Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке BooksCafe.Net
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Посвящается памяти Моцарта и Гофмана
Но ужас грехопадения в том, что у врага сохранилась власть подстерегать человека и расставлять ему коварные ловушки даже в его стремлении к высшему, там, где человек выражает божественность своей природы. Это противоборство божественных и демонических сил рождает понятие земной жизни, точно так же, как одержанная победа — понятие жизни неземной.(с нем.) Гофман
Один дух
Из иной страны чудесной,
Людям в горести помочь,
Нас на землю царь небесный
Посылает в эту ночь;
Принести живое слово,
Жатвы все благословить,
Человека к жизни новой
Ободрить и укрепить!
Другой дух
Жаль мне рода, что для хлеба
Маять век свой осужден;
Мысль его стремится в небо,
Сам над плугом он согбен;
Всем страданьям, без изъятья,
Должен дань он заплатить,
И не лучше ль было б, братья,
Вовсе смертному не жить?
Третий дух
Все явления вселенной,
Все движенья вещества —
Все лишь отблеск божества,
Отраженьем раздробленный!
Врозь лучи его скользя,
Разделились беспредельно,
Мир земной есть луч отдельный —
Не светить ему нельзя!
Четвертый дух
Бог один есть свет без тени,
Нераздельно в нем слита
Совокупность всех явлений,
Всех сияний полнота;
Но, струящаясь от бога,
Сила борется со тьмой;
В нем могущества покой —
Вкруг него времен тревога!
Пятый дух
Мирозданием раздвинут,
Хаос мстительный не спит:
Искажен и опрокинут,
Божий образ в нем дрожит;
И всегда, обманов полный,
На господню благодать
Мутно плещущие волны
Он старается поднять!
Шестой дух
И усильям духа злого
Вседержитель волю дал,
И свершается все снова
Спор враждующих начал.
В битве смерти и рожденья
Основало божество
Нескончаемость творенья,
Мирозданья продолженье,
Вечной жизни торжество!
Седьмой дух
Вечно вкруг текут созвездья,
Вечно светом мрак сменен:
Нарушенье и возмездье
Есть движения закон.
Чрез всемирное явленье
Бог проводит мысль одну
И, как символ возрожденья,
За зимой ведет весну!
Все
Вот она, весна младая,
Свежим трепетом полна,
Благодатная, святая,
Животворная весна!
В неба синие объятья
Поднялась земли краса,—
Тише! Слышите ли, братья,
Все ликуют без изъятья,
Все природы голоса!
Проходят облака
На изложинах росистых,
На поверхности озер,
Вдоль ручьев и речек чистых
И куда ни кинешь взор,
Всюду звонкая тревога,
Всюду, в зелень убрана,
Торжествуя, хвалит бога
Жизни полная весна!
Расцветают цветы
Миновало холодное царство зимы,
И, навстречу движенью живому,
В юных солнца лучах позлатилися мы
И по небу плывем голубому.
Миновало холодное царство снегов,
Не гонимы погодою бурной,
В парчевой мы одетые снова покров,
Хвалим господа в тверди лазурной!
Пролетают журавли
Снова небо с высот улыбается нам,
И, головки подняв понемногу,
Воссылаем из наших мы чаш фимиам,
Как моление господу богу!
Озера и реки
По небесным пространствам спеша голубым,
Где нас видеть едва может око,
Ко знакомым местам мы летим и кричим,
Длинной цепью виясь издалека.
Видим сверху мы праздник веселый земли,
Здесь кончается наша дорога,
И мы кружимся вкруг, журавли, журавли,
Хвалим криками господа бога!
Солнце зашло.
Зашумели ручьи, и расторгнулся лед,
И сквозят темно-синие бездны,
И на глади зеркальной таинственных вод
Возрожденных небес отражается свод
В красоте лучезарной и звездной.
И вверху и внизу все миры без конца,
И двояко является вечность:
Высота с глубиной хвалят вместе творца,
Славят вместе его бесконечность!
Духи
Нисходит ночь на мир прекрасный,
Кругом все дышит тишиной;
Любви и грусти полон страстной,
Пою один про край иной!
Весенних листьев трепетанье,
Во мраке веющие сны,
Журчанье вод, цветов дыханье —
Все мне звучит как обещанье
Другой, неведомой весны!
Соловей
Блажен, кто прост и чист душою,
Чей дух молитве не закрыт,
Кто вместе с юною землею
Творца миров благодарит,
Но мыслью, вечно восходящей,
Не в жизни ищет идеал,
И кто души своей любящей
Упорно к ней не приковал!
Духи
Весны томительная сладость,
Тоска по дальней стороне,
Любовь и грусть, печаль и радость
Всегда межуются во мне;
Но в их неровном колыханье
Полны надежд мои мечты:
Журчанье вод, цветов дыханье —
Все мне звучит как обещанье
Другой, далекой красоты!
Голос
Чем тени сумрачней ночные,
Тем звезды ярче и ясней;
Блажен в беде не гнувший выи,
Блажен певец грядущих дней,
Кто среди тьмы денницы новой
Провидит радостный восход
И утешительное слово
Средь общих слез произнесет!
И тьму пусть терпит божья воля,
Явлений двойственность храня,—
Блаженны мы, что наша доля
Быть представителями дня!
Пути творца необъяснимы,
Его судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех сомнений мимо
Дорогой светлою идет!
Духи
Прекрасно все. Я радуюсь сердечно,
Что на земле теперь весна.
Жаль только, что ее краса недолговечна
И декорация уж слишком непрочна!
Голос
Кем здесь нарушена святая тишина?
Чей голос разбудил уснувшие долины?
Духи
Я живописи тень. Я темный фон картины,
Необходимости логическая дань.
Я нечто вроде общей оболочки,
Я черная та ткань,
По коей шьете вы нарядные цветочки.
Голос
Зарницы блещут. Из болот
Седой туман клубится и встает,
Земля под нами задрожала,—
О братья, близко здесь недоброе начало!
Духи
Хотя не Слово я, зато я — все слова!
Все двигаю собой, куда лишь сам ни двинусь;
По математике я — минус,
По философии — изнанка божества;
Короче, я ничто; я жизни отрицанье;
А как господь весь мир из ничего создал,
То я тот самый матерьял,
Который послужил для мирозданья.
Клеветникам назло, прогресс во всем любя,
Чтоб было что-нибудь, я в дар принес себя,
Не пожалел отдать часть собственного теста,
Чтоб вылепиться мог вселенной сложный шар;
А так как быть нельзя, не занимая места,
То в остальное он вошел, как в свой футляр.
Когда вы, полные восторженной хвалою,
Поднявши очи к небесам,
Акафисты свои поете фистулою,
Я к звонким вашим дишкантам —
Фундаментальный бас.
Голос
По дерзостным речам
Тебя узнать легко. Явись же лучше к нам
И не веди происхожденья
Хвастливо от предвечной тьмы;
Увы, ты был, до дня паденья,
Таким же светлым, как и мы!
Духи
Мне грамоту мою отстаивать — бесплодно;
Во мне так много есть сторон,
Что быть готов я, коль угодно,
Не что иное, как бурбон[1].
Но если с этой точки зренья
Мы будем на мое смотреть происхожденье,
Тогда осмелюся сказать,
Вам не во гнев и не в обиду,
Что я, имев несчастье потерять
Архангельский мой вид, лишился вовсе виду.
Поэтому, коль я вам подлинно собрат,
То одолжите мне, любезные собратья,
Какой-нибудь наряд,
Приличный облик или платье!
Сатана
Бери любой; явися нам
Как змий, как ворон иль иначе!
Первый дух
Вот так известен я певцам,
А живописцам наипаче.
Второй дух
Замолкнул соловей, поблекнули цветы,
Подернулися звезды облаками…
Скажи, погибший брат, чего здесь хочешь ты
И что есть общего меж нами?
Третий дух
Дух отрицания, безверия и тьмы,
Дух возмущенья и гордыни!
Тебя ли снова видим мы,
Врага и правды и святыни?
Сатана
Ты ль, мной самим, как червь, низверженный во прах,
Теперь, с насмешкой на устах,
Дерзаешь в сонме сем являться?
Духи
Превосходительный! Не стыдно ль так ругаться?
Припомни: в оный день, когда я вздумал сам
Владыкой сделаться вселенной
И на великий бой поднялся дерзновенно
Из бездны к небесам,
А ты, чтоб замыслам противостать свободным,
С негодованьем благородным,
Как ревностный жандарм, с небес навстречу мне
Пустился и меня шарахнул по спине,
Не я ль в той схватке благотворной
Тебе был точкою опорной?
Ты сверху напирал, я снизу дал отпор;
Потом вернулись мы — я вниз, ты в поднебесье,—
И во движенье сил всемирных с этих пор
Установилось равновесье.
Но если б не пришлось тебе меня сшибить
И, прыгнув сгоряча, ты мимо дал бы маху,
Куда, осмелюся спросить,
Ты сам бы полетел с размаху?
Неблагодарны вы, ей-ей,
Но это все дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой[2] —
Кто вспомнит старое, того да лопнет око!
Сатана
Какое ж ныне замышленье
Тебя из бездны вызвало опять?
(Садится на обгорелый пень.)
Хотелось мне, для развлеченья,
Весной немножко погулять.
Но, впрочем, у меня есть и другое дело.
Коль вам беседовать со мной не надоело,
Охотно сообщу задуманный мной план.
Духи
Есть юноша в Севилье, дон Жуан,
А по фамильи — де Маранья.
Ему пятнадцать лет. Счастливые года!
Чуть пухом поросла младая борода,
Почти еще дитя. Но в мыслях колебанье
И беспокойство видны иногда.
Как размышляет он глубоко
И как задумчив он порой!
К какой-то цели все неясной и высокой
Стремится он неопытной душой;
Но если речь зайдет о воинской отваге
Или любви коснется разговор,
Его рука уже на шпаге,
Огнем горит орлиный взор.
Как он хорош в толпе придворной,
Одетый в бархат и атлас,
Когда он клонит так притворно
Свой взор при встрече женских глаз!
Зато как иногда он смело
На них украдкою глядит!
Сам бредит о любви, а кровь кипит, кипит…
О молодость моя, куда ты улетела!
Вы правы, господа! На утре бытия
Мечтателем когда-то был и я,
Пока не преступил небесного предела!
Сатана
О Сатана, кого назвал ты нам!
Сей дон Жуан любимец есть природы,
Он призван к подвигам и благостным делам,
Пред ним преклонятся народы,
Он будет славен до конца,
Он стражей огражден небесной неприступно,
К нему ты не прострешь руки своей преступной —
Познай: сей дон Жуан избранник есть творца!
Духи
Мой также. Я давно его заметил.
Я знаю, сколь удел его в грядущем светел,
И, юношу всем сердцем возлюбя,
Я сделаю его похожим на себя.
Сатана
Но где же власть твоя? Где сила?
Духи
Оно и не легко. И дорого, да мило!
Послушайте. Во всем я к точности привык.
Ведь каждый данный пункт, характер или лик
Мы можем мысленно, по нашему капризу,
И кверху продолжить и книзу.
Я часто сам от скуки наблюдал,
Как иногда моя меняется натура:
Взберусь наверх — я мрачный идеал;
Спущуся вниз — карикатура.
Теперь, как с кафедры адъюнкт,
Я вашего прошу вниманья:
Любую женщину возьмем как данный пункт;
Коль кверху продолжим ее мы очертанье,
То наша линия, как я уже сказал,
Прямехонько в ее упрется идеал,
В тот чистый прототип, в тот образ совершенный,
Для каждой личности заране припасенный.
Я этот прототип, не зримый никому,
Из дружбы покажу любимцу моему.
Пусть в каждом личике, хоть несколько годящем,
Какое бы себе он ни избрал,
Он вместо копии все зрит оригинал,
Последний вывод наш в порядке восходящем.
Когда ж захочет он, моим огнем палим,
В объятиях любви найти себе блаженство,
Исчезнет для него виденье совершенства
И женщина, как есть, появится пред ним.
И пусть он бесится. Пусть ловит с вечной жаждой
Все новый идеал в объятьях девы каждой!
Так с волей пламенной, с упорством на челе,
С отчаяньем в груди, со страстию во взоре
Небесное Жуан пусть ищет на земле
И в каждом торжестве себе готовит горе!
Сатана
О дух неправды! Тот, кто ищет свет,
Кто жаждет лишь обнять, что вечно и прекрасно,
Над тем у ада власти нет,
И ты сгубить его надеешься напрасно.
Познает правду он, рассеется твой мрак,
Как ветром на луну навеянная тучка!
Духи
Вот в этом-то и закорючка.
Уладить дело надо так,
Чтобы, во что бы то ни стало,
Все под носом ловил далекий он призрак
И с толку сбился бы искатель идеала.
Ведь черту, говорят, достаточно схватить
Кого-нибудь хоть за единый волос,
Чтоб душу всю его держать за эту нить
И чтобы с ним она уж не боролась;
А дон Жуан душой как ни высок
И как ни велики в нем правила и твердость,
Я у него один подметил волосок,
Которому названье — гордость!
Сатана
О братья, окружим незримою толпой
Младое сердце дон Жуана,
С врагом в упорный вступим бой,
Да не свершит над ним обмана!
Туман и мрак разгоним с юных дум,
Да явится им истины дорога!
Духи
К чему весь этот треск и шум?
Помилуйте, побойтесь бога!
Зачем кричать заране: караул!
Могу сказать вам непритворно,
Мое влиянье благотворно,
Без дела праведник, пожалуй бы, заснул.
Поверьте, для людей толчки полезны эти,
Как галванисм[3] полезен для больных.
И если б черта не было на свете,
То не было бы и святых!
Сатана
Довольно. В сумраке земля уже почила,
Безмолвен лес, тиха поверхность вод,
Покой и мир для смертных настает…
Да сгинет Сатаны завистливая сила!
(Исчезает.)
Покойной ночи всем! Увидим, чья возьмет!
В тревожном жизни колебанье
Всегда с душой враждует плоть;
Да озарит твое сиянье
Стезю блудящего, господь!
Но если, пламенный и страстный,
Он слепо вступит в мрак и ночь,
В час испытанья, в час опасный,
Дозволь нам слабому помочь!
Твои пути необъяснимы,
Твоих судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех соблазнов мимо
Дорогой светлою идет!
Фискал
Предмет, о коем рассуждать мы будем,
Уже известен вам, святые братья:
Над исполнителями Sant’ officio[5],
Тому три дня, открыто свершено
Ужасное, неслыханное дело.
Прочтите обвинение, фискал.
Инквизитор
«Три дня тому назад святое братство
Под стражею вело из Антекеры
В тюрьму отпавшего мориско. Вдруг,
Одетый в плащ, черты сокрыты шляпой,
На них напал какой-то кавалер.
С угрозами и шпагою махая,
Он многих ранил, прочих разогнал,
Преступника ж освободил и скрылся».
Один член
Мориско был назначен на костер —
Святая церковь вопиет о мести.
Фискал
И не нашли виновного?
Другой член
След найден.
При кавалере был его слуга.
Агент, узнав его по описанью,
Подговорил идти с собой в трактир;
Там схвачен он и ждет теперь допроса.
Инквизитор
Дозволит ли священный председатель
Нам допросить агента и слугу?
Входят шпион и Лепорелло. Последний с завязанными глазами.
Сеньор Мигель, введите их обоих.
Лепорелло
Сними с себя повязку, сын мой. Кто ты?
(Увидев шпиона.)
Ай-ай! Где я?
Фискал
А, господин Диего!
Так поступать нечестно. Вы меня
Своим недавно другом называли!
Лепорелло
Преступник, отвечай, кто ты?
Фискал
Позвольте —
Меня вчера на улице он встретил,
Подговорил с ним вместе отобедать
И угостил пуляркой. А теперь…
Лепорелло
Теперь, когда ты отвечать не станешь,
Ты будешь пыткой угощен. Кто ты?
Фискал
Я, господин почтенный? Я не знаю.
Лепорелло
Позволите ль железные ему
Надеть ботинки?
Фискал
Что за вздор? Зачем?
Я сущую вам правду говорю;
Я, господа, подкинутый ребенок.
Коль по моим наклонностям судить,
Я гранда сын, а может быть, прелата!
Инквизитор
Сеньор Мигель! Железные ботинки!
(К шпиону.)
Не будем торопиться.
Шпион
Что с тобой
Он говорил, когда вы вместе пили?
Лепорелло
Он хвастался, что с господином он
Преступника избавил от костра,
Слуга он дон Жуана де Маранья
И соучастник в деле.
Шпион
Фуй, Диего!
Мы говорили вместе как друзья;
Что я тебе за рюмкой сообщил,
Должно остаться было между нами!
Лепорелло
Его прозванье Лепорелло. Он
Уже лет десять служит дон Жуану.
Инквизитор
Нехорошо, Диего; право, стыдно!
Я вижу, ты болтун. Но, господа,
Когда теперь вы знаете, кто я,
Нельзя ль скорей домой меня отправить?
Лепорелло
Итак, ты, Лепорелло, признаешься,
Что вместе вы с Мараньей, на дороге,
Напали на святую инквизицью?
Инквизитор
Кто? Я? Избави боже! Я был сзади!
Лепорелло
Теперь ты должен все нам рассказать,
Что о своем ты знаешь господине:
Каких он лет? И кто его друзья?
И часто ль в церковь ходит он? И кто
В интриге с ним? И что он говорит?
И как он судит о священном братстве?
Все должен откровенно ты поведать
Или мученья пытки испытать.
Фискал
Помилуйте, священный председатель!
Вы столько задали вопросов вдруг,
Что с памятью сперва собраться надо,
Чтоб по ряду на все вам отвечать.
Каких он лет? Я думаю, ему
Лет двадцать пять, а может быть, и боле,
Какие у него друзья? Их много,
Но, кажется, он им не очень верит…
И хорошо он делает! Что дружба?!
Вот этот господин меня сейчас
Пуляркой угостил; теперь же он
Показывает на меня. Диего!
Признайся, брат, что скверно?
Лепорелло
К делу! К делу!
Инквизитор
Ну, что ж еще? Да! Часто ль ходит в церковь?
Коль правду говорить — не слишком часто;
Так, разве для забавы; да и то
Когда в кого влюблен, то встречи ради.
Лепорелло
В интриге с кем он?
Инквизитор
Он-то? Правый боже!
Да с кем в интриге не был дон Жуан?
Подумать страшно! Верите ль, сеньор,
Из сил я выбился носить записки
И на часах стоять то тут, то там.
Мы ездили с ним вместе по Европе;
Не пропустил нигде он никого;
Что город, то интрига, а в иных
По десяти, по двадцати случалось.
Уж я ему, бывало, говорю:
«Сеньор, остепенитесь!» Так вот нет же!
Вот так и прет его в интриги, право;
И точно будто ищет он чего-то;
Попробует одной, давай другую!
Как будто женщины не все равны.
Ведь, согласитеся, отцы святые,
У курицы один и тот же вкус,
Что с черным ли хохлом она, что с белым!
(К Лепорелло.)
Немножко дерзок этот Лепорелло,
Но вместе глуп. Из болтовни его
Нам кое-что, быть может, пригодится.
Лепорелло
Твой господин великий греховодник.
Теперь в кого влюблен он?
Инквизитор
В донну Анну,
В дочь командора дон Альвара. Но
Не слишком-то податлива она;
Уж с месяц мы волочимся напрасно.
Лепорелло
Что говорит он про духовных лиц?
Об инквизиции святой как мыслит?
В его речах, с друзьями, за вином,
Или с любезной в тайных разговорах
Заметна ль ересь?
Инквизитор
Правду вам сказать,
С любезными своими дон Жуан
Не много говорит о богословье.
Фискал
Но быть не может, чтоб в его речах
Ты ереси преступной не подслушал.
Лепорелло
Подумай, вспомни. Дай нам в руки нить,
Чтоб до его безверия добраться,—
Не то готовься к пытке. Выбирай.
Фискал
Помилуйте, ведь я его слуга:
Нечестно доносить на господина!
Лепорелло
Сеньор Мигель, железные ботинки!
Фискал
Сейчас, сейчас! Я вспомнил! Погодите!
Дозвольте только мне один вопрос:
Беды ему от этого не будет?
Ведь это только так? Из любопытства?
Лепорелло
Из любопытства.
Инквизитор
А когда я вам
Все расскажу, меня вы отошлете?
Лепорелло
Когда ты все расскажешь нам, мой сын,
И приведешь точь-в-точь его слова,
Тебе дарует церковь награжденье
И ты уйдешь свободно. Если ж ты
Хотя одно лишь слово утаишь,
Я должен буду, с сокрушенным сердцем,
На пытку согласиться.
Фискал
Понимаю.
Итак, сеньор, я должен вам сказать,
Что дон Жуан говаривал не раз:
«Святые братья глупы. Человек
Молиться волен как ему угодно.
Не влезешь силой в совесть никому
И никого не вгонишь в рай дубиной».
Он говорил, что мавры и мориски[6]
Народ полезный был и работящий;
Что их не следовало гнать, ни жечь;
Что коль они исправно платят подать,
То этого довольно королю;
Что явный мусульманин иль еретик
Не столько вреден, сколь сокрытый враг;
Что если бы сравняли всех правами,
То не было б ни от кого вражды.
«Поэтому, — так говорит мой барин,—
Святые братья глупы». Даже стыдно
Передавать мне вам такие речи,
Но часто слышал я, как дон Жуан
Говаривал: «Святые братья глупы».
Лепорелло
Когда не замолчишь ты, попугай,
Тебя в железную посадят клетку!
Инквизитор
Вот этого уж я не понимаю:
Молчу — ботинки; рот разину — клетка!
(К Лепорелло.)
Оставьте, брат фискал. Слова глупца
Святыни нашей оскорбить не могут.
Лепорелло
Послушай. С господином ты своим,
Вы совершили вместе преступленье,
Которое заслуживает смерть.
Но, ради простоты твоей, тебя
Помиловать верховный суд согласен,
С тем чтобы свято нам ты обещал
Следить и наблюдать за дон Жуаном.
О каждом шаге должен ты его,
О каждом слове доносить — не то —
Увы, мой сын, — смерть и проклятье церкви!
(К инквизитору.)
Вот этого еще недоставало!
Инквизитор
Извольте, я готов за ним следить
И доносить про все с благоговеньем.
(Подавая ему кошелек.)
Иди же с миром.
Лепорелло
А червонцы эти
Дарит тебе святая инквизицья.
Инквизитор
Беру — из уваженья. Господина б
Не продал я ни за какие деньги.
Фискал
Ступай, мой сын, но помни обещанье!
Лепорелло
Коль будешь ты болтать — костер и пытка!
Лепорелло и шпион уходят в сопровождении стражи.
Не беспокойтеся, отцы святые,
Все можно сделать лаской из меня.
Мое почтение всему собранью!
А вы, сеньор Диего, вы себе
Других друзей ищите; на меня
Вы боле не надейтесь. Ваш слуга!
Фискал
Сомненья нет. Преступник был Маранья,
Еретик он, святого братства враг,
И на костре заслуживает смерть.
Инквизитор
Давно пример остывшей вере нужен.
Везде сильнее ересь возрастает
И слабые колеблются умы.
Сожженье дон Жуана де Маранья
Спасет от казни тысячу других.
Один член
Так. Но принять в соображенье надо,
Что он испанский гранд, богат связями,
Что явной на него улики нет
И что от слов он может отказаться.
Когда его мы прямо обвиним,
Наделает процесс наш много шума,
А преступленье так невероятно,
Что ропот всех подымется на нас.
Пожалуй, сам король за дон Жуана
Заступится, и этим пошатнется
Религии святой авторитет.
Другой член
Процесс начать неловко. Но нельзя ж
Еретика оставить на свободе.
Третий член
Избавиться его есть много средств.
Фискал
Цель освящает средства. Братство наше
Нам дозволяет в случаях подобных
К кинжалу или к яду прибегать.
Инквизитор
Торжественную казнь в глазах народа,
Великолепное auto da fe[7]
Я предпочел бы этой темной казни;
Но если все согласны, то я также
Даю мое согласье на кинжал.
Итак, мы в настоящем заседанье
Торжественно, но тайно объявляем
Еретиком Жуана де Маранья,
Ему же ныне смертный приговор
Постановляем все единогласно.
Да будет так. Пишите, секретарь.
(Читает.)
Опомнись, дон Жуан! Какое чувство
В твоей груди проснулося опять?
Какой давно забытый, светлый мир
В тебе записка эта пробудила?
Чем донна Анна лучше всех других?
Такой же стан, и гибкий и прекрасный,
Не раз я обнимал; к устам таким же
Я прижимал горячие уста;
Такой же голос и такой же взгляд
Не раз меня Мадонной заклинали…
И этот взгляд, и голос, и моленья,
И мой восторг, и жизни полнота —
Все было ложь. Я обнимал лишь призрак,
От женщины, которую любил я,
Которую так ставил высоко
И на земле небесным исключеньем
Считал, — не оставалось ничего —
Она была такая ж, как другие!
А, кажется, я понимал любовь!
Я в ней искал не узкое то чувство,
Которое, два сердца съединив,
Стеною их от мира отделяет.
Она меня роднила со вселенной,
Всех истин я источник видел в ней,
Всех дел великих первую причину.
Через нее я понимал уж смутно
Чудесный строй законов бытия,
Явлений всех сокрытое начало.
Я понимал, что все ее лучи,
Раскинутые врозь по мирозданью,
В другом я сердце вместе б съединил,
Сосредоточил бы их блеск блудящий
И сжатым светом ярко б озарил
Моей души неясные стремленья!
И если бы то сердце я нашел!
Я с ним одно бы целое составил,
Одно звено той бесконечной цепи,
Которая, в связи со всей вселенной,
Восходит вечно выше к божеству
И оттого лишь слиться с ним не может,
Что путь к нему, как вечность, без конца!
О, если бы из тех, кого любил я,
Хотя б одна сдержала обещанье!
Я им не изменял — нет, нет, — они,
Они меня бесстыдно обманули,
Мой идеал они мне подменили,
Подставили чужую личность мне,
И их любить наместо совершенства —
Вот где б измена низкая была!
Нет, сам себе я оставался верен:
Я продолжал носить в себе ту мысль,
Которая являлась в них сначала;
Но вскоре я подлог их узнавал,
Одну покинув, я искал другую,
И, каждый раз все сызнова обманут,
С ожесточенным стал я любопытством
В них струны сердца все перебирать,
Когда ж они рвалися, равнодушно
Изломанный бросал я инструмент
И дале шел и всюду находил
Одни и те же пошлые явленья!
И в ярости тогда я поклялся
Любви не верить, ничему не верить.
Искал я в ней одно лишь обладанье,
Лишь чувственность одну в ней находил.
Да, я искал ее лишь для того,
Чтобы насмешкой мстить ее насмешкам…
А ныне? Что со мной? Что эти строки?
Зачем они надежду оживили?
Уж в третий раз прочитываю их,
И в сердце тог же непонятный трепет.
(После некоторого молчанья.)
«Я к вам писать решаюсь, дон Жуан,
Решаюсь я исполнить вашу просьбу,
Но объясниться с вами я должна.
Успехи ваши, нрав непостоянный,
Отчаянье и слезы стольких жертв,
К несчастью, мне давно уже известны.
Для вас легко любить и разлюблять…
Ужель вы также и меня хотели б
Игрушкой сделать прихоти своей?
Нет, вопреки тяжелым обвиненьям,
Которых много так на вас лежит,
Мне говорит какой-то тайный голос,
Что уважать вас можно, дон Жуан!
Скажите ж, как должна я оправдать
Преследованья ваши? Может быть,
Вам самолюбье не дает покоя,
И требуете вы, чтобы я вам
Сама в любви, призналась? Если так —
Я притворяться доле не умею,—
Я вас люблю — да — высказано слово,
Но, заклинаю вас святой Мадонной
И честью вашей заклинаю вас,
Меня увидеть боле не ищите:;
Отныне я почла бы оскорбленьем
Старанье ваше сблизиться со мной.
Я вам призналась — вы достигли цели,—
Теперь не трудно вам меня забыть».
(Смотрит на письмо.)
Как эти мне знакомы выраженья!
Такие ж строки часто я читал.
Вас заклинают честью, долгом, верой,
Потом свиданье робко назначают,
Потом придет развязка, а потом…
Исчезнет сон, и правды час наступит!
Все это я уж знаю наперед.
Но отчего ж записка донны Анны
Мне душу так волнует глубоко?
Встают опять чудесные виденья,
И манят снова призраки любви!
Так марево в пустыне аравийской
Пред путником рисует вдалеке
Озер и рек желанных очертанья;
Когда же он, собрав остаток сил,
Дотащится до них, изнеможенный,—
Исчезло все. Пред ним одна лишь степь,
Песков сыпучих пламенное море!
Лепорелло, вбегает запыхавшись.
Слова все те же, но как будто смысл
Другой, и будто между этих строк
Читаю я невидимые строки.
А вот и слез следы. Как будто дождь
Кропил руки неверной начертанья.
И это мне знакомо. Часто я
Такие пятнышки видал на письмах.
Нет, это не любовь. То кровь играет,
Желанья дразнит ненасытный бес!
Так что же? Где ж преграда? Или вкралось
Мне в душу состраданье? Или совесть
Меня тревожит? Что такое совесть?
Пойми себя, Жуан! Когда любовь
Есть ложь, то все понятия и чувства,
Которые она в себе вмещает:
Честь, совесть, состраданье, дружба, верность,
Религия, законов уваженье,
Привязанность к отечеству — все ложь!
Религия! Не на любви ль ее
Основано высокое начало?
Но если основанье есть ничто —
Тогда и самое ничтожно зданье!
Двоякая в нем ложь заключена:
По мысли ложь и ложь по примененыо.
Вы, райского вербовщики спасенья,
Во имя ли любви вы громоздите
Для ваших жертв священные костры?
А вы, которых жгут благочестиво,
Вы, проповедники свободной мысли,
Вы для кого себя даете жечь?
Коль нет любви, то нет и убеждений;
Коль нет любви, то знайте: нет и бога!
Вы ж, за отечество в кровавых битвах
Бессмысленно губящие друг друга,
Вы можете ль сказать, кто приковал
К известному пространству человека?
Кто ограничил ваш свободный дух
Стеной, горами, морем иль заставой?
Когда б любовь оправдывалась в мире,
Отечеством была бы вся земля,
И человек тогда душою вольной
Равно любил бы весь широкий мир,
Отечеством бы звал не только землю,
Он звал бы им и звезды и планеты!
А совесть? Справедливость? Честь? Законы?
Все громкие и пошлые слова,
Все той же лжи лишь разные названья!
Что ж остается в жизни? Слава? Власть?
Но где венец, где светлая тиара,
Которые бы стоили труда
К ним руку протянуть? Какая власть
Того насытит, кто искал блаженства?
И если б все живущие народы
И всех грядущих поколений тьмы,
Все пали ниц передо мной — ужели б
Я хоть на миг ту жажду позабыл,
Которой нет на свете утоленья?
Все в мире ложь! Вся жизнь есть злая шутка,
И, если все явленья перебрать
И призраки пустые все откинуть,
Останется лишь чувственность одна,
Любви ничтожный, искаженный снимок,
Который иногда, зажмуря очи,
Еще принять мы можем за любовь.
К чему же нам зазреньями стесняться?
Нет! Я мириться не могу с судьбой
И рабски покоряться тени. Нет!
Не веря ничему, ничем не сдержан,
Моим страстям я отпущу бразды;
Не разбирая средств, я каждой цели
Достигну скоро, все попру ногами,
Унижу все и жизни отомщу!
Я не хочу искать, какое чувство
Меня теперь приводит к донне Анне!
Я к ней влеком — она моею будет!
Не нужно мне лукавить, ни хитрить;
Я и досель в любовных приключеньях
Не обольщал с холодностью бесстрастной
И никогда рассчитывать не мог.
Воображенью дать лишь стоит волю,
Оно меня на крыльях унесет,
Минутной верой мне наполнит душу,
Искусственной любовью опьянит;
Красноречиво жгучие слова
Из уст польются; как актер на сцене,
Я непритворно в роль мою войду
И до развязки сам себе поверю.
Так. Решено. Восстань же, дон Жуан!
Иди вперед как ангел истребленья!
Брось снова вызов призраку любви,
Условий пошлых мелкие сплетенья
Вокруг себя, как паутину, рви —
Живи один, для мщенья и для страсти!
Назло судьбе иль той враждебной власти,
Чьей силой ты на бытие призван,
Плати насмешкой вечным их обманам
И, как корабль над бурным океаном,
Над жизнью так господствуй, дон Жуан!
Дон Жуан
Ай-ай, сеньор! О, о! Ай-ай! О, о!
Лепорелло
Откуда ты? И чем ты так встревожен?
Дон Жуан
Откуда я? Сейчас все по порядку,
Сеньор любезный, все вам расскажу.
По вашему когда я приказанью
Отнес вчера записку к донне Анне,
Дорогой я немного на мосту
Остановился посмотреть, все так же ль,
По-прежнему ль бежит Гвадалквивир?
Облокотяся на перилы, там
С час места я, не боле, оставался,
Как вдруг ко мне подходит господин
И в разговор со мной вступает; он
Наружности был самой благородной.
Поговорив со мной о том о сем,
Он предложил мне вместе отобедать
И угостил пуляркой…
Лепорелло
Что за вздор!
Дон Жуан
И угостил пуляркой. Вдруг меня
Схватили, завязали мне глаза
И повели — куда? Ей-ей, не знаю,
Но где б вы думали я очутился?
Лепорелло
Ну, где же?
Дон Жуан
В Casa santa, ей-же-ей!
Лепорелло
Ого! И что же там тебе сказали?
Дон Жуан
Расспрашивали вежливо меня
О нашем нападении на стражу,
Когда мориско мы освободили.
Лепорелло
И, вероятно, ты во всем признался?
Дон Жуан
Во всем упорно заперся, сеньор.
Лепорелло
Навряд ли. Но потом? Что было после?
Дон Жуан
Потом, сеньор? Потом мы говорили
О важных государственных делах;
Они со мной советовались, как
Искоренить еретиков в Испаньи.
Лепорелло
Скажи, болтун, без лжи и отступлений,
О чем тебя расспрашивали там?
Дон Жуан
Сеньор любезный, будьте осторожны,
Поверьте мне: святая инквизицья
Участье в вас большое принимает.
Лепорелло
Я по твоим глазам, мошенник, вижу,
Что ты болтал; но мне то все равно.
Чем кончился допрос твой?
Дон Жуан
О сеньор,
Они меня настойчиво просили
О каждом вашем слове, каждом шаге
Им доносить.
Лепорелло
Ты принял порученье?
Дон Жуан
Что было делать? Там у них лежат
Какие-то железные ботинки.
Лепорелло
Когда они хотят за мной следить,
Дела мои еще не слишком плохи.
Я к сведенью участье их приму;
Ты ж, Лепорелло, будешь к ним являться
И доносить им, слово в слово, то,
Что каждый раз тебе я продиктую.
Дон Жуан
Душевно рад, сеньор. Но хорошо б
На время вам Испанию оставить.
Лепорелло
Теперь оставить? Ни за что на свете!
А донна Анна?
(Уходит и тотчас возвращается.)
То-то донна Анна!
Из-за нее бы не нажить беды!
Ей-ей, поверьте мне, остепенитесь,
В опасную играем мы игру.
Дон Жуан
Сеньор, что я сейчас вам сообщил,
Не правда ли, останется меж нами?
Ведь это государственная тайна,
Я им честное слово дал.
Лепорелло уходит.
Ступай.
Итак, я нахожусь под наблюденьем
Святых отцов. Мне по сердцу борьба!
Я обществу, и церкви, и закону
Перчатку бросил. Кровная вражда
Уж началась открыто между нами.
Взойди ж, моя зловещая звезда!
Развейся, моего восстанья знамя!
Дон Октавио
Сеньор, мне тяжело, мне очень больно
Нежданным вас отказом огорчить,
Но дочери я не могу неволить.
Ее уж выбор сделан. Дон Жуан
Из уст ее уж получил согласье.
Я ваши чувства знаю и ценю;
Поверьте, я люблю вас, дон Октавьо,
Я сам, как вы, глубоко огорчен.
Ведь этот брак моею был мечтою,
Я вас давно хотел усыновить.
Но вы, не правда ль, будете нам другом
И братом донне Анне. Видит бог,
Я вам хотел отдать ее. Что ж делать?
Судьба не так решила. Дайте руку!
Командор
О мой отец! Могу ли я еще
Назвать вас этим именем священным?
Прощайте, дон Альвар. Скажите ей,
Что я иду — куда? И сам не знаю!
Иду я дале, дале от нее.
Забыть ее я не могу, но смерти
Могу искать. Прощайте, дон Альвар!
Дон Октавио
Постой, Октавио. Скажи, ты вправду,
Ты искренно, ты свято любишь Анну?
Командор
Что значат эти речи, дон Альвар?
Дон Октавио
Октавио, послушай. Если вправду
Ты любишь дочь мою — не уходи.
Я все скажу. Недаром сердце
Предчувствует беду. Ты знаешь Анну,
Ее душа пылка; воображенье,
Восторженность всегда ее влекли.
Напрасно я просил ее, напрасно
Молил отсрочить горькую помолвку —
Не помогли мольбы, ни увещанья.
Она бы помешалась иль зачахла,
Когда б я власть мою употребил.
Ее умом теперь Жуан владеет,
В ее душе лишь он один царит.
Быть может, я несправедлив. Быть может,
Он искренно отрекся для нее
От прежних заблуждений. Он святыней
Клялся мне отказаться навсегда
От бурной жизни юношеских лет.
Дай бог! Но сердце чует, дон Октавьо,
Что дочь не будет счастлива за ним.
Я стар, уже давно гляжу в могилу.
Случиться может, я умру сегодня ж
И дочь мою оставлю сиротой.
Будь другом ей, Октавио, будь братом;
А если он свою забудет клятву
И если оскорбит мое дитя —
Будь мстителем ее! Клянись мне, сын мой,
Своей сестры в беде не покидать!
Тяжелый долг, отец, на сердце мне
Ты просьбою своею возлагаешь.
Их счастья быть свидетелем я должен!
О, лучше б тысяча смертей! Но если
Она еще нуждается во мне,
Я принимаю это униженье,
Я остаюсь. Во всем, о дон Альвар,
Клянусь тебе, и честь моя порукой.
Дон Жуан
Так это правда? Это не обман?
Меня ты любишь искренно, сердечно?
Других ты женщин для меня забыл?
Меня одну всегда любить ты будешь
И не раскаешься?
Донна Анна
О донна Анна!
Тебя одну и вижу я и помню.
Всю жизнь мою до этого мгновенья,
Все, что я прожил, все, что ощущал,
Я все забыл! И как впадают в море,
В бездонное, все реки и ручьи,
Так, без следа, мои воспоминанья
В твоей любви теперь поглощены!
Дон Жуан
Я часто так во сне тебя видала,
Как ты теперь у ног моих сидишь;
Во сне я так в глаза тебе глядела,
И было в них темно и глубоко;
И мне хотелось глубже в них вглядеться,
И я в них дна не находила; мне
Казалося, что в пропасть я гляжу;
И страшно было, и так сладко вместе!
Что, если и теперь я вижу сон?
Донна Анна
Нет, жизнь моя! Все призрак и мечта,
Все дым и сон — одна любовь есть правда!
Дон Жуан
И любишь ты давно меня, Жуан?
Донна Анна
Давно? Всегда! Твой образ, донна Анна,
Всегда носился смутно предо мной!
Когда один, в крушительной тревоге,
Я с жизнию боролся, как пловец,
Тебя мой взор отыскивал вдали,
Тебя увидев, берег я увидел.
Дон Жуан
О мой Жуан! И я была одна,
И мне тебя всегда недоставало!
Зачем отцу ты прежде не открылся?
Донна Анна
Меня пугал его суровый нрав.
Боялся я отказа. И теперь
Я б не решился говорить, когда бы
Он не застал меня у ног твоих.
Дон Жуан
То, видно, нас соединило небо!
Но, милый друг, теперь, когда нашли
Мы оба в жизни твердую опору,
Скажи, куда направишь ты свой бег?
Какую цель своим поставишь силам?
Душе высокой, светлому уму
Какую ты задашь теперь задачу?
Донна Анна
Весь мир открыт пред нами, донна Анна;
Моя душа свободна и ясна.
К чему бы мыслью я ни обратился,
Я до всего достигну. Но оставим
Мы этот разговор. Теперь любовь,
Одна любовь моею будет целью!
Дон Жуан
Ты сам себя не знаешь, дон Жуан,
Но сердцем я давно тебя постигла.
Я буду помогать тебе. Когда
Любовь твои стремленья заградит,
Я, я, Жуан, тебе о них напомню.
Я не хочу тебе преградой быть,
И твоему орлиному полету
Мешать я не должна. Но что с тобой?
Какая мысль твой омрачила взор?
Донна Анна
Я вспомнил… да, прости мне..
Дон Жуан
Что ты вспомнил?
Донна Анна
Что ты меня не первого уж любишь.
Дон Жуан
Как? Ты ревнуешь?
Донна Анна
Дон Октавьо был
Тобой любим.
Дон Жуан
И ты ревнуешь? О,
Скажи мне все, расспрашивай меня —
Я отвечать на все тебе готова!
Донна Анна
Чистосердечью твоему я верю.
Дон Жуан
Но ты, не правда ль, часто был обманут,
И оттого ты стал ревнив?
Донна Анна
Напротив,
Когда меня любить переставали,
Сопернику счастливому охотно
Я место уступал; когда ж соперник
Мне докучал без повода и права,
Меж нами спор моя кончала шпага
И не давала времени созреть
Ревнивости. Я чужд ее остался.
Дон Жуан
Что ж значили сейчас твои слова?
Донна Анна
Вот видишь ли: любовь я в мысли ставлю
Так высоко, так свято понимаю
И для меня ее так нежен цвет,
Что от малейшего прикосновенья
Легко мрачится он и увядает.
Когда любил я и когда во мне
Другой, неясный образ зарождался,
Я, чтоб любви священное начало
Борьбою двух явлений не нарушить,
Спешил расстаться с той, кого любил…
Дон Жуан
Расстаться, дон Жуан? Но отчего же
В тебе тот чуждый образ зарождался?
Донна Анна
Не знаю сам. Но я с собой был честен
И двум идеям вместе не служил.
Просторно сердце женщины, напротив;
В нем резкие противоречья могут
Ужиться рядом. В нем бывает слышен,
Среди любви живой и настоящей,
Нередко запоздалый отголосок
Другой, отжившей, конченной любви.
Вины тут нет: подобные явленья
В природе женской. Но делиться я
И с тенью даже не могу тем сердцем.
Которое мне отдалося. В нем
Я должен быть один.
Дон Жуан
Ты в нем один.
То чувство, что тебя смущает, было
Одно ребячество, и я тогда
Сама себя еще не понимала.
Донна Анна
Но, может быть, ты и теперь вполне
Себя не понимаешь?
Дон Жуан
Дон Жуан,
Не оскорбляй меня таким сомненьем.
Когда б я не уверена была
В себе самой, когда б я колебалась,
Я бы твоей любви не приняла,
Мне собственная гордость помешала б
Собой располагать. Нет, я твоя!
С сознанием твоя и без раздела!
Донна Анна
О ангел мой, клянись мне в том скорей,
Клянися всем, что для тебя священно!
Дон Жуан
Клянусь тебе пречистою Мадонной,
Клянусь тебе Спасителя крестом,
Клянусь отца священной сединою,
Клянуся прахом матери моей —
Вся жизнь моя и все мои мышленья
Навек, Жуан, тебе принадлежат!
Донна Анна
А если бы тебе я изменил?
Дон Жуан
В тебя я верю; мне того довольно —
Не требую я клятвы от тебя!
Донна Анна
Однако если б?
Дон Жуан
Если бы в тебя
Я верить перестала, о, тогда…
Донна Анна
Что б сделала тогда ты?
Дон Жуан
Дон Жуан,
Не спрашивай меня, мне страшно думать,
Я не хочу о невозможном думать!
Донна Анна
И не тревожишься ты тем, что я
Уж изменил столь многим?
Дон Жуан
Сознаюсь,
Мне эта мысль не раз уж приходила.
Но для меня скрывается тут тайна;
Сейчас ты что-то намекнул об этом,
Но я тебя, Жуан, не поняла.
Не может быть, чтобы с подобным взглядом,
С улыбкой этой, с голосом твоим
Была совместна ложь. Не может быть,
Чтобы когда-нибудь ты притворялся
И мог смеяться над любящим сердцем!
Нет, не таким является обман!
В его очах заметно беспокойство,
Изысканна его бывает речь,
И самое старание казаться
Прямым, и откровенным, и правдивым
Его всегда невольно выдает.
Ты не таков. Не хочешь ты казаться,
Нет ничего поддельного в тебе;
Ты не старался предо мною скрыть
Своих ошибок или недостатков.
Когда тебя еще я не видала,
А знала только по одной молве,
Глубоко я была возмущена
И сильно на тебя негодовала;
Когда же я увидела тебя,
Невольное сомнение во мне
Насчет худой твоей возникло славы;
Я начала отыскивать тогда,
Придумывать старалась оправданья
Твоей преступной жизни. Ты в это время
Сближаться с нами понемногу стал,
И, чем с тобою чаще я встречалась,
Тем каждый раз мне делалось яснее
Противоречье меж твоей душой
И жизнию твоей. Я поняла,
Что есть в тебе какая-то загадка.
Да, дон Жуан, загадка есть в тебе.
Твоих бровей грозящая дуга
Являет самолюбие и гордость,
В твоих очах видна бывает грусть —
Но непритворен лик твой благородный,
И в этом сердце места нет для лжи!
Донна Анна
О, проницательность души любящей!
Так. Для обмана не был я рожден.
Когда б из тех, кого я в жизни встретил,
Хотя б одна с тобой могла сравниться,
Я не был бы теперь у ног твоих!
Дон Жуан
Мне говорили также про тебя,
Что ты не уважаешь ни законов,
Ни церкви, ни святыни; но я знаю,
Твои ошибочно толкуют мысли.
Не правда ли, со временем, когда
Увидишь ты, что я тебя достойна,
Ты все мне скажешь?
Донна Анна
Жизнь моя! Зачем,
Чего мне ждать? Теперь, не отлагая,
Я все тебе скажу. Ты не похожа
На прочих женщин; все тебе доступно.
Суди меня — и, если я виновен,
Я пред твоим склонюся приговором.
Тебя не обманули. Да, я враг
Всего, что люди чтут и уважают.
Но ты пойми меня; взгляни вокруг:
Достойны ль их кумиры поклоненья?
Как отвечает их поддельный мир
Той жажде правды, чувству красоты,
Которые живут в нас от рожденья?
Везде условья, ханжество, привычка,
Общественная ложь и раболепство!
Весь этот мир нечистый я отверг.
Но я другой хотел соорудить,
Светлей и краше видимого мира,
Им внешность я хотел облагородить;
Мне говорило внутреннее чувство,
Что в женском сердце я его найду,—
И я искал. Зачем тебя смущать
Рассказом долгих, горьких заблуждений?
Довольно. Жизнь мою ты поняла.
Дон Жуан
О, не страшися своего доверья!
