Вся данная часть будет посвящена рассмотрению трех независимых культурно-исторических регионов: христианской Европы, мусульманского Переднего и буддийского Дальнего Востока.
   Мы рассмотрим, что именно происходило здесь на протяжении длительного отрезка времени. Например, на протяжении тысячелетия с IV по XIII век нашей эры.
   Этот временной отрезок был выбран мною произвольно. Можно было взять любой другой. Дело в том, что на его примере я собираюсь продемонстрировать вот какую штуку.
   Поколения историков умудрились заполнить свои книги громадным количеством глупостей. Из исследования в исследование кочуют чудовищные мифы и уродливые стереотипы.
   Один из стереотипов, с которым давным-давно перестали спорить, это деление мира и истории на замкнутые автономные «цивилизации». Данное утверждение повторялось столько раз, что от этого вроде бы уже перестало быть глупостью.
   Иероглифический Дальний Восток, славянский мир Восточной Европы, черная Африка, исламская цивилизация, Новый Свет… Один из умников от истории, Арнольд Тойнби, доводил количество подобных «цивилизаций» до двадцати одной.
   Подразумевается, что все они развиваются самостоятельно, по собственным законам, и провести параллели в истории их развития невозможно.
   В следующих главах мы последовательно рассмотрим историю трех вроде бы независимых цивилизаций. Каждая глава построена таким образом, что мы шаг за шагом, период за периодом будем сравнивать события одновременно происходившие в каждом из трех регионов.
   Начнем с Европы.

   К концу V века по Р.Х. Античность как цикл мировой истории была завершена.
   За полтора тысячелетия до этого в Средиземноморье появилось множество новых народов: ахейцы, дорийцы, этруски, мидяне, иудеи, израильтяне… Теперь история этих народов остается в прошлом. Для Европы начинался совершенно новый этап истории.
   На закате Античности культура уже не создается, а словно бы консервируется. Оформляются последние философские системы. Кодифицируется римское право. На Вселенских соборах принимает окончательный вид христианская догматика.
   Неспособная на создание чего-либо нового, жизнеспособного, позднеантичная культура вкладывает все силы в шлифовку формы.
   Один из отечественных историков писал:

   Литератор, магнат или профессор в стихах и прозе описывает свою виллу, обеды, рыб, пойманных в пруду, пишет сатиру на долговязого германца. Знания его неглубоки и безжизненны, мысли ничтожны…

   Творческие индивидуальности исчезают из этой увядающей культуры. Последние оригинальные художники, крупные философы, тонко чувствующие мистики умирают в V веке. Такого «мыслителя», как Боэций, случись ему родиться на столетие-другое раньше, не заметили бы не только сегодняшние историки, но даже и современники.
   Агонизирует не только культура. Хиреет центральная власть, хозяйственная жизнь приходит в упадок, рушатся связи между регионами. В довершение ко всему на Империю набрасываются орды варваров.
   Какое-то время имперской администрации еще удавалось сдерживать их натиск. Переломным стал 1162 год от Основания Города — 409 год от Рождества Христова.
   Отряды визиготского конунга Алариха штурмом взяли Рим и унесли с собой огромную контрибуцию. На ее уплату пошло, кроме прочего, золото статуи Доблести, которая некогда символизировала непобедимость римского оружия.
   Ураганом прокатившись по землям Империи, визиготы первыми из варваров основали на ее территории независимое от Рима королевство. После их похода сквозь прозрачные границы проходили все кому не лень.
   Какое-то время Вечный Город переходил из рук в руки. В нем правили варварские конунги, бесталанные местные узурпаторы, эмиссары византийских базилевсов.
   История, начавшаяся с Ромула и Рема, кончилась 23 августа 476 года. Последний римский император, малолетний Ромул Августул, в жилах которого не было ни капли римской крови, был низложен. Его корона была отослана в Константинополь. Империя перестала существовать.
   Принято считать, что великие державы Древности — Рим, Иран, Китай — рухнули под ударами молодых и энергичных народов. Между тем факты свидетельствуют, что в V—VI веках упадок и разложение были характерны для обеих воюющих сторон — и для варваров, и для империй.
   Французский историк Жак Ле Гофф характеризовал германцев как «последних носителей ослабевшей культуры, пришедшей в упадок в результате длительных междоусобиц и растерявших большинство своих институтов».
   Он писал:

   Захватившие Рим варвары были настолько романизированы, что напоминали не иноземных захватчиков, а скорее еще одно поколение узурпаторов власти — наследников всех тех испанцев, галлов, африканцев, иллирийцев, сирийцев, которые правили Империей начиная с III века…

   Уже после смерти императора Феодосия Великого (379—395) единая Римская империя была поделена на две — Западную и Восточную. Дальше процесс дробления пошел веселее.
   К VI веку Европа превратилась в банку с пауками. Вся она состояла из мелких и мельчайших самодостаточных мирков, пребывающих в состоянии постоянной вялотекущей войны между собой.
   Сложно организованная экономика, промышленность, банковская система, международная торговля — все это в прошлом. Повсюду господствует нищее натуральное хозяйство.
   Города либо исчезают совсем, либо приходят в упадок. На месте некогда величественной Антиохии теперь шумит лес. Вечный Рим, население которого составляло когда-то миллион человек, теперь населен сотней тысяч деградировавших личностей, которые использовали здание Колизея как каменоломню. По слухам, в VII веке в Ватиканских садах водились волки.
   В глубинке дела обстояли еще хуже. Один из французских археологов писал:

   Многочисленные жилые поселения оказались покинутыми или даже полностью разрушенными. Села были брошены, а античные виллы поглощались лесными зарослями. Одновременно здесь почти полностью исчезло земледелие.
   В Галлии не было района, которого бы не коснулась всеобщая разруха. Более того, кое-где люди стали селиться в пещерах, в которых некогда жили их доисторические предки…

   Первое, с чем сталкивается историк, пытающийся изучать Западную Европу того времени, — практически полное отсутствие письменных источников.
   От III—IV веков до нас дошла целая библиотека монументальных «Историй». Для VI века имеется уже всего два исторических труда, касающихся Западной Европы. От большей части VII века исторических сочинений нет вообще!
   Впрочем, если бы и нашлись в ту эпоху историки, еще вопрос — было бы им что описывать?
   Франкские короли Меровинги, захватившие в тот период большую часть римской провинции Галлия, вошли в историю под прозвищем «Ленивые короли». Печать лености лежит на всем, чего бы мы ни коснулись при рассмотрении «Темных веков» (VI—VIII века).
   Войны ведутся силами отрядов в три, от силы — пять тысяч человек. Большинство политических деятелей эпохи «Темных веков» (от «последних римлян» Сиагрия и Аэция до варварских королей Хлодвига и Теодориха), по сути дела, представляют собой главарей бандитских шаек.
   Не лучше обстояли дела и в сфере культуры. Ничего, что можно было бы назвать философией, изящной словесностью или мистикой, мы здесь не найдем.
   Система античных жанров исчезает. Любовная лирика или драматургия в следующий раз появятся очень не скоро. Книги практически не переписываются. Грамотные люди есть не в каждом городе.
   После золотого века позднеантичной культуры, после расцвета неоплатонической философии и «второй софистики», после великих Отцов церкви мы попадаем в эпоху, когда даже епископы были настолько безграмотны, что крестили новообращенных варваров «In Nomine Patri, et FILIAE, et Spiritu Sancti», так что, когда на континенте высадились первые ирландские миссионеры, им пришлось перекрещивать местных христиан.
   Когда в начале V века св. Августина спросили, что он изучает, тот ответил, что Бога и душу — а больше на свете ничего и нет! Индивидуализм позднеантичных авторов переходит все границы. Зато на всем протяжении «Темных веков» проявлений индивидуализма вы не найдете, сколько ни ищите.
   Читать тексты, созданные в эту эпоху, неинтересно. Все строится по раз и навсегда найденной схеме. Язык полон штампов и клише. Автор сознательно низводит себя до уровня компилятора и переписчика. Его главной похвалой было то, что «от себя в этой книге он ничего не добавил».
   Исчезают в эту эпоху не только оригинальные авторы, но даже сама идея авторства. Большинство книг подписано именами легендарных мыслителей прошлого. Даже там, где автор поставил-таки на титуле свое имя, он, не стесняясь, переписывает целые главы из книг предшественников.
   Зато на освободившемся пространстве пышным цветом расцвело анонимное устное творчество. Один из историков начала ХХ века писал:

   Говоря о «Темных веках», современные историки приводят множество датировок и географических названий. Между тем то, что на самом деле известно нам об этом периоде, датировке поддается с трудом.
   Известно нам, например, что именно в эту эпоху где-то на севере Европы Зигфрид Нибелунг коварно убил дракона Фафнира, охранявшего золото карликов, и что в Британии маг Мерлин имел беседы с местным правителем Артуром, имя которого переводится как «Медведь» и у которого не было родителей, а значит, он не мог и умереть…
   Зачастую подобные сведения — это все, чем располагают историки.
   «Темные века» — это эпоха мифа, век полубогов и героев. То, что освящено авторитетом подобных предков, не могло не превратиться в сакральную традицию. Это относится к языческим эпосам, это же относится и к христианству.

   В документах тогдашней франкской церкви читаем:

   Довольно с нас учения апостольского авторитета и долгим временем испытанной веры католических отцев!

   В Синодике Восточных патриархов, составленном в VII веке, указывалось:

   Шесть Вселенских Соборов исчерпывают предание отцев. Нам не остается ничего более ни постановлять, ни улучшать. Остается нам один подвиг добродетели: сохранение переданного нам от тех, кто знал лучше, чем мы…

   Религиозность «Темных веков» вульгарна и насквозь ритуализированна. Русский историк Лев Карсавин писал:

   Нарушение заповедей требует выкупа делами покаяния, как нарушение земного закона требует уплаты виры. «Покаянные книги» трудно отличить от варварских «Правд».
   Стараются определить таксу грехов в соответствующих епитимьях: посте, молитве, аскетических упражнениях. Св. Бонифаций утверждал, что милостыня и частое посещение храма уничтожает грех, как огонь воду, а в Англии один день покаяния выкупали за один динарий.
   Вытеснив язычество, Вселенское Христианство само превратилось в родовой культ полудиких племен. В Салической Правде читаем: «Да здравствует Христос, Который возлюбил франков!»
   Отправляясь в походы, короли Меровинги берут с собой плащ своего святого покровителя. На другом конце бывших земель Римской империи сирийские христиане с гордостью заявляют, что живут на том самом месте, где когда-то был разбит райский сад.
   Учение Церкви понимается грубо и упрощенно. К таинствам относятся как к магическим обрядам. Бог Всевышний, Создатель Вселенной мало интересовал тогдашних христиан. Сфера их интересов лежит целиком по сю сторону.
   Процветает культ святых, мощей и священных предметов. Тот, кто умрет, сжимая мощи в руках, тут же окажется в раю. Харарих Бернский парит ногу в дарохранительнице. Григорий Турский использует пыль с гробницы св. Мартина как слабительное.
   Главная черта этой культуры — ее тотальный традиционализм. Перед нами застывшее время мифа. Легендарная эпоха, которая не имела начала и которая никогда не пройдет.

   Местом, где в начале VII века по Р.Х. прозвучала проповедь Пророка Мухаммада, был юго-запад Аравийского полуострова. К тому времени этот регион имел за плечами богатую многовековую историю.
   Развиваясь параллельно с другими культурными центрами Средиземноморья, Аравия уже на рубеже эр могла похвастаться цветущими городами, монументальной архитектурой, процветающей системой каналов и дамб. Однако начиная с середины IV века ситуация начинает меняться.
   Цивилизованные области Южной Аравии, зоны древней городской культуры, пустеют. Экономическая структура рушится, как и повсюду на территории бывшей Римской империи.
   Исламист Густав фон Грюннебаум писал:

   В 450 году подверглась разрушению легендарная Магрибская плотина, снабжавшая водой огромный регион. Южноаравийская центральная власть была тогда еще достаточно сильна, чтобы без промедления мобилизовать окрестные племена и починить плотину.
   В 542 году катастрофа повторилась. На этот раз правительству пришлось долго уговаривать окрестных феодалов, чтобы добиться их сотрудничества в ремонте.
   Однако уже в следующем поколении ослабление центральной власти и политическая раздробленность достигли такого масштаба, что после третьего разрушения плотины в 570 году она так и не была восстановлена.

   V—VIII века для Западной Европы были темной эпохой господства варварских германских орд. Для Аравии и сопредельных территорий эти века стали не менее темным периодом преобладания кочевников-бедуинов.
   Об очень многих реалиях того времени можно лишь догадываться. Как и в Европе, письменные источники здесь практически исчезают.
   Исследователи утверждают, что арабское язычество представляло из себя «явление, стоящее на крайнем уровне примитивности». Организованного жречества, священных книг или стройной догматики не существовало.
   Не существовало и храмов. Функции религиозных центров выполняли священные камни. В Набатее стоял камень верховного бога Душары. В Мекке — камень тоже верховного бога Аллаха. В Таифе — белый камень супруги Аллаха, верховной богини Аллат.
   Со всей Аравии и прилегающих районов Сирии к этим камням стекались паломники. Под бой барабанов женщины с развевающимися волосами предсказывали будущее. Здесь же с проповедями выступали кахины и шаиры — экстатичные пророки новых культов.
   В «Книге об идолах» Хишама ал-Калби (VIII век) приводится множество имен таких деятелей. Никому из них не удалось добиться того, чего добился пророк мекканского бога Аллаха Абу-л-Кассим Мухаммад ибн Абдаллах.
   Очень быстро вокруг провозглашенного им культа сплотились несколько южноаравийских племен. Сперва последователи Мухаммада — мусульмане — представляли собой довольно аморфную массу. Однако начало было положено.
   Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и да приветствует! — скончался в 632-м. Полтора года спустя первый халиф (заместитель Пророка на земле) Абу Бакр двинул свои отряды за пределы Аравии. Захватив Дамаск и укрепившись в Сирии, арабы открыли для себя оба возможных направления экспансии: на запад — против Византии и на восток — против иранской империи Сасанидов.
   В 636 году, с интервалом в два месяца, они выиграли оба решающих сражения. В трехдневной битве на реке Йармуке они разгромили армию византийских базилевсов. В сражении у города Кадисия уничтожили персидские отряды Йездигерда III.
   В 651 году последний персидский император был убит, его наследник бежал в Китай, а империя Сасанидов перешла под власть халифов. Ничуть не хуже складывались дела и на византийском фронте. Империя ромеев была так же стара, дряхла и беспомощна, как и персидская. Даже плохо вооруженные бедуинские орды проходили сквозь ее земли как нож сквозь масло.
   В 639 году командующий палестинской конницей взял Египет. В 667 году отряды правоверных стояли в Халкидоне — прямо напротив императорского дворца в Константинополе.
   Пик военных побед мусульман пришелся на начало VIII века. В 711 году арабы высадились на южном берегу Испании, а на востоке вышли к Пенджабу.
   Халифы планировали захват Европы, но дальше их не пустили франки Карла Мартелла, который, по преданию, лично громил арабов, вооружившись боевым молотом. Сфера исламского влияния определилась.
   Распространение арабов за пределы Аравии стало, по сути, продолжением процесса, начавшегося еще до Мухаммада. Точно так же, как бедуины-язычники смели цивилизацию Йемена, арабы-мусульмане уничтожили центры культуры по всей территории будущей исламской ойкумены.
   Один из современных арабистов писал:

   Первое столетие существования арабской империи не создало у арабов общих политических интересов. Примитивные доисламские отношения были лишь перенесены на более масштабный уровень.
   Племена вместе со всем имуществом переселялись на завоеванные территории, собирали дань с местного оседлого населения и продолжали вести тот же образ жизни, к которому привыкли у себя на родине.
   Племена рабиа и азд враждовали с племенами таким и бакр. Племенная группа кайс — с племенной группой калб. Кроме того, арабов было так немного, что они отнюдь не везде были представлены на завоеванных территориях.

   Варвары-бедуины не смогли сплотиться в единое государство. Ничего не изменилось и в примитивной культуре, которую они принесли с собой.
   «Темные века» стали для европейцев эпохой мифа, временем славных героев и сверхъестественных подвигов. То же самое мы видим у мусульман. Мифологизация образов Пророка и его ближайшего окружения происходит почти моментально.
   Очень быстро Мухаммад оказывается способен источать масло из камня, одним прикосновением исцелять от всех болезней, принимать любые обличья и воскрешать умерших.
   Очень скоро появляются легенды об исре и мирадже — путешествиях Мухаммада на крылатом коне ал-Бураке сперва в Иерусалим, где он руководит совместной молитвой Авраама, Моисея и Иисуса Христа, а затем на небеса.
   Собственных легенд удостоились дед Пророка, его отец, дядя, жена, дочь, внуки и каждый из первых сподвижников. Один из исследователей ислама писал:

   В умственном климате первоначального ислама все новое почиталось дурным, традиция означала непререкаемый авторитет, а поколение сподвижников Пророка почиталось невозвратимо прекрасным…

   Уже для поколения, жившего через несколько десятилетий после хиджры (даты начала мусульманского летосчисления), эти сподвижники предстают не историческими персонажами, а сверхъестественными воителями, отважно сражающимися с демонами и способными величием своих подвигов заставить (!) Аллаха простить грехи всех мусульман всех времен.
   Особенно много таких легенд связано с Али ибн Аби Талибом — двоюродным братом и зятем Пророка, четвертым халифом, погибшим в 661 году. Али стал идеалом мусульманина для шиитов. Он — «лучший из людей», «он ближе всех к Аллаху», у него семь могил, своим мечом он прорубал ущелья в горах, он «царь мужей», победитель джиннов и драконов-аджарха.
   Подражать ТАКИМ основателям религии и государства — задача достойная. В этот период благим, заслуживающим подражания, считается не то, что разумно или практично, а то, что передано нам теми, кто был лучше, чем мы.
   Ранний ислам можно рассматривать не как религиозное, а как политическое явление. Даже первые расколы внутри общины (появление хариджитов и шиитов) имели исключительно династические причины.
   Тонкие нюансы мистики или отвлеченного богословия недоступны мусульманам, которые пока что больше воины, чем мыслители. Горнее им неинтересно. Пока что их богословы спорят лишь о том, можно ли употреблять в пищу мясо угрей и стоит ли оставлять в живых детей тех, кто отказался сражаться за веру.
   Уже при самой первой мусульманской династии Омейядов (661—750) сложилось представление о пяти столпах исламского вероучения. В их число вошли: исповедание веры, ритуальная пятикратная молитва, налог в пользу бедных, обрядовый пост и поклонение святыням Мекки.
   Вы обратили внимание? Четыре из пяти столпов вероучения посвящены не доктрине, а обрядовым и ритуальным предписаниям. Ритуализированность повседневной жизни доходит до трудно вообразимого.

   Пророк повелел надевать одежду и туфли правой рукой, а снимать левой. Начинать подмывание левой рукой, а заканчивать правой. Входить в отхожее место с левой ноги, выходить же с правой ноги, произнося: «Слава Аллаху, который отвел от меня беды и защитил!»

   Самое интересное, что произведение, в котором изложены приведенные правила, называется «Разъяснение основ религии».
   Взгляд раннего ислама обращен не вперед, а за спину. Ибн Батта ал-Укбари, исламский богослов того времени, писал:

   Достойно подражать примеру Посланника Аллаха, следовать его делу, держаться его верного руководства, поступать так, как поступал он, чаще передавать с его слов все, что он установил и одобрил.
   Те же, кто вводят новшества, противоречат Аллаху и Посланнику Его, опровергают слова их и не верят в Книгу Аллаха, велик Он и славен!

   Над Ближним Востоком повисло традиционалистическое безвременье.

   Начиная с IV века по Р.Х. Китай, уже который раз на протяжении своей истории, погружался в хаос и анархию.
   Исторические китайцы появились в долине Хуанхэ приблизительно в IX веке до Р.Х. Спустя ровно полтора тысячелетия громадная глава их истории была завершена.
   Словно бы готовясь к тяжелой зиме, культура подводит последние итоги. Во всех ее областях видно стремление к кодификации, сохранению созданного.
   Классическая поэзия вырождается. Господствующее настроение эпохи — утонченная грусть, декадентское отчаяние, усталое равнодушие. Поэты-формалисты по тысячному разу повторяют сказанное до них.
   Вместо оригинальных произведений литераторы пишут филологические исследования. Философы заняты поиском всеобщих обобщающих концепций. Конфуцианцы дописывают комментарии к своему Пятикнижию. Даосы собирают разрозненные писания в единый канон «Дао-цзан».
   Нация в усталости опускает руки. Само собой разумеющимся выглядит тот факт, что Поднебесная начинает терять подвластные территории. Юго-Восток, притибетские области и Корея на долгие века обособляются.
   Экономические и культурные связи между частями некогда жестко сцементированной Империи слабеют и рушатся. Единый Китай дробится на замкнутые, самодостаточные мирки.
   В 316 году эпигонская китайская династия Цзинь была сокрушена степняками. Начавшийся период получил в китайской историографии название «Шести династий и пяти варварских племен».
   Точно так же, как германцы в Европе, «пять северных племен» начинают селиться по всей территории северного Китая и основывать свои варварские княжества. Собственно китайские (ханьские) династии остались править лишь в долине Янцзы, где их подданными являлось смешанное, полумалайское население.
   Единственное, что скрывалось отныне за словом «император», — это либо предводитель банды мародеров, либо вождь кочевой орды. Китайские «империи» в тот период представляли собой множество мелких и мельчайших княжеств и территорий, захваченных взбунтовавшимися армиями.
   Династии сменяли друг друга с лихорадочной быстротой. Для того чтобы расцвести и погибнуть, им хватало времени жизни одного-двух поколений.
   Каждые 20—30 лет политическая карта региона менялась до неузнаваемости. Уже в 367 году то, что раньше было единым Китаем, оказалось поделено между четырьмя постоянно враждующими государствами. В 386-м — между девятью. В 400-м государств было десять. Причем этнически китайская династия правила лишь в одном.
   Стабильности не было не только в отношениях между этими «империями», но и внутри них самих. В разлагавшемся социуме без перерывов шли гражданские войны, военные перевороты, массовые репрессии населения.
   Один из отечественных историков писал:

   Воевали все против всех. Принцы против друг друга, кидани и жужани против китайцев, землевладельцы против восставших крестьян.
   Как результат: если в III веке население Поднебесной составляло 56 миллионов человек, то спустя триста лет, к VI веку, — в пять раз меньше, всего 11 миллионов!…

   Роскошная некогда императорская столица Чанъань представляла собой руины, поросшие травой и бурьяном. Сотня уцелевших семейств ютилась в разрушенных жилищах вокруг цитадели. Точно так же, как и в Европе, старинные дворцы и храмы использовались теперь только для добычи щебня.
   Страна зарастала лесами. Площадь пахотных угодий сократилась в десятки раз. Денежная торговля исчезла за ненадобностью. Единицей взаиморасчетов становится мера зерна.
   Вельможи переняли от тюрков запахивающиеся на левую сторону халаты. Население приспособилось к жизни в юртах. Даже императоры спали на ложах из бараньих шкур.
   У чиновников и офицеров не было ни одежды, ни оружия, ни печатей, а пищу себе они добывали, собирая съедобные коренья. Во время голода 536 года, уничтожившего чуть не 80 % населения, в Северном Китае процветало людоедство.
   В 618 году тюркский гвардеец по имени Ли Юань провозгласил себя наследником древнего даосского мудреца Лао-цзы и основал очередную династию. Она получила название Тан.
   Страна не вздрогнула и не прослезилась. Всем было наплевать. Окружив себя выходцами с варварских окраин Поднебесной, Лю Юань за десять лет чисто номинально объединил большинство территорий бывшей империи. Силы, способной оказать ему сопротивление, не нашлось. Над обезлюдевшей, заросшей сорняками страной на какое-то время повисла тишина.
   Классический Китай эпохи Хань (до 220 года по Р.Х.) являлся страной с самым высоким в мире средним уровнем образования. Теперь грамотные чиновники, даже вместе с семьями и слугами, составляли меньше процента от всего населения.
   Письменная литература исчезает, и ее место занимает устное народное творчество.
   Героями китайских книг III—V веков были персонажи простые и понятные нам, сегодняшним: отягощенные семейными проблемами горожане, бюрократы-карьеристы, на худой конец — мучимые вечными вопросами чудаки-философы.
   Теперь на сцену выходят совсем иные фигуры. По всему Дальнему Востоку бродят яростные воители. Японец Ямато Такэру или тибетец Гесер Лингский в одиночку усмиряют племена и одолевают демонов Преисподней, а небесные девы рожают им наследников.
   Грозные чудотворцы живут не где-то, а совсем рядом, в соседнем уезде. «Небесный Наставник Севера» Коу Цянь-чжи, умерев, смог вытянуть свой труп до двух с половиной метров, а потом ужал его до полутора метров. Маг Лю Хай-Гань был живым принят в свиту бога богатства, и теперь его следует изображать в виде трехногой жабы.
   В чань-буддийской традиции это время именуется «Эрой патриархов». Именно в VI—VIII веках свои деяния свершали легендарные мудрецы Бодхидхарма и Хуй-нэн. Духовная мощь этих титанов была столь велика, что даже их плащ или чашка для сбора милостыни до сих пор обладают чудодейственной силой.
   Исследователь буддизма Генрих Дюмулен писал:

   Распутать клубок неправдоподобных легенд, накрученных вокруг деятелей буддизма того времени, не представляется возможным.
   Ни одного письменного памятника от этой эпохи в распоряжении ученых нет. Книги, приписываемые традицией первым китайским патриархам, на деле оказываются поздними компиляциями.
   В целом эта эпоха является одним из самых темных периодов в истории китайского буддизма.

   Первые пару столетий после появления в Китае буддизм был заморской диковинкой, развлечением для интеллектуалов. Теперь буддизм становится массовым и распространяется по всему Дальнему Востоку.
   Если бы Сиддхартхе Гаутаме Шакьямуни, известному как Будда, дали бы пообщаться с тогдашними последователями его доктрины, сдается мне, принц узнал бы о себе много новенького.
   По поводу японского буддизма той поры один из исследователей писал:

   Буддисты VI—VIII веков были не способны воспринимать возвышенные построения собственной религии. Ясного представления о нирване, сансаре и прочих сложностях не имел никто.
   Единственное, что вынесли японцы из знакомства с иноземной религией, — убежденность в том, что буддийские обряды обладают магической силой, превосходящей местные практики. Именно как могущественное заморское божество воспринимался и сам Будда.
   Во главу угла ставилась эффективность буддийской магии в вызывании дождя во время засухи. Диспут о принятии буддизма, о котором писалось, что «сам Конфуций не может его понять», шел на уровне того, вызвана ли эпидемия чумы гневом местных богов, рассерженных почитанием заморских конкурентов, или же наоборот — этот импортный бог прогневался на недостаток оказываемого ему уважения.

   Согласно буддийскому вероучению, души у человека нет и быть не может. Теперь же главным буддийским праздником становится День поминовения душ усопших. Закон кармы (всеобщей причинно-следственной связи) превращается в идею неумолимого загробного воздаяния.
   Дело даже не в том, что буддийская доктрина воспринималась в те годы упрощенно. На какое-то время буддизм вообще перестал быть самим собой.

   Ши Чжан-хэ был уроженцем уезда Гаои, что в Чжаого. Девятнадцати лет он заболел и по прошествии месяца умер. Прошло четыре дня, и Чжан-хэ ожил.
   Вот его рассказ.
   Когда наступила смерть, Чжан-хэ пошел на юго-восток. По обеим сторонам дороги рос терновник, колючий, как ястребиный коготь. Несметные толпы людей брели через терновник: все были сплошь в ранах, кровь струилась по земле.
   Впереди Чжан-хэ увидел черепичные разноцветные строения, этак в несколько тысяч этажей. В верхнем этаже самого высокого из них сидел у окна человек величественной наружности в черном четырехполом халате.
   Он обратился к Чжан-хэ с вопросом:
   — Известно, что Вы верите в перевоплощение и Спасение. А каким образом Вы соблюдали себя?
   — Не ел рыбу и мясо, не брал в рот вина, постоянно зачитывал сутры Высокочтимого, спасался от всяческих страданий.
   — Судя по тому, что мне передавали, Вы говорите правду, — сказал господин и, прервав беседу с Чжан-хэ, обратился к Хранителю главного списка: — Проведите дознание по делу господина Ши! Не была ли допущена ошибка?
   Хранитель сверил списки и сказал:
   — Ему осталось жить тридцать лет.
   — Вы желаете вернуться? — спросил господин.
   Чжан-хэ ответил, что желает. Господин приказал Хранителю списка снарядить конную повозку и послать с Чжан-хэ двух служек. Чжан-хэ раскланялся, сел в повозку и тронулся в обратный путь. По пути их следования были заблаговременно оповещены постоялые дворы и слуги, приготовлены запасы.

   Этот рассказ о загробных странствиях души буддийского праведника был записан в те же годы, когда в христианских краях складывались монашеские сказания, позже собранные в сборники «Лавсаик» и «Луг духовный»… когда мусульмане составляли первые хадисы — благочестивые легенды о Пророке и его ближайших сподвижниках.
   Во всех трех случаях перед нами наивные, рассчитанные на плохо образованного и нетребовательного читателя тексты. Во всех трех случаях мы видим вульгарную, низовую культуру.
   Остановимся, чтобы сделать первые выводы.

   Начиная с V века по Р.Х. повсюду, куда бы мы ни кинули взгляд, можно видеть радикальные изменения на политической карте. В прошлом остались древние державы: античный Рим, зороастрийский Иран, классический Древний Китай. Им на смену пришли племенные конфедерации германцев, арабов и степняков.
   Вместо огромных империй мы видим крошечные замкнутые мирки. Наступившая эпоха — время тотальной децентрализации.
   Все стороны жизни максимально упрощаются, «выпрямляются». На смену банковским махинациям и разветвленной системе международной торговли приходят самые примитивные формы натурального хозяйства.
   Основными чертами наступившей эпохи стали разруха и запустение, крайнее сужение кругозора и отсутствие инициативных личностей. Это касается политики, это же можно сказать и о культуре. «Темные века» вполне заслуживают наименования «темные» в том смысле, в котором это слово характеризует умственный уровень.
   Во всех трех культурно-исторических регионах, которые мы рассмотрели, тонко чувствующие художники, интересные писатели, мыслители, способные на построение возвышенных систем, просто исчезли.
   Срубили деревья — стала видна трава. Лицо эпохи начали определять «низы общества» — серая средняя масса.
   Простейший пример: история западноевропейского монашества той эпохи. В III—V веках аскеза — дело личной инициативы. Каждый встающий на этот путь сам выбирал себе форму практики.
   Расцветали самые причудливые формы монашества: анахоретство, гиеровагия, столпничество, практика инклузов, босков и сарабантов. А начиная с VI века мы видим в Европе МАССУ бенедиктинских монахов, одетых в униформу и подчиненных единому уставу.
   Уровень грамотности сползает почти к нулю. Письменных памятников мы не видели ни в Европе, ни на Переднем, ни на Дальнем Востоке. Функции литературы выполняет анонимное устное творчество. Поровну поделенное между десятками исполнителей, оно напрочь теряет признаки индивидуального авторства.
   «Темные века» — героический век народов, которым предстояло играть роль на исторической арене. Эпоха героев и чудотворцев. По всему миру гомеры и баяны поют о тех, кто способен выйти на бой с драконом, понимать язык птиц и переспать с валькирией или русалкой.
   Культура наступивших «Темных веков» вульгарна, простонародна и насквозь традиционна. Религия — приземленна, ритуализирована, ближе к магии, чем к мистике и целиком сосредоточена на посюстороннем.
   Сегодня заслуживающими внимания считаются только САМЫЕ СВЕЖИЕ новости и САМЫЕ ПОСЛЕДНИЕ модели автомобилей. Полторы тысячи лет назад «древнее» и «ценное» были словами-синонимами.
   Дело не в некоем особом менталитете человека тех времен. Подобный вульгарный уровень присутствует в культуре всегда, во все эпохи. Просто обычно ему не грозит попасть в сферу письменной фиксации. Детские «страшилки» или байки пьющих пиво мужчин никогда не превращаются в напечатанные книги. Книги пишутся и читаются иными слоями населения.
   Не стоит думать, будто одновременно с падением Рима или китайской столицы Чанъань люди, бывшие подданными великих империй прошлого, взяли да и растаяли в воздухе. Смешавшись с пришельцами, они выучили имена их богов, переняли особенности их быта и присягнули на верность новым вождям.
   На протяжении нескольких веков они пахали землю и копили деньги. Миссионеры шли к диким племенам, редкие грамотеи переписывали древние манускрипты. Раз за разом предпринимались попытки изменить ситуацию: объединить племена, выстроить очередную Вавилонскую башню, написать новые книги или хотя бы понять те, что уже были написаны.
   Получалось плохо, но люди продолжали пытаться. Как результат к концу VIII века мир был готов вступить в новую эпоху.
   Не перейти ли к ней и нам?

   Эпоха безвременья, начавшаяся с падением Рима, длилась долгих триста лет. Перемены стали заметны лишь к середине VIII века. Первым симптомом того, что над Европой встает солнце новой эпохи, стало падение власти прежних вождей.
   В 751 году франк Пипин Короткий захватил трон Хильдерика III, последнего конунга из древнего рода Меровингов. Родоначальником Меровингов был сам Вотан, древний и кровожадный бог германцев. А предки Пипина долгое время были мажордомами своих свергнутых господ.
   Хильдерик и его сын были насильно пострижены в монахи. На соборе знати в Суассоне Пипин Короткий был торжественно провозглашен королем. Власть германских племенных вождей навсегда осталась в прошлом. В Европе появилась первая королевская династия Средневековья.
   Золотым веком, навсегда вошедшим в легенды и предания европейцев, стало время правления сына Пипина Короткого — Карла по прозвищу Великий (768—814).
   При Карле империя франков простиралась от Ла-Манша до Рима, от Пиринеев до Рейна. Багдадский халиф Харун ар-Рашид прислал ему в подарок белого слона. На Рождество 800 года сам Папа короновал Карла в священные императоры всего Запада.
   Подразумевалось, что власть императора прямо санкционирована Богом и направлена на благо и процветание религии. Такой подход был чем-то новеньким. Традиция, жестко определявшая место человека в обществе, начинает трещать по швам.
   Какое-то время сонный мир был равнодушен к придворным махинациям Пипинидов-Каролингов. Однако с каждым десятилетием в борьбу за место под солнцем включается все больше желающих.
   Каждый из этих «новых людей» был властолюбив, жаден и предприимчив. Все они стремились захватить как можно больше и удержать как можно крепче. Очень быстро по всей Европе возникает множество королевских, княжеских и герцогских дворов, стремившихся к максимальной самостоятельности.
   В Византии одновременно с Каролингами возвышаются императоры великой Исаврийской династии. Они железной рукой централизуют Империю и отгоняют от границ арабов и болгар.
   На Британских островах король Оффа Мерсийский объединяет все пять англосаксонских королевств и на равных держит себя с самим Карлом Великим.
   По берегам Вислы, Припяти и Днепра одновременно появляется несколько славянских государств. Вскоре большинство из них исчезло, но тем, что выжили, было суждено великое будущее.
   От светских владык стараются не отставать владыки церковные. Во главе Курии встает Николай I — первый великий Папа Средневековья.
   Добиваясь беспрекословного повиновения провинций Римской Кафедре, Николай не остановился перед тем, что отлучил от церкви двух главнейших архиепископов Европы и наперекор решению Аахенского собора заставил короля Лотаря I развестись со второй женой и вернуть себе первую, причем папский легат за руку ввел эту жену к нему в спальню.
   Сила действия тут же начала встречать силу противодействия. В ответ на стремление Курии встать во главе всей Вселенской Церкви национальные церкви тут же демонстрируют невиданную доселе тягу к автокефальности.
   Пика эта борьба достигла в тот момент, когда против Папы Николая встал достойный противник — константинопольский патриарх Фотий. Борьба титанов привела к тому, что в 861 году в единой Кафолической Церкви наметились признаки раскола, который впоследствии разделил ее на Западную Католическую и Восточную Православную.
   Вскоре дробиться начала не только Церковь, но и империя. Там, где появился один императорский двор, глупо было не появиться еще нескольким.
   Уже сын Карла Великого Людовик I Благочестивый оказался не в состоянии справиться с собственными сыновьями. Всего через три года после его смерти наследники делят громадную империю отца на три более компактные — Францию, Германию и Лотарингию.
   Дальше пошло еще веселее. В IX—X веках независимые от центральной власти королевские дворы возникают прямо внутри аморфных империй.
   Во Франции согбенную спину распрямляют короли Прованса и герцоги Аквитании. В Париже копят силы потомки Эда, графа Парижского, и недалек тот момент, когда эта династия окончательно похоронит выродившихся Каролингов.
   То же самое происходило тогда везде. На удельные княжества распадается Киевская Русь. Лихорадочная смена династий изматывает Германию. В борьбе смешных сепаратизмов гибнет идея единства Британии.
   Провинциальные аристократы, побочные отпрыски влиятельных родов, предводители дружин основывали собственный двор и тут же отправлялись резать соседей и вымогать дань у крестьян.
   Монолитное европейское общество неудержимо РАССЛАИВАЕТСЯ. Прежде вожди мало чем отличались от рядовых дружинников. Епископ был зачастую столь же безграмотен, как его паства. Теперь в Европе появляются как минимум два слоя населения: тоненький верхний (военная знать) и массивный нижний (пахари-крестьяне).
   К началу XI века сепаратизмы рвут Европу в клочья. Ее карта, столь одноцветная при Карле Великом, напоминает теперь лоскутное одеяло. И вот в этих-то крошечных королевствах, княжествах и графствах начинает созревать новая, средневековая культура.
   Период западноевропейской истории, о котором мы говорим, принято называть Каролингским Возрождением. Культуру того же периода в Византии — Македонским Возрождением. Имеется в виду возрождение интереса к Античности.
   Впервые после долгого перерыва культурой начинают интересоваться — она впервые НАХОДИТ ПОТРЕБИТЕЛЯ. Образованная молодежь собирается в константинопольском доме патриарха Фотия. Какие-то «латинские книги» обсуждают при дворе англосаксонского короля Альфреда Великого. В залах аахенского дворца Карла Великого ведут возвышенные беседы члены созданной им Академии.
   Ценителей культуры было совсем немного — буквально единицы. Зато количество они компенсируют качеством. Каждый из них был жаден, алчен в своей тяге к образованию. Они без устали читают, обсуждают прочитанное и снова читают.
   Они стремятся овладеть ВСЕЙ культурой. Вскоре в Европе появляется изрядное количество «энциклопедически образованных» людей, способных бойко разглагольствовать о чем угодно: от астрономии до правил стихосложения.
   Один из современных исследователей писал:

   В Х веке в Византии был создан первый европейский энциклопедический словарь «Суда».
   Эту эпоху можно рассматривать как время расцвета коллекционерских и энциклопедических тенденций. Практически все известные нам авторы того времени вписали свое имя сразу на несколько страниц культуры.

