Силецкий Зимарь

 
    АЛЕКСАНДР СИЛЕЦКИЙ
   ЗИМАРЬ
   Рассказ
   Зима в тот год надвинулась внезапно.
   Листья на деревьях, не успев облететь, как-то сразу поникли, съежились - и бурыми колокольцами нелепо болтались под ударами ветра на мерзлых ветвях.
   И - несмолкаемый, сухой, как кашель, шорох и перезвон плыли над землей.
   Монотонный, как молитва, шепот, нескончаемое причитание увядшей красо­ты.
   Городок был маленький, и дыхание близких вьюг и ледяное сверкание солнца в бесцветном небе особенно чувствовались на опустевших улицах, на перекрестках, где одиноко и тревожно мигали светофоры.
   Люди тотчас же попрятались в свои большие прочные дома, наивно-безот­четно стремясь быть защищенными теплом жилищ; автомобили, будто катера на замерзших реках, без движения выстроились вдоль тротуаров.
   Город быстро и как-то незаметно погружался в долгую зимнюю спячку.
   Лишь в одном месте, на центральной площади, возле городского парка, еще сохранялось подобие жизни и веселья.
   Да-да - именно веселья, потому что люди, сгрудившиеся перед парковой огра­дой, тихонько, но от души посмеивались, толкали друг друга в бока и, перемиги­ваясь, вполголоса судили и рядили - беззлобно, как это часто бывает у праздных, случайных зевак.
   - Гляди-ка, гляди-ка, шевелится. Не нравимся мы ему, что ли?
   - Нет, он, конечно, не урод, хотя других послушать - уши вянут. И в лице есть даже что-то симпатичное, но. какой-то он весь дикий!..
   - И где такую страсть откопали? Сроду ничего похожего не видел! И впрямь - Зимарь.
   В самом центре людского кольца стояла массивная железная клетка.
   В ней сидел человек.
   Он был укутан в меховую шубу и сидел прямо на голых досках.
   Шапки на нем не было. Длинные русые волосы обрамляли его узкое бородатое лицо.
   Со стороны он казался неподвижным, и только взгляд его, напряженный, что- то ищущий, скользил по толпе - как маятник, туда-сюда, да тонкие ноздри широко раздувались, ловя запахи, что прилетали с площади.
   Мятно-пряные запахи первого дня зимы.
   Временами его оцепенению приходил конец.
   Тогда человек вздрагивал всем телом, точно в нем распахивалась невидимая дверца, выпускавшая наружу сгусток беспокойно бьющейся энергии, он начинал беспомощно шевелиться в коконе своей шубы, барахтаться в ней, становясь на колени, - но вспышка активности быстро угасала, и вновь апатия овладевала им.
   Рядом с клеткой важно прохаживался невысокий коренастый мужчина в ши­том золотыми нитями полушубке и громадной куньей шапке, надвинутой на са­мые брови, и приговаривал громко, с хрипотцой:
   - Давай, давай, кто посмотрел - плати! Вон ящик - кидай монету!
   - Да за что платить-то? - с вызовом спросил вдруг кто-то из толпы.
   - Как, за что? - удивился хозяин клетки. - А за все: за зрелище, за выставку, за, так сказать, сюрприз. Чудо природы! Где еще увидите такого Зимаря?! Только у меня. Во всем белом свете - только у меня!
   - А почему же он - Зимарь? - удивились в толпе. - Что это такое?
   - Действительно, - раздались голоса.
   Мужчина перестал вышагивать взад-вперед перед клеткой, сунул руки в кар­маны полушубка и, склонив голову набок, ненадолго задумался.
   Или просто сделал вид, что задумался, - ведь подобные вопросы наверняка ему задавали и прежде.
   - Да кто ж его знает, - сказал он наконец, словно и сам недоумевая. - Зимарь он - и все тут. Сам так назвался. Я его предупредил: смотри, говорю, я ведь выве­ску дам, так на ней и напишу - «Зимарь», а он только знай себе кивает. Согласен, выходит. Ну, вот и все.
   Хозяин повернулся к ящику с деньгами и, приподняв его обеими руками, слег­ка встряхнул.
   - Не густо, не густо, доложу я вам, - сокрушенно покачал он головой. - Плохо бросаете. А смотреть, небось, каждый горазд.
   С самого раннего утра небо было подернуто легкой, чуть заметной дымкой.
