В ТОТ ДЕНЬ…

   Шоколад теплой негой расплывался у меня во рту, губы, прилипая, оставляли его застывшие следы на прохладной поверхности стекла балконной двери. От разглядывания аппетитных узоров… от неожиданной щедрости отца, подарившего конфеты, они казались еще слаще и вкуснее. Рассматривая через кругляшки отпечатков своих губ и сквозь сиреневый воздух вечера идущую стройку дома напротив, я чувствовал, как печаль постепенно вытесняла радость — «маму увезли дяди в белых халатах — врачи»… От стекла все сильнее и сильнее веяло холодом, и тоска, тоска холода, сжимала мое маленькое сердце — сердце семилетнего мальчика. К вечеру, то ли от опускающихся на город сумерек, разрываемых с треском вспышками сварочных аппаратов строителей, то ли оттого, что в остывающей квартире я оставался один и не было рядом мамы и папы, к печали дополнилась тревога. Зачем, почему увезли маму, как ей там в больнице? Когда ночью глаза стали наливаться свинцом, пришел отец и сказал, что маме уже лучше и что в ближайшее время за то, что я хорошо себя вел и был сегодня настоящим мужчиной, мы поедем к ней.
   В тот день я не мог, ну просто никак не мог понять, почему мы встали так рано… А папа не идет при этом на работу. Папа был чему-то рад. Может, он радуется тому, что купит мне новую, давно обещанную игрушку — большой трактор с огромным красным бензобаком сзади. Еле скрывая радость от этой мысли, я стараюсь доказать отцу, что уже взрослый и, несмотря на свои только что исполнившиеся семь лет, могу не только быстро одеться, но и почистить ботинки.

Валерий Печенкин. Будущий отец Татьяны. 1959 год

Татьяна. 1962 год. В этот год они познакомятся

Свадьба Валерия и Татьяны. 1963 год

   Пока отец, чему-то улыбаясь, смотрел вдаль на балконе и попыхивал сигаретой, что было крайне редко в моем присутствии и поэтому еще больше придавало ситуации загадочности, я усердно тер ботинки щеткой, поплевывая на уже и так блестевшую кожу, так как это делали в фильмах.
   Уже в автобусе, когда он нас вез, перетряхивая, как неодушевленные вещи, по старому и знакомому маршруту в центр, где были парки отдыха, жила бабушка, и главное — был магазин, наполненный вещами, о которых мечтали все дети планеты — игрушки, глобусы, велосипеды… Уже в автобусе отец сказал шепотом на ухо, немного уколов его своей жесткой щетиной:
   — Тебя ждет сюрприз…
   Мое сердце запрыгало радостно. Мальчик из соседнего двора умрет от зависти и больше не будет задаваться, привозя к нам свой большой грузовик. Трактор — это трактор, это даже не грузовик. Он сильный и, если захочет, передавит своими гусеницами все грузовики. Так мне говорил папа, самый сильный и добрый на свете.
   — Мы тебе купили сестричку, — не скрывая счастья и такой сильной, по-неземному светлой гордости, шепнул мне на ухо отец.
   Сестричку?! Я старался быть сильным, как советские воины из советских фильмов, и «ни один мускул не дрогнул на моем лице». Но предательские слезы горячими ручьями хлынули из моих глаз. Они текли по щекам, я ничего не мог поделать, отец растерянно смотрел на меня, не понимая, что случилось. Он даже спросил: «Тебя пчела укусила?» Но я был не в состоянии отвечать, понимая, что как только я открою рот, превращусь в плаксу, плаксу девчонку… Девчонку! Эти мысли заполнили все мое сознание. Меня засмеют все дворовые ребята! Домой девчонку привел! Мне что, еще и играть с ней придется?!
   А трактор? Как же он? Я решил, пока не поздно, вернуть ситуацию на свое место. Может, папа просто забыл, что я хочу?
   — Папа, не надо мне сестрички. Я хочу трактор. Трактор…

Один дома. Вадим. Май 1972 года

   Я не смог дальше говорить и произошло то, чего опасался, — я заплакал по-настоящему.
   Я хотел трактор. Большой, игрушечный, но из настоящего металла и… и с красным бензобаком. Я, еле сдерживая обиду, прошептал отцу: «А трактор? Я хотел трактор…» Последние слова говорил уже шепотом, понимая их безнадежность, — я знал, что у папы не хватит денег на два подарка.
   Почему-то смеясь, отец присел на корточки и, нежно обняв, прижал к себе. Я, всхлипывая, стал успокаиваться, чувствуя родной запах отца, его сигарет, и тепло сильных рук. Эх… Ладно… Пусть будет сестренка…
   Через час, когда мы добрались до Парка отдыха имени 1 Мая, я истратил все свои мальчишеские слезы, а отец — аргументы и добрые слова своему наследнику. Поэтому по жаркой улице Ленинской мы шли молча. Шли, как на задание, молча и с серьезными лицами. Шли так, как идут, когда не идти нельзя. В какой-то момент отец слегка дернул меня за руку, остановив посреди улицы. Задрав голову, стал смотреть на окна напротив и звать почему-то мою маму. Вернее, женщин в этих окнах он стал просить позвать Татьяну. Мне тоже было интересно, я смотрел на этих женщин, они почему-то все стояли у окон, были в домашних халатах и в платочках и смотрели на улицу. Хотя., вскоре мне это надоело, и я стал рассматривать, как первый тополиный пух ветерок тащит вдоль тротуара, а на афишах кинотеатра висел плакат — бородатый мужчина с пистолетом. Новый шпионский фильм!!! Но тут меня опять дернул за руку отец, только сильнее, и сказал, не отводя взгляда от окон дома напротив:
   — Смотри!
   Да! И это то, что стоило трактора? Маленькое, маленькое… И черные, как угольки… нет, как две звездочки в черном украинском небе глаза. И я понял, что больше не расстраиваюсь… глаза были красивые, глаза моей сестренки. Я видел маму, она улыбалась, а я так люблю маму. Я зачем-то помахал ей рукой, а в ответ, заливаясь смехом, несколько женщин, косясь на моего красивого папу, помахали мне. Потом мама исчезла в оконном проеме, а мы пошли с папой в Парк культуры и отдыха. Пили газировку с сиропом, отгоняя пчел от стакана, ели пирожки с повидлом и катались на каруселях. Пожалуй, трактор мне и не нужен, у меня теперь есть лучше — сестра. А соседский пацан пусть играет со своим грузовиком, он ведь еще маленький, ему 7 лет только осенью будет.

* * *

   В тот день, погожий день украинской весны, 14 мая 1972 года в г. Луганске в семье старшего лейтенанта Советской армии Валерия Печенкина и его жены, технолога местного завода Татьяны, родился второй ребенок — девочка, и назвали ее Таней. Так на свет появилась талантливая поэтесса и композитор, впоследствии ставшая известной всем как Татьяна Снежина.

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

ДЕТСТВО

ДНИ И ВЕЧЕРА НА КРАЮ ЗЕМЛИ

   Камчатка 70-х… Какое воспоминание она должна была оставить? Неустроенность быта, сушеная картошка в магазинах, колбаса одного сорта, да и та после стояния в очереди, фрукты… фрукты только по страшному знакомству и непогода… постоянная непогода. Но мы были тогда еще дети и почти никогда не задумывались над тем, откуда что бралось, и чаще всего не замечали, или не понимали, отчего папа и мама не любят апельсины, и все, купленные к празднику, мы съедали сами. Почему отец был так горд, когда приносил офицерский воинский паек, где были сгущенка, кусок сливочного масла и несколько банок тушенки и рыбных консервов. И непогода вошла в нашу жизнь не так резко и неприятно. Непогода… Когда мы прилетели, был август. Август на Камчатке — хороший месяц, больше, чем обычно, солнца и меньше осадков, и ветра, приходящие со стороны Тихого океана, не так чувствуются, потому что еще тепло, и к запаху многочисленных трав, цветов и ягод примешивается запах моря… Но первый детский оптимизм не успел вытеснить воспоминания о пророчествах взрослых, которые остались далеко в тепле Украины и к которым не прибежишь теперь по воскресеньям, чтоб «слопать вкусненького».

   Начался сентябрь… В школе, куда меня привели, пахло свежей краской, и этот запах всю мою жизнь, даже сейчас, ассоциируется с неким томлением ожидания, предчувствием перемен в жизни и чем-то светлым и хорошим. Так вот, первого сентября меня, проведя по гулким коридорам школы, усадили за парту, за которой предстояло просидеть несколько лет, и… начались дожди. Я, полный восторга от мысли, что теперь учусь в школе, что теперь первоклассник, смотрел с восхищением на учительницу, объяснявшую, как себя вести в этих стенах, но не мог отказать себе в непреодолимом желании смотреть в окно класса. Впоследствии это будет самым любимым занятием моим в школьные годы и Тани, которая через семь лет придет и сядет также за парту школы № 4. А за окном шел дождь, который будет без остановки идти еще неделю, по серому небу ползли волнами темные тучи, отражаясь в тихой глади Авачинской бухты. Они уползали к другому ее берегу и, задевая своими мокрыми тушами гребень вулкана, уползали дальше за горизонт. Никогда… никогда в своей жизни я не видел более прекрасного и величественного зрелища, нежели из окна моей школы — океан, бескрайнее небо, сопки и над ними вулканы. Об этом я, придя, с восторгом рассказывал маме. Она слушала и стирала, стирала руками в корыте Танины пеленки и слушала. Казалось, она радуется вместе со мной этим впечатлениям моего детства. Слушала, иногда хмурилась, но хмурилась скорее не моим словам, а своим женским мыслям о нелегкой судьбе жены военного, оказавшейся в неустроенном мире на краю Земли. Не знаю как, но я это понимал. Поэтому для меня не было чем-то неприятным или зазорным выполнение маминых просьб гулять с сестрой… Вернее, так это называлось, а на деле… вначале по каменным ступенькам надо скатить коляску на первый этаж подъезда, пахнущего кошками, потом, прижимая к груди «наше сокровище», укутанное молодой мамой, снести его вниз, уложить и катать это ухмыляющееся чудо, преисполненное сознанием своей значимости, туда-сюда, туда-сюда на пятачке метров 15 перед домом, так как дальше было опасно и мне бы влетело. Влетало постоянно… и все из-за «нее»… то не заметил, что она раскуталась, то долго не могла дозваться мама. Влетало… Но зато… моя сестра была самая красивая сестра на свете, ну… по крайней мере на нашей улице, и я гордился ею перед мальчишками из соседних дворов. И еще… она была прекрасный слушатель. Первый раз в первый класс, первая драка, первая любовь… все это, суча ручками, ухмыляясь и хихикая, слушала с готовностью моя сестренка Танечка.
   По ночам в городе постоянно отключали свет. Вначале потому, что экономили электричество, потом потому, что что-то где-то ломалось. И наш мир погружался в ночную тьму. Я прижимал к груди свою сестренку, пока мама зажигала свечи. Слышал, как бьется ее маленькое сердечко, чувствовал, как ее ручонки меня обхватывают за шею, смотрел на разгорающиеся огни свечей и… слышал, как радостно под полом суетятся крысы. Иногда они раньше срока, не дожидаясь полуночи, когда все заснут, предпринимали попытки выбраться из подпола, норовя прогрызть дыры между половицами, чтоб добраться до лакомых продуктов. Крыс мы никогда не видели, но, слыша их злобное перешептывание и вспоминая балет «Щелкунчик», мы отчетливо представляли себе это подпольное царство теней.
   Мама, подкинув поленьев в топку «буржуйки», приоткрыв ее дверцу, чтоб свет ее огня дополнял огоньки свеч, забирала у меня Таню и садилась на табурет у огня. Рядом устраивался и я. Так мы и ждали, прижавшись друг к другу в темноте, нашего папу, который, как правило, рано со службы не приходил. Мама пела вполголоса песни, часто русские народные, часто украинские, читала сказки. Таня, слушая, замирала, и в темноте, в паузах маминого голоса, было слышно ее тихое дыхание и видно, как двигаются ее глаза, рассматривая что-то на стенах. А на стенах нашей кухни огни плясали вместе с тенями, ветерок в печи подпевал маминому голосу, потрескивали дровишки, а за окном небо, звезды… мир детства, он так похож в воспоминаниях на сказку.
   Однажды, после недели дождей, вдруг наступила передышка, и еще через неделю неожиданно пошел снег. Он шел и шел. Такого я еще не видел. Не видел я, не видела моя мама, не видел мой самый лучший и все видавший на свете папа. Это был не просто снегопад, это был снегопадище, он шел всю пятницу, субботу, воскресенье и понедельник. Шел так плотно, что из-за его огромных снежных хлопьев, размером с Танькин кулачок, уже метрах в десяти не было видно ничего… А еще в понедельник впервые задул камчатский ветер… задул по-настоящему. Утром меня, как обычно, разбудили в школу. Папа стоял в дверях и немного нервничал, ожидая, пока я зашнурую ботинки. Чтоб выйти из подъезда дома, папа несколько раз плечом сильно ударил по двери, трамбуя снег, ее заваливший. Отец хромовыми сапогами утоптал, борясь с осыпающимся снегом, ступеньки. И мы, скользя по ним, я держа папу за руку, другой опираясь на склон, карабкаясь вверх, выбрались на свет. Оказалось, что снега навалило уже около метра, и он плотно завалил входную дверь. В мой рот сразу ворвался ветер с колючими снежинками. Я стал задыхаться. Ветер, казалось, рвет мои легкие и не дает сделать вдох. Мела сильная метель. Я, чтоб не задохнуться, уткнулся лицом, ртом в папину шинель и сделал вдох. Как это было приятно… вместе со вздохом я почувствовал тепло отцовского тела и запах сигарет, впитавшийся шинельной тканью. Преодолевая порывы ветра, мы добрались до школы, где и узнали, что такое камчатские будни — на полуостров обрушился циклон, предприятия региона закрыты и главное… занятия в школах на неопределенный срок отменены. Моей радости не было границ. Отец отвел домой. Обратный путь показался легче, то ли потому, что под горку, то ли потому, что меня ждало продолжение самого приятного на свете — выходные. А отец, утопая по колено в снегу, побрел по центральной улице областной столицы на службу, воинская служба в такие дни не то что отменялась, а, как раз наоборот, усиливалась… Ведь «враг не дремал» и мог напасть в любой момент, а такой момент, когда все спрятались от непогоды, самый подходящий. Вот такой она была, наша жизнь в первые полгода вдали от родины. А потом… несколько лет спустя именно этот край навсегда станет и для меня, и для Тани на всю жизнь настоящей и единственной родиной.

После ночного снегопада

   А пока я взял за правило, просыпаясь утром, первым делом включать радио, специально с улыбкой повешенное папой у меня над кроватью, в ожидании слов: «Метель со снегом… сила ветра 25–30 метров в секунду. Занятия в школах города Петропавловска-Камчатского временно отменены. Повторяем…»

Здесь и далее рисунки Т. Снежиной в творческих тетрадях

 
Когда бывает грустно,
Я свечу зажигаю
И в темноте мечтаю,
Под «Битлз» стихи пишу.
 
 
А если все же грустно,
То я слезу роняю
И свечке помогаю
Излить свою тоску.
 
 
Свеча иссякает,
Слезинки стекают
По зябко-слепому
Квадрату окна.
 

1986

Москва

 
Хочу смотреть на этот мир
Во всех цветах и красках,
Но не хочу я видеть в нем
Людей с оружием и в касках.
 
 
Подумать только! Мощный взрыв,
И сгинет все на этом свете!
И белый голубь, в небо взмыв,
Уже не оживит планету.
 
 
Не верю я и не хочу,
Чтоб повторилась Хиросима.
Войне все горы по плечу…
У мира все же больше силы!
 
 
Что стоит всем нажать стоп-кран
И прекратить вооруженье!
Но вот не хочет кто-то там,
Кого-то там берет сомненье!
 
 
Вооруженье в пользу им,
Не выгодно разоруженье.
Так что ж, нам ради денег Мир
Отдать войне злой на съеденье?!
 

1986

Вместе с папой в снегопад

 
В камине огонь треплет клочья письма,
В огромном доме я снова одна.
Гости разъехались уже давно,
Погасли свечи, вечер смотрит в окно.
 
 
Дует ветер на улице сильно,
В комнате холодно невыносимо.
Потух камин и уголь тлеет,
Котенок во сне на подушечке млеет.
 
 
Месяц усталый смотрит в окно,
Устал он улыбкою быть уж давно,
Он всем улыбается очень светло,
А люди не видят, им все равно!
 
 
Им все равно, потому что он мал,
Но как полнолуние в ночь выходило,
Каждый кто мал, луну замечал.
Ведь людям большое все мило.
 
 
В ночь полнолуния кто-то гадает,
Ведьма на бал сатаны прилетает,
Волшебные травы колдун собирает
И с жадностью свой эликсир выпивает.
 
 
И тот, кто не ростом, душою кто мал,
Ничтожность свою, как умел, прикрывал,
Пред грозным владыкой, пред полной луной
Он выглядел нищим, терял свой покой.
 
 
Куда же девался тот властелин,
Что накануне ходил как павлин?
Куда же девался рост тот огромный,
И взгляд тот надменный, всех превосходней?!
 

2 декабря 1986

Одна среди снегов

Среди камчатских сугробов. Февраль 1974

Весна. Воскресенье. На сопке

 
В городе нашем снова темно,
В доме напротив я вижу окно,
В него смотрю с надеждой давно,
Но не выйдет он все равно.
 
 
А в городе холодно, снег там идет,
По улицам белым метель метет,
Метет, заметая те следы,
Что оставил в памяти ты.
 