   Культуру начинают потреблять. Та начинает формировать для себя потребителей. Для европейских интеллектуалов культура теперь была ценна не с утилитарной точки зрения, а сама по себе.
   Именно в расчете на подобную публику Симеон Метафраст предпринимает шаг, совершенно непонятный сегодня. Собрав все доступные ему жития святых, Симеон переписал их более «возвышенным» слогом. В досимеоновских редакциях «грубый слог неприятно резал ухо и скорее вызывал досаду, чем доставлял удовольствие».
   Следующий шаг был закономерен. Образованные люди начинают не только потреблять изящную словесность, но и создавать ее.
   Творчество первых европейских писателей наивно. Стихи отдают графоманством, богословие опасно балансирует на грани неортодоксальности. Однако они полны гордости за свой труд: у них получается!
   И тут происходит очень важная вещь: эти люди начинают впервые подписывать свои произведения. В Европе появляются первые историки Эйнхард и Нитхард, первые поэты Седулий Скотт и Валахфрид Страбон, первый богослов Эриугена и первый философ Годескальк.
   Каролингское Возрождение открыло европейцам античных авторов — древнюю языческую культуру. Новость о том, что «культура» и «культ» связаны, оказывается, не так неразрывно, как всем казалось прежде, в самое сердце поражает новорожденную европейскую интеллигенцию.
   Часть интеллектуалов пытается усидеть сразу на двух стульях. Отказ от традиции в пользу индивидуальной культуры и манит, и пугает. Из произведения в произведение кочует история про Брунона Кельнского, которого апостол Петр из-за его любви к римскому поэту Теренцию не хотел пускать в рай.
   Другая часть образованных людей решительно выбирает культуру в ее не-, а иногда и анти-христианских формах. Именно в IX—X веках в хроники проникают истории по поводу того, что византийский базилевс Константин VI Погонат, напившись на пиру, пародировал литургию, германский император Генрих III участвовал в сатанинских обрядах, а анти-Папа Иоанн XII пил за здоровье языческих богов и рукоположил своего фаворита во епископы прямо на конюшне.
   Новые проблемы требовали новых подходов. Впервые за несколько веков европейцы осознают, что Бог — это не обязательно что-то вычитанное в старинной книге или переданное старцами. Религиозные вопросы начинают восприниматься ЛИЧНО — как нечто свое.
   Каждый образованный европеец стремится отстоять собственную точку зрения. Это приводит к тому, что после многовекового перерыва в христианском мире опять появляются ереси. Самой известной из них стало иконоборчество.
   Сомнения по поводу отношения к иконам появлялись среди христиан издревле. Однако как организованное течение иконоборчество оформилось в VIII веке, при первых императорах византийской династии Исаврян.
   В 754 году собор 300 епископов, претендовавший на статус Вселенского, объявил почитание икон идолопоклонством. На иконопочитателей обрушились жесточайшие репрессии.
   Монахов, не желавших признавать решения собора, живьем закапывали в землю и баржами топили в море. Тех, кто выжил, на арене Константинопольского цирка заставляли под руку с монахинями участвовать в непристойных процессиях.
   Один из иконоборцев писал:

   Почитатели икон делали из них крестных своим детям при святом крещении. Желая принять духовный сан, многие отдавали свои остриженные волосы не духовным лицам, а складывали их при иконах.
   Некоторые скоблили краски с икон, смешивали их с причастием и давали эту смесь желающим вместо причащения. Другие, презрев храмы Божии, устраивали в частных домах алтари из икон и на них совершали святые таинства…

   Историки недоумевают: при чем здесь иконы? Почему после ариан, монофизитов, несториан — ересей тонких, дающих повод для возвышенных дискуссий — столь странный повод соблазна?
   Говоря об иконоборчестве и иконопочитании, не стоит вкладывать в эти термины их современное значение. Возжигание перед иконами лампады, коленопреклонение, обращение к ней с молитвой — в глазах иконоборцев все это означало обожествление рукотворных икон.
   Смириться с таким отношением к «раскрашенным доскам» иконоборцы не могли. При императоре Константине V Копрониме иконы повсеместно изымались, а церкви раскрашивались под античные портики. Молодой, воспитанный на античном наследии индивидуализм атаковал вековую традицию.
   Выступления против икон были спровоцированы новым поколением образованных богословов, самым известным из которых был Иоанн Грамматик. Русский историк церкви Александр Карташев прямо называет иконоборцев просветителями и рационалистами. Объектом их атаки были в общем-то даже и не иконы. Бунтари собирались изменить само представление о том, Кто есть Бог.
   К концу «Темных веков» от тонкого, виртуозного богословия великих Отцов Церкви сохранилась лишь голая схема. Она годилась для проповеди варварам-германцам и славянам, но выглядела смешно в глазах европейцев, уже читавших не только св. Августина, но часто и неоплатоников.
   Мысль о том, что Бог един в Троице, кажется им примитивной. Гипотеза о существовании дьявола вызывает улыбку. Едва отделившись от серой средней массы населения, интеллектуалы начинают издеваться над религиозными представлениями предшествовавшей эпохи.
   В VIII веке св. Иоанну Дамаскину было достаточно приложить к иконе свою отрубленную извергом-халифом руку, чтобы она тут же приросла обратно. Всего столетие спустя Клавдий Туринский, гордый своим возвышенным пониманием религии, писал:

   Если вам угодно почитать дерево, сложенное в крест, только потому, что Иисус Христос был пригвожден ко кресту, то почему бы вам не почитать и ослов, ибо Он ездил на осле?…

   Спор об иконах был по сути конфликтом двух видений Божества. Бог, которому поклонялись в «Темные века», был настолько ЗДЕСЬ, что мог вести в бой армии. Теперь Он должен был быть достоин того громадного и замечательного мироздания, которое, как уверяли, Им сотворено.
   В определенном смысле одинаково неортодоксальными были и вульгарный фундаментализм иконопочитателей, и бунтарский индивидуализм иконоборцев. Потребовался VII Вселенский Собор, чтобы сформулировать единственно верную точку зрения: поклонения достоин лишь Бог. Иконам же подобает почитание.
   После этого иконоборчество было обречено. В 843 году последние епископы-еретики были смещены со своих кафедр. 11 марта Константинопольский Собор провозгласил праздник Торжества Православия, который с тех пор торжественно и отмечается.
   Первая атака индивидуализма на традицию захлебнулась. Впереди у Европы было много подобных атак.

   Расселение арабских орд за пределы Аравийского полуострова уничтожило античный уклад жизни ближневосточного общества.
   В VII—VIII веках по Р.Х. регион, носивший отныне имя Дар ал-ислам (Мусульманская ойкумена), характеризовался племенной организацией общества, крайне примитивной экономикой и полным отсутствием чего бы то ни было, заслуживающего наименование «индивидуальная культура».
   Однако после нескольких веков безвременья Передний Восток начинает просыпаться. Перемены стали очевидны в тот момент, когда в середине VIII века в Халифате сменилась правящая династия.
   Летом 747 года на окраинах Халифата заполыхало восстание. Во главе противников династии Омейядов встали Аббасиды, потомки дяди Пророка, ал-Аббаса. Их одетые в черное войска дошли до Ирака и разбили соединенные отряды омейядских владык.
   В 751-м, ровно в тот год, когда во Франции Пипин Короткий сверг последнего короля-Меровинга, трон халифов оказался в руках Аббасидов. Столица была перенесена в Багдад.
   При великих владыках начала IX века Халифат достиг пика своего величия. Один из сегодняшних арабистов писал:

   Золотым «героическим» веком в памяти мусульманской общины навеки остались времена правления Харуна ар-Рашида, современника франкского императора Карла Великого, и его ближайших наследников.

   Халифы предыдущей династии Омейядов считались выборными — по крайней мере номинально. Их статус мало чем отличался от положения вождей бедуинской орды. А вот новые владыки были «тенью Бога на земле, наместниками не Пророка, но Аллаха».
   Монолитное доселе общество рабов Аллаха начинает расслаиваться. На местах появляется тоненькая прослоечка профессиональных администраторов, так называемых «писцов». Безопасность границ обеспечивает военная аристократия, в основном тюркского происхождения.
   Десятилетие за десятилетием провинциальные элиты крепчали. Уже Харун ар-Рашид завещал разделить доставшуюся ему империю пополам между двумя сыновьями. Спустя еще столетие остановить дробление Халифата не могло уже ничто.
   Сперва душить провинциальные сепаратизмы у Аббасидов получается неплохо. Однако вскоре они оказываются уже не в состоянии дотянуться до совсем отдаленных территорий.
   В 929 году правитель Кордовы (Испания) Абд ар-Рахман III принял высший мусульманский титул халифа, который до этого принадлежал лишь Аббасидам.
   В формально остающемся единым халифате появилось две халифские династии. А уж там, где появилось два халифа, почему бы не появиться третьему?
   Третьими халифами в начале Х века провозгласили себя египетские Фатимиды. Мелкие династии правителей возникали в тот момент повсеместно и в большом количестве.
   Свой кусок пирога у центральной власти пожелали отобрать иранские Тахириды (с 821 года), египетские Тулуниды (с 868 года), среднеазиатские Саманиды (с 875 года), сирийские Хамданиды (с 890 года) и много кто еще.
   Провинциальные элиты усиливаются. Центральная власть слабеет и теряет территории. Всего через сто лет после прихода к власти Аббасиды оказываются не в состоянии совладать даже с собственной гвардией. В течение десятилетия с 861 по 870 год рубаки-тюрки по своей инициативе возводят на трон и свергают четырех халифов.
   При слабом халифе ал-Муктадире (908—932) Багдад окончательно теряет контроль над ситуацией. Дело кончается тем, что в 945-м столица была штурмом взята армией персов-Буидов. Наместники Пророка оказываются в полном распоряжении не просто иноземцев, но и еретиков (Буиды исповедовали шиизм).
   Таким образом, единый в конце VIII века Халифат распадается сперва на три больших, а затем на огромное количество маленьких и совсем маленьких государственных образований.
   И именно в этих мирках — при дворе недолговечных правителей, в оазисах и городах, в теократических республиках еретиков и сектантов — пробиваются первые ростки блестящей исламской культуры.
   При первых Аббасидах кругозор мусульман был крайне узок. Окружающий мир был настолько им не интересен, что сирийские географы с трудом представляли себе даже Северную Африку. Однако уже в IX веке на сцену выходит новое поколение крайне любознательных личностей.
   Герой «1001 ночи» Синдбад-мореход восклицал:

   — Я не потратил бы даже половины доставшихся мне богатств за все оставшиеся мне года. Но душа моя снова и снова гнала меня путешествовать, дабы увидеть чужие страны и далекие острова.

   Первый мусульманский путешественник ал-Йакуби своими глазами видел земли от Ливии до Индии. Его современник ал-Масуди истратил на путешествия 10 000 дирхемов — целое состояние!
   Мир, культура, наследие предков неожиданно начинают интересовать мусульман. Народы, входившие в состав Халифата и иногда имевшие за плечами по несколько веков доисламской истории, вдруг вспоминают о корнях и принимаются за их изучение.
   Наступившую эпоху специалисты именуют «временем огромного количества локальных национальных ренессансов».
   Один из современных немецких исламистов писал:

   Ненасытная жажда знаний и истины становится отличительной чертой нового поколения мусульман.
   Куда бы мы ни взглянули, мы везде найдем стремление к коллекционированию, к кодификации знаний. Древние арабские оды собираются в «Книги песен», родовые легенды оформляются в первые эпические поэмы. Даже хадисы (рассказы о жизни Пророка и ближайших сподвижников) собираются в четыре канонических сборника именно в это время.
   Культурный человек этой эпохи стремился стать не узким специалистом, а эрудитом, знатоком всего на свете. К Х веку, когда на свет появилась первая исламская энциклопедия (53 трактата «Посланий чистых братьев»), эта тенденция достигла своего пика.

   Астроном и книгочей ал-Балхи отправился в паломничество в Мекку, но дошел лишь до ближайшей библиотеки — «и покончено было и с паломничеством, и с исламом».
   Библиофил ибн Хакан брал с собой книгу, даже отправляясь в уборную. Еще один эрудит, ал-Джахиз, принял смерть, неосторожно открыв шкаф, откуда на него ухнул сразу центнер старинных рукописей.
   Поначалу вся духовная жизнь мусульман была сосредоточена в столичном Багдаде. Чем дальше, тем большую активность проявляют регионы — Кордова, Каир, города Ирана и Средней Азии.
   Именно там живут первый философ ал-Кинди, первый поэт Башшар ибн Бурд, первый мистик Халладж, первый историк ат-Табари. Прозрения этих индивидуалистов наивны, стиль — груб, философские школы больше похожи на приятельские компании. Однако они уже появились, они открыто противопоставили себя традиции, унаследованной от предков.
   Первые мусульманские интеллектуалы гордятся своей утонченностью и не желают смешиваться с необразованной толпой. Порой это доходит чуть не до богохульства. Один из них, встретив горожан, бегущих на пятничную молитву, вскричал: «Вот скоты! Вот ослы! Вот до чего довел людей этот араб!»
   Растет количество религиозной литературы. Главы школ письменно излагают свои взгляды, оппоненты пишут опровержения, независимые эксперты опровергают опровержения. Люди начинают отстаивать СОБСТВЕННУЮ точку зрения.
   Обсуждение религиозных, казалось бы совершенно абстрактных, вопросов вдруг начинает вызывать невиданный накал страстей. Маджлис, религиозные диспуты, устраиваются иногда прямо на улицах и базарных площадях.
   В процессе этой полемики всех против всех неожиданно выяснилось, что ислам объединяет внутри себя множество абсолютно противоположных позиций.
   За средневековым христианством стоял опыт полутысячелетнего оформления ортодоксии на Вселенских Соборах. В мире ислама могли сосуществовать и каррамиты (считавшие, что Бог Корана телесен, сидит на троне и отдает приказы взмахом руки), и джаббариты (принимавшие антропоморфизмы Корана без попыток их истолковать), и муаттилиты (уверенные, что у Аллаха никаких атрибутов быть не может, так как это ведет к принятию многобожия — а это грех).
   Потомки бедуинов, еще век-другой назад поклонявшихся аравийским камням и колодцам, начинают с пеной у рта обсуждать вопросы сущности и атрибутов Божества, сотворенности Корана, свободы воли и предопределения. Едва появившихся интеллектуалов не на шутку занимал вопрос о том, каков же Он — Бог, вера в Которого передана им предками?
   Наиболее влиятельной школой этого времени были мутазиллиты. Это слово переводится как «отделившиеся». При халифе ал-Мамуне (811—833) именно точка зрения мутазиллитов была признана официальным правоверием.
   Для повсеместного насаждения взглядов «отделившихся» был учрежден институт михны — буквально «испытания». Суть состояла в том, что религиозных авторитетов по одному вызывали в особые комиссии и предлагали исповедовать один из тезисов мутазиллитской доктрины.
   Всего таких тезисов было пять. Первые два регламентировали ритуально-этическую сторону жизни мусульман. Третье утверждение звучало так: «Бог творит только наилучшее и не нарушает установленный Им порядок вещей». Интересно отметить: если на протяжении «Темных веков» Бог — это Тот, Кто творит чудеса, то теперь в разумно устроенном универсуме места для чудес уже нет.
   Еще очевиднее рационализм мутазиллитов предстает в четвертом тезисе: «Единожды пообещав, Бог обязан (!) дать рай праведникам и ад грешникам, и ни заступничество Пророка, ни милосердие Аллаха не в силах изменить воздаяние».
   В этом пункте видно, что живой, яростный и принципиально непредсказуемый Аллах Мухаммеда приобретает черты эллинского Высшего Бытия.
   И наконец, пятый пункт — предмет особой гордости мутазиллитов — «единобожие». Именно это положение предлагалось исповедать лицам, вызванным на заседания михны.
   По поводу этого пункта один из исследователей ислама писал:

   Наперекор традиционным представлениям, мутазиллиты считали божественные атрибуты тождественными друг другу и божественной Сущности. Причем главным атрибутом Аллаха они считали Его знание, всеведение.
   Иначе говоря, воля и желания непостижимого Бога были для мутазиллитов куда менее важны, чем Его разумность и предсказуемость.
   Если же принять во внимание, что они отрицали также возможность волшебства, астрологию и даже чудесные деяния древних пророков, то мутазиллиты вполне заслуживают наименования рационалистов и просветителей.

   Атака молодого рационализма на традицию захлебнулась быстро. Уже третий наследник халифа ал-Мамуна сменил милость на гнев, отменил михну и поддержал тех, кто требовал «воспринимать Коран и хадисы, не задавая вопроса „как?“».
   Это произошло практически одновременно с победой над ересью иконоборцев и восстановлением в Константинополе иконопочитания. Мутазиллитам пришлось замолчать.
   Однако вскоре их дело было продолжено следующими поколениями исламских рационалистов.

   Конец V — начало VIII века по Р.Х. оказались чуть ли не самой мрачной эпохой в истории Китая.
   Хозяйственная, культурная, экономическая жизнь пребывали в глубочайшем кризисе. Де-юре китайские земли были объединены династией Тан. На деле страна состояла из огромного количества автономных территорий, сквозь прозрачные границы которых во все стороны бродили варвары-степняки.
   Пытаясь хоть как-то изменить ситуацию, Танские владыки разрешают передавать государственные земли по наследству. Провинциальные царьки-цзедуши быстро обзаводятся двором и собственными армиями. Те, у кого армия была посильнее, дают отпор степнякам и принимаются третировать соседей.
   Равное в своей бедности китайское общество начинает неудержимо расслаиваться. К середине VIII века закаленные в бесконечных набегах и усобицах окраинные феодалы окрепли настолько, что оказались способны бросить вызов центральной власти.
   Как раз в те годы, когда в Халифате Аббасиды захватили Багдад, в Китае поднял восстание цзедуши Ань Лу-шань. По крови он был тюрок. К его армии примкнула конница степняков-киданей.
   В 755 году обе имперские столицы, Лоян и Чанъань, пали под его ударами. Танский правитель бежал. Ань Лу-шань был провозглашен императором. Правда, ненадолго. Всего через пару лет новый владыка Поднебесной был убит.
   Начавшаяся эпоха осталась в памяти потомков как блестящий героический век. Население империи увеличилось до 52 миллионов облагаемых налогом человек. Блеск императорских столиц слепил глаза.
   Официальным титулом главы Поднебесной был Тянь-цзы — Сын Неба. Его власть была священной и неограниченной. Именно от Сына Неба зависело равновесие вселенной и возможность общения людей с высшими силами.
   Один из отечественных синологов писал:

   Ко второй половине VIII века Танская империя окончательно превращается в теократию. Власть императора обуславливалась тем, что сам он был наследником и земным воплощением легендарного мудреца Лао-цзы. Высшие чиновники императорского двора были отождествлены с богами небес Шаньсяо.
   Предполагалось, что августейшие особы достойны не только небесного блаженства, но и вечной земной жизни. Целый штат придворных алхимиков разрабатывал рецепты снадобий, обеспечивающих императору физическое бессмертие.
   Как правило, прием снадобий приводил к мучительной смерти императора. Следующий Сын Неба казнил отравителей, тут же привлекал к трону следующих, и все повторялось сначала.

   Восстание Ань Лу-шаня стало границей между двумя эпохами. Страна сбрасывала сонное оцепенение «Темных веков». Какое-то время центральная власть хоть и с трудом, но удерживала ситуацию под контролем. Однако чем дальше, тем громче удельные владыки заявляли о своем праве на участие в большой политике.
   Сперва о неподчинении столицам объявляют приграничные национальные окраины. На севере собственные царские династии появляются у тангутов, киданей и чжурчженей. На юге — у кхмеров и вьетнамцев. На востоке — у корейцев.
   Все они декларировали независимость от китайских императоров, оккупировали прилегающие земли и — не в силах их удержать — тут же дробились внутри себя на множество независимых княжеств.
   На всем протяжении «Темных веков» по соседству с Китаем существовала могучая Тибетская держава. Как раз в те годы, когда Китай был объединен первыми Танскими императорами, полумифический тибетский царь Сонцзен-гампо (приблизительно 617—649) объединил местные племена.
   Первое, что предприняли тибетцы, — начали ходить в Китай с грабительскими походами. Китайцы отвечали им ленивыми акциями возмездия. К концу IX века центральное китайское правительство оказалось слабо, как никогда. Тут бы тибетцам и развернуться!
   Вместо этого Тибет сам развалился сперва на два больших, а потом на множество маленьких княжеств. Следующие два столетия горцы увлеченно резали друг дружку, а о Китае даже не помышляли.
   Новое поколение дальневосточной знати было готово зубами вырвать у судьбы причитающуюся долю земного счастья. Авторитет центральной императорской власти не ставился ни в грош. В начале Х века независимые княжества начинают появляться внутри собственно китайских территорий.
   В 880 году императором провозгласил себя простолюдин Хуан Чао. В 907-м — окраинный феодал Ли Кэ-Юн и предводитель степняков Абиоцзи. За следующие полвека на престоле сменилось пять династий.
   К началу XI века от единства Танского Китая не остается и следа. Столь одноцветная в начале периода, карта Китая теперь была окрашена в цвета восьми самостоятельных государств.
   Никто не желал сидеть сложа руки. Дворцовая гвардия в имперской столице по своему усмотрению назначала и свергала императоров. А кто-то неожиданно заинтересовался культурой.
   Академик Н.И. Конрад писал:

   Во второй половине VIII века в Танской империи после упадка предшествующего периода неожиданно возникает направление, господствовавшее в общественной мысли долгие несколько столетий.
   Все это движение, представленное первыми писателями, поэтами, историками и философами средневекового Китая (такими, как Хань Юй, Лю Цзун-юань, Оуян Сю, Су Дунь-по), развивалось под знаменем обращения к древнему просвещению.

   Впервые за несколько веков китайцам вдруг стало интересно китайское прошлое. Литератор Хань Юй провозгласил девиз: «Возврат к прошлому!» и одним из первых взялся всерьез изучать китайскую классику.
   Одновременно с Хань Юем интерес к старинным книгам проявило еще несколько писателей, философов и политических интриганов. Этот факт позволил потомкам именовать данный период китайской культуры Гу Вэнь — Танское Возрождение.
   По всему Китаю начинают открываться школы. Дальний Восток захлестывает переводческий бум. В течение IX—X веков китайская конфуцианская классика была переведена на все письменные языки региона. Активно переводятся и буддийские тексты.
   В Тибете при царе Меагцоме (704—755) за полвека было переведено лишь пять коротеньких буддийских сутр. Зато спустя всего столетие мы видим, что основной корпус буддийских текстов (несколько сотен томов) не только переведен, но и сверен с санскритскими оригиналами членами особой комиссии.
   Кругозор образованных «верхов общества» расширяется с каждым поколением. Впервые за полтысячелетия между регионами Дальнего Востока налаживается культурный обмен. Буддийские монахи ездят изучать доктрину непосредственно в Индию. Даосские миссионеры отправляются проповедовать в Корею и Японию.
   Впрочем, образованных людей по-прежнему было крайне мало. Зато каждый из них пытался овладеть ВСЕЙ культурой, заслужить репутацию энциклопедически образованного человека. Каждый из них писал стихи, рисовал иероглифы, комментировал классику, давал советы правителям — все сразу.
   Получалось у них не очень. При внимательном чтении трактатов того времени складывается впечатление, что авторы плохо понимали положения даже тех доктрин, которые исповедовали.
   Буддисты многое заимствуют у даосов, конфуцианцы — у буддистов. Говорить об оригинальной философии просто не приходится. Тем не менее каждый из авторов нового поколения горд: подобно великим мужам эпох Чжоу и Хань, он творит культуру.
   Образованные «верхи» с презрением смотрят на так и оставшееся необразованным серое, дремучее окружение.
   Императоры Тан с почестями перевезли из Индии священную реликвию: мумифицированный палец принца Шакьямуни. Остряк и эстет Хань Юй откликнулся на событие язвительной сатирой «О кости Будды». Непочтительное отношение к засушенному пальцу стоило ему ссылки.
   Гордый своей образованностью и возвышенным пониманием религиозных истин, даос Чжан Бо-дуань писал:

   Тот, кто надеется на эликсиры и снадобья, дающие бессмертие, кто без конца клацает зубами и глотает слюну, — глупец и профан. Лишь методы созерцания дают подлинное познание природы и открывают мудрецу путь к бессмертию.

   Отныне никто не желает принимать положения религии на веру. Образованные китайцы, японцы, тибетцы, корейцы неожиданно начинают интересоваться нюансами, сравнивать положения религиозных доктрин.
   В одной из хроник читаем:

   Народ в наше время толпами собирается вокруг наставников. Всякого, кто не видел великих учителей лично, почитают невеждой.

   Каждый образованный человек той эпохи начинает отстаивать собственную точку зрения. Авторы концепций воспринимают провозглашаемые банальности очень всерьез. Шутка ли: все, о чем они говорят, было открыто ими ЛИЧНО — в многолетней медитации, в процессе чтения древних книг и спора с оппонентами.
   На Руси того времени Владимир Красно Солнышко, по преданию, организовал полемику между иудеями, магометанами и христианами.
   В Тибете почти тогда же вопрос о государственной религии решался на диспуте между сторонниками индийских тантрических школ и китайцами, исповедующими чань-буддизм. Индусы выиграли и на века обеспечили своей доктрине государственную поддержку.
   В Китае именно в эту эпоху появляется несколько собственно китайских школ буддизма: Тянь-Тай, Сань-лунь, Хуаянь, Люй и — наиболее популярная из всех — Чань (Дзен).
   Исследователь буддизма Генрих Дюмулен писал:

   Во второй половине VIII века индийская религиозная доктрина превратилась в чисто китайскую, и в Поднебесной возник «новый буддизм».
   Его основными чертами стали: падение авторитета традиционных иерархических структур, широкое проникновение в народную среду и в целом — более индивидуалистическое восприятие доктрины.

   Большинство буддийских монахов по-прежнему живет в монастырях, работает в поле, строем ходит в залы для медитации. Строгий монастырский устав окончательно оформился именно в эту эпоху. Однако теперь можно заметить и совершенно новые черты.
   Прежде всего среди монахов стремительно растет уровень образования. Законодательно закрепляется образовательный ценз, необходимый для принятия сана.
 
   Отныне древние тексты — это не просто завещанное отцами, а руководство к действию. Новое, скептически настроенное, поколение буддистов пытается уяснить для себя — что же НА САМОМ ДЕЛЕ имели в виду те, кто писал эти тексты?
   Именно подобные люди вычитали в праджняпарамитских сутрах, что чтение текстов не важно. Важно всматривание в собственную природу. С энтузиазмом взявшись за выполнение директивы, они начали с того, что принялись уничтожать сами сутры.
   Как раз в те годы, когда в Европе свирепствовала ересь иконоборцев, китайские чань-буддисты начинают жечь старинные рукописи и изображения Будд.
   Учитель Линь-цзи призывал своих учеников совершить «пять деяний, ведущих к Освобождению»: убить отца, убить мать, пролить кровь Будды, нарушить порядок в общине и сжечь священные писания.
   Упоение свободой заводит чаньских монахов далеко.
 
   Однажды монахи Восточного зала спорили по поводу кота. Схватив кота, наставник Нань-цюань сказал:
   — Монахи, если вы сможете произнести чаньское слово, то я пощажу кота. В противном случае я его убью.
   Ни один из монахов не смог ничего сказать, и тогда Нань-цюань разорвал кота. Вечером, когда Чжао-чжоу вернулся в монастырь, Нань-цюань поведал ему о случившемся. Чжао-чжоу снял сандалии, положил их себе на голову и вышел вон.
   Нань-цюань сказал:
   — Если бы тогда он был здесь, то кот остался бы в живых!
   Типичным приемом обучения в чань-буддизме становятся внезапные вопли, удары палкой, оплеухи, дерганье за нос и затрещины. Знаменитый мудрец Цзюй-чжи пошел еще дальше и в качестве ответов на абстрактные вопросы просто рубил ученикам пальцы.
   Рассказы о подобных выходках заканчиваются, как правило, выводом: «И тогда ученик вдруг достиг просветления!» В этом «вдруг» — вся эпоха. Жадные до знаний, ощущений, мудрости буддисты нового поколения не желают ждать. Им нужно все и сразу.
   Впрочем, преувеличивать масштабы процесса не стоит. Один из современных исследователей буддизма указывал:

   Чаньские монахи, которых вполне можно было бы назвать просветителями или рационалистами, отнюдь не были фанатиками, только и занимавшимися, что истреблением священных текстов.
   Столь парадоксальным способом представители этого поколения буддистов выражали скорее почтение к сутрам. Однако, по их мнению, почтения достоин лишь дух, а не буква.
   Уничтожая статуи и сутры, они противопоставляли свое отношение бездумному поклонению, имевшему место в предшествующие эпохи, но, продемонстрировав непринятие традиции и собственную свободу от условностей, монахи снова собирались перед статуями Будды и вслух читали сутры.

   Быстро достигнув расцвета, китайский буддизм столь же быстро встретил противодействие со стороны даосов и конфуцианцев.
   Ровно в том году, когда на другой стороне Евразии было побеждено иконоборчество, на буддистов Поднебесной обрушиваются гонения.
   Проведенная компания получила название «Великое Преследование». Официальный доклад так описывал результаты первого года антибуддийских акций:

   По всей Империи уничтожено 4600 монастырей, а более 260 000 монахов и монахинь возвращены к мирской жизни и обложены двойным налогом.
   Разрушено 40 000 храмов и алтарей. Конфисковано несколько десятков миллионов цинов плодородных земель.
   150 000 рабов было передано государству.

   Гонения были инициированы образованной придворной знатью. Точно такие же индивидуалисты и знатоки древней учености, как и их оппоненты, конфуцианские придворные вдруг начали выражать недовольство тем, что в Поднебесной процветает буддизм — чужеземная и еретическая доктрина.
   Гонения продолжались всего около трех лет — с 842 по 845 год. Даже этого новорожденным буддийским «верхам» оказалось достаточно. Большинство школ китайского буддизма так и не смогло оправиться от нанесенного удара.
   Тем не менее семена религиозного индивидуализма, посеянные новым поколением китайских буддистов вскоре дали обильные плоды.

   Подведем промежуточные итоги.
   Конец VIII — начало IX века по Р.Х. стали границей, разделившей два мира. В каждом из трех рассмотренных нами регионов независимо друг от друга, но практически одновременно начинается любопытный процесс.
   За полтысячелетия до этого повсеместно прекратила свое существование предыдущая культурная традиция. Все структурированные ею элементы долгое время пребывали в хаотичном смешении. У народов не было родины, у государей — подданных. Культурные люди не писали книг, а некультурные были не так уж и некультурны.
   Все элементы социума и культуры словно сложили в банку и хорошенько встряхнули. Прошли века и во всеобщей нерасчлененности начинается процесс РАССЛОЕНИЯ.
   Заметить перемены пока что довольно сложно. Пока что все его последствия сводятся лишь к тому, что на поверхности появился тонкий слой «верхов». В политической жизни мы видели появление знати. В культурной — индивидуальных авторов.
   В рассматриваемый период знати настолько немного, что одного-единственного королевского (халифского, императорского…) двора оказывается достаточно, чтобы управлять территориями, раскинувшимися на полконтинента. Однако с каждым десятилетием процесс набирает обороты.
   Столь же немного и образованных людей. Пока что они даже не создают культуру, а лишь изучают то, что было создано до них.
   Во всех трех рассмотренных регионах мы видели культурное возрождение. Новое поколение начинает проявлять интерес к культуре предыдущих эпох.
   За век-другой до этого культура была неинтересна вовсе. Век-другой спустя авторы уже не изучают предшественников, а создают собственные произведения. Однако без изучения и усвоения прошлого создание нового невозможно. Именно в усвоении и состоит значение рассмотренного нами периода.
   Культурные люди VIII—X веков не просто читают древние книги. Они жадно, алчно впитывают созданное предшественниками. Они с любопытством озираются вокруг. Пытливо ищут путь… истину… жизнь…
   На протяжении «Темных веков» Божественное воспринималось близким. Горнее можно было разглядеть в мельчайшем явлении дольнего мира. Единственное, что требовалось от религии, — посредством ритуала защитить социум от неприятных неожиданностей. Установить контакт с близким, но таким непредсказуемым Божеством.
   Теперь же всюду сующие нос индивидуалисты начинают интересоваться религиозными вопросами безотносительно собственного земного благополучия. Неведомое Божество манит и влечет. И не могло успокоиться сердце их, доколе не обретало покоя в Нем.
   Было время, и Мишель Монтень писал:

   Вот уже много лет, как все мои помыслы устремлены на меня самого, как я изучаю и проверяю только самого себя, а если и обращаю взор на что-либо иное, то лишь для того, чтобы приложить это к себе.

   В Средние века представить что-либо подобное просто невозможно. Никакой психологии вы здесь не найдете.
   Универсум сверкает тысячью красок. Он манит настолько, что времени копаться в себе просто не остается. Да и сами индивидуальные мыслители столь поверхностны, настолько недалеко ушли от материнского чрева массы, племени, что еще не способны на малейшее самоуглубление.
   «Верхи» лишь вчера отделились от «низов». Тем не менее сами «низы» никуда не делись. Традиционность, полуфольклорность, ритуализированность — все это по-прежнему присутствует в культуре рассматриваемого периода.
   Эти черты можно заметить в культуре тысячелетней давности — можно найти их в сегодняшней культуре. Эти черты вообще вечны. У подобного уровня нет развития — он просто есть.
   Еще в XIX—XX веках фольклористы и этнографы вживую наблюдали в карельских, кавказских, сибирских, балканских деревеньках то, что в Париже, Каире или Киото перестало быть доступным наблюдению в момент появления индивидуальных авторов. По-прежнему устное, по-прежнему анонимное, по-прежнему насквозь традиционное творчество.
   Говоря о культуре «Темных веков», я перечислял застывшие «основные черты». Теперь же описываю процесс. Низовой уровень остался прежним, однако сквозь него, как сквозь слой прошлогодних листьев, начали пробиваться ростки совершенно иного.
   Век от века «иное» менялось. Именно его движение формировало «климат эпохи».
   На первых порах заметить перемены довольно сложно. Все отличие новой эпохи от предыдущей состояло в том, что в нескольких монастырях впервые после долгого перерыва сдули пыль с нескольких древних фолиантов.
   Если в начале рассматриваемого периода все культурные люди континента могли без труда уместиться за одним столом, то точно так же дело обстояло и к концу периода — только столов потребовалось бы больше.
   В Европе вместо одной Академии Карла Великого появилось несколько ей подобных. Одна в Германии у Оттонов, одна в Кентерберри, у тамошних епископов. Одна в Риме, одна в Осло, одна в Киеве.
   Теперь культура уже не умрет. Она сможет развиваться и принимать все новые формы.

   На протяжении XI—XII веков процесс дробления Европы на независимые мирки набирал обороты. К XIII веку он достиг пика.
   Держава Карла Великого объединяла практически весь континент. При его внуках империя распалась на три более мелкие. А в XII веке в одной только Франции насчитывалась почти тысяча мелких и мельчайших феодальных владений.
   Один из отечественных историков писал:

   XII—XIII столетия стали одним из самых смутных и сложных периодов в истории Европы.
   Короли Капетинги борются с королями Плантагенетами, Папы с императорами, гибелины с гвельфами, а альбигойцы с католиками. Крепнущие век от века города не желают признавать вообще ничью власть.
   Ни на год не стихающая борьба европейских владык осложнялась тем, что каждая воюющая сторона могла получить удар в спину от того, кто еще вчера считался союзником.

   Монарх предыдущей эпохи получал корону из рук Папы и видел смысл своего правления в заботе о благе и процветании религии.
   Теперь императоры Священной римской империи не желают считаться с наместниками св. Петра. Пусть Папа занимается горним, а уж с дольним император разберется как-нибудь сам!
   Вражда между гвельфами (сторонниками Пап) и гибелинами (сторонниками императоров) раскалывает Европу. Церковь дробится не только по вертикали, но и по горизонтали. Уцепившись за пустяшный повод в 1054 году греческие православные окончательно обособляются от латинских католиков.
   Каждый европеец того времени стремится к максимуму власти… влияния… богатства. Чтобы оттяпать у соседа как можно больше и не дать в обиду свое, кровное, всем им приходилось вооружаться. Именно в XII веке расцветает классическое европейское рыцарство.
   Впрочем, просто рубить оппонентам конечности — для подлинного рыцаря этого было мало. Благородный воин должен был следовать детально разработанному кодексу куртуазных правил.
   Ярче всего рыцарский идеал был воплощен в жизнь английским королем Ричардом I, получившим от современников прозвище Львиное Сердце.
   Заслышав о прибытии Ричарда, в ужасе бежали бретонцы, греки, сарацины, немцы и французы. Непреклонный в вопросах чести, он предпочел год провести в плену, но «не запятнать совесть изменой друзьям».
   Где именно держали пленного монарха, долгое время не было известно. Легенда гласит, что место его заточения обнаружил трубадур Блондель. Спев под окнами замка первый куплет песни, сочиненной Ричардом, в ответ из окна он услышал второй куплет.
   Король с сердцем льва считается английским монархом. Однако на Британских островах Ричард побывал всего три раза в жизни.
   В тот период политическая элита еще не была связана с определенными территориями. Яркий пример этого — история первых русских Рюриковичей.
   Рюрик «с братьями и дружиной» сел неподалеку от Скандинавии. Его наследник Олег перенес резиденцию в Киев — в самое сердце Восточной Европы. А внук Рюрика Святослав пытался закрепиться уже на Балканах.
   Однако чем дальше, тем больше МЕСТНЫХ черт проявляется у правителей недолговечных королевских, графских, епископских, княжеских дворов.
   Несмотря на все войны и разделения, прежде Европа воспринималась как нечто монолитно-единое. Тем, что цементировало континент, был латинский язык богослужения, да и всей культуры.
   Начиная с XI века ситуация меняется. Сперва на окраинах, а затем и в самом сердце Европы начинает твориться невиданное: авторы пишут книги на НАЦИОНАЛЬНЫХ языках.
   В Исландии записываются песни «Эдды». В Уэльсе — сказания «Мабиногион». Во Франции — героические песни-«жесты» и первые рыцарские романы.
   Если «Слово о полку Игореве» не является поздней фальшивкой, то записано оно было, скорее всего, тоже в это время.
   Отказ от латинского языка, освященного авторитетом религии и традиции, требовал от автора немалого личного мужества. Чтобы как-то обозначить наступивший период «более личной» культуры, современные историки даже изобрели специальный термин «Возрождение XII века».
   Всего за несколько десятилетий этого века было создано такое количество философских, поэтических, юридических, исторических текстов, что далеко не каждый специалист в состоянии прочесть их все — даже на протяжении долгой научной карьеры.
   Английский исследователь Кристофер Брук писал:

   С конца XI века в Европе резко возрастает количество библиотек. Крупнейшей из них стала библиотека Реймского собора, однако собственными собраниями тогда же стремился обзавестись каждый епископ, каждый кафедральный собор.
   Вокруг библиотек собирались те, кто, в отличие от крестоносцев, желал приключений не тела, но духа. Здесь практиковалось вольное обсуждение проблем, вопросы с мест, публичные диспуты.
   Именно из таких кружков постепенно выросли первые европейские университеты.

