецепт, — сказал Максим, присаживаясь к столу.
   Доктор чего-то хмурился, не хотел подымать глаза. «Выпил, наверно, вчера крепко», — сообразил Максим.
   — Какой рецепт? — Доктор все перебирал какие-то бумажки.
   — На змеиный яд.
   — А что болит-то? — Доктор поднял глаза.
   — Не у меня. У меня мать болеет, у нее радикулит. Ей врачи посоветовали змеиным ядом.
   — Ну, так?..
   — Ну а рецепта нету. А без рецепта, сами понимаете, никто не дает. — Максиму казалось, что он очень толково все объясняет. — Поэтому я прошу: дайте мне рецепт.
   Доктора что-то заинтересовало в Максиме.
   — А где мать живет?
   — В Красноярском крае. В деревне.
   — Ну?.. И нужен, значит, рецепт!
   — Нужен. — Максиму было легко с доктором: доктор нравился ему.
   Доктор посмотрел на сестру.
   — Раз нужен — значит, дадим. А, Клавдия Николаевна?
   — Надо дать, конечно.
   Доктор выписал рецепт.
   — Он ведь редко бывает, — сказал он. — Съезди в двадцать седьмую. Знаешь где? Против кинотеатра «Прибой». Там может быть.
   — Спасибо. — Максим пожал руку доктора и чуть не вылетел на крыльях из кабинета — так легко и радостно сделалось.
   В двадцать седьмой яда не было.
   Максим подал рецепт и, затаив дыхание, смотрел на аптекаря.
   — Нет, — сказал тот и качнул седой головой.
   — Как нет?
   — Так, нет.
   — Так у меня же рецепт. Вот же он, рецепт-то!
   — Я вижу.
   — Да ты что, батя? — с тихим отчаянием сказал Максим. — Мне нужен этот яд.
   — Так нет же его, нет — где же я его возьму? Вы же можете соображать — нет змеиного яда.
   Максим вышел на улицу, прислонился спиной к стене, бессмысленно стал смотреть в лица прохожих. Прохожие все шли и шли нескончаемым потоком… А Максим все смотрел и смотрел на них и никак о них не думал.
   Потом одна мысль пришла в голову Максиму. Он резко качнулся от стены и направился к центру города. В цирк.
   Вахтер в цирке поднялся навстречу Максиму.
   — Вам к кому?
   — К Байкалову Игнату.
   — У них репетиция идет.
   — Ну и что?
   — Репетиция!.. Как что? — Вахтер вознамерился не пускать.
   — Да пошли вы! — обозлился Максим, легко отстранил старика и прошел внутрь.
   Прошел пустым, гулким залом.
   На арене посредине стоял здоровенный дядя, а на нем — одна на другой — изящные, как куколки, молодые женщины.
   Максим подошел к человеку который бросал в стороны тарелки.
   — Как бы мне Байкалова тут найти?
   Человек поймал все тарелки.
   — Что?
   — Мне Байкалова надо найти.
   — На втором этаже. А зачем?
   — Так… Он земляк мой.
   — Вон по той лестнице — вверх. — Человек снова запустил тарелки в воздух.
   Игнатий боролся с каким-то монголом. Монгол был устрашающих размеров.
   — Игнат! — позвал Максим.
   Игнатий слез с монгола.
   — Максим!.. Здорово, — Игнатий был потный, разгоряченный борьбой. — Ты как здесь? — Он погладил рукой бок.
   — Намял он тебе?
   — Вот именно — намял. Здоровый буйвол, а бороться не умеет.
   — Неужели ты его одолеешь?
   — Хошь, покажу.
   — Не надо. Я к тебе по делу, Игнат. У меня мать захворала — письмо получил. Надо змеиного яда достать… Весь город обошел — нигде нету. Может, у тебя какие знакомые есть?.. Может, врач какой-нибудь…
   Игнатий задумался.
   — Черт его знает… трудно сейчас сказать. Если бы раньше пришел. Я ж завтра уезжаю. Домой ведь еду!
   — Домой?
   — Но!
   — В отпуск, что ли?
   — Но.
   Максим с тоскливой завистью посмотрел на земляка.
   — Хорошо.
   — Я попробую сегодня спросить у одних. Раньше бы надо…
   — Раньше-то он не нужен был.
   — Я понимаю. В общем, я схожу туда сегодня, спрошу. Но не обещаю, Максим.
   Максим кивнул головой.
   — Ладно, работай. Пойду еще куда-нибудь.
   Игнатию стало отчего-то неловко.
   — Я схожу, Максим. Может, достану.
   — Ты надолго домой?
   — На пару недель. А потом — в Гагры.
   — Зайди там к матери… Скажи: пришлю лекарство. Зайди.
   — Конечно! Ты не унывай особо-то. Может, достанем сегодня.
   — Ничего. Привет своим передавай. Сколько не был?
   — Лет пять уже.
   — А я два года. Изменилось, наверно, там все…
   — Да.
   — Ну, работай.
   Максим вышел из цирка и так же решительно, как шел от двадцать седьмой аптеки, пошел снова туда. Подошел к старичку аптекарю.
   — Я к вашему начальнику пройду.
   — Пожалуйста, — любезно сказал аптекарь. — Вон в ту дверь. Он как раз там.