 
Но сердце мое все сильнее «бьет»,
Растопит оно равнодушия лед.
Растает лед, и любовь придет
По дорожке той, что к тебе ведет.
 
 
Твое сердце оттает, и ты
К порогу моему принесешь цветы.
С улыбкой в глазах, с цветами в руках.
«Я люблю тебя», — скажешь ты.
 

17 января 1987

 
Вы скажете: «Рок — современность,
Металл — это мода теперь»!
А знаете ль, вы, Поколенье,
Что есть современность теперь?
 
 
Современность — все тот же джаз, блюз,
Современность — всего лишь к прошедшему плюс.
Современность — это ваш рок и металл,
Современность сегодня — был и не стал!
 

28 января 1987

 
Мечтать и думать о тебе…
Прекрасен этот ныл,
Но у нее глаза в дожде,
У той, что ты не полюбил.
 
 
Но почему ты так жесток?
В душе ты не таков!
Не затопчи любви росток
Камнями лживых слов.
 
 
Прими любовь как свет зари,
Как мать младенца бережно.
Ты дверцу в сердце отвори
И сразу вдруг поверишь ей.
 
 
Любовь ее, как ручеек,
Тонка, добра и ласкова.
Любовь ее, как родничок,
Чиста и жизнью счастлива.
 
 
Не окунай нечистых рук
В ручей любви умышленно.
Он станет водопадом вдруг
И силою немыслимой.
 
 
Тогда тебе несдобровать!
Придется покориться.
Придется прыгнуть в водопад,
Из родничка напиться.
 
 
Тогда познаешь ты любовь
И счастье неземное.
Уже не скажешь лживых слов
Про доброе, родное!
 

2 апреля 1987

Москва

 
Ты пишешь, что я лучше всех,
Отзывчива, скромна, добра.
Но почему ты пишешь все в письме,
А не тогда, когда с тобою я была.
 
 
Тебе меня не достает?
Ну что же, может быть…
А может, все-таки он лжет,
Твой сердца первый крик?
 
 
А если б ты писал не мне,
Моей подруги адрес знал?
Ты в жажде нежных слов и чувств
Ей то же самое писал?
 

15 лет, август

Евпатория

 
Как плачет соловей,
Как только дождь пройдет.
И ворон, спрыгнувший с ветвей,
Кружит день напролет.
 
 
Все это странно происходит
На протяженьи сотен лет.
Любовь весною к нам приходит,
Чтобы зажечь огонь в душе твоей.
 
 
Как дождь обрушился на землю,
Внезапно так любовь пришла.
И как туман опутал небо,
Мне помутила разум мгла.
 
 
Вдруг мне сказали, тебе я нравлюсь,
И вот так быстро сон прошел.
С подругой в классе я осталась,
А ты из школы в жизнь ушел.
 

25 мая 1987

 
Вдохну я полной грудью запах липы
И стану возле дома твоего.
Увижу снова ту скамейку,
Где мы сидели так давно.
 

 
Лист с ветки тополя упал,
И прямо в грязь.
Прошу я, — ты любовь свою,
Пожалуйста, не сглазь.
 
 
Ты говоришь об этом всем,
Не зная, что со мной?
Но не тешь гордыню тем,
Что буду я с тобой.
 

30 июня 1987

 
На звездных крыльях я лечу,
Ветер обгоняя.
Над городом огней я восхожу
Как ночь…
 
 
Какую тайну ты хранишь,
Волшебница веков?
И в воздухе мерцает тишь
В оковах облаков.
 
 
Чародейка ночь,
Открой бессонниц тайну.
Наколдуй мне, ночь,
Счастье и удачу.
 

Август 1987

Евпатория

 
Три белых чайки
На волнах качались,
Когда с тобою, Море,
Мы прощались.
 
 
И каждый раз,
Во все года,
Я прощаюсь
С морем навсегда.
 
 
К его волнам
Я подхожу вплотную,
И пусть кроссовки
Намочить рискую,
 
 
Я руки в пену
Окунаю вновь.
О, Море, как с тобой
В разлуке я тоскую.
 

19 августа 1987

Евпатория

 
Прощай, прощай…
Быстро промчалось лето.
Снова спешу я в путь,
Пусть повторится это,
В жизни когда-нибудь.
 
 
Прощай, прощай…
Быстро промчалось лето,
Нельзя его вернуть.
Я вспоминаю все это
И ты, прошу, не забудь.
 
 
Снова спешу я в путь…
 

Август 1987

Евпатория

Вечер поэзии с братом Вадимом. Москва, 1985 г.

 
Вдали от дома, а значит,
Вдали от тебя,
Среди простора лишь только
Природа и я.
 
 
Я в речку лучистую
Свой взор окуну,
В ее отраженьи тебя узнаю,
Трава мне нашепчет святые слова.
 
 
И сердце подскажет —
Трава та права.
На небо взгляну, и там в синеве
Мираж меня манит, словно во сне.
 

Август 1987

Ворошиловград

 
Поэтом быть не так легко,
Как кажется сперва.
Поэтам очень тяжело
Найти души слова.
 
 
Поэт не может
И не должен лгать.
Поэт обязан
В минуте трудной людям помогать.
 
 
Но никто, ни за что, никогда не поймет,
Что бывает у поэта время,
Когда душа у него совсем не поет,
И хочется забыть человеческое племя.
 
 
Но должен поэт все писать и писать,
В стихах своих ни за что не лгать,
Чужие чувства в них отражать,
Но дайте поэту и о своем слово сказать.
 
 
Он любит, поймите, так же, как вы,
Он верит, надеется, ждет, как вы,
Но только лишь скажет о своем он, увы,
Пред ним сразу встанут преграды судьбы.
 
 
О чувствах ему сказать не дадут,
В его глазах огоньки умрут,
Но люди жестоки, его не поймут,
Для этих людей поэт, словно шут.
 
 
Для тех, кто жесток, поэт только шут,
Читают его лишь в свободное время,
Серьезным стихом пренебрегут,
Предпочитая свободную тему.
 
 
Последним дыханьем
Стих свой согрев,
Поставив точку,
Скончался поэт.
 
 
А люди в метро,
У которых времени нет,
Спокойно скажут —
Умер поэт…
 

22 сентября 1987

Москва

 
Тихий вечер, где-то смех,
Во дворах утихших лежит снег.
Иду, осторожно ступая ногой,
Чтоб не разбудить тополь нагой.
 
 
Старинный дом в воспоминаниях спит,
И лишь на первом этаже окошко горит,
Телевизор мигает и рама скрипит.
В лепной узор на стене крюк ржавый вбит.
 
 
Шагаю дальше с непонятной тоской.
Душа потеряла почему-то покой.
Подхожу к Александровскому дворцу,
И будто бы с прошлым лицом к лицу:
 
 
Чуть правее таинственный свет…
Но мечтаниям моим оправдания нет,
И совесть душит, будто бы яд —
На гвозде канцелярские счеты висят.
 

30 сентября 1987

Москва

 
Как холодно лежать в покрытом белым кружевом гробу.
Ах, думала ли я, что когда-нибудь вот так умру!
Дорога, слякоть, мчится грузовик,
Вдруг поскользнулась я! Никто не слышал даже крик.
 
 
И вот я здесь,
Нелепо так лежу,
И руки на груди,
Хоть непривычно, но держу.
 
 
Ко мне подходит мать,
Прильнув к моей груди,
Рыдания не в силах все унять,
Вспоминает, что давно уж позади.
 
 
Вот подошел отец.
Слезы не проронил
И горьким лишь молчанием
Мне намять он почтил.
 
 
Вот брат пришел,
Не помнящий себя,
Букетик желтых роз
Кладет он на меня.
 
 
А вот и ты, моя подружка,
Ну, сколько можно ждать тебя?
Но по щекам твоим стекают слезы,
Как я хочу обнять тебя,
 
 
Но не могу. А где же он?
Он подойти не в силах к гробу.
Что ж он стоит, как бедный родственник, в углу
И утирает рукой слезы.
 
 
Но что это, куда меня несут?
Ну, прекратите эту музыку!
Довольно вам кричать и причитать!
Я не какой-то там вам уникум.
 
 
Ах, ну теперь начнут все речи говорить
И соболезнования родственникам сыпать,
И даже, кто меня здесь ненавидит, —
Прекрасные и лестные слова мне будут говорить!
 
 
Конечно, так оно и есть!
Еще слезами подлецы посмели обливаться,
Нет, чтобы во всем достойно им признаться,
Так будут все стоять и нагло завираться!
 
 
Но вот настал их звездный час —
Горстями землю мне в лицо кидают.
Они, конечно, понимают,
Что не отвечу я сейчас!
 
 
Но что вы делаете, не забивайте доски!
Ведь я не слышу щебет птиц.
Я только слышу, как жестоко
Упал мой гроб, и мир притих.
 
 
Я только слышу, как комочки
Сухой земли о крышку бьют.
И вот умолкло все, в загробном мире
Все сковано и мертвенный уют…
 

22 сентября 1987

Москва

 
Я стою на высокой горе,
Окаймленной глубоким туманом,
И как будто лечу в вышине
В беспредельном небес океане.
 

 
Ну, что со мной?
Ведь я тебя забыть хотела.
Тетрадь вот эта в ящик
Из прошлого, как птица, улетела.
 
 
Но вот опять непроизвольно
Рука достала чистый лист
И фотографию достала,
Где ты танцуешь, мой брейкист.
 
 
И вот слова.
За словом строчки,
И запятые, словно кочки,
Преграды ставят мне назло.
 

23 сентября 1987

 
Окинуло взором туманным
Утро осеннюю тишь,
Солнечный зайчик обманный
Сверкнул вдруг на инее крыш.
 

1987

Москва

 
Они лежат все на снегу…
Мне очень холодно и голодно…
Ах, руки зябнут, не могу!
А им не холодно… уже не холодно.
 
 
С застывшим воском бледных лиц,
В предсмертных судоргах не корчатся.
Глаза спешат в спокойный мир…
И мне вдруг хочется порою кончиться.
 
 
Уже нет больше силы ждать.
Что будет время, все изменится.
Мне хочется спокойно спать,
Но где-то теплится надежда, теплится.
 
 
В продрогшем сердце огонек
Разлился в гулкий жар по телу.
Найдите мне воды глоток.
Иль закидайте меня снегом!
 
 
Глотаю с жадной дрожью снег,
Уже не чувствую я голода.
Я где-то слева слышу смех…
И мне не холодно… Уже не холодно…
 

22 декабря 1987

Москва

 
Люблю в грозу я в море плавать,
Осенний дождь в ладонях держать.
Люблю я под музыку грустную плакать,
Чтоб горю для счастья все слезы отдать.
 
 
Мне хочется миру отдаться,
Стихии себя посвятить.
Мне хочется в бурю ворваться
И молнию в море вонзить.
 
 
Мне хочется быть одинокой
В бесчувственном токе людей.
Хочу я душою открыться
В пространстве вселенских огней!
 
 
Хочу во все верить, поверьте,
Но лава обмана с вершины ползет,
Ее невозможно измерить,
Раздавит меня и сожрет!!!
 

24 декабря 1987

Москва

 
Бесконечная вечность —
Бурная стезя.
Обуздай беспечность,
Так шутить нельзя.
 
 
Нечего от жизни ждать,
Сам себя найди!
Чтобы чистым стать,
Грязное пройди.
 
 
Если в мире мрачном
Даже нет свечи,
В облаке прозрачном
Камень поищи.
 
 
Солнце раскаленное
Раствори в волнах,
Чтоб вода соленая
С берега ушла.
 

30 декабря 1987

 
Зашнурованы ботинки,
Перепутаны шнурки.
Плащ, застегнутый на кнопки,
А как будто на замки.
 
 
В шевелюре его кепка
С козырьком зад наперед.
В правом ухе есть сережка
С надписью: «А мне везет».
 
 
На перчатках его дыры,
Весь в заплатках старый джинс,
Хулиган он и проныра,
Старых улиц новый принц.
 

 
Свеча на ветру,
Пламя трепещет.
Свеча на ветру,
Жизнь скоротечна.
 
 
Ладонью прикрою
Жизни цветок,
Под пальцами
Сердце забьется.
 

 
Мне цыганка летом нагадала,
Что мне недолго жить осталось на веку.
Я думать об этом часто стала,
И поняла, что права не имею и больше не могу.
 
 
Нам нельзя быть больше вместе,
Я жизнь ему калечить не хочу.
Я ночью лишь сижу в любимом кресле
И созерцаю тусклую свечу.
 
 
И жизнь была как тусклая свеча,
Скупа теплом и быстро истекает.
В текущий воск смотрю, в душе крича:
«Остановись на миг…» Но ничего не помогает.
 
 
Мне цыганка летом нагадала,
Что мне недолго жить осталось на веку.
Я думать об этом часто стала,
И поняла, что права не имею и больше не могу…
 

17 января 1988

Москва

Мама и дочь

 
Тревожный лепесток свечи
Коснулся тайного немого,
Что по дороге от былого
Идет тихонько и молчит.
 
 
Густая тусклая печаль,
Слетая с пламени живого,
Меня укутывает в шаль
Из пряжи вечера слепого.
 
 
Играют блики на лице,
Проигрывая все, что было,
Стекает воск горячей жилой,
Не зная о своем конце.
 
 
Но будет ли конец ему?
Вдруг кто-то труд возьмет на плечи,
Расплавит вновь его в аду
И отольет в немые свечи.
 
 
И будет снова воск стекать,
В такт мыслям прошлым поспевая,
Свое же тело обнимая,
Он будет мертво застывать.
 
 
И кто-то вновь издалека
В себе мечтания разбудит,
И, в забытьи вздохнув слегка,
Дыханьем жизнь свечи погубит.
 
 
Дыханьем жизнь свечи погубит…
 

25 января 1988

Москва

 
Только там так прекрасен закат,
Только там так прекрасен восход!
Там зима превосходит в сто крат
Зиму, что в Подмосковье идет!
 
 
На Камчатке суровой и властной
Солнце утренней лавой польет
Седые склоны вулканов,
И морозец чуть в щеки кольнет.
 
 
Разбегусь я и прыгну в сугробы —
Пусть покроют меня с головой.
Или в лес к уснувшей природе,
Что так манит меня за собой.
 
 
Разбушуйся же, о Непогода!
Ты так славишь камчатский наш край!
Вихрем взвей голубые сугробы!
Все вокруг и меня засыпай.
 
 
Небеса вширь Авачинской бухты
Протянулись, не зная границ.
Заглушая холодный плеск моря,
Дикой чайкой кричит стая птиц.
 
 
Только там так прекрасен закат,
Только там так прекрасен восход!
Там зима превосходит в сто крат
Зиму, что в Подмосковье идет!
 

30 января 1988

Москва

 
Среди ночи и дня
Я прошу об одном —
Не забудь меня,
Словно дождь проливной.
 
 
Не оставь меня,
Словно прожитый день,
Не беги от меня —
Я с тобою, как тень.
 
 
Ну а если ты вдруг
Разучился мечтать,
И тебе, мой друг,
Никогда не летать,
 
 
Ты, конечно, увидишь
С собою лишь тень,
Ты мгновенно забудешь
Прожитый день.
 
 
Если дождь проливной,
Ты пойдешь под зонтом
И от встречи со мной
Схоронишься в свой дом.
 

1988

Москва

 
Слегка опустим тени век
И вспомним все, что было с нами,
Под кроной грусти и печали
Забудем вмиг наш дикий век.
 
 
Ты помнишь, как с тобой беспечно
Мы мчались, весело смеясь,
Бежали только в бесконечность,
Ну а теперь куда бежать?
 
 
Ведь с виду все пути открыты,
А ступишь шаг и вдруг — стена!
И мы всем миром позабыты…
Жизнь впереди? Но в чем она?!
 
 
В мечтаньях странных о высотах?
В наивной вере в чистоту?
Душою взмыли мы высоко
И вдруг упали в пустоту.
 
 
И стали лгать, что жизнь прекрасна,
Тогда как в ней есть ложь и дым.
Мы часто лжем, а ложь ужасна,
Раз лгать пристало молодым.
 
 
Мы лжем в любви, мы лжем в признаньях,
И в клятвах лжем и без причин.
Мы часто жаждем пониманья,
Но разум лжет, душа молчит.
 
 
О, будет ли за то отмщенье?
Когда вползает ночи тень,
Душа вновь жаждет очищенья,
Пред тем как впиться в грязный день.
 
 
И сердце в муках искупленья,
Так страшно рвется из груди,
Разум, застывший в исступленьи,
Обратно хочет знать пути.
 
 
Но мы бежим все дальше стадом,
Гася сомнения в груди,
И ложь былая станет правдой,
Пред ложью той, что впереди!
 
 
Настанет час, придет затменье,
Замрет весь мир на полпути.
В финале жизни, как знаменье,
Правда заставит ложь уйти.
 
 
Мы все опустим тени век
И вспомним все, что было с нами.
Холодной вечности устами
Касаясь, вспомним дикий век.
 

1988

Москва

 
Весной во сне приснилось счастье мне.
Приснилось и исчезло в прозрачной тишине.
Я радостно кружилась вдвоем с ним налегке,
Но счастье не удержишь на крепком поводке.
 
 
Во сне весной ты часто был со мной,
Любил меня и был самим собой.
Но сон прошел, осталась лишь весна.
Весна уйдет — останусь я одна…
 

1988

Москва

Новогодние праздники с братом Вадимом

 
Верный друг моей судьбы — Одиночество.
Друг во сне и наяву, как пророчество.
Я из дома ухожу с Их Высочеством,
Возвращаюсь и молчу, хоть не хочется.
 
 
Одиночество — мой век. Одиночество.
Рядом с именем моим, словно отчество.
На подушке моей спит Одиночество…
С Одиночеством моим день короче стал.
 