   Средневековые грамотеи отказываются от попыток объять ВСЮ культуру. На смену энциклопедизму приходит более или менее узкая специализация. В этом тоже были свои плюсы: ученые начинают лучше понимать, чем же именно они занимаются.
   В культуре предыдущей эпохи не существовало четких границ между отдельными областями знания. Теперь мы видим очень важный процесс: единая сакральная традиция разделяется на религию и естествознание. Религия, в свою очередь, распадается на мистику и религиозную философию.
   В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
   Множество независимых центров учености несет европейцам множество не сводимых к единству точек зрения. Историкам известны имена сотен авторов и названия тысяч произведений.
   Однако параллельно с детальной разработкой каждой области знания шел и процесс систематизации накопленных знаний.
   Уже в работах первого самостоятельного европейского философа Абеляра (1079—1142) можно видеть попытки обобщить ВСЕ известное человеку того времени… все, вплоть до количества ангелов, помещающихся на конце иглы.
   Этот процесс достиг апогея в творчестве св. Фомы Аквинского (1225—1276). Две его основные работы назывались «Сумма теологии» и «Сумма против язычников». Св. Фома действительно СУММИРОВАЛ то, что европейская культура могла сказать о Боге… о человеке… о мире.
   Не случайно именно взгляды св. Фомы были признаны церковью «философией на все времена».
   Философы средневековья не были чудаками не от мира сего. И доминиканский монах св. Фома, и францисканец св. Бонавентура не просто размышляли о Боге — они слагали Ему прекрасные гимны, до сих пор используемые в католических богослужениях.
   Русский медиевист Лев Карсавин писал:

   Главное, что можно сказать о религии XI—XIII веков, — это то, что она более личностна, задушевна, интимна, нежели религиозность предшествующих эпох.

   Автор рыцарских романов Вольфрам фон Эшенбах писал: «Верую в Тебя, ибо приняв человеческое обличье, Ты подтвердил связь с людьми — даже такими людьми, как я!»
   Открывая человека в себе, европеец открывал человеческую сторону и в Божественном. На место страха перед Ним приходит любовное горение. Богословов интересует человеческая сторона Личности Христа, расцветает поклонение Деве Марии.
   С начала XI века по всей Европе неожиданно начинаются разговоры о том, что церковь-де обмирщилась и нуждается в обновлении.
   В 931 году Папа Иоанн XI разрешает главе Клюнийского аббатства принимать под свою власть другие монастыри. Делалось это с целью их реформирования.
   Сперва клюнийских монастырей было 37. Через тридцать лет — 65. В начале XII века — уже более 200. По образцу Клюнийского движения по всей Франции и Италии возникает огромное множество более мелких центров борьбы за чистоту и обновление религии.
   От монахов не желают отставать священники. Устав, по которому они живут, изменяется в сторону ужесточения и теперь почти не отличается от монашеского.
   Вообще-то никто не требовал от священников безбрачия. Однако в XII веке католическое белое духовенство начало повсеместно приносить три монашеских обета (бедности, целомудрия и послушания).
   Вскоре вслед за монахами и священниками потянулись миряне. Те, кто мог, — шли умирать за идеалы религии. В XII—XIII веках появляются все самые известные рыцарские ордена: Иоанниты (сейчас — Мальтийский орден), Тамплиеры, Тевтонский и Ливонский ордена.
   Кто не мог — занимался благотворительностью. Кто не мог даже этого, просто зарабатывал на хлеб, но — ради Господа, сопровождая труд молитвой и пением псалмов.
   По всей Европе горожане объединяются в общины, члены которых обязались хоронить умирающих братьев и позже всю жизнь молиться за их душу.
   Скорее всего, обмирщение было здесь ни при чем. Просто у нового поколения европейцев были более высокие и бескомпромиссные требования к религиозной жизни.
   Все большее количество европейцев желало оставить след в истории. Все меньшее — след в след шагать за отцами.
   Св. Франциск Ассизский, самый известный святой Европы, отдал отцу, желавшему видеть его за прилавком фамильной лавочки, даже нижнее белье и голым ушел искать Царствия Божьего.
   И для него, и для его учеников жизнь по Христу была результатом радикального ЛИЧНОГО выбора.
   Ученики святого, монахи-францисканцы, проповедовали Евангелие даже сарацинам и птичкам. Однако по одним дорогам с ними бродили и основатели первых массовых европейских ересей.
   Один из современных медиевистов писал:

   Переход от стремления очистить церковь к критике церкви свершился быстро.
   Те, кто в XII веке уходил в монастырь бороться с собственной греховностью, в XIII сделал следующий шаг и начал бороться с грешниками, врагами своей доктрины.

   Средневековые европейцы острили: «Всеведущий Бог знает, конечно же, все на свете, кроме того, сколько существует монашеских орденов».
   Количество ересей, возникших в XII—XIII веках, почти столь же огромно, как и количество новых орденов.
   Кто-то из еретиков до смерти морил себя голодом и истязал плоть веригами. Другие, наоборот, практиковали половую распущенность и отрицали моральные нормы.
   Движение еретиков-катаров было столь могущественным, что они на полном серьезе надеялись одолеть Ватикан — «апокалиптическую блудницу».
   В свое время Фридрих Энгельс писал:

   История Средних веков, как пограничными столбами, ограничена двумя событиями, связанными с Константинополем. Начавшись с основания города, эта история заканчивается взятием Константинополя крестоносцами в 1204 году.

   XI—XII столетия стали периодом расцвета средневековой культуры. Благородные рыцари свершали подвиги во имя целомудренных дам. Трубадуры в стихах на провансском наречии славили и тех и других.
   Спустя еще век все изменилось. По дорогам южной Франции вместо трубадуров бродили толпы еретиков-альбигойцев. Вместо того чтобы сложить голову в Иерусалиме, крестоносцы грабили столицу христианской Византии.
   Эпоха, начавшаяся в IX веке, закончилась в XIII.

   На протяжении XI—XII веков процесс распадения некогда единого Халифата набирал обороты. К XIII веку этот процесс достиг своего пика.
   За несколько веков до этого от Атлантики до Гиндукуша лишь один повелитель мог носить верховный мусульманский титул халифа. В Х веке священных владык было уже трое. А в описываемый период халифом именовал себя даже князек крошечного государства Саджлимаса в Африке.
   Вместо централизованной теократической империи мы видим множество самых различных социальных форм. По Переднему Востоку бродили орды тюрков. Собственные теократии основывали еретические секты. Города не желали подчиняться вообще никому.
   Номинально главой халифата продолжал считаться Аббасидский халиф. Никто не оспаривал религиозного значения его фигуры. Реально власть у него, невластного даже над собственным дворцом, отобрали совсем иные люди.
   Прежде региональные элиты формировались за счет чиновников — эмиссаров центрального правительства. Теперь власть на местах берут силой.
   Желающих посидеть на троне… пусть хоть недолго, но посидеть… появилось слишком много. Как следствие жизнь мусульман проходила на фоне непрекращающихся усобиц. До 80 % бюджета уходило на военные нужды.
   Идеал правителя теперь это не освященный происхождением от Пророка халиф, а любящий и умеющий воевать эмир или султан.
   На востоке Халифата усиливается тюркская держава со столицей в Газне. Вырезав всех правителей-соседей, третий монарх местной династии Махмуд Газневи отправился с походом в Индию.
   У индийских раджей был обычай отрезать себе палец в знак принятия вассальной зависимости. По слухам, у Махмуда скопился здоровенный сундук с такими пальцами. Именно со времени его правления берет начало история индийского ислама.
   В Малой Азии почти тогда же усиливается государство турок-сельджуков. В Северной Африке — берберские империи Альморавидов и Альмохадов.
   Основным занятием всех этих правителей был джихад — священная война. Под их знамена со всех концов исламского мира стекаются те, кто желал заслужить загробное блаженство гибелью за веру.
   Отважные правители-воины, ценители дорогого оружия и лошадей, производили на современников неизгладимое впечатление.
   Захватив в плен предводителей вражеских армий, они, вместо того чтобы мстить, предоставляли им собственные шатры и лошадей, сажали на пиру рядом с собой и, чтобы у тех не появлялось опасений быть отравленными, первыми отхлебывали из чаш с шербетом.
   Первое время политическая элита еще не была связана с определенными территориями. Типичный пример — история династии Фатимидов.
   Приблизительно в 860 году потомки Пророка по линии его дочери Фатимы перенесли свою ставку из Ирака в Сирию. Затем они обосновались в Йемене. Из Аравии Фатимиды перебрались в Северную Африку. А между 914 и 973 годом подчинили своей власти Египет.
   Ничего эволюция?
   Чтобы прославить деяния блистательных покровителей, к их дворам съезжаются поэты, ученые и ораторы. В изысканной куртуазной культуре, создаваемой ими, чем дальше, тем отчетливее видны неповторимые МЕСТНЫЕ черты.
   Даже распадающийся на части Халифат в предыдущие эпохи представлялся единым целым. Его цементировал арабский язык Корана, да, собственно, и всей письменной культуры.
   Начиная с XI века ситуация меняется. «Темный» период отсутствия письменных памятников на национальных языках заканчивается. Даже комментарии к Священному Писанию ислама отныне создаются, например, по-персидски.
   Расцвет национальных литератур можно видеть у персов, коптов, абиссинцев, берберов. За написание книг берутся христиане-монофизиты и непонятным образом выжившие зиндики (манихеи).
   Именно тогда в иудаизме зарождается неповторимая мистическая доктрина, из которой со временем вырастет Каббала. Тогда же иранские и индийские зороастрийцы переписывают остатки своих древних священных писаний.
   Арабский язык теряет позиции повсеместно. Даже сами арабы теперь не желают разговаривать на классическом, грамматически правильном языке. Образованные люди увлеченно изучают простонародные выражения. Кое-кто доходит до того, что берется за составление словарей воровского сленга.
   Швейцарский арабист Адам Мец писал:

   Классическая арабская поэзия вырождается и уступает позиции прозе. Бесчисленные авторы создают и переводят на все языки ойкумены истории о морских путешествиях, о любви людей и демонов, о людях племени Узра, «которые умирают, когда полюбят», и рыцарские романы об отважных и непобедимых вождях бедуинов.
   Стиль этих первых книг наивен и многословен. Однако это-то и нравилось тогдашним читателям. Они воспринимали такой стиль как освобождение от безраздельного господства прежней педантичной литературной традиции.

   Первое время образованных людей в Халифате было немного. Однако число их стремительно растет.
   Путешественник ал-Мукаддаси вспоминал, что как-то зашел в мечеть, где стоило ему подойти к одному кружку беседующих, как сзади тут же кричали: «Не стой спиной к собранию!» Кружков поэтов, философов и чтецов Корана в мечети было больше 120. Встать лицом к каждому из них было просто невозможно.
   В XI—XII веках повсеместно расцветают библиотеки. Доступ к книгам в них зачастую был открыт для всех желающих. Неимущим выдавались бумага и чернильницы.
   Знать имела обыкновение завещать часть денег на выплату стипендий тем, кто не мог сам оплатить свое образование. В Египте визир ибн Киллис тратил на содержание студентов фантастическую сумму — 1000 динаров в год.
   Первые века существования ислама обучение происходило непосредственно в мечетях. Ученики собирались вокруг преподавателя и под диктовку записывали то, что он мог им сообщить.
   Теперь в Халифате зарождается принципиально иная система образования — медресе. Первое из них возникло приблизительно в 1027 году. Вместо диктовки здесь практиковалось вольное обсуждение проблем, вопросы с мест и публичные диспуты.
   Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм предшествующей эпохи сменяется узкой специализацией.
   В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
   Один из современных исследователей ислама писал:

   В XI—XIII веках мусульманская культура переживала процесс исключительной важности.
   Единая до того времени сакральная традиция распалась на множество отраслей знания. Право, священная юриспруденция (фикх) отделилась от собственно богословия. То, в свою очередь, распалось на религиозную философию и мистику.
   Не остановившись на этом, каждая из областей мысли продолжала дробиться и дальше. В области фикха уже в XI веке появилось до 500 самостоятельных школ. В области мистики новые направления появляются каждое десятилетие.

   Прежде толкование Корана расценивалось как поступок на грани кощунства.
   Историк ат-Табари рассказывал, что, когда один из учителей попробовал взяться за истолкование Писания, прохожие кричали ему: «Для тебя было бы лучше, если бы по твоему заду лупили бы, как по тамбурину, чем сидеть тебе здесь!»
   Теперь изъяснять Коран берется множество учителей. Философ ан-Накаш составил комментарий в 13 тысяч листов. Еще один автор приводит у себя в книге более 120 мнений по поводу одной только фразы «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!».
   Окончательно оформляется система ссылок на общепризнанные хадисы (рассказы о жизни и высказываниях Пророка). Общее число хадисов было определено приблизительно в 1700. Все они были объединены в четыре канонических сборника.
   Однако одновременно с детальной разработкой положений наук мусульмане пытаются свести все известные им факты в рамках единой универсальной доктрины.
   Именно в эту эпоху жил величайший философ ал-Газали (1058—1111). Влияние его книг не ограничилось миром ислама, а прослеживается до университетов христианской Европы. Для мусульман его философская система на долгие века стала недостижимым идеалом мудрости.
   Газали был богословом, писателем, философом, мистиком — всем сразу. В своем главном труде «Возрождение наук о вере» он играючи оперировал положениями всех наличных философских систем.
   А вот кабинетным ученым Газали не был. На протяжении Средних веков религиозная философия повсеместно являлась руководством к действию. Мистика требовала от человека активного вмешательства в дела общины.
   Всего через несколько десятилетий после того, как на христианском западе великий мистик св. Бернар из Клерво организовал Первый крестовый поход, в Халифате великий мистик ибн Араби благословлял верующих на истребление неверных — христиан и еретиков.
   XII—XIII столетия стали «золотым веком мусульманского мистицизма». Один из современных исследователей писал:

   Никогда мусульмане не стремились столь рьяно к усвоению и воплощению в жизнь религиозных истин, как в эту эпоху.
   Всплеск интереса к личности Пророка и расцвет культа святых свидетельствуют о внимании к человеческой индивидуальности. Если прежде в религии доминировали страх перед гневом Божества, то теперь — упование на Его милосердие.
   В целом религиозность IV—VI веков хиджры (XII—XIII века от Р.Х.) более личностна. Не случайно именно в эту эпоху переживает расцвет суфийская мистика.

   Первые сведения о мусульманских мистиках-суфиях относятся еще к IX веку. Однако теперь суфийская мистика завоевывает позиции по всему исламскому миру. Историкам известны имена сотен учителей и названия десятков школ.
   В одном только Хорасане проживало более трехсот шейхов, «каждого из которых хватило бы на весь мир». По всему Халифату появляются религиозные братства (тарика), причем не только мужские, но и женские.
   Многие ревностные верующие приносили обеты никогда в жизни не есть днем, не выходить из дому, кроме как на пятничную молитву, не спать лежа и все в таком роде.
   Мусульмане демонстрируют прежде абсолютно несвойственную им тягу к безбрачию. О мистике ибн Афифе говорили, что он 400 раз сочетался браком с девушками, желавшими получить частичку его благодати, но каждый раз, не прикоснувшись к жене, давал ей развод.
   Строго говоря, все эти действия являлись нововведением в религию Пророка. Верующие сами выбирали для себя путь, ведущий к «познанию Аллаха». Кто-то избирал путь аскезы. А кто-то, наоборот, считал, что человеку, зрящему пред собою только Аллаха, общепринятые нормы ни к чему.
   Став массовым движением, суфизм стремительно вульгаризировался. Если XI—XII века были эрой великих духовидцев, то в XIII веке мы видим мутный поток, массу низовых полуеретических движений.
   Суфии отрицали необходимость постов. Скоро выражение «аппетит суфия» стало поговоркой. К обвинениям в чревоугодии добавлялись упреки в половых связях с мальчиками и свальном блуде.
   Один из мусульманских историков с горечью писал, что для суфиев XIII века вся доктрина сводилась к экстатичным пляскам. Он восклицал:

   Неужели Аллах предписал вам, чтобы в качестве молитвы вы лишь плясали бы и жрали, как скоты?

 
   В этом столетии история исламского мира приближалась к своей переломной точке.
   Сам перелом ждать себя не заставил.

   На протяжении XI—XII веков процесс дробления территорий, некогда входивших в состав единого Танского государства, набирал обороты.
   Уже в Х веке Китай был поделен на восемь больших феодальных владений. Десятилетие за десятилетием их число менялось. Неизменным оставалось одно: внутри себя все эти княжества и царства дробились чем дальше, тем на все более мелкие уделы.
   Единой нацией китайцы себя не ощущали. В качестве самоназвания жители использовали название княжества или правящей династии. Царьки-цзедуши увлеченно рубились друг с другом. К XIII веку этот процесс достиг пика.
   Желающих занять трон… хотя бы самый маленький трон… появилось много. Удержать власть в условиях жесткой конкуренции было сложно. Побеждал тот, у кого имелась сильная и хорошо обученная армия.
   В результате уже в XI веке до двух третей имперского чиновничества составляли военные. Собственной армией не обзавелся только ленивый. Вооруженные отряды создаются удельными князьями, деревенскими общинами и даже буддийскими монастырями.
   В начале XI века армия Китая составляла полтора миллиона человек. Спустя полстолетия — уже четыре с половиной миллиона человек. Для справки: приблизительно такова же численность китайской армии и сегодня.
   Как следствие меняется сам характер власти. Идеалы теократии отходят на второй план. Теперь типичный владыка — не обожествленный Сын Неба, а воинственный князь, знаток оружия и дорогих лошадей. По совместительству такой правитель-воин мог являться покровителем искусств и ремесел.
   Типичным монархом той эпохи был современник Ричарда Львиное Сердце император Хуэй-цзун. Свои дни этот «ветротекучий» монарх проводил за возвышенными беседами с мудрецами и специально вызванными во дворец духами. Кроме того, он был одаренным живописцем и сочинил несколько гимнов, до сих пор используемых в даосском богослужении.
   На центральные образцы ориентируются и региональные владыки. В 916—926 годах киданьский князь Амбагань разбил манчжуров и тангутов, подчинил земли уйгуров и смел Бохайское царство. В 947 году кидани провозгласили создание собственной державы Ляо.
   Армию монарх спаял железной дисциплиной. Крестьянам и ремесленникам было гарантировано мирное небо над головой. Культурные люди могли спокойно заниматься своим делом.
   Пример киданей оказался заразительным. В XI—XII веках собственные державы основывают множество народов с бывших окраин Поднебесной.
   Тангутский царек Чжао Юань-хао разбил армии тибетцев и уйгуров и основал государство Си-Ся. Чжурчженьский князь Агуда основал царство Цзинь. В те же годы расцвет переживали корейская держава Силла и могучее королевство Кхмер.
   Первое время эти царские и княжеские династии еще никак не прикреплены к земле.
   Когда в 1127 году чжурчжени князя Агуды атаковали китайское государство Сун, император вместе с двором просто перебрался за Янцзы. Туда же перебралось большинство образованных чиновников. Особых перемен никто не заметил.
   Однако чем дальше, тем больше в культуре этих эфемерных, появляющихся и тут же распадающихся держав проявляются неповторимые МЕСТНЫЕ черты.
   Официальным языком региона — от Японии до Индокитая — по-прежнему остается вэньянь — мертвый язык литературы Древнего Китая. На этом языке давно никто не говорил. На нем только писали.
   Однако уже в начале XII века стало видно, что монополия вэньянь подорвана. Повсюду начинаются попытки создания литературных произведений на НАЦИОНАЛЬНЫХ языках.
   Какое-то время эти попытки робки. В Японии национальной азбукой катакана книги пишут исключительно образованные женщины: мужчины считают такое баловство ниже своего достоинства. Тем не менее с каждым десятилетием процесс набирает обороты.
   Скажем, в те же годы, когда на Руси скрипел пером Нестор, автор первой русской летописи, в Корее появилась первая национальная история — «Исторические записи Трех государств».
   Автор «Записей» Ким Бусик писал:

   Нынешние ученые мужи способны глубоко проникать в смысл конфуцианского Пятикнижия и сочинений китайских мудрецов.
   Но когда дело доходит до событий, свершавшихся в нашей стране, они оказываются в полной растерянности, не зная ни начала этих событий, ни их конца.
   Увы! Как это печально!

   Народы открывают собственную культуру. В Египте той поры впервые записывается сборник «1001 ночь». Во Франции — героические песни-«жесты».
   Тот же процесс можно видеть и на Дальнем Востоке: народы открывают собственное героическое прошлое… открывают себя… впервые обращают внимание на каждого отдельного себя.
   Внимание к человеку видно во всем. На протяжении эпохи Тан китайские живописцы писали исключительно пейзажи. Зато начиная с XI века на Дальнем Востоке расцветает ПОРТРЕТНАЯ живопись.
   Историк религии Генрих Дюмезиль писал:

   В эпоху Сун (X—XIII века) китайская цивилизация достигла вершин, которые знала лишь в эпоху классической древности.
   Можно с полным правом говорить о культурном и экономическом возрождении Китая. Науки процветали. Бурно развивалась религиозная философия. Китайский буддизм переживал свой «золотой век».
   Достижения великих учителей и наставников прошлого были систематизированы и рационализированы. В дальневосточной культуре XI—XIII веков во всем видна чрезмерная страсть к упорядочиванию, внимание к методу.

   Если в предшествовавшую эпоху единственным центром культуры был Танский императорский двор, то теперь по всей Поднебесной открывается множество школ, типографий, книгохранилищ.
   Одним из самых ходовых товаров становятся книги. Их производство ведется в промышленных масштабах — до тысячи экземпляров в год. Один из удельных правителей даже открыл у себя в столице музей, состоявший почти из четырех тысяч экспонатов.
   Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм сменяется специализацией. Китайцы без устали пишут книги, размышляют о «мириаде вещей», исследуют классику.
   В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
   Например, тибетцы еще в VIII—IX веках были уверены: на свете существует всего две религии — занесенный извне буддизм и их собственное язычество (бон). В чем состояла разница между ними и есть ли она — над подобными вопросами голову никто не ломал.
   Вскоре тибетцы выяснили: религия, которую они исповедуют, это не просто буддизм, а тантрические направления махаянского буддизма. В X веке здесь стали возникать собственно тибетские школы.
   Сперва появилось три из четырех основных направлений тибетского буддизма: Сакья-па, Ньинма-па и Кагью-па. К началу XII века школа Кагью разделилась на четыре подшколы: Карма-Кагью, Барам-Кагью, Цхал-Кагью и Пхак Дру-Кагью.
   А уже в следующем поколении подшкола Пхак Дру-Кагью развалилась на восемь самостоятельных ветвей, между адептами которых завязалась ожесточенная полемика.
   Обособление всех от всех идет параллельно с систематизацией, каталогизацией уже созданного. Культура словно осознает, что конец близок, и раскладывает накопленные богатства по полочкам.
   Именно в эпоху Сун жил величайший средневековый китайский философ, знаток классики и «второй Конфуций», Чжу Си (1130—1200).
   Он довел до конца работу, начатую философами XI века, разработал и систематизировал положения школы, именуемой на Западе «неоконфуцианством». Именно его взгляды отныне и на века предстояло излагать на государственных экзаменах тем, кто претендовал на получение чиновничьей должности.
   В произведениях Чжу Си было сказано обо всем, что было известно китайцам о мире, о человеке, о Великом Пределе. Один из современных исследователей писал:

   Cтепень взаимосвязанности элементов этой системы такова, что, если будет вытащен хоть один кирпич, рухнет все здание.

   Китайские даосы кодифицируют пантеон. Тибетские буддисты пытаются собрать разрозненные писания своей религии. Именно в XII веке появляются первые варианты тибетского канона «Данчжур».
 
   Один из отечественных синологов писал:

   Конфуцианство, буддизм, даосизм XII—XIII веков совершенно не похожи на самих себя двух-, трехвековой давности.
   Основное отличие состоит в том, что китайцы стали БОЛЕЕ ЛИЧНОСТНО относиться к своим доктринам. Общинные формы культа, ритуалов, «внешняя алхимия» уступают место индивидуальным практикам.
   Для обретения Освобождения теперь считается важным не только религиозная практика, но, например, и нравственное самосовершенствование. Многие религиозные общины начинают оказывать нуждающимся бесплатную медицинскую помощь и заниматься благотворительностью.

   По всей Поднебесной живет и проповедует множество великих учителей. Под влиянием их проповедей китайцы берутся исправлять свою повседневную жизнь и реформировать жизнь религиозную.
   В рассматриваемый период в Китае видна абсолютно несвойственная местной культуре тяга к безбрачию. В «реформированных» школах даосизма принятие обета безбрачия впервые становится обязательным.
   Буддисты интересуются прежде всего человеческой стороной личности основателя своей доктрины. В одном из трактатов того времени читаем:

   Следующие Пути! Известно ли вам, кто такой Будда? Он — не кто иной, как вы сами, стоящие передо мной!
   Будда ничем не отличается от вас. Забудьте о его мудрости! Забудьте о его чудесных способностях! Будда — это обычный человек!
   Тот, кто понимает это, становится бездействующим!

   Именно в это время расцветает жанр дзен-буддийских коанов — кратких притч, содержащих парадоксальное суждение или рассказ об экстравагантном поступке.
   Коаны должны были помимо слов передать ученику несводимую к логической схеме мудрость учителя. Связно и логично изложить доктрину дзен-буддизма в принципе невозможно. Однако на протяжении всей эпохи Сун именно этим и занимались китайские дзен-буддисты.
   Число коанов было четко определено: 1700 сюжетов. Все они были сведены в несколько классических сводов, прокомментированы, а некоторые даже снабжены иллюстрациями.
   Современный японский исследователь Судзуки Дайсэцу писал:

   На смену аристократическому дзену эпохи Тан пришел демократический, чтобы не сказать механический, дзен.
   Первые наставники достигали просветления в результате напряженного ЛИЧНОГО поиска. А в эпоху Сун дзен превратился в удобный и эффективный метод, при помощи которого каждый почти гарантированно мог достичь желаемого результата.

   Превратившись в массовые движения, дзен-буддизм или даосские практики стремительно вульгаризируются. Уже в конце XII века вместо тончайших нюансов мистики мы видим грубые простонародные культы.
   Да и вся история классического средневекового Китая подходила к концу.
   В 1205 году на границах Поднебесной появилась конница монголов.

   Человек, подведший черту под историей Средних веков, родился в местности Дюлюн-Болдак в год свиньи, а от Рождества Христова — в 1155 году.
   По преданию, младенец сжимал в ручонке кусок засохшей крови. При рождении ему было дано имя Темучин. В историю он вошел как Чингисхан.
   Вторая половина XII века в Монголии, как и повсюду, была эпохой жутчайшей тотальной раздробленности. Один из современников Чингиса писал:

   Все грабили друг друга, и шла всесветная брань.

   Вожди караитов, найманов, татар, меркитов и монголов, которые еще не называли себя этим именем, вели ни на год не прекращающуюся войну всех против всех. Побежденные племена вырезались поголовно. Пленных десятками заживо варили в котлах.
   Отец Темучина был отравлен, когда сыну едва исполнилось девять лет. Какое-то время тот вынужден был охотиться на мелкую дичь и питаться кореньями. Возмужав, Темучин собрал вокруг себя небольшой отрядик и попробовал принять участие в междоусобицах степных кланов.
   Подробности этой мышиной возни слишком утомительны. Важно то, что к 1201—1206 годам Темучин все-таки одолел большинство своих соперников и сплотил степняков в нечто напоминавшее единое государство.
   Число его подданных доходило до миллиона человек. Над его ставкой был поднят стяг с девятью хвостами белых кобылиц. Сам повелитель степи принял титул Чингисхан.
   Что в точности означает это имя — неизвестно. В монгольском «Сокровенном сказании» говорится, что так нарек Темучина знаменитый шаман Кэкчу. Возможно, слово означает имя монгольского божества. По иной версии, Чингис — это исковерканное китайское слово «Тянь-цзы» — «Сын Неба».
   В то время будущему покорителю Вселенной было уже за пятьдесят. За пределами Монголии имя этого рано полысевшего грузного мужчины не было известно ни единой живой душе.
   Первые походы Чингисхана были не более чем грабительскими вылазками. В 1205-м он вторгся в северный Китай и вернулся домой с огромным грузом шелка, фарфора и золота.
   Земли, которые мы сегодня именуем Китаем, в те годы были поделены в основном между тремя государствами. На севере располагались тангутская держава Си-Ся и чжурчженьское государство Цзинь. Юг страны был объединен династией Сун.
   В 1211 году Чингис выступает в поход против Цзинь. Перед этим он на три дня уединяется в своей юрте. Стоящие вокруг войска взывали «Тенгри! Тенгри!» («О Небо!»). На четвертый день хан вышел к народу и объявил, что Небеса даровали ему победу.
   В Китай двинулись все наличные силы монголов. На родине осталось лишь 2000 воинов. Армию возглавил сам хан и четверо его сыновей от любимой жены Борту.
   Цзинь и степь были разделены рвом длинной в полторы тысячи километров и целой системой оборонительных сооружений. Остановить вторжение они оказались не в состоянии.
   Молниеносные атаки монголов повергли империю в смятение. На окраинах Цзинь тут же вспыхнуло восстание. Его вожди массово присягали Чингисхану. Уже через несколько месяцев весь север страны, вплоть до реки Хуанхэ, был в руках монголов. Всего было взято 862 города.
   Один из источников описывал ход вторжения следующим образом:
   Китайцев истребляли так, что кости трещали, словно сухие сучья. Дороги были завалены грудами трупов, как гнилыми деревьями. Все равнины стали издавать зловоние.
   Золото и шелк, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, было свернуто и увезено.
   Дома сожжены, города превращены в развалины.
 
   Поход продолжался четыре года. Монголы не собирались закрепляться на завоеванных землях. До нескольких сотен тысяч взрослых китайцев было вырезано: Чингис страховался от удара в спину.
   Его военачальники всерьез обсуждали план поголовного истребления местных жителей и устройства на освободившихся землях пастбищ для монгольских скакунов.
   В конце концов под Пекином был подписан мирный договор. Китайцы откупились данью и выдали за Чингиса цзиньскую принцессу. Она была некрасивая и не оставила мужу детей.
   Монголы вернулись в степь. Китайцы тут же принялись отвоевывать свои земли обратно. Вскоре оставленным в Китае монгольским гарнизонам пришлось начинать покорение страны с начала.
   Тем временем слава о новом грозном завоевателе дошла до мусульманских краев. В те годы в восточной части Халифата только что возникла держава тюркских владык хорезмшахов, объединивших земли от Малой Азии до Индии.
   Между хорезмшахом Мухаммадом и Чингисханом завязалась переписка. Вскоре владыки договорились, что один из них будет Повелителем Запада, а второй — Повелителем Востока. Можно было дружить, но… как-то не получилось.
   В 1218 году мусульмане разграбили шедший из Монголии караван. Из пятисот купцов в живых остался лишь один. Чингисхан потребовал сатисфакции. Его посол был казнен, а его спутникам насильно сбрили бороды. Простить подобное было невозможно.
   Скорее всего, хорезмшах просто не представлял, с кем решил поссориться. А когда понял, было уже поздно.
   Спустя всего несколько месяцев 200-тысячная армия Чингисхана отправилась на запад. Помимо спаянной железной дисциплиной монгольской конницы, в ее состав входило до 46 подразделений, укомплектованных воинами покоренных народов. За собой они оставляли лишь выжженную пустыню.
   Бухара была разрушена так, «будто вчера ее и не было». После резни в городе Мерв подсчет трупов продолжался 13 ночей. Под Нишаппуром стрелой был убит зять хана. «Заперев ворота милосердия», монголы истребили всех жителей и разрушили город. Место, где он стоял, распахали.
   Основные силы не торопясь продвигались вглубь территории противника. А один из корпусов был откомандирован специально для того, чтобы изловить обидчика, самого хорезмшаха Мухаммада.
   Рейд оказался фантастически результативен. Всего за два года воины корпуса как нож сквозь масло прошли сквозь земли северного Ирана, перевалили через Кавказ, опустошили причерноморские степи, разгромили, не заметив этого, русских на Калке и через территорию нынешнего Казахстана вернулись к Чингису.
   Самое смешное, что все это время хорезмшах прятался у них в далеком тылу, на островке на Каспии, где в разгар событий и умер, не вытерпев жизни в постоянном страхе.
   Основные силы, во главе которых стоял сам Чингисхан, на всем протяжении похода не потерпели ни единого поражения. Сопротивляться монголам отважился лишь сын хорезмшаха Джелал-ад-Дин.
   В битве на берегу Инда он был наголову разбит. Спастись царевичу удалось чудом: вплавь, на раненом коне, он переправился через реку и пешком убежал вглубь Индии.
   К 1222 году Средняя Азия лежала у ног победителя. Чингисхан подумывал идти войной в Индию и вернуться домой через Тибет. От этого его отговорили придворные шаманы. Проведенные ими гадательные ритуалы не предвещали успеха в новой кампании.
   Свободное время неугомонный завоеватель делил теперь между пирушками, беседами с китайскими философами и охотой. Во время одной из охот ханская лошадь испугалась дикого осла и скинула 77-летнего седока.
   После этого здоровье Чингисхана начало стремительно ухудшаться. Зимой 1227 года, во время похода против тангутского государства Си-Ся, Чингис умер.
   Преданные соратники похоронили своего господина в горах Бурхан-Халдуна. По обычаю, место погребения держалось в тайне. Еще на протяжении нескольких столетий духу покорителя Вселенной приносили жертвы. Рассказы о несметных сокровищах чингисовой гробницы бродят в тех краях до сих пор.
   Трон отца принял его третий сын — Угедей (Огодой). Наследникам старшего сына Джучи, умершего раньше отца, отошли западные земли — до пределов, которых достигнут копыта монгольских коней.
   В августе 1236 сын Джучи Батый выступил в поход к последнему морю. Последним оказалось Адриатическое море. По пути к нему монголы уничтожили Волжскую Булгарию и Русь, а также разгромили венгерскую армию Белы IV и поляков князя Генриха Благочестивого.
   В том году, когда конница хана Батыя появилась на окраинах Рязанского княжества, воины хана Хубилая добивали китайскую империю Цзинь. Еще через год они форсировали Хуанхэ и вторглись в Южный Китай.
   Во второй половине XIII века были покорены Корея, Бирма и Вьетнам. Города пылали, население в ужасе разбегалось. В Индонезию и южную Индию были направлены посольства с требованием выплаты дани и выражения покорности.
   Для завоевания стран Южного моря центральная монгольская ставка выделила флот в размере тысячи кораблей. Кстати, в той экспедиции участвовал личный приятель монгольского главнокомандующего, светлокожий авантюрист по имени Марко Поло.
   Через 21 год после смерти Чингисхана состоялся очередной съезд степной аристократии. На нем было принято решение добить-таки владык мусульманского запада.
   Во главе нового похода встал брат тогдашнего Великого хана — Хулагу. Родственники определили ему править над Ираном, Сирией, Малой Азией и Египтом. Впрочем, большинство этих земель Хулагу еще предстояло покорить.
   Для начала монголы атаковали государство радикальной мусульманской секты исмаилитов. Во главе их державы стоял владыка с титулом Старец горы.
   Прежде целых полтора столетия одолеть сектантов оказывался не способен ни один мусульманский владыка. Монголы уничтожили их государство играючи. Столица исмаилитов Орлиное Гнездо была стерта с лица земли. Последний Старец горы отправлен в ставку хана и казнен.
   После этого пришел черед багдадских халифов. 17 января 1258 года история Аббасидского халифата была окончена. Дворец халифа монголы разграбили и сожгли. Самого повелителя правоверных они туго запеленали в ковер и трясли до тех пор, пока он не умер.
   Наследники последнего халифа бежали в Египет. Там в это время сложилось кастовое государство воинов-мамелюков. Гражданские лица в этом обществе были полностью отстранены от власти.
   Железной рукой выбив крестоносцев из Палестины, мамелюки взяли под охрану священные города Мекку и Медину и навели порядок на всем Переднем Востоке.
   Решающее сражение между ними и монголами состоялось при Айн-Джамуте. В жесточайшем сражении монголы были разбиты и отброшены за Евфрат.
   Старшей и любимой женой Хулагу-хана была христианка. Своими союзниками монголы считали европейских и армянских христиан. Это позволило мамелюкам стравить монголов Хулагу с монголами Золотой Орды, где наследник Батыя хан Берке ввел ислам.
   Вскоре монголы начинают резать монголов. К 1260-м годам единая держава Чингисидов окончательно распадается. Накануне этого события их государство было самым обширным из всех, что известны историкам.
   Степняки покорили земли от Скандинавии до Суматры. Имена их вождей, среди которых были и буддисты, и мусульмане, и христиане, заставляли дрожать от ужаса весь Старый Свет.
   Их походы подвели черту под громадной главой мировой истории.
   В 1264 году ставка Великого хана была перенесена в Пекин. Для Китая начинался совершенно иной этап истории. Целое столетие Поднебесной будет управлять монгольская династия Юань.
   Классический Халифат был стерт с лица земли. Исламист Густав фон Грюннебаум писал, что «суннитский ислам так никогда и не оправился от этого удара».
   Над Восточной Европой на века повисла угроза порабощения и исламизации. Киевская Русь лежала в руинах. В следующий раз государство русских возникнет и окрепнет совсем на иных территориях.
   На этом, думаю, можно остановиться и подвести итоги.

   Проще всего будет представить то, что мы видели на протяжении тысячелетия с IV по XIII век, в виде следующей таблицы.
   Вам не кажется странным то, насколько синхронно — иногда с точностью до года — происходили эти события?

   Если отвлечься от дат и имен, то происходившее в Евразии в рассмотренный период можно описать следующим образом.
   В V—VI веках предыдущая культурная традиция оказалась прервана. История Античности или, скажем, классического Древнего Китая была дописана до самой последней точки — и кончилась.
   Несколько долгих столетий над тремя рассмотренными нами регионами (над всем миром!) висела тьма. Историю делала серая масса… племя… тысячи похожих, как близнецы, представителей «низов».
   Все изменилось в IX веке. На разных концах континента несколько энергичных и удачливых монархов объединили племена и попробовали построить новый мир. Они отдавали приказы, и никто не осмелился им не подчиниться.
   Одновременно с политической знатью распрямляет согбенную спину и знать культурная. Редкие ценители прекрасного впервые за полтысячелетия начали потреблять культуру… а затем и творить ее.
   Сперва «верхов» совсем немного — буквально единицы. Однако с каждым новым поколением появляется все больше энергичных, алчных до денег… до влияния… до громкой славы персонажей.
   Им становится тесно в рамках единственного императорского двора, в рамках единственной императорской Академии. Количество «верхов» стремительно растет. Княжеские дворы и учебные заведения появляются в каждом регионе. Затем — в каждом городке.
   В XIII веке амбиции «верхов» рвут континент в клочья.
   Это столетие стало концом одной эпохи и началом другой. Культурно-историческая модель, именуемая «Средневековье», приобрела окончательный вид. Все храмы были построены, все книги написаны. Эпоха, начавшаяся в XIV веке, оказалась совсем не похожа на предыдущую.
   По сути дела, история Средних веков уместилась между двумя детьми степей — Атиллой и Чингисханом. Начавшись с падением Рима, она окончилась под крики монгольских конников.