   К полудню она сгустилась и превратилась в серую пелену, совершенно за­крывшую солнце.
   И, наконец, над городом заплясали первые снежинки.
   Зимарь привстал внутри клетки, вскинул руки и замер так на несколько секунд, повернув лицо к стылому небу, и вдруг тихонько засмеялся, и, словно в трансе, закрыв глаза, принялся раскачиваться из стороны в сторону, а грязные половицы скрипели в такт его движениям, и этот скрип, негромкий, но протяжный, моно­тонный, как плач детеныша ночного зверя, поплыл над площадью, мешаясь со смехом.
   Толпа загудела.
   - Вот! - воскликнул хозяин клетки, театрально выбрасывая руку вперед. - Сей­час вы можете наблюдать Зимаря в активный период. Он пробудился! Зрелище, достойное пера Шекспира!.. Или Вольтера. - неуверенно, после короткой паузы, добавил он. - Словом, это вам не баранки есть. Это - жизнь, и это - искусство. Да, искусство, - повторил он непреклонно. - Искусство Зимаря! Я утверждаю. Послушай-ка, Зимарь, ведь тебе хорошо сейчас, не так ли?
   Зимарь непонимающе взглянул на хозяина. Казалось, этот вопрос застал его врасплох.
   - Да, - наконец еле слышно произнес Зимарь.
   - А вот и неправда! - крикнула девушка, что стояла ближе всех к клетке и уже долгое время с немым состраданием глядела на Зимаря. - Неправда! Ему сейчас очень плохо. Разве вы не видите?
   - Что ты понимаешь, детка? - рассмеялся хозяин. - Все вы такие: вам бы толь­ко пожалеть. Для вас это так, игра. А уж я-то своего Зимаря понимаю. Он - мой хлеб. И я знаю, когда ему плохо, а когда - хорошо.
   - Неправда, - повторила девушка. - Вы не видите самого главного.
   В толпе громко зашушукались.
   - Это чего же, позвольте спросить? - недобро прищурился хозяин.
   Она стояла перед ним - маленькая, щуплая, в легком не по сезону, коротком стареньком пальтишке, самая обыкновенная девчонка, миллион таких.
   Но ее глаза!..
   - Шла бы ты отсюда, - посоветовал хозяин, отворачиваясь от нее.
   По толпе - из края в край - порхнул согласный и язвительный смешок.
   Но девушка, как будто и не слыша ничего, шагнула к самой клетке и, просунув руку между железными прутьями, потянула Зимаря за полу шубы.
   Тот чуть вздрогнул и вопросительно, с тревогой взглянул на нее.
   Непонимание и странная какая-то надежда.
   - Зимарь, - позвала девушка, - ты не волнуйся. Все будет хорошо. Я.
   - Кто ты? - глухо, как бы издали, спросил Зимарь. - Я. тебя знаю?
   Он словно силился сам угадать недоступное ему.
   - Я слышала о тебе, - быстро зашептала девушка. - Я нарочно пришла. Я по­думала.
   - Ты еще тут?! - схватил ее за рукав хозяин клетки. - Я, кажется, сказал.
   - Не горюй, Зимарь! - бросила девушка через плечо. - Я приду. Скоро.
   Не докончив, она прощально махнула рукой и пропала в скопище зевак.
   К полуночи небо разъяснилось, и в морозной тьме замерцали звезды.
   Хозяин клетки отправился в гостиницу, где во втором этаже за подобающие деньги снял себе маленький уютный номер с широкой кроватью, фаянсовым умы­вальником и малиновой портьерой на окне.
   Хозяин себе цену знал и прибедняться не любил.
   Зимарь предпочел заночевать в клетке.
   Он запахнул покрепче шубу, поднял воротник и свернулся калачиком на за­индевевших досках пола.
   Перед уходом хозяин сказал:
   - Сегодня был удачный день. Повезло же мне, черт возьми, когда я встретил тебя!.. Так бы теперь и колесить всю жизнь, о куске хлеба не заботясь! Да ведь и ты, брат, устроился недурно, а?
   Зимарь ничего не ответил.
   - Ладно, - добродушно произнес хозяин, - когда-нибудь мы с тобой поговорим начистоту. Не век же тебе молчать. Ну, до завтра.
   Зимарь остался один.
   Он лежал без сна долго.