 
День укутает меня Одиночеством,
С Одиночеством моим ночь чиста…
На дорожке мокрой дождь тихо топчется,
Тоже хочет стать моим Одиночеством…
 
 
Верный друг моей судьбы — Одиночество.
Друг во сне и наяву, как пророчество.
Одиночество — мой век. Одиночество…
Одиночество…
 

Апрель 1988

Москва

 
Слепой туман
Окутал ночь,
И дождь стучит
В мое окно.
 
 
Стекает тушь
Огней реклам,
Дым сигарет
Слепит глаза.
 
 
Уходит год
Последний прочь,
Со мной осталась
Только ночь.
 
 
Торшера свет
Давно молчит,
Заменит он мне
Свет свечи.
 
 
Напомнит мне
Дым сигарет —
Моих друзей
Туманный след.
 
 
И только тот,
Кто дорог мне,
Лишь тень
Оставил на стене.
 
 
Последний танец
Под танго
С тобой иль с тенью
Все равно…
 
 
И этот аромат
Ночных цветов
В плену зеркал
И хрупких снов.
 
 
Слепой туман
Окутал ночь
И дождь стучит
В мое окно.
 
 
Последний танец
Под танго,
С тобой иль с тенью —
Все равно…
 

1988

Москва

 
Страдать, мечтать, надеяться и ждать,
Идти сквозь все ненастья.
Любить, забыть, ласкать и гнать —
Вот сущность счастья!
 
 
Все кроется за этими,
Семью простыми буквами,
Но хорошо ли знаем их,
Ты, он, да и вообще все мы?
 
 
Люди отвыкли от слова СЧАСТЬЕ.
В погоне за будничным сумраком дел,
Твердим мы всегда: «Счастья нам, счастья»,
В лихорадочных судоргах тел.
 
 
Последняя буква гласит — «За себя».
Она все твердит: «Только мне, только Я».
Она в этом слове будто бы дверь.
Надеюсь, ты понимаешь теперь,
 
 
Что люди забыли, что счастья хотеть —
Это прежде всего долго терпеть.
Счастье твое, если счастье у всех!
А счастье сейчас — на горе — успех.
 
 
И люди зациклились только в себе,
Хотят видеть солнце в своем лишь окне.
В погоне счастью крылья ломали,
Своими руками Солнце марали.
 
 
А если все вместе протянете руки,
Исчезнут мгновенно все ваши муки,
Солнце одарит всех вас теплом.
А счастье придет своим чередом!
 

Апреля 1988

Москва

 
В небе темном летела звезда
И в полете собой наслаждалась.
И не думала, что не года,
А секунду лишь жить ей осталось.
 
 
Она думала только о том,
Что живет и свободно летает,
Что вдруг залетит в чей-то дом
И звездою любви засияет.
 
 
И летела она, так чиста,
Исполняя желанья влюбленных.
Все неслась, озаряя места,
Где была тень лесов затаенных.
 
 
Вот секунда прошла, как столетье,
И звезда, улыбаясь, погасла.
Нету больше звезды, но заметьте,
Что Земля ее светом прекрасна.
 
 
В небе тучка за всем наблюдала
И от чего-то вдруг захохотала,
А потом громко зарыдала
И дождем летним наземь упала.
 
 
Утром солнце взялось за работу,
Сразу стало высушивать воду.
И вода, солнышку покоряясь,
Быстро ввысь понеслась, испаряясь.
 
 
А на небе собралась вновь в тучку
И сказала: «Бедняжка звезда,
Протянула к любви земной лучик
И погасла. Ах, как же глупа!
 
 
То ли дело вот я — бесконечна —
С неба наземь, с земли в небеса.
Солнцу, Ветру покорна извечно —
Мне не страшны веков голоса».
 
 
Над Землею когда-то сияла Звезда,
Исполняя желанья влюбленных,
И земная Любовь ее светом жива…
 

Апрель 1988

Москва

 
Я зажгу свечу, и лучик ее света
Стал дорогой вдруг на другой край света.
Я канатоходцем по нему наверх взбегу
И посидеть на краешке Млечного Пути смогу.
 
 
Поболтаю со звездами, в путь их провожу,
И земную сказку вслед им расскажу.
Вместе с тучкою ночною солнце встречу,
На все вопросы дождика, как смогу, отвечу.
 
 
А на земле ночь, ночь, ночь…
Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…
Людям опять невмочь — ночь.
Месяц — балетмейстер звездный
Дает балет звезд.
 
 
А когда розовый, как нега, рассвет
Нежный, ласковый,
Приоткроет мои веки
И прохладный свой пошлет привет,
 
 
Я умоюсь снегом, а может, из ручья,
И пойду заре навстречу, так как верю я —
Там, где кончится земля
И начнется небо, счастье ждет меня.
 
 
А сейчас ночь, ночь, ночь…
Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…
Мне спать невмочь — ночь, ночь,
С месяцем, танцором звездным,
Мы даем балет.
 

31 июля 1988

Ялта

 
Дождь, когда все небо мглой закроет
И в окно мне пальцем погрозит,
Встрепенется сердце, и натянет струны
Та гитара, что покой любви хранит.
Та гитара, что тепло любви хранит.
 
 
Одолею все невзгоды-непогоды,
Выйду из дому, сквозняк захлопнет дверь.
Пусть хлестает дождь меня, покуда сможет,
А устанет, сам отстанет, не встревожит,
А устанет, сам отстанет, не встревожит.
 
 
В силуэте вижу облик твой тревожный,
Ты пытаешься укрыться от дождя,
Я молю, молю тебя, моя стихия,
Отхлестай его покорно за меня,
Приюти его покорно за меня.
 

 
Звездный вечер склонился над морем,
Млечный Путь надо мною повис,
Бледный диск занял место в просторе,
Нежит сердце ночной легкий бриз.
 
 
Протянулась по глади дорожка
И, сверкая, зовет за собой.
Но наступлю на нее хоть немножко,
Меня тут же проглотит прибой.
 
 
Та дорожка похожа на путь тот,
Что манит меня к счастью с тобой.
Прикоснусь, и затянет в болото,
Та страна, что зовется судьбой.
 
 
И любой бы в стране той был счастлив,
Если б птицу надежды, тепла
Ты не прятал в своем бы кармане
И не путал бы птице крыла.
 
 
И живешь ты один, наслаждаясь
Одиночества счастьем, теплом.
Плотной дверью от всех закрываясь,
Ты не думаешь больше о том,
 
 
Что звездный вечер склонился над морем,
Млечный Путь надо мною повис,
Бледный диск занял место в просторе,
И нежит сердце тоскою ночной легкий бриз…
 

31 июля 1988

Ялта

 
Как я скучаю по дождю.
Ах, если б знал кто, боже!
Как я Москву свою люблю,
Москву, что всей земли дороже.
 
 
В стране, где солнце постоянно,
Хочу идти, бежать туда,
Где есть та улица Солянка,
Туда, где дождь и суета.
 
 
Я не хочу туманов Лондона,
Там мы не встретимся с тобой.
Любовь моя столице отдана,
И счастье здесь найдет любой.
 
 
Как я скучаю по дождю.
По той квартирке в центре города,
Которую я так люблю,
С ее высокой дверью гордою…
 

1 августа 1988

Ялта

 
Судьбе в угоду ждать приказа?
И ничего не сделать самому?
Как низко, свыше ждать указа!
Когда ты сам не веришь никому.
 

 
Эй, слышишь, ты, Судьба!?
Склоняйся предо мною!
Я больше не боюсь тебя,
Я властна над тобою!
 
 
Твой перст мне больше не указ,
Уйди с моей дороги.
Я не приму твоих проказ,
Что как в реке пороги.
 
 
Тобой отныне правлю Я.
Ты слышишь, я не верю,
Что сможешь ты сломить меня,
Закрыв за плотной дверью.
 

1 августа 1988

Ялта

 
Сможешь простить,
Сможешь прийти,
Зачем так долго мучаешь меня?
Я дверь уже открыла,
На стол давно накрыла.
 
 
Если не придешь, так и скажи.
Я дверь закрою за тобой,
В окно ко мне влетит покой,
Не буду больше ждать твоей любви.
 
 
Хватит, устала.
Я не о том мечтала.
Не могу я больше быть одна.
Ты придешь, уйдешь,
Словно летний дождь,
Больше не хочу быть радугой твоей.
Все фотографии сожгу,
Где ты со мной, где я живу.
Я не хочу твоих улыбок ледяных.
 
 
Слышишь, уйди,
Сам себе не лги,
И меня избавь от этой лжи.
Звезды зажгу,
В ночь одна уйду.
Так давно хотелось звездной тишины.
Я распахну свое окно,
На крыльях ночи далеко
Меня умчит судьба в мерцанье темноты.
 
 
Сможешь простить,
Сможешь прийти,
Зачем так долго мучаешь меня?
Я дверь уже открыла,
На стол давно накрыла.
 
 
Если не придешь, так и скажи.
Я дверь закрою за тобой,
В окно ко мне влетит покой,
Не буду больше ждать твоей любви.
 

1988

Москва

 
Он ушел, сказав, что навсегда,
Но я знаю, он придет наверняка,
Когда любовь наполнит вновь
Русло высохшего сердца,
Испарившейся любви.
 
 
Ну а мир волшебной краской расцветет,
Снова снег с высот ручьями запоет,
Когда любовь наполнит вновь
Русло высохшего сердца,
Испарившейся любви.
 
 
Снова я волшебной тропкою пройду,
Разбужу ногой опавшую листву.
Когда мечты вдруг завянут как цветы,
Белый пух укроет землю
И уснувшие листы,
 
 
На которых так небрежно
Начертала осень стих
О любви моей безбрежной…
Сохрани на память их.
 

1988

Москва

 
В доме моем темно за окном,
Кто-то шумит за стеною.
Что-то такое вселилось в мой дом,
Кто-то стоит за спиною.
 
 
Кто ты и что ты, не буду гадать!
Просто оставлю свой домик,
Буду вне дома я продолжать
Записи в жизненный томик.
 
 
Встану, покуда не видит никто,
Начну собираться в дорогу.
Возьму с собой туфли, любовь и пальто,
А дома оставлю тревогу.
 
 
С тревогою нечего делать в пути,
Пусть с нею живет этот Кто-то,
Когда нет тревоги, чуть легче идти,
Куда не летят самолеты.
 
 
Поклажи значенья не знает никто,
Хотя догадаться несложно,
Что туфли — на праздник, а в беды — пальто.
Любовь? — Без нее невозможно!
 
 
Бегу от кого-то, любовь берегу,
В пальто ее кутаю, прячу!
Чтоб ей не замерзнуть на том берегу,
Еще, как котенку, незрячей.
 
 
А станет теплее — любовь расцветет.
На праздник я туфли надену,
И счастье ко мне, несомненно, придет,
И трудность ему будет сменой.
 
 
Но жизнь меня не учила тужить,
Накинув пальто, двинусь дальше,
Ведь жизни бояться — значит не жить.
А жизнь не приемлет злой фальши.
 
 
Вот туфли сносились, порвалось пальто,
И кажется, вот-вот погибну.
Грохочет все небо, как горный поток,
Подобно небесных сил гимну.
 
 
Но то, что спасала я день ото дня,
Любовь, что с собою носила,
Меня вырывает из злого огня
Своею огромною силой!
 
 
И, если у вас закипит в жилах кровь,
Бегите со мной что есть силы.
Но главное, вы не забудьте Любовь!
Она все в себе воплотила!
 

1988

Москва

 
А я иду босая без удержи,
А я в окна бросаю свои гроши.
И хочется войти, да боязно,
И хочется уехать на поезде.
 
 
А дождик в ладони морошкою,
Вода бежит моею дорожкою.
Листок — изумруд нечаянный,
Ах, ветер, сорванец отчаянный!
 
 
Стихия все живет без умолку,
Кукушка все зовет: «Ку-ку, ку-ку»…
А тот говорит: «Слепая ты…»
А тот говорит: «Немая ты…»
 
 
А я иду босая без удержи,
И в окна бросаю свои гроши…
 

1988

Москва

 
Позволь тебя, мой друг, поздравить
С такою датой, боже мой,
Тут ни прибавить, ни убавить —
Семнадцать лет прошли гурьбой.
 
 
И в этот день ты стал добрее,
Как жаль, не вижу я тебя
В тот миг, когда ты стал взрослее.
Как жаль, как говорится, не судьба.
 
 
В семнадцать лет уже за уши не потянут,
Целуют в щечку, так примета говорит.
И в праздник твой все поцелуями тебя завалят,
Лишь только мой не долетит.
 
 
Но все же я тебе желаю
Остаться навсегда таким, как есть.
О, это трудно, понимаю,
Но для тебя такой проблемы нет.
 
 
Будь милым, добрым, сильным, нежным,
Цени людей и не зови печаль.
Будь умным, искренним, как прежде,
И говори: «В прошедшем ничего не жаль».
 
 
Да, не жалей того, что было в прошлом,
Лишь постарайся вспоминать
Все то, что для тебя всего дороже,
И тех, тебя кто будет вспоминать.
 
 
Позволь тебя, мой друг, поздравить
С такою датой, боже мой,
Тут ни прибавить, ни убавить —
Семнадцать лет прошли гурьбой.
 

1988

Москва

 
Вот и снова хлещет ливень
И стоит сплошной стеной,
Так что и не разглядим мы,
Что с тобой, а что со мной.
 
 
Я люблю смотреть на дождь,
Так как в дождь не видно слез.
Я люблю его, и что ж,
Я полна надежд и грез.
 
 
Я люблю дарить гвоздики,
Так как нет на них шипов.
Я люблю дарить, простите,
Радость всем без лишних слов.
 
 
Я люблю смотреть на небо,
Ведь на небе столько звезд,
Я люблю кормить птиц хлебом
И смотреть на их полет.
 
 
Я люблю не спать ночами,
Потому что мир весь спит.
Я люблю быть со свечами,
Когда город снегом скрыт.
 
 
Я люблю все, потому что
Просто жизнь люблю.
Я люблю жизнь почему-то,
Каждый миг ее ловлю.
 
 
И вот снова хлещет ливень,
И стоит сплошной стеной.
Знаешь, почему день длинен?
Потому что ты со мной.
 

1988

Москва

 
Ночь пришла и вместе с ней
Вспыхнул ураган огней.
Я в такси спешу к тебе,
Ты не знаешь обо мне.
 
 
Ты меня встречал не раз,
Но не встретил моих глаз.
Я теперь спешу туда,
Где горит твоя звезда.
 
 
Звездные огни плывут
И куда-то ввысь зовут.
Мне бы крылья за спиной
И умчаться ввысь с тобой.
 
 
Но зеленый огонек
От полета так далек,
Он везет меня домой,
А я в мыслях лишь с тобой.
 
 
Ночь пришла, и вместе с ней
Вспыхнул ураган огней.
Мысленно спешу к тебе,
Но такси перечит мне, во сне.
 

1988

Москва

 
Вот снова день прошел,
И укатился солнца шар.
Вот снова час настал,
И гаснет день.
И опускает ночь вуаль,
А с нею тень.
 

 
Надо мной в тихой мгле
Вьется сладкий сон,
И звучит в тишине
Лунный саксофон.
 
 
Ухожу сквозь себя
В этот звездный дом.
Лишь во сне живу, любя,
Не зная, что потом.
 
 
Восхожу до звезды
И сияю с ней.
Мне волшебные сады
Всех земных милей.
 
 
Здесь не тронет меня
Благородный лев,
И укроет от дождя
Самый добрый лес.
 
 
Только здесь лунный блик
Это солнца луч.
Только здесь тихий крик
Станет вдруг могуч.
 
 
Только здесь мне к тебе
Можно руку протянуть.
Руку ты сожмешь в руке,
И я вдруг проснусь.
 
 
Надо мной в тихой мгле
Вьется сладкий сон,
И звучит в тишине
Лунный саксофон.
 
 
Лунный саксофон —
                     Это только сон…
 

1988

Москва

 
Смотрю на мир сквозь тюль занавески,
Плывет он предо мной в какой-то дымке.
Я вижу звезд хрустальные подвески
И новый месяц с вечною улыбкой.
 

 
Мне бы быть собой и не быть,
Мне бы обмануться.
Полюбить и разлюбить
И ни с чем вернуться.
 
 
В белом саване белых роз
И с шипом на сердце
То ли в шутку, то ль всерьез
В рану всыпать перца.
 
 
Боль цветами заглушить
И с любой преградой
Путь Христа бы совершить
И не ждать награды.
 
 
Странной странницей в ту страну,
Где моя страница,
Я когда-нибудь все ж дойду,
Долечу, как птица.
 
 
Там сотку себе полотно
Из счастливых строчек,
Завернусь в него так тепло
И поставлю прочерк.
 
 
Можно быть собой и не быть,
Можно обмануться,
Полюбить и разлюбить,
Но назад вернуться.
 

1988

Москва

 
Которую ночь я не сплю по причине,
Что ты от меня так далек.
И смотрят в окно ко мне звезды ночные
И лунный безликий рожок.
 
 
А утро настанет, и снова в пучине
Неясных дорог и тревог
Ты снова пройдешь и холодный взгляд кинешь,
За что же ты так жесток?
 
 
Ни словом, ни взглядом тебя не обижу,
Пускай за любовь ты меня ненавидишь,
Но утром однажды откроешь глаза
И сам ты поймешь, кем я тебе была.
 
 
Порою мне очень тебя не хватает,
Что жить и не жить — все равно.
В невинной любви моя жизнь угасает.
Не всем это счастье дано.
 