   Я обещал, что в первой части этой книги продемонстрирую вам схожесть, повторяемость исторических процессов.
   Можете ли вы сказать, что я не сдержал своего обещания?
   Процесс, который я только что описал, имел место не в каком-то одном из рассмотренных нами регионов. Европа, Халифат, Дальний Восток шли по этому пути независимо друг от друга, но прошли его весь, и прошли одновременно — ноздря в ноздрю.
   С головой зарывшись в узкую специализацию, современные историки отказываются видеть то, что невозможно не видеть.
   Во всех трех «независимых», «самостоятельно развивавшихся», «прошедших собственный и неповторимый путь развития» регионах мы видим не просто похожие процессы — мы видим ОДИН И ТОТ ЖЕ ПРОЦЕСС.
   В чем же состоит этот процесс?
   Все историки согласны, что история — это бесконечное изменение. Мнения расходятся насчет того, что именно изменяется.
   Впрочем, об этом я собираюсь поговорить уже в следующей части своей книги.

   Ровно тысячу лет назад византийский император Константин Багрянородный писал:

   Материал истории дорос до пределов необъятных и неодолимых. Поэтому метод работы историка — свести воедино выдержки из писателей старых и новых…

   Данный подход до сих пор является единственным методом работы историков. Поскольку другого нет, воспользуемся им и мы.
   Вычленить повторяемость — лишь первый шаг. Во второй части этой книги я предлагаю вам под соответствующим углом зрения рассмотреть несколько более обширных фрагментов всемирной истории.
   Данная глава будет короткой, но важной. В ней я — сводя воедино выдержки из писателей старых и новых — собираюсь описать историю страны, которая известна нам лучше всего: нашей с вами страны.

   Так начнем повесть сию…
   Спустя много времени сели славяне по Дунаю. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели.
   Поляне же жили отдельно, и управлялись своими родами, и жили они родами на своих местах, и каждый управлялся самостоятельно.
   И было три брата: один по имени Кий, другой — Щек, а третий — Хорив, а сестра их — Лыбедь.
   И построили городок во имя старшего брата и назвали его Киев.
 
   В начале IX века то, что сегодня называется Россией, представляло собой конфедерацию восточно-славянских племен, раскинувшуюся от Карпат до среднего течения Волги.
   У каждого племени имелось нечто вроде собственного городского центра. Женщины пряли лен и растили детей. Мужчины распахивали леса под пашни и, случись что, могли, привязав за ноги, разорвать пополам заезжих супостатов.
   Границы складывающейся общности были размыты и неопределенны. Князья Рюриковичи бродили с дружинами от Скандинавии до Балкан. Подробности слишком перемешаны с мифом. Останавливаться на них мы не станем.
   Ясно лишь, что к концу IX века в качестве ставки Рюриковичами был выбран город Киев. Вокруг него и начали объединяться русские земли.
   В 988-м киевляне были омыты водами Святого Крещения. После этого Русь быстро входит в число самых могучих держав континента. Расцветает культура. Всего через 50—70 лет после крещения страны дети язычников пишут серьезные богословские трактаты о соотношении Закона и Благодати.
   Уже при Владимире Святом возникла практика раздачи уделов ближайшим родственникам великого князя. Поскольку у Владимира было 12 сыновей, без обиженных не обошлось.
   Ярослав Мудрый (1036—1054) регламентировал порядок наследования. После смерти Великого князя престол занимает не его сын, а следующий по старшинству брат.
   В результате уже спустя столетие на Руси появилось огромное количество «младших» князей (детей тех братьев, которые не дождались своей очереди покняжить). Ни одному из них не светило когда-либо занять киевский Великий Стол.
   В 1097-м в городке Любече съехавшиеся князья постановили:

   — Зачем губим русскую землю, устраивая распри между собой? Каждый отныне да держит отчизну свою!
   И на том целовали крест.

   Летописец указывал, что прекращению кровопролития люди были рады, а дьявол был огорчен. Очевидно, не без участия врага рода человеческого, выехав из Любеча, двое князей тут же схватили третьего, Василька Теребовльского, и ножом вырезали ему оба глаза.
   К XII веку страна окончательно развалилась на множество независимых государств. Не остановившись на этом, княжества продолжали дробиться. Например, в Смоленской земле существовало около десяти уделов с собственными правителями и двором.
   Все эти карликовые мирки находились в состоянии постоянной, ни на год не стихающей войны между собой. Черниговцы режут киевлян, суздальцы — рязанцев. Сжечь соседний городок и продать его жителей заезжим работорговцам считалось делом доблестным.
   Взяв в 1169 году Киев, Андрей Боголюбский отдал его своим ратникам на трехдневное разграбление. Спустя 30 лет, при следующем захвате, город был сожжен дотла. Киево-Печерскую Лавру православные разгромили так, как не решались позже никакие другие завоеватели.
   Вдобавок ко всему этому в 1237-м в пределы Руси вторгается 50-тысячная конница монголов.
   Трехсотлетняя история Киевской Руси была окончена.

   Пришли поганые на город Рязань месяца декабря в двадцать первый день.
   Великую княгиню Агрипину со снохами и прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников огню предали — во святой церкви пожгли. И в городе многих людей, и жен, и детей мечами посекли, а других в реке потопили, а священников и иноков без остатка посекли.
   И весь град пожгли, и всю красоту прославленную и богатство рязанское захватили, и храмы Божии разорили, и во святых алтарях много крови пролили.
   И не осталось в городе ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего: ни отца и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, но все лежали мертвые.
   И было все то за грехи наши…
 
   Первые попытки возрождения становятся заметны лишь к началу XIV века. Однако теперь история России — это история совершенно иных центров и регионов. На лидирующие позиции выходит глухоманный городок с нерусским названием Москва.
   Именно московские князья возглавили антимонгольскую реконкисту. К концу XIV века они были уже настолько сильны, что открыто выступили против Орды. На Куликово Поле Дмитрий Донской вывел армию, укомплектованную бойцами практически всех русских земель.
   К концу XV века Москве были окончательно подчинены непокорные Новгород Великий и Тверь. Идея посылать дань в Орду вызывала лишь хохот.
   В момент появления в 1276 году все Московское княжество простиралось на 150 километров в одном направлении и 100 в другом. При третьем князе местной династии оно в восемь раз увеличило свою территорию. Спустя еще 250 лет русские вышли к Тихому океану.
   В 1441-м русский митрополит Иона впервые был не назначен Константинопольским патриархом, а выбран на соборе русских епископов. В Грецию было отправлена грамота, объявлявшая фактическую независимость Русской церкви.
   Иоанн III вступил в брак с племянницей последнего византийского императора. Двуглавый орел на полном основании расправил крылья над Русью, все чаще именуемой гордым именем Россия.
   Старец Филофей писал московским владыкам:

   Вся христианская царства снидошася в твое едино: яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти! Един ты во всей поднебесной христианом царь!

   Всего через несколько десятилетий после написания этих слов Третий Рим умирал и корчился в агонии. Трехсотлетний рубеж своей истории Московия не преодолела, так же как и Киевская Русь.

   Вскоре после долгого правления Иоанна IV Грозного династия Рюриковичей пала. На троне сменяли друг друга самозванцы и безумные временщики. Около 1610—1611 года в стране одновременно насчитывалось то ли три, то ли пять царей.
   В столице хозяйничали поляки, в Новгороде — шведы. Один из современных историков писал:

   Польский король Сигизмунд Ваза вторгся в Россию и осадил Смоленск. Шведский король Густав-Адольф двигался к Пскову и активно готовился к войне с поляками на территории России.
   Так страна, стоявшая, словно несокрушимый утес еще в 1604-м, превратилась просто в территорию, удобную для боевых действий европейских монархов.

   По окраинам бродили банды сечевиков и разбойного люда. Дополнительную пикантность ситуации придавали систематические неурожаи, голод, эпидемия чумы и стихийные бедствия.
   В феврале 1613 года на трон сел первый Романов — тихий, бесцветный калужский подросток Миша. При нем в Москве и ближайших пригородах установился относительный мир. Окраины — Украина, Поволжье — бурлили еще чуть не 60 лет.
   Какое-то время страна, как выздоравливающий больной, старалась не делать резких движений, копила силы. Все началось при третьем Романове — Петре Алексеевиче.
   Последний на сегодня период истории России начался в тот момент, когда из белокаменной Москвы столица была перенесена в северные, прикарельские болота.
   Церковь была сперва реформирована, а затем и вовсе сведена до уровня государственного департамента. Прежде Стоглавый собор определял:

   Над брадобритыми ни отпевания, ни сорокоуста не творить, ни свечей по нем в церковь не приносить — с неверными да причтется…

   Теперь на брадобритии настаивал сам православнейший самодержец. Прежде отношение к светским наукам определялось четко:

   Богомерзостен пред Богом всяк любяй геометрию! Душевреден грех учиться астрономии!

   Теперь, махнув рукой на горнее, молодежь училась по университетам. Почитания святой старины стыдились, как завезенной из Европы неприличной болезни. Впрочем, сосредоточившись на дольнем, петербургские Романовы добились блестящих политических результатов.
   Казачьи разъезды фланировали по Елисейским полям. Российский флот открыл Антарктиду и освоил Тихоокеанское побережье Америки. Достижениям русских в сфере науки и культуры, открыв рты, поражались прежние учителя-европейцы.
   А потом…
   С изрядной долей обобщения можно сказать, что в первом десятилетии ХХ века планета Земля была поделена между полудюжиной громадных империй: Британской, Российской, Австро-Венгерской, Османской, Японской… До конца века не дожила ни одна из них.
   Россия держалась дольше многих. Скинув Романовых и отменив букву «ять», до которой, по слухам, не дошли руки у Петра I, большевики сумели сохранить большинство подвластных царям территорий.
   Они сломали хребет бронированным дивизиям Рейха и отгородились от янки ядерным щитом. Однако к концу ХХ века Российская империя, ставшая в устах президента США Рейгана «империей зла», все-таки пала.
   Откройте любой фантастический роман 1960—1970-х. Их авторы были искренне уверены, что и спустя века на планете будут существовать Восточный и Западный блоки. Кто бы мог подумать, что нескольких недель конца 1991 года хватит для того, чтобы СССР исчез, да еще столь надежно?
   Лет семь назад один мой приятель зарегистрировал в Петербурге партию, ратующую за отделение города от остальной России. В петербургской около-литературной тусовке можно познакомиться с персонажем, о котором известно, что он является мордовским националистом. (Вы знаете, что такое мордва? Это такой народ.)
   На момент начала XXI века разговоры о том, что на суверенные княжества рассыплется уже не СССР, а Российская Федерация, никому не кажутся бредом.

   Каковы же выводы?
   Их несколько, и они просты.
   Во-первых, история России это, обобщенно говоря, три периода: Киевский, Московский и Петербургский. Каждый из них продолжался около трехсот лет и был отделен от следующего приблизительно столетием безвременья, смуты.
   Во-вторых, на протяжении каждого из этих трехсотлетних отрезков времени Россия бывала объединена вокруг единого центра, успевала создать неповторимую культурную модель — а затем центробежные силы рвали ее на части.
   В-третьих, весь этот процесс мы можем четко датировать. Крайние точки истории России очевидны: что будет со страной в XXI веке, нам не известно, поэтому пока остановимся на ХХ веке. Началом же истории можно считать 843 год, первое упоминание о Руси.
   Впрочем, народы редко появляются на свете в течение одного года. Вряд ли будет преувеличением предположить, что 200—300 лет до указанной даты восточные славяне заселяли земли, на которых мы застаем их позже, и создавали там свои племенные объединения.
   По крайней мере там, где имеются письменные источники, мы видим, что именно в VI—VIII веках первые княжества возникали у балканских славян.
   Итого — пятнадцать веков, четыре больших периода. Поворотными моментами являются IX, XIII и XVII века: образование Русского государства… Раздробленность… Смута…
   Попытавшись изобразить историю нашей страны в виде схемы, получаем такую картину:

   Времена года на календаре следуют не в произвольном порядке, а единственно возможным образом. Осень приходит после весны и лета не потому, что ей так вздумалось, а потому, что там, где не было посеяно зерно и не расцвели цветы, не дождешься урожая.
   Так и здесь. Каждая следующая фаза истории России четко вытекала из предыдущей. Чтобы могла начаться революция, должна была расцвести империя. Чтобы киевские князья могли создать свою державу, вятичам и разнообразным кривичам следовало долгие века пахать леса под пашни и рубиться со степняками.
   История — это то самое правило, исключений из которого не может быть. В ней не бывает «фатальных стечений обстоятельств». От ее хода невозможно «отстать», точно так же, как невозможно «обогнать свое время».
   История движется не абы как. Все происходит единственно возможным способом. Раз в XIII веке Русь развалилась на независимые княжества и была атакована монголами, значит, только так и могло быть.
   Мысль банальная. Согласен. Но почему о ней так редко вспоминают?
   Даже из этой, очень приблизительной, схемы видно, что в движении истории можно обнаружить некую стройность… закономерность.
   В следующей главе я собираюсь более детально разобрать МЕХАНИЗМ смены фаз. Описать то, как одна фаза сменяла другую.

   Недавно в газете я видел карикатуру, изображающую нынешних молодых голландцев. На корточках они сидели вдоль дамбы, которой, согласно средневековой легенде, не дал рухнуть мальчик, заткнувший течь пальчиком.
   Молодежь была длинноволоса, татуирована, пьяна, одета в рваные джинсы, курила легализованную марихуану и носила сережки в носу. Сквозь бреши в дамбе текли реки… океаны воды. Для удобства голландских мальчиков повсюду на стене висели затычки. Детям цветов было лень оторвать задницу и спасти мир.
 
   Слоган «Make love, not war!» появился чуть не сорок лет назад. Воевать европейцам расхотелось еще раньше. Некоторые страны, вроде Швейцарии, отменили армии вовсе. Другие отгородились от соседей Иностранными легионами, укомплектованными неграми и славянами.
   Отстаивание чести Родины происходит теперь не на поле боя, а на футбольном поле. Единственной революцией, бушующей теперь в Европе, была сексуальная революция. В хороших любовников, впрочем, европейцев это не превратило. Делать детей им тоже лень.
   По статистике полностью здоровым можно признать лишь одного из пяти рожденных в Европе детей. Несмотря на все программы стимулирования рождаемости, континент дряхлеет на глазах.
   В Швеции, знаменитой не только шведским столом и шведской моделью социализма, но и шведским сексом, дети сегодня рождаются почти исключительно в семьях эмигрантов.
   В Париже с наступлением темноты на улице невозможно встретить белого лица. Количество иммигрантов из стран третьего мира во Францию удваивается каждые пятнадцать лет. Ассимилировать этот поток невозможно.
   Европейцы открывают двери европейского дома африканцам и азиатам. Однако по всему видать — через полвека жить на континенте будет все равно некому.
   В самом начале 1990-х американский оптимист японского происхождения Френсис Фукуяма провозгласил наступление «Конца истории». Фразу радостно подхватили. Мало кто задумался над тем, ЧТО ЖЕ ИМЕННО КОНЧИЛОСЬ?
   То, что кончилось, должно было некогда начаться. Ниже я предлагаю рассмотреть путь, который, прежде чем умереть, прошла Западная Европа.

   Мир, предназначенный для смертных, согласно космографии разделяется на три части, а именно: Азию, Африку и Европу.
   Каждая из них имеет свое внутреннее деление. Мы же поведаем о той части света, в которой живем…
   Такими словами начинается трактат «История» средневекового франкского хрониста Рихтера Реймского.
   История той части света, в которой мы живем, начинается в тот момент, когда заканчивается история Древнего мира и Рим почти без боя достается варварам.
   Что происходило в Европе на протяжении V—XIII веков, мы подробно рассматривали в первой части этой книги.
   Напомню основные вехи:
   VI—VIII века — «Темные века»;
   IX век — возникновение державы Карла Великого. Момент, с которого можно начинать отсчет собственно средневековой истории;
   X—XII века — классическое европейское Средневековье;
   XIII век — период раздробленности.
 
   Начавшаяся после XIII века эпоха была совсем не похожа на предыдущую.

   В сфере политики XIV—XVI века становятся эпохой формирования НАЦИОНАЛЬНЫХ государств. Именно в этот период появляются державы, знакомые нам по сегодняшней карте Европы.
   Рождение Европы происходило в муках. Этапы этого пути в точности совпадают с тем, что мы видели, говоря о России.
   Русские в XIV веке, после ста пятидесяти лет ига, начинают отстаивать свою независимость от Золотой Орды. Одновременно с ними собственные реконкисты открывают еще несколько европейских народов.
   Испанцы сбрасывают осточертевших мавров в Средиземное море. Французы съезжаются под знамена Орлеанской Девственницы, чтобы победить англичан или умереть. В северо-западной Анатолии турки-османы собираются с силами и разбивают монгольских Ильханов, а заодно и доживающих дни византийцев.
   К XV веку земли, которые мы сегодня именуем Россией, были поделены между Москвой, Тверью, Новгородом и еще несколькими княжествами. Франция того же времени состояла из Бретанского, Бургундского, Савойского герцогств и еще нескольких самостоятельных территорий.
   В обоих случаях на преодоление раздробленности ушло несколько десятилетий. К тому времени, когда московские Рюриковичи окончательно сбросили татарское иго, французские Валуа победоносно завершили Столетнюю войну и начали прибирать к рукам земли удельных владык.
   Точно тем же занимается и большинство других европейских монархов. Английские Плантагенеты громят шотландцев и валлийцев. Германские Габсбурги пытаются централизовать Священную Римскую империю.
   Вскоре иноземные оккупанты были повсеместно изгнаны. Окраинные конкуренты центральной власти вырезаны. Русь стала Святой, Франция — Прекрасной, а Англия — Старой Доброй.
   Монархи-объединители могли чеканить свои августейшие профили на монетах и мудро править богатеющими подданными.
   Однако, изгнав татар и избавившись от опасности со стороны соседей, Великие московские князья тут же начали рубиться с собственными дядьями и кузенами. В России началась Феодальная война 1425—1453 годов.
   В Европе процесс шел тем же путем. Власть должна была сосредоточиться в одних руках. Избавившись от иноземных оккупантов и вырезав окраинную знать, европейские монархи взялись за выяснение отношений с боковыми ветвями собственных фамилий.
   Междусобойные разборки королей сотрясали Европу всю вторую половину XV века. Феодальные войны бушевали от Англии (где Белые Розы — Йорки рубились с Красными Розами — Ланкастерами) до османской Анатолии (здесь трон не могли поделить четверо сыновей Баязида I Молниеносного).
   А тем временем на континенте расцвело блестящее искусство Возрождения.

   По поводу того, что происходило в Европе на протяжении XIV—XVI веков, русский медиевист Лев Карсавин писал:

   Средневековье — это эпоха неразрывного единства мирского и религиозного. Их соединение произошло в VI веке, разъединение — в XIII.

   Дальше эти два потока шли параллельно. Разъедающий скепсис все ближе подводил мир к Реформации.
   Купцы, мелкие феодалы, ремесленники вытесняют военную землевладельческую аристократию. Человек больше не мечтает о ратных подвигах. Расцветают торговля и промышленность. В Германии возвышается Ганза, в Италии — Генуя и Венеция.
   Грамотность распространена теперь гораздо шире, нежели в Средние века. Книгопечатание делает книгу практически общедоступной. Соответственно, многократно вырастает и число тех, кто берется книги писать.
   Первое, что бросается в глаза: авторы рвут с традицией и впервые опускают взгляд с небес на землю. С полотен Микеланджело и Рафаэля на зрителя смотрят не схематичные типовые святые, а узнаваемые горожане того времени.
   Возмущенный Савонарола восклицал в поэме Майкова:

 
О Матерь Божия, Тебя ли,
Мое прибежище в печали,
В чертах блудницы вижу я?
 

   Культура десакрализуется в самом буквальном смысле слова. Писатели эпохи «Темных веков» (св. Григорий Двоеслов, св. Беда Достопочтенный, св. Исидор Севильский, признанный недавно покровителем Интернета…) все как один причислены к лику святых. Каждый из них до сих пор занимает место в литургическом календаре церкви.
   Среди средневековых авторов святых уже меньше. А после эпохи святых Фомы Аквинского и Бонавентуры (XIII век) быть канонизированным за достижения в области культуры становится попросту невозможно.
   Литература Средневековья даже в самых индивидуальных проявлениях была «литературой цитирования». Авторы не придумывали свои истории, а красиво пересказывали уже сложенные.
   Авторы наступившей эпохи совершили воистину революцию. Они научились СОЧИНЯТЬ.
   Не случайно все главные книги эпохи Возрождения такие толстые. Исписывая сотни, тысячи страниц, новые писатели утверждают самое главное: они способны выдумать. Сотворить из ничего. Поступить, как Бог.
   Выяснению отношений с Богом и был посвящен XVI, заключительный век этого периода.

   В России боґльшая половина этого века пришлась на правление Иоанна IV Грозного.
   Царь был блестяще образован и в подлиннике читал Дионисия Ареопагита. На благо подданным это не пошло. С высот, на которые его вознесла судьба, всю Россию Грозный воспринимал как доску для собственной партии в тавлеиґ.
   Академик Александр Панченко указывал, что Иоанн Васильевич «почитал царское величие равным Божьему, а потому лишал подданных прав как-либо обсуждать его поступки».
   Чтобы наказать ослушников, тела казненных рассекались на куски: лишенный тела покойник не сможет предстать на Страшном Суде. Подразумевалось, что монарх волен распоряжаться даже загробной участью подданных.
   Английский современник Грозного Генрих VIII свободно говорил на четырех языках и прилично играл на лютне. Манили его не только духовные, но и телесные услады. Фавориток король менял чаще, чем сапоги.
   Ел Генрих столько, что под конец жизни оказался не способен ходить, и его, страдавшего крайней степенью ожирения, возили на кресле с колесиками.
   В России жертвами опричнины пало до 100 тысяч человек. Чуть меньше (до 70 тысяч) англичан были сожжены на костре или обезглавлены за последние годы правления Генриха VIII. В их число попали и две из шести жен монарха.
   В 1531 году король потребовал от духовенства признания себя в качестве протектора и единственного главы английской церкви. Имущество монастырей было передано в личную собственность монарха. Число и сущность церковных таинств Генрих менял исходя из сегодняшнего настроения.
   Стремление монархов присвоить себе всю полноту религиозной власти в Европе той поры можно видеть повсеместно. После 1478 года испанские короли получили власть над епископами и главами монашеских Орденов. По Болонийсому конкордату 1516 года уже французские короли отобрали у Пап право назначения епископов.
   Тот же процесс шел в то время и у мусульман. В 1538 году, отказавшись от титула халифа, умер последний Аббасид. Отныне главой правоверных стали Османские султаны, сосредоточившие в своих руках и земную, и небесную власть.
   Гарнизоны османского султана Сулеймана I Великолепного стояли в Венгрии, Иране и Северной Африке. Его флот вовсю теснил португальцев в Индийском океане. Его столица Стамбул была самым блестящим городом той эпохи.
   Во время сирийского похода дорогу перед конем Сулеймана устилали драгоценным шелком. Подданные не смели взирать на его грозный лик. Когда в 1553 году султан убил своего сына, религиозные авторитеты единодушно признали, что Аллах не должен карать владыку за это преступление.
   Каждый из перечисленных монархов был равен Богу. Они и были Богом, явленным подданным. Именно в те годы рождается поверье, будто прикосновение короля исцеляет подданных от любой заразы.
   Целый пласт ноющих как нарыв религиозных вопросов требует срочного разъяснения.
   31 октября 1518 года монах-августинец Мартин Лютер прибил на двери Виттенбергского собора свои «Тезисы». С этого момента начинается отсчет Реформации.
   Несмотря на репутацию смутьяна и вольнодумца, Лютер был весьма умерен в своих претензиях. Случись ему жить сегодня, его упрекнули бы в реакционности и мракобесии самые реакционно и мракобесно настроенные из католиков.
   По сути дела, Лютер не давал ответ, а ставил вопрос: как в изменившемся мире должны строиться отношения человека и Создателя? Что есть человек пред лицем Его?
   Однако ход мысли Лютера нашел продолжателей. Уже следующее поколение протестантов сказало не только «Б», но и «Э, Ю, Я».

   В первой половине XVII века Россия корчилась в смуте и бунтах черни. В те же годы в кровавый хаос погрузилась и Европа.
   Начавшись как отвлеченная университетская полемика, западноевропейская Реформация вызвала невиданный накал страстей. В повсеместно возникающих коммунах перекрещенцев практиковались дикие ритуалы и формы культа.
   Лидер одной из немецких протестантских общин присвоил себе титул Царь Израильский. Первое, что он сделал, — обзавелся гаремом «жен Царя Израильского».
   К 1618 году континент оказался расколот на два блока, между которыми разгорелась Тридцатилетняя война. Католики-испанцы, австрийцы и поляки встают против протестантов Германии и Скандинавии, а также примкнувших к ним французов.
   Сражающиеся армии бродят по территориям от Чехии до Лотарингии. Католики режут протестантов, протестанты — друг друга, а пьяные ландскнехты — всех, кто попадался под руку. За собой они оставляют лишь сожженные города и зараженных сифилисом женщин.
   Войны между государствами проходили на фоне войн внутри государств. Головы вчерашних повелителей мира сыпались с плах, словно осенние листья. Гражданские войны, революции и социальные потрясения практически одновременно начинаются в Нидерландах, Франции, Англии и Германии.
   Жестокость, с которой они подавлялись, поражает. Одному из пленных, одноногому инвалиду, лорд-протектор Англии Оливер Кромвель велел заколотить его деревянный протез в глазницу.
   Смутный XVII век окончательно похоронил идею беспрекословного следования традиции. Легко подражать отцам, если твоих детей крестят в той же церквушке, где отпевали твоего деда. Но как быть, если ты не знаешь даже, откуда твой дед был родом?
   После церковного Раскола в России староверы, не желавшие гореть в срубах, освоили Урал и Сибирь. Из Европы беженцев разметало куда дальше.
   Англоязычные протестанты довели индейских вождей до алкоголизма и на высвободившихся территориях основали США. Голландские соратники Тиля Уленшпигеля бежали в Африку, где вскоре появились бурские республики.
   Ирландские католики никуда не бежали — их в кандалах везли на край света и скоро католическими зеками был заселен целый континент Австралия.
   Начавшийся в XVIII веке заключительный период европейской истории характеризуется крайним развитием индивидуализма.

   И Средневековье (X—XII века), и период классического расцвета европейской культуры (XIV—XVI века) были эпохами религиозными.
   Реформация не собиралась отменять Бога. Речь шла о том, чтобы лишь избавить религию от чуждых наслоений… очистить… приблизить к идеалу. Однако толчка оказалось достаточно. Дальше все покатилось само.
   Лютер показал, что слепое следование традиции не необходимо, а вывод о том, что человек запросто проживет без Бога, за него сделали другие — и быстро.
   Средние века видели только Бога. Классическая эпоха поразилась тому, насколько человек на Бога похож. Теперь вспоминать о Боге человеку казалось немного немодным. Еретиков больше не сжигали. Копоть от костра могла неэстетично испачкать элегантный камзол.
   Вольнодумцы XVIII века заявили прямо: оглядываться на Бога не стоит. Он далеко, и не факт, что мы Ему, Далекому, интересны.
   Не стесняемая больше страхом перед загробным воздаянием или общественным мнением европейская знать пустилась во все тяжкие. Талейран говаривал, что тот, кто не жил до 1789 года, тот вообще не жил.
   Немецкий барон фон Вимфейн писал в своих мемуарах:

   В продолжение десяти лет вюртембергский двор кружился в вихре удовольствий и праздников, и никакое беспокойство не нарушало наши наслаждения.
   Здесь, при дворе, была лучшая в Европе опера, лучший оркестр и, после парижской, лучшая в свете французская комедия. Кроме ежедневных представлений, доступ к которым был бесплатным, часто устраивались праздники, великолепие которых я сумел оценить только тогда, когда позднее познакомился с тем, что вызывало всеобщий восторг при других дворах.
   Приятнее же всего были летние путешествия герцога на его виллы. Все, что только могут дать талант и природа в смысле наслаждений и утех, было налицо и все были как нельзя лучше настроены, чтобы по достоинству оценить эти удовольствия.
   Мы засыпали и просыпались среди веселья. Два оркестра будили нас по утрам. Завтракали мы все вместе, обыкновенно под сенью безлюдного леса. Под звуки музыки приступали к ротондам и кадрилям, готовясь к вечернему балу.
   В промежутках мы занимались туалетом, игрой, едой, разнообразными развлечениями. То отправлялись ловить рыбу, то на охоту, то на прогулку в темный зеленый лес, всегда в компании богинь и нимф.
   Не одни только красавицы-девушки способствовали веселому времяпрепровождению. Все решительно содействовало ему: прекрасный стол, превосходный аппетит, вызываемый как утренними танцами, так и послеобеденной охотой.
   Более приятно я никогда не проводил время…

 
   XVIII столетие было веком богоборных одиночек. Девизом маркиза де Сада и Наполеона было: «car tel est notre plaisir!» — «потому, что нам так хочется!». К XIX веку кусочка от этого пирога захотелось всем остальным.
   Человек-бог обживается в подлунном мире, как в типовой квартире со всеми удобствами. Железные дороги без хлопот перенесут ваше тело в любой уголок вселенной. Синематограф и газета к кофе скрасят досуг.
   Каждый достоин райских кущ уже в этом мире. Сытый и уютный XIX век давал возможность такого существования все большему количеству европейцев.
   Место религии заняли два языческих культа: культ денег и культ науки. Молитвы никому не понятных научных формул давали уверенность в бесконечном прогрессе. Рыцарским романом века стал бухгалтерский гроссбух.
   Этот замечательный век закончился в тот миг, когда Фридрих Ницше дописал фразу «Бог умер!». Именно это стало той точкой, дальше которой двигаться просто некуда.
   То, что немецкий мыслитель закончил дни, попивая мочу из собственного ботинка, не смутило тех, кто решил воплотить его принципы в жизнь.

   Процесс освобождения индивида от пут традиции в XVIII—XX веках был прямолинеен, как рельса из крупповской стали. Привел этот процесс лишь к хаосу, анархии, отчаянию.
   Эволюция капитализма обернулась чудовищным неравенством и расслоением общества. Вера в разум и технический прогресс — декларированием абсурдности мира и массовыми движениями неолуддитов.
   Революции ХХ века при всем различии идеологий претворяли в жизнь именно ницшеанский принцип: построение мира, в котором Бог мертв.
   В 1917-м русские революционеры свергли царя, отделили церковь от государства, реформировали календарь, систему мер и правописание. Модернизированная экономика развивалась отныне в соответствии с пятилетним планом.
   В 1920-м революционеры в Турции свергли султана, вычеркнули из Конституции все упоминания об исламе, запретили паранджу и гаремы, ввели латиницу, грегорианский календарь и метрическую систему мер. Модернизированная экономика развивалась теперь… правильно — в соответствии с пятилетним планом.
   Точно по такой же схеме проходили синьхайская революция в Китае в 1911—1913 годах, мексиканская революция 1910—1917 годов и испанская 1931—1936-го.
   По сути, в каждом из этих случаев мы видим смертельный coup de grace, нанесенный традиции. Победивший индивидуализм декларировал окончательное раскрепощение человека, освобождение его от ига религии и общепринятой морали.
   Уже через месяц после Октябрьской революции Лениным был подписан Указ «О браке». Указ гарантировал русским женщинам свободы, о которых и мечтать не могли западные суфражистки: право на гражданский брак, на ношение девичьей фамилии, на развод и аборты.
   Затянутые в суперэротичные кожанки большевистские комиссары пробовали двинуться еще дальше. Борцы за «половое опрощение» создают общество «Долой стыд!» и кричат, что в социалистическом обществе переспать с дамой должно быть столь же просто, как выпить стакан воды.
   Саратовский Совет постановлял:

   С 1 марта 1918 года отменяется право частного владения женщинами от 17 до 30 лет.

   Ему вторил Совет города Владимира:

   Всякая девица от 18-летнего возраста должна зарегистрироваться в Бюро свободной любви и выбрать себе мужчину 19—50 лет в сожители.

   Однако, обнаружив себя на руинах прежнего мира, человек пугался и очень быстро бросался в объятия жесточайшему, закрепощающему тоталитаризму.
   Осенью 1922-го затянутые в черное фашисты Муссолини предпринимают «Марш на Рим» и берут власть. На их знаменах написано «Государство — все! Личность — ничто!» и «Дуче всегда прав!».
   Идея понравилась. Собственные марши на столицы предпринимают поляки, литовцы, португальцы… По всей Европе бойцы разноцветных «фронтов» жгут редакции газет и крошат черепа оппонентов во имя Нового Порядка. Порядка, который не позволит человеку потеряться под пустыми и лживыми небесами.
   Нацизм и сталинизм — лишь самые известные примеры реакции на наивный оптимизм предшествующих столетий. По сути, к 1935 году в континентальной Европе не осталось НИ ОДНОГО государства, не пораженного вирусом тоталитаризма.
   Даже в «оплоте демократии» США негры, евреи, католики и атеисты были объявлены «нежелательными элементами» и отданы на растерзание ку-клукс-клановцам.
   Агенты штатовских спецподразделений без суда, прямо на улицах, расстреливали тех, кто был заподозрен в связях с оргпреступностью. Коммунистов и анархистов бросали в тюрьмы и приговаривали к электрическому стулу. Во время инаугурации 4 марта 1933 года Рузвельт провозгласил:

   Сегодня мне нужна вся полнота власти! Дело обстоит так, как если бы нас атаковала вражеская армия!

   Однопартийная система — культ вождя — неконтролируемое господство тайной полиции. Именно в соответствии с этой моделью в паузе между мировыми войнами строились государства от Атлантики до Урала.
   Так обстояло дело в Испании, Турции, Польше, Болгарии, Литве, Португалии — ВЕЗДЕ!

   11 ноября 1918 года горнист дал сигнал к прекращению огня на всем протяжении Западного фронта. Мировая война, впервые в истории поставившая под ружье армии пяти континентов, была окончена.
   Мир, каким он был на протяжении трех предшествовавших столетий, перестал существовать.
   Французский исследователь Пьер Тибо писал:

   Выжившие в жесточайшей войне европейцы забывались в алкоголе, кокаине, непрекращающихся оргиях и танцах до утра.
   Прежде танец венчал усилия двух семей, долго готовивших достойный брак для своих детей. Теперь он стал просто бесстыдным верчением бедрами под визги чужеземного джаза.
   Раньше по воскресеньям люди ходили на мессу. Теперь — на футбольные и боксерские матчи. Реклама ресторанов уничтожила церковные посты. Вместо икон в домах висели постеры Дугласа Фарбенкса и Мэри Пикфорд.
   Бесчисленные дадаисты, кубисты, сюрреалисты сокрушили эстетические и интеллектуальные законы, на которых предшествующие поколения европейцев собирались построить будущее общество всеобщего процветания…

   После 1918 года карта континента была перекроена столь радикально, что теперь не каждый образованный человек сообразит где, черт возьми, находились государственные образования вроде Австро-Венгерской или Османской империи.
   В результате распадения нескольких громадных наднациональных империй независимость получили народы, никогда прежде не имевшие собственных государств. На скорую руку выкроенные страны тут же начали предъявлять территориальные претензии к соседям.
   Первой перемирие нарушила карликовая Литва, оттяпавшая у поверженной Германии Мемель. В середине 1930-х итальянцы резали эфиопов, японцы — китайцев, и все желающие — друг друга в Испании.
   Трудно поверить, но в этой ситуации все были уверены, что вступают в эпоху мира и процветания. 27 августа 1928 года был подписан пакт Бриана—Келлога, объявлявший войну «вне закона» и ставший «вершиной эры коллективной безопасности».
   Людские и материальные потери в результате Первой мировой откинули Старый Свет на столетие назад. Тем не менее, чтобы окончательно сломать хребет Европе, потребовалась еще одна мировая война.
 
   Эта война стоила европейским странам от 8 до 22 % населения. Сразу после ее окончания рухнула и казавшаяся незыблемой колониальная система.
   В 1900 году колонии составляли 54,9 % площади планеты. 70 лет спустя — лишь 3,2 %. К 1968 году основные британские и французские колонии уже были независимы от метрополий.
   В одном только 1960-м на карте мира появилось 18 новых государств — в среднем по одному каждые три недели. Тогда же центр экономической жизни планеты бесповоротно сместился на западный берег Атлантики.
   Европа перестала быть местом, где вершится история.

   В предыдущей главе мы изобразили историю России в виде схемы. В эту же схему очень плавно укладывается и история Европы.
   То, что происходило в Западной Европе, можно точно так же представить в виде романа из четырех частей, разделенных тремя вставными новеллами:
   Обобщив, мы можем описать историю континента следующим образом:
 
   1. «Темные века» (VI—VIII века)
   Варварская эпоха. Регион населен огромным количеством полудиких и вовсе диких племен. По населенному драконами и богами миру бродят герои, подобные Зигфриду Нибелунгу и Рагнару Кожаные Штаны.
 
   2. Возникновение традиции (IX век)
   Новое поколение энергичных владык сплачивает племена в первую аморфную империю. В России это Рюриковичи. В Западной Европе — Каролинги.
   Князья покоряют равнодушные окраины и укрепляют границы. В их столице появляются первые робкие ростки культуры.
 
   3. Средневековье (X—XII века)
   Эпоха блестящих кавалеров, подвиги которых прославляют трубадуры и скальды. Сперва собственный двор имеется лишь у центральных правителей. Но постепенно своим двором обзаводится множество окраинных феодалов.
   К концу периода их амбиции рвут страну на части.
 
   4. Раздробленность (XIII век)
   Усилившиеся местные элиты окончательно обособляются от центра. Одновременно с этим происходят массовые иноземные вторжения: монголы атакуют Русь, крестоносцы — Константинополь.
 
   5. Эпоха классического расцвета культуры (XIV—XVI века)
   Период начинается с появления новой генерации энергичных владык, готовых взяться за объединение страны и изгнание чужеземных захватчиков. В России это Великие московские князья. В Европе — блестящие национальные династии, начиная с французских Валуа и заканчивая династией Османских султанов.
   Расцвет классической культуры — светской литературы на народных языках, возвышенной поэзии, прекрасной архитектуры.
 
   6. Смута (XVII век)
   Предыдущий период завершается воцарением кровавых тиранов наподобие русского Ивана IV Грозного или англичанина Генриха VIII. После их правления религиозные смуты и волнения черни погружают страну в смуту.
 
   7. Империя (XVIII—XX века)
   Заключительный этап истории. Смута преодолена. Государства железной рукой приведены к единству. Для них начинается период колониальных войн.
   Однако льющаяся на окраинах кровь мало волнует жителей метрополий. Они заняты милыми домашними хлопотами: делают незамысловатый бизнес, предаются пасторальным утехам, вполуха прислушиваются к новостям столичной индустрии развлечений.
 
   8. Конец традиции
   Сцепившись в смертельной схватке, мировые державы гибнут в огне мировых войн. Чем дальше, тем чаще функции охраны границ и поддержания внутреннего порядка выполняют выходцы с окраин, прежде воспринимавшихся как «варварские» регионы.
   Неспособная к созданию чего-либо нового, культура вкладывает все силы в кодификацию уже созданного.