Да, все я понимаю. Но скажи мне,
Чего ты ждал от тех, кого любил?
Чем был ты оскорблен иль чем обманут?
Чего ты требовал? Скажи мне все!
Донна Анна
Чего я ждал от них, чего искал,
Определить уже не в силах я.
Теперь я все нашел, теперь я счастлив!
Неполно было б это чувство, если б
Его словами выразить я мог!
Дон Жуан
А я, Жуан, когда б мою любовь
Могла измерить или обозреть,
Мне было б страшно; я боялась бы,
Что до тебя она не досягнет.
Но меры нет в ней! Нет во мне боязни!
Сомнений нет! Я в будущее верю,
Как верю в бога и в тебя, Жуан!
Входит командор.
Да! Верь, о ангел! Верь! Нам надо верить!
Лишь в вере счастье! Миг единый веры
Есть вечность. Пусть он нашу жизнь поглотит!
Прочь думы! Прочь сомненья хладный червь!
Забудем все! Весь мир! Себя самих!
В одном восторге и в одном блаженстве
Смешаем жизнь и смерть!
Дон Жуан
Сеньор, простите.
Вам долго вместе быть еще нельзя.
Никто еще не извещен в Севилье
О вашем сватовстве. Но я сегодня
Пошлю к родным и близким приглашенье,
Чтоб съехались на сговор; до того ж
Вам видеться лишь можно на гулянье.
Обычай так велит. Коль вам угодно,
Вы встретите нас завтра у фонтана
В тот час, когда взойдет луна.
(К командору.)
Проклятье!
Холодною водой меня он обдал.
Он мне напомнил, что любовь есть призрак,
Что я сюда пришел лишь роль играть.
Перехитрил старик, поторопился
Накидывать аркан свой на меня!
Командор
Сеньор, тяжел ваш строгий приговор,
Но я во всем вам покоряться должен;
До завтра я изгнанью обречен.
Дон Жуан
Простите, дон Жуан. Мы у фонтана
Вас встретим завтра.
(Уходит.)
Я не опоздаю!
Донна Анна
Как омрачилось вдруг его лицо!
Не в первый раз уже я замечаю,
Что выраженье ясное внезапно
В нем исчезает и вокруг бровей
И возле уст играет и змеится
Насмешливо-суровая черта.
Не нравятся мне эти перемены!
Командор
Ты все еще не примирился с ним?
Не бросил ты своих предубеждений?
Донна Анна
Его любить готов я горячо,
Когда твою любовь он оправдает.
Командор
Но ты ему не веришь. Для меня
Свое ты пересилил отвращенье,
Свой нрав крутой с трудом переломил ты,
К улыбке принужденной приневолил
При встрече с ним ты свой враждебный лик;
О мой отец, не сожалей о том,
Что дал ты нам согласие. Ты знаешь,
Тебе во всем покорна я была;
Но сердцу я приказывать не в силах,
Любить я вполовину не могу.
Вот видишь ли, во мне частица есть
Твоей решимости. Когда бы ты
Нас разлучил, о, что б со мною было!
Тебя любить, отец, я перестала б,
С тобой остаться я бы не могла!
Донна Анна
Ты никогда ни в чем не знала меры.
Бывало, до его знакомства с нами,
Когда о нем лишь заводили речь,
Ты слов не находила порицать
Его двуличный и коварный нрав;
Когда о нем упоминали только,
Ты изменялась вся в лице; тебе
Чудовищем казался он, а ныне…
Но я не упрекать тебя пришел.
Он твой жених; любить его ты вправе;
Но ты теперь в другую впала крайность:
Все совершенства ты находишь в нем,
На все ты смотришь лишь его очами,
От собственных суждений отреклась.
Дитя, поверь мне, крайности опасны,
Их избегать должно благоразумье
И среднею дорогою идти.
Командор
О, не брани меня! Я сознаюся,
Что не всегда так думала, как ныне;
Но я не вдруг переменила мысли,
Не ветрено ему я отдалась.
Нет, кровь твоя течет во мне недаром,
Моей любви, отец, я знаю цену
И важность всю поступка моего.
О нем, отец, я долго размышляла
И долго, перед тем чтобы решиться,
Испытывала я сама себя.
Припомни, как ты нынешней весною
Со мной садился ночью у окна
Дышать прохладой и внимать гитарам,
Которые вблизи, вдали, кругом
До самого рассвета раздавались.
Он часто мимо проходил тогда,
И останавливался у решетки,
И зачинал с тобою разговор,
Не много на меня вниманья он
В то время обращал; но я, напротив,
Уже тогда, молве не доверяя,
Его старалась втайне изучить.
Для вас обоих часто неприметно
И будто ненарочным словом я
Давала направление беседе
И вызывала вас на мирный спор;
Сама ж над ним я молча наблюдала,
Не пропускала ничего, и после,
Одна, в моем покое запершись,
Я проходила весь ваш разговор,
И каждое им сказанное слово,
И ударенье каждое его,
И каждый взгляд его припоминала
И долго, долго взвешивала их.
Так этот нрав, не понятый никем,
Себе я понемногу объяснила.
Но вспомни, мой отец, ты сам его
Не безусловно осуждал. Ты часто
Его благоразумию дивился
И говорил, шутя, ему не раз:
«Вы, дон Жуан, боюся, повредите
Себе во мненье дам: в тот час, когда
Другие им приносят серенады,
Теряете вы золотое время
Со мною, стариком!» Потом, когда
Ко сну я отходила, часто ты,
Со мной прощаясь, говорил: «Однако
Мне нравится довольно дон Жуан;
Гораздо он скромнее, чем я думал,
И старость он умеет уважать.
Его мне слишком черным описали».
Не так ли было, мой отец?
Донна Анна
Все правда,
Обворожить умел он и меня;
Я был неосторожен. Но в то время
Не думал я, что ты его полюбишь…
Иные были у меня надежды.
Командор
Да, мой отец, его я полюбила,
Когда узнала сердце я его.
Сперва во мне проснулось любопытство,
Потом участье; а потом, лишь только
Я поняла значенье дон Жуана,
Участье обратилось в удивленье,
И волю я любви тогда дала —
Тогда лишь, но не прежде. И теперь,
Ты прав, отец мой, я его люблю
Без памяти, без воли, без сознанья!
Донна Анна
Храни господь тебя, мое дитя,
От позднего раскаянья!
Командор
Я знаю,
Тебя страшит прошедшее его.
Но верь, отец, минувшие те бури
Порукой нам грядущих ясных дней!
Я не хочу оправдывать Жуана;
Он был преступен, но порочен не был.
Его дела нельзя равнять с другими,
И общей мерой мерить их нельзя.
Кто над другими так стоит высоко,
Чья мысль проникнуть алчет в недра жизни,
Кто в ней, как средь египетского храма,
Гиероглифы видит и загадки,
И объяснить себе их вечно хочет,
И вечно неудачей раздражен —
Тому невыносим условий гнет,
И тот не мог законам подчиниться,
Дорогою избитою идти!
Иных путей душа его искала,
Неясная звезда его вела,
Ему другой души недоставало,
Которая б понять его могла!
Из женщин не одна его любила,
Но их союз был слишком боязлив;
Пугала их его стремлений сила,
Его ума несдержанный порыв!
И робко все остались у преддверья,
Когда он смело шел во храма тьму,—
Жуана сердце требует доверья,—
И я, отец, поверила ему!
Я отдалась ему душою вольной,
И к правде путь мы вместе совершим;
Ему помочь есть сил во мне довольно —
Моя любовь меня сравняла с ним!
Донна Анна
Мой милый друг, к чему нам снова спорить
И рассуждать о том, что решено!
Командор
Будь добр к нему! Оставь свои сомненья!
Донна Анна
Дитя мое, я вас благословил,
И с той поры он сделался мне дорог.
Командор
О мой отец, поверь ему, как я!
Тот дон Жуан, который бурной жизнью
Негодованье наше возбуждал,
Не есть Жуан счастливый, возрожденный,
Который ныне любит дочь твою!
Будь добр к нему! Когда мы завтра ночью
С ним на условленном сойдемся месте,
Не оскорбляй холодностью его!
Донна Анна
Я оскорблять Жуана не намерен.
Но… я сейчас с Октавьо говорил.
Узнав из уст моих, что для него
Надежды нет, хотел он удалиться,
Искать хотел он смерти где-нибудь.
Я удержал его — он был нам другом,—
Я упросил его остаться с нами —
Он здесь. Судьбе тяжелой он покорен.
Но рана сердца глубока. Ты, Анна,
Была к нему не без участья прежде.
Он в горести, и много облегчило б
Его твое приветливое слово…
Скажи, согласна, ль ты его принять?
Командор
К чему, отец мой? Что ему сказать?
Оставь свиданье до другого раза!
Любовь жестока и себялюбива;
Она собою только занята.
Ее, как сон, приятно опьяненье —
Но горестно бывает пробужденье!
Дон Жуан
Вот так. Лишь дайте эту цепь поправить,
И настоящий вы теперь жених!
Ну, слава богу! Мы остепенились,
И жизни безалаберной конец!
А знаете ль, сеньор, что вся Севилья
Завидует вам?
Лепорелло
Право? Но откуда
Ты взял, что я хочу жениться?
Дон Жуан
Как?
Да разве не объявлена уж свадьба?
Нет, вы теперь жених, и, слава богу,
Вам на попятный двор уже нельзя!
Лепорелло
Жениться не намерен я.
Дон Жуан
Позвольте,
Позвольте, что это такое? Как?
Досель вы изменяли, это правда,
Но не были ничьим вы женихом
И слово никому вы не давали;
А слово вещь святая. Быть не может,
Чтоб вы хотели взять его назад!
Лепорелло
Его возьмет назад сама невеста.
Дон Жуан
Как? Донна Анна вас чтоб разлюбила?
Коль на нее рассчитывали вы,
То я совсем на этот счет спокоен;
Она вас любит, как досель никто.
Нет, вы теперь уже не отвертитесь,
Уж дело в шляпе. И позвольте мне
Вам принести покорнейшую просьбу:
Вы знаете, как честно я всегда
И бескорыстно вам служил, как ваши
Любовные я часто порученья
С опасностью здоровья исполнял.
Теперь за все заслуги я прошу,
Чтобы, когда у вас родятся дети,
Вы мне их воспитанье поручили
И жалованье положили б мне,
Приличное наставнику. Сеньор,
Я хвастать не хочу, я не ученый;
О нет! Но что касается до чести,
Поспорить я могу с великим Сидом[8],
Дурному я детей не научу!
(В сторону.)
Луна взошла. Дай плащ мне и гитару.
Лепорелло
Решительным ударом кончить надо!
Старик откажет мне и нашумит;
А перед ней найду я оправданье
И без отца сойдуся с ней опять!
Дон Жуан уходит.
Задайте ж ей скорее серенаду.
Они ведь это любят. В женихе
Предупредительность всегда похвальна!
Ну, слава богу! Скоро отдохнем!
Его понудить к браку было надо,
Как робкого купальщика, который
Воды холодной до тех пор боится,
Пока его насильно не толкнут.
Второй кавалер
Вы слышали ли новость? Дон Жуан
Посватан с донной Анной.
Первый кавалер
Быть не может!
Двое других в разговорах.
Увидите; они сегодня вместе
Здесь будут на гулянье. Кто б подумал,
Что кончит так похвально дон Жуан?
Второй
Я этому поверю лишь тогда,
Когда увижу сам. Пусть кто другой —
Но дон Жуан — продать свою свободу!
Пожилая дама с супругом и дочерью.
Сеньор, напрасно вы так говорите,
Дочь командора хороша, как день,
Охотно был бы на его я месте!
Супруг
И что они нашли в нем? Как отец
На то мог согласиться? Ни за что б
Не отдала ему я Инесильи!
Дочь
Гм, гм!
Дама
За что его так все бранят?
Что в нем дурного, маменька?
Две молодые дамы.
Молчи,
Тебе рассказывать про это рано.
Вторая
Как мог в нее влюбиться он? Скажи,
Что в ней хорошего?
Несколько кавалеров и дам.
Одно кокетство!
Она его кокетством завлекла!
Первая дама
Здесь подождем. Они сюда придут.
Вторая дама
Но донне Кларе, может быть, теперь
Не хочется увидеть дон Жуана?
Первая дама
Зачем же, если донне. Консепсьоне
Приятно будет встретить вместе с ним
Счастливую соперницу свою!
Вторая дама
Когда бы мне он сделал предложенье,
Я молча дверь ему бы указала.
Второй кавалер
Как жаль, что он не сделал вам его!
Третья дама
Вот он идет! Смотрите! И гитара
В его руке. Зачем теперь гитара?
То прежде кстати было бы, когда,
Вздыхая, он у дома командора
Простаивал до самого утра.
Третий кавалер
Как он глядит на эти окна. Кто
Живет над тем балконом?
Третья дама
Как, над тем?
Не смею вам сказать, сеньора, там…
Живет одна… одна… Не смею, право!
Третий кавалер
Смотрите, он остановился. Он
Гитару строит. Кто же там живет?
Третья дама
Глазам своим не верю! Там живет
Потерянная женщина одна
По имени Нисета. Целый город
Нисету знает, но никто б не смел
На улице ей поклониться. Право,
Я ничего не понимаю. Как?
Он сбросил плащ, он шляпу загибает,
Его лицо освещено луной,
Как будто хочет он, чтоб вся Севилья
Его узнать могла. О, это слишком!
Возможно ль! Он поет!
Дон Жуан
Какая наглость!
Нисета
Гаснут дальней Альпухарры
Золотистые края,
На призывный звон гитары
Выйдя, милая моя!
Всех, кто скажет, что другая
Здесь равняется с тобой,
Всех, любовию сгорая,
Всех зову на смертный бой!
От лунного света
Зардел небосклон,
О, выйди, Нисета,
Скорей на балкон!
Дон Жуан
О дон Жуан, уйдите, ради бога!
Вы губите меня. Скорей уйдите!
Когда о том узнает командор,
Он заколоть меня велит. Молю вас…
В продолжение серенады подходит командор, под руку с донной Анной, и останавливается, в некотором расстоянии.
От Севильи до Гранады,
В тихом сумраке ночей,
Раздаются серенады,
Раздается стук мечей;
Много крови, много песней
Для прелестных льется дам,—
Я же той, кто всех прелестней,
Песнь и кровь мою отдам!
От лунного света
Горит небосклон,
О, выйди, Нисета,
Скорей на балкон!
Дон Жуан оборачивается к нему, продолжая перебирать струны.
Как? Что? Не может быть! Не верю! Нет!
(К тем, которые хотят удержать его.)
Так! Это он! Злодей! Бездельник! Изверг!
(К Дон Жуану, обнажая шпагу.)
Прочь от меня!
Дон Жуан
Бездельник! Шпагу вон!
Командор
Сеньор, умерьте гнев ваш. Это шутка.
Донна Анна
Вон шпагу, иль убью тебя!
Дон Жуан
О боже!
Командор
Сеньор, не горячитесь. Это шутка.
Я забавлялся.
Дон Жуан
Так умри ж теперь!
Дерутся. Командор роняет шпагу. Дон Жуан скрывается.
О, если так, извольте, я готов!
Донна Анна
Я ранен! Дочь! Ко мне… Я умираю!
Командор
Отец, отец! О боже! Помогите!
Врача! Скорей врача!
(Умирает.)
Не надо, Анна.
Сюда, мое дитя… нагнись поближе…
Ко мне поближе, Анна. Милый друг,
Дитя мое, прости! Я умираю…
Одна теперь осталась ты на свете…
Ты сирота… но друг есть у тебя…
Октавио… Не отвергай его…
Быть может, после… через год… о Анна,
Нет сил… Я умираю…
Боже, боже!
Дон Жуан
Охота, право, вам была, сеньор,
Связаться с этим стариком. Извольте
С его семейством справиться теперь!
Лепорелло
Я знать не мог, что он остервенится
И бросится со шпагой на меня.
Покойник бешен был не по летам.
А я хотел его лишь подразнить
И отучить настаивать на свадьбе.
Дон Жуан
Так только в том была его вина,
Что сделаться хотел он вашим тестем?
Ну, что ж? И слава богу! В добрый час!
Давно бы вам пора остепениться.
Что мы за жизнь ведем? Скажите сами.
А донна Анна чем была не пара?
Вы были бы теперь отцом семейства
И жили б смирно, тихо, хорошо,
Как бог велит, и прыгали б вкруг вас
Без счета и числа мал мала меньше.
Все маленькие дон Жуаны. Да.
Лепорелло
Приятная картина в самом деле,
Но забываешь ты, что года нет
С тех пор, как я был женихом.
Дон Жуан
Так что же?
Вы в полгода успели б сделать то,
На что другим бывает жизни мало;
Вы время не теряете.
Лепорелло
Глупец.
Дон Жуан
И кажется, ведь вы ее любили,
По крайней мере, больше, чем других.
Когда вы вашу выкинули штуку,
Вы были пасмурны дня три потом.
Лепорелло
Я и теперь люблю ее.
Дон Жуан
Быть может,
Да проку-то от этого нам мало.
Теперь небось не сунетесь вы к ней.
Лепорелло
Она моею будет. Так хочу я.
Я до моей достигну цели.
Дон Жуан
Ой ли?
Спровадивши отца, за дочкой вы
Уж не хотите ль снова волочиться?
Лепорелло
Я никому ее не уступлю.
Дон Жуан
Ха-ха! Го-го! А дон Октавьо? А?
Я чай, уже теперь их свадьба близко;
Пожалуй, донна Анна уж за ним.
Лепорелло
За ним иль нет, она моею будет.
Дон Жуан
Забавная была бы то исторья!
Ха-ха! Как, донна Анна?
Лепорелло
Полно врать.
Смотри. Ты видишь этого гидальго,
В плаще и маске, что минут уж с пять
Взад и вперед все ходит перед нами?
Спроси его, чего он хочет.
Дон Жуан
Как?
Вон этого? Не лучше ль нам, сеньор,
Убраться от него подале?
Лепорелло
Трус!
Спроси его сейчас, чего он хочет.
Дон Жуан
Поверьте мне, уйдемте лучше прочь,
Не нравятся мне новые знакомства.
(Идет навстречу незнакомцу.)
Так оставайся. Я его спрошу.
Незнакомец
Кого вам надобно, сеньор?
Дон Жуан
Сеньор,
Ищу я дон Жуана де Маранья,
К нему есть у меня письмо.
Незнакомец, подавая письмо, хочет ударить дон Жуана кинжалом. Дон Жуан хватает его за руку и сжимает ему горло.
Подайте,
Я дон Жуан.
Лепорелло
В другой раз будь ловчее!
Мне голос твой знаком. Эй, Лепорелло!
Незнакомец
Я говорил, сеньор, уйдем! Ну, что же?
Вы ль держите его, иль он вас держит?
Дон Жуан
Простите, я ошибся.
Лепорелло
Вижу, друг.
Эй, Лепорелло! Подойди сюда!
Дон Жуан
Сейчас, сеньор! Башмак мой развязался!
Лепорелло
Трус! Я держу разбойника. Иди!
(Подходит с осторожностью.)
Держите же покрепче. Да кольните
Его сперва немножко под ребро.
Лепорелло снимает с незнакомца маску.
Сними с него скорее маску.
Боабдил
Как?
То наш приятель Боабдил? Мориско,
Которого спасли мы от костра?
Скажи, за что хотел меня убить ты?
Что сделал я тебе?
Дон Жуан
Сеньор, простите,
Я силою был вынужден к тому.
Освобожденный вами так чудесно,
Я пойман был опять. Святое братство
Мне обещало полное прощенье,
Когда я вас убью в известный срок;
Не то — я должен быть сожжен. Сегодня
Срок кончился.
Боабдил
Итак, любезный друг,
Тебя сожгут. Но кто ж тебе мешал
Уйти и скрыться где-нибудь?
Дон Жуан
Нельзя!
За мной следят. Меня б опять поймали.
Боабдил
Ты, видно, снова принял христианство?
Дон Жуан
Вторично; вам к услугам.
Боабдил
Но зачем
Ты в первый раз отрекся от Христа?
Дон Жуан
Торговлю я веду с тунисским беем,
В Берберию невольниц поставляю.
Боабдил
Причина недурна. Ты веришь в бога?
Дон Жуан
Смотря по обстоятельствам, сеньор.
Боабдил
А в совесть веришь?
Дон Жуан
В совесть? Как придется.
Боабдил
Я вижу, ты мошенник откровенный.
Философ ты, не зная сам того.
Без размышлений дальних и глубоких,
Ты до того же вывода дошел,
К которому меня приводит опыт
И логики неумолимой нить.
Куда ж ты денешься теперь?
Дон Жуан
Теперь?
Когда бы были у меня цехины,
Я где-нибудь фелуку бы достал
И сделался б пиратом.
Лепорелло
Лепорелло!
Сейчас его в дворец мой проводи.
Пусть спрячется он. Там его не будет
Искать теперь святая инквизицья.
Да угости его как можно лучше,
Он мой приятель. В бога он не верит.
Я этаких людей люблю. Ступайте.
Уходят вместе.
Дон Боабдил, слуга я ваш покорный!
Рекомендуюсь вам. Я в бога верю;
Но, может быть, я ошибаюсь. Если
Один лишь черт вселенной господин,
На том свету прошу вас мне у черта
В протекции своей не отказать.
Входит дон Октавио. Она его не замечает.
Как в ясный день крушительная буря,
Так на меня обрушилась судьба.
О мой отец! Услышь меня из гроба!
Перед тобой его я обвиняю!
Да, он тебя не одного убил.
Он, он убил души моей святыню,
Надежды все и чистые мечты,
Заветные убил он убежденья,
Он все убил! В отчаянье он ввергнул,
В безверие низринул дочь твою!
То был дух тьмы, вид ангела принявший,
Но в нем не я ошиблась — нет, не я!
Отец мой, не вини меня! Предвидеть
Никто не мог того, ни угадать.
Здесь выводы нарушены событий,
Насилован предвечный ход судьбы;
То истин всех закон непогрешимый
Разбился о двуличие его!
Нет, не меня ты обманул, Жуан,—
Ты обманул и бога и природу!
Донна Анна
Уж год к концу приходит, донна Анна,
С тех пор, как страшный вас постиг удар.
Ужели нет вам в горе облегченья?
Отчаянью ужели нет конца?
Все так же вы бледны и молчаливы,
Все так же смотрит ваш недвижный взор;
О, если бы на миг я вас увидел,
Какою я когда-то вас знавал!
Дон Октавио
Прошло то время, дон Октавьо. Ныне
Пора другая настает. Я стала,
Вы видите, спокойнее теперь.
Я в монастырь решилась удалиться.
Донна Анна
Что слышу я? Возможно ль, донна Анна?
Дон Октавио
Я так решилась, дон Октавьо.
Донна Анна
Нет!
Я не могу молчать пред вами доле!
Я дал себе святое обещанье
Не говорить вам о любви, но нет,
Молчать нет силы доле. Донна Анна!
Я вас люблю, как никогда никто
Доселе не любил еще на свете!
Я вас люблю не для себя. Бог видит,
Нет жертвы, нет такого униженья,
Которого б не принял я для вас.
Мученья ада были бы ничто
В сравнении с ревнивостью моею!
Но я ее насильно заглушил,
Обезоруженную подал руку
Сопернику. Я знал, о донна Анна,
Что он вас недостоин; но его
Любили вы — и он мне стал священен!
И самое мне ваше заблужденье
Священно было; и, чтобы для вас
Спасти того, кто жизнь мою похитил,
Я, не колеблясь, кинулся бы в пламя!
Забыв, кто он, забыв себя, весь мир,
Я вас лишь видел, вас одних лишь помнил;
Когда меня отвергли вы, когда,
Злодейства став неслыханного жертвой,
Вы на мое безмолвное участье
Холодностью одною отвечали,
Я вас любил, любил вас безнадежно!
Все действия мои и все мышленья
К одной я только цели направлял,
В себе самом давно уж не живу я,
Мою всю душу в вашу перелил!
Я вами лишь дышу, я вами мыслю,
Я все отринул, все в себе убил,
Все, что не вы, — мне все невыносимо!
Дон Октавио
Мне кажется, дня три уж, дон Октавьо,
Я не видала вас.
Донна Анна
Дня три? Без чувств
Лежал я с месяц. Я был ранен.
Дон Октавио
Право?
Кем ранены вы были?
Донна Анна
Тем, кого
Назвать при вас я не хочу.
Дон Октавио
И что же?
Вы ранены… а он?.. Убит?..
Донна Анна
Два раза
Мы с ним сходились. Первый раз он шпагу
Из рук мне вышиб и хотел мириться.
Второй, лишь только мы скрестили шпаги,
Он выпал и насквозь мне проколол
Плечо. Нас разлучили.
(Презрительно.)
Дон Октавьо,
Вы о любви сейчас мне говорили;
Как думаете вы, могу ли я
Спокойно вас и хладнокровно слушать?
Могу ли жить, смотреть на это небо,
На эту зелень, на природу всю,
Пока он жив? Как? Он, мой враг смертельный,
Убийца моего отца, губитель
Всего, что было свято для меня,
Он жив, он также видит это небо,
Он воздухом одним со мною дышит,
Он на одной живет со мной земле,
Своим присутствием он заражает
Тот мир, где жить я с ним осуждена,
А вы, вы о любви мне говорите!
Дон Октавио
Вы с ним дрались! Он вышиб вашу шпагу!
Он ранил вас! И думаете вы,
Что долг вы свой исполнили, что можно
Вам о любви теперь мне говорить!
Да разве все вы совершили? Разве
К нему законы чести применимы?
Дрались вы разве с человеком? Как?
Когда б с цепей сорвался хищный зверь
И в бешенстве весь край опустошал бы,
Ему бы также вызов вы послали?
Донна Анна
О донна Анна, верьте, вам не нужно
Мою вражду насмешкой разжигать!
Меж им и мной не кончен спор кровавый,
Но те слова, что вырвались у вас,
Они не ваши были, донна Анна,
Отчаяние их произнесло!
Дон Октавио
Нет, он не так бы поступил, как вы!
Когда бы он любил меня, когда бы
Он был на вашем месте — о, давно
Сумел бы он от вас меня избавить!
Любить он мог бы, если б захотел!
Донна Анна
Опомнитесь! В себя придите! Вам ли
Меня язвить так горько, донна Анна?
(Уходит.)
Какие только знаю я проклятья,
Я все зову на голову его!
Быть может, смертный грех я совершаю,
Но нам обоим места в свете нет!
Душою всей и каждым помышленьем,
Дыханьем каждым я его кляну,
Биеньем сердца каждым ненавижу,
Но ваше малодушье, дон Октавьо,
Я презираю. Слышите ли? Вас
Я презираю.
Да простит ей бог!
Второй
Ха-ха-ха-ха! Забавное, дон Цезарь,
Вы рассказали похожденье нам!
Дон Цезарь
И что же? Чем кончилось оно?
Первый
Инеса
В тот самый год от горя умерла.
Дон Цезарь
И совесть вас не мучила?
Второй
Нисколько.
Дон Цезарь
Ее вы разве не любили?
Первый
Нет.
Дон Цезарь
А долго ли вы были женихом?
Второй
Пока моя к ней прихоть продолжалась.
Дон Жуан
Что скажет нам на это дон Жуан,
Учитель наш и мастер в волокитстве?
Дон Цезарь
Святая церковь вас осудит.
Дон Жуан
Нет,
Мой дядя кардинал, и мне из Рима
Прислал он отпущений про запас.
Дон Цезарь
Вы цените, как должно, отпущенья?
Дон Жуан
Я не язычник, и моей души
Я погубить нисколько не намерен!
Дон Цезарь
Вас жизнь не тяготит? Вы ей довольны?
В явлениях ее вы ничего
Не ищете душою беспокойной?
Дон Жуан
Чего ж искать в ней, если не веселья?
Я жизнь люблю за то, что веселюсь.
Дон Цезарь
Когда паспортом в рай вы запаслися,
А жизнию довольны, то с Инесой
Вы поступили как подлец.
Дон Жуан
Как? Что?
Что вы сказали?
Дон Цезарь
Я сказал, что вы
Подлец.
Дон Жуан
Я проучу вас!
Гости
Берегитесь,
Я вас убью.
Входит дон Карлос.
Стыдитесь, господа!
Дон Цезарь
Я, дон Жуан, принес вам новый вызов
От дон Октавьо. Исцелясь от раны,
Он бой вам на смерть предлагает…
Дон Карлос
Стойте!
Я первый должен биться с дон Жуаном!
Дон Цезарь
Сеньор, за дон Октавьо первенство —
Он первый оскорблен.
Дон Жуан
Я не согласен!
Расходятся.
Я весь к услугам вашим, господа;
Решите это дело между вами.
Лепорелло
Что нового?
Дон Жуан
Сеньор, я из Севильи
Скакал всю ночь. Я думаю, ваш конь
Поездку эту долго не забудет.
Лепорелло
Фискала видел ты? Донес ему
О новых преступленьях дон Жуана?
Дон Жуан
Исполнил, слово в слово, все, что вы
Мне приказать изволили намедни.
Лепорелло
И что же?
Дон Жуан
О сеньор, нам очень плохо!
Случайно я проведал стороною,
Что к ним из Рима будет новый член,
Какой-то дон Йеронимо. Он в Кадикс
На корабле на днях приехать должен.
Святых он братий хочет подтянуть;
Они его со страхом ожидают;
Чтоб избежать в бездействии упрека,
Формальный вам готовится процесс;
Арестовать должны вас очень скоро.
Меж тем разосланы во все концы
Глашатаи, чтоб ваше отлученье
От церкви и закона объявить.
Пропали мы совсем!
Лепорелло
Где Боабдил?
Дон Жуан
Насчет его позвольте мне, сеньор,
Вам сообщить богатую идею.
Она пришла мне в голову, когда
Я к вам скакал с известьем из Севильи.
Кто этот Боабдил? И как ему
Вы можете так безусловно верить?
За то ль, что он хотел вас ткнуть кинжалом,
Ему от вас все милости идут
И наравне вы ставите его
Со мной, и даже выше, чем меня,
Который столько лет вам служит честно?
Ведь это вас к добру не поведет;
Увидите, еще бродяга этот,
Отступник, шельма, висельник и вор,
На вас беду накличет. Средство ж есть
Не только избежать беды, но пользу
Из шельмы этого извлечь, когда вы
Послушаетесь моего совета
И в рассужденье вникнете мое.
Мой взгляд на это дело очень прост:
Ведь Боабдил, не правда ль, осужден
Был инквизицьей на сожженье? Так ли?
Его мы свободили. Но потом
На нашу жизнь он покусился. Так ли?
Теперь спрошу вас: если бы мы знали,
Что он покусится на нашу жизнь,
Спасли ли б мы тогда его от смерти?
Нет, мы тогда его бы не спасли,
И был бы он теперь сожжен. Не правда ль?
Итак, коль мы сожжем его теперь,
Мы этим не возьмем греха на совесть,
Понеже все останется, как было.
А мой совет: схватить его сейчас
И на дворе публично сжечь. Мы этим
Докажем всем, в ком есть на нас сомненье,
Что добрые мы христиане. Ну,
Что скажете, сеньор, на эту мысль?
Лепорелло
Что ты дурак и, сверх того, завистлив.
Дон Жуан
Прикажете ли разложить костер?
Лепорелло
Поди и позови мне Боабдила.
Дон Жуан
Сейчас, сеньор. Я очень вас прошу
Мое серьезно взвесить предложенье.
У вас на шее новых два убийства:
Октавьо и дон Цезарь.
Лепорелло
Первый мне
Своими вызовами надоел,
Второго же не жаль: он был подлец.
Но ты наскучил мне. Поди сейчас
И Боабдила позови.
(Уходит.)
Извольте.
(Задумавшись.)
Мне оставаться доле невозможно,
Испанию покинуть должен я.
Но мысль о донне Анне не дает
Покоя мне. Я не был никогда
Особенно к чувствительности склонен;
Не помню даже, чтобы мне ребенком
Когда-нибудь случалось плакать. Ныне ж,
В мучительных и сладких сновиденьях,
Когда ее я вижу пред собой,
Я делаюся слаб, и, пробуждаясь,
Я ощущаю слезы на лице.
Я сам себя не узнаю. Когда бы
Не горький мой и многократный опыт,
Я б это чувство принял за любовь.
Но я не верю ей. Одно желанье,
Одна лишь страсть во мне, и, может быть,
Я трудностью победы подстрекаем!
Чего же ждать? Не буду малодушен,
Чувствительность рассудком изгоню,
Без нежных вздохов и без колебаний
Пойду я прямо к цели и сомненьям
Развязкой скорой положу конец!
Приходит Боабдил.
Тогда и этот новый призрак счастья
Исчезнет, как все прежние. Да, да,
Я излечусь; но это излеченье
Тяжеле будет самого недуга,
И я куплю спокойствие мое
Еще одной потерей идеала!
Не лучше ли оставить этот цвет
Несорванным, но издали дышать
Его томительным благоуханьем
И каждый день, и каждое мгновенье
Воздушною идеей упиваться?
Безумный бред! То было бы возможно
Другому, но не мне. Мечтатель я —
Но я хочу мечты осуществленья,
Неясных положений не терплю.
Я не могу туманным обещаньем
Довольствоваться в жизни. От нее
Я исполненья требую. Я знаю,
Что и теперь она не сдержит слова,
Но, чем скорее выйдет ложь наружу,
Тем лучше для меня. Я не хочу
Быть убаюкан этим заблужденьем.
В Испании да будет донна Анна
Моим последним, горьким торжеством!
С чего ж начну? Еще не знаю сам,
Но чувствую, что уж готов мой демон
Мне снова помогать: в моей груди
Уж раздувает он губящий пламень,
К безумной страсти примешал вражду…
В моем желанье тайный гнев я чую,
Мой замысел безжалостен и зол,
На власть ее теперь я негодую,
Как негодует раненый орел,
Когда полет влачить он должен низко,
И не решу, что мне волнует кровь:
Любовь ли здесь так к ненависти близко
Иль ненависть похожа на любовь?
Боабдил
Ты все ли сделал, как я приказал?
Дон Жуан
Надежных удальцов до полусотни
На ваши деньги нанял я, сеньор.
Фелука также уж совсем готова:
Ходок отличный. Щегольски загнута,
Лихая мачта в воздухе дрожит;
Прилажен к ней косой латинский парус;
Мадонна шелком вышита на нем;
На флаге герб Тенорьо де Маранья,
И провианту вдоволь. По волнам,
Как ласточка скользя на них без звука,
Запрыгает разбойничья фелука!
Боабдил
Где вы на якоре стоите?
Дон Жуан
Близко
От вашего дворца. Скалистый мыс
От крейсеров пока нас закрывает.
Боабдил уходит, входит Лепорелло.
По первому готовы будьте знаку
К дворца ступеням подойти. На пир
Я моряков удалых приглашаю.
Сегодня или завтра я намерен
Испанию оставить навсегда.
Дон Жуан
Ну что ж, сеньор? Обдумали вы план мой?
Лепорелло
Седлай сейчас мне лучшего коня,
С тобою вместе я скачу в Севилью.
(В сторону.)
В Севилью? Боже мой!
Дон Жуан
Мой господин,
Мне кажется, немного помешался!
В Севилью скачем мы с тобой сейчас,
И прежде, чем настанет новый день,
В моих объятьях будет донна Анна.
Лепорелло
Здесь жди меня.
Дон Жуан
Помилуйте, сеньор,
Нельзя ли выбрать вам другое место?
Ведь это есть то самое кладбище,
Где погребен убитый командор!
Смотрите — вон и памятник его!
Весь мраморный, на мраморном коне;
У, как на нас он сверху смотрит строго!
(Уходит.)
Ее отсюда вилла недалеко,
Сюда же ночью не придет никто.
Здесь жди меня, я до зари вернуся.
(Уходит.)
Брр! Дрожь меня по жилам пробирает!
Ведь, право, ничему не верит он,
Все для него лишь трын-трава да дудки,
А на меня могильный холод веет,
И чудится мне, будто меж гробниц
Уже какой-то странный ходит шепот.
Ух, страшно здесь! Уйду я за ограду!
Небесные духи
Люблю меж этих старых плит
Прогуливаться в час вечерний.
Довольно смешанно здесь общество лежит,
Между вельмож есть много черни;
Но это не беда, а жаль, что посещать
Иные мне нельзя гробницы:
Здесь есть две-три отроковицы,
Пять-шесть еретиков, младенцев дюжин с пять
К которым мне нельзя и носу показать.
Под веденьем небесной силы
Их состоят могилы;
Мне портят ангелы житье.
Не нужно напрягать им слуха,
Сейчас проведают по духу,
Такое тонкое чутье!
Уж я их слышу приближенье…
Ну, так и есть, явилися сюда…
Мое нижайшее почтенье,
Слуга покорный, господа!
Сатана
Оставь усопшим их забвенье,
Оставь гробы до Страшного суда,
Не преступай священного предела!
Духи
На этот раз до мертвых нет мне дела.
Иной заботой занят я.
Вы помните, друзья,
Наш давний спор про дон Жуана?
Я говорил, что поздно или рано
Он будет мой. И что ж? Свет победила мгла,
Не понял той любви святого он значенья,
Которая б теперь спасти его могла,
И слепо он свершит над нею преступленье.
Сатана
В безмолвии ночи
Мы с ним говорили,
Мы спящие очи
Его прояснили,
Из тверди небесной
К нему мы вещали
И мир бестелесный
Ему показали.
Он зрел, обновленный,
В чем сердца задача,
И рвался к нам, сонный,
Рыдая и плача;
В дневной же тревоге
Земное начало
Опять от дороги
Его отвращало;
Он помнил виденье,
Но требовал снова
Ему примененья
Средь мира земного,
Пока его очи
Опять не смежались
И мы, среди ночи,
Ему не являлись;
И вновь он преступный
Гнал замысл обратно,
И мысли доступна,
И сердцу понятна
Стремленья земного
Была неудача,
И наш он был снова,
Рыдая и плача!
Духи
Я вижу из сего, что путь его двойной,
И сам он, кажется, двоится:
Во сне он ваш, но наяву он мой —
На этом я согласен помириться!
Сатана
Высокой он душой на ложь ожесточен,
Неверие его есть только плод обмана.
Сгубить лишь на земле ты можешь дон Жуана,
Но в небе будет он прощен!
Духи
Тогда бы в небе толку было мало!
Он сердится на ложь, — сердиться волен всяк,
Но с правдой ложь срослась и к правде так пристала,
Что отскоблить ее нельзя никак!
А он скоблит сплеча, да уж едва ли
Насквозь не проскоблил все истины скрижали
Не верит на слово он никому ни в чем;
Веков работу предприняв сначала,
Он хочет все, что нам преданье завещало,
Своим исследовать умом.
Немножко щекотливо это!
Я сам ведь враг авторитета,
Но пообтерся меж людьми;
Беда все отрицать! В иное надо верить,
Не то пришлось бы, черт возьми,
Мне самого себя похерить!
Сатана
Лукаво ты его смущал,
Ты истощил его терпенье,
И гнаться он устал за тою беглой тенью,
Что лживо на земле ему ты показал.
Духи
Прошу покорно извиненья!
Конечно, я его морочил много лет,
Но нынешний его предмет
Есть между всеми исключенье.
Могу вам доложить, без лести и похвал,
Она точь-в-точь на свой походит идеал,
И даже самому мне странно,
Что в форму вылилась так чисто донна Анна.
Когда б ее сумел он оценить,
Свершилось бы неслыханное чудо,
Моих сетей разорвалась бы нить
И со стыдом бы мне пришлось бежать отсюда.
Но слеп он, словно крот. К чему ж еще обман?
Уж нечего мне боле добиваться;
Могу я руки положить в карман
И зрителем в комедии остаться.
Без цели за него идет у нас борьба,
Теперь бы отдохнуть могли мы;
Влияний наших нет — влечет его судьба
И неизбежности закон неумолимый!
Сатана
Вкруг дел людских загадочной чертой
Свободы грань очерчена от века;
Но без насилья может в грани той
Вращаться вольный выбор человека.
Лишь если он пределы перейдет,
В чужую область вступит святотатно,
Впадает он в судьбы водоворот
И увлечен теченьем невозвратно.
В тревоге дум, в разгаре мощных сул
Жуан блуждает, дерзостен и страстен,
Но за черту еще он не ступил
И к правде он еще вернуться властен.
Лукавый дух, бежишь ты со стыдом!
Святой любви таящееся чувство
Сознает он.
Духи
Я сомневаюсь в том.
Я отказался здесь от всякого искусства,
На гвоздик я свою повесил сеть;
Но к милой он пошел, совсем уж сбитый с толку,
И вам, я думаю, пришлось бы покраснеть,
Когда б на них теперь вы поглядели в щелку!
Сатана
Он к истине придет! Его туманный взор
Уже провидел луч божественного света!
Духи
А что есть истина? Вы знаете ли это?
Пилат[9] на свой вопрос остался без ответа,
А разрешить загадку — сущий вздор:
Представьте выпуклый узор
На бляхе жестяной. Со стороны обратной
Он в глубину изображен;
Двояким способом выходит с двух сторон
Одно и то же аккуратно.
Узор есть истина. Господь же бог и я —
Мы обе стороны ея;
Мы выражаем тайну бытия —
Он верхней частью, я исподней,
И вот вся разница, друзья,
Между моей сноровкой и господней.
Сатана
Когда, как хор одушевленный,
Земля, и звезды, и луна
Гремят хвалой творцу вселенной,
Себя со злобою надменной
Ему равняет Сатана!
Но беса умствованья ложны,
Тождествен с истиною тот,
Кого законы непреложны,
Пред чьим величием ничтожны
Равно кто любит иль клянет!
Как звездный блеск в небесном поле
Ясней выказывает мгла,
Так на твою досталось долю
Противуречить божьей воле,
Чтоб тем светлей она была!
Духи
Известно, что от всякого контроля
Должны выигрывать дела.
Сатана
Два разнородные начала,
Тому равно подвластны мы,
Кого премудрость указала,—
Нам быть глаголом идеала,
Тебе же быть глаголом тьмы!
Духи
Согласен и на то. Без комплимента,
Мы, значит, вроде парламента;
Мы, так сказать, правления весы.
Сознайтесь, что господь здесь только для красы;
Он символ лишь замысловатый;
Делами ж правим мы, две равные палаты;
Точней: коль на него посмотришь с двух сторон,
Выходит, вы да я, мы совокупно — он.
Разрыв наш — только умозренье,
Но в самом деле мы одно;
А для пустого развлеченья
Дробиться целому смешно.
Пора двух половин устроить сочетанье;
Химически смешав со злобою любовь,
В итог бесстрастия сольемся вновь
И погрузимся в самосозерцанье!
А мир советую предать его судьбе,
Как заведенную раз навсегда машину.
Когда же внешности с себя мы смоем тину
И будем сами по себе —
Какое дело нам, каким путем к сознанью,
С какого именно конца,
С парадного иль с черного крыльца,
Придет какой-нибудь маркезе де Маранья?
Сатана
Едино, цельно, неделимо,
Полно созданья своего,
Над ним и в нем невозмутимо
Царит от века божество,
Осуществилося в нем ясно,
Чего постичь не мог никто:
Несогласимое согласно,
С грядущим прошлое слито,
Совместно творчество с покоем,
С невозмутимостью любовь,
И возникают вечным строем
Ее созданья вновь и вновь.
Всемирным полная движеньем,
Она светилам кажет путь,
Она нисходит вдохновеньем
В певца восторженную грудь;
Цветами рдея полевыми,
Звуча в паденье светлых вод,
Она законами живыми
Во всем, что движется, живет.
Всегда различна от вселенной,
Но вечно с ней съединена,
Она для сердца несомненна,
Она для разума темна.
Замолкни, жалкий сын паденья,
И слов язвительных не трать —
Тебе святого провиденья
Душой холодной не понять!
Духи
Я только пошутил. Хотел вам доказать я,
Что всем системам, без изъятья,
Есть в беспредельности простор
И что, куда мы наш ни кинем взор,
Мы, метя в круг неизмеримый,
Никак попасть не можем мимо.
В той области, где центра нет,
Где центром служит каждый пункт случайный,
Где вместе явно все и тайно
И где условны мрак и свет,—
Там все воззрения возможны,
Все равно верны или равно ложны.
Поэтому и ваш я допускаю взгляд,
И если на явлений ряд
С известной точки посмотрю я,
Готов, как вы, кричать я: «Аллилуя!
Ура! Осанна! Свят, свят, свят!»
Усердья моего ничье не перевысит;
Досадно то, что результат
От точки зрения зависит.
Сатана
Царь тьмы, к чему двусмысленная речь?
Духи
К тому, чтоб вас предостеречь
От бесполезного старанья
Спасти Жуана де Маранья.
Какую б нам систему ни принять:
Систему веры иль рацьоналисма,
Деисма или пантеисма,
Хоть все до одного оттенки перебрать,
Которыми привыкла щеголять
Философическая присма,—
Того, кто промысла отвергнул благодать,
Но сесть не хочет в кресла фаталисма,
А прет себе вперед, и в сторону, и вспять,
Как по льду гладкому скользя,—
Спасти нельзя!
Сатана
Господь! Постигнуть дай Жуану,
Что смутно видел он вдали!
Души мучительную рану
Сознаньем правды исцели!
Но если, тщетно званный нами,
Он не поймет твоей любви,
Тогда сверкающий громами
Свой гневный лик ему яви,
Да потрясет твой зов могучий
Его, как голос судных труб!
Является туманная фигура.
На эти чудеса господь довольно скуп
И скромно прячется за тучей,
Когда гремит. На всякий случай
Позвольте мне сюда ту силу пригласить,
Которая, без воли и сознанья,
Привыкла первому служить,
Кто только даст ей приказанье.
Кто б ей ни овладел, порок иль благодать,
Слепа, могуча, равнодушна,
Готова сила та крушить иль созидать,
Добру и злу равно послушна.
Ты, что философы зовут душой земли,
Ты, что магнитный ток сквозь мир всегда струила,
Услышь теперь мой зов, словам моим внемли,
Явись, таинственная сила!
Ты, жизненный агент, алхимиков азот,
Незримое астральное теченье,
Твой господин тебя зовет,
Явись принять его веленья!
Ты, что людской всегда питаешь пот и труд,
Ты, что так много душ сгубила.
Усердье, преданность иль как тебя зовут,
Явись, бессмысленная сила.
Духи
Смотрите, вот она, покрыта пеленой,
Еще не знает, чем ей выйти из тумана.
Готовься ж петлю, спутанную мной,
Рассечь иль затянуть, по выбору Жуана!
Отныне будь ему во всем подчинена:
Что б ни задумал он от прихоти иль скуки,
Все слепо исполняй. Теперь я сторона,
Я совершил свое и умываю руки!
Смотрите: ревности полна,
Уже дрожит и зыблется она,
Все виды принимать и образы готова.
Терпенье, бабушка! Жди знака или слова,
Потом уже не знай ни страха, ни любви,
Свершай, что он велит, без мысли, ни пощады
И, воплотившись раз, топчи, круши преграды —
И самого его в усердье раздави!
Фигура исчезает.