 
Пускай за любовь ты меня презираешь,
Тебя я за это не виню.
Ты этим презреньем меня убиваешь,
Но я тебя все же люблю.
 
 
Ни взглядом, ни словом тебя не обижу,
Будь счастлив, ты больше меня не увидишь.
Когда среди ночи откроешь глаза,
Увидишь, как тает моя звезда.
 
 
Ни словом, ни взглядом тебя не обижу,
Пускай за любовь ты меня ненавидишь.
А утром однажды откроешь глаза,
И сам ты поймешь, кем я для тебя была.
 
 
Ни взглядом, ни словом тебя не обижу.
Пускай за любовь ты меня ненавидишь.
А утром однажды откроешь глаза —
Увидишь — упала моя звезда,
Там…
 

1988

Москва

 
Мне шептал морской прибой:
«Утони в моей любви,
Будем вечны мы с тобой
В глубине одной судьбы».
 
 
Только я все пишу
На мокром его песке
Шесть магических букв,
Окрыливших душу мне.
 
 
Океан руками и волнами.
Губами своими,
Делал гладким
Вновь песок.
 
 
Только я все пишу
На мокром его песке
Шесть магических букв,
Окрыливших душу мне.
 
 
Захлебнувшись в моей любви,
Говорил мне небосвод:
«Будем счастливы в ночи,
Ты не будешь знать невзгод».
 
 
И душа моя взлетела,
Не удержалась. Как же быть?
Заблудилась в звездах ночи
И стала звездой светить.
 
 
Только я смотрю на небо,
Под нежный шепот волн,
Звезды ночи и души моей,
Словно взгляд твой — это он.
 
 
Шесть магических букв
Смотрят с неба на меня,
Их волна мне раздает,
Их никогда не смыть дождям.
 

1988

Пицунда

 
Пурга, снега, метель, дома.
Кружится вьюга.
И мы не сможем никогда
Найти друг друга.
 
 
Быть может, это навсегда,
И в мире снежном
Я не узнаю никогда
О взгляде нежном.
 
 
Ах, мне бы сердцем растопить
Весь зимний лед и снег,
Тебя найти и полюбить,
Но так не будет, нет.
 
 
Снежинки тают на щеках,
Как будто слезы,
И я в снежинках, как в мечтах,
Я в царстве грезы.
 
 
Увы, не кончится зима,
Пурга не стихнет,
Пока я не найду тебя
В снежной стихии.
 
 
Ах, мне бы сердцем растопить
Весь зимний лед и снег,
Тебя найти и полюбить,
Но так не будет, нет.
 
 
Тебя никак не разгляжу
За белой вьюгой.
Боюсь, никак не отвяжусь
От злой подруги.
 
 
Кружится снег под фонарем,
И в снежных тучах
Забилось сердце снегирем —
«Ты самый лучший».
 
 
Ах, мне бы сердцем растопить
Весь зимний лед и снег,
Тебя найти и полюбить,
Но так не будет, нет.
 
 
Пурга, снега, метель, дома,
Кружится вьюга.
И мы не сможем никогда
Найти друг друга.
 
 
Быть может, это навсегда,
И в мире снежном
Я не узнаю никогда
О взгляде нежном.
 

1988

Москва

 
Как мне воспеть мучительную думу,
Что накипела в разуме моем?
Как воссоздать упущенную сумму
Высоких слов, что сказаны о Нем?
 
 
Кто предсказал на будущее путь
С его замаскированной завесой?
Мне хочется Тому в глаза взглянуть —
И убедиться, что он не повеса.
 
 
Убедиться, что путь его правдив,
И, приоткрыв завесу времени былого,
Найти свои следы, на прошлое ступив,
И убедиться, что не смогу иного.
 

1989

Москва

 
В кармане билет до Ленинграда,
В кармане потертых изношенных джинс.
Теперь ничему здесь, увы, я не рада…
Я даже не знаю, придет ли мой принц.
 
 
Когда совершит в замочном просвете
Последний свой круг усталый мой ключ,
Замкнется кольцом все, что было на свете,
И новую эру начну я свою…
 
 
По лужам, по грязи, в избитых кроссовках
Дорогой к вокзалу, с вокзала в вагон.
Участвуя в вечной вокзальной массовке,
Оставлю Москву, не взглянув на перрон…
 
 
И будут мелькать за окном век за веком,
Когда проводница мне чай принесет,
Застынет слеза за опушенным веком,
И пусть меня поезд везет и везет…
 
 
Пусть он увезет меня прочь от судьбы злой,
Пусть стуком колес ее смех заглушит,
Пускай для меня он отцепит вагон свой
И вместе со мной бросит в этой глуши.
 
 
И будут в купе мое звезды тянуться,
И резать стекло алмазом лучей…
И некому мне в темноте улыбнуться,
И не дотянуться до дальних огней.
 
 
Но есть лишь билет до Ленинграда
В кармане потертых джинсовых брюк.
От мира сего ничего мне не надо,
Чтоб тихо докончить песню свою.
 

1989

Москва

 
Ты позвони мне завтра утром.
Я завтра все тебе скажу.
Ой, подожди, сейчас, минутку,
Ребенка спать я уложу.
 
 
Алло, послушай, уже поздно,
И муж не спит из-за меня.
Что? Да нет же, я серьезно!
Вот так сложилось у меня.
 
 
А что, тебя это тревожит?
Да что ты! Да не может быть!
На тебя это не похоже.
Неужто камень смог любить?!
 
 
Я говорила? Ой, да брось ты,
Ведь это было так давно!
К тому же ты смотрел так просто,
И не ответил ничего…
 
 
Ах, ты сейчас решил ответить?
Ну что ж, мой милый, опоздал.
Хотел ты славу в жизни встретить,
Но вот, как видно, проиграл.
 
 
Ну, ничего, не огорчайся.
Тебе ведь только тридцать шесть.
Ты утром бегай, обтирайся,
Быть может, сбросишь ты лет шесть…
 
 
Меня ты любишь? Нет, не верю!
С чего бы это, так вот, вдруг?
Ушел тогда ты, хлопнув дверью,
И я ушла! Вот так, мой друг!
 
 
Не можешь жить? День непогожий…
Тревожат сны? Смотри-ка, дождь пошел…
Нет, на тебя он не похожий.
Кто, я? Нет, он меня нашел!
 
 
Ты не звони мне завтра утром.
Я думаю, ты все сказал?
Сегодня я устала жутко
И завтра еду на причал.
 
 
Что? Провожаю в рейс я мужа.
Да, капитан. Не ожидал?
Тебя никто не провожает?
Ну что ж, ты этого искал!
 
 
Да ты не слушай бога ради!
Одна живу я, знай, одна!
Я не боюсь тебе сказать так!
Я не пропала без тебя!
 
 
Свиданье? Нет! В киношку? Что ты!
И в ресторан я не пойду!
Да не старайся ты! Я просто
Тебя и видеть не смогу!
 
 
Нет! Не звони мне завтра утром!
Нет, дома! Трубку не сниму!
Напрасно! Двери не открою!
И письма я, как ты, сожгу!!!
 

1989

Москва

 
Я слишком много обещала,
Но все сдержать я не смогла,
Тебе не все я рассказала,
Ты ничего не знал тогда.
 
 
Тогда другого я любила,
Назло ему с тобой была.
Ты извини, что все так было,
Ведь я иначе не могла.
 
 
Ты в вечной мне любви все клялся,
Просил навеки быть с тобой,
Вдруг с сердца занавес сорвался…
Я обещала. Я обещала, боже мой!
 
 
В висках гудел шум беспокойный,
Я верной быть клялась тогда,
Глаза глядели лживой правдой,
И вот одна я навсегда.
 
 
Ушел любимый от неверной…
 

 
Когда на исходе летний день за окном,
Тогда ты приходишь в дом ко мне.
И вдвоем С тобой мы проводим солнце в путь
И отправимся взглянуть,
Где начнется ночь и тень.
 
 
С тобой мы окажемся в ночи под луной.
С собой нет ни спички, ни свечи в час ночной.
Порой мы от звездного дождя
Прячемся, как от огня,
Но ты все же посмотри.
 
 
Звезда в черном бархате ночном, как на бал,
Пришла, приглашая нас с тобой в звездный зал.
Она с миллионами подруг
Закружила звездный круг,
И мерцает все вокруг.
 
 
Смотри…
Ах, прости, не знала я, что ты спишь,
Склонив голову мне на плечо, и сопишь.
Тогда я не буду говорить,
Чтоб тебя не разбудить.
 
 
Ведь ты видишь сладкий сон
О том, как с тобою мы в ночи,
Нет ни спички, ни свечи,
Но нам так светло вдвоем…
 

1989

Москва

 
Как я хочу расцеловать
Мужчину, который мира дороже,
Ночами его рисовать,
Как это глупо! О Боже!
 
 
Хочу любоваться его тьмою глаз
Часами, неделей, годами.
Хочу, чтобы счастье мечтало о нас
И радость штормила над нами…
 
 
Об этом мне лишь остается мечтать,
Я вижу его лишь на фото.
На фото могу лишь его целовать,
А счастье разделит с ним кто-то.
 

1989

Москва

 
Вот снова слезы капают
С лица на чемодан,
Словно дождинки крапают,
Вещая ураган.
 
 
Оставлю здесь картины,
В которых ветер грез,
И веки, как плотины,
Задержат реки слез.
 
 
Взгляну в твои озера,
И все ж спадет слеза.
Я улетаю скоро,
Как будто навсегда.
 
 
Нет, провожать не надо,
Иначе разревусь.
Не нужен блеск парада,
Я все равно вернусь.
 
 
Я снова улетаю в путь
И не хочу прощанья.
Мы встретимся когда-нибудь,
А значит — до свиданья!
 

22 сентября 1989

Москва

 
Осталось немного,
Чтоб взмыть в небеса.
Там где-то дорога,
А здесь полоса.
 
 
Осталась Москва
В аэропорту.
Наш самолет
Набрал высоту.
 
 
Мелькают дома,
Квадраты нолей.
А я здесь одна
Во власти ремней.
 

23 сентября 1989

Москва — Евпатория

 
Мне тяжело от дома отрываться,
И все, что сердцу дорого, лишь в памяти держать.
Я не могу без слез в путь дальний отправляться
И всю дорогу, и потом о доме вспоминать.
 
 
Взлетай, не бойся,
Расправь крылья и лети.
Взлетай, не бойся
И счастливого пути…
 

 
Не свисти, соловей,
Душу щебетом раня.
Не молчи, соловей,
Омрачая мой путь.
Не грусти соловей,
Грустью взор мой туманя.
Просто ты прилети
И со мною побудь.
 

2 октября 1989

Евпатория

 
На улице ветер гуляет,
А здесь у меня тишина.
Все свищет, летает, стонает,
А здесь все под крылышком сна.
 
 
На улице осень витает,
Но скоро уйдет и она.
Зима о приходе вещает.
Всю власть возьмет в руки Зима.
 
 
Покроет зеркальною гладью
Поверхности рек и озер
И ляжет заманчивой сладью
На окнах, оставив узор.
 
 
Но спать долго ей не придется,
Глядишь, на носу уж Весна.
Весенняя жизнь не уймется,
И мир отойдет ото сна.
 
 
Ручьи побегут по дорогам,
В ветвях запоют соловьи,
И Лето стоит на пороге,
Ну что ж ты стоишь? Проходи!
 
 
В ответ только ветер стонает,
Но здесь у меня тишина,
Здесь память о лете дремает,
И я рядом с ней не одна.
 

2 октября 1989

Евпатория

 
Да кому вы нужны,
          воробьишки-трусишки,
Разве только коту,
          хулигану-мальчишке?
И какое до вас дело
          может быть мне…
 

12 октября 1989

Евпатория

 
Ветер прохладный, контур луны,
По небу катятся туч валуны.
Шар лунный глотают, потом отпускают
И тащатся в дальние дали страны.
 
 
Бурлящую гладь разрывает волна,
Ползет лунным светом и тайной полна.
На берег вползает и исчезает,
Звенит на песке под волною струна.
 
 
В блестках луны море светлей.
Как светлячки, огоньки кораблей
На волны взлетают и угасают…
О, эта ночь, словно бал королей.
 

16 октября 1989

Евпатория

 
Я решила твердо,
Что тебя забуду,
С головою гордой
Я уйду отсюда.
 
 
Не ищи напрасно
Ты в дожде слезинку.
Помни, я опасна,
Если в сердце льдинка.
 
 
Не ходи налево —
Там тебя я встречу
Снежной Королевой,
Холодом отвечу.
 
 
Не ходи направо —
Бойся поворота,
Там за переправой
Очень злое что-то.
 

2 ноября 1989

Москва

 
Мы, женщины, в душе немного Маргариты,
Вот только Мастерами мы давным-давно забыты.
 

2 ноября 1989

Москва

 
Может быть, ему я не нужна,
Но мне до этого нет дела.
Ведь все, чего я так хотела,
Достигнуть все же не смогла.
 
 
Может быть, он счастлив без меня,
Мои напрасны все тревоги,
И я уйду с его дороги,
И буду ночью ждать огня.
 
 
Господи, спаси и сохрани
Того, кто мне всего дороже,
Того, — с кем я чуть-чуть моложе,
Того, кто больше всех раним.
 
 
Господи, спаси и сохрани
Того, с кем боль моя слабее,
Того, кто всех друзей вернее,
Спаси и сохрани,
Спаси и сохрани,
Аминь!
 
 
Я хочу, что б мне хватило сил
Любить его совсем другого,
Сберечь его совсем чужого.
О, боже, дай мне столько сил.
 
 
Господи, всесилен твой указ,
И я смогу согреть дыханьем,
Украсить роз благоуханьем
Того, чьих нет роднее глаз.
 
 
Господи, спаси и сохрани
Того, кто мне всего дороже,
Того, с кем я чуть-чуть моложе,
Того, кто больше всех раним.
 
 
Господи, спаси и сохрани
Того, с кем боль моя слабее,
Того, кто всех друзей вернее,
Спаси и сохрани,
Спаси и сохрани,
Спаси и сохрани. Аминь.
 

1989

Москва

 
Друг не сможет обмануть,
Не навеет грусть.
Друг поможет выбрать путь
На любом распутье.
 
 
Пусть кругом идут снега,
Пусть метет в глаза пурга,
Пусть дожди, гроза и зной,
Был бы друг всегда со мной.
 
 
Пусть со мною будет та,
Кто всегда во всем проста.
После долгих злых разлук
Будь со мной, мой верный друг.
 
 
И когда я буду там,
Где мне будет туго,
Я найду душе бальзам —
Это письма друга.
 
 
Знаю я лишь слово «друг»,
Не люблю «подруга».
Друг всегда, везде есть Друг,
А другое — полдруга.
 

1989

Москва

 
Человеческое сердце…
Сколько в нем глубин и гор,
Сколько в этом малом сердце
Силы, и какой простор.
 
 
Сердце может сильно сжаться,
Когда внемлет не свое,
Плакать может и смеяться,
Распахнуться широко.
 

1989

Москва

 
 Фонари рыжеволосые
Ночной мне шлют привет,
«Жигули» разноголосые
Поют мне что-то вслед.
 
 
Погоди, брюнетка жгучая,
Ночь! Постой, не уходи
Наколдуй, о ты, могучая,
Что б не наступили дни.
 
 
Ведь так чудесно рядышком
Здесь с ветерком пройтись
И еле видным камушком
Гладь пруда разбудить.
 
 
А днем мечтать нелепо,
Так душно, солнце жжет.
И здесь, у старой липы,
Меня никто не ждет.
 
 
Но вот спускает занавес
На город мой закат,
И вновь играет «Полонез»
Мой месяц — сводный брат.
 
 
И ветер, нежный спутник,
Обнимет вновь меня.
В ночи я вечный путник,
Бегу быстрей себя…
 

1989

Москва

 
Вот уже год с тобой знакома,
Второй пошел, как ни крути.
Брожу по-прежнему у дома,
Но силы нет к тебе зайти.
 
 
Тебя я знаю. Что ж поделать?
Твое я имя и во сне шепчу.
Души моей не переделать,
На крыльях сердца я мысленно к тебе лечу.
 

 
Высокому полету птицы будь подобен.
И избегай тот путь, что более удобен.
Люби людей, будь предан одному из них.
Будь милосерден с душами больных
 
 
Людей, больных несчастною любовью,
И гениев с судьбою роковой…
 

1989

Москва

 
Поездом ночным
Уеду прочь из этих мест,
Где в небе чайки плавный жест,
Где море стало мне родным.
 
 
Поезд мой ночной
Отправит город в дальний путь.
И пальмы ветками взмахнут,
Прощаясь навсегда со мной.
 
 
А где-то там спадет печальная слеза,
И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.
Ты где-то там сидишь у моря на песке,
И в эту ночь ты нежно помнишь обо мне.
Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…
 
 
Поездом ночным
Слегка я город разбужу.
Не просыпайся, я прошу.
Ты так мне нравишься таким.
 
 
Южный аромат
Последний раз в себя вдохну
И поездом ночным — в Москву,
Туда, где волны не шумят.
 
 
А где-то там спадет печальная слеза,
И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.
Ты где-то там сидишь у моря на песке,
И в эту ночь ты нежно помнишь обо мне.
Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…
 
 
Сердце так стучит
Мгновениям последним в такт.
Сейчас колеса застучат,
И поезд в ночь меня умчит.
 
 
Смотрят фонари
Желтым взглядом мне в глаза.
И в ожиданьи спит вокзал,
А ты все где-то, где-то там…
 
 
А где-то там спадет печальная слеза,
И вспыхнет там на ясном небе вдруг гроза.
Ты где-то там сидишь у моря на песке,
И в эту ночь ты нежно вспомни обо мне.
Ты где-то там… Ты где-то там… Ты…
 

1989

Москва

 
Я люблю терпкий запах полыни
И траву в алмазной росе…
 

 
 Моя подруга —
Тень длинноногая.
Моя порука —
Осень глубокая.
 