   ХХ век стал своего рода антитезой периоду «Темных веков».
   Если тогда мир состоял из громадного количества карликовых мирков, то теперь планету поделили между собой пять, от силы шесть сверхимперий.
   Если тогда авторы опасались вставить в текст хоть букву от себя, то теперь заслуживающим внимания считается лишь СУПЕРновое.
   В начале этого века футуристы носили желтые кофты и угрожали сбросить Пушкина с парохода современности. К концу дело дошло до художественных полотен, выполненных красками, клизмой закачанными творцу в задний проход. Воинствующий индивидуализм победил повсеместно.
   Не стоит думать, будто окраины современной цивилизации хоть чем-то лучше, «моложе».
   О России я уж и не говорю. Но, например, в Африке население городов увеличилось за последние сорок лет в 160 раз. Традиционный уклад жизни там разрушен порадикальнее, нежели в Европе.
   Название местных общественных организаций говорят сами за себя: «Молодежь, помешанная на деньгах», «Лолитки», «Доллар!». В некоторых африканских государствах до 70 % женщин — проститутки.
   И одновременно именно это столетие закладывает фундамент новых «Темных веков». Новое прорастает сквозь старое прямо у нас на глазах.
   Эксперты уверяют, что Третьей мировой не будет. На дворе «эпоха локальных конфликтов». Иначе говоря — эпоха распадения мира на множество крошечных, враждующих между собой мирков.
   Эти мирки самодостаточны. Каждый из них неудержимо сползает к экономической и культурной стагнации. Наступивший век вполне заслуживает наименования «темный» в том смысле, в котором это слово характеризует интеллектуальный уровень.
   Недавно в газете я видел карикатуру, изображающую нынешних молодых голландцев. Впрочем… вы ведь уже знаете, как там дальше, да?

   Когда впервые раскрылись Небо и Земля, имена богов, явившихся на Равнине Высокого Неба, были: Бог-Правитель Священного Центра Небес, за ним — Бог Высокого Священного Творения, за ним — Бог Божественного Творения.
   Эти три бога явились сами по себе и не дали себя увидеть.
   Имена богов, что явились за ними из того, что пробилось на свет подобно побегам тростника, в то время, когда земля еще не вышла из младенчества и, подобно всплывающему маслу, медузой носилась по морским волнам, были: Юноша-Бог Прекрасных Побегов Тростника и Бог, Навечно Утвердившийся В Небесах.
   Эти два бога тоже явились каждый сам по себе и не дали себя увидеть.
   Эти пятеро богов суть особые небесные боги…

   Так начинается древнейшая из дошедших до нас японских книг. В 712 году по поручению императрицы Гэммей один из немногих образованных аристократов того времени написал трактат, получивший название «Кодзики» — «Записки о деяниях древности».
   «Записки» были составлены со слов профессиональной сказительницы Хиэда-но Арэ. Именно из них мы узнаем о древнейшей истории Японии — о времени, «когда камни, деревья и трава умели разговаривать».

   Две предыдущие главы позволили нам вычленить в политической и культурной истории Европы некую закономерность. Чтобы проверить ее на прочность, я предлагаю вам рассмотреть какую-либо из неевропейских цивилизаций.
   Можно выбрать любую: Индия, Корея, Иран, Тибет, мусульманский Египет…
   Или, например, Япония — почему нет?
   Сами японцы традиционно подразделяют свою историю на следующие периоды:
 
   VII век до Р.Х. — V век по Р.Х. — Несколько периодов древнейшей истории.
   VI—VIII века — Эпоха варварства и оформления японской государственности. Появляются первые письменные памятники, строится первая столица страны — город Нара.
   IX—XII века — Эпоха Хэйан. Классическое средневековое государство.
   XIII век (1185—1333 гг.) — Период Камкаура. Эпоха падения авторитета императорской власти и феодальной раздробленности.
   XIV—XVI века — Периоды Ёсино и Муромати. Постоянные попытки объединения страны. Расцвет классического японского искусства.
   XVII—XIX века — Период Эдо или Токугава. Япония — жестко централизованная держава.
   После 1868 года — Модернизация страны, «новейшее время» японской истории.
 
   Вам эта периодизация ничего не напоминает?

   Японский архипелаг — это четыре больших острова и огромное количество маленьких. В эпоху, о которой рассказывают «Записки о деяниях древности», здесь жили племена различного происхождения. Одни прибыли на архипелаг из Полинезии, другие — с Алтая, третьи — из Юго-Восточной Азии.
   Согласно «Кодзики» история Японии началась в 660 году до Р.Х., когда внук богини солнца Аматэрасу основал императорскую династию, самую древнюю из существующих сегодня на планете. Впрочем, современные историки сомневаются в подобной датировке.
   Проверить хронологию древнейшей Японии по иным источникам можно приблизительно с VI века по Р.Х. Рассказ о более древних событиях специалисты предпочитают именовать «преданиями, носящими легендарно-мифологический характер».
   Начавшийся период можно охарактеризовать всего одним словом — варварство. Все черты, присущие европейским «Темным векам» мы без труда обнаружим и в японской культуре того же времени.
   Ядром, из которого выросла современная Япония, было племенное объединение Ямато. Скорее всего, предки Ямато прибыли на острова из Кореи. К VI—VIII векам вожди племени, божественные микадо, покорили соседей и вырезали собственную непокорную знать.
   Традиционно слово «микадо» переводится как «император». В ту эпоху оно скорее значило «вождь-первожрец». Именно микадо должны были совершать главнейшие религиозные обряды: посев первого зернышка риса или очищение нации от ритуальной нечистоты. Принцессы царской крови по традиции становились целомудренными жрицами и заклинательницами духов в главных святилищах страны.
   Символами власти микадо служили «три священных предмета», врученных самому первому императору богиней Солнца: зеркало, яшмовые бусы и меч, сделанный из хвоста дракона.
   Все три регалии хранятся в Японии до сих пор. Однако, как именно они выглядят, никому толком не известно.
   Один из современных историков писал:

   В Х веке государь Рэйдзей попробовал открыть шкатулку, где хранились священные бусы. Из нее тут же повалил густой дым, и государь в страхе оставил свои попытки. Спустя 430 лет другой император осмелился потрясти эту шкатулку, но открыть не решился.
   Священное зеркало ныне хранится в храме Исэ, и его никому не показывают. Меч же передан на хранение в святилище Ацута. В XVIII веке жрецы этого храма отважились заглянуть в заветный футляр. Все они вскоре поумирали от неизвестных болезней.
   Ученые очень надеялись, что во время церемонии вступления на трон нынешнего японского императора Акихито им удастся хотя бы взглянуть на священные реликвии.
   Однако чиновники Министерства Двора сочли любознательность ученых праздным любопытством. Единственное, что было дано увидеть историкам, — это футляры трех божественных сокровищ…

   Священные регалии играли важную роль в синто — национальной религии японцев. Специалисты сравнивают синто со славянским или германским язычеством. Например, богам и предкам во всех трех случаях поклонялись не в храмах, а у древних священных деревьев, больших камней или одиноко стоящих скал.
   Боги и духи синто — это не могучие космические силы, а существа целиком посюсторонние. Их можно обмануть и иногда даже потрогать. Например, в храме Дайдзлин до сих пор хранится мумия настоящего демона.
   Общее число богов доходило до нескольких тысяч. Большинство из них было безымянно и бесформенно. Стройной, логичной системы вероучения в синто не выработано до сих пор. Когда один из христианских миссионеров спросил у синтоистского жреца, как они представляют себе Бога, тот ответил: «А мы танцуем!»
   В условиях отсутствия четко выраженного вероучения центр религиозности сместился в сферу ритуала. Жизнь японцев в VI—IX веках была тотально ритуализирована.
   Любое действие воспринималось как ритуал — от рыбной ловли до управления государством. Слово «мацуру», означающее то, чем занимался император, можно перевести как «чтить божеств», а можно — как «править страной». Законодательно регламентировался покрой одежд и расстояние, которое посетитель дворца должен был от порога проползти на четвереньках.
   В VI—VIII веках племенная знать пыталась ввести у себя модели, заимствованные у более развитых культур. В Европе того времени германцам не давал покоя блеск погибшего Рима. В Японии у вождей племен перед глазами стоял классический Китай.
   У китайцев ими была перенята сложная иерархическая структура общества и иероглифическая письменность. Людей, способных читать и писать, все равно насчитывались единицы. Ничего похожего на письменную литературу или науки не существовало.
   Подобно двору Меровингов или первых Рюриковичей, двор микадо очень долго не имел постоянной резиденции. Вместе с воинами император на протяжении столетий кочевал по подвластным территориям. Лишь в 794-м более или менее долговременной столицей Японии стал город Хэйан — «Столица мира и спокойствия».
   Хэйан был единственным городом в стране. Ни единого каменного здания в нем не было. И тем не менее с этого времени для Японии начинается новая глава истории.

   Отечественный японист Александр Мещеряков писал:

   Японцы эпохи основания Хэйана создавали не только собственное государство — они творили самих себя. Коллективные формы сознания (пока еще в весьма ограниченной мере) освобождают место для более индивидуализированных.
   Начиная с конца VIII века японцы творят культуру ОСОЗНАННО. Результат не заставил себя ждать. Небывалое доселе развитие получают архитектура, скульптура, словесность…

   За предыдущие полтора столетия лишь 65 грамотеев смогли сдать экзамен на знание китайской классики. Теперь ситуация резко меняется. Уровень образования стремительно взлетает вверх. По всей стране начинают возникать школы и учебные заведения.
   Составляются первые словари, исторические хроники, сборники легенд и энциклопедии. Одновременно с созданием Академии при дворе Карла Великого или Исаврийским Возрождением в Византии здесь появляется неведомый доселе тип книжника, знатока континентальной учености.
   Одним из первых японских эрудитов стал Кукай (774—835), основатель буддийской школы Сингон, а также философ, поэт, калиграф, придворный интриган и богослов.
   Буддизм проник на Японские острова несколькими веками раньше. Однако только в этот период в стране появляются самостоятельные, готовые отстаивать собственную позицию буддийские мыслители.
   Кто-то из бритоголовых монахов занимается комментированием классических сутр. Кто-то целиком посвящает себя аскетическим практикам. Свое странствие по дорогам Японии начинают бродячие проповедники, прорицатели и духовидцы.
   Отшельники-хидзири (святые мудрецы) массово бегут в горы, где надеются обрести окончательное Освобождение. И для книжников, и для аскетов буддийская доктрина уже была проблемой ЛИЧНОГО спасения.
   Нация выходила из оцепенения эпохи «Темных веков».
   В VI—VIII веках японские императоры-микадо были типичными священными вождями, потомками богов наподобие длинноволосых франкских конунгов Меровингов. К IX веку ситуация меняется. Проявления индивидуализма, попытки освободиться от традиции можно видеть и в сфере японской политики.
   На протяжении Средневековья власть — какой бы регион планеты мы ни взяли — всегда воспринимается как сакральный институт. В Европе императоров при смене династии порой попросту вырезали. В Японии покушаться на священную особу новое поколение знати не стало. Поднимающая голову аристократия пошла иным путем.
   Начиная с IX века в столичном Хэйане (Киото) усиливается клан Фудзивара. Это родовое имя переводится как «Поле глициний». Имя было некогда пожаловано основателю династии, жрецу синто, ведущему род от божеств-сподвижников богини солнца Аматэрасу. Как и франкские Каролинги, первоначально Фудзивара были мажордомами владык, которых они со временем оттерли от кормила власти.
   В 858 году Фудзивара-но Ёсифуса стал регентом при малолетнем императоре Сэйва. Прежде регентами могли становиться лишь члены императорской фамилии. Дорвавшись до вершин власти, Ёсифуса не растерялся. Он женил императора на собственной дочери, а когда тот достиг совершеннолетия, занял пост канцлера империи.
   Автор древнеяпонской хроники «Окагами» восклицал:

   С сего господина началось возвышение клана Фудзивара. Воистину счастливая судьба!

   IX—XII века японской истории иногда называют Эпохой Фудзивара — временем правления регентов и канцлеров. Члены этого рода всегда приходились императору и дедом, и тестем.
   Именно в их руках находилась реальная власть в стране. Сразу после рождения наследника Фудзивара смещали императоров, постригали их в монахи и тут же женили дочерей на следующем императоре.
   Амбиции нового поколения аристократов били через край. В начале XI века один из Фудзивара сложил пятистишие:

 
Полная луна
Не ведает изъяна.
Подумаю о ней —
Весь этот мир
У ног моих!
 

   Эпоха Хэйан (IX—XII столетия) навсегда осталась для японцев золотым веком. Эрой цветоподобных дев и облачных кавалеров, искусных в стихосложении, стрельбе из лука и церемониальном танце.
   Битвы велись путем личных поединков между благородными военачальниками, сопровождались сложением прекрасных пятистиший и зачастую заканчивались братанием противников.
   Однако чем дальше, тем меньше спокойствия оставалось в «Столице мира и спокойствия».
   Общество рвало железные цепи традиции. Поэты и мыслители не желали копировать предшественников. Феодалы не желали мириться с положением на обочине истории.
   Параллельно с усилением клана Фудзивара крепли и другие аристократические фамилии. Провинциальные аристократы скопили огромные богатства, обзавелись собственными армиями и постоянно пытались расширить сферу своего влияния.
   Чтобы избежать раскола страны, центральная власть назначала в провинции наместников. Первое, что те предпринимали, прибыв на место, — тут же обособлялись от центра.
   Очень скоро появляются сообщения о самопровозглашенных императорах, переворотах в провинциях и попытках узурпировать власть. Например, императором провозгласил себя хонсюйский аристократ Тайра-но Масакадо.
   Его войска были разбиты, а сам Масакадо обезглавлен. Впрочем, поскольку очень скоро нашлись свидетели того, как голова самозванца по ночам вылетает из могилы и пугает прохожих, то Масакадо был причислен к богам и в его честь начали строить храмы.
   Главные события теперь происходят не в императорском дворе, а в регионах. В Европе рыцарей на второй план оттеснили горожане. В Японии власть от придворных аристократов постепенно переходит к самураям.
   Слово «самурай» происходит от глагола «верно служить, быть готовым выполнить приказание». Первоначально так называли личного слугу. На протяжении столетий воины-самураи занимались в основном тем, что покоряли окраинные племена, сражались с бандами пиратов и разбойников.
   Воины не могли заниматься ничем, кроме боев. Доспехи и оружие каждый должен был приобретать и содержать на собственные средства. Главнокомандующий имперской армии в провинции носил титул сей-и тай-сёгун — военачальник, подчиняющий варваров.
   Эпоха, начавшаяся в IX веке, завершилась в XII. На востоке Японии полноту власти сосредоточил в своих руках воинственный клан сёгунов Минамото. На западе — сёгунский клан Тайра, разбогатевший на торговле с Китаем.
   Как и в Киевской Руси, провинциальные аристократы приходились родственниками императору, главе центральной власти. Это не помешало главам кланов развязать крупномасштабную гражданскую войну и расколоть страну на несколько враждующих лагерей.
   Япония все больше напоминала кипящий котел. Удельные владыки, главы самурайских отрядов, побочные отпрыски знатных родов, придворные покинувших трон императоров, армии вооруженных монахов — все желали урвать свою долю власти, богатства, влияния.
   Крышку у котла сорвало в конце XII века. В 1185-м Минамото разгромили Тайра. Головы членов клана, украшенные красивыми красными ленточками, пронесли по улицам столицы.
   С императором никто уже не считался. Сёгуны Минамото основали собственную, независимую от императорского двора ставку в местечке Камакура.
   В 1219 году монах Дзиэн, потомок закатившихся Фудзивара, с тоской писал, что в стране наступает новая эпоха. Она будет носить имя Эра воинов.

   Япония была одной из немногих стран, счастливо избежавших монгольского вторжения. Дважды монголы пытались высадиться на островах архипелага и дважды их корабли были уничтожены внезапным тайфуном — божественным ветром камикадзэ.
   Впрочем, головных болей у японцев хватало и без монголов.
   В конце XII — начале XIV века Япония, так же как Киевская Русь, была расколота на множество удельных княжеств. По поводу этой эпохи один из современных историков писал:

   Оспаривая друг у друга право на власть, военные кланы превратили страну в одно огромное поле сражений. Из провинции люди бегут в города. Традиционные ценности рушатся. Кровь льется беспрестанно, покоя нет, нравы огрубели.
   Аристократы воспринимают происходящее как конец света. Крестьяне, зажатые меж жерновами военных машин соперничающих кланов, поднимают восстания, порой отвоевывая у враждующих господ целые уезды…

   Уже в первой половине XIV века сёгуны Минамото были свергнуты. Императорский двор пытается возвратить себе политическую самостоятельность. Вместо этого власть переходит к другому сёгунскому клану — Асикага.
   На протяжении пятнадцати поколений страной правят сёгуны этой династии. Императорская фамилия делится на две враждующие ветви. Окраинные феодалы не желают признавать над собой вообще ничью власть.
   Ёсимицу, третий сёгун династии Асикага, разбил большинство местных владык и вплотную занялся централизацией страны. Впрочем, окончательного успеха ни он, ни его наследники не добились.
   Тем не менее жизнь шла своим чередом.
   Прежде Япония была чисто крестьянской страной. Городами можно было назвать от силы три-четыре населенных пункта. Теперь города растут по всей стране. Возле гаваней, вокруг застав и переправ через реки возникают рынки, постепенно превращающиеся в городишки. К концу эпохи их насчитывалось уже несколько сотен.
   Несмотря на непрестанные усобицы, население страны увеличилось почти в два раза. Натуральное хозяйство уходит в прошлое. Профессиональные купцы ведут торговлю на деньги. Из Китая они привозят огромное количество шелков, фарфора, благовоний и книг.
   В наше время археологи подняли со дна моря судно, затонувшее в XIV веке. На его борту было найдено не хухры-мухры, а 27 тонн медных монет.
   В предыдущую Эпоху Хэйан кругозор японцев был жутко сужен. В императорской столице практически не представляли, что творится на окраинах страны. О существовании стран к западу от Китая подозревали немногие эрудиты.
   Теперь все меняется. Ремесленники ездят на материк изучать тайны производства фарфора. Китайские архитекторы участвуют в строительстве буддийских храмов.

   XIV—XVI века японской истории носят имя Эпоха Муромати. Название периоду было дано в честь столичного квартала, где располагалась ставка новых владык.
   К концу этой эпохи страна оказалась поделена между ста пятьюдесятью удельными царьками. Непрекращающиеся феодальные войны велись с невиданной жестокостью.
   В расколотой на множество вечно воюющих княжеств Италии в XIV—XVI веках родилось высокое искусство Возрождения. В раздробленной Стране Восходящего Солнца тогда же расцвела не менее чарующая классическая японская культура.
   Исследователь Судзуки Дайсэцу писал:

   В отличие от предыдущего периода, буддизм XV—XVI веков был ориентирован не на монаха, а прежде всего на мирянина.
   Вклад в дело процветания религии мог внести самурай, ремесленник, купец. Да и сами монахи этой поры были художниками, учеными, политиками и удачливыми коммерсантами.
   Именно в их среде впервые появились виды искусств, традиционно ассоциируемые с Японией: чайная церемония, монохромная живопись, сады камней и мхов, искусство икебаны.
   Уходящие корнями в буддийское мировоззрение, эти виды искусств десятилетие за десятилетием теряют религиозную окраску…

   Культура секуляризируется и идет в массы. Вместо подражания возвышенным классическим образцам авторы литературных произведений стилизуют их под сочинения простолюдинов. Расцветают простонародные жанры — фарсы, городские новеллы, плутовские и нравоучительные романы.
   Современниками Рафаэля и Андрея Рублева в Японии был целый ряд выдающихся скульпторов, архитекторов и живописцев, самым известным из которых стал «первый художник-индивидуалист» Сэссю Тоё.
   Тотальная ритуализированность жизни остается в прошлом. Основное внимание приковано не к внешнему, а к внутреннему. В одном из произведений того времени мудрец презрительно бросает священнослужителю-оппоненту:

   — Ваше поведение телесно. Вы умеете только почтительно кланяться статуям. А значит, вы ничего не смыслите в подлинном Законе Дхармы!

   Множество школ, сект и течений несет адептам одну и ту же истину: Буддой может стать каждый! Наиболее влиятельным направлением в буддизме того времени были так называемые школы Чистой Земли.
   Дело в том, что некогда на свете жил благочестивый принц по имени Амитаба. Он достиг максимального совершенства и мог бы уйти, раствориться в нирване. Но — не стал.
   Из сострадания к смертным Амитаба дал обет никуда не уходить и нигде не растворяться до тех пор, пока последний из верующих в него не будет перенесен в Чистую Землю, лежащую где-то на западе от суетного мира.
   Для того чтобы достичь спасения, объясняли амидаисты, совсем не обязательно отказываться от мира. Не нужны храмы, монашеская иерархия, принятие и соблюдение аскетических обетов. Можно спать с женой, участвовать в битвах и — представляете? — даже есть мясо.
   Единственное, что необходимо для достижения спасения — произнести вслух «Наму Амида-буцу!» («О Будда-Амитаба!»). И все.
   Верующими в спасителя-Амитабу объявляли себя члены императорской династии и гулящие девки из портовых притонов. Чистая Земля настолько манила, что многие верующие просили замуровать их внутри утлых корабликов и без руля и без ветрил отплывали в западном направлении искать земной рай.
   На знамени нового поколения буддистов были написаны лозунги веротерпимости и независимости религии от государственной власти. На практике это привело к чудовищной, абсолютно не представимой прежде веронетерпимости и вторжению политики в сферу религии.
   Большинство тех, кто выступал с проповедью религиозных реформ, кончали жизнь в ссылке или заточении.
   В те годы, когда на другом конце земли в огне костров погибли Ян Гус и протопоп Аввакум, в Японии инициатор одной из волн политических гонений на оппонентов писал:

   Школа Нэмбуцу — это ад, школа Дзэн — это путь дьяволов, школа Сингон губит Страну, а последователи школы Рицу — это просто шайка бандитов!

   Во все времена лучшим аргументом в теоретическом диспуте был отряд-другой тяжелой кавалерии.
   В Европе протестанты заявили прямо: «Cuius regio, huius religio!» В Японии к концу XV века те из буддистов, кто не смог заручиться поддержкой крупных феодалов, начали создавать собственные армии.
   Вскоре по всей стране прокатилась волна икко-икки — крестьянских войн. Во главе армий стояли, как правило, адепты школ Чистой Земли.
   С огромным трудом регулярная армия усмиряла волнения. Через несколько лет все начиналось сначала.

   В XVII век Япония вступала обескровленной, изможденной, терзаемой голодом. По стране бродили банды бесхозных самураев-ронинов, которые оставляли за собой выжженную пустыню.
   Плюс ко всему именно в это время стране грозила иностранная колонизация. Приблизительно в те же годы, когда в Москве стояли части польских королей, в Японии высадились первые миссионеры-иезуиты.
   Первыми европейцами в Японии оказались несколько моряков, закинутых сюда штормом. А спустя всего три-четыре десятилетия после открытия архипелага, в Ватикан ездили целые делегации японских католиков и нагасакская типография публиковала набранные иероглифами Жития святых.
   В принципе Япония могла бы стать тем, чем стали Филиппины: набожной страной, сплошь застроенной католическими храмами. Новой религии покровительствовали придворные и влиятельные аристократы. В христианство переходили целыми провинциями.
   Однако милость местных владык быстро сменилась гневом.
   Одновременно с воцарением первого Романова в России в Японии к власти пришла новая сёгунская династия Токугава. Японцы взялись за преодоление смуты.
   Сперва разобрались с иностранцами. Европейцы в 20-дневный срок были высланы на материк. Христиан-японцев заживо варили в кипящих серных источниках. Остальным подданным микадо под страхом смертной казни было запрещено покидать страну.
   Потом взялись за внутреннюю политику. Старинные городские вольности были отменены. Оружие у крестьян конфисковано. Бунты утоплены в крови. Во избежание смут все провинциальные аристократы обязаны были полгода проводить в новой столице Эдо в качестве заложников.
   На четверть тысячелетия Япония отгораживается от остального мира. Востоковед Накорчевский писал:

   С воцарением Токугава воинская доблесть постепенно утрачивала свое значение. Рыцарь превращался в чиновника, а потом и в буржуа.
   В одной из своих пьес «японский Шекспир» Тикамацу Мондзаэмон описывает сцену, как отец отчитывает сына за то, что тот тратит время на пустяки — учится драться на пиках:
   — Стыдись! Ты уже большой, а не понимаешь простых вещей! Посмотри на своего отца! Ему прибавили жалованье не потому, что он ловок в обращении с оружием — ведь не в этом достоинство самурая, — а потому, что он искусен в чайной церемонии.
   Именно поэтому нуждаются в его услугах и обращаются с ним столь уважительно…

   Самым почитаемым богом в эпоху Хэйан был доблестный стрелок из лука Хатиман. Теперь японцы предпочитают ему покровителя бизнеса пузатого бога Инари. Пользуясь тем, что имя этого бога созвучно слову «ину» (собака), острословы говорили, что святилищ Инари в стране развелось, как собак нерезаных.
   Сражаться, а тем более умирать за идею теперь всем кажется немного немодным. Религиозные споры и массовое бегство от мира остаются в прошлом. Людям хочется не загробного счастья, а долгой и обеспеченной жизни в ЭТОМ мире.
   К устаревшему буддизму относились с той же брезгливой жалостью, с которой европейские интеллектуалы того времени говорили о христианстве. Теперь японцам больше по нраву конфуцианство с его учением о добронравии, уважении к старшим, соблюдении долга и неукоснительном следовании законам.

   Триста лет назад русский самодержец Петр Первый прорубил для России окно в Европу. Японцы в эту же эпоху свое окошко поплотнее захлопнули и принялись рубить носы тем, кто пытался заглянуть в щелочку.
   В 1917-м русские революционеры своего императора свергли. Японские, во время «революции Мэйдзи» 1868 года, — восстановили в правах.
   Тем не менее возьмусь настаивать на том, что история европейских государств и история Японии — это ОДНА И ТА ЖЕ ИСТОРИЯ. Климат в Сахаре отличен от чукотского климата. Но времена года — осень, зима, весна, лето — имеют место в обоих случаях.
   За первую тысячу лет своей истории Япония прошла тот же путь, что и Россия, или, скажем, Франция: «Темные века» (VI—VIII века) — Средневековье (IX—XIII века) — Эпоха расцвета классической культуры (XIV—XVI века).
   После смуты XVII века Япония очередной раз словно бы поменяла кожу. На протяжении почти трех столетий страна превращалась в империю, города — в мегаполисы, а любовь к изящной словесности — в филологические штудии. Порой эти штудии приводили к любопытным результатам.
   Например, великий японский филолог Хирата Ацутанэ, детально изучив первоисточники, наконец-то открыл людям правду. Дело в том, что Япония — это главная страна на земле. А боги Японии — единственные действующие лица всех на свете религий.
   Именно здесь появились все основные расы человечества. Древние египтяне и ветхозаветные иудеи — выходцы из Японии. Могилу Иисуса Христа в одном из селений можно видеть еще и сегодня. Кстати, здесь же похоронены Будда и Магомет.
   Быть подданным такой страны — высокая честь. Русские дворяне демонстрировали наличие у них чести в процессе бесконечных и бессмысленных дуэлей. Японские аристократы того же времени довели до совершенства ритуал харакири.
   Классическое харакири состоит из горизонтального, затем вертикального вспарывания собственного живота и завершается смертельным ударом в спину или отрубанием головы.
   Секретарь британской дипломатической миссии сэр Эрнст Сатоу так описывал харакири дворянина Таки Дзинзабуро:

   Мы тихо просидели около десяти минут. Потом на веранде послышались шаги. Высокий японец благородного вида и осанки вышел в сопровождении кайсяку и еще двоих людей.
   Таки Дзинзабуро был одет в голубое камисимо. На кайсяку был военный мундир-дзимбаори. Проходя перед свидетелями японцами, они пали ниц, а им в ответ поклонились. Затем этой же церемонией они обменялись и с нами.
   Дзинзабуро подвели к помосту перед алтарем, покрытому красной войлочной тканью. Совершив два поклона, он сел на корточки на возвышении. Все было проделано со спокойной отрешенностью. Самурай выбрал место, откуда будет легче всего упасть вперед.
   Человек, одетый в черное, поверх которого была накинута легкая серая мантия, принес обернутый бумагой короткий меч. Тот лежал на простом деревянном подносе. Человек поклонился и поставил поднос перед Дзинзабуро.
   Самурай взял кинжал обеими руками, поднес ко лбу и с поклоном положил обратно. Это обычный японский ритуал, выражающий благодарность за подарок.
   Четким голосом, надломленным, но не страхом, а скорее отвращением к необходимости признаться в поступке, за который стыдно, он объявил, что один несет ответственность за то, что отдал жестокий приказ в Кобэ открыть огонь по спасающемуся бегством противнику. За совершение этого проступка он собирается вспороть себе живот и просит присутствующих быть свидетелями.
   Затем он вытащил руки из рукавов верхнего платья. Длинные концы платья Дзинзабуро сложил сзади, чтобы не дать телу опрокинуться, и остался обнаженным до пояса. Потом он взял в правую руку меч и, обхватив рукоятку как можно ближе к лезвию, глубоко вонзил его себе в живот.
   Мужественно проделав все это, он наклонил тело вперед и вытянул шею. Кайсяку, сидевший с самого начала ритуала слева от него, внезапно вскочил с обнаженным мечом и нанес последний удар…

   Именно такие люди возглавили японскую внешнюю экспансию. Первая половина ХХ века стала для Европы кровавой эпохой мировых войн. Независимо от европейцев, но одновременно с ними японцы открыли собственный «период вторжений».
   Пробы ради в 1905-м японцы разгромили царскую Россию. Занятие понравилось. По «плану Танака» 1927 года в зону японских жизненных интересов были включены уже территории от Сибири до Австралии и от Индии до Аляски.
   К сороковым годам ХХ века японские дивизии стояли по всему Дальнему Востоку. Армия божественного Хирохито готова была к войне со всем миром… Однако история, начавшаяся в тот момент, когда потомки богини Аматэрасу приняли титул императоров Японии, подходила к концу.
   7 декабря 1941 года японцы вступили во Вторую мировую. После налета их авиации на базу в Перл-Харборе американский Тихоокеанский флот просто перестал существовать.
   Одновременно началось вторжение на Борнео, в Малайзию и Таиланд. Две недели спустя японцы атаковали заодно и британский флот в Малайе.
   Чтобы захватить Гонконг, японцам понадобилось шесть дней. Чтобы захватить остров Яву — восемь дней. На то, чтобы отвоевать все это обратно, у американцев ушло три года.
   Солдаты императора понимали толк в воинских утехах. 16 февраля 1945-го американцы начали наступление на Иводзима. Бои длились 36 дней. Силы наступающих в пять раз превосходили численность гарнизона.
   Когда из 21 000 японских солдат в живых осталось восемьсот, генерал-лейтенант Курибаяси Тадамити под видом донесения послал в Генеральный штаб трехстишие:

 
Враг не разбит — я не погибну в бою.
Я буду рожден еще семь раз,
Чтобы взять алебарду в руки!
 

   После этого Курибаяси лично поднял оставшихся бойцов в атаку и погиб.
   Тем не менее 2 сентября 1945-го на борту линкора «Миссури» японская сторона подписала акт о безоговорочной капитуляции. Император Хирохито выступил с радиообращением к нации. Он официально уведомил подданных, что вовсе не является живым богом.
   Люди впервые слышали голос своего повелителя — но что он сообщал?! Закаленные в боях мужчины рыдали, как дети. По стране прокатилась волна самоубийств.
   Это был конец.
   Япония еще сумела отстроиться и залечить рану Хиросимы. Она еще выбилась в лидеры по производству микроэлектроники. В 1989-м основатель компании «Панасоник» даже был объявлен божеством и в его честь началось строительство храмов. Но это было совсем не то.
   По поводу нынешней молодежи старшее поколение ворчит, что те «неисправимо воняют маслом». Японцы редко употребляют в пищу молочные продукты. Выражение «вонять маслом» означает «пахнуть Западом», «не иметь ничего святого за душой».
   Да, кстати. У нынешнего наследного принца детей мужского пола нет. Подождите немного, и вы сами увидите, как перестанет существовать самая древняя монархия планеты.

   В данной части мы рассмотрели историю России, Западной Европы и Японии.
   Итак, что же мы видели?
   Во-первых. В хронологических рамках с VI по XX век во всех рассмотренных нами культурно-исторических регионах имел место некий процесс: традиция зарождалась… развивалась… переживала расцвет… умирала.
   Во-вторых. Внутри этих хронологических рамок мы выделили несколько фаз. Каждая следующая фаза со строгой логичностью вытекала из предыдущей, как весна из зимы. И опять-таки, во всех рассмотренных нами регионах эти фазы сменяли друг друга строго СИНХРОННО, ОДНОВРЕМЕННО.
   В-третьих. Таких фаз развития традиции мы выделили четыре. Каждая из них занимала около трехсот лет. Весь цикл истории уложился приблизительно в 1500 лет.
   Один раз — случайность. Два — совпадение. Три раза — закономерность. Возьмусь настаивать на том, что нами выявлена именно ЗАКОНОМЕРНОСТЬ.
   Обобщив то, что мы видели во всех рассмотренных регионах, получаем следующую схему:

   Суть выявленного на протяжении всей второй части процесса состоит в сломе традиции… в выделении личности из массы.
   Написание великих романов, создание империй, оформление философских доктрин — перед нами лишь ВНЕШНИЕ проявления этого основополагающего процесса.
   Шагая по пути истории, человек лучше понимал окружающий мир и Того, Кто мир создал. Но главное — он открывал себя… замечательного и неповторимого себя.
   Другое дело, что у крайнего индивидуализма будущего нет, как нет его у последнего мартовского снега.
   Величайший индивидуалист истории св. Августин Гиппонский умер в осажденном Карфагене, под стенами которого стояли орды дикарей-вандалов.
   Доктрину Ницше, взявшегося в одиночку штурмовать Небеса, в жизнь воплощали ШЕРЕНГИ юберменшей Третьего Рейха.

   Пятнадцать столетий, которые мы свели в схему, я бы взялся рассматривать в качестве базовой модели «единицы истории». Что-то вроде календарного года с четко определенной длительностью и очередностью наступления сезонов.
 
   Период «Темные века»
   1. (VI в.) — Окончательное исчезновение культурной модели предыдущего периода. Исчезновение письменных источников и распадение регионов на мелкие самодостаточные мирки.
   2. (VII в.) — «Героический век». Эпоха жизни героев эпоса и мифа. Мир населен множеством племен, стоящих на самой примитивной ступени социальной и культурной организации.
   3. (VIII в.) — Медленно, но неудержимо культура начинает возрождаться. Первые индивидуальные авторы пытаются дать традиции собственное истолкование.
 
   Период «Возникновение традиции»
   4. (IX в.) — В одном из племен к власти приходит новая династия владык. Они консолидируют вокруг себя аморфную массу племен и провозглашают создание нового политического центра.
 
   Период «Средневековье»
   5. (X в.) — Едва возникнув, блестящая теократия распадается на части.
   6. (XI в.) — Внутри только что возникших «королевств» оформляется новая культура. Центробежные тенденции дробят регион на все более мелкие части.
   7. (XII в.) — «Высокое» Средневековье. Эпоха благородных воителей и их целомудренных дам.
 
   Период «Раздробленность»
   8. (XIII в.) — Война всех против всех. Центробежные тенденции достигают апогея. Мир дробится на огромное количество мирков, во главе которых стоят местные феодалы. В этот же период происходят массовые нашествия жителей окраинных регионов наподобие татаро-монгольских вторжений.
 
   Период «Классика»
   9. (XIV в.) — Реконкиста: национальные государства начинают бороться за независимость.
   10. (XV в.) — Новая династия владык избавляется от иноземной зависимости, подчиняет окраинные княжества и затевает феодальную войну с боковыми отпрысками собственной фамилии.
   11. (XVI в.) — Складывание классического национального государства, внутри которого расцветает классическая культура. Период заканчивается тиранией, религиозным расколом, народными волнениями.
 
   Период «Смута»
   12. (XVII в.) — Борьба различных группировок внутри политического центра приводит к очередному распадению страны. Смуты черни, религиозные войны.
 
   Период «Империя»
   13. (XVIII в.) — Возникновение первых наднациональных империй, которые стремятся к расширению вовне. В области культуры — революционные теории, открывающие дорогу хищническому индивидуализму.
   14. (XIX в.) — Расцвет «мировых держав». Прагматизм, атеизм, культ денег и науки.
   15. (XX в.) — Конец истории. Империи гибнут в огне социальных смут и иноземных вторжений. Мир дробится на мелкие и мельчайшие мирки. Культура вырождается. Наступают новые «Темные века».
   Именно на такие пятнадцативековые отрезки делится всемирная история. Именно так она структурируется.
   Возьмусь утверждать, что исключений из этого всеобъемлющего правила не существует, как не существует исключений из таблицы Пифагора или периодической системы Менделеева.
   Чтобы проверить, так ли это, в заключительной части я предлагаю вам рассмотреть, работает ли данная схема применительно к иным «главам истории».

   Великий современный физик Стивен Хокинг писал в одной из своих книг:

   Мой издатель предупредил меня, что каждая приведенная в книге формула вдвое уменьшит количество читателей. Именно поэтому я приведу во всей книге лишь одну формулу…

   Нынешние историки любят маскировать свою мысль зубодробительной терминологией. Каждый стремится ввести новый термин: «осевое время», «пассионарный взрыв», «простое и сложное вождество».
   То, что я пытаюсь сказать в этой книге, просто. Поэтому никаких новых терминов вводить я не стану. Единственный термин, который, может быть, нуждается в пояснении, это «традиция».
   Буквальное значение слова «традиция» — «переданное». Имеется в виду переданное нам теми, кто был лучше, чем мы, потому что жил раньше, чем мы.
   Традиция — это все авторитеты культуры… все то, почему мы должны делать не «как хочется», а «как положено». В самом общем виде традиция — это героические мужи, которыми мы гордимся и которым стремимся подражать.
   Применительно к нашему разговору хочу отметить, что герои традиции отнюдь не вечны. Приходит момент, когда умирают даже бессмертные. Нам и сегодня известны имена Ахилла или Патрокла. Кого ныне вдохновляют на подвиг их деяния?
   Между прочим, момент, когда имена Ахилла с Патроклом превратились в пустой звук, датируется очень четко. Где-то между VI и VIII веками по Р.Х. вместо «Илиады» греки начали петь песни о новом герое — богатыре-пограничнике Дигенисе Акрите.
   Та «темная» эпоха стала концом одной «главы» всемирной истории и началом другой. Именно тогда кончилась полуторатысячелетняя история Античности, на всем протяжении которой главными действующими лицами культуры были герои Гомера, и началась история совсем иной Греции.
   В заключительной части этой книги мы рассмотрим несколько «не наших» историй. Эпох, когда на свете не существовало ни единого из существующих сегодня народов… когда еще не родился ни один из сегодняшних героев.
   Причем начать я предлагаю именно с Античности. С пятнадцати веков античной истории.