Постой, внемли и нам! В то страшное мгновенье
Когда на бездны край уж ступит дон Жуан,
Последнее ему неси остереженье
И духа тьмы пред ним разоблачи обман.
Тогда лишь, если он от правды отвратится,—
Его судьба да совершится!
Офицер
Сейчас он промелькнул передо мною.
Первый солдат
Уверен ты, что это точно он?
Офицер
Я видел белое перо на шляпе.
Второй солдат
Довольно белых перьев без него.
Офицер
Мне кажется, он в этот двор вошел.
Второй солдат
Не может быть. То вилла донны Анны;
Сюда войти не смел бы дон Жуан.
Третий солдат
Я точно видел.
Офицер
Мне так показалось,
Что за угол он повернул.
Уходят.
Пойдем
Сперва по этой улице, когда же
Там никого не встретим, то вернемся.
(Подходит к окну.)
Все та же неотвязчивая мысль
Вокруг меня как черный ворон вьется…
Так поступить! Зачем он не сказал мне,
Что он во мне ошибся? Что не та я,
Которую искал он? Не сказал мне,
Что, полюбив, он разлюбил меня?
Я поняла б его, я извинила б,
Я оправдала бы его! Ужели
Моих упреков, слез или молений
Боялся он? Я не давала права
Ему так низко думать обо мне!
Все мог он сделать, все, но это — это,—
О боже, боже, пожалей меня!
Дон Жуан показывается, в плаще, с надвинутой на глаза шляпой. Донна Анна бросается к нему навстречу.
Октавио нейдет. Я знаю, где он.
Но мысль о нем мне не тревожит сердца —
Я не страшуся друга потерять —
Страшуся только, чтоб его противник
Из боя вновь не вышел невредим.
Уже во мне иссякли без возврата
И жалость и участие. Меня
Он как поток схватил неумолимый
И от всего родного оторвал.
С боязнию теперь в себя гляжу я;
Там прошлого не видно и следа,
И чуждые мне чувства поселились
В опустошенном сердце. Страшно, страшно!
Лишь смерть его, лишь только смерть одна
Покой душевный возвратить мне может!
Пока он жив, ни здесь, ни на могиле
Отцовской, ни в стенах монастыря
Не в силах я ни плакать, ни молиться.
Но, кажется, послышались шаги…
Звенят по мраморным ступеням шпоры…
Идут сюда… Октавио вернулся!
Дон Жуан
Октавио!.. Ну, что же?
Анна, в ужасе, отступает.
Это я.
Донна Анна
Я знаю, донна Анна, что мой вид
Вселяет в вас и ненависть и ужас.
Вы правы. Для меня прощенья нет —
Нет никаких пред вами оправданий.
Я был для вас орудием судьбы
И не могу исправить, что случилось.
Но я пришел сказать вам, что навек
Я покидаю этот край, что вы
От близости избавитесь несносной
И можете свободнее дышать.
Дон Жуан
Что мне мешает в грудь ему сейчас
Вонзить кинжал? Какое колебанье
Мою бессилит руку?
Донна Анна
Донна Анна,
Когда до вас известие дойдет
О смерти ненавистного Маранья,
Могу ли ожидать, что это имя
Не будете вы боле проклинать?
Дон Жуан
Он говорит о смерти! Боже правый!
О смерти он дерзает говорить,
Тот, кто всегда кровавой смертью дышит,
Кому она послушна, как раба!
Где дон Октавьо? Отвечайте, где он?
Донна Анна хочет говорить, он ее предупреждает.
Октавио убит.
Донна Анна
Я не искал
Его погибели. Он сам хотел
Со мною биться. Я не мог ему
Подставить горла, как овца; но я
Завидую теперь его судьбе.
Дон Жуан
Обрызган кровью моего отца,
Он моего еще зарезал брата
И хвалится убийством предо мной!
И не расступится под ним земля?
И пламя не пожрет его? Гром божий,
Ударь в него! Испепели его!
Донна Анна
Увы, никто не слышит, донна Анна,
Проклятий ваших. Ясен свод небес,
Мерцают звезды, лавр благоухает,
Торжественно на землю сходит ночь,
Но в небесах все пусто, донна Анна.
В них бога нет. Когда б внезапно гром
Теперь ударил, я б поверил в бога,
Но гром молчит — я верить не могу.
Дон Жуан
Он богохульствует! Доколь, о боже,
Терпение твое не истощится?
Донна Анна
О, если бы я мог в него поверить,
С каким бы я раскаяньем пал ниц,
Какие б лил горячие я слезы,
Какие бы молитвы я нашел!
О, как тогда его я умолял бы,
Чтобы еще он жизнь мою продлил,
И мог бы я, босой, и в власянице,
Простертый в прах, и с пеплом на главе,
Хоть долю искупить тех преступлений,
Которые безверьем рождены!
Каких бы я искал себе мучений,
Каким бы истязаньям предал плоть,
Как жадно б я страданьем упивался,
Когда бы мог поверить в божество!
О, горе мне, что не могу я верить!
Дон Жуан
Что слышу я? Тот самый, кто в других,
С рассчитанным, холодным наслажденьем,
Всегда святыню сердца убивал,—
Тот сожалеет о своем безверье!
Донна Анна
Я разрушал, в моем ожесточенье,
Обман и ложь везде, где находил.
За жизнь мою и за мое рожденье
Слепой судьбе без отдыха я мстил.
Себя, других, весь мир я ненавидел,
Я все губил. Один лишь только раз,
В тот светлый день, когда я вас увидел,
В моей душе надежда родилась.
Но я уж был испорчен. Я не мог
Моей любви поверить. Слишком часто
Я был обманут. Я боялся вновь
Попасться в сеть; я гордо захотел
Убить в себе мучительное чувство,
И святотатно я его попрал.
Я сам себе безумно посмеялся,
И моего упорного безверья,
Моей насмешки горькой над собой
Вы сделалися жертвой. Не глядите
Так гневно на меня — увы, я знаю,
Что я преступник, но уж я наказан.
Не удалося мне торжествовать.
Я победить себя не мог. Ваш образ
Не в силах я изгладить, ни забыть,
Да! В бога я давно уже не верю,
Но верить в вас еще не перестал!
Когда б я мог, хоть изредка, вас видеть —
Не здесь — о нет, но в церкви где-нибудь;
Незримый вами, в темном углубленье,
Меж нищими, колонною сокрыт,
Когда б я мог, хоть издали, украдкой,
Ваш иногда услышать голос — о!
Тогда, быть может, был бы я спасен
И верить вновь тогда бы научился!
Дон Жуан
Уж слишком долго слушала я вас —
Меж нами разговоров быть не может.
Раскаялись когда вы непритворно,
Ищите утешенья в лоне церкви,
Меня ж оставьте — вам не место здесь.
Донна Анна
Я церковью отринут. В этот миг,
Пока я с вами говорю, убийцы
Везде уж рыщут по моим следам,
И голова оценена моя.
От церкви не могу я ждать пощады!
Дон Жуан
Идите в Рим. К ногам падите папы.
Петра наместник может вас простить.
Донна Анна
Когда не верю в самого я бога,
Чего у папы мне еще искать!
Не папа может воскресить надежду,
Не папа с жизнью может помирить!
Простите, донна Анна. Я безумец.
Увлекся я несбыточной мечтой.
Нет, для меня не может быть спасенья!
Идти я должен до конца. Нельзя
Остановиться мне на полдороге.
В отчаянье я брошуся опять!
Пусть опьянят мой разум преступленья,
В страстей тревоге пусть забуду я
Блеснувший мне отрадный луч надежды!
Как бешеный, неукротимый конь,
Я к пропасти направлю бег безумный
И, как шумящий водопад, с высот
Низринусь в бездну. Мне одна дорога:
Ничтожества спасающая ночь!
Барабанный бой.
Слова безумья или ослепленья!
Я ненавижу вас… но долг велит
Вам указать убежище молитвы…
Барабанный бой.
«Во имя короля и Sant’ officio!
Сим объявляется всем христианам,
Что дон Жуан, маркезе де Маранья,
От церкви отлучается Христовой
И вне законов ныне состоит.
Все для него убежища закрыты,
Не исключая божьих храмов. Всем,
Кому его известно пребыванье,
Вменяется в священный долг о нем
Немедленно начальству донести.
К кому ж он обратится, тот его
Обязан выдать в руки местной власти,
Под спасеньем вечного проклятья,—
Таков над ним церковный приговор».
Донна Анна
Вы слышали? Могу ли я еще
Мириться с церковью или с законом?
Простите! Кончено! Моя судьба
Да совершится!
Входит слуга. Донна Анна становится перед дон Жуаном, который остается в тени.
Стойте, дон Жуан!
Донна Анна
Сеньора, офицер священной стражи
Желает вас увидеть.
Офицер
Пусть войдет.
Донна Анна
Прошу меня простить, сеньора. Я
С патрулью наряжен от Sant’ officio
Арестовать преступника.
Офицер
Кто он?
Донна Анна
Нам показалось, что он в эту виллу
Вошел недавно.
Офицер
Как его зовут?
Донна Анна
К несчастью, вам его известно имя:
То дон Жуан, маркезе де Маранья.
Офицер
Как можете вы полагать, чтоб он
Осмелился сюда прийти? Вы, верно,
Заметили кого-нибудь другого.
Но я велю везде вас проводить
И позволяю осмотреть всю виллу.
Донна Анна
Сеньора… этот плащ?..
Офицер
Какую связь
Имеет с порученьем вашим чей-то
Оставленный здесь плащ? Надеюсь, вы
Не думаете, чтобы я скрывала
Убийцу моего отца?
(Уходит.)
Сеньора,
Я виноват, простите, мы ошиблись.
Дон Жуан
Нет, страшно мне и там! Кругом везде
Все движется и шепчет! Рвутся кони
И фыркают, покрыты белой пеной…
Где господин мой? Уж пора б давно
Ему сюда вернуться!
Лепорелло
Свершено!
Полуобман и полуоткровенность,
Обратное движенье бурной страсти,
Которому так сладко уступать,
Мне предали в объятья донну Анну,
Я победил! Не будет боле мучить
Меня любви обманчивая тень!
Дон Жуан
Скорей, сеньор! Ускачемте отсюда!
Лепорелло
Как вновь во мне кипит и жизнь и сила!
Весь мир теперь я вызвал бы на бой!
Дон Жуан
Прочь, прочь отсель! Ускачем, ради бога!
Нечисто здесь, любезный мой сеньор!
Лепорелло
Все тот же ты! Всегда труслив как заяц!
Дон Жуан
Поверьте мне, ускачем! Командор…
Лепорелло
Что командор?
Дон Жуан
Глядите, как он смотрит!
Лепорелло
Зови его ко мне на ужин завтра!
Дон Жуан
Ай, ради бога, не шутите так!
Лепорелло
Я не шучу. Зови его на ужин!
Дон Жуан
Уйдем, уйдем!
Лепорелло
Нет, надо проучить
Твою мне трусость. Подойди сейчас
И пригласи на ужин командора!
Дон Жуан
О, не могу!
Лепорелло
Я заколю тебя!
(Подходит к памятнику.)
Сейчас, сейчас! Исполню вашу волю!
Дон Жуан
Великая статуя командора!
Мой господин — не я, ей-ей, не я —
Вас приглашает… Нет, я не могу!
Лепорелло
Кончай сейчас!
Дон Жуан
Вас приглашает завтра
Пожаловать к нему на ужин… Ай!
Лепорелло
Ну что?
Дон Жуан
Она… ей-ей, она кивнула!
(Берет Лепорелло за ворот и обращается к статуе.)
Постой же трус, я научу тебя
Бесстыдно лгать. Сюда! Смотри наверх!
Статуя кивает.
Статуя командора! Я даю
Прощальный ужин завтра и желал бы,
Чтоб на него пожаловала ты.
Скажи, придешь на ужин?
Лепорелло
Что за черт!
Я, кажется, не пьян, а вижу мутно.
Должно быть, я устал. То к голове
Кровь приливает и туманит зренье.
Эй, Лепорелло! Лошадей!
Боабдил в вооружении пирата.
Я победил. Но удовлетворенья
Ожиданного я не нахожу.
Она мне отдалася без сознанья;
Мне помогли внезапность и расплох;
Победу я украл, как вор. Не так
Мне овладеть хотелось этим сердцем!
Нет: шаг за шагом, медленно вперед
Все далее и дале подвигаться,
Вражду, и стыд, и совести боренье
В последние убежища теснить,
И гордую противницу мою,
Самой ей к изумлению, заставить
Мне сделаться послушною рабой,—
Вот где была бы ценность обладанья,
Вот что победой полной я б назвал!
Нет, недоволен я собою. Много
Нетронутых я в ней оставил струн,
И много темных сердца тайников
Я не изведал. Но теперь уж поздно!
Над головой моей сверкает меч,
И должен я Испанию покинуть!
Утешусь тем, что я б и в этом сердце
Открытья сделать нового не мог.
Жалеть о неисчерпанной интриге
Не все ль теперь равно, что сожалеть
О кой-каких местах моей отчизны,
Которых я не посетил? Отчизна,
И женщины, и целый род людской
Известны мне. Зачем же не могу я
Воспоминание о донне Анне
На дне души моей похоронить,
Как и другие все воспоминанья?
Боабдил
Но вот моей фелуки капитан.
Послушаем, что он принес.
Дон Жуан
Сеньор,
Исправно все. К отплытью мы готовы!
Боабдил
Вот так люблю тебя. Колпак, и куртка,
И абордажный на цепи топор,
Узорные морские шаровары
И туфли на босую ногу. Браво!
Ты молодец, разбойник хоть куда!
Дон Жуан
И хоть куда готов я вас доставить,
Лишь поскорей бы в море нам уйти?
(К Боабдилу.)
Вот этого сомнения не мучат,
И нет разлада в нем с самим собой.
Мне любопытно знать, как на моем
Он поступил бы месте.
Постараюсь
Вопрос мой применить к его понятьям.
Боабдил
Скажи мне, Боабдил, тебе не жаль
Расстаться навсегда с твоей отчизной?
Дон Жуан
Сеньор, весь этот андалузский край
Был наш когда-то. Нам принадлежал
Весь кругозор, что обнимает око
С зубчатых башен царственной Альгамбры[10],
В ту пору я, быть может, пожалел бы
О родине, как о своем добре;
Но ныне проку мало в ней, и я
Давно пустые бросил предрассудки;
Я родиной считаю всякий край,
Где золото мне сыплется в карманы.
Боабдил
Ты судишь здраво. С этой точки зренья
Твой образ мыслей можно похвалить.
Но если бы внезапно ты нашел
Несметный клад, таких сокровищ груду,
Какие, по преданию, лежат
В заваленных подвалах под Альгамброй,
Что б сделал ты тогда?
Дон Жуан
Сказать вам правду,
Нашедши клад, я рассудил бы тотчас,
Что больший клад еще найти возможно,
И больший бы отыскивать я начал.
(К Боабдилу.)
Я к этому мошеннику недаром
Сочувствие имел. Мы схожи нравом,
Но в клады я не верю уж давно!
А странно, что досель я не могу
О ней не думать! В память глубоко
Слова и голос врезались ее,
И этот взгляд испуганный, когда
Опомнилась она в моих объятьях.
Безумный дон Жуан! До коих пор
Играть тобой воображенье будет!
Стыдись хоть Боабдила. Этот ищет,
Что находить и добывать возможно,—
А ты? Стыдись! Тебя смущает сон!
Боабдил
Ты не забыл различною одеждой,
На всякий случай, запастися? Нам,
Я думаю, придется в Барселоне
Дня два иль три инкогнито прожить.
Дон Жуан
От капуцина и до пикадора
Припасены наряды всех сортов;
Лишь стоит их доставить на фелуку.
Лепорелло
Я ночью сняться с якоря намерен,
Теперь же всех зову ко мне на пир.
Дон Жуан
Сеньор! Сеньор! Дворец ваш окружают
Со всех сторон святые familiares![11]
Весь двор уж полон стражи; все ворота,
Все двери ими заняты! Сейчас
Арестовать придет вас их начальник!
Ого! Должно быть, дон Йеронимо,
Тот новый член, которого из Рима
Они в Севилью ждут, шутить не любит!
Мы их принять готовы. Боабдил,
Твои одежды нам пришлися кстати:
Забавный мы затеем маскарад.
Ты будешь капитан, который в Кадикс
Йеронимо привез; ты ж, Лепорелло,
Ты — сам Йеронимо. Смотрите ж оба,
Я каждому его назначу роль.
Офицер
С утра они в молельне заперлись.
Я подходил на цыпочках ко двери:
Там тихо все; порой лишь слышны вздохи,
А иногда невнятное рыданье
Да увещанья честного отца.
Должно быть, дон Жуан великий грешник!
Во время рейса дон Йеронимо
Мне говорил, что у него от папы
Инструкция особенная есть
Насчет сего еретика, Жуана.
Боабдил
Я наряжен его арестовать;
Из уст дон Йеронимо я должен
О том услышать, как мне поступить.
Офицер
Вы подождать должны, пока они,
Свою беседу кончив, из молельни
К нам выйдут.
Боабдил
Извините, капитан,
Ответственность и служба мне велят
Немедленно войти в молельню. Мне
Не можно ждать!
Офицер входит в боковую дверь.
Я умываю руки.
Лепорелло
Отец, простите…
Офицер
Это что такое?
Кто смеет нас в молитве прерывать?
Лепорелло
Я наряжен от Sant’ officio
Арестовать Жуана де Маранья.
Офицер
Как? Что? Теперь? При мне? Ты знаешь ли,
Мошенник… я хотел сказать: мой сын,—
Что я с инструкцией от папы прислан
И сам могу тебя арестовать?
Лепорелло
Простите. Вот мандат мой! Я обязан
Вам предъявить комиссию мою.
Офицер подает бумагу. Лепорелло ее раздирает.
Где твой мандат? Давай его сюда!
Дон Жуан
Вот твой мандат! И знай, что булла папы
Дает мне власть Жуана де Маранья,
Заблудшую, но кроткую овцу,
Благословить и от грехов очистить;
Знай, что сей самый грешник, дон Жуан,
Которого арестовать пришел ты,
Моих словес проникнулся елеем,
Отверг душой мирскую суету
И поступает кающимся братом
В Севилию, в картозский монастырь!
Не так ли, сын мой?
Лепорелло
Так, отец мой, так!
Мне мир постыл, я быть хочу монахом;
Моей беспутной, невоздержной жизни
Познал я сквернь, и алчет беспредельно
Душа молитв, а тело власяницы!
(К офицеру.)
Ее ты примешь, сын мой, скоро примешь;
Тебе лишь испытанье предстоит —
И ты монахом будешь. Pax vobiscum![12]
Офицер
Ну что! Чего стоишь, разиня рот?
Ты этого не ожидал, безбожник?
Лепорелло
Отец…
Офицер
Отец, отец! Скажи мне лучше,
Как исповедь ты нашу смел прервать?
Ты должен быть отъявленный еретик!
Распущенны вы все, я это вижу;
Но я вас подтяну. Ты знаешь ли
Железные ботинки? Пытку? Цепи?
Тюрьму? Костер? Проклятье церкви и…
И прочее, и прочее? А? Знаешь?
Лепорелло
Я виноват, что вас прервал, но служба…
Офицер
Нет, ты скажи мне, как ты не размыслил,
Что прерывать меня есть преступленье?
Лепорелло
Отец мой, как я смею размышлять?
Начальству должен я повиноваться.
Офицер
Начальству? Да. Но кто твое начальство?
Лепорелло
Священный трибунал.
Офицер
Так было прежде.
Но с той поры, как я ступил на берег,
Твое начальство я. Смотри мне в грудь
И выражай лицом подобострастье,
Доверье, благодарность и любовь.
Что есть повиновенье? Отвечай!
Лепорелло
Повиновение, отец мой?
Офицер
Да!
Лепорелло
Повиновенье есть…
Офицер
Неправда! Врешь!
Повиновение есть то, что если
Я прикажу тебе плясать качучу,
То должен ты ее плясать, пока…
Пока я не скажу: довольно! Если ж
Не хватит сил твоих и ты умрешь,
Ты должен умереть, а все плясать!
Вот что повиновенье. Понимаешь?
Лепорелло
Отец мой…
Офицер
Как? Ты смеешь отвечать?
Епитимью тебе! Епитимью!
Бей каждый день сто пятьдесят поклонов,
И на коленях тридцать патерностров
И пятьдесят читай Ave Maria![13]
Ну что? Чего стоишь? Беги в Севилью
И объяви, что видел!
Лепорелло
Мой отец,
Мне письменное нужно приказанье.
(К дон Жуану.)
Ну да, конечно. Я бы посмотрел,
Как ты посмел бы убежать отсюда
Без письменного приказанья!
Дон Жуан пишет и подает бумагу Лепорелло, который ставит крест и передает офицеру.
Сын мой,
Встань, напиши сейчас к святым отцам
Цидулу. Я под ней поставлю крест,
Его в Севилье знают, слава богу!
Офицер кланяется и уходит.
Вот приказанье… На, ступай, да помни:
Ста два поклонов! Сорок патерностров!
И семьдесят Ave Maria в день!
Лепорелло
Ушел, глупец. Счастливого пути!
И все они такого же покроя!
Он так привык все слушаться начальства,
Что размышлять совсем уже отвык.
Играть таким отродием нетрудно,
Лишь стоит подменить начальство. Право,
Как вспомню я, что целый род людской
Привычке служит, под привычкой гнется,
То стыд берет, на эту сволочь глядя,
Что к ней и я принадлежу!
Дон Жуан
Мороз
Меня теперь по коже подирает,
Когда я вспомню, чем я рисковал.
А славную мы выкинули штуку!
Ха-ха! Монахом будет дон Жуан!
Пожалуй, из монахов можно в папы!
Сеньор, когда вы сделаетесь папой,
Прошу и мне пожаловать местечко!
Лепорелло
Ты был бы инквизитором в Севилье.
Дон Жуан
И строгим инквизитором, сеньор!
Иль думаете вы, я б не сумел
Безнравственность преследовать и ересь?
Пусть кто-нибудь осмелился б при мне
Жену чужую соблазнить! Пусть слово
Не в пользу б инквизиции сказал!
Будь он хоть шепетун, будь он заика,
Мне первого довольно было б слога,
Чтоб остальные отгадать. Да что тут!
Я мысль его узнал бы по глазам,
По шапке, по походке. Стой, брат, шутишь —
И тотчас на костер! Мне не учиться,
Уловки все я знаю наизусть,
На все я в вашей школе насмотрелся,
Меня б не провели. А с новым платьем
И правила б я новые надел,
Вы не узнали бы меня!
Не первым
И не последним был бы ты. Однако
Меня проделка эта развлекла,
А то с утра еще мне было как-то
Особенно и скучно и досадно.
Скорей, скорей прожить мне эту жизнь
И весело пробиться до конца!
Эй, Лепорелло! Весь чтобы дворец
Был освещен, чтоб музыка гремела
И чтоб вино всю ночь лилось рекой!
Мы на рассвете подымаем якорь!
(К музыкантам.)
Всех звать ко мне! Все дорогие гости!
Прошу моих соседей веселиться
И быть как дома!
Музыка и танцы.
Эй, играть фанданго!
Боабдил
Никто из крейсеров вас не заметил?
Дон Жуан
Никто, сеньор. Мы подошли к дворцу,
Когда уж все стемнело. Эти псы
Подозревать не могут ничего.
Им виден с моря блеск дворцовых окон
И музыка веселая слышна;
А убежать готовится не так,
Чья голова обречена на плаху!
(Берет гитару, строит ее и поет, глядя на море.)
Чтоб праздник наш и наше освещенье
Казались им еще великолепней,
Перед отплытьем я зажгу дворец —
Пусть это будет также утешеньем
Соотчичам моим, что не могли
Они Жуана сжечь. Но время терпит,
Я вдаль плыву, и требует учтивость
Спеть что-нибудь в честь родины моей!
Лепорелло
Мирно ночь благовонная
Опустилась окрест,
На излучины сонные
Смотрят тысячи звезд;
Волн влюбленных лобзания
Раздаются кругом,
Тихо дремлет Испания
Упоительным сном.
Но нередко, прелестницу
Покидая средь сна,
Я изменою лестницу
Укреплял у окна.
Так и наш, о Испания,
Я кончаю союз
И с тобой, без прощания,
Навсегда расстаюсь!
Дон Жуан
Сеньор, два слова! Слова два, не боле!
Лепорелло
То, что снилося мне, того нет наяву!
Кто мне скажет, зачем, для чего я живу?
Кто мне смысл разгадает загадки?
Смысла в ней беспокойной душой не ищи,
Но, как камень, сорвавшись с свистящей пращи,
Так лети все вперед, без оглядки!
Невозможен мне отдых! Несносен покой!
Уж я цели нигде не ищу никакой,
Жизнь надеждой мою не украшу!
Не упился я ею, как крепким вином,
Но зато я, смеясь, опрокинул вверх дном
Бесполезно шипящую чашу!
Дон Жуан
Сеньор, здесь маскированная дама
Желает с вами говорить!
Лепорелло
Проси!
Люблю всегда я новые знакомства.
Не много времени осталось мне,
Но приключенье кстати на отъезде!
Дон Жуан
Пожалуйста, сеньор, поосторожней!
Не забывайте, что у жен мужья;
Хотя, признаться, было бы недурно,
Чтоб женщины замужние все были,
А все б мужчины были холостые!
Донна Анна подходит, в маске.
Иди, болтун, проси ее сюда!
Донна Анна
Сеньора, как я счастлив…
Дон Жуан
Дон Жуан…
(В сторону.)
Вы? Вы? Возможно ль?
Донна Анна
Как она бледна!
Дон Жуан
Я навсегда пришла проститься с вами…
Услышьте умирающей слова…
В моей душе нет более упреков,
Я вас пришла предостеречь.
Донна Анна
Сеньора…
Дон Жуан
Мой срок короток… Я должна спешить…
Послушайте внимательно меня:
Спасенья дверь для вас еще открыта,
Но скоро будет поздно, дон Жуан…
Я, перед смертью, вижу вашу участь!
Донна Анна
Сеньора, что за речи? И зачем
Вам без нужды о смерти помышлять?
Дон Жуан
Надеюсь, вы не думали, что я
Жива останусь, дон Жуан?
Донна Анна
Сеньора,
Быть может, вас тревожат спасенья…
Но будьте без боязни. Честь моя
Мне обо всем велит хранить молчанье,
А если б кто дерзнул подозревать —
Его молчать заставит эта шпага!
Дон Жуан
Оставьте, дон Жуан. Такие речи
Теперь уж неуместны. Боже мой,
Как все мне стало ясно и понятно!
С моих очей как будто спал туман,
И без труда я различаю нить
Запутанных событий и дорогу,
Которой вы к погибели пришли.
То, что случилось и что скоро будет,
Теперь я разом обнимаю. Время,
Мне кажется, исчезло для меня
И вечность началась. Я ошибалась,
Когда вас обвиняла беспощадно;
Преступной жизни вашей, дон Жуан,
Найдутся, я надеюсь, объясненья,
Которые смягчат господень суд,
Но вы спасетесь только покаяньем!
Донна Анна
Она теперь вступила в период
Раскаянья и мыслей религьозных!
Но как идут к ней эти угрызенья!
Исчезла гордость с бледного чела,
И грусть на нем явилась неземная…
Вся набожно отдавшися Мадонне,
Она теперь не знает и сама,
Как живописно с гребня кружевное
Ей падает на плечи покрывало…
Нет, право, никогда еще досель
Я не видал ее такой прекрасной!
Дон Жуан
Покайтесь, дон Жуан! Еще не поздно!
Я знаю, что в вас веру погубило:
Искали вы блаженства — есть оно!
Но на земле гналися вы напрасно
За тем, что только в небе суждено.
Донна Анна
Несчастная вдалася в мистицисм!
Но взгляд ее и голос музыкальный
Предательски меня обворожают…
Не думал я вчера, как мы расстались,
Что продолжится чувств моих обман!
Дон Жуан
О, если в вашей жизни, дон Жуан,
Хоть что-нибудь вам было свято — если
Кого-нибудь хоть раз любили вы,—
О дон Жуан, воспоминаньем этим
Я вас молю!
(К донне Анне.)
Еще единый миг—
И я паду к ее ногам. Рассудок
Уж начинаю я терять. Нет, нет!
Прочь глупый бред! Опомнись, дон Жуан!
Донна Анна
Осмелюсь ли вам предложить, сеньора,
Участье в нашем празднике принять?
Уходит. Боабдил подходит к дон Жуану.
Несчастный! Ослепленный! Боже, боже!
Прости ему! Услышь молитву той,
Которая свою сгубила душу!
Я ухожу… Пора… Я умираю…
Дон Жуан
Уже светлеет небо на востоке,
Нам время плыть. Мы ждем!
(К прислуге.)
Она сказала:
«Я умираю…» Вздор! Не может быть!
Однако, если… если в самом деле
Она решилась на самоубийство?
Лепорелло убегает.
Бежать за ней! Догнать ее сейчас!
Следить за ней! Не выпускать из вида!
Дон Жуан
Пора, пора! Когда мы опоздаем,
Галеры все погонятся за нами!
Боабдил
Зачем мое так больно сжалось сердце?
Ужели вправду я ее люблю?
Дон Жуан
Скорей, сеньор! Мои матросы ропщут!
Боабдил
Ступайте к черту. Подымайте якорь.
Я остаюсь. Дарю тебе фелуку.
Дон Жуан
В уме ли вы, сеньор? А инквизицья?
Боабдил
Что мне до инквизиции, до смерти,
Когда, быть может, вправду я люблю!
(К пиратам.)
Нет, он с ума сошел. С ним погибать
Нам не приходится.
Суматоха между пиратами. Гости расходятся, зала пустеет.
Эй, на фелуку!
Бежит и вдруг останавливается как вкопанный. Лампы гаснут. Входит статуя командора.
О, если я не брежу! Если вправду
Люблю ее любовью настоящей!
Как будто от ее последних слов
Отдернулася предо мной завеса,
И все иначе вижу я теперь…
Когда она так ясно повторила,
Что хочет умереть, во мне как будто
Оборвалося что-то; словно я
Удар кинжалом в сердце получил —
Еще доселе, длится это чувство…
Что ж это, если не любовь? Каким
Моя душа исполнилась волненьем?
Сомнения исчезли без следа…
Я снова верю, как в былые дни…
О, я с ума сойду от счастья! Я…
О боже, боже! Я люблю ее!
Люблю тебя! Я твой, о донна Анна!
Ко мне! Я твой! Ко мне! Люблю, люблю!
Дон Жуан
Ты звал меня на ужин, дон Жуан,—
Я здесь.
Статуя
Во сне ли я иль наяву?
Дон Жуан
Молись.
Статуя
Не может быть! Неправда! Сон!
Не он стоит из камня предо мной —
Воображенье мне на ум приводит
Убитого отца! Прочь, призрак! Прочь!
Статуя стоит неподвижно. Молчание.
Спирается дыханье… Бьются жилы…
Рассудок мой туманится…
Дон Жуан
Молись.
Статуя
В ушах шумит… Темнеет зренье… Прочь!
Прочь! Пропусти меня! Где донна Анна?
Дон Жуан
Молись.
Статуя
Где донна Анна?
Дон Жуан
Отравилась.
Статуя
О, что со мною?
Дон Жуан
Ты любил ее.
Статуя
Остыла кровь, и сердце холодеет!
Дон Жуан
Подумай о душе.
Бросается со шпагой на статую. Шпага ломается. Молчание.
Смерть и проклятье!
К чему душа, когда любовь погибла!
Теперь мне боле нечего терять —
И смерть и ад на бой я вызываю!
Дон Жуан
Твой час пробил.
Статуя
Любил я! Горе, горе!
В нее поверив, я поверил в бога,
Но поздно! Все погибло с нею — все,—
И злее прежних эта злая шутка!
Дон Жуан
В последний раз, молися.
Статуя
Не хочу!
Кляну молитву, рай, блаженство, душу —
И как в безверье я не покорялся,
Так, верящий, теперь не покорюсь!
Духи
Погибни ж, червь.
Сатана
Назад, слепая сила!
Оставь того, кто верует и любит!
Духи
Он мой! Отверг он покаянье!
Он богохульствует! Он мой!
Сатана
Не кончен путь его земной!
Статуя стоит неподвижно.
Нет, это против договора!
Уж ад над ним разинул пасть!
Хватай его, статуя командора,
Как исполнительная власть!
Статуя проваливается. Духи становятся между Сатаной и дон Жуаном, который падает в обморок. Сатана исчезает.
Меж двух начальств колеблется усердье,
И преданность вдруг чувствует зазор?
Хватай его назло земле и тверди —
Иль провались, булыжный командор!
(Исчезают.)
Пути творца необъяснимы,
Его судеб таинствен ход.
Всю жизнь обманами водимый
Теперь к сознанию придет!
Любовь есть сердца покаянье,
Любовь есть веры ключ живой,
Его спасет любви сознанье,
Не кончен путь его земной!
(В сторону.)
Сеньор! Очнитесь! Добрые известья!
Очнитеся, сеньор!
Дон Жуан
С чего вчера
Он в обморок упал?
(Увидя Лепорелло.)
Тяжелый сон!
Ужасные во мне воспоминанья
Остались от него.
Лепорелло
Ты здесь?
Дон Жуан
Да, да,
Я с вами, здесь, и радостную новость
Я вам принес: во-первых, та галера…
Лепорелло
Где донна Анна?
Дон Жуан
Кончена исторья!
Близ нашей виллы труп ее нашли,—
Но слушайте известия, сеньор:
Во-первых, та галера, на которой
Плыл дон Йеронимо, разбита бурей,
И сам он потонул; а во-вторых,
Все члены Sant’ officio сменены.
На место их назначены другие,
И ваш процесс покамест прекращен.
Вы можете свое обделать дело.
Да, да, сеньор, позвольте вас поздравить!
Лепорелло
Она погибла. Это был не сон.
Изо всего, что в эту ночь случилось,
Мне ясно лишь одно: она погибла!
Все остальное, может быть, мечта —
Но это правда!
Дон Жуан
Стоит ли, сеньор,
Так долго размышлять об этом? Право,
Как будто это первый случай с нами?
Лепорелло
Я мнил восстать как ангел-истребитель,
Войну хотел я жизни объявить —
И вместе с ложью то, что было чисто,
Светло как день, как истина правдиво,
В безумии ногами я попрал!
Дон Жуан
Что ж делать! Вы отыщете другую.
От вас зависит снова закутить!
Лепорелло
Закон вселенной — это равновесье.
Возмездьями лишь держится она.
Но чем вознаградить что я разрушил?
Дон Жуан
На вашем месте я б сейчас в Севилью
Отправился, и прерванные связи б
Связал опять, да золота побольше
Рассыпал бы направо и налево!
Лепорелло
Как я был слеп! Как счастье было близко!
Дон Жуан
Сеньор, развеселитесь! Ей же богу,
Я вас не узнаю.
Лепорелло
Чем кончу я?
Искать любви мне боле невозможно,
А жизни мстить я право потерял.
Убить себя? То было бы легко:
Несостоятельные должники
Выходят часто так из затрудненья;
Но этим долга выплатить нельзя —
Я должен жить. Я умереть не смею!
Дон Жуан
Храни нас бог! Зачем нам умирать!
Давайте жить, сеньор, и веселиться!
Лепорелло
Я должен жить. И жаль, что слишком скоро
Меня избавит смерть от этой муки.
О, если б мог я вечно, вечно жить!
Дон Жуан
По крайней мере, сколько можно доле.
Теперь, сеньор, нам нечего бояться!
Теперь все трын-трава!
Монах
Как чувствует себя больной?
Настоятель
Отец мой,
Все в том же положенье брат Жуан:
Болезни в нем совсем почти не видно,
Но с каждым часом пульс его слабей.
Монах
Душевная болезнь его снедает.
Раскаянья такого постоянство
Высокий есть для братии пример.
До сей поры он ходит в власянице,
Ни разу он не снял своих вериг.
Я не видал подобного смиренья!
Настоятель
Вчера к себе он призывал всю братью,
У каждого прощенья он просил
И каялся в грехах передо всеми.
Монах
Нам исповедь его давно известна:
Владела им когда-то суета,
Шептала на ухо мирская прелесть
И нашептала много грешных дел.
Но он уж их загладил покаяньем,
А все еще покоя нет ему!
Доселе все не хочет он постричься —
Достойным не находит он себя.
Настоятель
Своей он смерти чует приближенье
И нас просил, в последнюю послугу,
Похоронить его на том кладбище,
Где тело командора дон Альвара,
Убитого им некогда, лежит
И где потом была погребена
Дочь командора, донна Анна.
Другой монах
Это
С уставом нашим было б несогласно.
У нас для братий общее кладбище;
Особенного места выбирать
Никто себе не волен. Впрочем, он
Не произнес последнего обета
И в этом смысле есть еще мирянин.
Да сбудется его желанье.
Слышно протяжное пение. Входят, попарно, братия с зажженными свечами.
Отче,
Пожалуй в келью, брат Жуан отходит!
Настоятель
С нашей жизнью вечно смежная,
Вечно ищущая нас,
Смерть приходит, неизбежная,
В каждый день и в каждый час.
Благо, благо недремавшему,
Мирно гостью ожидавшему,
Неусыпно посылавшему
К небесам молящий глас!
Хор монахов
Подайте мне мой посох. И сказать,
Чтобы в отходный колокол звонили.
Раздаются мерные удары отходного колокола.
В это страшное мгновение
Ты услышь его, господь!
Дай ему успокоение,
Дай последнее мучение
Упованьем побороть!
Мысли прежние, крамольные,
Обращенному прости,
Отыми земное, дольное,
Дай успение безбольное
И невольное и вольное
Прегрешенье отпусти!
Процессия уходит, попарно, вслед за настоятелем. Слышно постепенно удаляющееся пение, сопровождаемое колокольным звоном.
Мы моление соборное
Ныне шлем к тебе, господь;
В жизни — доли непокорная,
Скоро прахом будет плоть,
В дни былые дерзновенного
Скоро кончится борьба;
Ты ж помилуй сокрушенного,
Ныне верою смиренного,
В вечный мир от мира бренного
Отходящего раба!
Рече царь: «Несть ли сей Вавилон великий, его же аз соградих в дом царства, в державе крепости моея, в честь славы моея!» Еще слову сущу во устех царя, глас с небесе бысть: «Тебе глаголется, Навуходоносоре царю: царство твое прейде от тебе, и от человек отженут тя, и со зверьми дивними житие твое!»Кн. пр. Даниила, гл. IV. ст. 27.
Салтыков
Я государев шурин! Мне невместно
Быть меньше Салтыковых!
Нагой
Бражник! Прочь!
Твой дед служил у деда моего
Знакомцем и держальником!
Голицын
Неправда!
Держальников не знали Салтыковы!
За то ль в бояре ты попал, что вместе
С Голицыным сдал Полоцк королю?
Щербатый
Нет, это ложь! Я защищал посады,
А в городе сидел тогда Щербатый!
Голицын
Ну да, сидел! И в то сиденье мы
В двенадцать дней семь приступов отбили,
А кабы ты посады отстоял,
К нам подошла б от Сокола подмога
И с тылу бы схватила короля!
Нагой
А я ли виноват, что та подмога
Три целых дня тягалась о местах?
Салтыков
Я государев шурин! Я на свадьбе
Преди других нес царский каравай!
Нагой
А я нес блюдо с золотою чарой!
Отец мой был оружничим! А твой
Кто есть отец? Великая то честь,
Что по седьмой жене ты царский шурин!
Салтыков
Да ты сестру-царицу не кори!
Захарьин
Я не корю ее! А все ж она
Не первая царица, а седьмая!
Вишь, царский шурин! Мало ли шурьев
Перебывало у царя!
Нагой
Бояре!
Что вы чините? Вспомните, где вы!
Гораздо ль так чинить?
Салтыков
Царю я буду
В отечестве и в счете бить челом!
Мстиславский
Ну, бей челом! Пусть выдаст головою
Он мне тебя!
Голоса
Да полноте, бояре!
Вот я да Шереметев, всех мы больше,
А о местах не спорим!
Захарьин
Нас вы больше?
А чем вы больше нас?
(К Мстиславскому.)
Стыд вам, бояре!
Мстиславский
Ты, князь Иван Феодорыч, ты старший —
Уйми же их!
Захарьин
Как их унять, боярин?
С ума сошли! Вишь, со Мстиславскими
Хотят считаться! Не велеть ли дьяку
Разрядные нам книги принести?
(Выступает вперед.)
Теперь не до разрядов, князь!
Бельский
Бояре!
Иль вы забыли, для чего мы здесь?
Возможно ль? Как? В теперешнюю пору,
Когда, свершив сыноубийство, царь
Терзается раскаяньем, когда
От мира он решился отойти
И мимо своего второго сына,
Феодора, его болезни ради,
Нам указал достойнейшего выбрать,
Кому б он мог державу передать,
Когда меж тем враги со всех сторон
Воюют Русь, — кругом и мор и голод,—
Вы в самую ту пору о местах
Тягаетесь? Опомнитесь, бояре!
Теперь должны мы каждый друг за друга
Держаться крепко, да не сгинет Русь!
Забудемте ж разряды! Без расчетов
К прискорбному приступим избиранью
И будемте без мест!
Все
Без мест, пожалуй!
Захарьин
Без мест! Без мест!
Мстиславский
Боярин князь Мстиславский!
Ты старший — открывай совет!
Шуйский
Бояре!
Вы слышали, что вам сейчас Никита
Романович сказал? Как нам ни горько —
А покориться надо царской воле!
Пойдем на голоса!
Мстиславский
Позволь, боярин,
Последнее ль то слово государя?
Трубецкой
Последнее! Напрасно мы его
Молили. Он нам указал немедля
Постановить наш приговор и с новым
К нему явиться государем.
Голицын
Страшно!
Мстиславский
Не верится!
Шуйский
Не верилось и мне,
Пока не топнул он на нас ногою
И не велел мне Думу собирать.
Щербатый
Когда его такая воля — что ж?
Шереметев
Да, если так, бояре, — мы не властны
Ему перечить!
Татищев (старик)
Подлинно не властны!
Сицкий
Тому о Пасхе будет двадцать лет,
Великий государь задумал то же;
Хотел, как ныне, бросить свой престол
И в Слободу отъехал от Москвы.
Народ мутиться начал; мы ж решили
Всем ехать за царем, просить его.
Поехали. Царь принял нас сурово;
Сначала слушать не хотел; потом
Моленьям внял, вернулся на Москву
И снова принял государство.
Татищев
Да!
И учинил опричнину! Мы помним!
Сицкий
Ужасное, не приведи Бог, время!
Но без царя еще бы хуже было:
Народ бы нас каменьями побил,
Вся Русь бы замутилась, и татары,
И ляхи нас, и немцы б одолели —
Согласья вовсе не было меж нас!
Шуйский
Завидное теперь меж нас согласье!
Татищев
К чему ж ты речь, боярин, вел?
Мстиславский
К тому,
Что, может быть, и ныне, как в ту пору,
Царь-государь смягчится.
Бельский
Нет, боярин,
Теперь другое время — царь не тот.
Он опустился плотию и духом;
Не мненье на бояр, как было прежде,—
Раскаянье его с престола гонит!
Захарьин
Не ест, не пьет, давно не знает сна;
О тех переговорах, что так тайно
Он с английскою королевой вел,
Уж речи нет. Посол ее теперь
Напрасно просит у него приема.
Шуйский
Да, непохож он на себя теперь!
До этого греха недели за три
Он к Курбскому, к изменнику, писал,
Корил его жестоко и ответа
Ждал из Литвы, а сам дрожал от гнева;
Теперь же позабыл он и о Курбском,
И кроток стал, и милостив в речах.
Все
Не нам царю указывать. От Бога
Его и гнев и милость. Что ж, бояре?
Приступим к избиранию!
Молчание.
Приступим!
Нагой
Кого ж, бояре?
Мстиславский
Да кого ж другого,
Коль миновать мы Федора должны,
Кого ж еще, как не царева ж сына,
Димитрия Иваныча?
Нагой
Младенца?
Салтыков
А мать на что? Царица-то на что?
Когда же с вас сестры-царицы мало —
Правителя придать ей!
Нагой
Не тебя ли?
Салтыков
Меня ли, брата ль, все равно — мы оба
Димитрию дядья!
Татищев
Да нам не дядьки!
Шуйский
Избави Бог! Мы помним малолетство
Царя Ивана! От дядьев царевых
Избави Бог!
Захарьин
Не приведи Господь!
Мстиславский
Не приведи! Нам нужен властный царь,
А не опека над царем!
Шереметев
Вестимо!
И сам Иван Васильич указал,
Чтоб из себя мы выбор учинили.
Щербатый
Кого ж тогда?
Сицкий
Да уж кого ни взять,
Он должен быть породы знаменитой,
Чтоб все склонились перед ним.
Говор.
Нет, князь!
Пусть тот царит, кто доблестней нас всех!
Его искать недалеко — Никита
Романович Захарьин перед вами!
Голоса
У царского кровавого престола
Он тридцать лет стоит, и чист и бел.
Он смелым словом тысячи безвинных
Спасал не раз, когда уже над ними
Подъятые сверкали топоры.
Себя ж он не берег. Всегда он смерти
Глядел в глаза — и смерть, нам всем на диво,
Его главы почтенной не коснулась —
И стелется пред нами жизнь его
Без пятнышка, как снежная равнина!
Трубецкой
Захарьина! Захарьина! Никиту
Романыча! Захарьина на царство!
Шуйский
Кто против этого! Боярин чист!
Корить его не станем. По заслугам
И честь ему мы воздаем, но он
Не княжеского рода — быть под ним
Невместно нам, потомкам Гедимина!
Голицын
Нам и подавно, Рюрика потомкам!
Салтыков
Нет, он не князь — нам быть под ним негоже!
Нагой
Не князь он, правда, — но с царем в свойстве!
Салтыков
Не он один! С царем в свойстве и мы!
Захарьин
Ты брат седьмой жены, Захарьин — первой!
(кланяется некоторым)
Из-за меня не спорьтеся, бояре!
Благодарю тебя за честь, князь Сицкий,
Шереметев
Благодарю и вас, бояре, но
Я чести бы не принял, хоть и все б вы
Меня хотели, я б не принял чести!
Я слишком прост, бояре! Не сподобил
Меня Господь науки государской.
А коль хотите доброго совета,
То есть один, который и породой
И службою нас будет выше всех:
Боярин воевода князь Иван
Петрович Шуйский, что теперь сидит
Во Пскове против короля Батура,—
Вот вы кого возьмите! Перед этим
Склониться не обидно никому!
Шуйский
Нет, Шуйского нельзя! Король недаром
Уж пятый месяц осаждает Псков!
А воевода князь Иван Петрович
Засел в нем насмерть, и на том он крест
Со всей своей дружиной целовал.
Бог весть, на сколько времени еще
Продлится облежанье; мы ж не можем
И часу оставаться без царя!
Мстиславский
Так как же быть?
Шуйский
Не ведаю, бояре!
Захарьин
Царь ждет ответа — надо кончить выбор!
Годунов
Борис Феодорыч! Ты что ж доселе
Не вымолвил ни слова? В трудном деле
Ты выручал нас часто из беды —
Скажи, как мыслишь?