 
Родные глаза
Холодом лютым
Меня и тень
Лишают уюта.
 
 
Иду рядом с тенью,
И с ней откровенно
Решаю вопрос —
Предать ли забвенью
 
 
Все то, что мне дорого
Было весной?
Все то, что исчезло
Этой зимой?
 
 
Забвенью предать
Или верить —
Весна вот придет,
Все вернется, быть может.
 

1989

Москва

* * *

 
Под небом голубым есть старая Москва,
Где улицы печальные и грустные дома.
По улицам бредут две тени — Он и Ты,
Но жаль, они невидимы, они твои мечты.
 
 
Одна мечта — остаться рядом с ним,
Другая — быть всегда его судьбой.
И не знать разлук и расстояний,
Остаться с ним на веки вечные.
 
 
А тени те бредут по улицам своим,
По улице Солянка до Яузских ворот,
И там их ждет судьба. Она верна лишь им…
 

1989

Москва

 
Мое отраженье, кто ты?
Я или нет. Я или бред.
Мое отраженье, что ты?
Вопрос и ответ? Мрак или свет?
 
 
В зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.
 
 
Мое отраженье смотрит
Прямо в глаза — свет — бирюза.
С моим отраженьем тоже
Дружит слеза, дождь и гроза.
 
 
В зеркале хрупком и гладком
 Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.
 
 
Мое отраженье, что ж ты
Вторишь за мной каждый мой жест.
Мое отраженье, стой же,
Смейся, когда я плачу, в ответ.
 
 
В зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те.
Ты, как утенок гадкий,
Внешности верят, а не душе.
               Но не душе.
 
 
Не плачь, отраженье, видишь,
Я ж не плачу, я смеюсь.
Ты же меня не обидишь,
Ты лишь мой друг, и я не боюсь,
 
 
Что в зеркале хрупком и гладком
Те же глаза и губы те,
Что ты, как утенок гадкий,
Ведь внешности верят, а не душе.
               А не душе…
 
 
Мое отраженье, кто ты?
Я или нет? Я или бред?
Мое отраженье, что ты?
Вопрос и ответ? Мрак или свет?
 

1989

Москва

 
Москва заплакана дождем.
И, серых глаз не поднимая,
Москва заплакала о том,
Что стала вдруг совсем седая.
 
 
А прядь тяжелых облаков
Легла Москве на лоб высокий.
В ее дыханьи семь ветров,
В дыханьи легком и глубоком.
 
 
Москва, любимая, не плачь,
Пускай седая ты навечно,
Пусть и с весною сердце вскачь,
И пусть так будет бесконечно.
 
 
Но, если даже ты всплакнешь,
Я так люблю твои слезинки.
Я выхожу тогда под дождь,
В ладонь ловлю твои дождинки.
 
 
А время бешено спешит,
Стуча все громче каблуками,
Меня оно не пощадит,
Оставив с белыми висками.
 
 
И мы вдвоем тогда всплакнем
Над тем, что обе мы седые.
И будет осень за окном,
И с неба слезы проливные.
 

1989

Москва

 
Мне страшно признаться, но я не хочу,
Любить беззаветно лишь только мечту,
Любить только образ, которого нет.
Душа вся в вопросах, но где же ответ?
 
 
Мне горько и больно. Не по плечу,
Такая болезнь не под силу врачу,
Микстурой, таблеткой любовь не убить,
Но что же мне делать, как же мне быть?
 
 
Забыть и забыться! Уйти от себя!
Но как я смогу разлюбить любя?
О боже! Ведь можно с ума так сойти.
Нет, все же должна от мечты я уйти!
 
 
Довольно уж сердце болело и жгло,
А время мое беспрестанно текло.
Я долго пыталась дойти до мечты,
Но ты не хотел, мечтою был ты!
 
 
Ты был равнодушен и горд, как скала.
А там незабудка в ущелье цвела.
В ущелье так сыро, злой холод, темно…
Незабудка все помнит и вянет давно.
 

1989

Москва

 
КВН в МГИМО.
Я с трудом билет взяла туда.
Сцена не видна,
Но ты знаешь, это не беда.
 
 
На тебя смотрю
И улыбку ловлю,
И сама себе улыбаюсь,
А ты даже не глядишь сюда.
 
 
Ты был серьезен, как всегда,
И молчалив, как зимняя вода.
Твой взгляд был — мрачный небосвод,
Моя любовь, как розовый восход.
 
 
Весь вечер ты горой сидел,
Поднявшись властно над землей,
Улыбки краток был удел,
Тебе был тошен смеха зной.
 
 
Ты на людей смотрел очами,
Как будто звездными ночами.
Желая уловить небесный образ твой,
Моя душа парила над тобой.
 
 
Не замечая мой полет,
Из сердца лил в глаза ты лед.
Я, утопая в глубине своих мечтаний,
Наивно от тебя ждала признаний.
 
 
Закончен КВН,
А на сцене скачет диск-жокей,
И с тобою стало все о’кей,
На помост взошел и запел в микрофон.
 
 
Все! Я ухожу!
 

1989

Москва

 
Снаряжай сани,
Лошадь запрягай,
Да не слишком, слышь,
Быстро погоняй.
 
 
Пусть дорога длинная,
Грусть — тревога винная.
За метелью, за пургой,
По дорожке неухоженной домой.
 
 
Я бокал вина
Не допью до дна,
Чтоб за ним я
Вернуться бы могла.
 
 
Пусть дорога длинная,
Грусть — тревога винная.
За метелью, за пургой,
По ухабистой дороге я вернусь домой.
 

1989

Москва

 
Вьюга, странница зимы, скажи,
Скажи, куда метешь снега?
Может быть, мне с ними по пути,
И я тогда пойду с тобой.
 
 
Колкий снег мне братом стал,
Зима — холодною страной,
Где любовь замерзла навсегда,
Где я не думаю о нем.
 
 
В море зимы ищу я островок,
Чтобы на нем разжечь свой огонек.
Пусть до него путь слишком далек,
Но растоплю я снежный островок.
 
 
Ветер, друг мой и мой враг, со мной,
Со мной. А вот уже и против.
Я иду дорогою своей,
А может, сбилась я с пути.
 
 
В снежной буре маяком звезда.
Звезда мерцает, как слеза,
В небесах, покрытых снежной мглой.
Звезда манит меня на свет.
 
 
В море зимы ищу я островок,
Чтобы на нем разжечь свой огонек.
Пусть до него путь слишком далек,
Но растоплю я снежный островок.
 

1989

Москва

 
Мой друг, страдаешь ты, любя?
Прости меня, что так случилось,
Что солнце счастья закатилось,
Оставь меня!
 
 
Я оказалась злою кошкой,
Пригревшись, ласково мурчала.
О тайне злостно я молчала,
И вот теперь темно в окошке.
 
 
Под нежной шерсткою пушистой
Таился острый коготок,
Но кто мог знать, что так случится?
Не яда ж мне искать глоток?!
 

1989

Москва

 
Ну, здравствуй, юный мой поэт!
Шлю из Москвы тебе привет.
Сейчас читала твой сонет,
Ты гений, будущий атлет.
 
 
Ты просишь критики. О, нет!
Я не могу критиковать,
А лишь с надеждой уповать,
Что не последний сей сонет.
 

 
В груди стучит молоточком,
Как в кузнице узник — любовь.
Мне чудится стук каблучков…
Бегу. Но обманут я вновь…
 
 
За окном беспощадно темнеет
Без того пересыщенный день.
Сердце плачет, тоскует, жалеет,
Что со мной без тебя только тень.
 
 
Мне так хочется с тенью обняться.
Но она растворяется в ночь.
И приходится с ночью слоняться,
Ветер жар из груди гонит прочь.
 
 
В груди стучит молоточком.
Как в кузнице узник — любовь!
Мне чудится стук каблучков…
Бегу. Но обманут я вновь…
 

 
Мигают рекламы.
И рядом пока мы.
Танцуют ламбаду
На яркой площадке.
 
 
И мы с тобой мило
Плывем в автомобиле.
 
 
…Сон лунный…
 
 
Звездные огни
Мелькают за стеклом.
Плывут мимо
Фары машины.
А мы с тобой рядом
И смотрим в окно.
 
 
…Сон лунный…
 

Декабрь 1989

Москва

 
Знаешь, что-то не пойму тебя,
То ты согреешь, то остудишь,
То приласкаешь, то осудишь,
То рассмеешься ты с меня.
 
 
На словах моих одно —
Веселье, радость, как пушистый мех,
А в сердце желтое пятно
И горьким ядом стал твой смех.
 
 
От разлуки после встречи,
Что с тобой, что без тебя.
Мне не смыть с моего сердца
Ядовито-желтого пятна.
 
 
На сердце желтое пятно,
Все больше жжет мне грудь…
 

 
Мне, наверно, не станет больнее,
Если ты, дверью хлопнув, уйдешь.
Может, даже вздохну с облегченьем,
Только ты это вряд ли поймешь.
 
 
Мне не станет труднее, не станет.
Не отправлюсь я вслед за тобой.
Может, сердце болеть перестанет,
Когда ты ему дашь вновь покой.
 
 
Я не буду, конечно, не буду
Горько плакать и слезы скрывать.
Я забуду, мгновенно забуду,
И не буду тебя вспоминать.
 
 
То, что было, прошло и уплыло.
Ничего не исправишь теперь.
Я остыла, теперь я остыла.
И забудь, как стучать в эту дверь.
 
 
Было больно так жить в ожиданьи
Редких встреч и столь частых разлук.
Было больно бежать на свиданье,
Чтоб почувствовать холодность рук.
 
 
И теперь мне не станет больнее,
Если ты, дверью хлопнув, уйдешь.
Может, даже вздохну с облегченьем,
Только ты это вряд ли поймешь.
 

1990

Москва

 
Иду между черных танцующих пар.
Музыка. Вертится огненный шар.
В вспотевшие лица смотрю свысока.
Хотя бы увидеть Вас издалека.
 
 
Испуганный ветер в страхе затих.
Дождь свои тучи угнал, спрятал их.
Небо очистилось, словно умылось.
Звезды с высот на землю спустились.
 
 
Здесь пели Битлы, надрывался «Вояж».
В зале царил ажиотаж.
Там диск-жокей был, увы, не ахти.
Ну, что Вам стоило просто прийти.
 
 
Без Вас здесь было очень скучно,
И праздник потерял задор.
Без Ваших слов здесь было душно,
Заполнен шумом был простор.
 
 
Вы не пришли. Что, испугались?
Или надо мною посмеялись?
А может, просто не смогли?
Свободный вечер не нашли?
 
 
Ну что ж, приходится смириться.
Как то ни грустно, это так.
А может, все же веселиться?
Вы не пришли… Какой пустяк!
 

Февраль 1990

Москва

 
Не попутный ветер,
Снег, снег…
Только синий вечер
Весь век…
 
 
Долгою дорога
Будь в путь.
Подожди немного,
Чуть-чуть…
 

Март 1990

Москва

 
Ночь спускается и вдруг
Зажигает звездный круг.
Мы с тобой, мой старый друг,
Этот круг совьем из рук.
 
 
И пускай потом пурга
Наметает нам года.
Мы дыханием тогда
В пар превратим снега.
 

Март 1990

Москва

 
Опять зима метет дороги…
И снова снежные тревоги
Заполонили разум мой,
И мне так хочется домой.
 
 
А дома так уютно, тихо,
И ветер в раме воет дико.
И серый мрак, слетев с небес,
С огнем играет, словно бес.
 
 
А я иду вся в белом снеге,
В порывах ветра не до неги,
И ни одной живой души
Среди беснующей глуши.
 
 
Лишь птица против ветра рвет,
Никак бедняга не поймет,
Что, если ветру покориться,
В два раза выше можно взвиться.
 
 
Я так же против ветра шла,
Но снег колючий бил в глаза,
Сугробом ноги заплетал
И ни на шаг не отпускал.
 
 
И я, отдавши ветру власть,
Полетом наслаждаюсь всласть.
Я выше, чем деревьев крона…
Но дальше… Дальше все от дома…
 

6 марта 1990

Москва

   Ты с птицею схож окольцованной.
   Окольцованной. Не свободною.

 
Вот и все! На этом точку ставлю…
А рядом с ней еще, еще…
Моей слезы горячей капля
Не обожжет любимое плечо.
 
 
Из памяти своей тебя стираю,
Но образ твой крадется в сердце мне.
Мы друг от друга убегаем,
Бегу, а сердце тянется к тебе.
 
 
Как мне уйти от этой мысли,
Что ты сейчас совсем с другой.
Имею ль право я так мыслить?
Ведь ты ни разу не бывал со мной.
 
 
Ты о любви не говорил мне,
И что не любишь не сказал.
Ты очень вежливо, надменно
Письмом на двери указал.
 
 
Я лишь затем, чтоб голос слышать,
Дрожа, звонила в пустоту.
И сердце билось тише, тише,
Вливаясь в эту немоту.
 
 
Ты окольцованная птица,
Ты не свободен, ну и пусть.
С тобою в небо мне не взвиться,
И я одна пройду свой путь.
 

8 апреля 1990

Москва

 
Как здорово, что есть весна,
Вопящие на крышах кошки!
Как хорошо, что мир сполна
Весной врывается в окошки!
 
 
Как сладок теплый ветерок,
С собой несущий пробужденье!
Ему поддавшись, двадцать строк
Рука напишет в наважденье.
 
 
Как чудно, что бывает ночь,
Пруд серебрится лунным светом.
В такую ночь уходят прочь
Печаль и боль, и сон. И нету
 
 
Прекрасней места на Земле,
Прекрасней ночи и покоя,
И только я, торча в окне,
Сумела разглядеть такое.
 

Апрель 1990

Москва

 
Ты был один лишь только миг,
И вдруг исчез, как будто не был.
Ведь ты из ничего возник,
И так же в ни во что ты канул.
 
 
В тот миг ты для меня был тем,
О ком мечтала дни и ночи.
И вдруг так сразу стал ничем,
Ты к этому стремился очень.
 
 
И можешь больше не звонить,
Не верить в то, что вместе были.
Ты можешь обо мне забыть,
Сердца ведь все равно остыли.
 

Май 1990

Москва

 
Почему, если любишь, —
Ревнуешь?
Если ждешь ты с надеждой —
То зря?
 
 
Почему, если правда, —
Не веришь.
Если радость —
То тут же беда.
 

Май 1990

Москва

 
Ты придешь ко мне с этой далекой звезды,
Спускаясь по лестнице света Луны.
Я знаю — так будет! И каждую ночь,
В любую погоду запрет с окна прочь.
 
 
И каждую ночь, лишь восходит звезда,
Я душу свою устремляю туда,
Где ясно мерцает ее теплый свет,
Где, как говорят мне, тебя совсем нет.
 
 
Но сердце мое мне другое стучит,
А сердце твое мне звездою блестит.
Я знаю, что встречу, но где и когда?..
Молчит и любовью мерцает звезда.
 
 
О, как бы хотелось мне к этой звезде
Умчаться на звездном крылатом коне,
Присесть отдохнуть на Млечном Пути,
Тогда бы друг друга смогли мы найти.
 
 
Ах, где ты, любимый? С далекой Звезды
Меня в этом темном окне разгляди,
Найди меня на огромной Земле,
Скажи, что ты есть, тем придав силы мне.
 

2 мая 1990

Москва

 
Пустой звук — весна,
Трель птиц не слышна,
Когда нет тебя.
Застыла Земля,
Не тают снега,
Метель да пурга,
Когда нет тебя
Там, где Я.
 

 
Печаль рисует на стене,
На снеге, в небе, на окне.
Я образ твой рисую на стене
И взгляд, что снова чудится в окне.
 
 
Я нарисую только для тебя
Равнины, горы, реки и моря.
Пускай печаль обходит стороной
Тот мир, в котором мы с тобой.
 

1990

Москва

 
С восходом солнца приходишь ты
В автобусе ранним утром.
Не знаю, как стало,
Но любуюсь я тобой ежеминутно.
Пускай некрасив ты и склада плохого,
Взгляни на меня, я мнения другого.
Не прячь ты свой взгляд
В заоконной картине,
Скажи мне хоть слово,
И станешь красивей.
 

 
Ах, как бы мне тебя забыть?
Ведь вместе нам уже не быть.
Но память — тонкая струна,
Чуть тронешь, и она звучна.
 
 
Ах, как же мне тебя забыть?
Свечой растаять и не жить.
Не видеть гордого лица,
Что гордым будет до конца.
 
 
Не надо скрипку трогать вновь,
Смычком она задета в кровь,
И порвана одна струна,
Осталось три и я одна.
 
 
Но как же мне тебя забыть?
Как эту память мне убить…
 

8 сентября 1990

Москва

 
Церковные купола
Вселяют в сердце страх.
Мой разум обессилел
В божественных дверях.
 
 
И тени окружили
Меня со всех сторон,
Кадил священный запах,
Зловещий свет икон.
 
 
«Сделай шаг», — сказал мне кто-то.
Оглянулась — никого.
«Оглянись», — сказал мне кто-то.
Оглянулась — вижу в мир окно.
 
 
И в этом мире,
Новом для меня,
Как и в прежней жизни,
Нет тебя.
 
 
Слезы текут
От яркого света.
Появись хоть на миг! Кто ты?
Но нет ответа.
 
 
А жизнь, как свеча,
Скупа теплом
И быстро истекает.
«Остановись на миг!» —
Кричит душа,
Но ничего не помогает.
 