   Около 1200 года до Р.Х. началось крупнейшее за всю историю Переднего Востока переселение народов.
   Первыми начали переселяться так называемые «народы моря». Появились они откуда-то с островов Средиземноморья. Мнения по поводу их национальной принадлежности расходятся.
   Египетский автор того времени писал, что «народы моря шли, неся перед собой стену огня». Державы, первыми принявшие на себя удар «народов моря», были попросту сметены с лица земли.
   Первым пало хеттское царство. Его владыка забрасывал египетских союзников просьбами о помощи. Армия фараона перемещалась в Малую Азию скоростными маршами — но опоздала.
   Письменных документов о том, что произошло, у нас нет. Однако археологи уверяют, что столица хеттов была сожжена, разграблена и навсегда исчезла с карты мира.
   Если с запада регион атаковали племена индоевропейцев, то на востоке — семитские племена. Остановить натиск варваров было невозможно: острова и пустыни выплескивали все новые голодные орды. А древние и культурные государства региона заживо гнили и разлагались.
   Раскопки свидетельствуют, что по всей Евразии в тот период сменился стиль архитектуры. На смену роскошным дворцам пришли крепости, сложенные из плохо отесанных валунов. Не очень красиво — зато практично.
   В X—VIII веках до Рождества Христова мир от Атлантики до Гималаев был поделен между огромным количеством племен, стоящих на крайне низкой ступени развития. Алтари древних богов опустели. Города повсеместно исчезли. Глиняные таблички с текстами священных поэм трескались в огне.
   Наступившие века часто именуют «темными». Исторических хроник и документов, относящихся к этому периоду, почти нет. Об очень многих событиях того времени историки могут лишь догадываться.
   Им, например, известно, что именно в те годы несколько греческих вождей собрались неподалеку от деревушки Илион, чтобы отобрать украденную у одного из них жену. В данном региональном конфликте победила та коалиция, на стороне которой сражались богиня-воительница Афина и древнее морское божество Посейдон.
   Тогда же, чуть в стороне от Трои, длинноволосый богатырь ослиной челюстью истреблял вконец обнаглевших врагов. Богатыря звали Самсон. Высказывалась гипотеза, что легенды о нем, вошедшие в библейскую Книгу Судей, являются переработанным циклом мифов о солярном семитском божестве Шамаше.
   Наступившая эпоха стала временем непобедимых героев (от аргонавтов до персонажей «Махабхараты») и могущественных чудотворцев (наподобие Заратустры или библейского пророка Илии).
   Момент, когда миф закончился и началась история, датируется четко. В 754 году был основан Рим. Ничего, что город на семи холмах заложили двое сироток-близнецов, вскормленных волчицей. Этот момент все равно стал датой рождения нового мира.

   К концу VIII столетия до Р.Х. культурная традиция сменилась повсеместно. Великие империи Древности (Египет, Вавилон, Ассирия, Элам…) остались в прошлом. На первый план вышли совсем иные народы.
   На костях древней Микенской державы свои города строили варвары-дорийцы. В тех краях, где некогда расцвела блестящая цивилизация Угарита, бродили племена варваров-иудеев. А там, где за тысячелетие до этого возникла культура Мохенджо-Даро (загадочная древнейшая культура Индостана), теперь жили варвары-арийцы.
   Первыми греческими поэтами считаются Гомер и Гесиод. Время их жизни относят к VIII—VII веку до Р.Х. Из их поэм мы узнаем о богах и чудовищах, которым поклонялись дикие племена тогдашних эллинов.
   Какое-то время Эллада представляла собой конфедерацию племен, у каждого из которых имелся собственный крохотный культовый центр и божество-покровитель.
   Общество безжалостно пресекало попытки критики господствующей сакральной традиции. Если сказано, что первым царем Афин был человеко-змей Кекроп, значит, так оно и есть!
   Умники Анаксагор и Сократ за святотатство были отданы под суд. Для Сократа дело кончилось смертным приговором. Для Анаксагора — ссылкой.
   Тем не менее сдержать процесс было невозможно. Эллины не желали слепо верить тому, что было передано им обожествленными предками. Индивидуальные трактовки традиции становились чем дальше, тем радикальнее.
   К концу V века внуки виноградарей, поклонявшихся камням и деревьям, уже болтали на пирушках по поводу каламбуров Зенона Элейского и декламировали друг другу строки эсхиловых драм. Спустя еще поколение кое-кто дошел до жизни в бочке и откровенных издевок над религией отцов.
   Бок о бок с эллинами свою культуру творил еще один народец с большим будущим — ветхозаветные иудеи.
   Первым библейским автором, известным нам по имени, стал израильский пророк Амос. Считается, что сборник его пророчеств составлен около 740 года.
   В конце VIII века до Р.Х. семитские племена Палестины неожиданно явили миру политический, экономический и культурный расцвет. Именно тогда начинает появляться религиозная литература, позже ставшая Библией: записываются первые своды жреческих правил, исторические хроники, военный эпос, любовная лирика.
   Нам мало известно о первоначальной религии иудеев. Можно предполагать, что она не очень отличалась от древнего палестинского язычества. У племен Израильского союза имелись собственные культовые центры, при которых почитались местные предки-покровители.
   Израиль ничем не отличался от окружающих народов. От других богов отличался Тот, Кому Израиль принадлежал. Он требовал от Своего народа совсем иных отношений. Ветхозаветные пророки век за веком конкретизируют и по-своему трактуют положения семитской религиозной традиции.
   Скоро внуки овцепасов, поклонявшихся камням и деревьям, уже спорят о книгах великих пророков Осии и Иеремии. В Иерусалимском святилище они поют своему Богу слова прекрасных псалмов.
   Одновременно с греками и иудеями на другом конце континента индивидуальная культура зарождается у арийских племен, заселивших полуостров Индостан.
   Первые памятники индийской литературы появились приблизительно в VIII—VII веках до Р.Х. К этому времени историки относят появление брахман и араньяк — книг, толкующих священные Веды.
   Долгое время ведические гимны, прославляющие богов и выпрашивающие у них земные блага, — это и была вся культура индоариев. Вся их литература, философия, религия… Однако скоро находятся люди, желающие дать сакральной традиции собственное прочтение.
   Сперва таких людей было немного. Поколение за поколением их число растет. Просто слушать священные тексты индусам уже не интересно. Вскоре толкователи Вед начинают создавать собственные философские доктрины.
   Предание гласит, что в те годы, когда по Афинам прогуливались толпы философов и софистов, в городах долины Ганга существовало чуть не 1180 самостоятельных направлений религиозно-философской мысли.
   Первыми «ортодоксальными» философскими школами стали ньяя и санкхья. А уж там, где появилась ортодоксия, как было не появиться ереси?
   К VI—IV векам до Р.Х. относят появление так называемых шраманских учений. Самыми известными из них стали буддизм и джайнизм. Основатели этих доктрин ни в грош не ставили веру, завещанную им отцами.

   В те дни не было царя у Израиля.
   Каждый делал то, что ему казалось справедливым.

   Так Св. Писание характеризует эпоху, закончившуюся в VIII веке до Р.Х.
   Исторические книги Библии рассказывают, как после сорока лет странствий по пустыне избранный народ перешел реку Иордан (восточную географическую границу Палестины) и вторгся в пределы Земли Обетованной.
   Дальнейшее завоевание Палестины описывается как быстрая победоносная война, в результате которой «двенадцать колен Израилевых» разгромили врагов, вытеснили местное население (ханаанеев) и заселили освободившуюся территорию.
   Раскопки свидетельствуют, что завоевание Палестины происходило в несколько этапов и заняло несколько столетий. Местные жители были этнически очень близки новой волне переселенцев и частично смешались с ними, перейдя под власть новых вождей.
   Кроме того, самих завоевателей было так немного, что и через столетия после вторжения израильтяне жили в основном на Палестинском нагорье. В городах и долинах, как и до завоевания, жили ханаанеи.
   В этот период Израильский племенной союз делился на племена и группы племен. Традиционное число «колен Израиля» (двенадцать), скорее всего, условно. В разные эпохи племенных групп могло быть разное количество.
   Эти племена переселялись из конца в конец завоеванной территории, сталкивались между собой и с представителями иных племенных союзов, истребляли остатки прежнего населения и иногда воровали друг у друга скот. Некоторые племена исчезали. Их место занимали другие, ранее не входившие в союз.
   Во главе каждого племени стоял вождь (в русском переводе Библии — «судья») и совет старейшин. В целом общество было патриархальным и чисто крестьянским. То, что в древних хрониках именуется «городами», на деле представляло собой обнесенные оградой села.
   Несколько веков подряд вожди пытаются превратить рыхлый племенной союз в единое государство. В Библии упомянуты такие общеизраильские лидеры, как Гедеон, Саул, Давид, Соломон.
   Что реально стоит за этими рассказами, историкам не известно. Спустя века, когда писались исторические книги Библии, эта эпоха уже воспринималась как «золотой век», славное легендарное прошлое.
   В любом случае, когда в VIII—VII веках до Р.Х. история ветхозаветного Израиля выходит из тумана мифов и преданий, мы застаем на Земле Обетованной не одно государство, а два: северную конфедерацию — Израиль и южную — Иудею.
   Регион сбрасывает оцепенение «Темных веков». Век от века все большее количество людей включалось в политическую борьбу. Вся дальнейшая история Палестины это история множества амбиций, доведших Израиль до полного исчезновения, а иудеев — до Вавилонского плена.
   Точно по такой же схеме строилась история всех без исключения культурных регионов того времени.
   Эллада после недолгого расцвета при Перикле (490— 429 гг. до Р.Х.), погрузилась в смуты и междоусобицы. Города воевали между собой. Простолюдины грабили имущество олигархов. В Афинах, в тени Акрополя, шли безобразные уличные бои.
   Греки бежали на Сицилию и в Крым, в наемники к персидским сатрапам — куда угодно, лишь бы не оставаться на утопающей в крови родине.
   В долине Ганга в то же время мы застаем аж 175 непрерывно сражающихся между собой джанапад (княжеств). Их правители отправлялись резать соседей во главе армии в 20 тысяч колесниц и сотен боевых слонов.
   IV столетие до Рождества Христова, характеризующееся крайним плюрализмом мнений в культуре и крайней степенью раздробленности в политике, стало последним веком классической древности.

   Человек, открывший новую страницу истории, родился в 356 году до Р.Х., 6 числа месяца лооса по македонскому календарю, по аттическому же — 6 гекатомбеона.
   По преданию, за ночь до рождения сына его мать видела во сне, что в чрево ей ударила молния. При рождении ребенку дали имя Александр. Потомки добавили к имени титул — Великий.
   Отец Александра македонский царь Филипп II смог подчинить своему влиянию большинство эллинских городов-государств. В 337 году его конница даже высадилась в Малой Азии и попыталась атаковать персов.
   Однако дальше дело не пошло. На свадебном пиру своей дочери Клеопатры Филипп был зарезан молоденьким македонским аристократом.
   Продолжать войну в Азии предстояло 22-летнему Александру. Судя по всему, ни о каком мировом господстве первое время он и не помышлял. Азиатский поход задумывался как акт мести ненавистным персам. Пограбить богатых соседей и вернуться с добычей домой — дальше планы юного монарха не шли.
   Основной силой в Передней Азии тогда была персидская держава Ахеменидов. Перехватив инициативу у мидян и вавилонских халдеев, персы на какое-то время объединили регион.
   Во главе провинций Ахемениды ставили наместников-сатрапов. К IV веку сатрапы превратились в самостоятельных правителей. Окраины империи бурлили и без конца отпадали. Египет, Финикию или Среднюю Азию приходилось завоевывать заново каждые десять лет. Правящую династию раздирали склоки.
   Весной 334 года македоняне переправились в Азию. В распоряжении Александра было около 30 тысяч пехотинцев-педзетеров, вооруженных мечом и длинным копьем, а также три тысячи всадников.
   Этими силами он разбил вдвое превосходившую его армию персидского наместника и закрепился на местности. Раздробленность персидской державы достигла в тот момент таких масштабов, что малоазийские города массово и без боя начали сдаваться на милость новых владык.
   Почти против воли втянутый в долговременную военную компанию, Александр быстро вошел во вкус. Во время зимовки он посетил дворец древнего фригийского царя Гордия. Здесь ему продемонстрировали достопримечательность: старинную колесницу, ярмо которой было привязано к дышлу замысловатым узлом из лыка дикой вишни.
   Существовало предание, что тот, кто развяжет гордиев узел, станет царем всей Азии. Александр вынул из дышла загвоздку, крепившую узел, и поверил в то, что его ждет большое будущее.
   Персидский царь Дарий III тем временем готовился к обороне. Первоначальный план состоял в том, чтобы в решающей битве разбить македонскую армию и быстро перенести боевые действия в Европу.
   Дарию удалось собрать чуть ли не миллион воинов. На вооружении у него состояли колесницы со смертоносными серпами на осях и слоны, к хоботам которых были прикреплены мечи.
   Однако оба решающих сражения, при Иссе и Гавгамелах, Дарий бездарно продул. Спустя год он был убит собственными придворными. К 329 году Александр Македонский оказался единственным владыкой всей Передней Азии.
   Личное состояние юного монарха теперь оценивалось более чем в миллион килограмм серебра. В его ежедневных пирах участвовало до шести тысяч человек. Перед сном Александр осматривал триста наложниц и выбирал, кто из счастливиц составит ему сегодня компанию.
   Какое-то время новые возможности всерьез увлекли Александра. Но, после того как, напившись на пиру, он до головешек сжег битком набитый золотом дворец Ахеменидов, македонянин взялся за ум и отправился добивать окраины доставшейся ему империи.
   Сперва его фаланги вошли в Среднюю Азию. Население целых городов поголовно истреблялось. У взятого в плен вождя антимакедонской оппозиции на протяжении долгих часов от тела отрезали по кусочку плоти, которые затем пращой разбрасывались далеко вокруг.
   Один из современных историков писал:

   Кровавые расправы, учиненные Александром в Согдиане, сопоставимы по своим последствиям только с нашествием Чингисхана.

   Жители бежали из разоренной страны. Пройдут десятилетия, прежде чем Средняя Азия сможет оправиться от разгрома, учиненного «цивилизованными» ордами греко-македонцев.
   Весной 326 года Александр отправился в индийский поход. Компания оказалась совершенно бессмысленной: чтобы закрепиться на этих землях, у завоевателей элементарно не хватило бы людей. Зато по ходу дела македоняне полностью вырезали несколько местных народов. Правда, не очень больших.
   Разобравшись с Востоком, Александр обратил взгляд на Запад. Последний год жизни он активно готовился к войне с государствами западного Средиземноморья и вроде бы даже успел объявить войну Карфагену.
   До самой войны дело не дошло. Выпив на пиру у некоего Медия, утром, помимо похмелья, царь почувствовал ломоту в суставах и жар.
   Современные исследователи считают, что Александр подхватил либо воспаление легких, либо малярию. В древности рассматривалась и версия, согласно которой монарх был отравлен ядом, приготовленным лично Аристотелем.
   13 июня 323 года, находясь на вершине могущества, сын Зевса Александр Македонский, владыка Азии и царь греков, скончался.
   В тот момент ему едва исполнилось 33.

   После смерти Чингисхана в XIII веке мир оказался поделен между его наследниками. После смерти Александра его сыновья и жены были перебиты и держава Македонца перешла под власть диадохов — соратников царя по оружию.
   Начавшуюся в III веке до Р.Х. эпоху историки именуют периодом эллинизма. В Египте на престол сели потомки полководца Птолемея. В Передней Азии — македонская династия Селевкидов. Однако очень скоро покоренные народы начинают борьбу за национальную независимость.
   Политическая борьба сопровождалась интересом к собственной культуре и истории. Именно тогда жили первый египетский историк Манефон… первый вавилонский историк Берос… первый иудейский историк Иосиф Флавий.
   На крайнем Западе культурной ойкумены до поры до времени вел неприметное существование город, названный по имени своего основателя Римом. Во II—I веках до Р.Х. его существование становится все более приметным.
   Сперва римляне разбили итальянские племена и свели счеты с карфагенянами. Внешняя угроза была ликвидирована. На копьях своих легионов римляне ворвались в большую средиземноморскую политику.
   Прилегающие удельные княжества они сплотили вокруг себя. В 88 году до Р.Х. право римского гражданства распространилось на всю Италию.
   После этого можно было расширяться вовне. Ко II веку по Р.Х. бряцанье римского оружия слышалось от Британии до Армении.
   Ровно за 1500 лет до Франсиско Писарро и Ермака Тимофеича легионеры Цезаря отправлялись в поход, чтобы принести свет цивилизации варварским народам, а себя покрыть неувядающей славой… ну и, если получится, немного разбогатеть.
   Разобравшись с внешней политикой, римская знать взялась за политику внутреннюю. Власть должна была сосредоточиться в одних руках. Она и сосредоточилась. На рубеже эр Рим окончательно превратился в империю. Именно в те годы жили величайшие полководцы и поэты Античности.
   Своего классического расцвета Рим достиг при императорской династии Антонинов (I—II века по Р.Х.). Слоганами наступившей эпохи были «Счастливое время» и «Римский мир».
   Историк Элий Аристид писал:

   В наше время все города соперничают между собой в красоте и привлекательности. Повсюду множество площадей, водопроводов, пропилеев, храмов, ремесленных мастерских и школ.
   Города сияют блеском и роскошью. Вся земля украшена, как сад.
   Возможен ли лучший и более полезный строй, чем нынешний?

   После императора-философа Марка Аврелия (121—180 гг. по Р.Х.) на трон сел император-гладиатор Коммод. Вопрос Элия Аристида повис в воздухе.
   Рим безумный властитель собирался переименовать в город Коммодий. При нем в столице за деньги продавалось все — от наместничества в провинциях до смертных приговоров. Император лично участвовал в 735 боях на арене и истребил целые стада слонов и львов.
   Следующий император правил всего три месяца и был убит воинами преторианской гвардии. Продемонстрировав его труп гражданам, гвардейцы объявили, что возведут на престол того, кто предложит им больше денег.
   Вместе с концом династии Антонинов померк и блеск классической Античности. Если до Коммода на протяжении всего II века Римом правили пять императоров, то несколько десятилетий после него — пятьдесят семь.
   Один из императоров провел на престоле всего несколько часов. Подданные острили, что за время его царствования во всем мире никто не ел и не спал.
   На троне сменяли друг друга выходцы с варварских окраин, бывшие служители публичных домов, главари солдатских банд и чуть ли не беглые рабы.
   В 218 году во главе Империи встал подросток Элагобал, потомок финикийских жрецов. Вообще-то Элагобал — это не настоящее его имя. Так звали древнее и кровожадное божество, которое император избрал своим покровителем.
   Этому божеству на центральной площади Вечного Города монарх собственноручно приносил в жертву самых красивых юношей империи и гадал по их внутренностям.
   Соглядатаи Элагобала высматривали в банях мужчин с большими гениталиями и приглашали их во дворец. Там император, одетый в платье Венеры, предлагал гостям переспать. Позже он даже вышел замуж, но супружескую верность не соблюдал и вскоре был зарезан.
   Кризис поразил не только Рим. В Передней Азии сменилась правящая династия. В Восточной Европе с 269 года появилась новая грозная сила — Готтское государство. В Африке бурлили тамошние племена.
   Солдаты резали богачей и жгли древние храмы. Старинная римская знать была чуть не поголовно истреблена. Первые роли теперь играли выходцы с окраин. Императоры недолговечной династии Северов по крови были африканцами. Жен они предпочитали брать из Сирии.
   В самом Вечном Городе никто из этих самопровозглашенных диктаторов так и не появился. Подданные не могли запомнить своих владык даже по именам. В историю они вошли под общим названием «Тридцать тиранов».
   Землю никто не обрабатывал. По всей Европе восставали рабы. Плюс в это же время империю поразили эпидемия чумы и серия ужасающих землетрясений.
   В 261 году епископ Александрии Дионисий отправил пастве письмо. Вообще-то адресаты жили в том же городе, что и он. Просто иного способа пообщаться тогда не существовало.
   Епископ писал:

   Обширной и бездорожной была пустыня, по которой странствовали два поколения Израиля, но средняя улица нашего города беспредельнее и непроходимее. Легче не только перебраться через границу — легче пройти землю с востока до запада, чем перейти из Александрии в Александрию.
   Станет ли чистым воздух, загрязненный бурными испарениями, поднимающимися отовсюду? Пар от земли, туман над гаванью — все пропитано сукровицей от трупов, разлагающихся на части.
   И еще удивляются — откуда непрекращающаяся зараза, тяжкие болезни, разнообразные уродства! В нашем огромном городе раньше было больше «зеленых стариков», чем сегодня всего населения, от младенцев до глубоких старцев.
   Никто не трепещет, видя, как род человеческий уничтожается на земле и как все ближе его полное исчезновение…

   Полувековой период 235—284 годов вошел в историю как Великая Смута. Обратный процесс наведения порядка начался очень не скоро.
   Рим начал выкарабкиваться из кризиса лишь после того, как на трон взошел сын вольноотпущенника, иллириец по национальности Диокл. Из уважения к подданным он взял себе звучащий по-римски псевдоним Диоклетиан.
   Отпавшие было регионы Диоклетиан присоединил обратно. Узурпаторы престола были беспощадно вырезаны. Подобно русскому самодержцу Петру Великому, Диоклетиан развернул по всей стране невиданное доселе строительство и провел несколько реформ — административную, налоговую, религиозную, военную…
   Система власти, введенная Диоклетианом, получила название «тетрархия». Власть была поделена между двумя августами и двумя цезарями. Через определенные промежутки времени августы слагали свои полномочия, и на их место заступали цезари.
   Соправитель Диоклетиана родом был из панонийских крестьян. Править державой владыки предпочитали не из Рима, а из городов Равена и Никомедия. Оставаясь столицей страны, Рим отныне и навсегда перестал быть императорской резиденцией.
   В мае 305 года оба правителя передали власть следующей паре, а сами отправились в отставку. Некоторое время их наследники боролись между собой. Потом сын британского наместника Константин разбил армии родственников и вновь объединил империю.
   Резиденциями Константина были города Трир (Германия), Медиолан (Италия), Сирмий (Югославия) и еще несколько. Не удовлетворившись этим, Константин заложил для своего двора новую резиденцию.
   Так же как Петербург, новая столица с самого начала строилась по строгому плану. Город именовался Второй, или Новый, Рим. На сленге подданные называли его Константинополь.

   Один из немецких историков восклицал в начале XX века:

   Какое бессмысленное название — Византийская империя!
   Во-первых, на всем протяжении своей ранней истории эта держава ни разу не была названа Византийской. А во-вторых, ее подданным никогда не приходило в голову именовать своего владыку императором!

   Последний мирный и благополучный период существования Античности пришелся на время правления императора Феодосия I Великого (346—396 гг.).
   Наследственной власть константинопольских владык так и не стала. Чтобы встать во главе государства, претендент должен был пройти процедуру избрания и утверждения своей кандидатуры народом, армией и шестьюстами сенаторами.
   Ни о какой абсолютной власти монарха речь не шла. Базилевс был обязан соблюдать законы и теоретически терял право на трон в случае нарушения этого условия.
   Больше всего эта политическая модель напоминает не классические империи древности, а сегодняшние латиноамериканские режимы, возглавляемые пожизненно избранными президентами.
   В современной Америке политическая система держится на противоборстве двух партий — республиканской и демократической. В современной Великобритании — на противоборстве лейбористов и консерваторов.
   Нечто подобное можно видеть и в Римской империи последних веков. В Константинополе между собой боролись партии прасинов («зеленых») и венетов («синих»).
   Именно в те годы была разработана четкая система разделения ветвей власти, используемая в демократических государствах до сих пор. Для стимулирования среди бюрократов тяги к карьерному росту имелась иерархическая лестница с существенной разницей в оплате труда между ступенями.
   Как результат — чиновничий аппарат империи работал с четкостью отлаженного механизма. Огромное количество ведомств и министерств контролировало все сферы жизни подданных.
   Полицейские когорты Министерства внутренних дел ежедневно отправлялись в рейды по городским кварталам. Функционеры МИДа установили контакты практически со всеми, вплоть до Китая, державами тогдашнего мира.
   Современный французский богослов Оливье Клеман писал:

   Ничто в истории так не напоминает наш мир, как Римская империя в эпоху своего упадка.

   За счет неукоснительно собираемых налогов правительство было в состоянии поддерживать фиксировано низкие цены на товары первой необходимости. Рабство выродилось и, под влиянием христианства, практически исчезло. Единственным регионом, где еще использовался рабский труд, оставался Египет.
   Крики «Хлеба и зрелищ!» были для константинопольской молодежи тем же, чем для американского поколения «бэби-бума» слоган «Секс—Драгс—Рок-н-Ролл!».
   Так же как сегодняшние белые европейцы подражают неграм-рэперам, тогдашние модники делали себе варварские «готские» прически и, сбиваясь в уличные банды, третировали прохожих.
   Во время массовых беспорядков на центральном стадионе Константинополя в 501 году в давке погибло более 300 человек. Среди них оказался даже сын императора Анастасия.
   Подданным константинопольских владык казалось, что чаемая прошлыми поколениями эпоха гармонии и всеобщего благоденствия наконец-то наступила.
   Разговоры об этом шли как раз в те годы, когда история Античности неумолимо приближалась к своему завершению.

   В III—V веках мир на какое-то время оказался поделен между несколькими мировыми державами. Крупнейшей из них после Рима была персидская империя Сасанидов. Переломным в ее истории стал 491 год.
   Засуха и нашествие саранчи привели к голодным бунтам. Имперские чиновники открыли амбары с резервными запасами зерна. Однако предотвратить социальный взрыв им не удалось.
   Народное движение возглавили маздакиты — последователи мистико-коммунистической доктрины, выступавшие за насаждение всеобщего имущественного равенства и экспроприацию собственности богачей.
   Против представителей господствовавших классов был развязан кровавый террор. Крестьяне сгонялись в коллективные хозяйства. По стране прокатилась волна небывало жестоких массовых репрессий. Жители агонизирующей державы толпами эмигрировали на Запад.
   Диктатура маздакитов продержалась у власти ровно в два раза меньше, чем советская власть в России. Поздний мусульманский источник так описывал это время:

   Маздакиты считали, что раз все люди происходят от одних предков, то они имеют равные права не только на богатства друг друга, но и на женщин, которые должны быть доступны, как огонь, тарелка пищи или кружка воды.

   Развращенные юнцы стали рьяными маздакитами. Дело доходило до того, что ни родители не признавали своих детей, ни дети родителей.
   Никто не имел права даже на собственное имущество.
 
   Социальные катаклизмы тогда же начинают сотрясать и Рим. Единая империя окончательно разделилась на две: Западную и Восточную. Провинции пытаются отделиться от метрополии.
   Египтяне кричали, что ненавистные греки экспортируют хлеб по заниженным ценам и объедают их. Сирию сотрясали низовые еретические движения.
   К региональному сепаратизму вскоре добавился национальный вопрос. Еще в IV веке готские отряды были приняты в состав имперской армии и расселены на придунайских землях. Начиная с этого момента Рим от варваров защищали варвары.
   Каждые 20—30 лет количество незаконных иммигрантов на землях империи удваивалось. Ассимилировать подобный поток было невозможно. Соответственно, весь Восток империи был поражен антиготским национализмом.
   Доходило до того, что чиновники сознательно поставляли «иностранным легионам» протухшее собачье мясо. Готы терпели долго, но и их терпению пришел конец. В начале V века германцы взбунтовались и двинулись на Запад.
   Преувеличивать дикость варваров той поры не стоит. Готы приняли христианство почти на столетие раньше римлян. Еще в III веке апостол гоґтов Ульфила перевел Библию на готский язык.
   Политические элиты обеих противоборствующих сторон слились почти до неразличимости. Например, дочь Феодосия Великого, сестра обоих (и Западного, и Восточного) императоров была замужем за тем самым готским военным, солдаты которого разграбили Рим.
   На Западе в 395 году трон занял 11-летний подросток Гонорий. Делами государства вместо него ведал высокопоставленный военный Стилихон, вандал по национальности. Именно он первое время организовывал оборону имперских границ.
   Предводитель готов Аларих потребовал от Гонория должность главнокомандующего имперскими Вооруженными Силами. Гонорий отказал. В ответ в 409 году готы впервые в истории взяли Рим штурмом.
   За следующие 20 лет они подчинили себе Италию, Галлию и Испанию. Вандалы оккупировали Северную Африку. Скандинавские племена атаковали римскую провинцию Британия и изгнали местное кельтское население на материк.
   К концу V века Европа оказалась поделена между государствами готов, франков, бургундов и англосаксов. Римлянам места в этой новой Европе уже не было.
   Сам Вечный Город в эту эпоху был уже слишком велик для уставших делать детей римлян. Каждые десять лет население Рима сокращалось на 30 тысяч человек.
   Когда в 455 году в Тибр вошел вандальский флот Гейзериха, оборонять город было уже некому. Навстречу захватчикам смог выйти лишь Папа Лев Великий.
   Его заступничество не помогло. Рим был разграблен. Если готы старались обойтись без чрезмерного кровопролития и не трогали церковное имущество, то вандалы свирепствовали в городе больше двух недель и увезли с собой даже медь, покрывавшую крыши домов.
   Для Западной Римской империи это стало смертельным ударом. После вандалов большую часть времени римский трон пустовал, а когда не пустовал, то оказывался занят безграмотными германскими узурпаторами или второразрядными чиновниками.
   23 августа 476 года Сенат Рима принял решение: император городу не нужен. Корона и мантия были отосланы в Константинополь повелителю Востока Зенону.
   Зенон был абсолютно бездарным правителем и плюс к тому — алкоголиком. Упившись до потери человеческого облика, он лежал в тронном зале, словно мертвый.
   Вместо него на трон был возведен Анастасий I. Проспавшись уже в гробу, Зенон громко кричал, но было поздно. С подобающими почестями гроб предали земле.
   Не знаю, подозревали ли могильщики, что, бросая комья жирной земли на плотно забитую крышку гроба, они хоронят громадную главу мировой истории?

   Чтобы сделать то, что я имею в виду, еще очевиднее, предлагаю вашему вниманию следующую таблицу:
   В предыдущей части мы изобразили историю VI—XX веков в виде схемы. Попробуем дополнить ее еще одной строкой:
   О чем говорит эта схема?
   Она говорит, например, о том, что в античной Греции Аристотель развивал концепцию Платона ровно за 1500 лет до того, как в средневековой Европе университетский аристотелизм пришел на смену монастырскому платонизму.
   О том, что классическая поэзия Овидия или Вергилия переживала свой расцвет на протяжении той же фазы развития истории (в I веке до Р.Х.), когда в Европе творили классики эпохи Возрождения (в XV веке).
   А еще — о том, что античная культурная традиция погибла ровно через пятнадцать веков после своего рождения.
   Ровно тогда же, когда у нас на глазах рушится современная культурная традиция.
   Наша с вами культурная традиция…

   В 1843 году на прием к Полю-Эмилю Ботте, французскому консулу в арабском городе Мосул, явился чумазый абориген.
   Ботта был человек образованный, баловался коллекционированием древностей. Абориген уверял, что неподалеку от его деревушки есть холм, битком набитый именно тем, что ищет «франк»: древними табличками, вазами и статуями.
   Ботта пытался прогнать визитера, тот настаивал. Для очистки совести француз послал нескольких рабочих с лопатами к холму Хорсабад. В течение недели те расчистили огромный дворец. Так мир узнал о существовании древней цивилизации Месопотамии.
   Если в Египте с древнейших времен сохранились пирамиды и громадные каменные храмы, то от древней Месопотамии не дошло ничего. Край был заболоченный. Озера, поросшие тростником, сменялись трясинами, в которых кишели гадюки. Реки постоянно меняли русло — сегодня ты строишь город, а завтра его смывает. Открытие Ботты стало сенсацией.
   Раскопки длились три года. Дворец, открытый Боттой, некогда принадлежал упоминаемому в Библии Саргону II. Находки исчислялись тысячами. Впрочем, до Европы они не доехали. Все извлеченное из земли Ботта загрузил на плоты, а те утонули в водах Тигра.
   К тому времени месопотамская клинопись была известна европейцам уже больше двухсот лет. Однако ни малейших намеков на то, как все это читается, не было. Некоторые востоковеды даже утверждали, что это не письменность, а следы птичьих лапок на глине.
   Как-то во время попойки молоденький немец, школьный учитель Георг-Фридрих Гротефенд заключил с приятелями пари, что сумеет найти ключ к этой письменности. Самое смешное, что пари он выиграл.
   Путем головоломных шерлокхолмсовских рассуждений Гротефенд смог вычислить гипотетическое чтение шести клинописных значков. Дальше дело пошло веселее. К 1857 году стараниями почти десятка европейских ученых читать клинописные тексты стало возможно.
   Когда археологи обнаружили в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала множество написанных на глиняных табличках словарей, правильность расшифровки была подтверждена.
   Параллельно шло изучение цивилизации Египта. Иероглифы были впервые прочитаны французом Шампольоном в 1822-м. К середине XIX века каждый приличный европейский музей обзавелся египетской коллекцией и парочкой-другой мумий.
   Прежде у европейцев было лишь два источника знаний по истории древнего Переднего Востока: греческие историки и Библия. Египетские пирамиды долгое время считались амбарами, в которых Иосиф Праведный хранил зерно. Со словом «Вавилон» возникало лишь две ассоциации: Вавилонская башня и Вавилонский плен.
   Теперь же перед европейцами предстала неизвестная доселе глава всемирной истории.

   Мы построили схему истории для двух периодов — нашей, нынешней, и предыдущей, античной. Если попробовать углубить схему в века, получится следующая картина:
   Иначе говоря, хронологическими рамками истории древних Египта и Месопотамии должны быть XXII—XI века до Р.Х. Совпадают ли эти рамки с тем, что говорят историки?
   На первый взгляд, нет.
   Например, согласно сегодняшним данным, история Египта начинается в IV тысячелетии до Р.Х., а заканчивается персидской оккупацией в 525 году. Вавилон на протяжении своей истории переживал расцвет лишь дважды — при Хаммураппи в XVIII веке до Р.Х. и при царях-халдеях в VIII—VI веках.
 
   Однако я бы обратил внимание вот на какую сторону вопроса.
   Первооткрыватель многих ближневосточных древностей француз Гастон Масперо вспоминал, что когда взялся переводить египетскую любовную лирику, то чертовски долго не мог заставить себя представить египтянина на коленях перед возлюбленной.
   Подразумевалось, что единственное, чем египтянин мог заниматься, — строить пирамиды и позировать скульптору для собственной заупокойной статуи.
   Все, кто берется говорить о древнейших цивилизациях мира, обязательно представляют их… как бы поточнее?… неподвижно застывшими. Наш мир радикально меняется раз в три-четыре года. А в Древнем Египте НИЧЕГО не менялось множество тысячелетий подряд.
   Не странно ли это? В конце концов, царицу Клеопатру отделяет от эпохи строительства пирамид гораздо больше времени, чем от наших дней.
   С чего начинались древние культуры? Какой путь прошли? В этой главе я предлагаю вам рассмотреть древнейшую историю Переднего Востока, обращая внимание прежде всего на ДИНАМИКУ развития местных культур.

   А началось все с того, что в 2316 году до Рождества Христова у жрицы богини Иштар родился сын. Женщина положила его в плетеную корзину и так же, как позже библейского Моисея, отправила плыть вниз по водам мутной реки.
   Огородник по имени Акка спас младенца и воспитал в своем доме. Мальчика назвали Шаррумкен, или, в греческой форме, Саргон. Дело происходило неподалеку от места, где сегодня стоит Багдад. Мутная река называлась Евфрат.
   Любвеобильная Иштар, дочь могучего бога Энлиля, хранительница чудесного небесного оружия и дарительница победы в бою, взяла новорожденного под покровительство. Саргон попал в хорошую компанию: до него расположением богини пользовались бог Таммуз и герой Гильгамеш.
   Карьера Саргона началась с должности кравчего при дворе князя города Киша. Прошло немного времени, и Саргон сам стал кишским князем. Двинувшись вниз по Евфрату, Саргон разбил армии всех врагов, пленил сильнейшего из тогдашних владык, князя Лугальзагези, посадил его в клетку и на пирах показывал гостям.
   Покорив Шумер и Аккад, он отправился на запад и дошел до Кедрового Леса и Серебряных Гор — иначе говоря, до Сирии и Анатолии. Дочь Саргона жрица Энхедуанна сложила 42 гимна 42 богам из 42 храмов, которые даровали победу ее отцу. После смерти Саргон и сам стал богом.
   Что реально стоит за легендами о Саргоне Аккадском, историкам неизвестно. Его столица Аккад до сих пор не найдена, да и вряд ли когда-нибудь найдется.
   Саргон Аккадский первым из семитов основал в Месопотамии царскую династию. До него на протяжении нескольких веков месопотамская культура развивалась лишь у загадочного народа шумеров.
   Шумерский язык не родственен ни одному из известных сегодня языков. Свою историю шумеры вели приблизительно с XXVI—XXV века до Р.Х.
   Именно тогда первые после Всемирного Потопа владыки начали основывать свои династии в легендарных городах Кише, Уре, Лагаше. Именно тогда жили великие воители Гильгамеш и Лугальбанда — победители хтонических чудищ и любовники развратных богинь.
   В середине III тысячелетия до Р.Х. шумеры были объединены в несколько племенных союзов и городов-государств. Во главе союзов стояли жрецы и племенные советы. На протяжении веков силами отрядов в сто-триста человек шумеры вели бесконечные войны, которые никогда ни к чему не приводили.
   Все начинает меняться лишь постепенно. Месопотамию заселяют иные народы. Историки называют наступивший период новошумерским. Официальным языком региона остался шумерский, однако реально политику делали уже иные народы — в основном, семитские.
   Точно так же, как из конфедерации восточно-славянских племен появляется Киевская Русь, в XXIII—XXII веках в Месопотамии происходит консолидация семитских племен. Вожди кочевников превращаются в князей. Орды варваров — в дружины.
   После распада полумифической державы Саргона за лидирующие позиции борются князья городов Урука, Ура и Лагаша. В 2113 году до Р.Х. князь Ур-Намму основывает новую династию — великую Третью династию Ура. Для региона начинается новый период истории.
   Как по мановению волшебной палочки, города, прежде напоминавшие большие села, вдруг расцветают. Начинают возводиться грандиозные храмы. Появляется утонченный художественный стиль.
   Это было время благородных господ-воинов, подвиги которых прославлялись придворными сказителями. Если раньше военнопленных просто убивали, а мирное население ослепляли, то теперь жители покоренных земель становились вассалами князей Ура. «Драконов с гор», северных варваров, урские владыки загоняют туда, где им и место.
   Все владыки Третьей династии были обожествлены еще при жизни. Легендарный император Шульга (2095—2048) основывал города, повелевал рыть каналы и разбивать сады на месте пустынь.
   В памяти потомков он навсегда остался образцовым монархом, тем, на кого следует равняться потомкам.