Голоса
Мне ль, отец названый,
Мне ль говорить теперь, когда исхода
Напрасно ищут лучшие из вас?
Но если вы мне речь вести велите,
То я скажу, бояре…
Годунов
Громче! Громче!
Не слышно!
Голоса
Мне казалось бы, бояре…
Захарьин
Не слышим! Громче!
(Берет его за руку и подводит к середней лавке.)
Да зачем ты сел
Так далеко и ниже всех, Борис?
Иль места ты не знаешь своего?
Не слышно нам! Ступай сюда, поближе!
Годунов
Вот где тебе приходится сидеть!
Салтыков
Бояре, вы великих предков внуки!
И ты, названый мой отец, Никита
Романович, наставник мой любезный!
Я б не дерзнул мое вам молвить слово,
Когда б вы сами мне не приказали!
Нагой
Куда он гнет?
Салтыков
Хвостом вертит, лисица!
Нагой
А забрался-таки на середину!
Голоса
Небось он даром на конце сидел!
Годунов
Те! Тише! Смирно! Слушать Годунова!
Говор
Вам ведомо, великие бояре,
Какие на Руси теперь настали
Крутые времена: король Батур
За городом у нас воюет город;
В его руках Усвят, Велиж и Полоцк;
Великих Лук уж взорваны им стены,
И древний Псков, наш кровный русский город,
Бесчисленным он войском обложил.
Меж тем в Ливонию ворвался швед,
Завоевал Иван-город, Копорье;
А там с востока и с полудня хан
Опять орду вздымает; сотни тысяч
Уже идут на Тулу и Рязань;
Болезни, голод, мор — и в довершенье
Нам черемисы мятежом грозят!
Бояре, можно ль при такой невзгоде,
При горестном шатанье всей Руси,
О перемене думать государя?
Положим, вы такого б и нашли,
Который был бы по сердцу всей Думе,—
Уверены ли вы, что и народ
Его захочет? Что угоден будет
Он всей земле? А если невзначай
Начнутся смуты? Что тогда, бояре?
Довольно ли строенья между нас,
Чтобы врагам, и внутренним и внешним,
Противостать и дружный дать отпор?
Великая в обычае есть сила;
Привычка людям — бич или узда;
Каков ни будь наследственный владыко,
Охотно повинуются ему;
Сильнее он и в смутную годину,
Чем в мирную новоизбранный царь.
Полвека будет, что Иван Василич
Над нами государит. Гнев и милость
Сменялись часто в этот длинный срок,
Но глубоко в сердца врастила корни
Привычка безусловного покорства
И долгий трепет имени его.
Бояре! Нам твердыня это имя!
Мы держимся лишь им. Давно отвыкли
Собой мы думать, действовать собой;
Мы целого не составляем тела;
Та власть, что нас на части раздробила,
Она ж одна и связывает нас;
Исчезни власть — и тело распадется!
Единое спасенье нам, бояре,
Идти к царю немедля, всею Думой,
Собором целым пасть к его ногам
И вновь молить его, да не оставит
Престола он и да поддержит Русь!
Сицкий
Он дело говорит! — Мы без Иван
Василича пропали! — Лучше прямо
Идти к нему! — Он государь законный! —
Под ним не стыдно! — Да! Идти к нему! —
Просить его! — Просить его всей Думой!
Шуйский
Бояре! Бога ли вы не боитесь?
Иль вы забыли, кто Иван Василич?
Что значат немцы, ляхи и татары
В сравненье с ним? Что значат мор и голод,
Когда сам царь не что как лютый зверь!
Мстиславский
Что он понес? Да он царя бесчестит!
Сицкий
Князь Петр Ильич! Да ты с ума сошел!
Годунов
Не я, а ты, вы все ума лишились!
Иль есть из вас единый, у кого бы
Не умертвил он брата, иль отца,
Иль матери, иль ближнего, иль друга?
На вас смотреть, бояре, тошно сердцу!
Я бы не стал вас подымать, когда бы
Он сам с престола не хотел сойти,—
Не хуже вас Писание я знаю —
Я не на бунт зову вас — но он сам,
Сам хочет перестать губить и резать,
Постричься хочет, чтобы наконец
Вздохнула Русь, — а вы просить его
Сбираетесь, чтоб он подоле резал!
Голоса
Князь, про царя такие речи слышать
Негоже нам. Ты молвил сгоряча —
Доносчиков не чаю между нами —
Тебе ж отвечу: выбора нам нет!
Из двух грозящих зол кто усомнится
Взять меньшее? Что лучше: видеть Русь
В руках врагов? Москву в плену у хана?
Церквей, святыней поруганье? — Или
По-прежнему с покорностью сносить
Владыку, Богом данного? Ужели
Нам наши головы земли дороже?
Еще скажу: великий государь
Был, правда, к нам немилостив и грозен,
Но время то прошло; ты слышал, князь,
Он умилился сердцем, стал не тот,
Стал милостив; и если он опять
Приимет государство — не земле,
Ее врагам он только будет страшен!
Сицкий
Так! Так! Он прав! Он дело говорит!
Годунов
Боярин, ты сладкоречив, я знаю!
Ты хитростным умеешь языком
Позолотить все, что тебе пригодно!
Вестимо: ты утратить власть боишься,
Когда другой наместо Иоанна
Возьмет венец! Бояре, берегитесь:
Он мягко стелет — жестко будет спать!
Голоса
Бояре все! Свидетельствуюсь вами —
Не заслужил я этого упрека!
Вам ведомо, что власти не ищу я.
Я говорил по вашей воле ныне —
Но, может быть, я и не прав, бояре;
Меня князь Сицкий старше и умней;
Когда вы с ним согласны, я готов
Признать царем боярина Никиту
Романыча или кого велите!
Годунов
Нет, не хотим Захарьина! Не надо!
Голоса
Иль, может быть, Мстиславского, бояре?
Годунов
Нет, не хотим! И сами мы не меньше
Мстиславского!
Голоса
Иль Шуйского, бояре?
Сицкий
И Шуйского не надо! Быть под Шуйским
Мы не хотим! Хотим царя Ивана!
(Уходит.)
Идите же! Идите все к нему!
Идите в бойню, как баранье стадо!
Мне делать боле нечего меж вас!
Годунов
Он бунтовщик! Он оскорбил всю Думу!
Он против всех идет! Он всем досадчик!
Захарьин
Не гневайтеся на него, бояре!
Он говорил, как мыслил. Если ж вы
Решили в мудрости своей всей Думой
Идти к царю — пойдем, не надо мешкать!
Мстиславский
Когда бы не шатание земли,
Не по сердцу была б мне эта мера,
Но страшно ныне потрясать престол.
Пойдем к царю — другого нет исхода!
Захарьин
Кто ж будет речь вести?
Мстиславский
Да ты, боярин;
Кому ж другому? Ты меж нами старший!
Голоса
Неловко мне! Сегодня на меня
И без того разгневался уж царь.
Шуйский
Пусть Шуйский говорит!
Захарьин
И мне неловко!
Годунов
Пожалуй, я речь поведу, бояре!
Мне гнев его не страшен — мне страшна
Земли погибель!
Мстиславский
Нет, отец названый!
Не допущу тебя я до опалы!
Дай мне вести пред государем речь —
Меня не жаль!
Все бояре встают и уходят за Мстиславским.
Пойдемте ж! Годунов
Речь поведет; он всех нас лучше скажет!
Голицын
А Сицкий-то был прав! Ведь Годунов
Так и глядит, как бы взобраться в гору!
Шереметев
Сел ниже всех, а под конец стал первым!
Трубецкой
А говорили: быть без мест!
Уходят.
Дай срок!
И скоро всех татарин пересядет!
Иоанн
О государь! Не откажись хоть каплю
Вина испить! Вот уж который день
Себя ты изнуряешь! Ничего ты
И в рот не брал!
Нагой
Не надо пищи телу,
Когда душа упитана тоской.
Отныне мне раскаяние пища!
Иоанн
Великий государь! Ужели вправду
Ты нас покинуть хочешь? Что же будет
С царицею? С царевичем твоим
С Димитрием?
Нагой
Господь их не оставит!
Иоанн
Но кто ж сумеет государством править,
Опричь тебя?
Нагой
Острупился мой ум;
Изныло сердце; руки неспособны
Держать бразды; уж за грехи мои
Господь послал поганым одоленье,
Мне ж указал престол мой уступить
Другому; беззакония мои
Песка морского паче: сыроядец —
Мучитель — блудник — церкви оскорбитель —
Долготерпенья Божьего пучину
Последним я злодейством истощил!
Иоанн
О государь! Ты в мысли умножаешь
Невольный грех свой! Не хотел убить ты
Царевича! Нечаянно твой посох
Такой удар ему нанес!
(Таинственно.)
Неправда!
Нарочно я, с намерением, с волей,
Его убил! Иль из ума я выжил,
Что уж и сам не знал, куда колол?
Нет — я убил его нарочно! Навзничь
Упал он, кровью обливаясь; руки
Мне лобызал и, умирая, грех мой
Великий отпустил мне, но я сам
Простить себе злодейства не хочу!
(Помолчав.)
Сегодня ночью он являлся мне,
Манил меня кровавою рукою,
И схиму мне показывал, и звал
Меня с собой, в священную обитель
На Белом озере, туда, где мощи
Покоятся Кирилла-чудотворца.
Туда и прежде иногда любил я
От треволненья мира удаляться;
Любил я там, вдали от суеты,
О будущем покое помышлять
И забывать людей неблагодарность
И злые козни недругов моих!
И умилительно мне было в келье
От долгого стоянья отдыхать,
В вечерний час следить за облаками,
Лишь ветра шум, да чаек слышать крики,
Да озера однообразный плеск.
Там тишина! Там всех страстей забвенье!
Там схиму я приму, и, может быть,
Молитвою, пожизненным постом
И долгим сокрушеньем заслужу я
Прощенье окаянству моему!
Нагой уходит.
Поди узнай, зачем так долго длится
Их совещанье? Скоро ли они
Свой постановят приговор и с новым
Царем придут, да возложу немедля
Я на него и бармы и венец!
Нагой поспешно возвращается.
Все кончено! Так вот куда приводит
Меня величья длинная стезя!
Что встретил я на ней? Одни страданья!
От младости не ведая покоя,
То на коне, под свистом вражьих стрел,
Языцей покоряя, то в синклите,
Сражаяся с боярским мятежом,
Лишь длинный ряд я вижу за собою
Ночей бессонных и тревожных дней!
Не кротким был я властелином — нет!
Я не умел обуздывать себя!
Отец Сильвестр, наставник добрый мой,
Мне говорил: «Иване, берегись!
В тебя вселиться хочет сатана!
Не отверзай души ему, Иване!»
Но я был глух к речам святого старца,
И душу я диаволу отверз!
Нет, я не царь! Я волк! Я пес смердящий!
Мучитель я! Мой сын, убитый мною!
Я Каина злодейство превзошел!
Я прокажен душой и мыслью! Язвы
Сердечные бесчисленны мои!
О Христе-Боже! Исцели меня!
Прости мне, как разбойнику простил ты!
Очисти мя от несказанных скверней
И ко блаженных лику сочетай!
Иоанн
Великий государь! Сейчас от Пскова
Прибыл гонец!
Нагой
Уж я не государь —
Пусть обратится к новому владыке!
Иоанн
Он говорит, что с радостною вестью
Его прислал князь Шуйский!
Нагой впускает гонца.
Пусть войдет!
Иоанн
Великий царь! Тебе твой воевода
Боярин князь Иван Петрович Шуйский
С сидельцами псковскими бьет челом!
Усердными молитвами твоими,
Предстательством угодников святых
И силой честного креста — отбили
Мы приступ их. Несметное число
Легло врагов. За помощью в Варшаву
Бежал король, а продолжать осаду
Он ближним воеводам указал!
Гонец
Благословен Господь! Как было дело?
Иоанн
Уж пять недель они вели подкопы,
Копали борозды и неумолчно
Из пушек били по стенам! Князь Шуйский
Навстречу им подкопы рыть велел.
Сошлися под землею. Бой великий
Там закипел; в котлы пороховые
Успели наши бросить огнь — и разом
Взлетели с ляхами на воздух. Много
Погибло наших, но, хвала Творцу,
Все вражьи взорваны работы.
Гонец
Дальше!
Иоанн
Подземных ходов видя неудачу,
Они тогда свезли на ближний холм
Все стенобойные снаряды вместе
И к вечеру пролом пробили. Тотчас
К нему мы подкатили пушки: Барсу
И Трескотуху, и, когда они
Уж устремились с криками к пролому,
Мы встретили их крупным чугуном
И натиск их отбили.
Гонец
Дальше!
Иоанн
К утру
Великий приступ приказал король.
Мы ж в колокол ударили осадный,
Собором всем, хоругви распусти,
Святые мощи Всеволода-князя
Вкруг древних стен с молитвой обнесли
И ляхов ждали. Гул такой раздался,
Как будто налетела непогода…
Мы встретили напор со всех раскатов,
С костров, со стен, с быков, с обломов, с башен,
Посыпались на них кувшины зелья,
Каменья, бревна и горящий лен…
Уже они слабели — вдруг король
Меж них явился, сам повел дружины —
И как вода шумящая на стены
Их сила снова полилась. Напрасно
Мы отбивались бердышами — башню
Свинарскую обсыпали литовцы —
Как муравьи полезли — на зубцах
Схватились с нами — новые ватаги
За ними лезли — долго мы держались —
Но наконец…
Гонец
Ну?
Иоанн
Наконец они
Сломали нас и овладели башней!
Гонец
Так вот вы как сдержали целованье?
Клятвопреступники! Христопродавцы!
Что делал Шуйский?
Иоанн
Князь Иван Петрович,
Увидя башню полною врагов,
Своей рукой схватил зажженный светоч
И в подземелье бросил. С громом башня
Взлетела вверх — и каменным дождем
Далеко стан засыпала литовский.
Гонец
Насилу-то! Что дальше?
Иоанн
Этот приступ
Последний был. Король ушел от Пскова.
Замойскому осаду передав.
Гонец
Хвала Творцу! Я вижу надо мною
Всесильный промысл Божий. Ну, король?
Не мнил ли ты уж совладать со мною,
Со мною, Божьей милостью владыкой,
Ты, милостию панскою король?
Посмотрим, как ты о псковские стены
Бодливый лоб свой расшибешь! А сколько
Литовцев полегло?
Иоанн
Примерным счетом,
Убитых будет тысяч до пяти,
А раненых и вдвое.
Гонец
Что, король?
Доволен ты уплатою моею
За Полоцк и Велиж? А сколько ихных
С начала облежания убито?
Иоанн
В пять приступов убито тысяч с двадцать,
Да наших тысяч до семи.
Входит стольник.
Довольно
Осталось вас. Еще раз на пять хватит!
Иоанн
Великий царь…
Стольник
Что? Кончен их совет?
Иоанн
Один врагами полоненный ратник
С письмом отпущен к милости твоей.
(К Нагому.)
Подай сюда!
Стольник уходит.
Читай его, Григорий!
Иоанн
«Царю всея Русии Иоанну
От князь Андрея, князь Михайлы сына…»
Нагой
Что? Что?
Иоанн
«От князь Михайлы, сына Курб…»
(К гонцу.)
От Курбского! А! На мое посланье
Ответ его мне милость посылает!
(К. Нагому.)
Ступай!
Нагой
Прочти!
Иоанн
Но, государь…
Нагой
Читай!
Иоанн
«От Курбского, подвластного когда-то
Тебе слуги, теперь короны польской
Владетельного Ковельского князя,
Поклон. Внимай моим словам…»
Нагой
Ну? Что же?
Иоанн
Не смею, государь!
Нагой
Читай!
Иоанн
«Нелепый
И широковещательный твой лист
Я вразумил. Превыше Божьих звезд
Гордынею своею возносяся
И сам же фарисейски унижаясь,
В изменах ты небытных нас винишь.
Твои слова, о царь, достойны… смеху…
Твои упреки…»
Нагой
Ну? «Твои упреки»?
Иоанн
«Твои упреки — басни пьяных баб!
Стыдился б ты так грубо и нескладно
Писать в чужую землю, где немало
Искусных есть в риторике мужей!
Непрошеную ж исповедь твою
Невместно мне и краем уха слышать!
Я не пресвитер, но в чину военном
Служу я государю моему,
Пресветлому, вельможному Стефану,
Великому земли Литовской князю
И польского шляхетства королю.
Благоговеньем Божиим мы взяли
Уж у тебя Велиж, Усвят и Полоцк,
А скоро взять надеемся и Псков.
Где все твои минувшие победы?
Где мудрые и светлые мужи,
Которые тебе своею грудью
Твердыни брали и тебе Казань
И Астрахань под ноги покорили?
Ты всех избил, изрезал и измучил,
Твои войска, без добрых воевод,
Подобные беспастырному стаду,
Бегут от нас. Ты понял ли, о царь,
Что все твои шуты и скоморохи
Не заменят замученных вождей?
Ты понял ли, что в машкерах плясанье
И афродитские твои дела
Не все равно, что битвы в чистом поле?
Но ты о битвах, кажется, не мыслишь?
Свое ты войско бросил…»
Нагой
Продолжай!
Иоанн
«Свое ты войско бросил… как бегун…
И дома заперся, как хороняка…
Тебя, должно быть, злая мучит совесть
И память всех твоих безумных дел…
Войди ж в себя! А чтоб…»
Нагой
Ну, что же? Дальше
«А чтоб»?.. Читай!
Иоанн
«А чтоб свою ты дурость
Уразумел и духом бы смирился,
Две эпистолии тебе я шлю
От Цицерона, римского витии,
К его друзьям, ко Клавдию и к Марку.
Прочти их на досуге, и да будет
Сие мое смиренное посланье
Тебе…»
Нагой
Кончай!
Иоанн
О государь!
Нагой
«Да будет
Сие мое смиренное посланье…»
При последних словах Нагого Иоанн вырывает у него письмо, смотрит в него и начинает мять бумагу. Его дергают судороги.
«Тебе лозой полезною! Аминь!»
(Озирается.)
За безопасным сидя рубежом,
Ты лаешься, как пес из-за ограды!
Из рук моих ты не изволил, княже,
Приять венец мгновенных мук земных
И вечное наследовать блаженство!
Но не угодно ль милости твоей
Пожаловать в Москву и мне словесно
То высказать, что ты писать изволишь?
Входит стольник.
И нету здесь ни одного из тех,
Которые с ним мыслили? Ни брата —
Ни свояка — ни зятя — ни холопа!
Нет никого! Со всеми я покончил —
И молча должен проглотить его
Ругательства! Нет никого в запасе!
Иоанн
Великий государь! К тебе бояре
Пришли из Думы всем собором!
Стольник выходит.
Добро пожаловать! Они пришли
Меня сменять! Обрадовались, чай!
Долой отжившего царя! Пора-де
Его как ветошь старую закинуть!
Уж веселятся, чай, воображая,
Как из дворца по Красному крыльцу
С котомкой на плечах сходить я буду!
Из милости, пожалуй, Христа ради,
Кафтанишко они оставят мне!
Посмотрим же, кому пришлося место
Мне уступать! Прошу бояр войти!
Входят бояре.
Воистину! Что им за государь я?
Под этой ли монашескою рясой
Узнать меня? Уж я их отучил
Перед венчанным трепетать владыкой!
Как пишет Курбский? Войско-де я бросил?
И стал смешон? И уж пишу нескладно?
Как пьяная болтаю баба? Так ли?
Посмотрим же, кто их премудрый царь,
Который заживо взялся по мне
Наследовать?
Годунов
Бью вам челом, бояре!
Довольно долго совещались вы;
Но наконец вы приговор ваш думный
Постановили и, конечно, мне
Преемника назначили такого,
Которому не стыдно сдать престол?
Он, без сомненья, родом знаменит?
Не меньше нас? Умом же, ратным духом,
И благочестием, и милосердьем
Нас и получше будет? — Ну, бояре?
Пред кем я должен преклонить колена?
Пред кем пасть ниц? Перед тобой ли, Шуйский,
Иль пред тобой, Мстиславский? Иль, быть может,
Перед тобой, боярин наш Никита
Романович, врагов моих заступник?
Ответствуйте — я жду!
Становится на колени, и все бояре за ним.
Великий царь!
Твоей священной покоряясь воле,
Мы совещались. Наш единодушный,
Ничем не отменимый приговор
Мы накрепко постановили. Слушай!
Опричь тебя, над нами господином
Никто не будет! Ты владыкой нашим
Доселе был — ты должен государить
И впредь. На этом головы мы наши
Тебе несем — казни нас или милуй!
Бояре
Так вы меня принудить положили?
Как пленника связав меня, хотите
Неволей на престоле удержать?
Иоанн
Царь-государь! Ты нам дарован Богом!
Иного мы владыки не хотим,
Опричь тебя! Казни нас или милуй!
Шуйский
Должно быть, вам мои пришлися бармы
Не по плечу? Вы тягость государства
Хотите снова на меня взвалить?
Оно-де так сподручней?
Иоанн
Государь!
Не оставляй нас! Смилуйся над нами!
(Надевает Мономахову шапку.)
Свидетельствуюсь Богом — я не мнил,
Я не хотел опять надеть постылый
Венец мой на усталую главу!
Меня влекли другие помышленья,
Моя душа иных искала благ!
Но вы не так решили. Кораблю,
Житейскими разбитому волнами,
Вы заградили пристань. Пусть же будет
По-вашему! Я покоряюсь Думе.
В неволе крайней, сей златой венец
Беру опять и учиняюсь паки
Царем Руси и вашим господином!
Иоанн
Да здравствует наш царь Иван Василич!
(Надевает царское облачение.)
Подать мне бармы!
(Целует Годунова в голову и обращается к боярам.)
Подойди, Борис!
Ты смело говорил. В заклад поставил
Ты голову свою для блага царства.
Я дерзкую охотно слышу речь,
Текущую от искреннего сердца!
(Озирается.)
Второй уж раз я, вопреки хотенью,
По приговору Думы, согласился
Остаться на престоле. Горе ж ныне
Тому из вас, кто надо мной что-либо
Задумает, иль поведет хлеб-соль
С опальником, или какое дело
Прошедшее мое, хотя келейно,
Посмеет пересуживать, забыв,
Что несть судьи делам моим, бо несть
Верховной власти, аще не от Бога.
Годунов
Я Сицкого не вижу между вами?
Иоанн
Не гневайся, великий государь!
Прости безумного!
Годунов
Что сделал Сицкий?
Иоанн
Он не хотел идти тебя просить.
Захарьин
Он не хотел? Смотри, какой затейник!
Вишь, что он выдумал! Когда вся Дума
Собором всем просить меня решила —
Он не хотел! Он, значит, заодно
С литовцами? И с ханом Перекопским?
И с Курбским? — Голову с него долой!
Иоанн
Царь-государь! Дозволь тебе сегодня,
Для радостного дня, замолвить слово
За Сицкого!
(К боярам.)
Ты поздно спохватился,
Мой старый шурин! Если ты хотел
Изменников щадить — ты должен был
Сам сесть на царство — случай был сегодня!
(Уходит с боярами.)
Дать знать послу сестры Елисаветы,
Что завтра я глаз на глаз назначаю
Ему прием. Теперь идем в собор
Перед Всевышним преклонить колена!
Гости пьют неохотно. Мстиславский не пьет вовсе.
Прошу вас, пейте, гости дорогие!
Во здравие Бориса Годунова!
Ведь он-то в Думе дело порешил!
Мстиславский
Что ж, князь Иван Феодорыч? Иль, может,
Не нравится тебе мое вино?
Не выпить ли другого нам, покрепче?
Шуйский
Нет, князь, спасибо. Не вино, а здравье,
Признаться, мне не нравится.
Мстиславский
Что так?
Про Годунова, князь, ты пить не хочешь?
Да вот и вы поморщились, бояре;
Иль он вам нелюб?
Бельский
Выскочка! Татарин!
Вишь, ближним стал боярином теперь!
М. Нагой
А мы, должно быть, дальние бояре!
Г. Нагой
Всем сядет скоро на голову нам!
Шуйский
Нет, он не сядет — он уже сидит!
М. Нагой
Помилуйте, бояре, Годунов-то?
Его насильно ставят выше нас,
А он и сам не рад! Он нам всегда
И честь как должно воздает, и в Думе
Готов молчать иль соглашаться с нами!
Шуйский
Да, к этому вьюну не придерешься!
Поддакивает, кланяется, бес,
А все-таки поставит на своем!
Бельский
Ну, этот раз ему за то спасибо!
М. Нагой
Да этот раз не первый, не последний.
Покойный Сицкий правду говорил:
Он всех нас сломит!
Г. Нагой
Да — коль мы его
Не сломим прежде!
Бельский
Как его сломить?
Мстиславский
Кой-что шепнуть мы про него могли бы!
М. Нагой
Да нам-то не поверят. Он же нас,
Как Сицкого, одним словечком срежет!
Шуйский
Нет, так нельзя; а можно бы иначе —
Да, вишь, князь Шуйский за него стоит!
Бельский
Я? За него? Да что ж он мне, бояре?
Он мне ни кум, ни шурин, ни свояк!
Я лишь сказал, что он хлопот не стоит!
Шуйский
Ну, слеп же ты!
Бельский
Нет, я не слеп, бояре!
Когда б дошло до дела, вы бы сами
Раздумали!
Мстиславский
Нет, этого не бойся!
Г. Нагой
Уж друг за друга мы бы постояли!
Шуйский
Готовы крест на этом целовать!
Вольский
Эх, вам охота даром в петлю лезть.
Шуйский
Ну, князь, прости мое худое слово:
Ты слеп как крот, и первого тебя
Татарин этот выживет как раз!
Бельский
Ты думаешь?
Шуйский
Да уж наверно так!
Бельский
Ну, коли так — тогда другое дело!
Шуйский
Так ты согласен?
М. Нагой
Что ж мне одному
Быть против всех! Пожалуй, я согласен —
Да как же дело-то начать?
Г. Нагой
А вот как:
Теперь у нас везде, по всей Руси,
Поветрие и хлебный недород.
Уж были смуты: за Москвой-рекой
Два бунта вспыхнуло. В такую пору
Народ озлоблен; рад, не разбирая,
Накинуться на первого любого.
От нас зависит время улучить
И натравить их в пору на Бориса!
Мстиславский
Оно б недурно! Пусть бы нас народ
Избавил от него — мы в стороне!
М. Нагой
Да, в стороне! А как поднять народ?
Ведь не самим же нам идти на площадь!
Бельский
Вестимо, нужен верный человек!
Мстиславский
Или такой, которого бы мы
В руках держали непрестанным страхом!
Шуйский
А где его достать?
Входит Битяговский.
Войди, Данилыч!
Общее удивление.
Вот он, бояре, кто теперь нам нужен!
Я с ним уж говорил — он рад служить.
Г. Нагой
Так ты… Ну, князь, признаться, удивил!
Мстиславский
Перехитрил нас! Нечего сказать!
Шуйский смеется.
А пил еще здоровье Годунова!
Шуйский
Так он берется сладить это дело?
Но кто же он? Его нам надо знать!
Бельский
Он из дворян: Михайло Битяговский.
Прошу любить и жаловать его;
Он нас не выдаст!
Шуйский
Князь, конечно, ты
Нам доказал, что ты хитрить умеешь;
Мы положиться можем на тебя;
Но все ж дозволь, в таком опасном деле,
Тебе не в гнев, ему не в осужденье,
Спросить тебя: чем отвечаешь ты?
Битяговский
Бояре, дело просто: в зернь да в карты
Именье он до нитки проиграл;
В долгах сидит по шею; правежом
Ему грозят; исхода два ему:
Послужит нам — долги его заплатим;
Обманет нас — поставим на правеж.
Данилыч! Так ли? Ясен уговор?
Шуйский
Да, ясен.
Битяговский
Если ж ты уладишь дело,
Мы наградим тебя.
Шуйский
Само собой.
Битяговский
Я говорил тебе не в укоризну,
А чтоб бояре лучше веру взяли.
Теперь садись.
Шуйский
Могу и постоять.
Битяговский
На, выпей чару!
(Пьет, кланяется и ставит чару на стол.)
Чару выпить можно.
Битяговский
Так вправду ты сумеешь на Бориса
Поджечь и взбунтовать народ?
М. Нагой
Сумею.
Битяговский
С кого ж начать ты хочешь?
Г. Нагой
С черных сотен.
Битяговский
Про что ж ты будешь говорить?
Бельский
Про голод.
Битяговский
Что скажешь ты?
Мстиславский
Что в голову придет.
Битяговский
А за успех стоишь ты нам?
М. Нагой
Стою.
Битяговский
Народ не в шутку должен возмутиться.
Сначала подготовь его искусно:
Борис, мол, вот кто цены вам набил!
Он, мол, царем, как хочет, так и водит;
Все зло, мол, от него! Он зять Малюты!
Он и царя на казни подбивал!
Потом, в удобный день, на праздник, что ли,
Когда пойдет он в церковь иль из церкви,
Ты их и подожги! Да не мешало б
Тебе товарища найти.
Бельский
Не нужно.
Битяговский
Тут надобны не крики и не шум;
А чтоб они, увидя Годунова,
Так на него б и кинулись и разом
На клочья б разорвали!
Шуйский
Разорвут.
Бельский
Уж положитесь на него, бояре!
Он неохоч до слов, но он на деле
Собаку съел; ему ведь не впервой.
А вы меж тем изведайте бояр:
Чем больше будет с нами, тем мы легче
И подведем его!
Шуйский
На всяк случай
Я кой-кого еще пущу в народ.
Есть на примете у меня один:
Рязанский дворянин, Прокофий Кикин.
Мстиславский
Коль за него ты можешь отвечать,
Пошли его, пожалуй, от себя;
Пусть с двух концов они волнуют город;
Не одному удастся, так другому.
М. Нагой
Твоими бы устами, князь Василий
Иваныч, мед пить!
Входит слуга.
Ну, теперь недурно
Идут дела! Благослови Господь!
Шуйский
Боярин Годунов!
Входит Годунов. Гости встают в замешательстве.
Ах, бес проклятый!
Обнимаются.
Борис Феодорыч! Вот гость любезный!
Челом тебе на ласке бью твоей!
Годунов
Садись, боярин! Здесь, под образами!
Уважь домишко мой! Да чем же мне
Попотчевать тебя? Вот романея!
Вот ренское! Вот аликант! Вот бастр!
Шуйский
Благодарю, боярин князь Василий
Иванович! Не помешал ли я?
Быть может, ты с гостями дорогими
Был делом занят?
Годунов
Делом? Нет, боярин!
Мы так себе балякали. Садись,
Прошу покорно! Да уважь, боярин,
Хоть чарочкой!
Мстиславский
Во здравие твое!
Бельский
Хозяин ласковый, пора домой мне;
Прости!
Оба Нагие
И мне пора домой, прости!
Шуйский
Пора и нам! Прости же, князь Василий
Иванович!
М. Нагой
Что ж, гости дорогие?
Зачем так рано?
Шуйский
Дома дело есть.
(Провожает гостей и возвращается к Годунову.)
Простите же, бояре! Много вас
За честь благодарю!
Годунов
Ну, слава Богу!
Ушли! Спасибо же тебе, боярин,
Что навестил меня! Ты не поверишь,
Как на тебя отрадно мне глядеть!
Ведь мы с тобой издавна заодно!
Что ты — то я!
Шуйский
Спасибо, князь Василий
Иванович! А я вот за советом
К тебе пришел.
Годунов
Приказывай, боярин!
Шуйский
Ты знаешь, князь, меня не любят в Думе —
Я новый человек.
Годунов
Так что же в том?
Я за тебя горой стою; а правда,
Есть недруги у нас! Вот хоть бы этот
Мстиславский или Бельский — кто их знает!
Завидно им, что любит царь тебя!
Шуйский
Царь жалует меня не по заслугам;
Я скользкою тропою, князь, иду.
Пожалуй, на меня царю нашепчут;
А до беды у нас недолго, князь!
Входит слуга.
А я на что ж? Я за тебя готов
В огонь и в воду! Ты мне тот же брат!
Шуйский
Князь, царь прислал за милостью твоей!
Годунов
За мной? Теперь? Ну, не взыщи, боярин,—
Царь ждать не может!
Шуйский поспешно уходит. Годунов остается с Битяговским и пристально смотрит на него. Битяговский смущается и отворачивается.
Не чинися, князь.
Битяговский
Ты дворянин Михаило Битяговский?
(Хочет уйти.)
Да, дворянин.
Битяговский
Ни с места! Стой и слушай.
Ты разорился в карты. На правеж
Тебя хотят поставить — дело плохо,—
Но может выйти хуже для тебя.
Ты грамоту писал в литовский стан
И предлагал Замойскому услуги.
Годунов
Нет, это ложь! Меня оклеветали!
(Вынимает из кармана грамоту.)
Я грамоту твою перехватил —
И вот она от слова и до слова!
Битяговский
Ты лезешь за ножом? Не беспокойся!
Твоя бумага за семью замками,
А это только список. Слушай, друг:
С тобой вчера князь Шуйский сторговался,
Чтоб на меня поднять народ. Сегодня
С двумя Нагими, с Вольским и Мстиславским
Об этом вместе толковали вы.
Мне стоит захотеть — и через час
Твое клевать вороны будут мясо!
Годунов
Боярин… я… я не хотел…
Битяговский
Молчи!
Теперь ты должен притвориться, будто
Ты служишь Шуйскому. Ступай шататься
По площадям, по рынкам, по базарам,
Но распускай молву, что Шуйский с Бельским
Хотят царя отравой извести;
Что погубить и Федора решили
И Дмитрия царевичей; что если б
Не Годунов — они бы царский корень
Уж извели; что Годунов один
Блюдет царя и охраняет царство.
Ты понял?
Годунов
Понял.
(Уходит.)
Приходи сегодня
Ко мне, в мой дом, по заднему крыльцу,
Когда стемнеет. Там тебя дворецкий
Проводит дальше. Каждый вечер ты
Ко мне являться будешь. Все, что Шуйский,
Иль Бельский, иль другой тебе прикажут,
Ты будешь мне передавать. И помни:
Где б ни был ты, я за тобой слежу —
Не захоти и думать о побеге.
Различье ж, знай, меж мной и Шуйским то,
Что правежом тебя стращает Шуйский,
А я тебе грожу такою казнью,
Какой бы не придумал и Малюта
Скуратов-Бельский, мой покойный тесть!
Мамка
Что ж, мамка? Уложила ты его?
Заснул ли он, голубчик мой, царевич?
Царица
Заснул, царица-матушка, заснул!
Уж любовалась, на него я глядя:
Лежит смирнехонько, закрымши глазки
И этак ручки сжамши в кулачки.
Вишь, бегая, мой светик уморился;
Такой живой! Не в старшего он братца,
Не в Федора Иваныча пойдет!
Тот тих и смирен, словно не царевич,
Не то что братец был Иван Иваныч!
Тот, царствие небесное ему,
На батюшку похож был. Ох-ох-ох!
Подумаешь, как кончился-то он!
Ах, грех какой! Не верится доселе!
Мамка
Не будем говорить про это, мамка.
Не присылал ли государь сказать,
Что он придет? Не присылал ли он
Кого спросить, здоров ли мой царевич?
Царица
Нет, матушка, не присылал.
Мамка
Бывало,
Он каждый день наведывался сам!
Царица
Нет, матушка, не присылал. А вот
Когда мы давеча гулять ходили,
К нам подходил боярин Годунов,
Брал на руки царевича, ласкал
И любовался им.
Мамка
И ты дала
Ему ласкать царевича? Никто
Его ласкать не должен. Слышишь, мамка?
Царица
Так, матушка. Боярин Годунов
Мне тоже говорил: смотри, мол, мамка,
Блюди царевича! Ты, говорит,
За каждый волосочек, мол, его
Пред Богом и землею отвечаешь!
Мамка
Послушай, мамка, этак не годится
Болтать со всяким. Никому вперед
Ты не давай с ребенком говорить!
Царица
Так как же, матушка? А вот Никита
Романович к нам подходил намедни —
И с этим, значит, говорить нельзя?
Входит сенная девушка.
Нет, с этим можно! Этому я верю,
Он все равно мне что родной отец!
Царица
Царица! Может ли к тебе Никита
Романович взойти, Захарьин-Юрьев?
Входит Захарьин.
Он здесь? Проси, проси его скорей!
Царица(идет к нему навстречу)
Царица Марья Федоровна, здравствуй!
Как можешь?
Мамка уходит.
Здравствуй, дядюшка Никита
Романович! Тебя сам Бог прислал!
Мне говорить с тобою надо! Мамка,
Ступай себе к царевичу, оставь нас.
Захарьин
Мне надо говорить с тобой, Никита
Романович! Садись, сюда, поближе:
Не знаю, что со мною, право, сталось;
Все эти дни так тяжело на сердце,
Как будто чуется беда! Скажи,
Ты ничего не слышал? Что случилось?
Что царь задумал?
Царица
Матушка-царица,
Ведь я пришел тебя предостеречь!
И сам уже не знаю, что с ним делать?
Беда, и только! Словно дикий конь,
Внезапно закусивший удила,
Иль ярый тур, все ломящий с разбега,
Так он не знает удержу теперь.
Подобная реке, его гордыня
Из берегов уж выступила вон
И топит все кругом себя!
Захарьин
Скажи,
Что он задумал?
Царица
Бог ему судья!
Захарьин
О чем-то страшном шепчут во дворце —
Он с английским послом наедине
О чем-то долго толковал, — я знаю —
Я догадалась — он жениться хочет
На чужеземке, а меня он бросить
Сбирается с Димитрием моим!
Царица
Будь, дитятко, готова ко всему!
Захарьин
Недаром сердце у меня щемило!
Царица
Царица, он хотел сегодня утром
Быть сам к тебе. Не покажи и вида,
Что я с тобой об этом говорил.
Я буду здесь. Ты ж выслушай его
С покорностью и, что б он ни сказал,
Не возражай ни слова — будь нема!
Единый звук, единый вздох, движенье
Единое твое — и ты пропала!
Дай буре прошуметь. Еще, быть может,
Смягчится он покорностью твоею;
А если нет — я на свою главу
Приму удар, скажу ему открыто,
Что он бессовестно чинит!
Захарьин
Боярин,
Спаси меня! Не за себя мне страшно!
Я хлопочу не о себе, ты знаешь!
Когда меня Иван Васильич взял,
Не радовалась я высокой чести;
И если бы со мной, тому три года,
Он развелся, я Бога бы за то
Благодарила — но теперь, боярин,
Я не одна! Теперь я стала мать!
И если он жену возьмет другую —
Ребенок мой — мне страшно и подумать —
Мой маленький Димитрий — о боярин!—
Сама не знаю, что я говорю,
Чего боюсь, не ведаю — но смутно
Мне чуется для Дмитрия опасность!
Усовести, уговори царя!
Тебя он чтит! Пусть он с тобою прежде
Обсудит дело!
Царица
Дитятко-царица!
Кого он чтит! Я, правда, перед ним
Еще ни разу не кривил душою,
Но сам не знаю, как я уцелел!
Лишь одного на свете человека
Порою слушается он: дай Бог
Здоровья Годунову! Он один
Еще его удерживать умеет!
Захарьин
О дядюшка! Не верь ты Годунову!
Нет, он не тот! Его смиренный вид,
Его всегда степенные приемы,
И этот взгляд, ничем не возмутимый,
И этот голос, одинако ровный,
Меня страшат недаром! Не могу я
Смотреть, когда ребенка моего
Ласкает он!
Вбегает девушка, запыхавшись.
Что ты, царица, что ты?
Помилуй! Годунов-то?
Царица
Царь идет!
Сейчас здесь будет!
Захарьин
Дядюшка! Мне страшно!
Я не могу…
Царица
Оправься поскорей,
Чтоб не заметил он чего! Отри
Скорей глаза!
Захарьин
Ох, сердце замирает!
Царица уходит. Иоанн входит в сопровождении Годунова.
Уйди ж на миг! Принарядись, а я
Приму его!
Захарьин
Что делаешь ты здесь?
Иоанн
Царицы дожидаюсь, государь.
Захарьин
Какое дело у тебя с царицей?
Иоанн
Наведаться зашел к ней.
Захарьин
Где ж она?
Иоанн
Услыша голос твой, она пошла
Для милости твоей принарядиться.
(К Годунову, садясь.)
Могла и так остаться. От нарядов
Пригожее не будет!
Годунов
Продолжай!
Ты говоришь, что виделся с послами?
Иоанн
С обоими, великий государь.
Годунов
Ну, что ж?
Иоанн
Посол Елисаветин, Баус,
Стоит на том, что выдать за тебя
Племянницу, Хастинскую княжну,
Согласна королева; но о том-де
Он подписать не властен уговора,
Пока с царицей всенародно ты
Не разведешься; да еще прибавил,
Чтоб на Руси ты запретил торговлю
Всем иноземцам всяких государств,
Опричь одних лишь английских гостей;
На этом, говорит он, королева
Нам обещает дружбу и союз
И цесаря немецкого упросит,
Чтобы на Польшу двинул он полки.
Годунов
Благодарю сестру Елисавету,
Что нашей дружбой и худым родством
Не брезгает она! Но обойтись
Без милостей ее теперь мы можем
И цесаря не просим нам помочь.
Уже мы сами скоро за рубеж
Переведем полки. А что узнал ты
От польского посла? Какие земли
Сосед Степан за мир нам обещает?
Иоанн
Мы за вином, великий государь,
Сидели с ним до самого рассвета.
Гарабурда хоть не природный лях,
А пить здоров и говорить охотник;
Но выведать я у него не мог,
С чем он приехал. Одному тебе
Открыться хочет он.
Годунов
Заране, видно,
Хвалиться нечем!
Иоанн
Утром прискакал
К нему гонец от короля. Напрасно
В глазах посла старался угадать я
Письма значенье. На лице его
Не двинулася ни одна черта;
Усталый же гонец, как выпил чару,
Так и упал на землю и заснул.
Годунов
Я чай, не спал во всю дорогу! Видно,
Крутенько им пришлось и невтерпеж!
Иоанн
Когда бы только…
Годунов
Что?
Иоанн
Когда бы он
Для нас недоброй вести не привез!
Годунов
Недобрых я вестей не получал;
Чего ж не знаю я — того и нет!
Иоанн
Будь осторожен, государь!
(Стучит о пол посохом.)
Бориско!
Уж не опять ли ты советы мне
Давать изволишь? Струсил, говорю я,
Сосед Степан и новые уступки
Прислал в наказ Гарабурде! Гей! Марья!
Входит царица, в большом наряде, и, поклонившись Иоанну, останавливается перед ним молча.
Ты долго ль там укручиваться будешь?
Царица молчит, потупя взор.
Зачем твои заплаканы глаза?
Царица
Ты слышишь ли? Что сталося с тобою?
Иоанн
Мой господин, прости меня… я…
Царица
Ну?
Иоанн
Я видела недобрый сон.
Царица
Какой?
Иоанн
Мне снилось, государь… мне снилось, что…
Я разлучаюся с тобой!
Царица
Сон в руку,
Ты неугодна мне. Я объявить
Тебе пришел, что ты отныне боле
Мне не жена.
Иоанн
Так это правда? Правда?
Меня с Димитрием ты бросить хочешь?
С Димитрием моим? Ты хочешь…
Царица
Тише!
Я бабьих слез и криков не люблю!
Иоанн
Нет, господин мой, — я не плачу — нет —
Ты видишь, я не плачу — но скажи,
Как развестись со мною хочешь ты?
Что скажешь ты святителям? Какую
На мне вину найдешь ты?
Царица
Это что?
Ты, кажется, меня к допросу ставишь?
Кто ты? Какого ты владыки дочь?
Кому ответ держать мне о тебе?
Иль ты других пригожее и краше,
Чтоб мне тебя, как клад какой, беречь?
Иль я уж в доме у себя не властен?
Иль ты царица по себе?
Иоанн
Прости,
Мой господин! Прости! Я не ропщу —
Я не молю о милости — на все
Готова я — но бедный мой Димитрий
Чем виноват?
Захарьин
О нем не хлопочи.
Мой сын в удел получит город Углич.
Вины твоей не нужно мне. Тебя
Постричь велю я — вот и весь развод.
Святителей же, слава Богу, я
Не приучил в мой обиход вступаться
И требовать отчета от меня!
Иоанн
Царь-государь! Дозволь мне слово молвить!
Захарьин
Старик, я вижу, что сказать ты хочешь!
Что б я ни сделал, все не по тебе!
Я знаю вас!
Иоанн
Великий государь…
Захарьин
Я знаю вас! Вы рады бы мне руки
Опять связать, как при попе Сильвестре
Да при Адашеве! Ты был им друг!
Когда на них опалу положил я,
Каких уж бед ты не пророчил мне!
Тебя послушать — царство распадалось!
И что ж? С тех пор минуло двадцать лет —
Где твой Адашев? Где Сильвестер твой?
А мы меж тем благословеньем Божьим
Не уменьшили наших государств!
Без ваших наставлений, помаленьку,
Таки живем себе умишком нашим,
И руководства твоего, старик,
Не просим мы!
Иоанн
Великий государь!
Что мы мечом завоевали, то
Мечом же можно и отнять у нас.
Все в Божьей воле, государь; но Бог
Лишь добрые дела благословляет,
Ты ж, государь, недоброе затеял!
Твоя царица пред тобой чиста,
Чиста как день! Грешно тебе царицу
Хотеть менять на новую жену!
Чем с Англией искать тебе союза,
Взгляни на Русь! Каков ее удел?
Ты, государь, — скажу тебе открыто,—
Ты, в юных днях испуганный крамолой,
Всю жизнь свою боялся мнимых смут
И подавил измученную землю.
Ты сокрушил в ней все, что было сильно,
Ты в ней попрал все, что имело разум,
Ты бессловесных сделал из людей —
И сам теперь, как дуб во чистом поле,
Стоишь один, и ни на что не можешь
Ты опереться. Если — Бог избави —
Тебя оставит счастие твое,
Ты пред несчастьем будешь наг и беден.
Несчастье ж недалеко, государь!
Не радуйся победе над Батуром —
Есть на Руси другие тесноты!
Орда и швед грозят нам, а внутри
Неправосудье, неустройство, голод!
Их английским союзом не избыть!
Я стар, великий государь, и близок
Уже ко гробу. Незачем мне даром
Тебе перечить! Да и сам-то ты
Уж немолод, великий государь.
В твои лета о новом браке думать
Грешно, да и негоже. Бога б ты
Благодарил за добрую царицу,
А не искал себе другой!
(К царице.)
Микита!
Я дал тебе домолвить до конца.
Ко гробу ближе ты, чем мыслишь. Мне
Наскучило тебя щадить. Легко б я
Мог отвечать на болтовню твою,
Но мой ответ: я так хочу! Довольно!
Ни слова боле! Время нам принять
Батурова посла. Ступай за мной.
(Уходит с Захарьиным.)
Ты ж будь готова в монастырь идти!
Захарьин уходит. Иоанн садится на престол. Через приемную дверь входит Гарабурда и с низким поклоном останавливается перед Иоанном.
Впустить посла! Но почестей ему
Не надо никаких. Я баловать
Уже Батура боле не намерен!