1990

Москва

 
Душе порою трудно так излиться
И выплеснуть все то, что накопилось в ней.
И бесполезно в этот миг молиться,
Чтобы вернуть мгновенья светлых дней.
 
 
И как в часах песочных тонкою струею,
Тоска и боль струятся с края в край.
Душа как скрипка с порванной струною,
Надтреснут голос, как ты ни играй…
 
 
И тихо возвращаясь в день ушедший,
Глаза слезами наполнялись вновь,
Стучало сердце в ритме сумасшедшем,
Пытаясь вспомнить прежнюю любовь.
 
 
И мечется душа, как будто в клетке птица,
И, силясь полететь, взметает крылья ввысь,
Так близко воля, но разве к ней пробиться?
Лишь тихо кто-то скажет: «Помолись…»
 
 
Да, Бог все видит, но и он бессилен
Помочь душе, что стонет так во мне.
Такая боль всевышним не по силам,
А Сатана сожжет боль на огне…
 
 
Ни Бес, ни Бог ничем мне не помогут,
В конце концов душа найдет себе исход.
Ведь это с ней бывает лишь порою.
С исходом проще… В чем искать исток?
 

13 октября 1990

Москва

 
Я вам, о сударь мой, желаю
Таким, как есть, остаться навсегда.
Я для того все силы призываю,
Чтоб счастьем наполнить вам года.
 
 
Пусть силы небесные вам дарят вечность,
Пусть силы земные вам твердость дадут,
Пусть звезды ночные в вас вселят нежность,
Пусть солнце и дождь дарят вам доброту.
 
 
Пусть каждый ваш шаг будет смелым и прочным,
Пусть чья-то любовь вас спасет от беды,
Пусть ваша душа будет так непорочна,
Как непорочны лесные цветы.
 
 
Желаю вам быть разнообразным,
Ангелом будьте и демоном враз,
Но оставайтесь таким же прекрасным,
Каким для меня вы явились сейчас…
 

21 октября 1990

Москва

 
О, где вы, дамы, в пышных кринолинах?
Где рыцари с щитом и на коне?
Ужель ли в сказах вы остались и былинах?
Ужель ли только видеть вас во сне?
 
 
О нет, неправда, все вы рядом.
Я каждый день вас вижу, каждый час.
Вас просто отравило время ядом,
Немного изменило время вас.
 
 
В коротких юбках, узких джинсах,
В машинах, с плеером, в кроссовках на «липах»,
Но девушки все так же бредят принцем,
Мечтая о любви на долгие века.
 

Декабрь 1990

Москва

 
Стремительна жизнь в начале.
Потом приходит усталость,
И безвкусно вино в бокале,
От прошедшего боль и жалость.
 
 
А время в ворота жизни
Забьет первый свой гол.
И станет привычным
В кармане… холодок — валидол.
 

1990

Москва

 
Так холодно живем,
Теряем день за днем.
И не хотим понять
Друг друга в этой суете.
 
 
А время все вперед
Торопится, спешит.
И нас оно не ждет
И тает, тает — словно лед.
 

1990

Москва

 
Фонари ночные,
Как тиски стальные,
Город свой сковали
Темнотой печали.
 
 
Пустая ночь и ветры,
На всей Земле без света.
И темные глазницы
Призраков чужих домов.
 
 
Ночное небо бредит,
Устало-звездно светит
Тому, что на границе
Реальностей и снов.
 
 
Фонари ночные,
Как тиски стальные,
Город свой сковали
Тишиной печали.
 
 
А я в бетонном доме,
Стоя на балконе,
В сердце ночь впускаю
И душой взлетаю.
 

1990

Москва

 
Мелькают за окном фонари рыжеволосые,
Спешат по шоссе «Жигули» разноголосые.
А я бегу в туман выхлопных газов,
Туда, где не была еще ни разу.
 
 
И ветер мне поможет долететь,
И месяц мне поможет не сгореть,
И звезды мне украсят блестками глаза,
И дождь случайный мне отключит тормоза.
 

1990

Москва

 
Когда бессильно руки упадут
На клавиши души,
Прольется музыка
Чрез край тиши.
 
 
И слезы упадут куда-то вниз,
И прорастет росток,
Что был в пустыне сух
И ждал воды глоток.
 
 
И вдруг появится зеленый лист,
Завяжется бутон,
И через пять минут
Расцветет цветок.
 
 
И алый цвет спалит завесу тьмы,
И в зареве цветка
На клавишах рука…
И льется музыка…
 
 
О музыка моя, ты часть меня,
Ты часть моей души,
Ты — нежность вся моя,
Воплощенная в тебя.
 
 
Когда бессильно руки упадут
На клавиши души,
Прольется музыка
Чрез край тиши.
 
 
Я так люблю тебя, о Музыка,
Богиня дней моих.
В твоей моя рука…
Ты счастье, Музыка…
 

1990

Москва

 
Дождь от неба до земли.
Дождь в серебряной пыли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.
 
 
Дождь струится от звезды.
Дождь не только от воды.
Дождь из жизни и судьбы.
Дождь из были и мечты.
 
 
Дождь стекает по стеклу.
Дождь склонился на ветру.
Дождь стоит сплошной стеной.
Дождь всегда-всегда со мной.
 
 
Дождь, умыться бы тобой.
Дождь, намокнуть с головой.
Дождь — чтоб ближе к небу быть.
Дождь — тебя чтоб не забыть.
 
 
Дождь — связующая нить.
Дождь от неба до земли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.
 

1990

Москва

 
Пока ты еще со мной,
Я верю в то, что я не одна.
Что вслед за седой зимой
Наступит весна. Наступит весна.
 
 
Наобещай с три короба,
Пусть даже и соврешь,
Скажи, что лунной ночью
Меня ты украдешь.
 

 
Я невольно в любовь
Стала верить однажды.
Свою гордость забыв,
Я влюбилась в тебя.
 
 
Может, это лишь сон,
Только шаг мой отважный,
Слишком сердце щемит,
Когда вижу тебя.
 
 
Может, эта любовь
И все взгляды напрасны.
Может, слезы мои
Не тревожат тебя.
 
 
Даже если мой путь
Будет самым опасным,
Я его пробегу,
Лишь твой образ любя.
 
 
Ангел ты во плоти
И мой демон прекрасный.
В каждый жест, в каждый шаг
Верю, как в божество.
 
 
Взгляд темно-синий,
Широкие плечи.
Пружинка походки и мраморный лоб.
Под взглядом твоим я, словно свечка,
Таю, сжигаемая этим огнем.
 

1990

Москва

 
Я невольно в любовь погружаюсь,
Гордость не помня, в тебя я влюбляюсь.
Может, ты ангел, а может быть, бес,
Только любовь все растет до небес.
 

 
Ты в засуху — дождь с небес,
В час грусти — ты веселый бес.
В метель, в пургу — огонь ты жаркий,
И в темноте — луч света яркий.
 
 
Глоток воды в исчадьи ада.
Ты в жажде смерти — капля яда.
Тонущему — ты жадный глоток.
И разума и сердца — Бог.
 

1990

Москва

 
Плачут свечи
В тихий вечер.
На ссутуленные плечи
Постепенно ляжет вечность.
 
 
Как хочется порою отдохнуть
От суеты, от шума, от заботы.
Как хочется порой душой прильнуть
К прохладной, тихой лунной ноте.
 
 
Ведь так давно слеза томится,
Все ожидая тишины.
Ведь так устало сердце биться
В такт ритмам бешеным судьбы.
 

1990

Москва

 
Соринкою ветра
Он в сердце попал,
Горою Ай-Петри
На путь он мой стал.
 
 
Он звонкой серьгой
В моем ухе звенит.
Цепочкой златой
Вокруг шеи обвит.
 
 
Он в клетке груди,
Он бьется в висках,
Он эхом гудит
В лесных голосах.
 
 
Навек заключен,
Словно в келье монах.
Запутался он
В моих волосах.
 
 
В ресницах моих
Он тенью застыл,
Он словно сон тих
Меж перьями крыл.
 
 
Он крыльями врос
В плечи мои,
Он цвет алых роз,
В моей он крови.
 
 
Его образ живет
В моем ночнике,
Он лодкой несет
Меня вниз по реке.
 
 
С моей судьбой
Он идет по годам.
И образ твой
Никому не отдам.
 

13 января 1991

Москва

 
Господи, услышь мою молитву.
Господи, дай выдержать мне битву,
Дай снести пощечину судьбы
И прости предательства мои.
 
 
Господи, я знаю, не достойна
Уповать на помощь сил Господних.
Я грешна, но дай мне искупиться
И милости твоей добиться.
 
 
Господи, я знаю, что не смею…
 

21 января 1991

Москва

 
Свобода в отреченьи?
Но это не для меня.
Я обрету свободу,
И кандалами звеня.
 

1991

 
 Улетает юность
Легким перышком.
Детская бездумность
Выпала из гнездышка.
 
 
Вроде все как было,
Только все иначе,
И весною с милым
Сердце так не скачет.
 
 
Улетает юность
В синеву далекую,
Наступает мудрость
И печаль глубокая.
 
 
Крылья стали крепче,
А летать не легче…
 

30 января 1991

Москва

 
Если я сегодня твой голос не услышу,
Если он ко мне не будет обращен,
Я этот день тогда возненавижу
И никогда не будет он прощен.
 
 
Если твои губы мне не скажут слова,
Если их улыбка будет не со мной,
Я буду умолять покорно Бога,
Что б тоску мою он одарил тобой.
 
 
Если в день какой-то я тебя не увижу,
Если не коснусь тебя рукой,
Знай, что в этот день я ничего не вижу,
Вся жизнь и мысли далеко, с тобой…
 

6 апреля 1991

Москва

 
Я уже ни во что не верю.
Не могу, не хочу, как жаль…
Как всегда, за закрытой дверью
Нажимает звонок печаль.
 
 
Произносит печаль свой пароль,
Что созвучен с дождем и тоской,
И проснется сердечная боль.
Ах, забить бы дверь эту доской!
 
 
Как всегда, я опять дверь печали открою
И впущу в свой пустынный дом.
Она сядет за стол со мною,
И усилится дождь за окном.
 
 
Вот опять мы с печалью вместе
Проведем вечер весь вдвоем,
И дождливою грустною лестью
Вновь печаль настоит на своем.
 
 
Я ее не гоню — привыкла,
И уже каждый вечер жду
Я печального в дом визита,
Открывая окно дождю.
 
 
Я уже ни во что не верю,
Потому что устала ждать,
Что откроет закрытые двери
Тот, за кем я хочу убежать.
 

7 апреля 1991

Москва

 
Тихую мелодию
Дождь в окно стучит.
Амебы, псевдоподии
Надо мне учить.
Брошу все учебники
И распахну окно…
 

 
Где ты, кто ты? Тебя мне не видно
За дымом проблем, суеты и забот.
Я знаю одно — без тебя я погибну,
Без взгляда в синь глаз, без ласковых слов.
 
 
Ты веришь? Мне очень тебя Не хватает.
Хочу, чтобы рядом со мной был всегда.
И сердце мое по тебе изнывает,
Плывут, уплывают впустую года.
 
 
Ты веришь? Мне очень бы, очень хотелось
Так нежно коснуться родного плеча,
Так, чтоб предо мной все вскружилось, взвертелось,
И мир стал другим, лишь в любовь облачась.
 
 
Но только тебя я еще не встречала,
Не видела глаз, широких плечей.
И сколько же раз я судьбу проклинала,
И сколько за ночи спалила свечей!
 
 
И я иногда уж теряю надежду
На то, что ты встретишься в жизни моей.
Во сне вижу образ, лицо и одежду.
Проснусь и ловлю взгляд вселенских огней.
 
 
Быть может, ты там, и с далеких созвездий
Не спишь так же в ночь и ловишь взгляд звезд,
И ждешь от меня с нетерпеньем известий,
А я жду, когда ты меня позовешь.
 
 
И пусть будет так — мгновенье или вечность,
И будет всю жизнь в небе ночью звезда,
Я верю, что мы улетим в бесконечность,
Друг друга любя, сквозь миры и года.
 

1991

Москва

 
Время катится по склону
Дней, ночей, недель, веков,
Разрывая слой озона
И дробя Земли покров.
 
 
Но когда-нибудь упрется
В кочку на своем пути…
Интересно, что начнется,
Куда станет все идти?
 
 
Разбредется по просторам?
Или каменно замрет?
Или спрячется по норам,
Пока время не придет?
 
 
Что же в мире воцарится?
Будет ветер? Будет свет?
Чем тогда мир озарится?
Будет жизнь в нем или нет?
 

Апрель 1991

Москва

 
Мне хотелось прижаться губами
К свежей, только с мороза щеке.
Мне хотелось вскружиться над Вами
И парить над собой в высоте.
 
 
Но любовь оказалась пустою.
Сказка в ней совсем не видна.
Даже не было встречи с тобою,
И не было счастья вина.
 

Апрель 1991

Москва

 
Если как-нибудь буду я одна,
Если на глазах заблестит слеза,
Я найду в лесу на траве росу,
Что оставил дождь в прошлую весну.
 
 
Научиться бы понимать грозу,
Приловчиться бы целовать росу,
Научить бы глаз видеть ночью свет
И попробовать не давать совет.
 
 
А когда в душе будет только ночь,
Занавес с жизни будет сброшен прочь,
В мире я найду хоть кого-нибудь,
Чтоб потом ему вдруг сказать: «Забудь».
 
 
«Как же глупо все!» — кто-то скажет вдруг,
Но не знаю я, кто он — друг? Не друг?..
 

Апрель 1991

Москва

 
Тройка бубенцами звонит,
И несется прочь,
Оставляя след копыт,
Что уводят в ночь.
 
 
Острым каблучком
Оставив след в земле,
С тем, кто мне знаком,
Я уйду при луне.
 
 
В дырочку каблучную
Набежит песок,
Тени неразлучные
Стелятся у ног.
 
 
Озерцо прозрачное
Не хранит следов,
Тех, что неудачные —
Из-под каблучков.
 
 
Травами затянется
Ранка на Земле,
Но со мной останется
Тот, кто дорог мне.
 
 
Снова сапожком своим
Я сомну траву
По дороге к снам моим,
В домик на плаву…
 
 
Тройка бубенцами зазвонит
И промчится прочь,
Оставляя след копыт,
Что уходит в ночь.
 

4 апреля 1991

Москва

 
Твои слова так больно сердце режут,
Зачем же их ты произносишь вслух?
Ведь мы и так встречаться стали реже,
И я уже в числе твоих подруг.
 
 
Любимый мой, ты современный парень,
А я живу еще в средних веках.
Когда была любовь у той влюбленной пары,
То женщину, любя, носили на руках.
 
 
А ты твердишь, что нынче надо проще,
Что я без слов сама должна понять
Того, что от меня в момент ты данный хочешь,
И предложение твое без слов должна принять.
 
 
В блокнотный лист мое запишешь имя,
Мой телефон пополнит ряд других,
И вслед за мною Лена и Марина
Продолжат список Афродит твоих.
 
 
Когда-нибудь перелистнешь страницу,
И лист пустой, быть может, отрезвит,
Но к прошлому не сможешь возвратиться…
 

2 мая 1991

Москва

 
Так не бывает,
Чтобы все хорошо.
Так не бывает,
Чтоб все время везло.
 
 
Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.
 
 
Мы расстаемся
И не встретимся вновь.
И остается
Одинокой любовь.
 
 
Скованный снежный покой
Белого зимнего дня.
Холодно мне одной,
Я не могу без тебя.
 
 
Может, когда-нибудь
Где-то сойдутся пути,
Снова тебя найду,
Только ты не уходи.
 
 
Солнце согреет мир,
Синь разольет в небесах,
Весенним днем сиреневым
Я не смогу без тебя.
 
 
Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.
 
 
Скованный снежный покой
Белого зимнего дня.
Холодно мне одной,
Я не могу без тебя.
 
 
Солнце согреет мир,
Синь разольет в небесах,
Весенним днем сиреневым
Я не смогу без тебя.
 
 
Лист упадет в траву,
В лужу — капля дождя.
Осенью я пойму —
Я не могу без тебя.
 

15 мая 1991

Москва

 
Моя верная подружка,
Молчаливая подушка,
Мои слезы все впитай
И назад не отдавай.
 

 
Ты говоришь, устал от этой жизни.
Устал со мной. Нет меня капризней.
Ты сказал — уйдешь, хочешь ты покоя.
Знаешь ли ты, мой друг, покой что есть такое.
 
 
В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.
 
 
Неужто хочешь залечь на дно болота
И, прожив всю жизнь, не знать любви, заботы.
Тебя страшит характер мой штормящий,
Меня ты морем называл, пучиною бурлящей.
 
 
В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.
 
 
Но если так решил, не буду я перечить.
Все равно ты не поймешь, что море все из речек.
Что на море штиль и чудная погода.
Шторм лишь пережди, а не лезь в болото.
 
 
В тихом омуте черти водятся,
В море штормовом нет чертей.
Эй, дорогой, чем в омут броситься,
Лучше в море плыть на корабле.
 

Май 1991

 
Если снег метет пушистою стеной,
Если я с тобой, а ты уж не со мной,
Если ветер рамы рвет и холодно нам,
Значит, в этом виновата лишь зима.
 
 
Ведь мы с тобою взрослые люди,
Давай друг другу лгать мы не будем,
Давным-давно прошло наше перепутье,
Дороги разошлись, кто-то должен уйти,
Дороги разошлись, и разошлись пути.
 
 
Если дождик первый намочил траву,
Если солнце красит зеленью листву,
Если в майский день, как прежде, холодно нам,
Разве может виноватой быть весна?
 