   В его голове не роились воспоминания, не выстраивались в причудливые кар­тины славные мечты о будущем, не теснились в груди обиды, горести, не томило его ничто, способное гнать сон, и тем не менее он ворочался с боку на бок, взды­хал и печально глядел в темноту.
   Странно, зима была его стихией. Откуда ж эти вялость и апатия, тоска?
   Болезнь?
   Нет, он зимою вовсе не болел. Даже смешно: в любимый-то сезон!..
   Причина таилась в другом.
   Он внезапно поймал себя на удивительном, давно забытом чувстве.
   Чувстве ожидания.
   Он даже не знал, чего именно ждет. И зачем.
   Вернее, ощущал, наверное, всегда, и через это - знал, но вдруг забыл, посколь­ку чувство, обостренное, из подсознания, явилось вместе с радостью от наконец нагрянувшей зимы, а после эта радость понемногу испарилась, и чувство вместе с ней ушло.
   Рядом с клеткой, в темноте, послышались шаги.
   - Зимарь, ты спишь?
   И память наконец-то возродилась!
   Вот кого он безустанно ждал! Пускай не отдавая в том себе отчета.
   Верил - в ожидании, и вера подменяла знание до самого последнего момента.
   - Зимарь, почему ты такой?
   - Какой? - спросил он очень тихо.
   Что-то может случиться, показалось вдруг ему. Да, может, может - именно теперь!..
   Но зачем? И почему - сейчас? Ведь он уже бежал от перемен - однажды.
   - Ты - в клетке. И тебя называют - Зимарь. Тебя это не удивляет?
   - Ничуть. Клетка - мой дом, я привык. А имя. Оно кормит меня.
   - Оно посадило тебя в клетку! Да-да! Ну, скажи, почему тебя так зовут?
   - Почему?.. - он склонил голову набок, силясь хоть что-нибудь различить во тьме. - Мне уже задавали подобный вопрос, и не раз.
   - Ну, и что же?
   - Наверное, у каждого свой сезон в году, своя пора в жизни, только и всего. Вот так я отвечаю всем, и это, вероятно, правда.Я - зимний человек. Со снегом и морозом я как бы возрождаюсь вновь и вновь.
   - Но тогда всех надобно упрятать в клетки и показывать, как диковинных зве­рей!..
   - А почему бы и нет? Если в конце концов начинаешь понимать, что клетка неплохо тебя прокормит. Ведь не клетка рождает имя, а наоборот.
   - Ты, вероятно, очень одинок?
   - Теперь - нет. Теперь.
   - Хочешь, я открою клетку?
   - А потом?
   - Мы убежим. Я давно уже хотела встретиться с тобой, Зимарь.
   - Ты, надо думать, тоже очень одинока - если так говоришь?
   - Да.
   - Но зачем я тебе?
   - Каждому нужен в жизни свой поводырь. Уж так заведено. Мне нужен ты, Зимарь. Я это поняла, как только услыхала про тебя.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Летица.
   Ночное молчание города обволакивало их, надежно заключая как бы в кокон, в котором, словно в материнской утробе, рождались доверие и чувство причаст­ности друг к другу - через молчание, холод и ночь, и кокон этот был крепок и велик, чтобы вместить обоих.
   - Вот оно что. - сказал он удовлетворенно. - Летица. Теперь мне ясно.
   - Я открою клетку? - спросила она.
   - Будь добра.Лязгнул в тишине засов, и дверь на ржавых петлях тяжело отворилась.
   Зимарь переступил порог.
   - Ну вот и все, - сказал он. - Дай мне руку. Г осподи, да ты совсем закоченела! - Он скинул шубу и укутал ею девушку. - Теперь у меня вообще ничего нет, - со­общил он просто и без сожаленья.
   - Не беда! - засмеялась Летица. - Вдвоем ведь легче, правда? Ну, пошли.
   И зимняя ночь развела в разные стороны - их двоих и прежнюю обитель Зи- маря.
   В середине мая, когда солнце наконец-то обогрело землю и буйная зелень вы­плеснулась на площади и строгие газончики перед домами, мальчишки с окраин принесли весть: в город прибывает цирк. Он движется по главной улице и скоро достигнет площади у городского парка.
   Разряженный, купающийся в майском тепле народ устремился навстречу.
   Каждый хотел увидеть диковинку раньше других.
   К вечеру гости выехали на центральную площадь.