Гарабурда
Не в первый раз тебя я вижу, пан
Гарабурда, перед моим престолом.
По смерти Жигимонта-короля
Ты с поручением ко мне от сейма
Был прислан?
Иоанн
Так, великий государь.
Гарабурда
Мне помнится, что польские паны
Корону предлагали мне?
Иоанн
Так есть.
Гарабурда
Но учиниться вашим королем,
Не сделав власть мою наследной властью,
За благо мне не рассудилось. Вы же
Условья не изволили принять.
Иоанн
Великий царь, не можно было нам
Республики нарушить привилегий:
У нас закон, чтоб всякий раз король
От сейма выбран был.
Гарабурда
Хорош закон!
Достойного он в Генрике владыку
Доставил вам!
Иоанн
А бес его возьми!
То был совсем дрянной король! Когда
От нас утек он, мы рукой махнули
И выбрали другого.
Гарабурда
Да! Батура,
Того, который дань платил султану,
Когда был князем Седмиградским. Ну,
Чего он хочет? С чем тебя прислал он?
Иоанн
Пресветлый мой великий господин,
Король на Польше, Седмиградский князь,
Великий князь Литовский…
Гарабурда
Погоди-ка!
Ты православной веры? Мне сказали,
Что ты ходил к обедне в наш собор?
Иоанн
Так, государь.
Гарабурда
Зачем же господином
Схисматика латинского зовешь ты?
Иоанн
А потому, великий царь, что он
Все вольности Украины утвердил,
Святую церковь нашу чтит и нам
Ксендзов проклятых дал повыгонять.
Гарабурда
Все веры для него равны, я слышал;
И басурманов также он честит.
Ну, говори, какое челобитье
Он нам прислал? О чем просить изволит
Сосед Степан?
Иоанн
Он просит наперед,
Чтоб ты, пан царь, не звал его соседом,
А воздавал и письменно и устно
Ему ту честь, названия, и титул,
И почести, которые его
Пресветлому довлеют маестату!
Гарабурда
Ах, он шутник! Теперь? В тот самый час,
Когда домой бежал он из-под Пскова?
Недурно! Дальше!
Ропот в собрании.
Дале от тебя
Он требует, чтоб из земли Ливонской
Немедля вывел ты свои полки
И навсегда б короне польской отдал
Смоленск и Полоцк, Новгород и Псков.
Иоанн
На этом мир с тобою заключить
Согласен он.
(К стольникам.)
Посол! Ты много ль выпил
Ковшей вина? Как смел ты предо мною
Явиться пьяный?
Гарабурда
Кто из вас дерзнул
Нетрезвого впустить в мои палаты?
(Бросает перед Иоанном железную перчатку.)
Коли же милости твоей, пан царь,
Условия такие не смакуют,
Король Степан велит тебе сказать:
«Чем даром лить нам кровь народов наших,
Воссядем на коней и друг со другом
Смертельный бой на саблях учиним,
Как рыцарям прилично благородным!»
И с тем король тебе перчатку шлет.
Гарабурда
Из вас обоих кто сошел с ума?
Ты иль король? К чему перчатка эта?
Не для того ль, чтоб ею мне тебя
Бить по лицу? Да ты забыл, собака,
Что пред тобой не избранный король?
Помазанника Божья смеешь ты
На поле звать? Я поле дам тебе!
Зашитого тебя в медвежью шкуру
Велю я в поле псами затравить!
Иоанн
Ни, этого, пан царь, не можно.
Гарабурда
Что?
Да он не шутит ли со мной? Бояре,
Ужель забавным я кажусь?
Иоанн
Ни, ни!
Посла никак зашить не можно в шкуру.
(Хватает у рынды топор и бросает в Гарабурду.)
Вон с глаз моих! Плетьми его отсюда!
Плетьми прогнать обратно к королю!
Вон из палаты! Вон, собака! Вон!
Иоанн
Поторопился ж ты, пан царь. Ты, видно,
И не слыхал еще того, пан царь,
Что из Варшавы прибыл с новым войском
Король Степан? Что на границе он
Уж в пух и прах разбил твои полки?
Ты, видно, не слыхал, что швед уже
Нарову взял и вместе с королем
Готовится на Новгород идти?
Дрянные ж воеводы у тебя,
Что не дали и знать тебе об этом!
Гарабурда
Ты лжешь, злодей!
(Уходит.)
А, ей-же-богу, так.
Зачем мне лгать? Нет, лгать нехорошо.
Коли ж, пан царь, ты выехать не хочешь
На честный бой с пресветлым королем,
К тебе король, пожалуй, на Москву
Приедет сам. Теперь же будь здоров!
Иоанн
Великий государь! Что сделал ты?
Ты оскорбил Батурова посла?
Годунов
Он лжет как пес!
Иоанн
Нет, государь! Все правда!
Сейчас гонцы от войска прискакали —
Я видел их — Нарову взяли шведы —
Полки разбиты наши!
(Падает в изнеможении в престольные кресла.)
Лгут гонцы!
Повесить их! Смерть всякому, кто скажет,
Что я разбит! Не могут быть разбиты
Мои полки! Весть о моей победе
Должна прийти! И ныне же молебны
Победные служить по всем церквам!
Один из народа
Ступайте прочь! Чего наперли снова!
Ведь сказана цена вам: семь алтын
За полчетверки!
Другой
Батюшка, помилуй!
Скинь хоть алтын!
Третий
Четыре дня не ели!
Четвертый
Побойся Бога!
Лабазник
Смилуйся, родимый!
Отсыпь хоть в долг! О Пасхе заплачу —
Вот те Христос!
(Дерется.)
Проваливай! «О Пасхе!»
Вишь, в долг давай хозяйское добро!
Прочь, говорю вам!
Второй
Что ж ты, людоед?
Околевать нам, что ли?
Третий
Лучше прямо
Ножом зарежь!
Четвертый
Разбойник! Душегубец!
Лабазник
Жидовская душа! Ты разве сам
Свой съешь запас? Сам, что ли?
Подходят два пристава.
Караул!
Лабаз мой разбивают!
Лабазник
Что за шум?
Кто тут буянит?
Один из народа
Помогите! Бунт!
Ломают дверь!
Другой
Вступитесь, государи!
Третий
Велите цену сбавить, государи!
Лабазник
Не дайте с голодухи помереть!
Первый
Они меня сбирались грабить!
1-й пристав
Врет!
Он сам дерется! Чуть не изувечил!
2-й пристав
Как смеешь ты народ увечить? А?
Лабазник
В приказ его! К допросу!
(Сует им деньги.)
Государи!
Помилуйте! за что меня в приказ?
Хозяйское отстаивал добро!
2-й пристав
Ну, разве так.
1-й пристав
Что ж сразу не сказал!
2-й пристав
Прочь, вы, разбойники! Вот я вас! Прочь!
Народ отступает.
В застенок их! В приказ! К допросу!
Оба пристава идут далее.
То-то!
Один из народа
Христопродавцы! Ишь! Пошли по рынку
Выглядывать, с кого б еще содрать!
Другой
И поделом тебе!
Третий
С своим запасом
Чтоб лопнул ты!
Лабазник отходит.
Мы с голодухи мрем,
А он сидит, как крыса в закромах,
Да дуется!
Первый
А приставам пожива!
Четвертый
Порядок, вишь, приставлены блюсти!
Первый
Ну, уж порядок! Пусть бы царь узнал!
Второй
За взятки царь таки казнил их прежде!
Я видел сам; раз девять человек
Висело рядом, а на шею им
Повешены их посулы все были!
Подходит Кикин, переодетый в странника, в черном подряснике, с палкою и четками в руках.
Да, царь в обиду не давал народ!
Бывало, сам выходит на крыльцо,
От всякого примает челобитье
И рядит суд, а суд его недолог:
Обидчик будь хоть князь иль воевода,
А уличен — так голову долой!
Народ столпляется вокруг Кикина.
Так прежде было, сыне, прежде было!
Теперь не то! Теперь, грех наших ради,
Враг помрачил царевы очи. Ныне
Уже не царь, а Годунов всем правит,
Очами Годунова смотрит царь!
Ропот в народе.
Вы слышали, что говорил лабазник?
Хозяйское, мол, не свое добро!
А кто хозяин? Тот же Годунов!
Кто цены набивает? Годунов же!
Легко сказать! Четырнадцать алтын
Четверка ржи! Кабы не Годунов,
Она всего пошла бы два алтына!
Ропот усиливается.
Ох, прогневили Господа мы, братья!
Нам мука поделом! Глядим на грех,
Сложимши руки, а еретик тот
Меж тем царя обходит да обходит!
Один из народа
Господь недаром знаменье явил:
Кровавую хвостатую звезду!
Чай, видели ее вы?
Другой
Как не видеть!
Третий
Котору ночь она восходит там,
Над тою башней!
Кикин
Вот она сейчас
Взойдет опять, лишь небо потемнеет!
Первый
Великий гнев Господь являет ею!
То огненный подъят над нами меч
За то, что мы царя, а с ним всю землю
Еретику в обиду злому дали!
Кикин
Отколе же то ведомо тебе?
Первый
Скитаюсь, сыне, по святым местам;
Был в Соловках и на горе Афонской,
В Ерусалиме был, всего наслышан,
Моря исплавал, земли исходил,
Тит-рыбу видел, птицу Евстрафиль
И Алатырь, горючий белый камень!
Теперь иду от Киева; там чудо
Великое свершилось; со креста
Софийского был слышан велий глас:
Пророчил гибель русскому народу
За то, что терпит Годунова!
Кикин
Братцы!
Вы слышите, что странник говорит!
Второй
И глас вещал: восстаньте, христиане!
На Годунова чресла опояшьте,
Бо от него все беды на Руси!
Кикин
Слышь, замечай! Все зло от Годунова!
Третий
Так, сыне, так! Все зло от Годунова!
Он держит хлеб, он язвы насылает,
Он короля призвал на Русь, он хана
Поднять хвалился на Москву!
Четвертый
А, братцы?
Что ж, в самом деле? Если вправду он
Всему виной — мы порешим его!
Кикин
Да вправду ль так?
Пятый
Воистину и вправду!
Грех, сыне, нам не верить в Божий глас!
Кикин
Ты сам ли слышал, отче странник?
Третий
Сам!
Как раз когда народ валил из церкви
От всенощной. Софийский крест в огне
Явился весь, и глас с него раздался.
Не я один, весь киевский народ
Ему внимал, и ниц все пали в страхе!
Говор в народе
Ребята! Что ж? Когда весь Киев-город
Тот слышал глас, так, стало быть, уж правда!
Другой
Вестимо, правда! Значит, Годунов
Изменник! Да! Изменник и колдун!
Он, стало, Божий гнев на нас накликал!
Антихрист он!
Один из народа
Эй, что вы, братцы? Полно!
Грех вам его порочить!
Крики в народе
Вправду грех!
Опричь добра, о Годунове, братцы,
Мы не слыхали ничего!
Слышен голос Битяговского, поющего удалую песню.
Вороны!
Что слушать их! Они за колдуна!
Крепки ли ребра? Бей того, кто будет
За вора говорить! Он хлеб наш держит!
Антихрист он! Всех наших бед заводчик!
Так порешим его! Чего тут ждать!
Первый
«Ух ты, пьяница-пропойца, скажи,
Что несешь ты под полою, покажи?»
Битяговский
Кто там горланит? Что он, на смех, что ли,
В такую пору песню затянул?
Кикин
«Из корчмы иду я, братцы, удалой,
А несу себе я гусли под полой!»
Битяговский
Великий грех в такую пору, чадо,
Когда на нас прогневался Господь,
Когда являет знаменья на небе,
На землю ж глад и скорби посылает,
Великий грех нам суете служить,
Веселию мирскому предаваться
И суесловием и песнопеньем
Диавола во аде потешать.
Говор
Красно, товарищ, сказано! Жаль только,
Что невпопад! Когда ж и веселиться,
Коль не теперь? Аль не слыхали, братцы,
Какую милость нам Господь явил?
Битяговский
Какую? Говори! Какую милость?
Говор
А вот, ребята, слушайте! Бояре
Князь Шуйский с Бельским — накажи их Бог! —
Задумали — чтоб им на том свету
В смоле кипеть! — задумали царя
Отравой извести!
Кикин делает знаки Битяговскому.
Слышь, слышь, ребята!
Народ
Господь греху не попустил свершиться!
Проведал их злодейство Годунов
Да тот пирог, что для царя спекли,
Собаке бросил. Та его как съела —
Так и издохла!
Битяговский
Ах они, злодеи!
Ах окаянные! Да кто, сказал ты,
Кто спас царя? Кто бросил псу пирог?
Один из народа(к Кикину)
Вестимо кто! Боярин Годунов!
Кому ж другому? Он и днем и ночью
Блюдет царя! А без него давно
Проклятый Вольский с Шуйским извели бы
Весь царский корень!
Кикин
Что ж ты говорил,
Что Годунов изменник!
(Тихо к Битяговскому.)
Да, изменник!
Иль даром нам Господь из-за него
И знаменья и голод посылает?
Второй
С ума ты, что ль, сошел аль пьян напился?
Третий
Какой же он изменник, коль царя
От смерти спас он?
Битяговский
Полно, так ли, брат?
Вот странник слышал сам, как обличал
С креста глас Божий Годунова!
(Ударяет Кикина по плечу.)
Странник?
Какой? Вон этот, что ли? Ха-ха-ха!
Хорош он странник! Он Прокофий Кикин,
Рязанский дворянин! Мы с ним частенько
По кружалам таскались! Из Рязани
Он дале не ходил, как до Москвы!
Кикин
Прокофий Силыч, ты кого морочишь?
Вишь, нарядился Лазарем каким!
Битяговский
Рехнулся ты?
Кикин
Ты за кого стоишь?
Битяговский
Как за кого? За Вольского! Ведь Бельский
Нас торговал!
Кикин
Пораньше было встать!
Битяговский
Так вот ты как, Иуда? Погоди-ка:
Я Бельскому скажу!
Кикин
Небось не скажешь!
Вязать его, ребята! Шуйский с Вольским
Его к нам подослали!
Народ
Нет, неправда!
Его вяжите! Он от Годунова
Сюда подослан!
Слышен звон бубен. Григорий Годунов показывается верхом, с двумя бирючами. За ними валит новая толпа.
Кто их разберет!
Один из двух морочит нас! — Ребята!
Что долго думать! Вздернем их обоих! —
Зачем обоих! — Будет одного! —
Которого? — А первого! — Второго! —
Нет, первого! —
Григорий Годунов
Постой, ребята! Тише!
Боярин едет с бирючами! — Смирно!
Он говорить к нам хочет! Тише! — Слушать!
Он говорит!
Народ
Зареченские люди
Московских черных сотен и слобод!
Слуга царев, его боярин ближний,
Борис Феодорович Годунов,
Шлет вам поклон. Скорбя о вашей доле
И ведая все ваши тесноты,
Поветрие и ржи дороговизну,
Он хлебные запасы, на Москве
Какие есть, из собственной казны
Скупает все и завтра приказал
Раздать их вам безденежно, а вас
Молиться просит о его здоровье!
Кикин хочет бежать, народ бросается на него с криком.
Отец он наш! — Дай Бог ему здоровья! —
Кормилец наш! — Слышь, Годунов нам даром
Хлеб раздает! — Спаси его Господь! —
Воздай ему сторицей! — Да живет
Боярин Годунов! — А кто сказал,
Что он нам враг? — Кто подымал нас, братцы;
На Годунова? — Где он, вор-собака?
Да мы его на клочья разнесем!
Битяговский
Бей, бей его! Лови!
Что, дурень, взял?
Вперед смотри, откуда ветер дует!
Ирина
Золовушка, смотри, как далеко
Звезда свой хвост раскинула! Как раз
Над городом полнеба охватила!
Входит царевич Федор Иоаннович.
Она как будто ярче с каждой ночью
И больше все становится!
Царица(к Федору)
Оставь,
Аринушка! Довольно; отойди;
Глядеть на это долго не годится;
Оно ведь не к добру!
Федор
Где государь?
Ужели все на знамение смотрит?
Царица
Да, матушка. Стоит все на крыльце
И смотрит на звезду. Мне с ним хотелось
Заговорить, но страшно было. Он
Все молча смотрит, а кругом бояре
Очей поднять не смеют на него.
Ирина
Уже который вечер ходит он
Все на звезду смотреть!
Федор
И каждый раз
Все пасмурней приходит и ни слова
Не вымолвит!
Ирина
Нерадостные вести
Его тревожат.
Федор
Правда ли, что хан
Уж подошел к Оке?
Ирина
Борис сказал,
Что точно правда. Страшно и подумать.
Я вот хотел бы к Троице пешком
Отправиться, молебен отслужить,
Да как спросить у батюшки, не знаю.
Мария Годунова
Ах, Господи! Беда со всех сторон!
Уж не затем ли и звезда явилась?
Царица
Бог весть! Недавно привезли сюда
Волхвов и ворожей, которых царь
Собрать велел, чтобы они ему
Поведали, зачем она явилась.
Федор
Волхвов? Помилуй Бог! Царь видел их?
Ирина
Нет, матушка; но говорил Борис,
Что уж они гадали всем собором
И батюшке сегодня принести
Должны ответ.
Федор
Он, говорят, послал
За схимником каким-то?
Царица
Да, Арина;
Я от Бориса слышал, что послал.
То муж святой. Уж тридцать с лишком лет
Затворником живет он. У него
Царь-батюшка спросить совета хочет.
Ирина
Дай Бог, чтоб схимник дал ему совет!
Федор
Дай Господи! Зачем бы государю
Сбирать волхвов и на душу брать грех!
Стольник
Арина, те! В сенях шаги как будто
Я батюшкины слышу!
Иоанн входит, опираясь одною рукою на посох, другою на плечо Бориса Годунова. За ним бояре.
Царь идет!
(Садится.)
Ступайте все сюда! — Все подойдите
И слушайте!
Молчание. Федор тихонько подталкивает Ирину.
Я знамение понял!
Волхвы, которых я собрать велел,
Мне нового не скажут — сам я понял!
Иоанн
Царь-батюшка… дозволь тебя спросить,
Что понял ты?
Федор
Вы видите звезду?
Она мне смерть явилась возвестить!
Иоанн
Помилуй, батюшка! Помилуй, что ты!
Женщины подымают вопль.
Встань и не хнычь. Еще успеешь хныкать.
Сперва принять ты должен государство.
Встань, говорю тебе!
Федор
Молчите, бабы!
Успеете! Позвать ко мне врача!
Царица Марья, я с тобой намедни
Негоже говорил — забудь о том.
Сын Федор, ты в тяжелый, трудный час
Восходишь на престол — ты думал ли,
Что будешь делать, как меня не станет?
Иоанн
Царь-батюшка! Когда ты нас покинешь,
Не знаю, как и быть!
Федор
Ты должен знать!
Ты скоро царь. Не век на колокольне
Тебе звонить. Ты продолжать ли будешь
Войну иль мир с Батуром учинишь?
Иоанн
Как, батюшка, прикажешь!
Входит врач Якоби.
По грехам
Мне наказанье послано от Бога!
Иван, Иван! Мой старший сын Иван!
Ты мне не так бы отвечал! — Врача!
Якоби
А, вот ты! Что? К чему мне послужила
Твоя наука? Умереть я должен!
Скажи, когда умру я? Говори!
Я знать хочу!
Иоанн
Великий царь, ты болен,
Но умирать тебе причины нет!
Якоби
Неправда! Я умру — я знаю верно!
Кровавая звезда — я разве слеп?
Я понял все!
Иоанн
Когда своим ты мненьем,
Великий царь, себе не повредишь,
Ты будешь здрав. Тебе я головою
Готов за это отвечать.
Якоби
Ты лжешь!
Тебя бояре подкупили; Курбский
И все мои злодеи подкупили,
Чтоб умер я без покаянья. А?
Кто подкупил тебя?
Иоанн
Великий царь,
Твой мозг от долгих бдений раздражен,
И кровь твоя воспалена. Дозволь
Тебе напиток на ночь приготовить;
Он освежит тебя.
(К боярам.)
Я не умру
Без покаянья! Слышишь? Я успею
Покаяться!
Входят два волхва.
Успею — вам назло!
Позвать волхвов! От них узнаю я,
Когда мой час придет. А до того
Я царь еще! Я наказать сумею
Того из вас, кто хочет, чтоб я умер,
Как пес, без покаянья!
1-й волхв
Вот они.
Зачем вас только двое? Где другие?
Иоанн
Все вместе, царь, мы в Рафлях и в Зодее
Три дня читали. Ныне наш собор
Нас двух к тебе с ответом присылает.
2-й волхв
Ну — что же?
Иоанн
Царь, нам страшно говорить!
1-й волхв
Я знаю все. Мне смерть? Скажите прямо!
Иоанн
Так, государь.
1-й волхв
Когда?
2-й волхв
В Кириллин день.
Иоанн
В Кириллин день — осьмнадцатого марта.
(К волхвам.)
Осьмнадцатого марта! Это скоро!
Я думал позже — я не ждал так скоро!
1-й волхв
Откуда вы?
2-й волхв
Я родом из карелов.
Иоанн
Я из Литвы.
1-й волхв
А кто вас научил
Кудесничать и звезды толковать?
Иоанн
Из рода в род к нам перешло от предков.
2-й волхв
Вы христиане?
Иоанн
Нас крестили, царь.
1-й волхв
Проклятые! Вы знаете ль, что наша
Святая церковь ворожбы не терпит?
Иоанн
По твоему лишь царскому указу
Гадали мы.
2-й волхв
По моему указу
Волхвов казнят! Зловещие уста
Я вам живым велю землей засыпать!
Иоанн
Мы не виновны, царь! Не наша власть
Из наших уст к тебе вещает.
1-й волхв
Чья же?
2-й волхв
Не спрашивай.
Иоанн
Не спрашивай нас, царь, —
Ты знаешь сам.
Волхвов уводят.
Нет! Бог свидетель мне,
От власти той я отрекаюсь! Вас же,
Богоотступников, я выдам церкви!
Сковать обоих и с другими вместе
Отвесть в тюрьму!
(К Годунову.)
Осьмнадцатого марта!
Немного дней осталось мне. Явиться
Перед судьей пришла пора. Но я
Не дам моим врагам торжествовать
И с миром все мои покончу счеты!
Годунов уходит. Иоанн продолжает, косясь на бояр.
Борис! Сходи в опочивальню — там
На полице лежит, под образами,
Начатый мной синодик. Принеси
Его сюда.
Годунов возвращается с бумагою.
Ни одного из тех,
Которых я казнил за их измены,
Я не оставлю без поминовенья —
Ни одного! Последнему холопу
Назначу вклад за упокой! — Что, взяли?
Годунов
Поди сюда. Так. Это тот синодик.
Прочти мне вслух — возьми перо — и, если
Кого-нибудь еще припомню я,
Того ты впишешь!
Иоанн
«Упокой, Господь,
Твоих рабов: боярина Михайлу,
Окольничих Ивана и Петра,
Боярина Василия с женою,
Да их холопей тридцать человек.
Помилуй воеводу князь Григорья
С княгинею, с двумя их дочерьми
Да с малолетним сыном, а при них
Холопей их сто двадцать человек.
Боярина князь Якова с княгиней
Мариею, с княжной Елисаветой,
С княжатами, с Никитой и с Иваном,
Да их холопей сорок человек.
Игуменов Корнилия, Васьяна,
Архиерея Леонида, с ними ж
Пятнадцать иноков…»
Годунов
Постой — пятнадцать?
Их было боле — двадцать напиши!
Иоанн
«Помилуй, Господи, и упокой
Крестьян опальных сел и деревень
Боярина Морозова, числом
До тысячи двухсот. Трех нищих старцев,
Затравленных медведем. Девять женок,
Что привезли из Пскова. Всех сидельцев,
Которые сдалися королю
И были им отпущены на волю,
Числом две тысячи… Новогородцев,
Утопленных и избиенных,
Двенадцать тысяч, их же имена
Ты веси, Господи!..»
Бельский выходит и тотчас возвращается.
Постой! — За дверью
Там кто-то говорит!
Иоанн
Дворецкий твой
Из Слободы приехал, государь.
Входит дворецкий.
Об эту пору? Ночью? Что случилось?
Позвать его!
Дворецкий
Зачем приехал ты?
Иоанн
Царь-государь! Гнев Божий нас постиг!
Вчерашнего утра в твой царский терем
Ударил гром и сжег его дотла!
Дворецкий
Теперь? Зимой?
Иоанн
Гнев Божий, государь!
В морозное, безоблачное утро
Нашла гроза. В твою опочивальню
Проникла с треском молонья — и разом
Дворец вспылал. Никто из старожилов
Того не помнит, чтоб когда зимою
Была гроза!
(Вздрогнув.)
Да! Это Божий гнев!
В покое том я сына умертвил —
Там он упал — меж дверью и окном —
Раз только вскрикнул, и упал — хотел
За полог ухватиться, но не мог —
И вдруг упал — и кровь его из раны
На полог брызнула…
(кланяется в землю)
Что это было?
Борис, оставь, оставь теперь синодик —
Мы после кончим! Слышите? Что там
Скребет в подполье? Слышите? Еще!
Еще! Все ближе! Да воскреснет Бог!
Я царь еще! Мой срок еще не минул!
Я царь еще — покаяться я властен!
Ирина, Федор, Марья! Станьте здесь —
Друг подле друга. Ближе, так, бояре!
Все рядом станьте здесь передо мной —
Чего боитесь? Ближе! Я у всех,
Бельский
У всех у вас прощения прошу!
Шуйский
Помилуй нас Господь!
Иоанн
Остережемся —
Быть может, он испытывает нас!
Шуйский
Вы, верные рабы мои и слуги!
Меж вами нет ни одного, кого б
Не оскорбил я делом или словом!
Простите ж мне! Ты, Бельский, — ты, Захарьин,—
Ты, князь Мстиславский, — ты, князь Шуйский, — ты…
Иоанн
Помилуй, государь! Тебе ль у нас
Прощения просить?..
(Кланяется в землю.)
Молчи, холоп!
Я каяться и унижаться властен
Пред кем хочу! Молчи и слушай: каюсь —
Моим грехам несть меры ни числа!
Душою скотен — разумом растлен —
Прельстился я блещаньем багряницы,
Главу мою гордыней осквернил,
Уста божбой, язык мой срамословьем,
Убийством руки и грабленьем злата,
Утробу объядением и пьянством,
А чресла несказуемым грехом!
Бояре все! Я вас молю — простите,
Вы все простите вашему царю!
Иоанн
Царь-государь! Когда то Божья воля,
Чтоб ты от мира в вечность отошел,
Ты о делах теперь подумать должен
И о войне, которую оставишь
В наследство сыну, а грехи твои
Мы все тебе усердно отпускаем
И Господа все молим за тебя!
(опускается в кресла)
Ты прав, старик. Сын Федор, подойди!
Немного дней — и ты на царство сядешь —
Услышь теперь последний мой наказ:
Федор
Цари с любовию, и с благочестьем,
И с кротостью. Напрасно не клади
Ни на кого ни казни, ни опалы.
Моим врагам, которыми от царства
Я прогнан был и, аки бедный странник,
Искал себе приюта на Руси,
Не мсти по мне — Всевышний нас рассудит!
Мою царицу, мачеху твою,
Блюди и милуй; с Дмитрием же, с братом,
Будь заодин; не захоти никак
Присвоивать себе его удела,
Зане же Каин Авеля убил,
Наследства же не взял братоубийца.
Войну с Литвой старайся кончить миром
И силы все на хана устреми.
Советуйся с Борисом; верь ему;
Он ведает мои предначертанья
И в думном деле мной самим от млада
Был вразумлен. На первый раз тебе
Он делатель изрядный будет. После ж
Делам посольским, ратным и судейским
Сам навыкай, чтоб не тебе другие,
А ты б другим указывал во всем.
Опричнину ж ты снова ль учредишь
Иль будешь всей землею государить —
В твоей то воле — ты рассудишь сам,
Как то тебе и брату прибыльнее,
А образец вам учинен готов.
Ты все ли понял?
Иоанн
Батюшка! Даст Бог,
Ты не умрешь! Даст Бог, еще меня ты
Переживешь молитвами моими!
А мне куда на царство? Сам ты знаешь,
Я не готовился к тому!
Федор
Феодор!
Тебя не спросят: нелюбо иль любо —
Ты за меня на царство должен сесть,
Когда меня не станет!
Иоанн
Не гневись,
Царь-батюшка, но я молю тебя —
Поставь другого! Мало ль на Руси
Людей, меня достойнейших и лучших,
А я, царь-батюшка, доволен был бы
И небольшим уделом!
Григорий Нагой входит с бумагами.
Пономарь!
Я говорю с тобой как с мужем, ты же
Как баба отвечаешь! Горе! Горе!
Сыноубийце мстит за брата брат!
Иван, мой сын! Мой сын, убитый мною!
Я для того ль всю жизнь провел в борьбе,
Сломил бояр, унизил непокорство,
Вокруг себя измену подавил
И на крови наследный мой престол
Так высоко поставил, чтобы вдруг
Все рушилось со мной!
Иоанн
Великий царь,
Две грамоты к тебе!
Годунов
Отдай Борису —
Пусть он прочтет!
Иоанн
Великий государь, что чрез Оку
Переправляться хан уж начинает;
А из Казани, что кругом восстала
Вся луговая черемиса вместе
С ногаями.
Годунов подает ему грамоты; он долго в них смотрит, роняет и остается недвижим. Молчание. Входит стольник и шепчет на ухо Бельскому.
Нет! Столько разом бед
Упасть не может на одну главу!
Не верю! Нет! Подай сюда листы!
Иоанн
Великий царь! К тебе пришел тот схимник,
Которого ты привести велел.
Все выходят.
Впустить его. Вы все ступайте прочь —
Я с ним хочу наедине остаться.
Остается погружен в размышления. Через несколько времени входит схимник. Иоанн встает и преклоняет перед ним главу.
Всевышний Боже! Просвети мой разум!
Схимник
Благослови меня, отец!
Иоанн
Во имя
Отца и Сына и Святого Духа!
Схимник
Я много слышал о тебе. Ты долго
Затворником живешь. В глубокой келье
Свой слух и зренье суете мирской
Ты заградил. Таким мужам, как ты,
Господь дарит чудесное прозренье
И их устами истину гласит.
Иоанн
Так, сын мой; есть в Минеях-Четиих
Тому примеры; но до тех мужей
Мне далеко.
Схимник
Давно ты схиму принял?
Иоанн
В тот самый год, когда ты, государь,
Казань завоевал; а сколько лет
Тому прошло — не ведаю.
Схимник
Тому
Уж тридцать лет. И с самой той поры
Ты заперся от мира?
Иоанн
Я сегодня
Его увидел снова в первый раз.
Из подземельной келии моей
Меня насильно вывели.
Схимник
Прости,
Святой отец, что потревожил я
Твое уединенье и молитвы.
Но мне был нужен твой совет. Скажи,
Наставь меня, как отвратить мне гибель
От всей земли и от престола?
Иоанн
Гибель?
Какую гибель?
Схимник
Разве ты не знаешь?
Иоанн
Не знаю, сын мой. Вести до меня
Не доходили.
Схимник
Отче, за грехи
Господь меня карает. Королю
Он одоленье надо мной послал —
Ливонию воюют шведы — хан
Идет с ордою на Москву — ногаи
И черемисы бунтом восстают —
Что делать мне?
Иоанн
Великие ж с тех пор
Настали перемены! Ты в то время
Врагам был грозен. Ты стоял высоко,
Никто не смел подняться на тебя;
Мы ж знаменье не раз воспоминали,
Которым, при рождении твоем,
Свидетелями были: в самый час,
Как ты рождался, гром ударил в небе,
Весь день гремел при солнечном сиянье,
И было так по всей Руси; и много
Отшельников пришло из разных стран
Предвозвестить тебе твое величье
И колыбель твою благословить.
Схимник
Так, мой отец. И милостив был долго
Ко мне Господь; но ныне от меня
Свою десницу отнял он. Престол мой
Шатается; враги со всех сторон
Меня теснят!
Иоанн
Пошли навстречу им
Твоих вождей. Довольно у тебя
Есть воевод. Они тебе привыкли
Языцей покорять.
Схимник
Святой отец,
Вождей тех нет, которых ты знавал!
Иоанн
Ни одного? А где ж Горбатый-Шуйский,
Князь Александр Борисович, который
Разбил на Волге князя Япанчу?
Схимник
Он изменил мне — и казнен.
Иоанн
Горбатый?
Он верный был тебе слуга. А где
Князь Ряполовский, тот, что столько славных
Побед над ханом одержал?
Схимник
Казнен.
Иоанн
А Федоров, конюший твой, который
В земле Рязанской сокрушил орду
И полонил царевича Мамая?
Схимник
Он мной убит за то, что захотел
Похитить у меня престол мой.
Иоанн
Царь,
В твоих речах я истины не слышу!
Все те мужи тебе служили верно —
Я знал их всех. Но у тебя остался
Боярин князь Михаиле Воротынский?
Когда Казань мы брали, первый он
Крест водрузил на вражией стене;
Врагам он ведом!
Схимник
Он на пытке умер.
Иоанн
Князь Воротынский? — Царь! — А где же Пронский
Князь Турунтай, который в славной битве
Под Полоцком Литву разбил?
Схимник
Утоплен.
Иоанн
Да будет милостив к тебе Господь!..
Но Курбский, князь Андрей Михайлыч, твой
Сподвижник добрый в славный день казанский?
Схимник
Не спрашивай о нем! Меня он бросил —
Мне изменил — и ко врагам моим
Ушел в Литву.
Иоанн
В былое время, помню,
Тебя любили; от тебя никто
Не уходил; из дальних стран стекались
Тебе служить. Но где ж князья Щербатый,
Щенятев? Оболенский?
Схимник
Мой отец,
Не называй их — их уж нет.
Иоанн
А Кашин?
А Бутурлин? Серебряный? Морозов?
Схимник
Все казнены.
Иоанн
Как? Все до одного?
Схимник
Все, отче, — все.
Иоанн
Всех погубил ты?
Молчание.
Всех.
Схимник
Я каялся, отец мой. Мне недолго
Осталось жить — я должен умереть —
И срок уж мне назначен.
Иоанн
Кто тебе
Назначил срок?
Схимник
Не спрашивай, отец мой,—
Не спрашивай — но вразуми меня,
Как царство мне спасти?
Иоанн
Когда б ты не был
И слаб и хвор, я бы сказал тебе:
Встань, государь! И за святое дело
Сам поведи на брань свои полки!
Но ты согбен недугом — я в тебе
Не узнаю воителя Казани,
И должен ты другому воеводство
Свое вручить, такому, чье бы имя
Одушевило Русь. Твой сын Иван
Теперь быть должен возмужалый воин —
Пошли его.
Схимник
Монах! Ты для того ли
Его назвал, чтоб издеваться, мне?
Ты смел назвать Ивана? Я тебе
Велю язык твой вырвать!
Иоанн
Царь, твой гнев
Не страшен мне, хотя и непонятен.
Уже давно я смерти жду, мой сын!
Схимник
Прости меня! Прости, отец святой!
Но неужель ты ничего не слышал?
Ужель в твою обитель никакая
Весть не проникла?
Иоанн
Дверь в мою обитель
До дня сего заделана была,
И проникал в глухое подземелье
Лишь дальний гул Господней непогоды
Да слабый звон святых колоколов.
Схимник
Отец мой, я исполнить не могу
Совета твоего — мой сын Иван —
Преставился!
Иоанн
Кто ж твой наследник ныне?
Схимник
Второй мой сын, Феодор; но и телом
И духом слаб он. Нечего и думать
Ждать от него пособия иль дела!
Иоанн
Тогда — у Бога помощи проси!
Схимник
И никакого наставленья боле
Ты мне не дашь?
Иоанн
Царь, прикажи меня
Отвесть обратно в келию мою.
Схимник
Святой отец, молися за меня!
Иоанн
Всемилостивый Бог да ниспошлет
Мир совести твоей!
Федор и бояре входят.
Святого старца
Отвесть опять в его обитель! Вы же
Все можете войти!
(Подает им свой нагрудный крест.)
Мстиславский! Бельский!
Захарьин! Годунов! Целуйте крест,
Что будете Феодору служить
До смерти и до крови! — Ты ж, Феодор,
Им четверым доверься. Ничего
Не начинай без их совета. Если ж
Господь дозволит, чтобы князь Иван
Петрович Шуйский уцелел во Пскове,
Он будет пятый. Им я завещаю
С тобою вместе Русью управлять!
Мстиславский, Захарьин, Бельский и Годунов
Целуйте крест!
Иоанн
Целуем, государь!
Ропот между боярами.
Послов в Литву отправить сею ж ночью
И добрый мир, во что бы то ни стало,
Хотя на срок с Батуром учинить.
«Челом-де бью возлюбленному брату
Стефану-королю» — и полный титул
Весь прописать его, в конце ж назвать
Владетелем ливонским — так он хочет —
«Землею-де Ливонской бью челом
Возлюбленному брату и прошу
Оставить мне один лишь город Юрьев,
А достальное будет все его!»
Ему же уступаю города:
Велиж, Усвят, Озерище и Полоцк,
Изборск, Себеж, Холм, Заволочье, Остров,
Гдов, Невель, Луки, Красный и другие
Все города, им взятые у нас!
Мстиславский
Помилуй, государь! Такое стыдно
Нам заключать условье!
Бельский
Государь!
Вели нам всем идти на бой с Батуром,
Лишь не вели срамиться нам!
Все бояре
Дозволь,
Великий царь, мы все именье наше
Пожертвуем!
Иоанн
Все ляжем за тебя!
Все продадим! Заложим земли наши!
До смерти постоим! Прольем до капли
Всю нашу кровь! Умрем до одного!
Лишь наших русских, кровных городов
Не прикажи нам отдавать!
Захарьин
Молчите!
Я разве рад тому? Нельзя иначе!
Забыли вы, что хан уж под Москвой?
Что черемисы поднялись? Что шведы
Грозят идти на Новгород?
Иоанн
Но, царь,
Псков наш еще! Доколе он не сдастся,
Батур не может тылом стать к нему!
Он дале не пойдет! В его полках
Мятеж и мор, безденежье и голод —
Пожди еще — пожди — и скоро он,
Осаду сняв, уйдет и все свои
Завоеванья нам отдаст!
Бельский
Нельзя!
Нельзя мне ждать! Кровавая звезда
Меня зовет! От Федора же боле
Еще Батур потребует! Нельзя!
Иоанн
Но, государь, ты слышишь: бунт, и голод,
И мор в их войске! Неужель теперь,
Теперь — когда напором дружным можно
Их разгромить — мы им уступим столько
Владений русских?
Захарьин
Нам не победить!
Забыли вы, что не ему, а мне
Вон та звезда погибель предвещает?
Мстиславский
Царь-государь! Когда б и в самом деле
Ты сам погиб — зачем же хочешь ты
И Русь еще губить с собой?
Иоанн
Зачем
Унизить хочешь нашу честь?
Бояре
Когда,
Мои грехи пред смертью искупая,
Я унижаюсь — я, владыко ваш,—
Тогда не вам о вашей чести думать!
Ни слова боле! — Шуйский! Ты к рассвету
Мне грамоту к Батуру изготовишь,
А Пушкину с товарищи велишь,
Чтобы, чем свет, они сбирались ехать;
Чтобы они в своих переговорах
Вели себя смиренно, кротко, тихо,
Чтобы сносили брань и оскорбленья
Безропотно — чтоб все сносили — все!
Иоанн
Нет, государь! Нет! Этого нельзя!
Ты в наших головах, в именье нашем,
Во всем волен! Но в нашей земской чести
Ты не волен! Нет, государь! Такого
Никто наказа не подпишет!
(Шатается.)
Так-то
Присягу бережете вы свою?
Так помните Писанье? В оный день,
Когда хотел с престола я сойти,
Зачем меня собором вы молили
Остаться на престоле? Иль в тот день
Я власть от вас условную приял?
Иль я не тот же царь, который вам
От Бога дан и вами ж избран снова?
Иль есть у вас иной ответ, как только
Повиноваться мне? Или, быть может,
Так мало дней осталося мне жить,
Что уж не стоит мне повиноваться?
Клятвопреступники! Мой срок не минул!
Я царь еще! Кто смеет говорить,
Что я не царь? Ниц! В прах передо мною!
Я ваш владыко!..
Иоанн
Государю дурно!
Позвать врачей!
Бояре удаляются.
Под страшной смертной казнью,
Послов немедля снарядить! Велеть им,
Чтоб все сносили — все терпели — все —
Хотя б побои!
Боже всемогущий!
Ты своего помазанника видишь —
Достаточно ль унижен он теперь!
Мария Годунова
Прости ж, царевич! Много благодарны
Тебе за честь! Да не кручинься боле!
Ты видишь — вот Кириллин день настал,
Беды ж с собою не принес; напротив,
Сегодня стало государю легче,
И добрые все вести к нам пришли:
Царев гонец успел его посольство
Вернуть назад; разлив мешает хану
Прейти Оку; а что король со Пскова
Осаду снял, та весть еще и прежде
Оправила царя! Пожди немного,
И скоро здрав он будет.
Федор
Государь,
Куда ж спешишь ты? Я ведь и закуской
Попотчевать тебя-то не успела!
Годунов
Уволь, невестушка! Хотя и легче
Сегодня стало батюшке-царю,
А все на сердце как-то неспокойно.
Вся на тебя моя надежда, шурин;
Не отрекись от слова своего;
Когда бы что, не дай Господь, случилось,
Я буду как в лесу! Тогда уж ты мне
Указывай, что делать!
Федор
Я, царевич,
Тебе слуга и верный твой холоп;
Но если б что случилось, посмотри:
Мне не дадут тебе служить; все будут
Меня чернить!
(Уходит, сопровождаемый Годуновым.)
Я не поверю им!
Отец тебя мне слушаться велел,
И на тебя во всем я положуся.
Прости ж, Борис! Прости же, дорогая
Невестушка! Прошу не провожать!
(Задумывается.)
О Господи! Когда бы этот день
Скорей прошел! Что муж ни говори,
А сам он неспокоен. Мне ж всю ночь
Каменье драгоценное все снилось
И крупный жемчуг — и руками царь
Все рылся в нем, и яхонты, любуясь,
Пересыпал. К беде, а не к добру
Такие сны!
Мария
Мария, что с тобою?
Годунов
Прости меня. Мне страшен этот день!
Ворожеи…
Мария
Ворожеи солгали:
Царь стал бодрей. Я видел сам его.
Годунов
Однако если б — если б не солгали
Ворожеи?
Мария
Когда бы то случилось —
Скажи, Мария, — мы теперь одни, —
Ужели б ты?..
Годунов
Нет, Господин мой, нет!
Не за него, а за тебя мне страшно!
Мария
Как? За меня?
Годунов
Не говорил ли Федор,
Что, если что случится, он не знает,
Как быть ему? Что должен будешь ты
Ему во всем указывать? Борис!
Что, если вдруг сегодня на тебя
Падет вся тягость государства? Если
За мятежи, за голод, за войну,
За все, за все перед землею будешь
Ты отвечать?
Мария
Когда бы в самом деле
Случилось то, чего боишься ты,
Не слабою рукою б я тогда
Приял бразды! Не власти я страшуся.
Я чувствую в себе довольно силы
Русь поддержать в годину тяжких бед!
Нет, я страшусь, что выпадет на долю
Неполная мне власть. Правитель царства,
Каков ни будь, он тень лишь государя;
Он с завистью других бороться должен
И мысль свою не может воплотить
Заветную всецельно, без ущерба,
Как мог бы я, когда бы не в подданстве,
А на престоле был рожден!
Годунов
О, будем
Мы Господа благодарить за то,
Что не высоко рождены. Ужасен
Ответ царей!
Мария
А этого царя
Ответ еще ужасней будет. Но
Напрасно ты тревожишься. Недуг
Его прошел, и много лет, быть может,
Еще пройдет, пока ему придется
Свой дать ответ.
Годунов
Ты неспокоен сам!
Мария уходит. Годунов отворяет боковую дверь и впускает двух скованных волхвов. Потом садится и смотрит на них молча.
Спокоен я — все к лучшему — солгали
Ворожеи. Поди к себе, Мария,
Оставь меня; мне дело есть.
1-й волхв
Сегодня
Кириллин день, осьмнадцатое марта!
Годунов
Так, государь.
2-й волхв
Царю сегодня лучше.
Годунов
Спаси его Господь.
1-й волхв
Вы, стало быть,
Ошиблися, когда ему сегодня
Кончину предсказали?
Годунов
Что мы в звездах
Прочли, то и сказали.
1-й волхв
Отчего же
Так скоро спал с него недуг?
Молчание.
Не знаем;
Но долог день и солнце не зашло.
1-й волхв
А обо мне, как я вам указал,
Гадали вы?
Годунов
Гадали, государь.
1-й волхв
Вы можете здесь говорить открыто —
Нас не услышат. Что узнали вы?
Годунов
Сплетаются созвездия твои
С созвездьями венчанных государей,
Но три звезды покамест затмевают
Величие твое. Одна из них
Угаснет скоро.
1-й волхв
Говори яснее!
Годунов
Чем дале путь твой стелется, тем шире,
Тем ярче он.
2-й волхв
Куда он приведет?
Годунов
Чего давно душа твоя желала,
В чем сам себе признаться ты не смел —
То сбудется.
Оба волхва
Волхвы! Скажите прямо,
Что ожидает в будущем меня?
Годунов
Когда на царский сядешь ты престол,
Своих холопей помяни, боярин!
1-й волхв
В уме ли вы!
Годунов
Так выпало гаданье.
(Подходит к дверям, осматривает их и останавливается перед волхвами.)
Те! Тише! Тише! Стены нас услышат!
1-й волхв
Кудесники! Когда б я мог подумать,
Что вы теперь морочите меня,
Для вас на свет бы лучше не родиться!
Годунов
Мы говорим, что видим. Мы читали
В небесных знаках; прочие ж на кровь
И дым гадали, и во мгле туманной
Все на престоле видели тебя
В венце и в царских бармах…
1-й волхв
Тише, тише!
Когда случится то, что вы сказали?
Годунов
Когда — не знаем.
2-й волхв
Много ли мне лет
Царить придется?
Годунов
Твоего царенья
Семь только будет лет.
1-й волхв
Хотя б семь дней!
Но чем достигну я верховной власти?
Годунов
Не ведаем.
2-й волхв
Кого бояться мне?
Годунов
Не спрашивай.
1-й волхв
Я знать хочу, кто главный
Противник мой?
Годунов
Темны его приметы.
1-й волхв
Скажите их!
2-й волхв
Он слаб, но он могуч.
1-й волхв
Сам и не сам.
2-й волхв
Безвинен перед всеми.
1-й волхв
Враг всей земле и многих бед причина.
Годунов
Убит, но жив.
1-й волхв
Нет смысла в сих словах!
Годунов
Так выпало гаданье. Боле знать
Нам не дано.
(Отворяет дверь.)
С меня пока довольно.
В темницу вас обратно отведут;
Я ж вовремя вас выпустить велю
И награжу по-царски. Но смотрите!
Приказываю вам под смертной казнью
Самим забыть, что вы сказали мне!