 
Ведь мы с тобою взрослые люди,
Давай друг другу лгать мы не будем,
Давным-давно прошло наше перепутье,
Дороги разошлись, кто-то должен уйти,
Дороги разошлись, и разошлись пути.
 

20 мая 1991

Москва

 
И снова шел дождь.
И падали звезды.
Я снова в тетради
Писала стихи.
 
 
Ждала, что придешь,
Утрешь мои слезы,
Проблемы уладишь,
Отпустишь грехи…
 
 
Ждала, что начнется
Вся жизнь по-другому.
И знала одно —
Мне нужен лишь ты.
 
 
Ничто не вернется.
Стучит дождь по дому,
Колотит в окно,
Размокли мечты…
 

21 мая 1991

Москва

 
Серые с карим сольются,
Теплые алых коснутся,
Сильные с хрупким совьются,
Мгновения с вечным сплетутся
 

21 мая 1991

Москва

 
Я люблю странное время года,
Его осенью кто-то назвал.
Я люблю в пасмурную погоду
Наблюдать листьев желтых карнавал.
 

 
Грусть печальная, тоска бездонная,
Жизнь туманная, любовь бездомная.
Бездна сумрака с тусклым лучиком.
Пыль дорог и свет зари.
 
 
Коршун над горой парит.
Над избушкою дымок.
В лесу дремучем теремок.
Путь широк-далек лежит.
 
 
Грусть печальная, тоска бездонная —
Колечко обручальное виделось во сне.
Жизнь туманная, любовь бездомная —
Музыка венчальная плачет не по мне.
 
 
Белый свадебный наряд
Не к лицу мне, говорят.
Под венец пойду одна,
А за мной разлучница судьба.
 

29 мая 1991

Москва

 
Где тот, кто меня беззаветно полюбит?
Где тот, без кого я бы жить не смогла?
Быть может, мечты эти нас только губят?
Но только мечтою я этой жила…
 
 
Пусть проходят ночь и день,
Пусть за светом ляжет тень,
Путь я свой пройду одна,
Если встреча мне не суждена…
 

29 мая 1991

Москва

 
Если бы твой голос был другим,
Я бы не смогла счастливой стать.
Я бы не смогла спокойно спать,
Если бы твой голос был другим.
 
 
Если бы твой голос не был таким,
Я бы утонула в темноте,
Я бы заблудилась в пустоте,
Если бы твой взгляд не был таким.
 
 
Если бы немного выше был,
Я бы затерялась в той толпе,
Взгляд бы мой не замер на тебе,
Если бы немного выше был.
 
 
Если бы ты был чуть-чуть другим,
Разве я смогла б тебя узнать.
Голову сломя к тебе бежать,
Если бы ты был чуть-чуть другим.
 

2 июня 1991

Москва

 
Ты куда, мое Детство, ушло,
Почему от меня убежало?
Незаметно меня занесло
От милого берега в даль океана.
 
 
И плывет незатейливый плот
Сквозь шторма, бури, штиль и туманы,
Не укрыться от грез и невзгод
На плоту бедному капитану.
 
 
Все сильнее качает волна,
И чуть-чуть до девятого вала.
Капитан натерпелся сполна,
Эх, да где наша не пропадала!
 
 
Шторм окончен, и все позади,
Позади все, что крылья ломало.
Поднимай паруса и плыви,
Только сил уж совсем не осталось.
 
 
Капитан, твое сердце живет
Там, где все почему-то сбывалось.
А теперь твой маршрут недалек —
Ближний берег по имени Старость.
 

10 июня 1991

Москва

 
Необъяснимый взмах крыла,
И птица в небо унесла
Восторг невинных чистых глаз
И эхо нежных тихих фраз.
 

12 июня 1991

Москва

 
Я Вас люблю…
Помилуйте, казните —
Мне все одно…
Но только лишь, молю,
Из сердца моего не уходите,
Без Вас оно
Равняется нулю.
 
 
Оно без Вас
Не перестанет биться,
Хоть удалитесь Вы,
Возвысясь на Парнас.
Вот только что-то с ним случится,
Мир пустоты
Возникнет сей же час.
 

12 июня 1991

Москва

 
Небо перечеркнул самолет.
Это не посадка, не взлет,
То был безмятежный полет…
Небо разрезал самолет…
 

 
Тихое слово «прости»,
Смелое слово «прощай»,
Не удалось нам снасти
То, что пытались начать.
 

 
Зажглась и погасла звезда на востоке,
Упала луна за горизонт.
От капель дождя расплываются строки.
От влаги глаза скрывает мой зонт.
 
 
Скользит, как по льдине, перо по бумаге,
Томится неволей в горячей руке,
Сильней все нажим, и больше отваги
Несут с собой рифмы в бурлящей реке.
 
 
Вдруг чувственней слог, неуверен стал почерк,
Но я же ведь клятву давала себе.
И вот не сдержала! Пора ставить точку.
И все-таки снова пишу о тебе…
 

Ночь на 25 июня 1991

Москва

 
ЖКТ, ЦНС, МПСы…
Анатомию нужно учить!
Мне не стать никогда поэтессой
И мечты эти нужно забыть!..
 
 
Куликов говорит, что халтура
То, что я выношу на зачет,
Но моей рифмоплетской натуре
Это впрок ну никак не идет.
 
 
Я ребром называю ключицу,
Печень с легкими путаю вновь…
Хоть не пью я, но взять бы напиться
И сказать бы: «Эх, вы, Куликов!
 
 
Вы когда-нибудь видели Музу?
С Вдохновением под руку шли?»
А он скажет, что нашему вузу
Болтовня и стихи не нужны!
 
 
Я тогда заберу документы
И в другой вуз учиться пойду,
Но потом я пойду к Президенту,
На Второй Мед. управу найду!
 
 
И скажу я: «Борис Николаич!
Так и так, мол, В. В. Куликов,
Наш анатом, считает, что Галич…
Ну… короче, не любит стихов!»
 
 
И подымется мощно и властно
Президентище из-за стола…
Знаю, месть его будет ужасна
За зачеты, что я не сдала!
 
 
Формалин разольется морями,
Поплывут препараты к чертям!
Люди, что Эверест покоряли,
Удивятся подобным вещам.
 
 
Вот тогда я взойду на подмостки,
В целом мире лишь Муза и Я…
Но на них что-то слишком уж жестко,
И опять кто-то будит меня…
 
 
И вручает мне Привеса важно…
ЖКТ, МПС, ЦНС…
И опять я завою протяжно —
Эти темы — не для поэтесс…
 

25 июня 1991

Москва

 
Было время —
Она была,
Она жила,
Она писала в никуда,
Она любила,
Она ждала.
Но час пришел —
Она ушла…
 

 
Не ругайте меня, нерадивую,
Пожалейте меня, несчастливую,
Вы утешьте меня вашей жалостью,
Осчастливьте меня этой малостью.
 
 
Я хотела до неба ладошкою
Дотянуться, побыть хоть немножко там,
Только небо уж слишком высокое,
А Земля крепко держит, жестокая.
 
 
Я хотела взлететь вместе с птицею,
Полететь за мечтой-небылицею,
Только крыльев совсем мне не дал Господь,
И мечта улетела до дальних высот.
 
 
Вот живу на Земле я совсем одна,
По рукам, по ногам крепко связана,
Знаю — в небе есть птицы крылатые,
Только все лягут в землю горбатую.
 
 
И я тоже когда-нибудь вдруг умру.
Похоронят меня с честью на миру.
Вот тогда полетает душа моя…
А пока не ругайте, прошу, меня…
 
 
Не ругайте меня, нерадивую.
Пожалейте меня, несчастливую,
Вы утешьте меня вашей жалостью,
Осчастливьте меня этой малостью.
 

30 июня 1991

Москва

 
Спасибо воле провиденья
За те недолгие часы,
За те безумные мгновенья,
Когда мы клали на весы
 
 
Налево — быт, заботы, славу,
Направо — слезы, веру и любовь…
Та чаша, что лежала справа,
Была весомей вновь и вновь…
 

3 июля 1991

Москва

 
Ты та, о ком сплетни разносят.
За сорок тебе, ты одна.
А что на душе — и не спросят.
Быть может, твоя в том вина?
 
 
О принце всегда ты мечтала,
Ты многих любила, ждала.
Когда же любовь ты теряла,
Что счастлива, всем ты лгала.
 
 
Кожа устала от грима,
А хочется так быть красивой.
Совсем ни к чему та морщинка,
Что прячешь под прядью волос.
 
 
Труднее все плечи расправить,
Мешают года за спиной,
Так трудно что-либо исправить,
Трудней это сделать одной.
 
 
За день так уставшие ноги
От туфель спешишь отделить.
Высокий каблук сейчас в моде,
Хоть больно, а надо носить.
 
 
В душе поселилась разруха,
У зеркала дома застыв,
В глазах промелькнет — ты старуха,
А руки докажут, косметику смыв.
 
 
А сердце так часто порою
В груди о себе дает знать.
Ты раньше болела любовью,
Теперь — к врачу надо бежать.
 
 
Ты та, о ком сплетни, разносят.
За сорок тебе, но стройна.
А годы все дальше уносят,
Как прежде, идешь ты одна.
 

Ночь на 29 июля 1991

Москва

 
Когда мудрая ночь
На Каспий спускалась,
Чья-то блудная дочь
По ночи скиталась.
 
 
Ни руки, ни плеча,
Ни заветного слова,
Когда кровь горяча,
Когда в мире все ново.
 
 
Не найти ей того,
Чьи следы возле моря,
Кто оставил ее
В эту ночь с счастьем в ссоре.
 
 
Нету рядом того,
С кем безумие в радость,
С кем простой разговор —
Не пустое, а сладость.
 
 
Дули ветры всю ночь,
Волны в небо взметались,
Чья-то блудная дочь
В этом море осталась…
 

13 августа 1991

Азербайджан, г. Баку, пос. Бильгя

 
Ты исчезнешь навсегда
Вместе с дымом сигарет.
Уходя, ты скажешь: «Да»,
А сказать бы должен: «Нет».
 
 
Ты меня коснешься нежно
Чуть колючею щекой,
Ты уйдешь и будешь прежним,
Но вот только не со мной.
 
 
На прощанье мне оставишь
Лишь небрежный взмах руки.
Ничего тут не исправишь…
Жаль, что мы так далеки.
 
 
Промелькнешь в фонарном свете,
Черный путь себе открыв,
Неизменной сигаретой
Лишь дорогу озарив.
 
 
Больше мне тебя не встретить,
Странный парень, милый лжец.
Если нет любви на свете,
Пусть всему придет конец.
 
 
Я уеду в шумный город,
Увозя с собой туда
Шемаханские Царь-Горы,
И оставлю навсегда,
 
 
Зачерпну бакинский ветер,
В банку Каспий наберу,
Лишь за то, что ты на свете,
Смесь — «Эльшаном» назову.
 

16 августа 1991

Бильгя

 
Я жизнь провела бы на горных хребтах,
Под небом Азербайджана,
Где все будто только что создал Аллах,
Где все по законам Корана.
 
 
Где ветер безумствует в травах сухих,
Где только легенды и скалы,
Где мудрые змеи и царствие их
За то, чтобы я здесь осталась…
 

20 августа 1991

Бильгя

 
О тихий месяц, что ты скажешь?
Прошу тебя, ну не молчи.
Ты звезды-блестки по небу размажешь
И вновь застынешь хрусталем в ночи.
 
 
Под утро, дымкой укрываясь,
Ты упадешь за горизонт.
И вновь, рассветом улыбаясь,
Утро свой раскроет зонт.
 

20 августа 1991

 
Эта песенка моя печальная
Громко, тихо ли звучит в ночи.
Только звезды в такт ее качаются.
Эта песенка моя прощальная
Вслед тебе так бешено звучит,
Заглушая шум шагов прощания…
 

 
О тебе я пытаюсь не думать
И стараюсь не плакать глазами.
Я по ночи безмолвной скитаюсь,
Ухожу не своими ногами.
 
 
Промелькнула тень мыши летучей,
И упал лист бумаги в ладонь,
А на нем ветви ивы плакучей,
Рядом с ивою — буйный огонь.
 

21 августа 1991

Бильгя

 
Если создана жизнь для чего-то,
Как понять безрассудство людей?
Почему кто-то верит в кого-то,
И откуда мир страшных идей?
 
 
Понимая нелепую сущность,
Восхваляем мы жизнь так и сяк…
 

21 августа 1991

Бильгя

 
Проплывают
На чистых страницах
Чьи-то судьбы
И разные лица.
 
 
Умершие души
В живых оживают,
Когда их молитвами
Согревают…
 

 
Грусть моя,
Зачем ты рядом,
Разве я звала?
Грусть моя,
Ты стала ядом,
Отпусти меня!
 

 
Тот, кто жизни построил фундамент,
Не учел то, что будет все так —
Не горит со стихами пергамент,
И не греет огонь на холстах.
 
 
Получив от судьбы по заслугам,
Я от мира хотела уйти,
Только Божьи архангелы туго
Завязали узлом все пути.
 
 
Жизнь меня одарила ненастьем,
Неудачи кругом — там и тут.
Полоснуть бы ножом по запястью,
Так опять же уйти не дадут.
 
 
Жизнь несется привычным галопом,
Оставляя следы вкривь и вкось.
Мы за нею спешим шумным скопом
И хотим, чтобы что-то сбылось.
 
 
Не исправить ничто в этой жизни,
Ни добавить нельзя, ни отнять,
И от этого жизнь все капризней,
Я смогла только это понять.
 
 
Пусть министры спешат в департамент,
Пусть брильянты на каждом персте,
Не сгорит, лишь сотлеет пергамент,
Не согреет огонь на холсте.
 

25 августа 1991

Бильгя

 
Скажи, что стоит жизнь моя?
Рисунков пару черно-белых
Да несколько стихов незрелых?
Ответь мне, правду не тая.
 
 
Скажи, что стоит жизнь моя?
Мечтания у тусклой свечки
Да слезы у ленивой речки?
Вот все, что ценно для меня.
 
 
Скажи, что стоит жизнь моя?
Мелодий грустные мотивы,
Дождей осенних переливы?..
Вот это все, что стою Я…
 

25 августа 1991

Бильгя

 
Ты стоишь все, что стоит жизнь, —
Ее волнующие грезы,
Мечты, загадки, тайны, розы
И странный облик новизны.
 
 
Проходят дни в находках милых,
Тревогах, встречах с пустотой,
На деле же, как в сказке той,
Все славно, просто и красиво.
 

27 августа 1991

Бильгя

 
Уже прошел осенний дух,
И мир был далеко не молод,
И за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
 
 
Уже прошла пора разрух,
Прошел и злой свирепый голод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
 
 
Уже не слышно песен вслух,
И это замерзанья повод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
 
 
И превратились девочки в старух,
И облетал их прежней жизни овод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
 
 
А тут прошел недавно слух,
Что скоро будет сильный холод,
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
 
 
А за окном лебяжий пух,
Спускаясь, нежно кутал город.
И тишина молчала вслух.
И город стал красив и молод.
 
 
А дерева, укрывшись шалью,
Задумались, а может быть, уснули,
И пруд, закованный печалью,
Все вспоминал, как ветры лета дули.
 

Август 1991

Москва

 
Забыть — не дано.
Любить — не судьба.
Не помнить — грешно.
А помнить — беда.
 
 
Печальная суть
Счастливых тех дней
Мне давит на грудь
Больней и больней…
 

Август 1991

Москва

 
Поцелуй меня в глаза,
Пусть меня согреет лето твоих губ.
Мне с тобою быть нельзя,
От тебя я голову сломя бегу,
Но с каждым шагом ближе я к тебе.
 
 
Мир безумный наших встреч,
Он остался там, где плещется прибой.
Как бы мне суметь сберечь
Все минуты те, что связаны с тобой,
В Москве они со мною как костер.
 
 
Ты живешь в стране мечты,
Там, где море, солнце, пальмы и песок.
Окружен друзьями ты.
Среди них ты без меня так одинок,
Зовешь меня, но голос твой далек.
 
 
И снова дождь осенний
В окно стучит,
А мне уже все равно,
Размыло дороги к тебе,
О, Боже, как подвластны мы судьбе.
 
 
Соленой капелькой из глаз
Пробежит, исчезнув, искорка слезы.
Это мне прислал Кавказ
Брызги вольной, необузданной волны,
Которая ласкает берег твой.
 
 
А здесь осенний дождик В окно стучит,
А мне уже все равно,
Размыло дороги к тебе,
О, Боже, как подвластны мы судьбе.
 

27 августа 1991

Москва

 
Снова — эти фразы банальные.
Снова — эти взгляды печальные.
Их дополнят слезы прощальные.
Но не прозвучит крик отчаянный.
 
 
Мне надоела игра в любовь.
Встречи, расставания, блеск лживых слов.
Пылкие страданья — лишь только роль.
Значит понарошку — ты мой король.
 

 
Белые крылья ранней зимы
Путь перекрыли, где были мы.
Нас разлучили снежной стеной
Седые крылья жизни самой.
 
 
И будет день за днем лететь упрямо жизнь,
И будет год за годом уноситься вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?
 
 
В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся, и не упадем.
В конце пути…
 
 
Мы и не знали, что кого ждет.
Не понимали, к чему нас жизнь ведет.
Дальние дали теперь уж позади,
А мы и не узнали, что было впереди.
 
 
И только день за днем летит упрямо жизнь,
И только год за годом убегают вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?
 
 
В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся, и не упадем.
В конце пути…
 
 
Жизнь справедливо рассудит нас.
Хоть миг счастливый должен быть в последний час.
Кончатся сроки вдали от суеты,
По вечной дороге уйдем мы — я и ты.
 