   На невысокой тележке стояла большая клетка с золочеными прутьями, а рядом с тележкой, подталкивая ее, шагал высокий бородатый мужчина с тяжелым веще­вым мешком за спиной. В левой руке он зажимал суковатую палку и, опираясь на нее, гулко стучал по мостовой.
   В клетке сидела молодая женщина. Беременная, но не утратившая своей кра­соты.
   Она улыбалась и радостно глядела по сторонам, словно приветливо узнавая давно покинутые места.
   Над клеткой, броско сделанная, да к тому же помещенная в резную раму, кра­совалась надпись:
   «ЛЕТИЦА! Только у нас!»
   У ограды парка они остановились.
   Вокруг мигом собрался народ.
   - Переночуем здесь, а завтра двинемся дальше, - предложил мужчина.
   - Нет, - возразила Летица, - передохнем тут немного, а переночуем за городом. Здесь душно.
   - Как тебе лучше, - согласился мужчина и с нежностью взглянул на подругу. Потом повернулся к зрителям, выставил на край повозки ящик с узкой прорезью вверху и раскатисто крикнул: - Чудо природы! Где еще увидите такую Летицу?! Только у меня! Подходите, платите и смотрите!
   - А почему она - Летица? - удивились в толпе. - Что это такое?
   Мужчина пожал плечами:
   - А бог ее знает. Летица она - и точка. Сама так назвалась. Короче, чудо из чудес!
   Поздно вечером, когда совсем уже стемнело, зажгли фонари и толпа разо­шлась, к клетке приблизился невысокий, щегольски одетый мужчина.
   - По-моему, я где-то вас видел, - обратился он к хозяину клетки.
   - Возможно, - не стал перечить тот.
   - Да нет, я вас определенно знаю!.. Только, не пойму, откуда?..
   Они вгляделись друг в друга, и тут бородач понимающе положил гостю руку на плечо.
   - Вы возили меня в клетке, - сказал он. - Помните такого - Зимаря?
   - А ведь и вправду! - искренне обрадовался мужчина. - Какая встреча! Что же вы сбежали от меня?
   - Так вышло. - пожал плечами Зимарь. - Во всем нужно знать меру.
   - Кто же спорит?! Но я очень волновался. Думал, не случилась ли беда.
   - Как видите, все обернулось хорошо.
   - Да, трудно не заметить. Это, я так полагаю, ваша благоверная?
   - Сейчас это - Летица, - сухо поправил его Зимарь. - И только. Чудо природы.
   - Понимаю, понимаю, - закивал мужчина. - Стало быть, и вы. туда же?
   - Надо ведь на что-то жить. Не мне вам объяснять. А простаков повсюду много.
   - Действительно. А зимой, выходит, поменяетесь местами? - засмеялся муж­чина.
   - Посмотрим, - неопределенно качнул головою Зимарь. - Об этом рано гово­рить. Еще май на дворе.
   - А знаете, - вдруг сказал мужчина, - у меня к вам деловое предложение.
   - Серьезно? - прищурился Зимарь.
   - Абсолютно. Я, как вам известно, слов на ветер не бросаю. Давайте сделаем так: вы оба сядете в клетку, а я буду возить вас и показывать. Что вам мыкаться по очереди? Да и Летица. как я вижу, в положении. А так - задаром еда, питье, одежда. Чем плохо? А?
   С минуту Зимарь размышлял.
   Потом он вопросительно взглянул на Летицу.
   Та ответила ему ясной безмятежной улыбкой.
   - Нет, - сказал Зимарь. - Спасибо, но нам это не подойдет. Еще раз говорю: во всем нужно знать меру. Мы свободные люди. Счастливо оставаться.
   Он легонько подтолкнул ногой тележку, и все сооружение, скрипнув колесами, медленно покатилось.
   Он шел по пустынной улице, освещенной редкими тусклыми фонарями и взо­шедшей оранжевой луной, шел уверенно и спокойно - навстречу лету, осени и милым его сердцу зимним стужам, шагал неторопливо, мерно постукивая об ас­фальт суковатой палкой.
   А рядом, в клетке, плыла и улыбалась своим радостным мыслям Летица - его любящая подруга, нежная спутница на долгую жизнь.
   И между ними, как звено, соединяющее концы цепи, таилось третье чудо, ко­торому суждено было явиться на этот удивительный свет.