Топает ногой. Входит дворецкий.
Чего давно душа моя желала,
В чем сам себе признаться я не смел!
Да, это так! Теперь я вижу ясно,
Какая цель светила мне всегда!
Теперь вперед, вперед идти мне надо
И прорицанье их осуществить.
Нас не судьба возносит над толпою,
Она лишь случай в руки нам дает —
И сильный муж не ожидает праздно,
Чтоб чудо кверху подняло его.
Судьбе помочь он должен. Случай есть —
И действовать приходит мне пора!
Дворецкий уходит.
Позвать сюда которого-нибудь
Из государевых врачей!
Входит дворецкий.
Семь лет!
Семь только лет! И ведать не дано мне,
Далек тот день иль близок? Между тем
Часы бегут. Безумьем Иоанна
Все рушится — и для моей державы
Готовятся развалины одни…
«Но солнце не зашло еще!» — сказали
Сейчас волхвы… Кто знает? Может быть!..
Умри сегодня этот зверь, сегодня ж
Мой слабодушный деверь власть свою
Мне передаст — я буду господином!..
Но то ли мне волхвы сулили? Нет!
Они в венце и в бармах, на престоле,
В венце и в бармах видели меня!
Они сказали: «Три звезды покамест
Мое величье затмевают — три!»
Одна из них — то Иоанн, другая —
Царевич Федор, третья — кто ж иной,
Как не Димитрий? Тот противник сильный,
Которого бояться должен я,
Кому ж и быть ему, как не младенцу
Димитрию? Он, он преграда мне!
«Слаб, но могуч — безвинен, но виновен —
Сам и не сам» — оно как раз подходит
К Димитрию! Но что могло бы значить:
«Убит, но жив»? Как дико мне звучит
Зловещее, загадочное слово:
«Убит, но жив»! Кем будет он убит!
Не может быть! А если б кто и вправду
Решился руку на него поднять,
То как ему, убитому, воскреснуть?
Я словно в бездну темную гляжу,
Рябит в глазах, и путаются мысли…
Довольно! Прочь бесплодные догадки!
Жив иль убит — судьба его в грядущем,
Мне ж дорог ныне настоящий миг!
Годунов
К тебе пришел, боярин, царский дохтур.
Входит Якоби.
Пускай войдет!
Якоби
Роман Елиазарыч,
Я за тобой послал, чтоб ты подробно
Поведал мне, насколько государю
Сегодня легче? Можно ль уповать,
Что миновалась для него опасность?
Годунов
Его болезнь, боярин, многосложна:
Не плоть одна страдает — болен дух,
От юности привыкший, чтобы все
Перед его державной гнулось волей,
Последнего не мог он униженья
Перенести. Но добрые его
Оправили и ободрили вести.
И будет здрав он, если нам удастся
От раздражений охранить его.
Якоби
А если бы, не дай Бог, чем-нибудь
Он раздражился?
Годунов
Мы бы не могли
Тогда ответить ни за что. Сосуды,
Которые проводят кровь от сердца
И снова к сердцу, так напряжены,
Что может их малейшее волненье
Вдруг разорвать.
Якоби
Но чем же помешать нам,
Чтоб как-нибудь не опалился он?
Годунов
Все случаи волненья и досады
Во что б ни стало надо удалить.
Пусть только то и видит он и слышит,
Что развлекать его способно.
Якоби
Как
Оставил ты его?
Годунов
Он после ванны
Прилег заснуть, но ключнику велел,
Чтобы меж тем в соседнюю палату
Сокровища из главной кладовой
Перенесли, дабы, по пробужденье,
Осматривать их мог он. Близь него
Остался мой товарищ, Ричард Эльмс.
Якоби
Вы трудное условье положили
Для исцеленья царского недуга —
Вы знаете царя!
Годунов
Боярин Бельский,
Чтоб от забот и дел его отвлечь,
Собрал толпу шутов и скоморохов.
Мысль недурна. Пусть в играх этот день
Пройдет и в смехе.
Якоби
Мы стараться будем
Исполнить наставления твои.
(Уходит.)
Прости, боярин.
Дворецкий
Здесь ли Битяговский?
Годунов
Здесь, государь.
Дворецкий уходит и вскоре впускает Битяговского.
Пошли его сюда.
Битяговский
Что деется в народе?
Годунов
Слава Богу.
Битяговский
На Шуйского и Вольского они
Озлоблены ль как надо?
Годунов
Так и рвутся.
Битяговский
И стало быть, подымутся на них,
Когда мы захотим?
Годунов
Коли б не прежде.
Битяговский
Ты должен быть готов перед царем
Свидетелем предстать, что возмущенье
Нагие подготовили.
Годунов
Могу.
Битяговский
И присягнуть, что слышал ты своими
Ушами, как холопей подсылали
Они в народ.
Годунов
Зачем не присягнуть!
Битяговский уходит.
Будь у меня сегодня под рукою;
Быть может, ты понадобишься мне;
Теперь ступай!
(Уходит.)
Я больно ошибаюсь,
Иль многое решится в этот день!
Ключник
Живей! Живей! Кончайте поскорей!
Сейчас проснуться государь изволит!
Дворецкий
Скажи, пожалуй, для чего он рухлядь
Сбирается смотреть?
Ключник
Да говорят,
Невесте хочет за море подарки
Отправить.
Дворецкий
Как? Он разве не раздумал
На ней жениться?
Ключник
Да, раздумал было,
Да вот сегодня, кажется, опять
За прежнее взялся. Вишь, много легче
Сегодня стало милости его!
Дворецкий
Ну, как он знает! Жаль царицы Марьи
Феодоровны! Добрая царица!
Ключник
Народу-то! Народу-то! Кишмя
Так и кишат!
Дворецкий
Да! Уж который день
У теремов с утра они толпятся:
Все о здоровье царском узнают!
(К слугам.)
Ну, слава Богу! Видно, обманулись
Ворожеи! Кириллин день настал,
А государю легче!
Ключник
Что? Готово?
Дворецкий
Все налицо!
Слуги уходят.
Ну, с Богом! Уходите!
Ключник
Вишь, как статьи подобраны подряд!
Чего тут нет! Каменьев самоцветных,
И золота, и шелку, и парчи!
Так вся палата и горит!
Дворецкий
Те! Кто-то
Идет сюда!
Входит Бельский.
Ах, Господи, не царь ли?
Бельский
Нет, это Бельский.
Дворецкий
Все ль у вас готово?
Бельский
Все, государь.
Слышен хохот.
Сейчас изволит царь
Пожаловать. Смотрите же, чтоб он
Остался всем доволен; чтоб ему
От нас досады в чем не приключилось!
Врачи сказали: Боже сохрани
Его прогневать чем-нибудь сегодня!
Входит шут. За ним толпа скоморохов в странных нарядах, с гудками, волынками, сковородами и разной звонкой посудой.
Кто там хохочет?
Скоморохи
Дядюшка Богдан!
Я хоровод тебе привел! Послушай!
Шут
Ой, жги, жги, жги!
Настежь, баба, ворота!
Тащи козла за рога!
Ой, жги, жги, жги!
Пошла, баба, в три ноги!
Бельский
Ну что? Как нравится тебе?
Скоморохи проходят через сцену в боковую дверь.
Изрядно!
Смотрите ж, хари! Пяток не жалеть!
Перед царем вертеться кубарями!
Теперь пока ступайте в ту палату,
Там спрячьтеся. Когда я крикну: «Люди!»,
Вбегайте все да эту песню гряньте
Повеселей!
Шут
Ты около царя
Все время будь — гляди ему в глаза,—
И только лишь он брови понахмурит —
Ты шутку выкинь посмешней!
Дверь отворяется.
Да! Выкинь!
Не хочешь ли сам выкинуть? А он
Тебя в окошко выкинет!
Иоанна вносят на креслах. Он в халате; лицо его изнурено болезнью, но выражает торжество. Кресла опускают среди палаты, и перед ними ставят небольшой треугольный стол. За Иоанном входят Годунов, Мстиславский, Шуйский и другие бояре, кроме Захарьина.
Вот он!
Поди шути!
Бельский
Нельзя еще сегодня
Нам видеть королевина посла.
Пусть завтра к нам он, без меча и корда,
Откланяться придет. В опочивальне
Мы примем запросто его. Теперь же
Посмотрим, что назначить нам в подарок
Сестре Елисавете да ее
Племяннице, невесте нашей!
Иоанн
Вот
Из Персии, великий государь,
Узорочие разное. Быть может,
Оно пригодно королеве?
Иоанну подают требуемые предметы. Он осматривает их и велит знаком отложить в сторону.
Нет,
Тряпьем ее не удивишь. Обычай
Ее не бабий. Писемский нам пишет
Из Лондона, что любит-де она
В лесах гонять оленей; любит также
Потеху птичью и звериный бой.
Мы припасем подарок ей по вкусу.
Подайте мне ту сбрую с бирюзою,
С жемчужными наузами, да к ней
Вон тот чепрак, что яхонтами сажен!
Иоанну подают разные, драгоценности. Он берет их в руки и осматривает одну за другою.
Еще пошлем ей двух живых медведей
На золотых цепях; да кречетов
Сибирских шесть. Пусть тешится сестрица
Да поминает нас! Княжне ж Хастинской —
Другое дело! Ей найдем наряд.
Подать сюда все кольца и монисты!
Шут
Вот это ожерелье из алмазов
И яхонтов лазоревых с червцами
Пошлем княжне. Лазорев темный яхонт,
Когда вглядеться в глубину его,
Покоит душу, скорби разбивает;
Червец же верность женскую блюдет,
Затем что цвет его сердечной крови.
Из перстней же вот этот ей пошлем:
Он всех ценней, зовется камень лал,
Привозится к нам из земли Индийской,
А достается нелегко, затем
Что страховидные там звери, грифы,
Его стрегут. От укушенья змей
Он исцеляет. Пусть его невеста
На пальчик свой наденет, нам в любовь!
А что до тканей, в них я не знаток;
О них спросить царицу Марью. Бабы
На том собаку съели. Что царице
Полюбится, то и послать княжне!
Иоанн
Царь-батюшка!
Шут
Что?
Иоанн
Ты когда жениться
Сбираешься?
Шут
Тебе на что?
(указывая на Мих. Нагого)
Да так;
(Сымает свой колпак и ходит с ним от одного к другому, будто прося милостыни.)
Хочу вот Мишке службу сослужить:
Нагих-то время при дворе прошло,
Так я хочу вот этого пристроить!
Шут
Что делаешь ты, шут?
Иоанн
По нитке с миру
Сбираю, царь, Нагому на рубаху!
(К Нагим.)
Ха-ха! Вот это шут так шут! Не бойся,
Нагим не станет по прозванью.
(Окидывает глазами сокровища.)
Вы!
Коль будете по правде мне служить,
Я не оставлю вас!
Слышны крики на площади.
Есть, слава Богу,
Казны довольно у меня; могу
Пожаловать кого хочу; надолго
Еще мне станет!
Годунов
Что за крики там?
Иоанн
Народ шумит, великий государь,
И веселится о твоем здоровье!
Годунов уходит.
Пусть веселятся! Выкатить на площадь
Им сотню бочек меду и вина!
А завтра утром новая потеха
Им будет: всех волхвов и звездочетов,
Которые мне ложно предсказали
Сегодня смерть, изжарить на костре.
Борис, ступай и казнь им объяви,
Да приходи поведать мне, какие
Они построят рожи!
Шуйский
Вишь, хотели
Со мной шутить! Кириллиным, вишь, днем
Хотели запугать! Никто не может
Кончины день узнать вперед! Никто!
Вы! Слышите ли?
Иоанн
Слышим, государь.
Мстиславский
Что ж вы молчите? Разве может кто
Сказать вперед: я проживу вот столько?
Иль так-то жизнь окончу я мою?
Иоанн
Нет, государь!
Шуйский
Ну, то-то ж! Что же вы
Молчите, а?
Мстиславский
Великий государь,
И день и ночь мы о твоем здоровье
Все молим Бога!
Иоанн
Исцели тебя
Скорей Господь!
Бельский делает знак шуту, который рассматривал разные вещи на столах. Шут берет ящик с шахматами и подносит к Иоанну.
Да разве я еще
Не исцелен? Что вы сказать хотите?
Я разве болен? Солнце уж заходит,
А я теперь бодрей, чем утром был,
И проживу довольно лет, чтоб царство
Устроить вновь! В мой смертный час, когда
Митрополит у моего одра
Молиться будет со святым синклитом,
Я им скажу: «Не плачьте, я утешен,
Бо легкую приимет сын державу
Из рук моих!» Так отойду я к Богу!
Иоанн
Надежа-царь! Вишь, куколки какие!
Бояре
Волхвов за ложь на казнь я осудил.
Неправ мой суд, по-вашему?
Иоанн
Прав, царь!
Бояре
А коли прав, так что же языки
Связало вам?
Иоанн
Великий государь!
Помилуй нас! Не знаем, что сказать!
Бояре
Не знаете? Так, стало, я безвинных
На казнь обрек? Так, стало, не солгали
Ворожеи?
Иоанн
Солгали, государь!
Они солгали! По вине им мука!
За их вину и казни мало им!
Молчанье.
Насилу-то! Вишь, рот раскрыть боятся!
Из них слова тащить клещами надо!
Шуйский
Что шепчетесь вы там?
Иоанн
Нет, государь,
Мы не шептались!
Шут
Вы как будто ждете
Чего сегодня? А? Чего вы ждете?
Иоанн
Царь-солнышко! Да посмотри ж сюда,
На куколки!
Бельский
Что это у него?
Шут
То шахматная, государь, игра,
Которую прислал тебе в подарок
Персидский царь.
Бельский
Нарядные какие!
Иоанн
Вот и доска к ним!
(Осматривает шахматы.)
Покажи сюда!
Слуги вносят свечи. Иоанн расставляет игру. Бельский садится против него на стольце и также расставляет.
Давно в игру я эту не играл.
Садись, Богдан, посмотрим, кто сильнее!
Иоанн
Точь-в-точь твои бояре! Знаешь что?
Живых-то ты всех побоку, а этих
Всех в Думу посади. Дела не хуже
У них пойдут, а есть они не просят!
Подвигает пешку. Игра начинается. Все становятся полукругом за царскими креслами и смотрят.
Ха-ха! Дурак не слишком глуп сегодня!
Иоанн
Иль вместо их меня поставь в бояре!
Я буду в Думе заседать один,
И разногласья у меня не будет!
Не то пошли меня, надежа-царь,
Послом в Литву, поздравить короля!
Шут
С чем, шут?
Иоанн
Да с тем, что о псковские стены
Он лоб разбил!
Шуйский
Тебя послать недурно;
Послал же он Гарабурду ко мне
С своей перчаткой! Чай, теперь идти
На Новгород раздумали!
Иоанн
Куда им!
Шут
На сейме ихном королю в пособье
Отказано! Достойно, право, смеху!
Свои же люди своему владыке
Да денег не дают!
Бельский
У нас не так!
Понадобилось что — хап, хап! — и есть!
Иоанн
Шах, государь.
Шуйский
Шах ферязи твоей!
Иоанн
Что, взял, боярин? Ферязь-то пропала!
Бельский
Да, кажется!
Иоанн
Как есть пропала ферязь!
Бельский берет царского слона. Иоанн хочет взять его ферязь царем и роняет его на пол.
Сдается нам, мы не совсем еще
Играть забыли! Наш недуг у нас
Еще не вовсе отнял разуменье!
Кириллин день! Вишь, выдумали что!
Проклятые! Куда пропал Борис?
Что он нейдет с ответом?
Иоанн
Ай-ай-ай!
Царь шлепнулся!
(К Бельскому.)
Шут! Ври, да меру знай!
Игра продолжается. Годунов показывается в дверях.
Тебе ходить!
Боярин
Каков он?
Годунов подходит и становится напротив Иоанна.
Больно гневен!
Уж раза два сердиться начинал!
Годунов
Ты здесь? Ну, что? Ты видел чародеев?
Каков их был ответ? Зачем молчишь ты?
Что ж ты не говоришь?
Иоанн
Гм, государь!
(Отодвигается от Годунова.)
Что ты так смотришь на меня?
Годунов
Как смеешь
Ты так смотреть?
Иоанн
Великий государь!
Волхвы тебе велели отвечать,
Что их наука достоверна.
Годунов
Как?!
Иоанн
Что ошибиться им нельзя и что —
Кириллин день еще не миновал!
(Падает навзничь на пол.)
Не миновал? — Кириллин день? — Ты смеешь —
Ты смеешь мне в глаза — злодей! — Ты — ты —
Я понял взгляд твой! — Ты меня убить —
Убить пришел! — Изменник! — Палачей! —
Феодор! — Сын! — Не верь ему! — Он вор! —
Не верь ему! — А!
Бельский
Боже! Он отходит!
Иоанн
Позвать врачей! Скорей позвать врачей!
Бельский
Духовника!
Вбегают скоморохи с пеньем, свистом и пляской.
Бегите за попом!
Скорей бегите! Люди! Люди! Гей!
Бояре
Ой, жги, жги, жги!
Тащи козла за рога!
Бельский
Что это? Что? Назад! Побойтесь Бога!
Мстиславский
Назад! Назад! Безбожники! Назад!
Царь умирает!
Иоанн умирает. Некоторые бояре бросаются из палаты. Скоморохи разбегаются. Входят Эльмс и Якоби.
Дохтура зовите!
Бельский
Где государь?
Якоби
Вот он!
Эльмс
Не бьется пульс!
Якоби
Не бьется — нет!
Эльмс
Не бьется сердце!
Якоби
Умер!
Годунов
Окончил жизнь!
(Отворяет окно и кричит на площадь.)
Преставился!
Говор и гул на площади. Годунов выходит из палаты. Бояре обступают Иоанна и глядят на него молча. Входит Захарьин и останавливается перед трупом.
Москва!
Царь Иоанн Васильевич скончался!
Они подымают Иоанна, кладут его на скамью, делают ему изголовье и покрывают его парчою. Вбегают Федор, царица и царевна Ирина.
Свершилося! Так вот ты, царь Иван,
Пред кем тряслась так долго Русь! Бессилен,
Беспомощен лежишь ты, недвижим,
И посреди твоих сокровищ беден!
Чего же мы стоим и ждем, бояре?
Во прахе ли пред нами быть тому,
Пред кем полвека мы лежали в прахе?
Иль страшно вам коснуться до него?
Не бойтеся! Уж не откроет он
Своих очей! Уж острого жезла
Не схватит длань бессильная, и казни
Не изрекут холодные уста!
Царица
Царь-батюшка!
Ирина
О Господи, помилуй!
Все трое голосят и рыдают. Крики на площади усиливаются.
О Господи!
Федор
Великий государь!
Народ бунтует! Лезут на крыльцо!
Голова
Что надо им?
Вбегает стрелецкий сотник.
Кричат, что Шуйский с Бельским
Отравой государя извели!
Бельский
Народ царь-пушкой овладел! Хотят
Разбить дворец!
Федор
Вели по ним стрелять!
Входит Годунов.
Где шурин мой? Борис! Борис! Что делать?
Федор
Великий царь!
Крики на площади, между которыми слышны имена Шуйского и Бельского.
А, вот ты наконец!
Федор
Решайся, государь!
Годунов
Вот тот, кто должен
Теперь решать! Ему препоручаю
Отныне власть мою!
Гул на площади.
Феодор Иоанныч, Божьей волей
Великий князь и царь всея Руси,
Вам повестить велел, что от недуга
Скончался царь Иван. В его же смерти
Виновных нет. Но Шуйский с Бельским долго
Теснили вас; что ведая, царь Федор
Ссылает их далеко от Москвы!
Бельский
Борис Феодорыч! Помилуй! Что ты?
Годунов
За что нас в ссылку?
Шуйский
Вы вольны остаться —
Хотите ль выйти на крыльцо?
Бельский
Помилуй!
Нас разорвут!
Годунов
Нас разорвут на клочья!
(К стрелецкому голове.)
Я думаю.
Шуйского и Бельского окружают стрельцы.
За крепким караулом
Бояр отправить из Москвы. В Покрове
Вас известят, куда их отвезти.
Годунов
Ты скор, боярин. Мы еще не знаем,
Кто поднял бунт.
(Указывая на Битяговского, который входит в приличном виде и в добром платье.)
Нагие со Мстиславским.
Нагие и Мстиславский
Вот кто на них свидетелем стоит!
Битяговский
Как? Он?
Годунов
Да, я!
(к Нагим)
Князь, ты достоин смерти,
Но царь тебя лишь в монастырь ссылает.
(К царице, указывая на Битяговского.)
А вас обоих, из любви к царице,
Прощает он и в Углич вам велит
Отправиться с царевичем и с нею.
Царица
Вас всех блюсти вот этот наряжен!
Федор
Не верь ему! Не верь ему, Феодор!
Не отсылай нас, царь!
Годунов
Нельзя ли, шурин,
Царице здесь остаться?
Захарьин
Государь,
Там лучше ей.
Годунов
Боярин Годунов!
Я вижу, ты распоряжаться мастер!
Всем место ты нашел — лишь одного
Меня забыл ты! Говори, куда
Идти я должен? В ссылку? В монастырь?
В тюрьму? Или на плаху?
Царица
Мой отец,
Тебя царь просит оставаться с ним.
Захарьин
Спаси меня! Спаси меня, боярин!
Пропали мы!
(Обращаясь к трупу Иоанна.)
Дай Господи, царица,
Чтобы не все пропало! Злое семя
Посеял ты, боярин Годунов!
Не доброй жатвы от него я чаю!
Федор
О царь Иван! Прости тебя Господь!
Прости нас всех! Вот самовластья кара!
Вот распаденья нашего исход!
Годунов
Не плачь, царица-матушка! Что ж делать!
Так, видно, надобно!
Федор бросается, рыдая, на шею Годунову. Они стоят, обнявши друг друга.
Народ московский!
Великий царь Феодор Иоанныч
Прощает вас! Ступайте все молиться
За упокой души царя Ивана,
А завтра утром будет вам раздача
По всей Москве и хлеба и вина!
Крики на площади
Да здравствует царь Федор Иоанныч!
Да здравствует боярин Годунов!
Чудовский архимандрит
Да, да, отцы! На это дело крепко
Надеюсь я. Своей сестрой, царицей,
Сидит правитель Годунов. Он ею
Одной сильней всего боярства вместе;
Как вотчиной своею, помыкает
И Думою, и церковью Христовой,
И всей землей. Но только лишь удастся
Нам от сестры избавиться его —
Мы сладим с ним.
Андрей Шуйский
Так князь Иван Петрович
Свое согласье дал?
Благовещенский протопоп
Насилу дал!
Вишь, больно жаль ему царицы было:
Я в доме-де своем справляю свадьбу,
Племянницу за князя Шаховского,
Вишь, выдаю, — царицу же с царем
Я разлучу; у нас веселье будет,
У них же плач!
Дмитрий Шуйский
Зело он мягкосерд.
Головин
Такой уж норов: в поле лютый зверь,
А снял доспех — и не узнаешь вовсе,
Другой стал человек.
Андрей Шуйский
А как же он
Согласье дал?
Головин
Спасибо князь Василыо,
Он уломал его.
Андрей Шуйский
Не жду я проку
От этого. По мне: уж если делать —
Так все иль ничего.
Головин
А что б ты сделал?
Входят Иван Петрович Шуйский с Василием Шуйским, который держит бумагу.
Попроще б сделал, да теперь, вишь, нам
Не время толковать об этом. Шш!
Вот он идет!
Василий Шуйский
Отцы! Князья! Бояре!
Бью вам челом — и вам, торговым людям!
Решился я. Нам доле Годунова
Терпеть нельзя. Мы, Шуйские, стоим
Со всей землей за старину, за церковь,
За доброе строенье на Руси,
Как повелось от предков; он же ставит
Всю Русь вверх дном. Нет, не бывать тому!
Он — или мы! Читай, Василь Иваныч!
Кн. Иван Петрович
«Великому всея Русии князю,
Царю и самодержцу, государю
Феодору Иванычу — от всех
Святителей, князей, бояр, попов,
Всех воинских людей и всех торговых,
От всей земли: царь, смилуйся над нами!
Твоя царица, родом Годунова,
Неплодна есть, а братец твой, Димитрий
Иванович, недугом одержим
Падучиим. И если б, волей божьей,
Ты, государь, преставился, то мог бы
Твой род пресечься и земля в сиротство
Могла бы впасть. И ты, царь-государь,
Нас пожалей, не дай остаться пусту
Отцовскому престолу твоему:
Наследия и чадородья ради,
Ты новый брак прими, великий царь,
Возьми себе в царицы (имярек)…»
Василий Шуйский
Мы имя впишем после; со владыкой
Решим, кого нам указать. Читай!
Кн. Иван Петрович
«Неплодную ж царицу отпусти,
Царь-государь, во иноческий чин,
Как то твой дед покойный учинил,
Великий князь Василий Иоанныч.
И в том тебе мы, целою землею,
От всей Руси, соборне бьем челом
И руки наши прилагаем».
Бояре
Все ли
Согласны подписаться?
Кн. Иван Петрович
Все согласны!
Благовещенский протопоп
А вы, отцы?
Чудовский архимандрит
Святой владыко нас
Благословил тебе дать руки.
Кн. Иван Петрович
Полно
Христову церковь Годунову доле
Насиловать!
Купцы
А вы?
Кн. Иван Петрович
Князь-государь,
Уж нам ли за тобою не идти!
От Годунова нам накладной всех
С тех пор, как он дал льготы англичанам!
Василий Шуйский
Прости ж мне бог, что я для блага всех
Грех на душу беру!
Кн. Иван Петрович
И полно, дядя!
Какой тут грех? Не по вражде к Ирине
Ты на нее идешь, но чтоб упрочить
Престол Руси!
Василий Шуйский
Я на нее иду,
Чтобы сломить Бориса Годунова,—
И сам себя морочить не хочу!
Мой путь не прям.
Кн. Иван Петрович
Помилуй! Что Ирине
В мирском величье? Супротив блаженства
Небесного все прах и суета!
(Подписывается.)
Я говорю тебе, мой путь не прям —
Но пятиться не стану. Лучше пусть
Безвинная царица пропадает,
Чем вся земля!
Все начинают подписываться. Кн. Иван Петрович отходит в сторону. К нему подходит кн. Шаховской.
Прикладывайте руки!
Кн. Иван Петрович
Князь-государь, когда же мне позволишь
С невестою увидеться?
Шаховской
Тебе
Одна забота только о невесте?
Не терпится? Пожди, она сойдет
Тебя с другими потчевать.
Кн. Иван Петрович
Ты, князь,
Ведь при других мне только и даешь
С ней видеться.
Шаховской
А ты б хотел один?
Ты молод, князь, а я держуся крепко
Обычая. Им цело государство,
Им — и семья.
Кн. Иван Петрович
Обычая ль тогда
Держался ты, когда сидел во Пскове,
Тебя ж хотел Замойский извести,
А ты его, в лукавстве уличив,
Как честного, на поле звал с собою?
Шаховской отходит. Подходит Головин.
Не красная был девица Замойский,
Я ж не жених. Глаз на глаз со врагом
Быть не зазор.
Кн. Иван Петрович
Когда б ты захотел,
Князь-государь, короче б можно дело
И лучше кончить. Углицкие люди
Ко Дмитрию Ивановичу мыслят.
Головин
Ну, что же в том?
Кн. Иван Петрович
А на Москве толкуют,
Что Федор-царь и плотью слаб и духом;
Так если б ты…
Головин
Михайло Головин,
Остерегись, чтоб я не догадался,
Куда ты гнешь.
Кн. Иван Петрович
Князь-государь…
Входит княжна Мстиславская в большом наряде; за ней две девушки и Волохова с подносом, на котором чары. Все кланяются княжне в пояс.
Я мимо
Ушей теперь намек твой пропускаю,
Но если ты его мне повторишь,
Как свят господь, я выдам головою
Тебя царю!
Головин
Нашел кого поднять
На прирожденного на государя!
Да он себя на мелкие куски
Даст искрошить скорей. Брось дурь!
Василий Шуйский
Кабы
Он только захотел…
Кн. Иван Петрович
Кабы! Кабы
У бабушки бородушка была,
Так был бы дедушка.
Волохова передает поднос княжне, которая обносит гостей с поклонами.
Ну, гости дорогие,
Теперь из рук племянницы моей
Примайте чары!
Княжна отворачивается.
Скоро ли поволишь
Мне свидеться с тобою?
Кн. Иван Петрович
Завтра ночью,
В садовую калитку!
Все
Наперед
Во здравье пьем царя и государя
Феодора Иваныча! Пусть много
Он лет царит над нами!
Кн. Иван Петрович
Много лет
Царю и государю!
Кн. Хворостинин
А затем
Пью ваше здравье!
Благовещенский протопоп
Князь Иван Петрович!
Ты нам щитом был долго от Литвы —
Будь нам теперь щитом от Годунова!
Чудовский архимандрит
Благослови тебя всевышний царь
Святую церковь нашу отстоять!
Купцы
И сокрушить Навуходоносора!
Кн. Хворостинин
Князь-государь! Ты нам — что твердый Кремль,
А мы с тобой в огонь и в воду!
Все
Князь,
Теперь дозволь про молодых нам выпить,
Про жениха с невестой!
Кн. Иван Петрович
Много лет!
Все
Благодарю вас, гости дорогие,
Благодарю! Она хотя мне только
Племянница, но та же дочь. Княжна!
И ты, Григорий! Кланяйтеся, дети!
Кн. Иван Петрович
Во здравье удалому жениху
И дорогой невесте!
(Ко Мстиславской)
Всем спасибо!
(Целует ее в голову.)
Теперь ступай, Наташа. Непривычна
Ты, дитятко, еще казаться в люди,
Вишь, раскраснелась, словно маков цвет.
Княжна, Волохова и девушки уходят.
Ступай себе!
Кн. Иван Петрович
Смотри же, не забудь:
В садовую калитку! Да гостинчик
Мне принеси, смотри же!
Василий Шуйский
Медлить нам
Теперь нельзя. Пусть тотчас ко владыке
Идет наш лист, а там по всей Москве!
Все
Не проболтаться, боже сохрани!
Кн. Иван Петрович
Избави бог!
Все расходятся.
Простите ж, государи,
Простите все! Владыко даст нам знать,
Когда к царю сбираться с челобитьем!
(Уходит.)
Мой путь не прям. Сегодня понял я,
Что чистым тот не может оставаться,
Кто борется с лукавством. Правды с кривдой
Бой неравен; а с непривычки трудно
Кривить душой! Счастлив, кто в чистом поле
Перед врагом стоит лицом к лицу!
Вокруг него и гром, и дым, и сеча,
А на душе спокойно и легко!
Мне ж на душу легло тяжелым камнем,
Что ныне я не право совершил.
Но, видит бог, нам все пути иные
Заграждены. На Федора опоры
Нет никакой! Он — словно мягкий воск
В руках того, кто им владеть умеет.
Не он царит — под шурином его
Стеня, давно земля защиты просит,
От нас одних спасенья ждет она!
Да будет же — нет выбора иного —
Неправдою неправда сражена
И да падут на совесть Годунова
Мой вольный грех и вольная вина!
Неправда за неправду! Ну, добро!
Так и меня уж не вини, боярин,
Что пред тобой неправду учиню я
Да на тебя всю правду донесу!
Старков
И ты во всем свидетельствовать будешь?
Клешнин
Во всем, во всем, боярин! Хоть сейчас
Поставь меня лицом к царю!
(К Годунову.)
Добро!
Ступай себе, голубчик, с нас довольно!
Старков уходит.
Годунов
Что? Каково? Сестру, мол, в монастырь,
А брата побоку! И со владыкой
Идут к царю!
Клешнин
Семь лет прошло с тех пор,
Как царь Иван преставился. И ныне,
Когда удара я не отведу,
Земли едва окрепшее строенье,
Все, что для царства сделать я успел, —
Все рушится — и снова станем мы,
Где были в ночь, когда Иван Васильич
Преставился.
Туренин
Подкопы с двух сторон
Они ведут. Там, в Угличе, с Нагими
Спознался их сторонник Головин,
А здесь царя с царицею разводят.
Не тут, так там; коль не мытьем удастся,
Так катаньем!
Клешнин
Боярин, не давай
Им с челобитием идти к царю!
Его ты знаешь; супротив попов,
Пожалуй, он не устоит.
Годунов
Пожалуй!
Рассчитывать нельзя. Покойный царь
Пономарем его недаром звал.
Эх, батюшка ты наш, Иван Васильич!
Когда б ты здравствовал, уж как бы ты
И Шуйских и Нагих поуспокоил!
Клешнин
Из Углича к нам не было вестей?
Туренин
Не получал. Пусть только Битяговский
Ту грамоту пришлет, что Головин
Писал к Нагим, уж мы скрутили б Шуйских!
Клешнин
А если он сам от себя ворует?
Туренин
Нам нет нужды! С той грамотой они
У нас в руках.
Клешнин
Твоими бы устами
Пришлося мед пить. У меня ж со князем
Иван Петровичем старинный счет:
Когда во Пскове с голоду мы мерли,
А день и ночь нас осыпали ядра
Каленые, я, в жалости души
И не хотя сидельцев погубленья,
Дал им совет зачать переговоры
С Батуром-королем. Но князь Иван
На шею мне велел накинуть петлю
И только по упросу богомольцев
Помиловал. Я не забыл того
И вотчины свои теперь бы отдал,
Чтобы на нем веревку увидать!
Туренин
Ему б к лицу! С купцом, со смердом ласков,
А с нами горд. Эх, грамоту б добыть!
Годунов
Твоя судьба висит на волоске —
Тебе решиться надо!
Туренин
Я решился.
Годунов
На что?
Туренин и Клешнин
На мир.
Годунов
Как? С Шуйскими на мир?
Туренин
Мы завтра же друзьями учинимся.
Клешнин
Врагам своим ты хочешь уступить?
Ты согласишься поделиться с ними
Своею властью?
Годунов
Батюшка, дозволь
Тебе сказать: ты не с ума ли спятил?
Ведь ты козла в свой пустишь огород!
Клешнин
Когда, шумя, в морскую бурю волны
Грозят корабль со грузом поглотить,
Безумен тот, кто из своих сокровищ
Не бросит часть, чтоб целое спасти.
Часть прав моих в пучину я бросаю,
Но мой корабль от гибели спасаю!
Годунов
А как сойдешься с ними ты? С повинной
К ним, что ль, пойдешь? Аль их к себе попросишь?
Кто мир устроит между вас?
Туренин
Сам царь.
Стольник отворяет дверь.
Федор
А вот и царь!
Входит царь Федор. За ним стремянный.
Стремянный
Стремянный! Отчего
Конь подо мной вздыбился?
Федор
Государь,
Ты, вишь, в мошну за деньгами полез
Для нищего, конь подался вперед,
Ты ж дернул за поводья, конь с испугу
И стал дыбиться.
Клешнин
Самого меня
Он испугал. Стремянный, не давать
Ему овса! Пусть сено ест одно!
Стремянный
А я бы, царь, стремянного приструнил,
Чтоб милости твоей таких не смел
Он бешеных давать коней!
Федор
Помилуй,
Какой же бешеный он конь? Ему
Лет двадцать пять. На нем покойный царь
Еще езжал.
Стремянный
Я, впрочем, может быть,
Сам виноват. Я слишком сильно стиснул
Ему бока. Ты говоришь, с испугу
Вздыбился он?
Федор
С испугу, государь!
Ирина
Ну, так и быть, уж я его прощу;
Но ездить я на нем не буду боле.
В табун его! И полный корм ему
Давать по смерть!
Из другой двери входит царица Ирина.
Аринушка, здорово!
Федор
Здорово, свет! Никак, ты уморился?
Ирина
Да, да, устал. От самого Андронья
Все ехал рысью. Здесь же, у крыльца,
Конь захотел меня сшибить, да я
Дал знать себя! Бока ему как стиснул,
Так он и стих. Аринушка, я чаю,
Обед готов?
Федор
Готов, свет-государь,
Покушай на здоровье!
Годунов
Как же, как же!
Сейчас пойдем обедать. Я от этой
Езды совсем проголодался. Славно
Трезвонят у Андронья. Я хочу
Послать за тем пономарем, чтоб он
Мне показал, как он трезвонит… Ну,
Аринушка, какую у Андронья
Красавицу я видел! Знаешь кто?
Мстиславская! Она пришлася Шуйским
Племянницей. Видал ее ты, шурин?
Федор
Нет, государь; мы с Шуйскими давно уж
Не видимся.
Ирина
Жаль, шурин, очень жаль!..
Высокая, и стройная такая,
И белая!
Федор
Да у тебя уж, Федор,
Зазнобы нет ли к ней?
Ирина
И брови, знаешь,
Какие у нее!
Федор
Да ты и впрямь
Уж много говоришь о ней!
Ирина
А что ж,
Аринушка? Ведь я еще не стар,
Ведь я еще понравиться могу!
Федор
Стыдись, она невеста!
Годунов
Да, она
Посватана за Шаховского. Шурин,
Ты Шаховского знаешь, князь Григорья;
Федор
Знавал когда-то, царь, но он ведь ныне
Сторонник Шуйских.
Годунов
Шурин, даже грустно
Мне слышать это: тот сторонник Шуйских,
А этот твой! Когда ж я доживу,
Что вместе все одной Руси лишь будут
Сторонники?
Федор
Я рад бы, государь,
За мной не стало б дело, если б знал я,
Как помириться?
Годунов
Право, шурин? Право?
Зачем же ты мне прежде не сказал?
Я помирю вас! Завтра же тебя
Я с князь Иван Петровичем сведу!
Федор
Царь, я готов, но, кажется…
(Направляется к двери и останавливается.)
Ни-ни!
Ты этого, Борис, не разумеешь!
Ты ведай там, как знаешь, государство,
Ты в том горазд, а здесь я больше смыслю,
Здесь надо ведать сердце человека!..
Я завтра ж помирю вас. А теперь
Пойдем к столу.
Ирина
Аринушка, послушай:
А ведь Мстиславская-то на меня
Смотрела в церкви!
Федор
Что ж мне делать, Федор,
Такая, видно, горькая уж доля
Мне выпала!
(Уходит.)
Родимая моя!
Бесценная! Я пошутил с тобою!
Да есть ли в целом мире кто-нибудь,
Кого б ты краше не была? Пойдем же,
Пойдем к столу, а то обед простынет!
Туренин
Миришься ты? В товарищи возьмешь ты
Исконного, заклятого врага?
Годунов
Того, кем ты всех боле ненавидим?
А после что ж?
А после — мы увидим!
Уходят.
Годунов
Владыко Дионисий! Отче Иов!
Ты, отче Варлаам! Я вас позвал,
Святители, чтоб вы мне помогли
Благое дело учинить, давнишних
Мне помогли бы помирить врагов!
Вам ведомо, как долго я крушился,
Что Шуйские, высокие мужи,
И Годунов Борис, мой добрый шурин,
Напрасною враждой разделены.
Но, видно, внял господь моим молитвам,
Дух кротости в Бориса он вложил.
И вот он сам мне обещал сегодня
Забыть свои от недругов досады
И первый Шуйским руку протянуть.
Не так ли, шурин?
Федор
Твоему желанью
Повиноваться — долг мой, государь!
Годунов
Спасибо, шурин! Ты Писанье помнишь
И свято исполняешь. Только вот
О Шуйском я хотел тебе сказать,
О князь Иван Петровиче: он нравом
Немного крут, и горд, и щекотлив;
Так лучше б вам помене говорить бы,
А чтобы ты к нему бы подошел,
И за руку бы взял его — вот этак,—
И только бы сказал, что все забыто
И что отныне ты со всеми ими
В согласии быть хочешь.
Федор
Я готов.
(К Дионисию.)
Спасибо, шурин! Он ведь муж военный,
Он взрос в строю, среди мечей железных,
Пищалей громоносных, страшных копий
И бердышей! Но он благочестив
И, верно, уж на ласковую речь
Податлив будет.
Дионисий
Ты ж, святой владыко,
Лишь только за руки они возьмутся,
Их поскорей благослови и слово
Спасительное тотчас им скажи!
Федор
Мой долг велит мне, государь, о мире
Вещать ко всем, а паче о Христовой
Пещися церкви. Аще не за церковь
Князь Шуйский спорит с шурином твоим,
Его склонять готов я к миру.
Дионисий
Отче,
Мы все стоим за церковь! И Борис,
И я, и Шуйский — все стоим за церковь!
(Смотрит на Годунова.)
Великий царь, усердие твое
Нам ведомо; дела же, к сожаленью,
Не все исходят от тебя.
Годунов
Намедни
Новогородские купцы, которых
За ересь мы собором осудили,
Свобождены и в Новгород обратно,
Как правые, отпущены, к соблазну
Всех христиан.
Дионисий
Владыко, те купцы
С немецкими торгуют городами
И выгоду приносят государству
Немалую. Мы с ними разорили б
Весь Новгород.
Годунов
А ересь ни во что
Ты ставишь их?
Федор
Избави бог, владыко!
Уж царь послал наказы воеводам
Той ереси учителей хватать.
Но соблазненных отличает царь
От соблазнителей.
Дионисий
Конечно, шурин!
Но самых соблазнителей, владыко,
Ни истязать не надо, ни казнить!
Им перед богом отвечать придется!
Ты увещал бы их. Ведь ты, владыко,
Грамматиком недаром прозван мудрым!
Годунов
Мы делаем, сколь можем, государь,
Чрез увещанья. Но тебе еще
Не все известно: старосты губные
И сборщики казенных податей
В обители входить святые стали,
И в волости церковные въезжать,
И старые с них править недоборы,
Забытые от прежних лет!
(Подает ему грамоту.)
Владыко,
Великий царь предупредил твое
Печалованье. Что нас крайность сделать
Заставила, уж то не повторится.
Федор
Вот грамота, владыко, о невъезде
В именья церкви никаким чинам
И о решенье всяких дел не царским,
Но собственным твоим судом.
Дионисий
Да, отче,
Он написал ее, а я печать
Привесил к ней!
Федор
Блаженны миротворцы!
Когда правитель обещает мне
И в остальных статьях все льготы церкви,
Ее права и выгоды блюсти —
То прошлое да будет позабыто!
Варлаам
Так, так, владыко! Отче Варлаам,
Ты помоги владыке!
Федор
Государь,
Что в деле сем святой владыко скажет,
Я повторю охотно.
Иов
Отче Иов,
И на тебя рассчитываю я!
Федор
Правитель твой, великий государь,
Незлобия и мудрости исполнен,
А наше дело господу молиться
О тишине и мире!
Ирина
И тебя,
Аринушка, прошу я: если Шуйский
Упрется, ты приветливое слово
Ему скажи. Оно ведь много значит
Из женских уст и умягчает самый
Суровый нрав. Я знаю по себе:
Мужчине я не уступлю ни в чем,
А женщина попросит иль ребенок,
Все сделать рад!
Федор
Мой царь и господин,
Как ты велишь, так мы и будем делать;
Но наше слово, против твоего,
Что может значить? Если только ты
Им с твердостию скажешь, что их распря
Тебя гневит, то князь Иван Петрович
Ослушаться тебя не будет властен.
Клешнин
Да, да, конечно, я ему велю,
Я прикажу ему! А вы, бояре,
Скорей зачните с ними разговор;
Не стойте молча; хуже нет того,
Как если два противника сошлись,
Уж помирились, смотрят друг на друга,
А все молчат…
Федор
Мы рады говорить бы,
Царь-государь, когда б его лишь милость,
На Шуе князь, нам рты разинуть дал!
Клешнин
Что ты понес? Какой он князь на Шуе?
Кн. Хворостинин
А то, что он себя удельным князем,
А не слугой царевым держит — вот что!
Головин
Твой дядька, царь, простить не может Шуйским,
Что за Нагих вступаются они.
Федор
И что тебя хотели б упросить
Царевича взять на Москву обратно.
Клешнин
Димитрия? Да я и сам бы рад!
Сердечный он! Ему, я чай, там скучно,
А я-то здесь его бы потешал:
И скоморохов показал смешных бы,
И бой медвежий! Я просил Бориса,
Не раз просил, да говорит: нельзя!
Федор
И в том он прав! Твой батюшка покойный
Нагим недаром Углич указал;
Он знал Нагих, он воли не давал им,
И шурин твой на привязи их держит!
Клешнин
Негоже ты, Петрович, говоришь,
Они дядья царевичу, Петрович!
Федор
Царевичу! Да нешто он царевич?
И мать его, седьмая-то жена,
Царица нешто? Этаких цариц
При батюшке твоем понабралось бы
И более, пожалуй!
Клешнин
Полно, полно!
Мне Митя брат, ему ж дядья Нагие.
Так ты при мне порочить их не смей!
Федор
А что же мне, хвалить их, что они
Тебя долой хотели бы с престола,
А своего царенка на престол?
Клешнин
Как смеешь ты?
Федор
И Шуйских тож хвалить,
Что заодно идут они с Нагими?
Клешнин
Я говорю тебе: молчи! Молчи!
Сейчас молчи!
Федор
Ну, что ж? И замолчу!
Годунов
Не позволяй ему в другой раз, шурин,
Порочить мачеху и брата!
Клешнин
Царь,
Он человек усердный и простой!
Крики на площади.
Федор
Ну, вон идут!
Бояре
Кто?
Федор
Шуйские идут!
Клешнин
Как? Уж пришли?
Федор
Да, вот уж у крыльца!
Крики слышны громче.
Вишь, впереди идет Иван Петрович,
А круг его валит с купцами чернь!
Ишь, голосят и шапки вверх кидают!
Еще, еще! Стрельцов сбивают с ног!
Держальников оттерли! Подхватили
Его под руки! Эвот, по ступеням
Его ведут! Небось и государя
Так не честят они!
(Возвращается поспешно на свое место.)
Смотри же, шурин,
Не забывай, что ты мне обещал!
Аринушка, — смотри же, замечай!
Коль, неравно, у них пойдет негладко,
Ты помоги! Отцы мои, — я паче
На вас надеюсь!
Входят Шуйские; за ними Мстиславский, Шаховской и другие.
Князь Иван Петрович!
Кн. Иван Петрович
Ишь, как идут! И шеи-то не гнутся!
Федор
Великий царь! По твоему указу
Пред очи мы явилися твои!
(Поднимает его.)
Встань, князь Иван Петрович! Встань скорее!
Тебе так быть негоже!
Кн. Иван Петрович
Мы с царицей
Давно тебя не видим. Ты, должно быть,
Семейным делом занят? Мне сказали:
Племянницу ты замуж выдаешь?
Федор
Так, государь.
Кн. Иван Петрович
Я рад, я очень рад!
Я поздравляю вас! Так вот я, князь,
Хотел сказать тебе, что мы давно
Тебя не видим — впрочем, может быть,
Тебе не время? Это сватовство —
Ты оттого и в Думу, вероятно,
Давно уже не ходишь?
Федор
Государь,
Мне в Думе делать нечего, когда
Дела земли вершит уже не Дума,
А шурин твой. Поддакивать ему
Довольно есть бояр и без меня!
Дионисий
Иван Петрович! Мне прискорбно видеть,
Что меж тобой и шурином моим
Такое несогласье учинилось!
Нам сам господь велел любить друг друга!