   Те же процессы в то же самое время происходят в Египте.
   Египтяне называли свою страну Та-Кемет — Черная Земля. Земля в Египте действительно черная. Граница между пашнями и пустыней видна четко: одной ногой здесь можно стоять на черноземе, а другой — на желтом песке.
   Дождей в Египте не бывает никогда. Главной особенностью пейзажа является его однообразие. Посреди страны течет Нил, по бокам от него лежат пашни, затем песок, а совсем на горизонте — невысокие горы. Деревьев практически нет. Взгляду зацепиться не за что.
   Площадь нильской Долины составляет всего 3 % площади Египта. Зато ее население — 99,5 % населения страны. Плотность населения здесь — одна из самых высоких в мире. Используется каждый метр поверхности. Провести четкие границы между отдельными населенными пунктами бывает трудновато.
   В своих нынешних границах Египет сложился еще в IV тысячелетии до Р.Х. Тогда здесь жили невысокие смуглокожие люди, заплетавшие волосы в множество косичек.
   Древние египтяне заложили основы ирригации, которые действуют и сегодня. Ими были прорыты каналы, водоотводы, бассейны, укреплены берега и построены дамбы.
   Вокруг каждой из локальных систем ирригации постепенно сложилось небольшое княжество с крошечной столицей и собственной княжеской династией. В Верхнем (Южном) Египте княжеств было чуть побольше. В Нижнем (Северном) — чуть поменьше. Общее число княжеств в разные эпохи варьировалось от 25 до 45.
   На Юге, в нильской Долине, в то время жили миролюбивые земледельцы и скотоводы. На Севере, в Дельте — народ все больше беспокойный: купцы, моряки, охотники на гиппопотамов и антилоп.
   Живший незадолго до Рождества Спасителя египетский эрудит по имени Манефон первым разделил всю многовековую историю своего народа на три больших периода: Древнее, Среднее и Новое царства.
   Каждое из них состоит из десяти царских династий и отделятся от последующего Переходным периодом. Впрочем, за прошедшие тысячелетия манефоновская периодизация несколько устарела.
   Считается, что Древнее царство Египта началось в тот момент, когда в XXXII веке до Р.Х. легендарная Первая египетская династия объединила египетские Юг и Север в единое государство.
   Прежде владыки Нижнего Египта носили красную корону, а владыки Верхнего — белую. Не мучаясь раздумьями, цари-объединители стали носить сразу две.
   Волнения в провинциях были подавлены. При этом южане перебили до 50 тысяч непокорных северян. На месте современного Каира царями Первой династии была основана новая столица — Мемфис, Город Белых Стен.
   При великих императорах Третьей и Четвертой династий страна расцвела. Именно в эту эпоху к небесам вознеслись великие пирамиды в Гизе, единственное сооружение человека, видное из космоса. Разрушить подобные сооружения не смогла бы и ядерная бомба вроде сброшенной на Хиросиму.
   До тех пор, пока центральная власть была сильна, местные бюрократы и высокопоставленные военные выражали ей безоговорочную покорность. Однако век от века центр слабел. А региональные элиты усиливались…
   После падения Четвертой династии страну начинает лихорадить. Аппарат деградирует. В стране процветают атеизм и нигилизм. Торговля исчезла. Имперская армия превратилась в банду мародеров и грабила собственные города.
   За каких-то 100—150 лет из величайшей империи мира Египет превратился чуть ли не в пустыню. Неуправляемую, обезлюдевшую страну терзали смуты и голодные бунты.
   Время правления Шестой династии (XXIV—XXIII вв. до Р.Х.) стало «Темными веками» египетской истории. При сохранении номинального единства страна была расколота на множество крошечных самодостаточных мирков.
   Варвары-палестинцы ордами бродили по нильской Дельте. Варвары-нубийцы разбивали шатры у второго нильского порога. Каждый главарь банды, обдиравшей соседей, провозглашал себя самодержавным владыкой.
   Египтяне вели незамысловатую крестьянскую жизнь. Ни культуры, ни искусства сколько ни ищите, не найдете.
   При Пиопи II, последнем царе Шестой династии, потомки строителей пирамид от голода поедали собственных детей. После него 70 мемфисских царей сменили друг друга на престоле в течение полутора лет.
   Это время историки называют Первым переходным периодом. Он разделил Древнее (XXXII—XXVI вв.) и Среднее (XXII—XVIII вв.) Египетские царства.
   Период безвременья продолжался около трехсот лет. Но в XXII веке до Р.Х., одновременно с появлением в Месопотамии блестящей Третьей династии Ура, все меняется и в Египте.

   Русский египтолог Борис Тураев писал:

   В истории человечества существует несколько мест, где на ограниченном пространстве в течение веков были накоплены мощные духовные сокровища.
   Для древнего мира это афинский Акрополь и римский Форум. Для западной Европы — лондонский Парламент и Париж с Версальским дворцом. Для христианского Востока — московский Кремль.
   Но нигде на земле невозможно найти другого места, до такой степени изобилующего величайшими памятниками глубочайшей древности, как египетские Фивы.
   Этот город, «око Ра, град могучий, владыка всех градов», прославлен в Библии и Илиаде. Древние произведения искусств, извлеченные из почвы Фив, наполнили музеи Каира, Европы и Америки, но по-прежнему этот рудник представляется неисчерпаемым.
   Деревеньки, ютящиеся сегодня в тени древних руин, носят новые имена. Их население успело дважды сменить язык и религию. Но до сих пор местные жители не могут забыть древнего величия.
   Им все еще снится золотая статуя Амона, на ладье плывущая по водам древнего Нила…

   Начиная с XXII века до Р.Х. страна начинает объединяться. Новый Египет совсем не похож на прежний.
   Пока что центр будущего государства не определен. «Владыками Обеих Земель» провозглашают себя царьки самых различных территорий.
   На крайнем Юге Египта, там, где Нил ближе всего подходит к Красному морю, до поры до времени влачили незаметное существование два поселка, объединенные одним названием — Фивы. Вокруг них постепенно и начинает объединяться новый Египет.
   Фиванские князья подчиняют себе весь египетский Юг. Затем они разбили главных соперников — князей Гелиополя. Спустя еще век Ментухотеп II (2065—2015) на двадцати кораблях поднялся до самой Дельты, по ходу дела покоряя княжество за княжеством.
   Божество фиванцев, гусь-гоготун Амон, расправляет крылья над просыпающимся Египтом.
   При царях великой Двенадцатой династии Египет переживал золотой век своей истории. Блестящих монархов окружал блестящий двор. Аристократы проводили дни в военных упражнениях.
   Куртуазные монархи покровительствуют искусствам и наукам. В столицу съезжались поэты и художники со всей страны. Здесь же были составлены первые математические и медицинские папирусы. Написаны древнейшие из дошедших до нас повести и поэмы. Египетский язык того времени был признан классическим.
   Именно при дворе фиванских владык жил лучший поэт египетской древности, великий Неферхотеп. Он и другие придворные сказители прославляли подвиги своих августейших патронов:

   Нет божества, равного ему! Нет никого, кто мог бы его превзойти!
   Воистину, доблестен царь и могуча десница его! Никто не сравнится с ним, когда он обрушивается на варваров или устремляется в битву! Он сгибает руками рог! Руки врагов его ослабевают, они не могут сплотить свои ряды!
   Зоркий, он поражает их прямо в темя! Быстроногий, он поражает бегущих! Отважный, он без страха встречает нападение, не отступает, а сам бросается на врага!
   Не страшится он орд, идущих с востока! С радостью нападает он на варваров! Он хватает свой щит и повергает врагов на землю! Когда он убивает, ему не приходится повторять удара!
   Он сражается без устали, он не щадит никого!…

   Какое-то время просыпающаяся страна была равнодушна к деятельности царей-объединителей. Их отряды встречали лишь редкое сопротивление. Тем не менее пример Двенадцатой династии не мог не вдохновлять.
   Век за веком на окраинах усиливались местные аристократы. Каждый пытался завести у себя столь же блестящий двор. Сперва их попытки были робки. Однако к XVIII веку до Р.Х. центральная власть уже не в силах сдерживать центробежные тенденции.

   В XVIII веке Передняя Азия переживала этнографические сдвиги, сопоставимые разве что с эпохой переселения монгольских орд.
   Автор того времени писал:

   «Азиаты отняли скот у пашущих, разъярились в мощи своей.
   Князья не управляют, а дела творятся, как не должно.
   День начинается с неправды, солнце заволоклось, жить нельзя.
   Реки стали сушью, страшная птица родилась в болотах.
   Люди смеются смехом страдания и уже не плачут из-за смерти.
   Земля мала, а правителей много.
   Сын — враг, брат — ненавистник, человек готов убить отца своего.
   Гибель…»

   Волна племен (среди которых впервые появились арийские) с востока обрушилась на Месопотамию и овладела Вавилоном. С севера на те же земли двигались хеттские племена, также претендовавшие на Вавилонию, Ассирию и Палестину.
   С юга, из пустынь Аравии, надвигалась новая волна семитских племен. Столкнувшись с хеттами и хурритами, эти народы, по-видимому, потерпели поражение и, повернув на Запад, устремились в Египет, где и обосновались на полтора следующих столетия…
 
   Так описывал данный период один из современных исследователей. В XVIII столетии политические и культурные центры предыдущего периода приходят в упадок.
   При Ибби-Суэне (2017—1985), последнем царе Третьей династии Ура, варвары-аморреи составляли большинство местной знати. Они отделяются от урских владык и основывают собственные династии во множестве новых городов.
   Весь регион от Сирии до Иранского нагорья представлял собой в этот период множество враждующих между собой удельных княжеств.
   Военные союзы создавались и тут же распадались. Существовала сложная система явных и тайных договоров, взаимных обещаний и предательств.
   Подробности того, что происходило в Месопотамии в этот период, туманны, да, собственно, и не важны. Ситуация кардинально менялась каждые семь-десять — пятнадцать лет.
   Что было дальше, нам не известно. Ученые ищут письменные документы, относящиеся к этому времени, но пока не находят. Зато известно, что происходило в Египте.
   Сперва начались чуть ли не ежегодные смены царей. Потом стали отпадать окраины. В Дельте поднимают бунт палестинские наемники. В 1786-м Двенадцатая династия пала. За следующие несколько десятилетий на троне сменилось множество узурпаторов власти.
   Князья Пятнадцатой и Шестнадцатой династий правили уже одновременно. Спустя еще сорок лет, число одновременно правивших князьков увеличилось до четырех.
   Поэт того времени восклицал:

 
Смотри! Проклято имя мое!
Смердит оно хуже, чем крокодил!
Хуже, чем лежбище его в дни разлива!
С кем говорить мне теперь?
Братья жестоки, друзья мне стали врагами!
Люди озлоблены, всюду крадут друг у друга!
Злодей убивает, смеются все над убитым!
С кем говорить мне теперь?
Ныне везде и всюду — зло и несправедливость!
Смерть для меня сегодня — лотоса благоуханье!
 

   Власть больше не была наследственной. Трон брали в результате истребления прочих желающих его занять. В 1715 году страна окончательно распадается на удельные княжества.
   Аристократы с окраин с упоением рубились в междоусобных схватках. А тем временем в страну просачиваются азиатские варвары.
   Начавшийся сложный период египетской истории именуют Вторым переходным.

   В то время случилось так, что Египетская земля попала в беду. Ни один из правителей не был полновластным владыкой в те дни.
   Величайшая же из бед поселилась в Аварисе, ибо правителем этого города был царь гиксосов Апопи…
 
   Так начинается древнеегипетская повесть «Гиксосский царь Апопи и фараон Секнен-Ра». Она рассказывает о временах, когда Египет, подобно раздробленной средневековой Руси, представлял собой конфедерацию мелких феодальных княжеств, находившихся в зависимости от чужеземцев.
   В конце XVIII века палестинец Самитис захватил столицу империи. Его и пятерых его наследников египтяне называли хик-хосфе — правители чужеземных стран. По крови они были выходцами из Азии и Северной Африки. В греческой форме это слово звучит как гиксосы.
   Покровителем гиксосов был Сет — дух зла, убийца Осириса. Свою столицу, город Аварис, гиксосы основали в дельте Нила. Они быстро усвоили египетский язык и культуру. Скорее всего, именно при этих царьках делал карьеру библейский Иосиф, сын Иакова.
   До тех пор пока Египет был раздроблен и погряз в распрях, власть чужеземцев была прочна. Однако спустя полтора столетия ситуация изменилась. В Египте начинается реконкиста. Возглавляют ее цари Восемнадцатой династии.
   В 1578 году царь-освободитель Яхмос I повел свои отряды на север. Во главе огромной армии он дошел до Дельты и уничтожил гиксосскую ставку в Аварисе.
   Поверженным врагам воины отрубали правую руку или половой орган. После битвы трофеи складывались перед царским шатром и сортировались писцами.
   Гиксосы были изгнаны. Боевые колесницы египтян ворвались в Палестину. Сам Яхмос погиб в одной из битв. На его мумии сегодняшние медики обнаружили следы смертельных ранений.
   С этого момента историки начинают отсчет Нового египетского царства (XVI—XI вв. до Р.Х.).
   Сын Яхмоса Аменхотеп I (1546—1526) разбил южных соседей, срыл их столицу и ввел в стране единый культ Амона. Под видом мести гиксосским прихлебателям, региональную знать он вырезал до седьмого колена.
   Его наследник вышел за пределы Египта и вторгся в Сирию. Следующий египетский царь уже снаряжал морские экспедиции в тропическую Африку и отдаленные регионы Азии.
   При трех фараонах Восемнадцатой династии по имени Тутмос и четырех по имени Аменхотеп Египет переживал свою классическую эпоху. Цари считались сыновьями бога Ра и воплощениями бога Гора.
   Имя владык старались не называть, обходились иносказаниями. Одно из них звучало как «пер-о» (большой дом). Именно отсюда берется наше слово «фараон».
   Царские дворцы были украшены золотыми шпилями. Аллеи парков тянулись вдоль бесконечных цветочных клумб.
   Наголо бритые аристократы в париках и с накладными бородками не торопясь прогуливались по аллейкам в окружении гологрудых красоток. Писец Пабаса восклицал: «Сколь велика радость находиться здесь!»
   В Месопотамии в этот период происходят те же самые процессы.
   Один из немецких археологов писал:

   Перемены становятся заметны лишь постепенно. Княжества, правители которых оказывались неспособны лавировать между соседями, постепенно хирели и поглощались более удачливыми. К XVI—XV столетию до Р.Х. из двадцати остается приблизительно четыре-пять крупных.
   Каждый из ближневосточных владык окружает себя роскошным двором. Свободное от войны время месопотамская знать проводила в охоте на крупную дичь и хищников, специально для этого доставлявшихся в местные зверинцы…

   Охота была любимым развлечением тогдашней знати и в Египте. До нас дошел рассказ о том, как один из фараонов сражался со стадом из ста двадцати диких слонов.
   Удачливый охотник сообщает потомкам, что одному из чудовищ он по самые бивни отрубил хобот.

   Эпоха, последовавшая за египетской реконкистой, дала расцвет светской, городской литературы, любовной лирики, живописи на темы быта.
   Специалистам известен так называемый «Папирус Весткар». Собранные в нем истории полны чудес и загадок — крокодилов-людоедов, оживших мертвецов, жутких убийств в Долине Пирамид.

   Это слова одного из исследователей древнеегипетской литературы. Культура наступившей эпохи сильно отличалась от предыдущей.
   Среди плохо образованных жителей городских окраин расцвели магические культы. Именно тогда пишутся лубочные, наивно-оккультные книги — «Книга врат», «Книга Амудуат», «Книга дня» и «Книга ночи».
   «Верхи» общества идут дальше. Острословы-вольнодумцы откровенно издевались над простонародной религией. Век от века процесс набирал обороты.
   В 1418 году фараон Аменхотеп IV изменил имя на Эхнатон (Полезный Атону) и объявил о начале религиозной реформы.
   Суть нововведений состояла в отмене политеизма. Отныне египтянам следовало поклоняться безликому солнечному божеству Атону. На место древних богов вставало Солнце, но главное — сам затмевающий солнце Эхнатон. Равный богам Владыка Верхнего и Нижнего Египта.
   Современный исследователь писал:

   История Египта не знает более противоречивой фигуры, чем Эхнатон. Кто-то считает его мечтателем и идеалистом. Кто-то — извергом и садистом, жесточайшим диктатором. Скорее всего, правы и те и другие.
   От собственных подданных реформатор отгородился отрядами гвардии, укомплектованной неграми и сирийцами.
   Свою жизнь он проводил за сочинением возвышенных религиозных гимнов. А еще — отдавая распоряжения о массовых казнях тех, кто не разделял его взглядов или просто подвернулся под руку.

   Женой Эхнатона была красавица Нефертити. То, что бюст красавицы изображается на современных открытках всегда только в профиль, объясняется просто: он раскрашен лишь с одной стороны.
   Работа художника не была завершена. Скорее всего, в мастерскую ворвалась толпа, и бюст был сброшен с верстака. Там, в грязи, он и провалялся несколько следующих тысячелетий.
   После смерти Эхнатона египтяне, судя по всему, взбунтовались. Храмы Амона были сожжены и разгромлены. Страной правил то конюший Эйя, то 9-летний ребенок Тутанхамон, то вообще черт знает кто.
   Армия бурлила, фиванские жрецы интриговали. Египет раздирали социальные потрясения и бунты черни. К политическим добавились не вполне понятные стихийные катаклизмы.
   На храмовых стелах высечены надписи, рассказывающие, как «небо пожрало месяц», «ужас вздымался до облаков», а «бог Нун поднялся в земле до ее пределов, как в первобытные времена — никто не мог сдержать ярость его!».
   Происходящее в стране заставило мудреца Ипувера стенать:

   Земля повернута, как на гончарном кругу!
   Почетные в горе, ничтожные в радости. Князья ходят в лохмотьях, а слуги имеют слуг. Золото на шеях рабынь, а знатные женщины вздыхают: «О, если бы нам поесть!»
   Никто не платит податей, для чего же существует Министерство налогов? Чернь ходит взад и вперед, тайны царей обнажены, дворец в одно мгновение разрушен. Зерно всюду погибло, люди лишены одежды, колосьев, масла — мы опустошены!

   Смута XIV века до Р.Х. угрожала самому существованию египетского государства. Однако египтяне смогли ее преодолеть.
   Прежде страной управляла старинная египетская знать — родовые дворяне и священнослужители. Теперь на первом плане мы видим совсем других людей — выходцев из низов, зачастую иноземцев.
   Высокого положения они добились сами — кто-то на поле боя, кто-то путем кабинетных интриг. Бывало, что титул эти люди приобретали посредством браков со знатными, но обнищавшими фамилиями.
   Именно ими был возведен на трон старый полководец из Восточной Дельты, последний представитель блестящей предыдущей эпохи. В 1319 году он стал царем под именем Рамсес I. Реально за впавшего в старческую расслабленность отца правил его сын.
   Передний Восток вступает в заключительный этап своего развития.

   Жизнь Месопотамии и Египта XIII—XI веков до Р.Х. удивительно напоминает то, что я вижу из окна.
   Очаги культуры возникают и расцветают повсеместно от Крита и Мальты до индийского Мохенджо-Даро. К сожалению, исследователям мало что известно о большинстве этих провинциальных центров.
   На заключительном этапе своей истории каждая из великих держав того времени заключила с соседями пакт о ненападении. Наступил долгий период мира, покоя, благосостояния… а также потери колоний и угасания культуры.
   Масштаб личностей, творящих культуру, мельчает с каждым веком. Масштаб построек, наоборот, увеличивается.
   Мегаполисы Междуречья украшаются титаническими сооружениями. Чем-то они удивительно схожи с московскими монстрами сталинской архитектуры 1950-х. Жилые кварталы застраиваются типовыми домами на несколько квартир с удобствами — канализацией и водопроводом. Именно в эту эпоху был изобретен туалетный стульчак.
   В Египте циклопические постройки в огромном количестве возводились по всей стране. В болотах Дельты была выстроена новая роскошная столица — Пер-Рамсес, древнеегипетский Петербург. Скорее всего, именно на этой стройке века трудились накануне Исхода двенадцать колен Израилевых.
   Ради воинской славы своего владыки армия отправлялась в далекие колониальные походы. Следы египетского влияния сегодня обнаружены даже к югу от Зимбабве.
   Впрочем, сами египтяне были уже слишком ленивы для воинских утех. В основном под имперскими штандартами шли умирать отряды чернокожих нубийцев и палестинские волонтеры.
   При населении в 7 миллионов человек Египет располагал 150-тысячной военной машиной, оснащенной по последнему слову тогдашней техники, и двумя флотами — на Средиземном и Красном морях.
   Наряду с регулярными частями существовали элитные корпуса: полк Амона, полк Ра, полк Птаха… Новобранцев натаскивали в тыловых учебках, а затем выдавали оружие и униформу и отправляли охранять границы.
   Хороший египетский лук был выше человеческого роста. Натягивать тетиву нужно было двумя руками, упираясь в деку ногой. Зато с 400 метров он легко пробивал щит из нескольких слоев дубленой антилоповой кожи. Современный пистолет Макарова бьет хуже.
   Снабжением ведало министерство «Дом оружия». Как и все интенданты, тамошние чиновники в меру сил поворовывали. Порою центральное провительство затевало кампанию по борьбе с коррупцией. Тогда имущество казнокрадов и взяточников конфисковывали, а им самим на площадях рубили уши и носы.
   Впрочем, идеалом эпохи являлся не воин, а коммерсант. Даже великие владыки Ассирии (Салманасар, Синаххериб, Тиглатпаласар…) это больше не самодержавные монархи, а военные диктаторы, мастера кабинетных интриг.
   В эту эпоху мегаполисы Междуречья торговали от Индии до Средиземного моря и от Армении до Аравии. Банковские дома проворачивают масштабные безналичные сделки.
 
   Крестьяне сгоняются в коллективные хозяйства и стремительно нищают. Население целых областей переселялось в другие районы и бросалось на нужды хозяйства. Соответственно, в провинции постоянно существует угроза социальных потрясений и революций.
   За порядком в городах следила полиция — так называемые «мирные негры». Выходя на патрулирование улиц, стражи порядка брали в руки деревянные полицейские дубинки.
   Отечественный исследователь Борис Тураев писал:

   В египетских городах последних веков имелось многочисленное рабочее население, довольно враждебное по отношению к начальству и полиции. На этих городских окраинах царили свои законы и свои настроения.
   До нас дошли интересные отрывки дневников, повествующие о волнениях и забастовках среди рабочих кирпичных заводов, которым чиновники задерживали выплату зарплаты.
   Вечерами жители трущоб предавались наслаждениям в увеселительных заведениях сомнительной репутации. После их закрытия чернь высыпала на улицы, чтобы свалиться где-нибудь в сточной канаве или пострадать от бессмысленной драки…

   Тем не менее внутри империй воцарились покой и процветание. Администрация заботилась о здоровье и удобствах благонадежных граждан.
   Французский египтолог Пьер Монте писал:

   Принадлежащий к среднему классу египтянин этого времени любил красивую жизнь. Уютная вилла, сад с прудиком, изящные туалетные вещицы, стильная мебель с резьбой и инкрустацией, сонная кошка на руках…

   Прослужив от совершеннолетия до пенсии в каком-либо министерстве, старички-отставнички заканчивали жизнь в двухэтажных загородных коттеджиках, попивая жиденькое пивко и сражаясь с соседями в шашки.
   Административный аппарат разросся до трудновообразимых масштабов. Чтобы никто не смог избежать уплаты обязательных налогов, чиновники ведут подробнейшую документацию. На сегодня в Месопотамии открыто такое количество клинописных архивов, что работы востоковедам хватит минимум на пару веков.
   Среди гор бухгалтерских документов, судебных протоколов, коммерческих контрактов попадаются и тексты литературных произведений. В ту эпоху их переписывали себе в тетради школьники.
   Государство нуждалось в грамотных бюрократах. Для пополнения их рядов было введено нечто вроде обязательного среднего образования. Особые чиновники следили за соблюдением утвержденных учебных программ.
   В Египте чуть не каждый грамотный житель под конец жизни брался за написание мемуаров. Сквозь строки этих текстов сквозит упоение собственной значимостью, априорная уверенность в том, что каждая мелочь его биографии будет страшно важна для потомков.
   Такое же отношение к собственной персоне видно и в сфере религии: загробное блаженство должно быть гарантировано каждому! От последних веков египетской истории до нас дошло громадное количество мумий.
   Джованни Бельцони, один из первых исследователей Египта, писал в середине XIX века:

   Я спустился по проходу, ведущему в пещеру, и некоторое время продвигался почти в полной темноте.
   Лишившись сил, я стал искать место, чтобы отдохнуть, и, найдя его, попытался сесть. Но когда я оперся на тело какого-то египтянина, оно развалилось подо мной, как картонка для шляп.
   Естественно, я попытался опереться, но опора для рук оказалась столь же ненадежной. Я окончательно провалился и оказался среди разламывающихся мумий, сопровождаемый треском костей, рвущихся тряпок, деревянных ящиков.
   Они подняли такую пыль, что я вынужден был с четверть часа сидеть неподвижно, пока она не осела. Дальше проход был весь забит мумиями, и я не мог сделать и шага, чтобы не уткнуться лицом в какого-нибудь истлевшего египтянина.
   Так как проход был с небольшим уклоном, мой вес помогал мне: когда-то я был силачом в цирке и росту во мне было 6 футов и 6 дюймов. Тем не менее я был весь засыпан костями, ногами, руками и черепами, скатывавшимися на меня сверху.
   Так я продвигался от одной пещеры к другой, и все они были доверху заполнены мумиями, нагроможденными самыми разными способами: некоторые стояли на ногах, некоторые лежали, а другие стояли на голове.
   Я не мог сделать и шага, чтобы не повредить так или иначе какую-нибудь мумию…

   Собственно, и вся египетская культура последних веков напоминает такую высушенную, лишенную начинки мумию.

   Стоя рядом с пирамидами, глядя в каменные зрачки сфинксов, легко поверить, будто темп египетской жизни был медленным и скрипучим, как поездка на старой арбе.
   Факты говорят об обратном. Возникнув в XXII и погибнув в XI веке до Р.Х., цивилизации древнего Переднего Востока прошли длительный, насыщенный событиями путь. И ритм этого движения похож скорее на чеканную поступь грозной ассирийской пехоты.
   Давайте сравним то, что у нас получилось, с тем, что мы видели при рассмотрении истории Европы:
   Если посмотреть на получившуюся таблицу, становится видно, что путь древних цивилизаций Переднего Востока в точности повторил путь… ну, например, России.
   Египтянин Яхмос I боролся за объединение страны так же, как это делал Дмитрий Донской. Самодур Эхнатон, подобно Ивану Грозному, пытался реформировать религиозную жизнь и третировал красавицу-жену.
   За полтора тысячелетия после падения Древнего египетского царства в XXVI веке до Р.Х. ближневосточные цивилизации успели родиться, пройти длительный путь и умереть.
   И ровно через 1500 лет после распада Древнего распалось и Новое царство Египта.
   Кончилось все тем, с чего и началось.

   Около 1200 года до Р.Х. началось крупнейшее за всю историю Переднего Востока переселение народов.
   Первыми начали переселяться так называемые «народы моря». Появились они откуда-то с островов Средиземноморья. Мнения по поводу их национальной принадлежности расходятся. Возможно, они являлись индоевропейцами.
   Египетский автор того времени писал, что «народы моря шли, неся перед собой стену огня». Державы, первыми принявшие на себя удар «народов моря», были попросту сметены с лица земли.
   На подходе к императорской столице Египта «народы моря» удалось остановить. Как и римские императоры полтора тысячелетия спустя, египетские владыки были вынуждены расселить варваров на своих территориях.
   Спустя всего столетие все высшие армейские чины были ливийцами по крови. Вместо того чтобы привить варварам черты культуры, египтяне сами сползали к дикости.
   Древнеегипетские националисты пытались бороться за чистоту культуры, за насаждение жесткого порядка и изжигание каленым железом язвы распущенности. Во время погромов они крушили статуи семитских богов и разбивали древние барельефы, изображающие голеньких танцовщиц. Спасти ситуацию не могло ничто.
   Центральный аппарат погряз в коррупции и разваливался. Провинции отпадали одна за другой. Монархи являлись чисто декоративными фигурами, вроде нынешней голландской или английской королевы. Реальная власть принадлежала бюрократам и высшим чинам силовых ведомств.
   Вскоре армия окончательно вышла из-под контроля. В стране одновременно правили несколько династий, ни одна из которых не была египетской по крови. Провозгласив суверенитет, регионы тут же втягивались в процесс бесконечной и бесперспективной войны с еще более дикими соседями.
   В стране начался голод. За молодого бычка просили 45 грамм чистого золота. Именно в этот период были разграблены большинство древних гробниц. По священному некрополю бродили шайки оборванцев — «бывших людей».
   Чтобы мумии легендарных фараонов и вельмож не были осквернены, последние верные чиновники перепрятали их в горные тайники. Там-то спустя три тысячи лет они и были обнаружены археологами.
   Последней династией классического Египта стали так называемые Рамсессиды — несколько царей-тезок, правивших в XI веке. Вместе с последним, одиннадцатым, Рамсессидом умерла и египетская цивилизация.
   Один из последних образованных египтян Уджахорреснет писал, что чужеземцы используют величественные древние храмы как каменоломни. Голодные гиены забредали в центр стовратных Фив.
   В XI веке страна распалась. В следующий раз объединить Египет удастся лишь в середине VIII века. Отныне фараонами становились все желающие — азиаты, нубийцы, ливийцы… Египтяне — больше никогда.
   В Передней Азии дело обстояло ничуть не лучше.
   Первым пало хеттское царство. Его владыка забрасывал египетских союзников просьбами о помощи. Армия фараона перемещалась в Малую Азию скоростными маршами — но опоздала.
   Письменных документов о том, что произошло, у нас нет. Однако археологи уверяют, что столица хеттов была сожжена, разграблена и навсегда исчезла с карты мира.
   Если с запада регион атаковали племена индоевропейцев, то на востоке — семитские племена. Остановить натиск варваров было невозможно: острова и пустыни выплескивали все новые голодные орды. А древние и культурные государства региона заживо гнили и разлагались.
   На XII—XI века пришлось правление последних великих правителей Месопотамии: вавилонянина Навуходоносра и воспетого Борисом Гребенщиковым ассирийца Тиглатпаласара.
   Лишь путем невиданной, оставившей далеко позади и Гитлера, и Сталина, жестокости им удалось на время отсрочить гибель своих держав. Но уже на следующий день после смерти титанов в их странах начались бунты и отпадения регионов.
   Современная польская исследовательница Заблоцка писала:
   В начале X века и Вавилония, и Ассирия скатились к небывалому кризису.
   Экономика рухнула, голод стал нормой. Древние крупные города исчезли, а регион оказался поделен между множеством мелких и мельчайших княжеств и племенных конфедераций…
 
   В течение двух следующих веков ассирийские владыки — окруженные варварами, но не сдавшиеся — еще продолжают свои кровавые походы. Они еще покорят равнодушную ко всему Месопотамию и уведут в плен десять из двенадцати колен Израилевых… Однако их история была окончена.
   По руинам великих империй бродили племена варваров. Алтари древних богов опустели, а глиняные таблички с текстами священных поэм трескались в огне.
   Историкам практически ничего не известно о том, что творилось здесь на протяжении следующих «темных» столетий. Из мглы проступают лишь разрозненные картинки.
   Вот несколько вождей собрались неподалеку от деревушки Илион, чтобы вернуть украденную у одного из них жену… Вот длинноволосый богатырь ослиной челюстью истребляет вконец обнаглевших врагов… Где-то далеко на западе волчица вскармливает своими сосцами двух сироток-близнецов…
   Впрочем… есть у меня подозрение, что обо всем этом мы уже говорили, не правда ли?

   При словах «Древний мир» перед глазами встает, как правило, одна из трех картинок: египетские пирамиды, вавилонские зиккураты или блеск классического Рима.
   Древний Китай, доарийская Индия, персидская империя Ахеменидов — огромные регионы с богатейшей историей относятся не к Древнему миру, а к главе под названием «Древний Восток».
   Подразумевается, что Восток — дело тонкое. Прямого отношения к ходу мировой истории не имеющее.
   Некоторые цивилизации Черной Африки или Океании имеют за плечами века. До нас дошли циклопические руины и величественные легенды, рассказывающие о деяниях местных владык. Единственные, кому все это сегодня интересно, — этнографы, а совсем не историки.
   С другой стороны, ученым сегодня известны культуры, абсолютный возраст которых зашкаливает за отметку 10 000 лет. Палестинский Иерихон или малоазийский Чатал-Хуюк расцвели в ту эпоху, когда кое-где еще водились мамонты и саблезубые тигры.
   Вокруг этих городов высились громадные стены, их жители молились богам в громадных храмах — в конце концов, здесь имелся даже водопровод! Однако цивилизации мезо— и неолита исключены из истории и отданы на откуп антропологам и археологам.
   Казалось бы, странная несправедливость!
   Я могу сказать вам, в чем здесь дело. История, как представляют ее европейцы, целиком выросла из библейских концепций.
   Почему именно Египет, Вавилон, Рим эпохи Августа? А потому, что Египет — это Исход, Вавилон — вавилонский плен, а при кесаре Августе в Вифлееме родился Спаситель.
   Не думайте, пожалуйста, что я стану возражать против подобного взгляда на смысл и цель истории! Другой вопрос, что (повторюсь) наука никогда не занимается вопросами смысла и цели.
   В заключительной главе я предлагаю вам эксперимент. Попробуем взглянуть на культуру, стоящую далеко в стороне от магистральных путей истории, — на доколумбову Америку.
   Давайте посмотрим, соотносится ли ритм движения местной истории с тем, что мы видели на другой стороне планеты Земля.

   Первыми белыми, ступившими на берег Мексики, были участники разведывательной экспедиции Франсиско Эрнандеса де Кордовы.
   В 1517 году на мысе Коточе (полуостров Юкатан) они впервые встретились с индейцами майя. Испанцев удивила высокая культура аборигенов. Индейцы впервые познакомились с огнестрельным оружием.
   На следующий год губернатор острова Куба выслал еще одну экспедицию. На этот раз ее участники достигли границ ацтекской империи. О странных пришельцах было доложено императору Мотекусоме в столицу империи, город дворцов и каналов Теночтитлан. Император приказал не трогать их, а лишь наблюдать.
   Весной 1519 года с Кубы для завоевания новооткрытых земель отправляется большая военная экспедиция. Командовал ею 35-летний искатель приключений Эрнандо Кортес.
   В его распоряжении было 110 матросов, 553 солдата и 13 артиллеристов. В одном только Теночтитлане тогда жило до ста тысяч мужчин, способных держать оружие.
   Несмотря на это, уже через три месяца Кортес стоял под стенами ацтекской столицы. Его отряд преодолел непроходимые леса, неведомые болезни, губительный климат, сопротивление племен. Император Мотекусома, отважный воин и хитрый вельможа, медлит и теряется. Испанцам разрешено вступить в город.
   Дальнейшее известно. Кортес берет Монтекусому в заложники. Ацтекские жрецы демонстрируют пришельцам алтарь, на котором они приносят человеческие жертвы.
   Один из конкистадоров позже вспоминал: «Смрад там стоял больше, чем на скотобойне у нас в Кастилии». Рядом с алтарем располагается здание, где хранятся черепа убитых — около 136 тысяч.
   Испанцы возмущены увиденным. На башне главного храма Теночтитлана они строят часовню во имя Девы Марии Гваделупской. Когда ацтекские вельможи собираются неподалеку от часовни, чтобы отметить праздник своих жестоких богов, конкистадоры атакуют безоружных индейцев и убивают их всех.
   В ответ столица восстает против пришельцев. Вдобавок к неприятностям Кортеса с Кубы прибывает отряд, должный арестовать его за превышение полномочий. Однако, каждый раз лично ведя в бой свой крошечный отряд, Кортес одерживает победу на всех фронтах.
   Спустя два года после начала экспедиции последний независимый правитель ацтеков был пленен и повешен. Империя ацтеков перестала существовать.

   Ко времени, когда Кортес впервые увидел храмы и пирамиды Теночтитлана, культура индейцев Америки насчитывала несколько тысячелетий истории.
   Считается, что человек появился в Новом Свете 40—25 тысяч лет тому назад. Несколько групп охотников на мамонтов и бизонов перебралось в то время из Сибири на Аляску.
   Этапы распространения человека по континенту историкам не известны. Ясно лишь, что к XV—XIII тысячелетию до Р.Х. обе Америки были заселены.
   Судя по статуэткам и мумиям, древние американцы украшали себя татуировками, подпиливали зубы и художественно деформировали своим детям черепа. Мужчины охотились на крупную дичь. Женщины копали коренья. Вокруг их домов паслись одомашненные индюки и тявкали небольшие собачки пищевых пород.
   Уже в древнейшую эпоху в Новом Свете выделилось два региона, где в дальнейшем развивалась культура — Месоамерика и Перу. Первый из них включал в себя Мексиканское нагорье и юг Центральной Америки. Второй — Тихоокеанское побережье Перу и северные Анды.
   По площади оба эти района составляли лишь 6 % территории континента. Зато по населению — около двух третей. Культура появляется в обоих регионах очень рано. И именно здесь со временем появились свои вавилоны, коринфы и версали.
   Уже в III—II тысячелетиях до Р.Х., чуть ли не одновременно с древними египтянами, жители Анд строили пирамиды и каменные храмы на грандиозных 15-метровых платформах.
   Процветает торговля: картофель на берег Тихого океана привозят аж с гор Колумбии. Вокруг храмов начинают расти города, такие как Ла-Гальгада или Сечин-Альто.
   В Месоамерике древнейшие жители роют каналы и расчищают джунгли под плантации. В городе Сен-Лоренсо они строят двухкилометровый водоотвод, который действует еще и сегодня. На его постройку было израсходовано больше 30 тонн базальта.
   Археологам известно больше дюжины древних культур, располагавшихся в этих регионах. Возникнув в конце III тысячелетия до Р.Х., они прошли долгий путь развития. Нам о нем почти ничего не известно.
   Ни одной даты, ни единого имени императора или поэта мы не знаем. До нашего времени дошли лишь циклопические руины, набитые золотом гробницы и скульптуры со стершимися в течение веков лицами.
   Занавес приподнимается около 1100 года до Р.Х. — и мы видим, что актеры умирают от старости.
   Приблизительно в XI—IX веках до Р.Х. все древнейшие цивилизации Нового Света гибнут. Что послужило причиной их резкого и одновременного упадка — неизвестно. Высказывалось даже мнение, что они были сметены серией гигантских цунами.
   Следующим поколениям американцев пришлось начинать все почти с нуля.