 
И будет день за днем лететь упрямо жизнь,
И будет год за годом уноситься вдаль.
И если встретимся в конце пути,
То разве повод есть искать печаль?
 
 
В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог
Навстречу мы друг к другу подойдем
И за руки возьмемся и не упадем.
В конце пути…
 

12 сентября 1991

Москва

 
Старым смычком
По тонкой струне,
Словно кнутом
По хрупкой спине.
 
 
Это взял в руки
Скрипку скрипач,
Чуткие руки,
Творящие плач.
 

15 сентября 1991

Москва

 
Благослови меня, когда уйдешь,
Благослови в путь дальний и безмолвный,
Ты без меня дорогу сам найдешь
В страну любви, в страну, где плещут волны.
 
 
И две руки с ладонями пустыми,
В которых грелась только что любовь,
Опустятся, и сердце вмиг остынет —
Останусь я одна наедине с душой.
 
 
Когда уйдешь, благослови меня.
Опережая боль моих мучений,
В лоб мой высокий поцелуй, любя,
И отпусти во храм мечты священной.
 
 
Благослови меня на одинокий путь
И уходи. Даст Бог тебе прощенье…
А обо мне?.. Ты обо мне забудь.
Я не одна. Со мной благословенье…
 

23 сентября 1991

Москва

 
Если я умру раньше времени,
Вы отдайте меня белым лебедям,
Между перьев их крыл я запутаюсь
И умчусь вместе с ними в мечту свою.
 
 
И не надо священника в дом мой звать,
Да и в церкви не надо меня отпевать.
Пусть меня отпоют ветры вольные,
Отпоют мою душу обездоленную.
 
 
Ну а тело мое опустевшее
Забросайте землей отсыревшею,
Да поставьте ему, некрещеному,
Крест, чтоб Богом была я прощенная.
 
 
На могилку мою не кладите цветов,
Пусть она зарастет буйною травой.
Пусть весной незабудки распустятся,
Да зима белым снегом опустится.
 
 
Если я умру раньше времени,
Пусть меня унесут белы лебеди,
Далеко, далеко в край неведомый,
Высоко, высоко в небо светлое…
 

29 сентября 1991

Москва

 
Я вспоминаю это лето,
Его увядшие цветы,
И снятся сны мне до рассвета,
И в снах опять приходишь ты.
 
 
Ты входишь тихо, невесомо,
Едва рукой коснувшись сна.
Рукою нежной и знакомой,
Такой же легкой, как весна.
 
 
Дыханьем чистым и прохладным
Ты входишь в спящий грустный дом,
И вновь уходишь утром ранним,
Мне обжигая сердце льдом.
 
 
И одиночество, как прежде,
С утра до ночи надо мной.
Вдаль гонит облако надежды,
Надежды встретиться с тобой.
 
 
И в этот город зимний, белый
И опустевший без огня,
Спускаясь, легкий снег несмелый
Напомнит нежностью тебя.
 
 
И снова в суматохе будней
Меня закружит рой проблем,
В толпе безликой, равнодушной
Тебя забуду я совсем.
 
 
На миг забуду, но напомнит
Твои глаза мне свет звезды,
И запахом твоим наполнят
Мой дом ожившие цветы.
 
 
Я вспоминаю это лето,
Его увядшие цветы…
 

2 октября 1991

Москва

 
Всегда был грустен, чуть устал
И не снимал с груди креста.
О, как же ты напоминал
Душой и внешностью Христа!
 
 
Ты за Россию был в бою
И горькой правдой бил врага.
Об веру в Родину твою
Сам дьявол обломал рога.
 
 
О, Гения короткий век,
Гонимый тупостью и хамством,
На белизну недвижных век
Улегся траурным убранством.
 
 
Погасли звезды, а рассвет
За серой дымкой не поднялся.
Исчезло все, и сгинул свет
Для тех, кто без тебя остался.
 
 
О, Господи, за что я так слаба,
Что не могу вернуть того, кто должен жить?
О, Господи, бессмысленны слова,
Когда прервали путь и оборвали нить.
 
 
Всесилен твой закон среди веков,
Тот, что любой огонь обязан догореть.
Но почему ушел Игорь Тальков?
Им не оседлан конь, он должен был допеть!
 
 
Всегда был грустен, чуть устал
И не снимал с груди креста.
О, как же ты напоминал
Душой и внешностью Христа!
 

7—13 октября 1991

Москва

 
Наступают сумерки
Войском белых звезд,
Там, где птицы суетно
Кружат возле гнезд.
 
 
Ой, да мне приснился сон,
Как на вороном коне
Под громкий колокольный звон
Я умчалась при луне.
 
 
И от черной стаи той
Черный ворон отлетел,
Средь степной травы густой
На мое плечо он сел.
 
 
Ах ты, ворон, ворон мой,
Ворон, черное крыло,
Отчего грустишь со мной?
Аль не повезло?
 
 
Может, ветерок шальной
Твои гнезда разорил,
И со стаей вороной
Черный сумрак разлучил?
 
 
Аль подругу потерял
Среди темени ночной,
Черных глаз не увидал
И теперь грустишь со мной?
 
 
Ах ты, ворон, мой дружок,
Друг моей печаль-тоски,
Полети на бережок,
На другой берег реки.
 
 
Уголек там тлеет мой,
Пепел счастья моего,
Ты возьми его с собой,
Донеси ко мне его.
 
 
Уголек там тлеет мой,
Догорают угли там,
Угли счастья моего
Донеси назло ветрам.
 
 
Только ворон распластал
Свои крылья на ветру,
Вороной конь ускакал,
След оставя на снегу.
 
 
И тот ворон мне сказал:
«Не разжечь уж уголек,
От тебя конь ускакал,
Да и берег так далек.
 
 
Счастье ищешь далеко,
Лучше рядом поищи,
Вдруг увидишь ты его,
А поймаешь, так держи».
 
 
А когда пришел рассвет,
Ворон к стае улетал.
Оглянулась — счастья нет.
Что ж ты, ворон, мне солгал.
 
 
Ой, да мне приснился сон,
Как на вороном коне
Под громкий колокольный звон
Я умчалась при луне.
 

15 октября 1991

Москва

 
Я случайно на Старом Арбате,
Где схоронен разрушенный дом,
Отыскала в кирпичных объятьях
Кем-то брошенный старый альбом.
 
 
Проплывают на пыльных страницах
Чьи-то судьбы и разные лица,
Чья-то радость и чья-то беда,
Миг мечты и века бытия…
 
 
Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.
 
 
Проплывают минувшие годы,
Лето, осень, зима и весна,
Подарившие тень непогоды
Тем, кто солнца просил и тепла.
 
 
И чем дальше листаю страницы,
Тем старее становятся лица,
Вот уже и не стало кого-то,
Уместилась жизнь в нескольких фото.
 
 
Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.
 
 
Словно памятник в этих руинах
Люди бросили память свою,
А я зачем-то рукою наивной
Жизнь чужую сейчас повторю.
 
 
Круг замкнувшийся фотоальбома,
Жизни нить и печати судьбы,
Грохот в прах разнесенного дома
Разорвал и запутал следы.
 
 
Осенний вальс,
Зимнее танго,
Весенний джаз
И летний блюз.
Одна другой
Сменяются даты,
Нас уводя
В страну свою.
 

19 октября 1991

Москва

 
Наверно, я не вовремя пришла,
Но вот не знаю, поздно или рано.
И, может быть, все то, что я нашла,
Принадлежит не мне, и я кажусь вам странной.
 
 
Была душа дана мне в мае.
Как всем Господь мне выбрал путь.
И там, вдали, я, ничего не зная,
Свой первый шаг оставила, едва сумев шагнуть.
 
 
И первый шаг мне стал судьбою.
И жизнь мою всем предсказал.
И я пошла, горда собою,
Не зная, что Господь во всем мне помогал.
 
 
Я шла вперед, к мечте заветной
И до прозрачной вдруг дошла стены.
А за стеною прочной, безответной
Была другая жизнь, где все мечты верны.
 
 
Была и я за той стеною,
Но я — другая, та, что не сбылась,
Та, что за чужой спиною,
Не пряталась, а смело в бой рвалась.
 
 
И мне назло Она сумела
Попасть за эту грань мечты…
А я ломиться не посмела
В божественный мир света и вечной красоты.
 
 
И я пошла, судьбу читая,
Вдоль той стены прозрачной и немой,
И, в жизни дыры кое-как латая,
Я любовалась тем, что за стеной…
 

21 октября 1991

Москва

 
Пестрым шарфом закутанная,
По тропкам лесным перепутанным,
По лужам серым прыгающая,
Носом громко шмыгающая.
 
 
В широком плаще разлетающемся,
С зонтом под дождем купающимся,
Под небом грозою хохочущим
По ветру листвою грохочущим.
 
 
От лета к зиме бегущая,
Листву за собою зовущая,
Красивая, мудрая очень,
Ревущая, рвущая Осень.
 

23 октября 1991

Москва

 
Мне бывает так грустно порою,
Не до смеха бывает иногда.
Если друг мне свою дверь откроет,
Вмиг исчезнут и грусть, и беда.
 
 
Если друг в моем доме бывает,
Значит, будет в моем доме свет,
Значит, в доме моем оживают
Воск свечи и засохший букет.
 
 
Акварель на стене оживает
И вливается в мой интерьер,
Домовой свой секрет раскрывает,
Выходя из-за темных портьер.
 
 
Если друг в моем доме бывает,
Значит, будет в моем доме свет,
Значит, в доме моем оживают
Воск свечи и засохший букет.
 
 
А когда я с друзьями в разлуке,
Я о них помню ночью и днем,
В памяти согревает мне руки
Дальний дом со священным огнем.
 
 
Чай на столе и бисквитный пирог,
Лишь ступлю на порог,
В дом, где друзья ожидают меня
У святого огня…
 

25 октября 1991

Москва

 
Старыми листьями осени
Ветер метет путь,
Вновь я непрошеной гостьей
В дом постучу чей-нибудь.
 
 
В доме уютном, маленьком
Ласково примут меня,
И, пледом закутавшись стареньким,
Я обсушусь у огня.
 
 
Пусть тихо скажут хозяева дома,
Что им лицо мое чем-то знакомо.
Пусть мне расскажут о бедах своих,
Боль станет меньше, делясь на троих.
 
 
За окнами вечер дождливый,
Прилипший к стеклу мокрый лист.
Бревенчатый дом молчаливый
И ветра тоскующий свист.
 
 
И двое усталых людей,
Что приютили меня,
Словно на Страшном суде,
Расскажут мне все про себя.
 
 
Еще тихо скажут хозяева дома,
Что им лицо мое чем-то знакомо.
Так же расскажут о бедах своих,
Боль станет меньше, делясь на троих.
 
 
Я память, я грусть, я осень,
Я прихожу под вечер,
Меня никогда не гонят,
При мне зажигают свечи.
 
 
Со мной всегда так тихо,
Меня знает каждый в лицо,
И как ни несется жизнь лихо —
На мне все замкнется кольцом.
 
 
Под песню мою и ветра
Двое людей уснут.
А я, обогревшись пледом,
В другой дом стучаться пойду.
 
 
Вновь тихо скажут хозяева дома,
Что им лицо мое чем-то знакомо.
Так же расскажут о бедах своих,
Боль станет меньше, делясь на троих.
 

31 октября 1991

Москва

 
Замерли сумерки, замерли,
Время у вечера заняли…
 
 
Что-то мы оба не поняли,
Прошлые дни не запомнили.
И за безумными фразами
Главное что-то не сказано.
 
 
Руки протянешь беспомощно.
Быстро темнеет — промолвишь ты.
Дни межсезонья закончатся,
Как расставаться не хочется…
 

3 ноября 1991

Москва

 
Я больше тебя не жду,
Стирая в памяти дни.
И больше к тебе не приду,
Мы больше не будем одни.
 
 
Теплые руки остыли,
А сердце, да что говорить,
Друг друга с тобой мы забыли,
К чему нам кого-то винить.
 
 
Боль стала тише,
Горечь ушла,
Над сердцем, чуть выше,
Замерзла тоска.
 
 
Грусть по стеклу
Каплей дождя
Скользит, как по льду,
Всю ночь до утра.
 
 
Конечно, тоска незаметно
Покинет мой сумрачный дом.
Я стану к любви безответной,
Все станет иначе, но только потом.
 
 
По мокрой ночной дороге
Друг к другу спешат огоньки.
Уж я не жду на пороге,
Но как мне сбежать от тоски?
 
 
Боль стала тише,
Горечь ушла,
Над сердцем, чуть выше,
Замерзла тоска.
 
 
Грусть по стеклу
Каплей дождя
Скользит, как по льду,
Всю ночь до утра.
 

4 ноября 1991

Москва

 
В детстве далеком,
Светлом и высоком,
Маминой рукой
Прикрытом от ветров,
 
 
Добрые сказки,
Когда, закрывши глазки,
Лежала я во сне,
Рассказывали мне.
 
 
В сказке о волшебстве
Розовый конь на траве
Крылья сложил, ожидая меня.
В синей далекой стране
Я побываю во сне
И разыщу крылатого коня.
 
 
Там летать легко, беды далеко,
Там неба чистота…
В синей стране нет места тьме,
Каждый живет мечтой.
 
 
Годы прошли, сказки ушли,
Но все чаще снится:
Детская душа, мамина рука
И добрый крылатый конь.
 
 
Тихая ночь, спит моя дочь,
Сладко сжав кулачок.
И ей, как мне, в синей стране
Розовый снится конь.
 
 
В сказке о волшебстве
Розовый конь на траве
Крылья сложил, ожидая меня.
В синей далекой стране
Я побываю во сне,
И разыщу крылатого коня…
 

24 ноября 1991

Москва

 
Все, что было вчера,
Повторится однажды —
Листьев желтых пора,
Время ветров отважных.
 
 
Время мокрых ночей,
Время дымки небесной,
Холод близких очей
И туманов словесных.
 

Ноябрь 1991

Москва

 
Давай вспомним
С тобой года
Разлук странных
И ссор пустяковых.
Давай вспомним
И сразу забудем.
И больше вспоминать их
Не будем.
Как мы прощались,
Ведь мы навечно
С тобой расставались.
С тобой расставались,
И больше расставаться
Не будем.
 

24 ноября 1991

Москва

* * *

 
Меняется все, проходит боль и радость.
И горькой сквозь годы покажется прежняя сладость.
И ветры судьбы нас уносят по разным дорогам,
И я покидаю свой дом, убегая к тревогам.
 
 
Прости меня, дом, но мне самой больно поверить,
Что звуки замрут, как только закроются двери.
Ты будешь пустым и отсутствием жизни напуган,
И будет тепло забирать твое белая вьюга.
 
 
Я покину этот дом,
Но, может быть, вернусь,
Чтобы забрать саму себя,
И радости, и грусть.
 
 
Покину я дом свой, но, может быть, вернусь,
Чтобы забрать саму себя, и радость, и грусть.
А дом мой остывший за дверью печаль свою скроет,
Не впустит уже — узнает, но мне не откроет.
 
 
И будет по дому пустому гулять ветер,
Не будет никто свечей зажигать под вечер,
И будет немое окно с ливнями спорить,
И будет лишь эхо шорохам ветра вторить.
 
 
Я покину этот дом,
Но, может быть, вернусь,
Чтобы забрать саму себя,
И радости и грусть.
 
 
Покину я дом свой, но, может быть, вернусь,
Чтобы забрать саму себя, и радости, и грусть.
И дом мой остывший безжизненно двери откроет,
Он впустит меня, узнает, и радость не скроет.
 
 
Я буду вспоминать тебя, мой старый дом.
Я прибегу к тебе, мой добрый дом.
Мне будет не хватать тебя, мой милый дом.
Я буду так скучать…
 

2 декабря 1991

Москва

 
Когда судьбы замкнулся круг,
Когда не вторит эха звук,
И не нужна рука руке,
И умерла вода в реке;
 
 
Когда твой дом тебя изгнал,
Когда все то, что ты искал,
Вдруг оказалось миражом,
И в самый раз взмахнуть ножом,
 
 
Собраться с силой и бежать
Так, чтоб никто не мог догнать!
Побитою собакой прочь,
От тени в свет, от зноя в ночь.
 
 
Прозрев, ослепнуть в тот же миг,
Оглохнуть, издавая крик.
Утратить все, но не терять
Лишь только веру, и бежать…
 

18 декабря 1991

Москва

 
Здесь был когда-то дивный сад,
И за чугунною оградой
Машинный не вздымался чад,
И небо не дышало смрадом.
 
 
Тут было чисто и светло,
Ласкало солнце птиц и травы,
Пока в наш век не занесло
«Брильянт в серебряной оправе».
 
 
Погнули люди серебро,
Алмаз ломают, делят, точат.
А там, глядишь, не за горой
Все то, что черти нам пророчат.
 
 
Но в чем же сад был виноват?
Невинный, вечно бессловесен!
И вот поруган чудный сад,
Затихли звуки птичьих песен.
 
 
В беседке с рухнувшею крышей
Гуляет ветер с вороньем,
И далеко гимн черный слышен,
Гимн веку, окрещенному враньем.
 
 
Но иногда сквозь сумрак ночи
Я прихожу в умерший сад
И вижу — бродит призрак — зодчий,
Скорбящей тенью — сада брат.
 
 
Здесь был когда-то добрый сад.
Он очищал сердца и души,
Пока взошедший полуад
Нам не закрыл глаза и уши.
 
 
И мы с ослепшими глазами,
Руками шаря наугад,
Ступаем грязными ногами
На покаянье в бывший сад…
 

20 декабря 1991

Москва