Велел, владыко?
Федор
Истинно велел!
Варлаам
Вот видишь, князь? Что говорит апостол
В послании к коринфянам? «Молю вы…»
Как дальше, отче Варлаам?
Федор
«Молю вы,
Да тожде вы глаголете, да распри
Не будут в вас, да в том же разуменье
И в той же мысли будете!»
Иов
Вот видишь!
А как в своем послании соборном
Апостол Петр сказал? «Благоутробни…»
Как дале говорит он, отче Иов?
Федор
«Благоутробни будьте, братолюбцы,
Не воздающе убо зла за зло,
Ни досаждения за досажденье!»
И шурин твой, великий государь,
Апостольское слово исполняет
Воистину!
(тихо к Годунову)
Да, отче Иов, да!
Ты, князь Иван Петрович, будь уверен,
Он чтит тебя — мы все твои заслуги
Высоко чтим — так, видишь ли — когда бы
Ты захотел — когда бы ты с Борисом —
Годунов
Кончай же, шурин!
Кн. Иван Петрович
Князь Иван Петрович!
Уже давно о нашей долгой распре
Крушуся я. Коль ты забыть согласен
Все прошлое, я также все забуду
И рад с тобой и с братьями твоими
Быть заодин. И с тем на примиренье
Тебе я руку подаю!
Годунов
Боярин,
Упорно слишком враждовали мы,
Чтобы могли теперь без договора
Сойтися вдруг!
Кн. Иван Петрович
Какого договора
Ты хочешь, князь?
Годунов
Боярин Годунов!
Виню тебя, что ты нарушил волю
И завещание царя Ивана
Васильича, который, умирая,
Русь пятерым боярам приказал!
Один был — я; другой — Захарьин-Юрьев;
Мстиславский — третий; Вольский был четвертый,
А пятый — ты. Кто ж ныне, говори,
Кто государством правит?
Кн. Иван Петрович
Царь Феодор
Иванович, его же царской воли
Я исполнитель.
Годунов
Не хитри, боярин!
Его ты волей завладел лукаво!
Едва лишь царь преставился Иван,
Ты Бельского в изгнание услал,
Мстиславского насильно ты в монахи
Велел постричь; от Юрьева ж, Никиты
Романыча, избавили тебя
Болезнь и смерть. Осталися мы оба.
Но ты, со мной совета избегая,
Своим высоким пользуясь свойством,
Стал у царя испрашивать указы,
На что хотел, вступаться начал смело
В права бояр, в права людей торговых
И в самые церковные дела.
Роптали все…
Кн. Иван Петрович
Князь, дай мне слово молвить…
Годунов
Роптали все. Но имя государя
Тебе щитом служило; мы же дело
Получше знали; люди на Москве
К нам мыслили — и мы за правду встали,
Мы, Шуйские, а с нами весь народ.
Вот нашей распри корень и начало.
Я все сказал. Пускай же в этом деле
Нас царь рассудит!
Кн. Иван Петрович
Князь Иван Петрович!
Великий царь меж нас желает мира,
Твоя же речь враждою дышит, князь;
Негоже мне упреком на упреки
Ответствовать, но оправдаться должен
Я пред тобой. Меня винишь ты, князь,
Что я один вершу дела? Но вспомни,
Хотел ли ты со мною совещаться?
Не ты ль всегда мой голос отвергал?
И, не снося ни в чем противоречья,
Не удалился ль ты от нас? Тогда
Великий царь, твою холодность видя,
Мне одному всю землю поручил.
Я ж, не в ущерб воистину для царства,
Ее приял. Война с Литвою миром
Окончена, а королю ни пяди
Не уступили русской мы земли.
В виду орды мы подняли на хана
Племянника его, и хан во страхе
Бежал назад. Мы черемисский бунт
Утишили. От шведов оградились
Мы перемирьем. С цесарем немецким
И с Данией упрочили союз,
А с Англией торговый подписали
Мы договор, быть может неугодный
Гостям московским, но обильный выгод
Для всей земли. И в самое то время,
Когда уж Русь от смут и тяжких бедствий
В устройство начинала приходить,
Ты, князь, — я то тебе не в укоризну
Теперь скажу, — ты, с братьями своими,
Вы собирали в скоп народ московский
И черный люд вы тайно научали
Бить государю на меня челом!
Кн. Дмитрий Шуйский
Не за себя мы поднялись, боярин!
Когда ломать ты начал государство,
За старину с народом встали мы!
Кн. Иван Иванович Шуйский
Таких досад, как от тебя, боярин,
И при Иване не было царе!
Годунов
Покойный царь был грозен для окольных;
Кто близок был к нему, тот и дрожал;
Кто ж был далек, тот жил без опасенья
По своему обычаю. Ты ж словно
Всю Русь опутал сетью, и покоя
Нет от тебя нигде и никому!
Кн. Иван Петрович
Когда земля, по долгом неустройстве,
В порядок быть должна приведена,
Болезненно свершается целенье
Старинных ран. Чтоб здание исправить,
Насильственно коснуться мы должны
Его частей. Но, милостию божьей,
Мы неизбежную страданья пору
Уж перешли, и мудрость государя
Сознали все; вы только лишь одни,
Вы, Шуйские, противитесь упорно
И жизни новой светлое теченье
Отвлечь хотите в старое русло!
Дионисий
Лишь мы одни? Владыко Дионисий!
Скажи ему, одни ли о насильях
Мы вопием Христовой церкви?
Кн. Иван Петрович
Княже,
С правителем до твоего прихода
Мы говорили. Все, о чем с тобою
Скорбели мы, — он отменил.
Годунов
Нечисто!
Дионисий
А в остальном надеюся я с вами,
Князья, сойтись. Уж миновала ныне
Пора волнений; в уровень законный
Вошла земля, и не о чем нам спорить.
Ей вместе мы теперь послужим лучше,
Чем мог бы я один.
Федор
Такое слово
Смиренномудренно. Совет наш, княже,
Не продолжать вам распри, несогласной
С учением спасителя и вредной
Для государства.
Ирина
Отче, я уверен,
Они того не захотят! Не правда ль?
Не правда ль, князь? Вот и моя царица
Тому не верит. Что же ты молчишь,
Аринушка?
(Смотрит на Шуйского.)
Не верится мне вправду,
Что долго так князь Шуйский заставляет
Себя просить о том, что государь
Ему велеть единым может словом.
Кн. Иван Петрович
Скажи мне, князь, когда бы ты теперь
Не пред царем Феодором стоял,
Но пред отцом его, царем Иваном,
Раздумывал бы столько ты? Ужели ж
За то, что царь с тобою так негневен,
Так милостив, так многотерпелив,
Свой долг пред ним забудешь ты?
Ирина
Царица,
Я говорил пред государем ныне,
Как говорил бы пред его отцом,
И, прежде чем от мысли отказаться,
На плаху я скорее бы пошел.
Но мне навряд бы при царе Иване
Так говорить пришлось — затем что вряд бы
Покойный царь так беззаботно отдал
Из рук своих в чужие руки власть!
(Встает и подходит к Шуйскому.)
Когда во Пскове, князь Иван Петрович,
Ты, окружен литовцами, сидел
И мужеством своим непобедимым
Так долго был оплотом для Руси —
Я, за твое спасенье и здоровье,
Дала тогда молитвенный обет:
На раку, где покоятся во Пскове
Святые мощи Всеволода-князя,
Вот этот вышить золотной покров.
Я шью давно — и вот моя работа
К концу подходит. Но ужель она,
Начатая во здравие того,
Кто землю спас, окончится, когда
Противником он станет государству?
(кланяется ему в пояс)
Ужели тот, за чье спасенье я
Так горячо со всей молилась Русью,
Ее покой упорством возмутит?
Прошу тебя, не омрачи напрасно
Своей великой славы! Покорись
Святителям и царскому веленью!
Князь-государь,
Кн. Иван Петрович
моим большим поклоном
Прошу тебя, забудь свою вражду!
(К Годунову.)
Царица-матушка! Ты на меня
Повеяла как будто тихим летом!
Своим нежданным, милостивым словом
Ты все нутро во мне перевернула!
Как устоять перед тобой? Поверь,
Веленье государево исполнить
Я рад душой — но наперед дозволь мне
Сказать два слова брату твоему.
Годунов
Не в первый раз, боярин, хитрой речью
Обходишь ты противников своих.
Какой залог нам дашь ты, что не хочешь
Нас усыпить, чтоб тем вернее после
Погибель нашу уготовить?
Федор
Князь,
Залогом вам мое да будет слово
И вместе с ним ручательство царя.
Кн. Иван Петрович
Да, да, князья, я за него ручаюсь!
Годунов
Какая участь ожидает тех,
Которые, защите нашей веря,
К нам мыслили?
Кн. Иван Петрович
Их ни единый волос
Не упадет, и ни единым пальцем
Не тронут их.
Годунов
И будешь ты на том
Крест целовать пред государем?
Кн. Иван Петрович
Буду!
Бояре
Как мыслите?
Кн. Иван Петрович
На что согласен ты,
Мы все согласны!
Федор
Вот моя рука!
Дионисий берет со стола крест и подает сперва Шуйскому, потом Годунову.
Друзья мои! Спасибо вам, спасибо!
Аринушка, вот это в целой жизни
Мой лучший день! Владыко Дионисий,
Крест им скорее! Крест!
(Прикладывается ко кресту.)
Клянусь отныне
Не враждовать ни мыслию, ни делом
К великому боярину, к Борису
Феодорычу Годунову; в том же
Я за себя, и за своих за братьев,
И за сторонников за наших всех,
За всех бояр и всех людей торговых
Целую крест спасителя Христа!
(Прикладывается ко кресту.)
Целую крест, что с Шуйскими отныне
Мне пребывать в согласье и в любви,
Без их совета никакого дела
Не начинать, сторонникам же их:
Князьям, боярам и торговым людям —
Ничем не мстить за прежние вины!
Кн. Иван Петрович
Вот это так! Вот это значит: прямо
Писание исполнить! Обнимитесь!
Вот так! Ну, что? Ведь легче стало? Легче?
Не правда ли?
Крики на площади.
О чем они кричат?
Федор
Должно быть, царь, хотелось бы узнать им,
Чем кончилась сегодня наша встреча
С боярином. Дозволь, я выйду к ним.
(К Клешнину.)
Нет, нет, останься! Сами пусть они
Сюда придут. Пусть умилятся, глядя
На ваше примиренье!
Клешнин
Выдь, Петрович,
Выдь на крыльцо и приведи их!
Федор
Всех?
Да их, я чай, там сотен будет с двадцать,
Аршинников!
Годунов
Зачем же всех? Зачем?
Пусть выборных пришлют!
Клешнин уходит.
Я с ними, шурин,
И не охотник, правда, говорить,
Когда они обступят вдруг меня
На выходе, кто с жалобой, кто с просьбой,
И стукотня такая в голове
От них пойдет, как словно тулумбасы
В ней загремят; терпеть я не могу!
Стоишь и смотришь и не знаешь ровно,
Что отвечать? Но здесь другое дело,
Я рад их видеть!
Клешнин
Государь, боюсь,
Тебе их вздорных жалоб не избыть;
Народ докучлив. Лучше прикажи мне,
Я выйду к ним!
Выборные
Царь! Выборные люди!
От всех купцов, лабазников, ткачей,
И шорников, и мясников, которых
Привел с собой князь Шуйский! Вот они!
Федор
Царь-государь! Спаси тебя господь,
Что светлые свои повидеть очи
Ты нас пожаловал!
Выборные встают, исключая одного старика.
Вставайте, люди!
Я рад вас видеть. Я послал за вами,
Чтоб вам сказать, — да что ж вы не встаете?
Я осерчаю!
Старик
Что же ты, старик?
Что ж не встаешь?
Федор
И рад бы, государь,
Да не смогу! Вишь, на колени стать-то —
Оно кой-как и удалось, а вот
Подняться-то не хватит силы! Больно
Уж древен стал я, государь!
Двое купцов поднимают старика.
Возьмите ж
Его под руки, люди!
Старик
Ну, вот так!
Ты, дедушка, себя не утрудил ли?
Кто ты?
Федор
Богдан Семенов Курюков,
Московский гость!
Курюков
Который год тебе?
Федор
Да будет за сто, государь! При бабке
Я при твоей, при матушке Олене
Васильевне, уж денежником был,
Чеканил деньги по ее указу
Копейные, на коих ноне князь
Великий знатен с копием в руке;
Оттоль они и стали называться
Копейными. Так я-то, государь,
В ту пору их чеканил. Лет мне будет,
Пожалуй, за сто!
Курюков
Дедушка, да ты
Шатаешься! Бояре, вы б ему
Столец подставили!
Федор
Помилуй, царь!
Как при твоей мне милости сидеть!
Курюков
Да ты ведь больно стар, ведь ты, я чаю,
Уж много видел на своем веку?
Федор
Как, батюшка, не видеть! Всяко видел!
Блаженной памяти Василья помню
Иваныча, когда свою супругу
Он, Соломонью Юрьевну, постриг,
Неплодья ради, бабку же твою,
Олену-то Васильевну, поял.
Тогда народ, вишь, надво разделился,
Кто, вишь, стоял за бабку за твою,
Кто за княгиню был за Соломонью.
А в те поры и меж бояр разрухи
Великие чинились; в малолетство
Родителя, вишь, твоего, Ивана
Васильича, тягались до зареза
Князья Овчины с Шуйскими-князьями,
А из-за них и весь московский люд.
А наш-то род всегда стоял за Шуйских,
Уж так у нас от предков повелось.
Бывало, слышишь: бьют в набат у Спаса —
Вставай, купцы! Вали к одной за Шуйских!
Тут поскорее лавку на запор,
Кафтан долой, захватишь что попало,
Что бог послал, рогатину ль, топор ли,
Бежишь на площадь, ан уж там и валка;
Одни горланят: «Телепня-Овчину!»
Другие: «Шуйских!» — и пошла катать!
Курюков
То грех великий, дедушка!
Клешнин
А вот,
Как в возраст стал твой батюшка входить,
Утихло все.
Курюков
Что? Видно, не шутил?
Федор
Избави бог! Был грозный государь!
При нем и все бояре приутихли!
При нем беда! Глядишь, столбов наставят
На площади; а казней-то, и мук,
И пыток уж каких мы насмотрелись!
Бывало, вдруг…
Курюков
Я, дедушка, позвал вас,
Чтоб вам сказать…
Федор
Бывало, грянут бубны,
Чтобы народ на площадь шел…
Курюков
Я вас
Велел позвать…
Молодой купец
Тут, хочешь аль не хочешь —
Неволею идешь…
Курюков
Богдан Семеныч!
Царь говорит с тобой!
Федор
Постой, племянник,
Дай досказать. Вот мы придем на площадь,
Ан там стоят…
Молодой
Так ты — ему племянник?
Курюков
Да, государь, я внучатный ему
Племянник есть!
Молодой
Ан там уж палачи
Стоят и ждут…
Федор
Богдан Семеныч! Что ты?
Курюков
Твое лицо мне кажется знакомо?
Федор
С секирами…
Молодой
Где видел я тебя?
Курюков
А о Миколе мы, великий царь,
Твое здоровье тешили: медвежий
Тогда был бой, а я медведя принял,
И милость мне твоя поднесть велела
Стопу вина!
Федор
С секирами стоят…
(К молодому.)
Да что ты, дедушка, одно наладил!
Что, в самом деле? Что тут вспоминать?
С секирами! С секирами! Не дашь
Мне слова вымолвить!
Молодой
Так ты тот самый,
Что запорол медведя? Помню, помню!
Аринушка! Вот это тот купец,
О ком тебе рассказывал я, знаешь?
Синельников — ведь так тебя зовут?
Федор
Красильников, великий государь,
Иван Артемов!
Годунов
Да, да-да, да-да!
Красильников! Аринушка, представь:
Медведь к нему так близко подошел,
Так близко — вот как ты теперь, владыко,
Ко мне стоишь, а он шагнул вот этак,
Да изловчил рогатину, да разом
Вот так ее всадил ему в живот!
Медведь-то прет, да все ревет: уу!
Да загребает лапами его,
Вот так его, владыко, загребает,
Пока совсем не выбился из сил
И на бок не свалился!
Федор
Государь,
Ты этим людям повестить хотел
О нашем примиренье.
Красильников
У тебя
Был брат еще, который Шаховского
В бою кулачном одолел?
(Оборачивается к своим.)
Он мне
Двоюродный есть брат, царь-государь,
Микитой Голубем зовут.
Голубь выступает вперед и кланяется.
Микита!
Слышь, выходи к царю!
Голубь
Здорово, Голубь!
Что, как живешь? Что сила-то? Что сила?
Не голубиная в тебе, чай, сила?
Не по прозванью?
Федор
Жаловаться грех,
Царь-государь, господь нас не обидел,
Мы силою своей довольны!
Шаховской
Князь!
Узнал его?
Голубь
Как друга не узнать!
Ведь ты ребро сломил мне, Голубь, гладко!
По милости твоей недели три
Я пролежал!
Шаховской
Усердно, князь Григорий
Петрович, здравствуем тебе! Даст бог,
В великий пост мы на Москве-реке
Еще с тобою встретимся на славу —
Авось твоя удача будет!
Голубь
Что ж,
Я встретиться всегда с тобою рад —
Теперь держись!
Шаховской
А что поставишь, князь?
Голубь
Чеканный ковш! А ты?
Ирина
Соболью шапку!
Федор
Свет-государь, не позволяй им биться;
Час неровен, недолго до беды!
(К Шаховскому и Голубю)
Ты думаешь, Аринушка?
Кн. Иван Петрович
Смотрите ж,
Не крепко бейтесь! Паче же всего
Под ложку берегитесь бить друг друга,
То самое смертельное есть место!
Федор
Великий царь, дозволь, я повещу им,
Зачем ты их позвать велел!
Кн. Иван Петрович
Ну, ну,
Добро, скажи им!
Голубь-отец
Выборные люди!
Вам ведомо да будет, что боярин
Борис Феодорович Годунов
И я, князь Шуйский, с братьями моими,
Мы учинились в мире и в ладу
И обещали клятвою друг другу,
Чтобы ни нам, ни нашим меж собою
Сторонникам не враждовать отныне,
А быть в согласье!
Кн. Иван Петрович
Князь Иван Петрович!
Да как же это? Мы с тобою шли,
А ты нас бросил?
Красильников
Я не бросил вас!
Мне обещал боярин без меня
Не начинать отныне ничего —
А я всегда за вас стою!
Голубь-сын
Эй, князь,
Остерегись!
Голубь-отец
Эй, не мирися, князь!
Кн. Иван Петрович
Не выдавай нас, князь Иван Петрович!
Голос
Не бойтесь, люди! Мне боярин клятву
Святую дал, что никого из вас
Не тронет он ни пальцем!
Курюков
Дать-то клятву
Он даст ее, да сдержит ли?
Голубь-отец
Поволь
Худое слово, князь Иван Петрович,
Мне, старику, по-старому сказать!
Когда твои нас деды подымали
На Телепня-Овчину, при Олене
Васильевне, при бабке государя,
Они за нас, а мы за них тогда
Держались крепко; тем-то и силен
Твой дедушка Василий был Васильич!
А если б он на мир пошел с Овчиной,
Пропал бы он и мы пропали б с ним!
Голубь-сын
Когда ты, князь, с врагом своим исконным
Хотел мириться, незачем нас было
И подымать!
Кн. Иван Петрович
Эх, князь Иван Петрович!
Вы нашими миритесь головами!
Годунов
Молчи, щенок! Знай, бейся на кулачках,
О деле ж дай старейшим говорить!
Как смеете не верить вы ему,
Когда он крест — вы слышите ли? — крест
В том целовал?
Выборные между тем совещались между собой и все разом подходят к Федору.
Заметь их имена
И запиши.
Федор
Царь-государь! Помилуй!
Не дай погибнуть нашим головам!
Царь-государь! Помилуй! Защити!
Помилуй, государь! Не оставляй нас.
Теперь пропали мы!
Голубь-отец
Да что вы? Что вы?
С чего вы взяли? От кого мне, люди,
Вас защищать?
Голубь-сын
От шурина твого!
От Годунова, государь!
Федор
Твой шурин
Ведь нас теперь совсем заест!
Выборные
Как можно!
Кто вам сказал? Мой шурин любит вас!
Ты им скажи, Борис, что ты их любишь!
Вот он сейчас вам скажет! Он вам все,
Все растолкует! Мне же самому,
Мне некогда теперь!
Хочет уйти; выборные обступают его.
Федор
Царь-государь!
Одна надежда наша на тебя!
Мы дурна ни чинили! Мы за Шуйских,
За слуг твоих, стояли! Прикажи,
Чтоб нас Борис Феодорыч не трогал!
Вели ему!
Выборные
Да, хорошо! Пустите!
Мне некогда! Скажите все Борису!
Ему скажите!
Федор
Как же, государь,
Ему же мы да про него же скажем?
Яви нам милость! Выслушай нас, царь!
Дозволь тебе…
(Уходит, держа пальцы в ушах.)
Ай-ай, ай-ай, ай-ай!
Скажите все Борису! Все Борису!
Мне некогда! Скажите все Борису!
(Подходит к калитке и говорит шепотом.)
Ну, темь так темь! Ни звездочки не видно!
Пора б ему прийти! Уж он не там ли,
Не за оградой ли стоит?
(Оборачивается назад и говорит шепотом.)
Князь! Князь!
Нет никого! Прислушаться, нейдет ли?
Эх, соловьи проклятые мешают!
Расщелкались! Не слышно ничего!
Вот что-то хрустнуло! Идет, должно быть!
Княжна Мстиславская
Княжна! Пожалуй!
Волохова
Где ты, Василиса
Панкратьевна?
Княжна
Здесь, матушка!
Волохова
Не вижу!
Княжна
Сюда, сюда пожалуй! Дай мне ручку!
Да как же ты, голубушка, дрожишь!
Волохова
Свежо как будто!
Княжна
Ноне-то? Помилуй!
Теплынь какая! Аж травою пахнет!
А вон оттоль, из монастырской рощи,
Березой и черемухой несет!
Уж подлинно весенняя-то ночка,
А ручка у тебя как лед!
Волохова
Я лучше
Уйду домой!
Княжна
Владычица святая!
Да ты чего боишься? Разве он
Тебе чужой? Ведь, слава богу, я
Сама тебе присватала его!
Волохова
У дядюшки гостей полна палата —
Что, если вдруг кому придет на мысль
В сад заглянуть!
Княжна
Великая беда,
Что с женихом застали бы невесту!
Вот если ты захочешь после свадьбы
С каким-нибудь молодчиком сойтись,
Вот тут так надо делать осторожно!
А впрочем, не диковина и то!
За добрую пригоршню золотых
Все можно сделать!
Волохова
Полно, Василиса
Панкратьевна, стыдись!
Княжна
А что стыдиться,
Голубушка! Все вертится на деньгах!
Для них и замуж отдают, для них
И женятся; для них брат губит брата,
А сын отца! Уж против них никто
Не устоит!
Волохова
Панкратьевна, постой,—
Ты не слыхала ничего?
Княжна
Позволь-ка!
Никак, плеснула рыбица в пруду…
Уж эти соловьи мне! Пши, пши, пши!
Насилу-то замолкли! А теперь
Пошли в траве кузнечики трещать!
Волохова
Ты ничего не слышишь?
Шаховской
На Неглинной
Как будто мельница шумит…
Волохова
Ау!
(Бежит к калитке и отворяет ее.)
Ну, наконец!
Показывается на ограде Шаховской и спрыгивает в сад.
Войди же, князь!
Шаховской
Пострел!
Ведь я ж тебе калитку отворила!
(Хочет обнять княжну.)
На что она? Жаль, что низка ограда!
С кремлевской я бы соскочил стены,
Чтоб поскорей мою увидеть радость!
Насилу-то мне удалось!
Шаховской
Вот так!
Целуй ее! Милуй ее! А я-то
За ручки подержу!
Волохова
Княжна, не бойся!
Не подойду, доколе не поволишь!
Шаховской
Ну, сокол-князь! Ведь я сдержала слово,
А ты принес ли мне гостинчик?
Волохова
На!
Шаховской
Сердечные! Звенят! Эх, жаль, темно!
Княжна
Да что ж ты отвернулась от меня!
Иль нелюб я тебе?
Шаховской
Вишь, ждать заставил!
Княжна
А страшно было ждать?
Шаховской
Вестимо, страшно!
В такую ночь!
Княжна
Чай, бурная?
Шаховской
А леший?
А мало ль что? Вишь, он еще смеется!
Княжна
Да как же не смеяться мне тебе?
В саду-то леший!
Шаховской
Да, тебе смешно,
А мне-то каково? А невзначай
Вдруг выйдет брат? Иль дядя? Что тогда?
Постылый ты!
Княжна
А что же делать мне,
Когда тебя мне видеть не дают?
Кой раз увидишь, а поговорить
И думать нечего!
Шаховской
Вишь, ты какой!
А ты о чем хотел бы говорить?
Княжна
О том, что нет тебя на свете краше!
Что без тебя мне стала жизнь не в жизнь!
Что невтерпеж мне ждать, пока сыграем
Мы нашу свадьбу!
Шаховской
Вишь, ты! Ну, а если б
Брат отказал тебе?
Княжна
Тогда бы я
Тебя увез!
Шаховской
А если б не пошла я?
Княжна
Насильно б взял!
Шаховской
А я бы убежала?
Княжна
А я б догнал!
Шаховской
А я в Москву-реку
Прыгнула бы?
Княжна
А я бы за тобой!
Шаховской
А водяной бы за меня вступился?
Княжна
А я б его за бороду схватил
Да за усы моржовые!
Оба смеются.
Ха-ха!
Моржовые!
Княжна
А вот ведь рассмеялась!
И смех-то твой — что рокот соловьиный!
Краса моя! Когда ты засмеешься,
Весь темный сад как будто просиял!
Смотри, вон там и звездочка явилась!
А вон другая! Третья! Вон еще!
Вишь, выглянули все тебя послушать!
Вон и в пруду зажглися! Берегись,
Расскажут водяному, как над ним
Смеешься ты!
Волохова
Ха-ха!
Княжна
Ну, вот пошла!
Слышен стук в калитку.
Волохова
Aй, что это?
(Прячется с княжной за дерево.)
Стучат, никак, в калитку!
Голос
Кто там стучит?
Шаховской
Впустите, ради бога!
Голос
Кто там?
Шаховской отворяет калитку. Красильников вбегает. Одежда его изорвана.
То я! Красильников, купец!
Беда случилась! Поскорей впустите!
Шаховской
Где Шуйский-князь! Где князь Иван Петрович?
Красильников
На что тебе?
В окнах дома показываются огни. Кн. Иван Петрович и гости его сходят с крыльца. Шаховской скрывается меж дерев.
Князь! Князь Иван Петрович!
Красильников
Что тут за шум? Кто звал меня?
Кн. Иван Петрович
То я!
Князь-государь, помилуй, защити!
Сейчас стрельцы вломились к нам в подворье!
К Ногаевым и к Голубю, ко всем,
Кто в выборных вчера был у царя!
Схватили всех!
Красильников
Кто их схватил?
Кн. Иван Петрович
Клешнин,
По приказанью Годунова!
Красильников
Как?!
Кн. Иван Петрович
Я сам насилу вырвался от них!
Красильников
По приказанью Годунова?
Кн. Иван Петрович
Да!
Красильников
Ты говоришь, что Годунов велел
Всех выборных схватить?
Головин
Так нам Клешнин
Сам повестил: «Вперед-де вам наука
Царю челом на Годунова бить!»
Кн. Василий Шуйский
Что, князь, тебе я говорил? Ты видишь!
Кн. Иван Петрович
Ты видишь, дядя! Не хотел ты верить!
Больным сказаться не хотел, когда
Пришли тебя к царю звать!
Красильников
Быть не может!
Не может быть!
Кн. Иван Петрович
Князь-батюшка, пошли
К нам во дворы узнать, как было дело!
Головин
Он дорого заплатит мне за то!
Кн. Андрей Шуйский
Сперва купцов, а там, смотри, и нас
Начнут хватать!
Мстиславский
Бессовестный!
Кн. Иван Петрович
Безбожник!
Кн. Андрей Шуйский
Клялся на крест! На честный крест клялся!
Кн. Василий Шуйский
Ведь это он недаром учинил:
Он разделить хотел с народом нас!
Кн. Иван Иванович Шуйский
Он всей Москве тем показать хотел,
Что мыслить к нам и верить нам нельзя,
Что выдаем сторонников мы наших!
Красильников
Чай, и теперь уж ропщут все на нас!
Кн. Иван Иванович Шуйский
Да! Не во гнев сказать вам, государи:
Как наших-то на тройках повезли,
На шум людей сбежалося немало,
Не слишком вас честили!
Кн. Андрей Шуйский
Что тут думать!
Пока еще не все от нас отпали,
Поднять Москву!
Кн. Иван Иванович Шуйский
Все слободы поднять!
Кн. Андрей Шуйский
Раздать купцам оружие!
Головин
К Борису
Идти во двор — убить его!
Кн. Иван Петрович
А в Углич
Послать к Нагим, чтоб Дмитрия сейчас же
Поставили царем! Чтоб на Москву
Шли с угличанами Нагие!
Кн. Василий Шуйский
Тише!
Головин
Так, зря, нельзя.
Кн. Иван Петрович
С Нагими я списался,
Они лишь знака ждут!
Кн. Василий Шуйский
Ты смел писать к ним?
Ты на царя смел Углич подымать?
Ты головой за то заплатишь!
Головин
Дядя,
В чем он виной, за то на нем одном
Лежит ответ; но ссориться теперь
Не время нам!
Кн. Иван Петрович
Князь-государь, виновен
Я пред тобой; однако ж пригодилась
Моя вина. Ведь поневоле звать
Царевича придется!
Кн. Василий Шуйский
Никогда!
Кн. Дмитрий Шуйский
Накличешь ты беду на нас, боярин!
Кн. Василий Шуйский
Поднять Москву!
Кн. Дмитрий Шуйский
Уж и Москву поднять!
Зачем? Пойдем, как мы вчера хотели,
Просить о царском о разводе!
Кн. Андрей Шуйский
Поздно!
Вчера владыко был за нас, сегодня ж
С Борисом он в миру; вчера купцы
Нам верили, сегодня уж не верят!
Кн. Василий Шуйский
Убить его!
(Вынимает из кармана челобитню.)
Да, так вот и убьешь!
Он караул теперь небось удвоил!
Кн. Дмитрий Шуйский
Вот подписи владыки и властей;
А вот дворян и всех людей торговых;
Все выдали себя — отстать не могут,
Хоть и хотели б!
Кн. Василий Шуйский
Тем ли угрожать
Ты будешь им, что этот лист Борису
Покажешь ты?
Кн. Андрей Шуйский
Показывать его
Нам и не след. Он — что заряд в пищали:
Страшон, пока не выпущен! Заставит,
Коль захотим, всех на Бориса встать!
Кн. Иван Петрович
Убить верней!
Кн. Дмитрий Шуйский
Вы словно все в бреду!
К чему царя нам разводить с царицей?
К чему еще Бориса убивать?
Он сам себя позорным делом выдал!
Избавил нас отыскивать средь тьмы
Кривых путей! И можем ныне мы,
Хвала творцу, не погрешая сами,
Его низвергнуть чистыми руками!
Кн. Иван Петрович
Что хочешь сделать ты?
Кн. Василий Шуйский
Идти к царю
И уличить обманщика!
Кн. Иван Петрович
Напрасный
То, дядя, труд. Что скажет Годунов,
Тому поверит царь.
(К Красильникову)
Царь слышал клятву!
Все слышали ее! Себя очистить
Ничем не может Годунов!
Уходит. Красильников также. Молчание.
Иди,
Скажи купцам, что государь велит
Их выборных вернуть, а что Бориса
Он отрешит сегодня же!
Звон к заутрене.
Светает!
Иду к царю! Не нужно много слов —
Наружу ложь! И сгинет Годунов,
Лишь солнце там, в востоке, засияет!
Кн. Иван Иванович Шуйский
Ну, что, князья?
Кн. Василий Шуйский
Да что ж? Признаться, я
Добра не жду!
Кн. Андрей Шуйский
Какое тут добро!
С чем он пошел, с тем и назад вернется,
Лишь время мы напрасно потеряем.
Кн. Василий Шуйский
Зачем его не удержал ты?
Кн. Иван Иванович Шуйский
Дядю?
Да нешто вы не знаете его?
Когда что раз он в голову втемяшил —
Не вышибешь. Знай, думает, я прав,
Так съем неправого, — младенец сущий!
Кн. Василий Шуйский
Что ж делать нам?
Мстиславский.
Да быть, к его приходу,
Готовым всем по-прежнему идти
Вот с этой челобитней; приискать бы
Царицу нам да имярек вписать!
Кн. Василий Шуйский
С владыкой он об этом сам хотел
Держать совет.
Мстиславский
Да не успел. Позвали
Его к царю, мириться, вишь. Нам надо
Найти царицу до его прихода,
Чтоб не ломал он даром головы.
Кн. Василий Шуйский
Она б должна царю прийтись по нраву
И быть из наших. А таких не много.
Мстиславский
Есть на примете у меня одна.
Кн. Василий Шуйский
Кто? Говори!
Мстиславский
Да хоть твоя сестра.
Кн. Василий Шуйский
Наташа? Что ты? Разве ты забыл:
Она посватана за Шаховского!
Мстиславский
Посватана — не выдана еще.
Послушай, князь: нешуточное дело
Мы затеваем. От родни царицы
Зависит все. Уверены ли мы,
Что новая родня захочет быть
У нас в руках? Сестра ж твоя из наших!
Кн. Василий Шуйский
Оно-то так. Пригодней нет ее,
Мне самому на ум уж приходило —
И если б не дали мы слова…
Кн. Андрей Шуйский
Князь!
Иль я не знаю, как ты слово дал?
Не по сердцу тебе был Шаховской,
Боец кулачный, ветром голова
Наполнена! Врасплох тебя застал
Он с дядею, бух в ноги, так и так,
Друг друга любим! Князь Иван растаял,
А ты смолчал.
Кн. Дмитрий Шуйский
Я то же говорил:
Зачем спешить? Наташа, слава богу,
Могла пождать.
Мстиславский
Скор больно князь Иван.
Кн. Василий Шуйский
Да, поспешил; Наташа бы могла
Царицей быть!
Мстиславский
А будь она царицей —
Ты царский шурин, тот же Годунов,
Почище только.
Кн. Василий Шуйский
Да, кажись, почище.
Мстиславский
Над чем же думать?
Кн. Василий Шуйский
Если бы не слово…
Мстиславский
Так вот помеха? Слово дал ему!
А разве нам ты также не дал слова
Во что б ни стало вырвать у Бориса
И разделить его меж нами власть!
Кн. Василий Шуйский
Как отказать ему?
Мстиславский
Затей с ним ссору!
Кн. Василий Шуйский
Что скажет дядя?
Кн. Иван Иванович Шуйский
Он вернется в гневе
За то, что царь не даст ему суда;
Он будет рад племянницу свою
Царицей сделать.
Кн. Дмитрий Шуйский
Так! Назад он слова
Сам не возьмет, а ссора приключись —
Не время будет разбирать, кто прав,
Кто виноват.
Головин
И если быть Наташе
Царицею — так надо поспешить!
Берет челобитню и, пока другие разговаривают, достает с пояса перо и чернильницу и вписывает что-то в бумагу.
Позволь взглянуть мне, князь Василь Иваныч!
Мстиславский
Решайся, князь!
Кн. Василий Шуйский
Когда б на нем какую
Вину найти!
Мстиславский
Тогда б ты был согласен?
Шаховской
Еще бы!
Все
Князь! Спроси сперва меня,
Согласен ли невесту уступить
Другому я?
Мстиславский
Откуда он? Как смел он
Здесь тайно быть?
Слышен крик княжны.
Идет в глубину сада и выводит княжну за руку. Показывается Волохова.
То вскрикнула сестра!
Они здесь вместе были!
Волохова
Вот и сваха!
Ты помогала им?
Мстиславский
Помилуй! Что ты?
Мы прогуляться только что сошли —
А он скакни через забор! Ей-богу!
Ей-богу, ну!
Шаховской
Так вот как бережешь
Ты нашу честь, сестрица! — Князь Григорий,
Твое негоже дело — я тебе
Даю отказ!
Волохова
Мою невесту хочешь
Царю ты сватать? Берегися, князь!
Доколе жив я — не бывать тому!
Шаховской
А почему ж и не бывать? Смотри,
Как расходился! Невидаль какая,
Что он жених! Царь Федор-то Иваныч
Небось тебя почище! Негодяй!
Бессовестный! Срамник! Безбожник! Вор!
(Вынимает кинжал.)
Прочь, ведьма, прочь! Посторонитесь все!
Ко мне, княжна! Она моя пред богом —
Ее сейчас веду я под венец,—
И первый, кто из вас…
Кн. Василий Шуйский
В ножны кинжал!
Мстиславский
Хорош жених! На брата замахнулся!
Все
Сестра, ко мне! Князь, слышал ты меня?
Ступай отсель! Разорван наш союз!
Шаховской
Князь, не дури! Ступай! Его ты слышал!
Брат над сестрой волен!
Мстиславский
Еще посмотрим!
Княжна, скажи: ты хочешь за меня?
Княжна
Молчи, сестра!
Шаховской
О господи!
Княжна
Княжна!
Ты хочешь ли, чтоб за царя тебя
Посватали?
Шаховской
Нет, нет! Я быть твоею,
Твоей хочу!
Мстиславский
Иди ж со мной!
Шаховской
Ни с места!
Княжна
Иди со мной!
Головин
Я не вольна, ты видишь!
(Показывает ему челобитню.)
Князь, покорись, ты силой не возьмешь!
Все кончено меж ними и тобой!
Иль думаешь, тебе Иван Петрович
Простит, что ты сегодня учинил?
Все кончено.
Кн. Василий Шуйский
Смотри: княжны Мстиславской
Здесь имя вписано!
Головин
Ай да боярин!
Шаховской
Под грамотой ты этой с нами руку
Сам приложил — назад не можешь!
Головин
Дай!
Шаховской
Стой! Что ты? Стой!
Все
В моих она руках!
Шаховской
Держи его!
(Убегает с грамотой.)
Назад! Тот ляжет в прах,
Кто подойдет! Иду на суд великой
К царице я — вот с этою уликой!
Клешнин
Ты все ль исполнил?
Годунов
Сладил все, боярин;
Их до зари схватили на домах;
Эх, кабы нам из Углича прислали
Ту грамоту!
Клешнин уходит. Входит царица Ирина.
Ты мне ее немедля
Тогда подашь.
Ирина
Сестра-царица, здравствуй!
Еще не вышел государь?
Входит из другой двери Федор. За ним духовник с иконой.
Недавно
С иконой духовник в опочивальню
К нему вошел.
Духовник
Аринушка, здорово!
Здорово, шурин! А ведь я проспал
Заутреню! Такой противный сон
Пригрезился: казалось мне, я снова
Тебя, Борис, мирю с Иваном Шуйским,
Он руку подает тебе, — а ты —
Ты также руку протянул, но вместо
Чтоб за руку, схватил его за горло
И стал душить — тут чепуха пошла:
Татары вдруг напали, и медведи
Такие страшные пришли и стали
Нас драть и грызть; меня же преподобный
Иона спас. Что, отче духовник,
Ведь этот сон не грешен?
Федор
Нет, не то
Чтоб грешен был, а все ж недобрый сон.
Духовник
Брат Дмитрий также снился мне и плакал,
И что-то с ним ужасное случилось,
Но что — не помню.
Федор
Ты, ложася спать,
Усерднее молися, государь!
(Увидя бумаги.)
Брр! Скверный сон!
Годунов
А это что такое?
Надоедать мне хочешь снова, шурин?
Надоедать?
Федор
Недолго, государь,
Я задержу тебя; твое согласье
Лишь нужно мне для некоторых дел.
Годунов
А без меня покончить их нельзя?
Я не совсем здоров.
Федор
Два слова только.
Духовник
Ну, так и быть. Ты, отче духовник,
Угодника на полицу поставь,
Вчерашнего ж угодника прими
До будущего года. А какого
У нас святого завтра?
Федор
Иоанна
Ветхопещерника.
Духовник благословляет его и уходит. Федор садится. Годунов развязывает бумаги.
Я житие
Его в Минеях перечту, лишь только
Меня Борис отпустит; а теперь
Благослови меня заняться делом.
Годунов
Ну, что там, шурин, в связке у тебя?
Уж так и быть, вытаскивай!
Федор
Нам пишут
Украинские воеводы, царь,
Что хан опять орду на север двинул.
Годунов
Да это сон мой в руку! Недостало
Еще, чтоб ты стал Шуйского душить!
Федор
Вот, государь, наказы воеводам.
Годунов передает бумаги дьяку, который прикладывает к ним печать.
Прихлопни их!
Федор
А это, государь,
Царь Иверский землей своею бьет
Тебе челом и просит у тебя,
Чтоб ты его в свое подданство принял.
Годунов
Царь Иверский? А где его земля?
Федор
Она граничит с царством Кизилбашским,
Обильна хлебом, шелком, и вином,
И дорогими, кровными конями.
Годунов
Так ею мне челом он бьет? Ты слышишь,
Аринушка? Ты слышишь? Вот чудак!
Что вздумалось ему?
Федор
Его теснят
Персидский царь с султаном турским.
Годунов
Бедный!
Он православной веры?
Федор
Православной.
Годунов
Ну, что ж? Скорей принять его в подданство!
И знаешь, шурин, надо бы ему
Подарок приготовить. Что бы нам,
Аринушка, послать ему?
Федор
Сперва
Вот эту грамоту с твоим согласьем
И с вызовом послов его к Москве.
Дьяк привешивает печать.
Ну, хорошо, привешивай печать,
Привешивай!
Годунов
А это что такое?
Федор
То князю Троекурову наказ,
Как говорить ему на польском сейме,
Когда начнется выбор короля.
Ты знаешь, царь, что щедростью твоею,
По смерти нашего врага Батура,
Мы многих привлекли к себе панов
И что они поднесть уже готовы
Тебе корону.
Годунов
Мне? Помилуй, шурин!
Что я с ней делать буду? Мне и так
Своих хлопот довольно. Вот еще!
И что их всех подмыло? Там какой-то
Царь Иверский свою дарит мне землю,
А тут паны корону суют! Нет!
Добро тот царь; а эти что? Латинцы!
Враги Руси!
Федор
Затем-то, государь,
Престолом их ты брезгать и не должен,
Чтоб слугами их сделать из врагов.
Годунов
Ты думаешь? Ну, хлоп по ней! Вот так!
Что, все теперь?
Федор
Еще две челобитни
От двух бояр, при батюшке твоем
В Литву бежавших. У тебя они
Теперь вернуться просят позволенья.
Годунов
Кто ж им мешает? Милости прошу!
Да их, я чай, туда бежало много?
Мое такое разуменье, шурин:
Нам делать так, чтоб на Руси у нас
Привольней было жить, чем у чужих;
Так незачем от нас и бегать будет!
Ты знаешь что? Ты написал бы к ним
Ко всем в Литву, что я им обещаю
Земли и денег, если пожелают
Вернуться к нам.
Федор
Я так и думал, царь,
И грамоту о том уж изготовил.
Годунов
Ну, хорошо, прихлопни ж и ее!
Что, все теперь?
Дьяк берет печати, собирает бумаги и уходит.
Все, государь.
Иpина
Ну, шурин,
Тебя я доле не держу. А ты,
Аринушка, Минеи б разогнула
Да житие святого Иоанна
Ветхопещерника прочла бы мне!
Федор
Дозволь сперва мне, Федор, челобитье
Тебе подать. Письмо я получила
Из Углича от вдовой от царицы,
От Марьи Федоровны. Слезно
Тебя она о милости великой,
О позволенье просит на Москву
Вернуться с сыном, с Дмитрием, своим.
Иpина
Аринушка, да как же? Ты ведь знаешь,
Ведь я давно прошу о том Бориса,
Ведь я бы рад!..
Федор
А как сегодня ты
Опальников простил своих литовских,
То я подумала, что ты вернуть
И мачеху и брата согласишься.
(Показывая на Годунова.)
Аринушка, помилуй! Разве я
Не рад вернуть их?
Иpина
Вот кому скажи!
Федор
Я знаю, Федор, что правленье царством
Ты справедливо брату поручил;
Никто, как он, им править не сумел бы;
Но здесь не государственное дело;
Оно твое, семейное, и ты,
Один лишь ты, судьею быть в нем должен!
Годунов
Борис, ты слышишь, что она сказала?
Ведь это правда! Ты ведь, в самом деле,
И шагу мне ни в чем не дашь ступить!
На что это похоже? Я хочу,
Хочу вернуть Димитрия! Ты знаешь,
Когда я так сказал, уж я от слова
Не отступлю!
(К Федору.)
Не дельно ты, сестра,
Вмешалася, во что не разумеешь.
Федор
Царевича вернуть нельзя.
Годунов
Как? Как?
Когда уж я сказал, что я хочу?
Федор
Дозволь мне, государь…
(Начинает ходить по комнате.)
Нет, это слишком!
Я не ребенок! Это…
Годунов
Князь Иван
Петрович Шуйский!
Федор
Царь его сегодня
Принять не может!
(Продолжает ходить по комнате.)
Кто тебе сказал?
Впустить его!
Входит кн. Иван Петрович Шуйский.
Я скоро у себя
Не властен в доме стану!
Кн. Иван Петрович
Здравствуй, князь!
Спасибо, что пожаловал! С тобою
Я буду говорить, с тобою, князь,
О Дмитрии, о брате!
Федор
Государь,
Я сам давно хотел тебе поведать
О Дмитрии-царевиче, но прежде —
На шурина на твоего тебе
Я бью челом!
Кн. Иван Петрович
Как? На Бориса?
Федор
Да!
Кн. Иван Петрович
Что сделал он?
Федор
Свою солживил клятву!
Кн. Иван Петрович
Что? Что ты, князь?
Федор
Ты слышал, государь,
Как он клялся, что ни единым пальцем
Не тронет он сторонников моих?
Кн. Иван Петрович
Конечно, слышал! Ну?
Федор
Сегодня ж ночью
Он тех купцов, с которыми вчера
Ты говорил, велел схватить насильно
И отвезти неведомо куда!
Кн. Иван Петрович
Позволь, позволь — тут что-нибудь не так!
Федор
Спроси его!
Годунов
То правда ль, шурин?
Ирина
Правда.
Федор
Помилуй, брат!
Годунов
Побойся бога, шурин!
Как мог ты это сделать!
Федор
Я нашел,
Что их в Москве оставить не годится.
Годунов
А клятва? Клятва?
Федор
Я клялся не мстить им
За прежние вины — и я не мстил.
Они за то увезены сегодня,
Что, после примирения, меня
Хотели снова с Шуйскими поссорить,
Чему ты был свидетель, государь.
Годунов
Да, разве так! Но все же надо было…
Кн. Иван Петрович
Дивлюся я, что князь Иван Петрович
Стоит за тех, которые так дерзко
Пыталися меж нас расстроить мир!