   Максим пошел к начальнику.
   В кабинете заведующего никого не было. Была еще одна дверь. Максим толкнулся в нее и ударил кого-то по спине.
   — Сейчас, — сказали за дверью.
   Максим сел на стул и решил без змеиного яда не уходить. Вошел низенький человек с усами, с гладко выбритыми — до сияния — жирненькими щеками, опрятный, полненький, лет сорока.
   — Что у вас?
   — Вот. — Максим протянул ему рецепт. Сердце вдруг так заколотилось, что стало больно в груди. Заведующий повертел в руках рецепт.
   — Не понимаю…
   — Мне такое лекарство надо. — Максим поморщился — сердце выбрыкивало нешуточным образом.
   — У нас его нет.
   — А мне надо. У меня мать помирает. — Максим смотрел на заведующего не мигая: чувствовал, как глаза наполняются слезами.
   — Но если нет, что же я могу сделать?
   — А мне надо. Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех ненавижу, гадов!
   Заведующий улыбнулся.
   — Это уже серьезнее. Придется найти. — Он сел к телефону и, набирая номер, с любопытством поглядывал на Максима. Максим успел вытереть глаза и смотрел в окно. Ему стало стыдно, он жалел, что сказал последнюю фразу.
   — Алле! — заговорил заведующий. — Петрович? Здоров. Я это, да. Слушай, у тебя нет… — Тут он сказал какое-то непонятное слово. — Нет?
   У Максима сдавило сердце.
   — Да нужно тут… пареньку одному… Посмотри, посмотри… Славный парень, хочется помочь.
   Максим впился глазами в лицо заведующего. Заведующий беспечно вытянул губы трубочкой — ждал.
   — Да? Хорошо, тогда я подошлю его… Как дела-то? Мгм… Слушай, а что ты скажешь… А? Да что ты? Да ну?..
   Пошел какой-то непонятный треп: кто-то заворовался, кого-то сняли и хотят судить. Максим смотрел в пол, чувствовал, что плачет, и ничего не мог сделать — плакал. Он очень устал за эти два дня. Он молил Бога, чтобы заведующий подольше говорил, — может, к тому времени он перестанет плакать, а то хоть сквозь землю проваливайся со стыда. А если сейчас вытереть глаза — значит, надо пошевелиться, и тогда заведующий глянет на него и увидит, что он плачет.
   «Вот морда!» — ругал он себя. Он любил сейчас заведующего, как никого никогда, наверно, не любил.
   Заведующий положил трубку, посмотрел на Максима. Максим нахмурился, шаркнул рукавом бостонового пиджака по глазам и полез в карман за сигаретой. Заведующий ничего не сказал, написал записку, встал… Максим тоже встал.
   — Вот по этому адресу… спросите Вадима Петровича. — Не отчаивайтесь, поправится ваша мама.
   — Спасибо, — сказал Максим. Горло заложило, и получилось, что Максим пискнул это «спасибо». Он нагнул голову и пошел из кабинета, даже руки не подал начальнику.
   «Вот же ж морда!» — поносил он себя. Ему было очень стыдно.
   На другой день рано утром к Максиму забежал Игнатий. Внес с собой шум и прохладу политых асфальтов.
   — Максим!.. Я поехал! Вот яд-то — достал.
   Максим вскочил с кровати.
   — Куда поехал?
   — Домой! Вот яд…
   — Так я тоже достал вчера. Флакон.
   — Ну — два будет. Пригодится.
   — Ты сейчас прямо едешь?
   — Но. Будь здоров! Зайду попроведаю мать…
   — Погоди, Игнат, я провожу тебя.
   — Меня такси ждет…
   — Я скоро.
   — Давай. Только — одна нога здесь, другая — там! — орал Игнатий. — Пятнадцать минут осталось. Жена сейчас икру мечет в вагоне.
   — Она уже там? — Максим прыгал по комнате на одной ноге, стараясь попасть в штанину.
   — Там.
   — Сейчас… мигом. Мы в магазин не успеем заскочить? Хотел гостинцев матери…
   — Да ты что! — взревел Игнатий. — Я что, по шпалам жену догонять буду?!
   — Ладно, ладно…
   Побежали вниз, в такси.
   — Друг, — взмолился Игнатий. — Десять минут до поезда… Жми на всю железку. Плачу в трехкратном размере.
   Машина рванула с места.
   Жена ждала Игнатия у вагона. Оставалось полторы минуты.
   — Игнатий, это… это черт знает что такое, — встретила она мужа со слезами на глазах. — Я хотела чемоданы выносить.
   — Порядок! — весело гудел Игнатий. — Максим, пока! Крошка, цыпонька, в вагон.
   Поезд тронулся.
   — Будь здоров, Максим!
   Максим пошел за вагоном.
   — Игнат, передай матери: я, может, тоже скоро приеду. Не забудь, Игнат!
   — Не-ет!
   Максим остановился.
   Поезд набирал ходу.
   Максим опять догнал вагон Игнатия и еще раз крикнул:
   — Не забудь, Игнат!
   — Передам!
   Уже расходились с перрона люди.
   А Максим все стоял и смотрел вслед поезду.
   …Уже никого почти не осталось на перроне, а Максим все стоял. Смотрел в ту сторону, куда уехал Игнатий.