   Традиционно признаками развитости цивилизации считаются, во-первых, наличие городов, а во-вторых — письменность.
   После нескольких столетий затишья ростки культуры начинают пробиваться вновь. Например, в Андах в VIII—V веках до Р.Х. расцветает теократическая империя Чавин.
   Один из археологов писал:

   Террасы, дворцы, площади, цитадель, из стен которой на вас глядят морды пум, кондоров и двуглавые змеи…
   Трудно представить, что этот город расцвел в те же годы, что античные Афины, что его обитатели были современниками первых библейских пророков…

   Одновременно с культурой Чавин в мангровых джунглях Месоамерики появляется загадочная цивилизация ольмеков.
   Этот народ называют «cultura madre», «первоначальной культурой» всей Месоамерики. Неизвестно откуда взявшись и неизвестно почему исчезнув, в 800—300 годах до Р.Х. ольмеки основали множество городов.
   Одновременно с греками и финикийцами Старого света ольмеки начинают свою колонизацию прилегающих земель. Детали нам не известны. Однако произведения ольмекского искусства сегодня находят от южных границ США до Панамского перешейка.
   Вскоре после городов появляется и письменность. О том, у какого народа она появилась впервые, к единому мнению ученые не пришли. Древнейшие — и пока не расшифрованные — надписи обнаружены в сапотекской столице Монте-Альбан. Они являются современниками первых греческих трагедий и датируются VI—IV веками до Р.Х.
   Письменность индейцев была пиктографической и идеографической. То есть понятие «взятие города» передавалось рисунком горящего храма, «путешествие» — цепочкой следов и так далее.
   Испанские хронисты в один голос говорят о многочисленных иероглифических рукописях индейцев. Существовали библиотеки и залы, где рукописи читались вслух. Однако до нас дошло лишь около полутора десятков таких манускриптов.
   Известны также иероглифические надписи на глиняных сосудах и каменных стелах. Отнюдь не все из них сегодня расшифрованы.
   В окончательном виде система индейских иероглифов сложилась у майя. Через определенные промежутки времени жрецы майя воздвигали украшенные надписями стелы.
   Самая древняя из открытых на сегодня стел датируется 36 годом до Р.Х. За восемь лет до этого на другой стороне планеты со словами «И ты, Брут!» погиб некий амбициозный гражданин города Рима.
   Письменность у майя была. Была ли у них письменная литература — неизвестно. По крайней мере, все четыре дошедших до нашего времени иероглифических кодекса майя являются лишь чем-то вроде требников индейских жрецов, пособиями по проведению ритуалов и гаданий.
   В этих же рукописях имеются тексты по астрономии и астрологии: таблицы движения Марса и Венеры, указания на потоки метеоритов и затмения.
   Американский археолог Эдвин Шук писал:

   Расцвет культуры майя пришелся на первые века нашей эры. Это произошло в то время, когда в Европе Рим превратился в империю, а христианство завоевывало Средиземноморье…

   Александрией цивилизации майя стал прекрасный Копан. Археологи насчитывают в этом городе несколько тысяч построек: храмов, стел, парадных площадей и лестниц, стадионов, склепов, портиков, многоэтажных дворцов…
   Общее же число городов майя в момент расцвета составляло несколько сотен. Например, почти одновременно с Помпеями и Геркуланумом в горах Сальвадора от извержения вулкана погибает город Чальчуапа. В той его части, что сегодня расчищена археологами, можно видеть каменные храмы, широкие мощеные площади, огромное количество скульптур.
   В северной Гватемале прокладываются гигантские дороги, строятся пирамиды и дворцы. Съемка из космоса показала, что некогда весь этот район был покрыт сетью каналов, достигавших 50 метров в ширину.
   Археологи насчитывают здесь около двадцати обсерваторий. Ученые майя вычислили продолжительность солнечного года с точностью, превосходящей тот календарь, которым сегодня пользуемся мы.
   Майя изучали медицину, метеорологию, географию, историю, сейсмологию. Их математики оперировали цифрой «ноль» за полтысячелетия до европейцев.
   А вот в Южной Америке письменности до прихода европейцев, скорее всего, не было. Правда, некоторые исследователи полагают, будто что-то вроде письменности существовало у местной цивилизации мочика.
   Мочика часто называют римлянами Нового Света. Это была нация воинов и строителей. Для строительства одной из своих пирамид мочика использовали 120 000 000 кирпичей. Проложенный ими 140-километровый канал Ла-Кумбре до сих пор снабжает водой тихоокеанское побережье.
   Что произошло с этой культурой в дальнейшем — непонятно. В V—VI веках по Р.Х. мочика неожиданно переносят свою столицу, а затем и вовсе исчезают.
   Регион вступает в очень сложную полосу своей истории.

   Пережив расцвет в ту же эпоху, что и Римская империя, древние цивилизации Нового Света одновременно с Римом и погибают.
   Один из отечественных историков писал:

   В V—VIII веках нашей эры в обеих Америках происходят бурные и не вполне понятные события. Просуществовавшая на протяжении многих веков система культурных взаимодействий распадается, а новая возникает очень не скоро.
   Величественные мегаполисы с населением в десятки тысяч человек пустеют. Провинциальные центры культуры попросту исчезают. Многие из них были буквально разгромлены, и сегодня археологи извлекают на свет Божий сгоревшие дворцы и раскиданные среди руин скелеты.
   Изысканный художественный стиль древних цивилизаций деградирует. Вместо произведений искусства в гробницы теперь кладут грубую, едва расписанную крестьянскую посуду.
   Подобные процессы происходили в V—VIII веках повсюду в Новом Свете. Пока что историки не берутся объяснить их причину…

   Первым из великих цивилизаций древней Америки погиб Теотиуакан.
   Подлинное название этого крупнейшего мегаполиса Нового Света нам не известно. Слово «Теотиуакан» по-ацтекски означает «Обитель богов». Спустя века обитавшие в окрестностях этих руин индейцы считали, что город был выстроен расой гигантов. Расцвет города приходился на 100—450 годы по Р.Х.
   Из сегодняшнего Мехико до Теотиуакана можно доехать на такси. Подобно Александрии или Антиохии, Теотиуакан строился по четкому плану. Все улицы пересекаются между собой под прямым углом.
 
   В центре города некогда пролегала мощеная глыбами Дорога Мертвых. От громадной Пирамиды Солнца она вела к громадной Пирамиде Луны.
   Вокруг парадного городского центра располагались жилые кварталы. Население Теотиуакана составляло несколько десятков тысяч человек. Мусор централизованно вывозился из города на свалки. Под покрытием мощеных улиц были проложены водостоки и водоотводы.
   В III—VI веках по Р.Х. Теотиуакан, очевидно, являлся столицей громадной империи. И — в момент своего наивысшего расцвета — город гибнет.
   С этого события начинается очередной закат всех центрально-американских цивилизаций. Торговля исчезает, города горят, каналы зарастают тростником. Упадок коснулся всех культурных народов Месоамерики: тотонаков, сапотеков, майя…
   Часть городов майя была явно разрушена иноземными завоевателями. Дворцы оказались сожжены, жители перебиты.
   Другие города погибли, возможно, в результате социальных потрясений. Здесь археологи обнаруживают сознательно изуродованные скульптуры владык и соскобленные с фресок лица.
   Последняя стела майя в Южной Мексике датирована 868 годом. Однако уже задолго до этого времени регион пребывал в жесточайшем кризисе. Его население сократилось на 90 %. Некогда цветущие города оказались поглощены джунглями. Теперь они зачастую использовались лишь как места пышных захоронений.
   К моменту прихода белых выжившие майя были объединены в более чем дюжину враждующих между собой карликовых княжеств. Уровень наук и искусств пребывал почти на нулевой отметке. Культурно регион полностью зависел от северных соседей.
   Точно то же происходит и в Южной Америке.
   В середине I тысячелетия по Р.Х. здесь судорожно строятся гигантские культовые сооружения — самые огромные за всю историю континента. Однако редко когда эти постройки удается довести до конца.
   Недостроенными так и остались мегалитические Ворота Солнца в Тиуанако. Сооружение было завершено этак на две трети. Спустя еще столетие-другое эти стотонные руины, так же как и римский Колизей, будут использоваться окрестными жителями в качестве каменоломен.
   Археологи, изучавшие пирамиду в Пампа-Гранде, обратили внимание на интересный факт. Роскошные императорские дворцы на вершине пирамиды в свое время подверглись варварскому разгрому.
   В результате бушевавшего пожара их стены оплавились до стекловидного состояния. А кварталы простолюдинов на окраине практически не пострадали. Возможно, это свидетельствует о революциях и социальных потрясениях, уничтоживших данную культуру.
   Начиная с V—VI веков с гор в долины начинают проникать варвары-скотоводы. Несколько следующих столетий стали для региона «Темными веками».
   Характерный атрибут культур, ютившихся на руинах величественных империй, — засушенные головы врагов и обглоданные человеческие кости в пепле костров.

   Приблизительно полтора тысячелетия назад Центральная Америка переживает свое «Великое переселение народов».
   Дикари-кочевники сметают древние очаги культуры. Старое жречество исчезает, а вместе с ним исчезают точный календарь и сложная система научных знаний.
   Жрецы майя оперировали временными интервалами в миллионы лет. Новое поколение месоамериканцев считало время «веками» по 52 года.
   Жизнь упрощается и милитаризируется. Всю полноту власти захватывают военные вожди и объединения прославленных воинов. Пришельцы приносят с собой новые кровавые культы и ритуалы.
   В Месоамерике широко распространяются культово-военные союзы. Один из них был связан с божествами ночи, его участники носили костюмы ягуаров. Другой был посвящен Солнцу, его участники появлялись в обличье орла.
   Именно в этот период возникает идея о необходимости поддерживать жизнь богов человеческой кровью. Особенно важно было кормление бога Солнца.
   Без человеческих жертв он не мог бы совершать каждодневный путь по небу. Например, сапотеки во время солнечных затмений приносили в жертву толпы инвалидов-карликов, считавшихся детьми Солнца.
   Вся дошедшая до нас скульптура этого периода была связана с культом человеческих жертвоприношений. Гигантская украшенная рельефами стела, известная сегодня как Камень Солнца, на деле являлась темалакатлем — жертвенником, на котором разыгрывалось ритуальное убийство безоружного пленника воинами-орлами.
   Даже бытовые на первый взгляд предметы имели культовое назначение. Каменный сосуд в виде лежащего ягуара был предназначен для хранения отнюдь не воды, а еще теплых сердец принесенных в жертву людей.
   На его дне, невидимом человеческому оку, но открытом божествам преисподней, был помещен рельеф, изображающий владык Кецалькоатля и Тескатлипоку в момент сотворения ими существующей вселенной.
   Около полутора веков назад в мексиканском селении Цитбальче была обнаружена рукопись некоего Ах-Бама. Сборник носит название «Книга танцев древних людей, которые исполнялись здесь, в селениях, до прихода белых». Указывается, что составлена она была в 1440 году, то есть почти за столетие до появления на Юкатане белых.
   Песня, открывающая сборник, посвящена обряду школомче.
   Сперва описываются стройные ряды сильных юношей, вступающих на центральную площадь, чтобы показать свою ловкость и искусство в стрельбе.
   Посреди площади находится каменная колонна, к которой привязан мужчина. Тело его раскрашено синей краской — цвет жертвы. Он весь засыпан благоухающими цветами.
   Следующие строки обращены к связанной жертве:

   Смягчи свою душу, прекрасный муж! Ты отправляешься на небо, чтобы увидеть лицо твоего отца — бога Солнца. Тебе не надо возвращаться сюда, на землю, в облике маленького колибри или прекрасного оленя, ягуара или фазаненка.
   Обрати душу и мысли исключительно к своему отцу! Не бойся, нет плохого в том, что тебя ожидает!
   Смейся! Хорошенько смягчи свою душу, потому что ты будешь тем, кто принесет голос твоих земляков нашему Прекрасному Владыке, находящемуся там, на небе!…

   На этом песня обрывается. В том же сборнике находится «Песня стрелка из лука», являющаяся, очевидно, продолжением обряда школомче.
   Обряд состоял в том, что танцующие по кругу вокруг жертвы стрелки стреляли в нее. Задачей являлось убить пленника как можно медленнее и мучительнее, ибо капающая с его тела кровь оплодотворяет землю.
   «Песня стрелка» начинается с обращения к опытному охотнику, с приглашения принять участие в охоте.
   Голова охотника высоко поднята, его глаз меток, наконечник стрелы остр, тетива хорошо натянута, перья на древке тщательно приклеены смолой кацим. Собираясь на охоту, охотник тщательно втер жир оленя-самца в мускулы рук и ног, в колени, ребра, в плечи и грудь.
   Само жертвоприношение описывается в форме советов стрелку:

   Соверши три быстрых пробега вокруг каменной колонны, той самой, к которой привязан человек.
   Сделай первый круг, не стреляя. Во втором схвати свой лук, наложи стрелу и прицелься ему в грудь. Не следует вкладывать всю силу, чтобы сразу поразить его, не нужно наносить ему глубоких ран. Надо, чтобы он страдал медленно и понемногу, потому что так пожелал Прекрасный Владыка.
   На следующем круге, который ты будешь делать вокруг этой голубой каменной колонны, на следующем круге пусти стрелу второй раз.
   Это ты должен совершить, не переставая танцевать, потому что именно так делают хорошие воины-щитоносцы, которые выбираются, чтобы порадовать нашего молодого Владыку-бога!…

   Ведущий специалист по культуре Месоамерики, отечественный ученый Ростислав Кинжалов писал:
 

   Древние города майя пали одновременно с Римом, разрушенным вандалами. И так же, как варвары Старого Света, новые обитатели Центральной Америки принялись строить свои племенные союзы и «варварские королевства» на руинах древних очагов цивилизации.
   Первым свое государство строят тольтеки. Это было время-образец, эпоха, когда свои подвиги совершали непобедимые воители древних времен.
   Империя тольтеков объединяет земли от северной Мексики до Гватемалы. Их столица, город Толлан, навсегда входит в эпос и мифы центрально-американских племен…

   Одновременно с легендарными европейскими монархами творит свои славные деяния и легендарный правитель тольтеков Кецалькоатль. Так же, как и они, Кецалькоатль со временем приобретает черты полубога.
   Вот как ацтекская «Летопись Куаутитлана» рассказывает о его рождении:

 
В год «Один тростник»,
Так говорят, так рассказывают:
В этом году родился Кецалькоатль,
Тот, кто именовался Нашим Владыкой,
Жрецом, Одним тростником, Кецалькоатлем.
И вот что рассказывают о том,
Как Кецалькоатль был помещен
В чрево своей матери:
Она проглотила драгоценный камень
И зачала сына.
Он родился в год «Один тростник»…
 

   Одним из основных эпизодов эпоса о Кецалькоатле был рассказ о его жизни в городе Толлане:
   Тыквы там огромные, длиной в локоть, початки кукурузы величиной с камень зернотерки, а по листьям амаранта можно вскарабкаться, как по ветвям пальм.
   Хлопок вырастает в Толлане уже окрашенный в разные цвета: красный, желтый, розовый, зеленый, синий, малиновый, голубой, оранжевый, коричневый и темно-золотой. Всюду растут деревья какао и цветочного какао.
   Там множество прекрасных птиц с блестящим разноцветным оперением и все они поют, как горные соловьи. Поэтому тольтеки не знали ни голода, ни жажды, у них не было ни бедности, ни горя…
 
   Правители империи тольтеков (X—XII века) именовали Толланом свою столицу. Себя они считали воплощением бога — Пернатого Змея.
   Этот факт привел к тому, что некоторые историки считают сказания о Толлане историческим сочинением, а другие, наоборот, толкуют их как чисто мифологические.
   Скорее всего, истина лежит посередине. Раннее Средневековье — это всегда эпоха мифа и эпоса. Не стоит забывать, что одновременно с империей тольтеков на другой стороне планеты существовали вполне исторические государства германцев и русичей.
   Где-то на территории первого были спрятаны сокровища драконобойцы Зигфрида Нибелунга. Подъезд к столице второго надежно блокировал человек-паук Соловей-Разбойник.
   Вскоре империя тольтеков дробится. На ее обломках возникают княжества аколуа и тепанеков. К XII—XIII векам раздробленность достигает пика. Еще сто пятьдесят лет спустя в Мексике появляются ацтеки.

   Легенды утверждают, что прародиной ацтеков была местность Чикомосток — Семь Пещер. На фоне других народов Мексики ацтеки были почти дикарями. Их ближайшими родственниками являются шошоны и сиу американских прерий, герои киносаг о Виннету.
   Попав в долину Мехико, ацтеки долгое время находились в подчинении у тепанекских правителей из города Аскапоцалько. В 1325 году они поселились на островке у западного берега озера Тескоко.
   На том месте, где народ встретил орла, сидящего на кактусе и держащего в клюве змею, была основана столица Теночтитлан. Сегодня все это вместе — орел, кактус, змея — является гербом Мексиканской республики.
   Правители царств долины Мехико постоянно враждовали между собой. Ситуация была аналогична той, что сложилась в России того же времени, где за гегемонию боролись Тверь, Москва и Новгород.
   Ацтеки использовали распри в своих интересах. В 1428 году тройственный союз владык из городов Теночтитлан, Тескоко и Тлакопан нанес сокрушающее поражение тепанекам и стал гегемоном долины Мехико.
   Постепенно ацтеки расширяли границы своей империи. Большая часть дани поступала в их столицу. Два других города — члена союза год от года теряли свое значение.
   Наибольших размеров империя достигла в правление Ауисотля (1486—1502). Его войска совершали походы от Атлантики до Тихого океана. В своей столице Ауисотль выстроил гигантское святилище кровожадному богу Уицилипочтли.
   При освящении нового храма было зарезано 80 000 пленных. До сих пор, говоря о чьей-либо жестокости, мексиканцы восклицают: «Que ahuizote!» («Словно Ауисотль!»).
   Накануне появления в Мексике испанцев культура ацтеков переживала расцвет. Ацтеки интересовались своим прошлым и гордились им. Индейский историк Альварадо Тесосомок писал в «Мексиканской хронике»:

 
И вот так предки решили сообщить это,
И вот так они решили запечатлеть это
в своем рассказе,
И для нас они рисовали это в своих рукописях,
Они были нашими дедами, нашими бабками,
Нашими прапрадедами, нашими предками.
Их сообщения повторялись снова и снова,
Они завещали их навсегда
Нам, живущим теперь,
Нам, которые произойдут от них.
Никогда не будет потеряно,
Никогда не будет забыто
То, что они совершили,
То, что они решили запечатлеть в своих картинах,
Их славу, их историю, их память.
И вот, в будущем
Это никогда не погибнет,
Никогда не будет забыто!
Мы всегда будем хранить это, как сокровенное,
Мы, их дети, их внуки,
Те, кто унаследовал их кровь и их цвет кожи,
Мы передадим все это тем, кто еще не живет,
Тем, кто еще только должен родиться, —
Детям мексиканцев, детям теночков.
 

   Ацтеки высоко ценили поэзию. В одной из дошедших до нас поэм описывается разговор мудрецов, за чашкой взбитого шоколада и курением табака обсуждающих значение искусства.
   Один из участников дискуссии сравнивает поэзию с галлюциногенными грибами. Тот, кто пьет на пиру настой таких грибов, видит многоцветный мир, более реальный, чем действительная жизнь.
   При дворе императоров имелась должность тлапискацицин — хранитель, задачей которого было тщательное обучение писцов имеющимся песням и проверка их новых сочинений.
   Во дворцах знати возводились специальные залы куикалли, где происходили состязания в песнях. Известен случай, когда приговоренный к смерти зять одного из владык заслужил прощение песней, сочиненной в момент совершения казни.
   Основными темами индейской поэзии были дружба и удовольствие беседы между друзьями, размышления о кратости жизни и тайне смерти, военные подвиги и любовь к семье. Встречаются и чисто эротические произведения. Впрочем, ацтекские представления о непристойности сильно отличались от современных.
   Одним из самых известных индейских поэтов и философов был князь города Тескоко Несауалкойотль (1402—1472) — своего рода титан американской эпохи возрождения.
   Он был храбрым воином, удачливым полководцем, тонким дипломатом и талантливым инженером: по его плану была выстроена плотина, защищавшая Теночтитлан от опустошительных наводнений.
   Несауалкойотль пытался отказаться от человеческих жертвоприношений и ввести возвышенную религию Творца мира Ипальнемоани.
   В одной из своих поэм он писал:

 
Я, Несауалкойотль, возглашаю:
Не вечны мы на земле, и все не вечно!
Вот нефрит, но и он разламывается,
И золото разрушается,
И перья кецаля рвутся!
Не вечны мы на земле, и все не вечно!
Постоянно лишь цветущее дерево дружбы…
 

   В VIII—IX веках в Месоамерике наблюдается подъем культуры. В X мы видим появление первой, еще аморфной империи, которая дробится к XII веку. В XIV веке здесь начинается обратный процесс централизации.
   То же самое происходило в это же время и в Южной Америке.
   С VIII—IX столетий орды варваров, обитавших на руинах древних цивилизаций, начинают объединяться в племенные конфедерации, княжества и варварские королевства. Понемногу восстанавливаются каналы и дороги. Появляются первые города.
   Свои блестящие, но недолговечные империи создают владыки Тиуанако и Уари. А уж там, где появился один император, грех было не появиться еще нескольким.
   Вскоре надменные окраинные аристократы отделяются от центра и превращают свои резиденции в неприступные крепости.
   Специалист по южноамериканской археологии Ибарро Грасса писал:

   В XI—XIII веках ситуация в Перу была неотличима от ситуации того же периода в Западной Европе. И тут и там местные феодалы вели беспощадную борьбу за власть с королями…

   О том, с каким накалом велась эта борьба, писал испанский хронист Педро ди Сьеса де Леон:

   Индейцы передавали, что в то время нравы были жестоки, пороки цвели пышным цветом, шла война всех против всех и в поисках спасения люди убегали в горы…

   На окраине Колья, одного из множества местных царств, вел неприметное существование народ инков. В давнюю эпоху переселения племен легендарный инкский вождь Манко Капак привел свой народ в долину Куско, где тот, никому не интересный, и провел несколько столетий.
   Ситуация изменилась с началом XV века. Армия княжества Чинко вторглась в пределы Колья. Младший сын инкского царя Пачакутек возглавил сопротивление и — победил.
   Искусно лавируя между союзниками, в 1438 году он отрубил голову своему бывшему сюзерену и принял присягу от всех окрестных князей.
   С этого момента начинается расцвет инкского государства Тауантинсуйю — Империи Четырех Сторон Света.
   Один из латиноамериканских исследователей писал:

   Великие инки XV—XVI веков обладали редкими государственными талантами, железной волей и блестящим чувством исторической перспективы.
   Потомкам эти владыки запомнились не просто завоевателями и объединителями земель, а великими государственными деятелями.

   Как и их ацтекские современники, инки Тупак Юпанки и Уайну Капак были подлинными просвещенными монархами Нового Света…
 
   Сын Пачакутека, инка Тупак Юпанки (1471—1493) подчинил себе земли от Эквадора до Аргентины.
   Всего за несколько лет до того, как рыцари испанского короля отправились на завоевание Вест-Индии, флот Тупак Юпанки отправился на запад — покорять неведомые земли. Некоторые историки считают, что его корабли могли доходить до Меланезии.
   Следующий инка, Уайно Капак (1493—1525), застроил империю крепостями и проложил множество дорог.
   Хронист Сьеса де Леон писал:

   Если бы Его Величество король Испании захотел устроить у себя такие дороги, какими пользовались местные жители, то, несмотря на все свое могущество, не смог бы этого сделать…

   Инки проложили магистральные трассы вдоль всего Тихоокеанского побережья страны. Через каждые 25 километров здесь располагались постоялые дворы.
   Выстроенными инками мостами перуанцы пользуются до сих пор. Дороги такого уровня появились в Европе лишь на исходе XVIII столетия. Кое-где в России их нет до сих пор.
   К началу XVI века империя Тауантинсуйю занимала площадь почти в миллион квадратных километров. Страна была покрыта сетью каналов. Планы сооружения искусственно орошаемых террас разрабатывал целый штат придворных картографов и мелиораторов.
   Дочери и сыновья придворной знати изучали в учебных заведениях теорию административного управления, архитектуру, религиозную философию, музыку и танцы. При императорском дворе проводились съезды историков и ораторов, должных услаждать общество возвышенными диспутами.
   Имперская столица Куско в тот момент входила в число шести крупнейших городов планеты. Живая рыба к столу Великого Инки ежедневно доставлялась с побережья… а потом все кончилось.
   В 1531 году десант Франсиско Писарро высадился на перуанском побережье. Добравшись до окраин инкской империи, испанцы несколько месяцев выжидали, а затем моментальным броском атаковали армию инки Атауальпы.
   У Писарро было 62 всадника и 102 пехотинца. В битве ни один из них не погиб. Потери среди индейцев исчислялись тысячами. Инка Атауальпа был казнен. Конкистадоры без боя вступили в Куско.
   Великая империя Тауантинсуйю перестала существовать.
   За несколько лет до этого пала ацтекская столица Теночтитлан. Неизвестный индейский поэт так описывал взятие города испанцами:

 
Все это произошло с нами,
Мы это почувствовали!
Мы встретились с этой
Печальной и горькой судьбой!
Лежат на дорогах сломанные дротики,
Растрепаны наши волосы,
Дома наши лишились крыш,
И красны от крови их стены!
По улицам и площадям Теночтитлана
Ползают омерзительные черви,
А на стенах его разбрызганы мозги.
Воды красны, словно окрашены,
А когда мы пьем эту воду,
Мы чувствуем соленый вкус крови…
 

   История не кончилась даже на этом. Для самих американцев все продолжалось.
   Однако дальнейшие события для нашего разговора несущественны.

   Археология — очень молодая наука. Какое-то столетие-полтора назад европейцы ничего не знали о таких культурах, как Шумер или Минойская цивилизация. Что уж говорить о доисторическом «иньском» Китае и руинах Мохенджо-Даро!
   Американская же археология — самая молодая из отраслей археологии. Ее главные открытия были сделаны на протяжении последних 40—50 лет. Не исключено, что к моменту, когда вы будете читать эту страницу, очень многие положения этой науки будут пересмотрены и уточнены.
   Сегодня же картина американской истории выглядит так, как я ее описал. Попробуем сравнить ее с тем, что происходило в Старом Свете.
   Думаю, на этом можно остановиться.

   Было время, когда никто на всем свете не знал в точности, какова длина календарного года.
   В различных регионах за длину года принимали отрезки от 350 до 412 суток. Соответственно, то, что показывал календарь, и то, что люди видели за окном, несколько различалось. В декабре цвели вишни. В апреле выпадал снег.
   Чтобы все встало на свои места, понадобилась календарная реформа Юлия Цезаря. Реальную длительность года высчитал его личный астроном Сосфен. С небольшими изменениями мы пользуемся расчетами Сосфена и до сих пор.
   Сегодня Россия переживает не лучшие времена. По правде сказать, все выглядит так, будто моя родина умерла и разложилась.
   Вставая на цыпочки, вытягивая шею, пытаясь заглянуть в завтрашний день и выяснить, когда же все станет нормально… как раньше… современные мне газеты проводят множество аналогий.
   Наша эпоха похожа на ситуацию накануне октябрьской революции 1917-го… на Великую американскую депрессию 1920—1930-х… на хрущевскую «оттепель» 1960-х… на Смуту XVII века… на период столыпинских реформ в начале ХХ века…
   Выгляньте в окно: какая аналогия кажется более уместной лично вам?

   В прологе к этой книге я обещал, что найду исторический закон. Книга дописана, закон вам известен.
   Истории был необходим собственный календарь с четко рассчитанной длиной «исторического года»… «периодическая система» эпох… правило, не знающее исключений.
   Если хотите, можете звать меня Сосфеном. Составленная мною схема, это и есть календарь истории.
   В окончательном виде схема выглядит так:
   Первая строка описывает историю древнейших более или менее известных ученым культур. Помимо Древнего египетского царства, сюда можно отнести еще несколько полумифических цивилизаций как Старого, так и Нового Света. Впрочем, скорее всего, нам никогда не станут известны подробности тогдашней политики и культуры.
   То, что демонстрируют строки со второй по четвертую (древнейшая, древняя и «наша» история), я подробно разобрал в тексте.
   История, которую описывает последняя строка, еще не началась. Вернее, она начинается на наших глазах.

   В мою схему укладывается ВСЯ история человечества. История ВСЕХ регионов планеты. Мне не известен НИ ОДИН исторический факт, который бы в нее не укладывался.
   Но это — с одной стороны. А с другой — ни секунды не сомневаюсь, что специалисты в узких областях истории («античники», синологи, медиевисты…) без труда обнаружат неправильно приведенные в моей книге даты и перевранные имена деятелей.
   Как без этого? Не думаю, что, обобщая процесс, занявший 75 веков, можно было обойтись без нескольких мелких погрешностей.
   Но сколько бы их, описок и неточностей, ни было обнаружено специалистами, это не должно отвлекать вас от главного факта: составленная мною схема ДЕЙСТВИТЕЛЬНО структурирует прошлое человечества и позволяет прогнозировать его будущее.
   Археологи открыли культуру, от которой не дошло ни единого памятника письменности? Я готов детально описать ее развитие, исходя лишь из дат радиоуглеродного анализа!
   Путешественники набрели на затерянные в джунглях или вечной мерзлоте руины? Я готов с точностью до века сказать, когда и при каких условиях погибла местная цивилизация!
   С помощью этой схемы каждый желающий сможет понять, что именно происходило в любом уголке планеты, просто исходя из более или менее точной датировки.
   В конце концов, моя таблица позволит студентам-историкам обойтись на экзаменах по специальности вообще без шпаргалок.
   Ужели это не достижение?

   Признак истинности научного закона прост. Закон может считаться работающим, если с его помощью можно прогнозировать описываемый процесс.
   Прошлое человечества я описал. Однако эта книга не может считаться оконченной без того, чтобы я не попытался описать еще и будущее нашего мира.
   Говоря по правде, я совсем не Нострадамус. Я ни слова не скажу о том, случится ли очередная русско-турецкая война. Понятия не имею, кто именно победит на следующих парламентских выборах.
   Тем не менее кое-что о грядущем дне человечества я все-таки скажу.

   Большинство страхов современного телезрителя беспочвенны. Никакой неожиданный кирпич на голову всем нам из завтрашнего дня не свалится.
   Все будет проще… и жестче.
   Например, совершенно напрасно переживают экологи. Оснований для разговоров о грядущей экологической катастрофе попросту нет.
   Сегодня, так же как и 1500 лет назад, мир погружается в омут «Темных веков». Тогда, в прошлый раз, две трети территории Франции скрылись под покровом лесов. В Китае пахотные площади исчезли почти полностью. На Ватиканских холмах водились волки. Города повсеместно зачахли.
   Начало точно такого же процесса можно видеть уже сегодня. На всей территории бывшего СССР сельское хозяйство умирает… почти совсем умерло. Повернуть сибирские реки вспять в голову никому больше не приходит.
   Правда, продолжается вырубка амазонских лесов. Но — кто знает? — не скроют ли еще до конца XXI века эти самые леса улицы и площади бразильской столицы?
   Точно так же не предвидится никакого кризиса перенаселения. Оно конечно — сегодняшние темпы роста населения поражают: миллиард душ каждые тридцать лет! Но долго ли может так продолжаться?
   Сегодня особенно активно рождают детей бедные страны третьего мира — китайцы, индусы, чернокожие африканцы… Это позволяет газетам утверждать, будто через столетие эти народы и станут единственными обитателями планеты.
   Не верьте газетам. Взгляните на ситуацию непредвзято.
   В Африке свирепствуют СПИД, малярия, проказа и прочие прелести. Рожают детей здесь много, это правда. Другое дело, многие ли из этих детей выживают?
   В Китае иметь более одного ребенка противозаконно. Но даже если не брать в расчет такие крайние меры…
   Посудите сами: хорошо одеть, накормить и дать образование одному ребенку всегда легче, чем дюжине. Кроме того, дети мешают карьере. Чем богаче общество, тем меньше САМИ родители хотят иметь много детей.
   Да, сегодня планета населена гуще, чем триста лет назад. Но полтора тысячелетия назад на Земле жило В ДВА РАЗА БОЛЬШЕ народу, чем тысячу лет назад.
   Региональные конфликты, в которых гибнут как раз те юноши, которым нужно ухаживать за девушками… Повсеместное узаконивание абортов (в России от рук собственных мам ежегодно гибнет больше людей, чем СССР потерял за все время Второй мировой)… Реклама презервативов, контрацептивов и «систем планирования семьи» в развивающихся странах…
   Стоит ли перечислять долго?
   Возьмусь утверждать, что еще мы с вами станем свидетелями резкого изменения демографической ситуации на планете.

   Не подумайте, будто я берусь вас к чему-то призывать. Учить, как можно противостоять ходу истории.
   Противостоять нечему. Все уже произошло. Просто откройте глаза и посмотрите на факты.
   Империи, поделившие мир в начале ХХ столетия, УЖЕ распались. Все до единой. Сепаратные движения окраин невооруженным глазом видны и у двух выживших гигантов — в Китае и США.
   Возьмусь предположить, что не за горами момент, когда Пекин окажется не в состоянии удержать уйгуров и тибетцев. В любом случае, даже при сохранении номинального единства страны, тяга китайских национальных окраин к самостоятельности будет расти с каждым десятилетием.
   Вопрос с США сложнее. Скорее всего, ни нынешнее, ни следующее поколение так и не увидит падения этого колосса на глиняных ногах. Однако та Америка, которая известна нам по голливудским фильмам и в которую так по-детски верят сами янки, давно в прошлом.
   Уже сегодня негры составляют большинство населения некоторых штатов. Уже сегодня федеральный округ Колумбия предлагают сделать первым целиком «черным» штатом. Уже сегодня английский язык повсеместно тесним испанской речью…
   Скорее всего, при сохранении внешнего фасада («Соединенные Штаты Америки. Оплот демократии») реальное наполнение последней империи мира будет непрерывно меняться.
   И пусть во внешней политике американцы ощущают себя хозяевами положения. Их поезд давно ушел. Ничего глобального наступающие века нам не несут.

   Наступившая после второй мировой эпоха — это эпоха МАЛЕНЬКИХ войн между МАЛЕНЬКИМИ государствами.
   Людей, способных сплотить народы в громадную и величественную империю, в сегодняшнем мире просто не осталось. С одной стороны, это приводит к распадению наднациональных государственных образований. С другой — людям иногда бывает просто лень связываться с агрессорами, претендующими на их земли и свободу.
   Иначе говоря, государства могут развалиться, а могут ненадолго расширить свою территорию. В обоих случаях перед нами детская потасовка, возможная лишь потому, что взрослые отлучились из класса.
   В маленьких мирках нет места «большим» людям. Эпоха «большого искусства» также осталась позади.
   Все книги и картины давно написаны. Все симфонии сыграны. Уже сегодня ничего принципиально нового в этой области невозможно не то что создать, но хотя бы представить.
   Дело отнюдь не в вырождении. Дело в ориентации на определенные образцы.
   Было время, и люди всерьез верили, будто образование — это престижно. Будто человек обязан тянуться к высокому. В те мифические времена люди ходили в оперу или музей, даже если лично им это не казалось интересным.
   Теперь персонажи типа Бивиса и Батхеда демонстрируют всем желающим: каждый ценен таким, какой он есть. Даже пахнущим чесноком, пукающим в присутствии дам и не способным отличить Будду Шакьямуни от основателя рок-банды «Нирвана».

   На смену индивидуальной культуре идет анонимное творчество масс. Чем дальше, тем больше оно будет приобретать черты новой священной традиции.
   Знакомая нам с вами религиозная ситуация изменится очень скоро. Она уже меняется.
   Сегодня слышится много разговоров об «исламской угрозе». Вряд ли читатели, родившиеся через пару столетий, поймут, о чем идет речь.
   Ислам больше, чем многие другие религии, приобрел черты «предания», «национальной религии», «завещанного отцами». С исчезновением нынешних народов это создаст для ислама множество сложностей.
   Полтора тысячелетия назад на тех же землях, где сегодня живут мусульмане Передней Азии, горели сакральные огни зороастрийцев. Сегодня единственный более или менее известный зороастриец — певец группы «Queen» Фредди Меркьюри, чьи предки происходили из парсов Индии.
   Оказавшись в положении национальной религии народа, который исчез, зороастризм не пережил последовавшего кризиса. Подозреваю, что наступающие сегодня «Темные века» создадут такую же проблему для очень многих культов.
   Что сказать о буддизме? Дремучая азиатская доктрина доказала свою живучесть. Жуткий взгляд на мир, сформулированный древним индийским принцем, регулярно находит себе новых последователей.
   Человеку сложно поверить в любящего Отца… поверить и доверить Ему собственную жизнь. Куда проще прятаться за частоколом модных тибетских словечек.
   Скорее всего, под тем или иным обозначением буддизм выживет. Словно змея, меняющая кожу, но остающаяся той же, это учение будет еще долго ползать по мутным обочинам истории.
   Конечно же, большие испытания ждут и Церковь Христову. Впрочем, что ей, которой было сказано, что она переживет небеса и землю, все изменения этого самого изменчивого из миров?

   В прологе этой книги я писал, что наука никогда не занимается смыслами.
   Наука — да, не занимается. Но как жить человеку, если он не понимает, куда грядет? Там, где нет пути и истины, нет и жизни.
   В ватиканском соборе Св. Петра паломникам показывают огромную каменную плиту. На ней высечены имена всех Римских Пап. Первым стоит имя апостола Петра. Последняя примерно треть плиты пока пуста.
   Прежде чем это пустое место на плите окажется исписанным, христианство многократно изменится. Центром его вряд ли останется Европа. Негр или этнический китаец может занять Римскую кафедру еще на наших глазах.
   Неизменным останется одно: есть orbis — все на свете и есть urbi — два города, которые почти то же, что и весь мир.
   Первый из них — Рим, прикрытая спина человечества. Город стоит, и значит, все хорошо. Второй город — Иерусалим. Распахнутое сердце… Холмов вечных желание…
   При взгляде из России Римских Пап легче легкого упрекать во многих ошибках и перегибах. Однако факт остается фактом: в истории Церкви бывали времена, когда ошибались все… когда ересь, а за ней и смерть железной рукой барабанили в двери мира… и когда единственными, кто оказывался способен ей противостоять, были римские Понтифики.
   Те, кому от галилейского рыбака достались ключи.
   Я не верю, что это случайность. Не бывает на свете таких случайностей.
   Рим стоит на семи холмах, а мир — на одном. Формой напоминающем череп. На русских иконах у подножия Креста изображают череп Адама. Первый человек мира жил в Иерусалиме. Неподалеку отсюда (рейсовым автобусом из центра города), в долине Мегиддо, все и кончится.
   Разумеется, в течение веков этот город еще не раз перейдет из рук в руки. Христианские мальчишки (на сей раз откуда-нибудь из Перу или Южной Кореи) еще не раз придут сюда, чтобы умереть, но отстоять Гроб Господень.
   Здесь, неподалеку от православного Успенского собора, в юго-западном конце Старого города, и до сих пор можно видеть горницу, в которой Христос отдал двенадцати, вскоре ставшим одиннадцатью, Свои Тело и Кровь.
   То, что было дальше, — это просто повторенное на протяжении 104 тысяч воскресений евхаристическое жертвоприношение.
   Это и есть история.
   Лично я участвовал приблизительно в четырехстах из них.
   Это и есть моя биография.

   Собственно, это все, что я собирался сказать.
   Кстати, если мой прогноз не покажется вам правдоподобным, — нет ничего проще, чем проверить, кто из нас прав.
   Встречаемся в 3502 году от Рождества Христова и проверяем.
   Идет?