Федор
А я дивлюсь, как ты, боярин, смеешь
Бессовестным, негодным двоязычьем
Оправдывать себя! Великий царь!
Он не в глаза ль смеялся нам вчера,
Тебе и мне, когда, в руках владыки,
Он честный крест на криве целовал?
Кн. Иван Петрович
Нет, шурин, нет, ты учинил не так!
Твои слова мы поняли не так!
Федор
Что будет думать о тебе земля,
Великий царь, когда свою он клятву,
Тобою освященную, дерзнул
Попрать ногами?
Кн. Иван Петрович
Этого не будет!
Купцов вернуть сегодня ж!
Федор
Только, царь?
А он, который обманул тебя,
Меня ж бесчестным сделал пред народом,—
По-прежнему землею будет править?
Кн. Иван Петрович
Но, князь, позволь… тут не было обмана…
Вы только ведь не поняли друг друга…
Да и к тому ж ведь вы уж сговорились,
Чтоб вместе вам обсуживать дела?
Федор
Он так клялся; ему на этом слове
Я подал руку — но ты видишь сам,
Как целованье держит он свое!
Великий царь, остерегись его!
Не доверяй ему ни государства,
Ни собственной семьи не доверяй!
Ты говорить со мной хотел о брате?
Ты знаешь ли, кто тот, кого приставил
Он в Угличе ко брату твоему?
Тот Битяговский? Знаешь ли, кто он?
Изменник он! И вор! И лжесвидетель,
Избавленный от виселицы им!
Не оставляй наследника престола
В таких руках!
Годунов
Нет, нет, на этом, князь
Спокоен будь! Уж я сказал Борису,
Что Дмитрия хочу я взять к себе!
Федор
А я на то ответил государю,
Что в Угличе остаться должен он.
Годунов
Как? Ты опять? Ты споришь?
Федор
Государь,
Дозволь тебе сказать…
Годунов
Нет, не дозволю!
Я царь или не царь?
Федор
Дай объяснить мне…
Лишь выслушай…
Годунов
И слушать не хочу!
Я царь или не царь? Царь иль не царь?
Федор
Ты царь…
(к Годунову.)
Довольно! Больше и не надо!
Ты слышала, Арина? Князь, ты слышал?
Он согласился, что я царь! Теперь уж
Не может спорить он! Теперь он — цыц!
(Ходит по комнате и потом останавливается перед Шуйским и Годуновым.)
Ты знаешь, что такое царь? Ты знаешь?
Ты помнишь батюшку-царя? Ты, ты,
Князь, будь спокоен! Дмитрия к себе
Из Углича я выпишу сюда!
И мачеху, и мачехиных братьев,
Всех выпишу! Что это, в самом деле?
На что это похоже? Даже в пот
Меня он бросил! Посмотри, Арина!
Кн. Иван Петрович
Ну, а теперь, как я вас помирил,
Так полно вам сердиться друг на друга!
Ну, полно, шурин! Полно, князь! Довольно!
Ну, поцелуйтесь! Ну!
Федор
Великий царь,
Тебя постичь я не могу! Ты видел,
Из собственных его ты слышал уст,
Что клятвой он двусмысленно играет,
Его насилье сам ты отменил,
Ты согласился, что оставить брата
Нельзя в руках наемника его,—
А между тем ты оставляешь царство
В его руках? Великий государь,
Одно из двух! Иль я теперь обманщик,
И ты меня суди за клевету —
Или его за вероломство должен
Ты отрешить!
Ирина
Да я ведь уж исправил
Его вину перед тобой? Чего же
Тебе еще? Ничем он не доволен!
Арина, слышишь?
Годунов
Князь Иван Петрович,
Мне кажется…
Федор
Оставь его, сестра!
Царя избавлю я от затрудненья
Меж нас решать. Великий государь!
Доколе ты мне верил, я тебе
Мог годен быть — как скоро ж ты не веришь,
Я не гожусь. Князь Шуйский молвил правду:
Один из нас другому должен место
Здесь уступить. Свой выбор, государь,
Ты учинил, когда так благосклонно
Ты обвиненья выслушал его,
Мою же речь отвергнул наотрез.
Дозволь мне удалиться.
Годунов
Что ты? Что ты?
Федор
Кому прикажешь, государь, дела
Мне передать?
Годунов
Да ты меня не понял!
Ах, боже мой! Что ты наделал, князь!
Федор
Нет, государь, твою я волю понял:
Тебе угодно тех людей, которых
Я удалил, чтоб город успокоить,—
Вернуть назад. Тебе Нагих угодно,
С царевичем, в Москву перевести,
Хоть есть причины важные оставить
Их в Угличе. Когда, великий царь,
Ты так решил — твоя святая воля
Исполнится, но на себя ответа
Я не беру!
Кн. Иван Петрович
Да я не знал, Борис,
Что есть такие важные причины!
Уж если ты…
Федор
Прости, великий царь!
Кн. Иван Петрович
Князь! Князь! Куда?
Федор
Куда-нибудь подале,
Чтоб не видать, как царь себя срамит!
Кн. Иван Петрович
Князь, погоди, мы все уладим…
(Уходит.)
Царь
Всея Руси, Феодор Иоанныч,
Мне стыдно за тебя — прости!
Годунов
Князь! Князь!
Ах, боже мой, — ушел! И этот вот
Меня оставить хочет! Шурин, ты —
Ты пошутил! А что ж с землею будет?
Федор
Великий царь, могу ль тебе служить я,
Когда ты руки связываешь мне?
Годунов
Да нету, шурин, нету! Будет все
По-твоему. Ну, что ж? Согласен ты?
Да, шурин? Да?
Федор
На этом уговоре,
Великий царь, согласен я, но помни,
Что только так могу я продолжать
Тебе служить.
Входит Клешнин, подает Годунову бумаги и уходит. Годунов пробегает их и передает Федору.
Спасибо же тебе!
Спасибо, шурин. Знаешь ли, теперь
Нам Шуйского бы надо успокоить!
Ведь он тебя не понял; я ведь тоже
Тебя вчера не понял!
Федор
Государь,
Сперва прочти вот это донесенье
Из Углича и тайное письмо,
Которое Михаило Головин,
Сторонник Шуйских, написал к Нагим;
Его прислал с нарочным Битяговский.
Годунов
Ну, что же тут? «И в пьяном виде часто
Ругаются негодными словами…»
Да кто же слов не говорит негодных,
Когда он пьян? «И деньги вымогают
С угрозами…» Да ты уж им не мало ль
Назначил, шурин? Ведь они привыкли
Жить широко при батюшке! Ты им бы
Поболе дал! Ну, что же тут еще?
«И хвалятся, что с помощию Шуйских
Они царя…» Помилуй, быть не может!
Федор
Ты грамоту прочти Головина.
Годунов
Меня согнать с престола? Боже мой,
Зачем бы им не подождать немного?
Всем ведомо, что я недолговечен;
Недаром тут, под ложечкой, болит.
Не то хоть Мите подрасти бы дали!
Уж как бы я охотно уступил
Ему престол! А то теперь насильно
Меня согнать, а малого ребенка
Вдруг посадить, а там еще опека,
Разрухи, смуты, разоренье царству —
Нехорошо!
Федор
Теперь ты видишь, царь,
Зачем Нагим нельзя позволить было
Вернуться на Москву?
Годунов
Нехорошо!
Федор
Ты благодушно, царь, об этом судишь,
А между тем великая опасность
Грозит земле. Не терпит время. Нам
Решительное надо сделать дело!
Годунов
Какое дело, шурин?
Федор
Государь!
Из грамоты Головина ты видишь,
Что Шуйские с Нагими в заговоре.
Ты должен приказать немедля Шуйских
Под стражу взять.
Годунов
Под стражу? Как? Ивана
Петровича под стражу? А потом?
Федор
Потом — когда себя он не очистит —
Он должен быть…
Годунов
Что должен быть?
Федор
Казнен.
Годунов
Как? Князь Иван Петрович? Тот, который
Был здесь сейчас? Которого сейчас я
Брал за руку?
Федор
Да, государь.
Годунов
С которым
Тебя вчера я помирил?
Федор
Тот самый.
Годунов
Он? С братьями казнен?
Федор
Со всеми, кто
Причастен к их измене.
Годунов
И с Нагими?
Федор
Без Шуйских эти не опасны, царь.
Годунов
Того казнить сбираешься ты, шурин,
Кто землю спас?
Федор
Того, кто посягает
На твой престол.
Годунов
И это все затем,
Что в пьяном виде на меня Нагие
Грозилися? Что вздумалось кому-то
К ним написать, без ведома, должно быть,
И самых Шуйских? Шурин, ты скажи мне,
Ты с тем лишь мне служить еще согласен,
Чтоб я тебе их выдал головой?
Федор
Лишь только так могу я, государь,
Тебе за целость царства отвечать.
Когда тебе мне верить не угодно,
Раз навсегда дозволь мне удалиться,
А на себя за все возьми ответ!
Годунов
Да, шурин, да! Я в этом на себя
Возьму ответ! Вот видишь ли, я знаю,
Что не умею править государством.
Какой я царь? Меня во всех делах
И с толку сбить и обмануть нетрудно.
В одном лишь только я не обманусь:
Когда меж тем, что бело иль черно,
Избрать я должен — я не обманусь.
Тут мудрости не нужно, шурин, тут
По совести приходится лишь делать.
Ступай себе, я не держу тебя;
Мне бог поможет. Я измене Шуйских
Не верю, шурин; если ж бы и верил,
И тут бы их на казнь я не послал.
Довольно крови на Руси лилося
При батюшке, господь ему прости!
Федор
Но, государь…
Годунов
Я знаю, что ты скажешь:
Что через это царство замутится?
Не правда ли? На то господня воля!
Я не хотел престола. Видно, богу
Угодно было, чтоб немудрый царь
Сел на Руси. Каков я есть, таким
Я должен оставаться; я не вправе
Хитро вперед рассчитывать, что будет!
Федор
Но, государь, подумай…
Годунов
Что тут думать?
Что думать, шурин? Дело решено.
Мне твоего не надо уговора;
Свободен ты; оставь меня теперь;
Мне одному остаться надо, шурин!
Направляется медленно к двери, но прежде, чем отворить ее, оборачивается на Федора. Федор дает ему уйти и кидается на шею Ирине.
Я ухожу, великий государь!..
Ирина
Аринушка! Родимая моя!
Ты, может быть, винишь меня за то,
Что я теперь его не удержал?
Федор
Нет, Федор, нет! Ты сделал так, как должно!
Ты ангела лишь слушай своего,
И ты не ошибешься!
Ирина
Да, я тоже
Так думаю, Аринушка. Что ж делать,
Что не рожден я государем быть!
Федор
Ты весь дрожишь, и сердце у тебя
Так сильно бьется!
(Уходит, опираясь на руку Ирины.)
Бок болит немного;
Аринушка, я не пойду к обедне.
Ведь тут греха большого нет, не правда ль,
Одну обедню пропустить? Я лучше
Пойду к себе в опочивальню; там
Прилягу я и отдохну часочек.
Дай на руку твою мне опереться;
Вот так! Пойдем, Аринушка; на бога
Надеюсь я, он не оставит нас!
Княжна
Не плачь, Наташа, я ведь не серчаю;
Тебе простил я; баба та тебя
Попутала, а бог и наказал.
Кн. Иван Петрович
Князь-дядюшка, а с ним-то что же будет?
Княжна
С Григорьем-то? Да в гору, чай, пойдет,
Когда захочет выдать нас. Два раза
Я посылал за ним, чтобы его
Усовестить, да не могли найти.
Вот голова! Когда б меня дождался,
Так не дошло б до этого.
Кн. Иван Петрович
Ты, дядя,
Его простил бы? Ты бы за царя
Меня не стал неволить?
Княжна
За таким
Тебя мне жаль бы видеть было мужем!
Я пожурил бы вас обоих, слова ж
Назад не взял бы. Ошалели братья.
Кн. Иван Петрович
Он не пойдет к царице! Не захочет
Он выдать вас!
Княжна
И самому мне что-то
Не верится; но выдаст иль не выдаст,
Мы ждать не будем; прежде, чем вернулся
Я от царя, все было решено.
Кн. Иван Петрович
Не мучь меня — скажи мне, бога ради,
Что ты решил?
Княжна
Не девичье то дело,
Наташенька; узнаешь после.
Кн. Иван Петрович
Дядя,
Твой мрачен вид — ты смотришь так сурово —
Со мной одной по-прежнему ты ласков,
Ты добр со мной; но страшно мне смотреть
Тебе в глаза — хотелось бы по ним
Мне отгадать, что ты задумал?
Княжна
Тотчас
Князья придут, мне дело с ними есть;
Поди к себе, Наташа.
Кн. Иван Петрович
Дай остаться
С тобою мне! Дай потчевать гостей!
Княжна
Нельзя, Наташа.
(Уходит.)
Господи, ужели
Недаром сердцу чуется беда!
Все
Вам ведомо, как дело повернулось:
Схватить нас могут каждый миг. Хотите ль
Погибнуть все или со мной идти?
Кн. Иван Петрович
Князь-государь, приказывай что хочешь —
Мы все с тобой!
(К дворецкому.)
Так слушайте ж меня!
Князь Дмитрий, ты сейчас поедешь в Шую,
Сберешь народ, дворян и духовенство
И с лобного объявишь места им,
Что Федор-царь во скудоумье впал
И государить долее не может;
Царем же нам законным учинился
Его наследник Дмитрий Иоанныч,
Пусть крест ему целуют. — Князь Андрей!
Тебя я шлю в Рязань. Сбери войска
И на Москву веди их. — Князь Феодор!
Ты едешь в Нижний! — Князь Иван, ты в Суздаль!
Боярин Головин! Тебя избрал
Я в Углич ехать. Там с Нагими вы
Димитрия объявите царем
И двинетесь, при звоне колокольном,
С ним на Москву, хоругви распустя.
Я со Мстиславским и со князь Васильем
Останусь здесь, чтоб Годунова взять
Под караул.
Все
Федюк, подай братину!
Во здравье каждому и в добрый путь —
И да живет царь Дмитрий Иоанныч!
Кн. Василий Шуйский
Да здравствует царь Дмитрий Иоанныч!
Кн. Иван Петрович
Князь-дядюшка, не в гнев тебе сказать —
Не скоро ль ты решился? Вспомни только —
Сего утра еще ты не хотел
Дойти до этого!
Кн. Василий Шуйский
Я был дурак!
Пред кем хотел я уличить Бориса?
Перед царем? Нет на Руси царя!
Кн. Иван Петрович
Обдумай, князь…
Голубь
Я все обдумал. Голубь!
Я виноват перед тобой — ты прав!
Как малого мальчишку, тот татарин
Меня провел — он лучше знал царя!
Как удалось тебе уйти?
Кн. Иван Петрович
Дорогой,
Князь-батюшка, веревки перетер,
А на плоту, на Красной переправе,
Сшиб двух стрельцов, с повозки прыгнул в воду
И вплавь утек!
Красильников
Ты вовремя вернулся!
Сегодня же с Красильниковым ты,
И с этими другими молодцами,
Торговых вы подымете людей!
Кн. Иван Петрович
Уж положись на нас, князь-государь!
Все поголовно встанем на Бориса!
(К дворецкому)
Лишь смеркнется, готовы будьте все;
Когда ж раздастся выстрел из царь-пушки —
Входите в Кремль.
(Отпивает и передает купцам.)
Федюк, подай стопу!
Во здравье всем!
Кн. Иван Петрович
Князь-батюшка! Ты нам
Родной отец! Тобою лишь стоим!
Дай господи тебе сломить Бориса —
И да живет Димитрий-царь!
Купцы уходят.
Аминь!
Кн. Василий Шуйский
Ты, князь, сейчас же выбери надежных
Пятьсот жильцов. Пусть крест они целуют
Царю Димитрию; когда ж стемнеет,
Веди их в Кремль. Я с князь Васильем вместе
Меж тем схвачу Бориса на дому.
Кн. Иван Петрович
Эй, дядюшка! Ты знаешь, я не трус,
Опасного я не боюся дела —
Но все ж подумай лучше!
Много думать —
От дела отказаться. Нам теперь
Уж нечего раскидывать умами —
И ясен путь открылся перед нами!
(к Клешнину)
Я отрешен! Сам Федор словно нудит
Меня свершить, чего б я не хотел!
Нагие ждут давно моей опалы,
И весть о ней им дерзости придаст.
Они теперь на все решатся. Дмитрий
Им словно стяг, вкруг коего сбирают
Они врагов, и царских и моих.
Того и жди: из Углича пожаром
Мятеж и смуты вспыхнут. Битяговский —
Мне на него рассчитывать нельзя —
Меня продаст он, если не приставлю
За ним смотреть еще кого-нибудь.
Я принужден — я не могу иначе —
Меня теснят…
Клешнин
Ты хорошо ли знаешь
Ту женщину?
Годунов
На все пригодна руки!
Гадальщица, лекарка, сваха, сводня,
Усердна к богу, с чертом не в разладе —
Единым словом: баба хоть куда!
Она уж здесь. Звать, что ль, к тебе?
Клешнин
Не нужно.
Ты скажешь ей, чтобы она блюла
Царевича, а паче примечала б,
Что говорят Нагие. Как царя
Оставил ты?
Годунов
Над кипой тех бумаг,
Которые отнесть ему велел ты;
То лоб потрет, то за ухом почешет,
И ничего, сердечный, не поймет!
(Задумывается.)
Не выдержит.
(Опомнившись.)
Мне все на ум приходит,
Что в оный день, когда царя Ивана
Постигла смерть, предсказано мне было.
Оно теперь свершается: помеха
Моя во всем, вредитель мой и враг —
Он в Угличе…
Клешнин
Скажи ей, чтоб она
Блюла царевича!
Годунов
А посмотреть
Ее не хочешь, батюшка?
(Про себя.)
Не нужно!
(к Клешнину.)
«Слаб, но могуч — безвинен, но виновен —
Сам и не сам — потом — убит!»
(Уходит.)
Скажи ей,
Чтобы она царевича блюла!
(Отворяет дверь.)
Чтобы блюла! Гм! Нешто я не знаю,
Чего б хотелось милости твоей?
Пожалуй — что ж! Грех на душу возьму!
Я не брюзглив — не белоручка я!
Пока он жив, от Шуйских и Нагих
Не будет нам покоя. Вишь, как крылья
Подрезали! Не ждал я этой рыси
От Федора Иваныча! Конечно,
Не выдержит — а если между тем
Случится что?
Волохова
Сударыня, войди!
Клешнин
Благослови, владычица святая!
Поклон тебе, боярин, принесла
От Трех святителей, просвирку вот
Там вынула во здравие твое!
Волохова
Садись сюда, голубушка, спасибо!
Тебе сказали, для чего послал
Я за тобой?
Клешнин
Сказали, государь,
Сказали, свет: боярин Годунов
Сменяет, мол, царевичеву мамку,
Меня ж к нему приставить указал.
Уж будь спокоен! Пуще ока стану
Его беречь; и ночи не досплю,
И куса не доем, а уж дитятю
Я соблюду!
Волохова
Бывала в мамках ты?
Клешнин
Лгать не хочу, боярин, не бывала,
А уж куда охоча до детей!
Ребеночек ведь тот же ангел божий!
Сама сынка вскормила своего,
Двадцатый вот пошел ему годок,
Все при себе, под крылышком, держала
До морового года; лишь в тот год
Поопасалась вместе жить.
Волохова
Что так,
Голубушка!
Клешнин
А в этакую пору
Недолго до греха: как раз подсыплет
Чего-нибудь, отпел, похоронил,
Наследство взял — и поминай как звали!
Кому в такое время разбирать!
Волохова
Ты свахою, голубушка, теперь?
Клешнин
Бываю в свахах, батюшка-боярин,
Хвалиться грех, а без меня не много
Играется и свадеб на Москве!
Волохова
Какую же последнюю ты свадьбу
Устроила?
Клешнин
А Шаховского князя
С Мстиславскою княжною, государь.
Клешнин
Не с тою ли, которую вчера
Ты при живой царице за царя
Хотела сватать?
Клешнин
Боже упаси!
Какой тебе разбойник то сказал?
Какой собака, вор и клеветник?
Чтоб у него язык распух! Чтоб очи
Полопались!
Волохова
Молчи, старуха! Цыц!
Мы знаем все! Покойный государь,
Блаженной памяти Иван Васильич,
На медленном огне тебя бы, ведьму,
Изволил сжечь! Но жалостлив боярин
Борис Феодорович Годунов:
Он вместо казни даст тебе награду,
Когда свою исполнить службу ты
Сумеешь при царевиче.
Клешнин
Сумею!
Сумею, батюшка! Сумею, свет!
Уж положися на меня! И мухе
Я на дитятю сесть не дам! Уж будет
И здрав, и сыт, и цел и невредим!
Волохова
Но если б что не по твоей вине
Случилось с ним…
Клешнин
Помилуй, уж чему
При мне случиться!
Волохова смотрит в удивлении.
Он тебе того
В вину бы не поставил!
Волохова
Слушай, баба:
Никто не властен в животе и смерти —
А у него падучая болезнь!
Клешнин
Так как же это, батюшка? Так — что же?
В толк не возьму?
Волохова
Бери, старуха, в толк!
Клешнин
Да, да, да, да! Так, так, боярин, так!
Все в божьей воле! Без моей вины
Случиться может всякое, конечно!
Мы все под богом ходим, государь!
Волохова
Ступай, карга! С тобой перед отъездом
Увижусь я — но помни: денег вдоволь —
Или тюрьма!
Клешнин
Помилуй, государь,
Зачем тюрьма! Уж ты не поскупись,
Ведь наше дело вдовье. Да дозволь уж
Сынка забрать!
Волохова
Ты в том вольна, ступай!
(Уходит.)
Прости же, государь; уж будешь нами
Доволен! Так! Конечно, так, конечно!
Час неровен, случиться может всяко!
Один лишь бог силен и всемогущ,
Один господь, а наше дело вдовье!
Клешнин
Федюк Старков!
Старков входит, занавес опускается.
Зови его сюда!
Федор
Ты отдохнул бы, Федор.
Ирина
Ничего
Понять нельзя! Борис нарочно мне
Дела такие подобрал! Один лишь
Толковый лист попался: наш гонец
Из Вены пишет: цесарь-де готовит
Подарок мне — шесть обезьян мне шлет.
Аринушка, я их отправлю к Мите!
Федор
Так ты его не выпишешь?
Ирина
Вот видишь,
Аринушка, когда бы согласился
Борис остаться…
Федор
На его ты место
Еще не выбрал никого?
Входит Клешнин.
Ведь ты же,
Ты ж говорила: лучше подождать.
Ты думала, он сам придет мириться,
А он прислал мне этот ворох дел!
Уж я над ним измучился, и вот
Еще беда: за Шуйским я послал,
За князь Иваном, чтоб помог он мне
Все разобрать, а он велел ответить,
Что нездоров; упрямится, должно быть.
Я вновь послал: челом-де бью ему,
Такое-де есть дело, о котором
Не знает он!
Клешнин
А, это ты, Петрович!
Откуда ты?
Федор
От хворого.
Клешнин
Откуда?
Федор
От хворого от твоего слуги,
От Годунова.
Клешнин
Разве он хворает?
Федор
А как же не хворать ему, когда
Его, за все заслуги, словно пса,
Ты выгнал вон! Здорово, мол, живешь!
Клешнин
Помилуй, я…
Федор
Да что тут говорить!
Ты, батюшка, был от младых ногтей
Суров и крут и сердцем непреклонен.
Когда себе что положил на мысль,
Так уж поставишь на своем, хоть там
Весь свет трещи!
Кешнин
Я знаю сам, Петрович,
Что я суров…
Федор
Весь в батюшку пошел!
Клешнин
Я знаю сам — но неужель Борис
Не помирится, если я скажу,
Что виноват?
Федор
Он столького не просит.
Лишь прикажи мне приложить печать
Вот к этому листу о взятье Шуйских
Немедленно под стражу — и он снова
Тебе слуга!
Клешнин
Как? Он не перестал
Подозревать?
Федор
Царь! Тут не подозренье,
Тут полная улика налицо!
Старков, дворецкий князь Ивана, нам
Сейчас донес, что князь Иван сегодня
Решил признать царенка государем,
Тебя ж решил с престола до утра
Согнать долой. Ты, батюшка, Старкова
Хоть сам спроси!
Клешнин
Уж эти мне доносы!
Я в первый раз Старкова имя слышу,
А Шуйского звучит повсюду имя,
Как колокол. Ужели хочешь ты,
Чтоб я какому-то Старкову боле,
Чем Шуйскому, поверил?
Стольник
Верь не верь,
Я говорю тебе: когда их всех
Ты не велишь сейчас же…
Клешнин
Князь Иван
Петрович Шуйский!
Федор
Как? Он сам?
Клешнин
Пришел!
Пришел, Аринушка!
Федор
Вели его
Под стражу взять!
(К стольнику.)
Стыдись, стыдись, Петрович!
(К Клешнину.)
Пускай войдет!
Входит кн. Иван Петрович.
Я при тебе его
Сейчас спрошу.
Кн. Иван Петрович
Здорово, князь Иван!
Вообрази: есть на тебя донос —
Кн. Иван Петрович смущается.
Но я ему не верю. Я хочу,
Чтоб ты мне сам сказал, что предо мною
Ты чист теперь, как ты пред целым светом
Всегда был чист, и слова твоего
С меня довольно.
Федор
Государь…
Клешнин
Ты, князь,
Меня пойми: ведь я не сомневаюсь,
Я лишь хочу…
Кн. Иван Петрович
Нет, батюшка, позволь!
Уж коль на то пошло, дай лучше мне
Его спросить: князь-государь! Ты можешь
Поцеловать царю вон ту икону,
Что изменить не думал ты ему?
Федор
Допрашивать меня не признаю
Я права за тобой.
Клешнин
Князь, то не он —
То я прошу тебя!
Федор
Вот я икону
Сейчас сыму…
Кн. Иван Петрович
Не нужно тут иконы.
Скажи по чести мне, по чести только!
Ну, князь!
Ирина
Уволь меня!
Федор
Свет-государь,
Зачем таким вопросом оскорблять
Того, чья доблесть всем давно известна?
Не спрашивай его — потребуй только,
Чтоб он тебе святое слово дал
И впредь остаться верным, как он верен
Доселе был!
Клешнин
Нет, я хочу, Арина,
Вот этого порядком пристыдить.
Скажи мне, князь, по чести мне скажи:
Задумал ты что-либо надо мною?
Да говори ж!
(Про себя.)
По чести! Слышишь, князь?
Ирина
А по иконе было бы вернее!
Федор
Свет-государь…
Кн. Иван Петрович
Ну, князь?
Федор
Уволь меня!
Клешнин
Нет, не уволю!
Федор
Ты, чай, трусишь, князь?
Кн. Иван Петрович
Какое трусит? Он упрям и крут,
Да я его и круче и упрямей!
Нашла коса на камень, и, доколе
Он мне не даст ответа, я его
Не выпущу отсель!
Федор
Так знай же все!
Кн. Иван Петрович
Что? Что ты хочешь?..
Федор
Да! Ты слышал правду —
Я на тебя встал мятежом!
Кн. Иван Петрович
Помилуй…
Федор
Ты слабостью своею истощил
Терпенье наше! Царство отдал ты
В чужие руки — ты давно не царь,
И вырвать Русь из рук у Годунова
Решился я!
(Указывая на Клешнина.)
Тс! Тише!
Клешнин
Не при нем!
Не говори при нем — Борису он
Расскажет все!
Федор
Да продолжай же, князь!
Клешнин
Молчи, молчи! Глаз на глаз скажешь мне!
Кн. Иван Петрович
Царь ждет ответа!
Федор
Да! Сегодня брата
Я твоего признал царем!
Кн. Иван Петрович
Петрович!
Не верь ему! Не верь ему, Арина!
Федор
За прежние заслуги я прошу:
Один лишь я виновен! Не вели
Сторонников моих казнить — не будут
Они тебе опасны без меня!
Кн. Иван Петрович
Что ты несешь? Что ты городишь? Ты
Не знаешь сам, какую небылицу
Ты путаешь!
Клешнин
Не вздумай, государь,
Меня простить. Я на тебя бы снова
Тогда пошел. Царить не можешь ты —
А под рукою Годунова быть
Я не могу!
Федор
Вишь, княжеская честь!
И подгонять не надо!
Клешнин
Князь, послушай:
Лишь потерпи немного — Мите только
Дай подрасти — и я с престола сам
Тогда сойду, с охотою сойду,
Вот те Христос!
Федор
Прихлопнуть, что ль, приказ?
Клешнин
Какой приказ? Ты ничего не понял!
Я Митю сам велел царем поставить!
Я так велел — я царь! Но я раздумал;
Не надо боле; я раздумал, князь!
Кн. Иван Петрович
Ступай! Да ну, ступай же!
Все на себя беру я, на себя!
Да ну, иди ж, иди!
Федор
Нет, он святой!
Бог не велит подняться на него —
Бог не велит! Я вижу, простота
Твоя от бога, Федор Иоанныч,—
Я не могу подняться на тебя!
(Вытесняет его из комнаты.)
Иди, иди! Разделай, что ты сделал!
Ирина
Царь-батюшка, вели скрепить приказ!
Не дай ему собрать войска! Царица,
Скажи ему, что участь государства
В приказе сем!
Федор
В нем нет уже нужды!
Гроза прошла, не враг нам боле Шуйский!
Шум за дверью. Сенная девушка вбегает в испуге.
Петрович, слышишь? Слышал ты, Петрович?
Аринушка, ты ангел! От тебя
Ничто не скроется, ты все заметишь
И все поймешь! Да, Шуйский нам не враг!
Голос Шаховского
Царица, спрячься! Схоронись! Какой-то
Вломился в терем сумасшедший!
В дверях показывается Шаховской, удерживаемый несколькими слугами. Он их отталкивает и бросается Ирине в ноги.
Прочь!
Прочь! Не держите! Я хочу к царице!
Федор
Прости меня, прости меня, царица!
Напрасно я от самого утра
К тебе прошусь!
Слуги
Да это Шаховской!
Федор
Хватайте вора!
(к Шаховскому)
Тише, тише, люди!
Здесь вора нет!
Шаховской
Скажи мне, растолкуй,
Чего ты хочешь?
Федор
Царь! Казни меня —
Казни меня, но выслушай! Тебя
Хотят с твоей царицей развести!
Клешнин
Ты бредишь, князь!
(К Федору.)
Так вот оно в чем дело!
Шаховской
Царь, выслушай его!
Федор
Мою невесту
Они хотят посватать за тебя!
Шаховской
Кто? Кто они?
Федор
Дядья моей невесты,
Княжны Мстиславской, Шуйские-князья!
Шаховской
Да ты и впрямь помешан, князь!
Клешнин
Вот, вот
Их челобитня! Матушка-царица!
Вели невесту мне отдать! Вели,
Царь-государь, сегодня же — сейчас же
Нас обвенчать!
(Берет бумагу в руку и, просмотрев, обращается к Федору.)
Об этой челобитне
Слыхали мы. Позволь-ка поглядеть!
(Подает Федору бумагу.)
Вот, батюшка, ты говорил сейчас,
Твоя царица знает князь Ивана —
А на поверку вышло, что не знает!
Ее, сердечную, ее, голубку,
Ее, которая сейчас, как ангел,
Стояла за него, — ее он хочет,
Как грешную, преступную жену,
Как блудницу, с тобою развести,
Тебе ж свою племянницу посватать!
Не веришь, батюшка? Смотри, читай!
Клешнин
«Ты новый брак прими, великий царь,
Мстиславскую возьми себе в царицы…
Ирину ж Годунову отпусти
Во иноческий чин…»
Федор
Ты руку знаешь
Иван Петровича? Читай же подпись!
(Дрожащим голосом.)
«И в том тебе соборне бьем челом
И руки прилагаем: Дионисий,
Митрополит всея Руси… Крутицкий
Архиепископ Варлаам… Князь…» Что?
(Падает в кресла и закрывает лицо руками.)
«Князь… Князь Иван… Иван Петрович Шуйский»!
Его рука! Он также подписался!
Аринушка, он подписался!
Федор
Федор…
(Плачет.)
Он! Он! Пускай бы кто другой, но он!
Нас разлучить с тобой!
Федор
Опомнись, Федор!
Ирина
Тебя сослать!
Федор
Мой царь и господин!
Не ведаю сама, что это значит,—
Но ты подумай: если князь Иван
Сейчас хотел свести тебя с престола,
Он мог ли мыслить выдать за тебя
Мстиславскую?
Ирина
Тебя — мою Ирину —
Тебя постричь!
Федор
Ведь этого не будет!
Ирина
Не будет! Нет! Не дам тебя в обиду!
Пускай придут! Пусть с пушками придут!
Пусть попытаются!
Федор
Свет-государь,
Напрасно ты тревожишься. Кто может
Нас разлучить? Ты царь ведь!
(Бежит к столу и прикладывает печать к приказу.)
Да, я царь!
Они забыли, что я царь! Петрович,
Где тот приказ?
Ирина
На! На! Отдай Борису!
Федор
Что сделал ты…
Ирина
Под стражу их! В тюрьму!
Федор
Мой господин! Мой царь! Не торопись!
Шаховской
В тюрьму! В тюрьму!
Федор
Царь-государь, помилуй!
Я не того просил! Я о невесте
Тебя просил!
Шаховской
Борис вас разберет!
Федор
Он изведет их! Он погубит Шуйских!
Шаховской
Всех разберет он!
Федор
Я палач им буду!
Царь, смилуйся!
Шаховской
В тюрьму! В тюрьму их!
(Убегает.)
Боже!
Что сделал я!
Федор
Свет-государь, послушай —
Верни его! Верни ты Клешнина!
Не торопись! Не посылай ты Шуйских
Теперь в тюрьму, теперь, когда они
Обвинены в измене!
(Уходит.)
Ни-ни-ни,
Аринушка! И не проси меня!
Ты этого не разумеешь! Если
Я подожду, я их прощу, пожалуй,—
Я их прощу — а им нужна наука!
Пусть посидят! Пусть ведают, что значит
Нас разлучать! Пусть посидят в тюрьме!
Один из народа. Царство русское насквозь пройду! Ха-ха! Малого захотел!
Копил король, копил силушку,
Подходил он под Опсков-город,
Подошедши, похваляется:
«Уж собью город, собью турами,
Воеводу, князя Шуйского,
По рукам и по ногам скую,
Царство русское насквозь пройду!»
Женщина. Пресвятая богородица, какие страхи!
То не божий гром над Опсковом гремит,
Бьют о стены то ломы железные,
Ядра то каленые сыплются!
Один. Да, этот не морщился!
А не млад то светел месяц зарождается,
Государь то Иван Петрович-князь
На стене городской проявляется.
Он идет по стене, не сторонится,
Ядрам сустречь глядит, не морщится.
Один. И не сдали Пскова, не сдали!
Целовали мы крест сидеть до смерти —
Не сдадим по смерть Опскова-города!
Один. И поделом ему! Знай наших! Знай князь Иван Петровича!
И пять месяцев король облегает Псков,
На шестой повесил голову.
А тем часом князь сделал вылазку
И побил всю силу литовскую,
Насилу король сам-третий убежал.
Бегучи, он, собака, заклинается:
«Не дай, боже, мне на Руси бывать,
Ни детям моим, ни внучатам,
Ни внучатам, ми правнучатам!»
Один. Слава, воистину слава! Вот утешил, добрый человек!
Слава на небе солнцу высокому!
Слава на земле Иван Петровичу!
Слава всему народу христианскому!
Клешнин
Сторонники захвачены ли Шуйских?
Слуга
Быкасовы, Урусовы-князья,
И Татевы, и Колычевы все
Уже сидят. Не удалось накрыть лишь
Головина — пропал, как не бывало!
Мстиславского ж ты трогать не велел.
Годунов
По твоему боярскому указу,
Василь Иваныч Шуйский приведен.
(К Клешнину.)
Впустить его.
Клешнин и слуга уходят. Василий Шуйский входит.
Ты нас одних оставишь.
Василий Шуйский
Здорово, князь. Мне ведомо, что дядю
От заговора воровского ты
Удерживал. Хвалю тебя за это.
Годунов
Царю быть верным крест я целовал.
Василий Шуйский
И доводить на ворогов на царских.
Но ты на князь Ивана не довел.
Годунов
Я знал, боярин, что через Старкова
Все ведомо тебе.
Василий Шуйский
А знал ли ты,
Что этот лист мне также ведом?
Годунов
Знал.
Василий Шуйский
Ты сознаешься в подписи своей?
Годунов
Не в ней одной. Я сознаюсь, боярин,
Что челобитня эта мной самим
Затеяна. Зачем мне запираться?
Тебе хотел я службу сослужить:
Когда дядья в союз вошли с владыкой,
А к ним Москва пристала, каждый свой
Давал совет; нашлися и такие,
Что в Угличе признать царем хотели
Димитрия. Чтоб отвратить беду,
Я предложил им эту челобитню.
Зачем ее ты не дал нам подать?!
Ты знал о ней! Царя б ты подготовил,
Он нас бы выслушал, нам отказал бы,
И все бы кончилося тихо.
Василий Шуйский
Гладко
Ты речь ведешь. Я верю ли тебе
Или не верю — в этом нет нужды.
Ты человек смышленый; ты уж понял,
Что провести меня не так легко
И что со мной довольно трудно спорить.
В моих руках ты. Но не буду трогать
За прошлое тебя и обещаний
Не требую на будущее время.
Как прибыльней тебе: со мной ли быть
Иль на меня идти — об этом ты
Рассудишь сам. Подумай на досуге.
Годунов
Борис Феодорыч! О чем мне думать?
Я твой слуга!
Василий Шуйский уходит.
Мы поняли друг друга.
Прости ж теперь, на деле я увижу,
Ты искренно ли говорил.
Входит Ирина, в сопровождении нескольких боярынь. Годунов опускается перед ней на колени.
Боярин,
Царица к милости твоей идет!
Ирина
Великая царица, я не ждал
Прихода твоего…
Годунов
Оставьте нас.
Боярыни уходят.
Брат, не тебе — мне на коленях быть
Перед тобой приходится!
Ирина
Сестра,
Зачем ко мне пришла ты без доклада?
Годунов
Прости меня — мне дорог каждый миг —
Тебя просить пришла я, брат!
Ирина
О чем?
Годунов
Ужели ты погубишь князь Ивана?
Ирина
В своей измене сам сознался он.
Годунов
Он в ней раскаялся! Его мы слову
Поверить можем. Благостью царевой
Он побежден. Чего боишься ты?
Ужель опять ко дням царя Ивана,
К дням ужаса, вернуться ты б хотел?
Им срок прошел! Не благостью ли Федор
Одной силен? Не за нее ли любит
Его народ? А Федорова сила —
Она твоя! Для самого себя
Ее беречь ты должен! Ею ныне,
Лишь ей одной, мы с Шуйскими достигли,
Чего достичь не смог бы страхом казни
Сам царь Иван!
Ирина
Высокая гора
Был царь Иван. Из недр ее удары
Подземные равнину потрясали
Иль пламенный, вдруг вырываясь, сноп
С вершины смерть и гибель слал на землю.
Царь Федор не таков! Его бы мог я
Скорей сравнить с провалом в чистом поле.
Расселины и рыхлая окрестность
Цветущею травой сокрыты, но,
Вблизи от них бродя неосторожно,
Скользит в обрыв и стадо и пастух.
Поверье есть такое в наших селах,
Что церковь в землю некогда ушла,
На месте ж том образовалась яма;
Церковищем народ ее зовет,
И ходит слух, что в тихую погоду
Во глубине звонят колокола
И клирное в ней пенье раздается.
Таким святым, но ненадежным местом
Мне Федор представляется. В душе,
Всегда открытой недругу и другу,
Живет любовь, и благость, и молитва,
И словно тихий слышится в ней звон.
Но для чего вся благость и вся святость,
Коль нет на них опоры никакой!
Семь лет прошло, что над землею русской
Как божий гнев пронесся царь Иван.
Семь лет с тех пор, кладя за камнем камень,
С трудом великим здание я строю,
Тот светлый храм, ту мощную державу,
Ту новую, разумную ту Русь,—
Русь, о которой мысля непрестанно,
Бессонные я ночи провожу.
Напрасно все! Я строю над провалом!
В единый миг все может обратиться
В развалины. Лишь стоит захотеть
Последнему, ничтожному врагу —
И он к себе царево склонит сердце,
И мной в него вложенное хотенье
Он изменит. Врагов же у меня
Немало есть — не все они ничтожны —
Ты наглость знаешь дерзкую Нагих,
Ты знаешь Шуйских нрав неукротимый —
Не прерывай меня — я Шуйских чту —
Но доблесть их тупа и близорука,
Избитою тропой они идут,
Со стариной сковало их преданье —
И при таком царе, каков царь Федор,
Им места нет, быть места не должно!
Годунов
Ты прав, Борис, тебе помехой долго
Был князь Иван; но ты уж торжествуешь!
Его вина, которой ныне сам
Стыдится он, порукой нам, что нет
У Федора слуги вернее!
Ирина
Верю;
Он вновь уже не встанет мятежом,
Изменой боле царского престола
Не потрясет — но думаешь ли ты,
Перечить мне он также отказался?
Годунов
Ты поборол его, тобой он сломан,
В темнице он; ужели мщенья ты
Послушаешь?
Ирина
Я мщения не знаю,
Не слушаю ни дружбы, ни вражды;
Перед собой мое лишь вижу дело
И не своих, но дела моего
Гублю врагов.
Годунов
Подумай о его
Заслугах, брат!
Ирина
За них приял он честь.
Годунов
К стенам Москвы с ордою подступает
Ногайский хан. Кто даст ему отпор?
Ирина
Не в первый раз Москва увидит хана.
Годунов
От Шуйского от одного она
Спасенья ждет.
Ирина
Она слепа сегодня,
Как и всегда. Опаснее, чем хан,
Кто в самом сердце царства подрывает
Его покой; кто плевелом старинным
Не устает упорно заглушать
Величья нового посев. Ирина!
В тебе привык я ум высокий чтить
И светлый взгляд, которому доступны
Дела правленья. Не давай его
Ты жалости не дельной помрачать!
Я на тебя рассчитывал, Ирина!
Доселе ты противницей моею
Скорее, чем опорою, была;
Ты думала, что Федор государить
Сам по себе научится; тебе
Внутри души казалося обидным,
Что мною он руководим; но ты
Его бессилье видишь. Будь же ныне
Помощницей, а не помехой мне.
Недаром ты приставлена от бога
Ко слабому царю. Ответ тяжелый
Есть на тебе. Ты быть должна царицей —
Не женщиной! Ты Федора должна
Склонить теперь, чтоб отказался он
От всякого вступательства за Шуйских!
Годунов
Когда б могла я думать, что нужна
Погибель их для блага государства,
Быть может, я в себе нашла бы силу
Рыданье сердца подавить, но я
Не верю, брат, не верю, чтобы дело
Кровавое пошло для царства впрок,
Не верю я, чтоб сам ты этим делом
Сильнее стал. Нет, тяжким на тебя
Оно укором ляжет! Помогать
Избави бог тебе! Нет, я надеюсь
На Федора!
Ирина
Со мною хочешь снова
Ты врозь идти?
Годунов
Пути различны наши.
(Отворяет дверь и говорит за кулисы.)
Придет пора, и ты поймешь, Ирина,
Что нам один с тобою путь.
Боярыни входят.
Царица
Зовет своих боярынь!
Годунов
Брат, прости!
Прости меня, великая царица!
(Встает и хочет идти.)
Царь-батюшка! Ты, скольким покаяньем,
Раскаяньем и мукой искупивший
Свои грехи! Ты, с богом ныне сущий!
Ты царствовать умел! Наставь меня!
Вдохни в меня твоей частицу силы
И быть царем меня ты научи!
Княжна
Княжна, теперь!
Федор
Царь-государь, помилуй!
Княжна
Чего тебе, боярышня? Встань, встань!
Федор
Помилуй дядю моего!
Княжна
Кто ты?
Кто дядя твой?
Федор
Иван Петрович Шуйский!
Ирина
Так ты княжна Мстиславская? Да, да,
Я узнаю тебя!
Федор
Свет-государь!
Она тебя со мною вместе молит
За князь Иван Петровича!
Ирина
Арина,
Что ты, Арина? Встань! Вставайте обе!
Я князь Иван Петровича прощу,
Но надобно, чтобы в тюрьме немного
Он посидел!
Федор
Свет-государь, прости
Его теперь! Пошли за ним сейчас же!
Вели ему оборонять Москву,
Как некогда он Псков оборонял!
(К Годунову.)
Ну, хорошо, Арина, я и сам
Хотел послать за ним — немного позже
Хотел послать — но для тебя, Арина,
Пошлю сейчас.
Годунов
Борис, пошли за ним!
Федор
Великий царь, ты сам же нам дозволил
Начать сперва над Шуйскими допрос.
Он начался…
Годунов
Он должен прекратиться.
Федор
Но, государь…
Годунов
Ты слышал мой приказ?
Федор
Великий царь…
Клешнин
Не вовремя ты вздумал
Перечить мне. От нынешнего дня
Я буду царь. Советы все и думы
Я слушать рад, но только слушать их —
Не слушаться! Где пристав князь Ивана?
Где князь Туренин?
Федор
Эвот, он идет!
Подходит Туренин.
Туренин
Сейчас всех Шуйских освободить! Ивана ж
Петровича ко мне прислать!
Туренин не трогается с места.
Ты слышишь?
Чего ты ждешь?
Федор
Великий царь…
Туренин
Как смеешь
Еще стоять ты предо мной, когда
Тебя я шлю!
Федор
Великий государь,
Не властен я твою исполнить волю…
Иван Петрович…
Туренин
Ну?
Федор
Он сею ночью…
Туренин
Что — сею ночью? Говори! Ну, что?
Княжна
Он сею ночью петлей удавился!
Туренин
Святая матерь божья!
Княжна падает в обморок.
Государь,
В том виноваты, что недосмотрели;
Мы береглися, как народ его бы
Не свободил; вчера толпу отбили;
Привел ее с купцами Шаховской,
Да кабы я не застрелил его,
Вломились бы!
(Хватает Туренина обеими руками за ворот.)
Князь Шуйский удавился?
Иван Петрович? Лжешь! Не удавился —
Удавлен он!
(к Годунову.)
Ты удавил его!
Убийца! Зверь!
Годунов
Ты ведал это?
Федор
Бог
Свидетель мне — не ведал.
Гонец, весь запыленный, с грамотой в руках, поспешно подходит к Годунову.
Палачей!
Поставить плаху здесь, перед крыльцом!
Здесь, предо мной! Сейчас! Я слишком долго
Мирволил вам! Пришла пора мне вспомнить,
Чья кровь во мне! Не вдруг отец покойный
Стал грозным государем! Чрез окольных
Он грозен стал — вы вспомните его!
Федор
Из Углича, боярину Борису
Феодорычу Годунову!
(Глядит в грамоту и начинает дрожать.)
Дай!
Когда сам царь стоит перед тобой,
Так нету здесь боярина Бориса!
Ирина
Аринушка, мое неясно зренье —
Не вижу я — мне кажется, я что-то
Не так прочел — в глазах моих рябит —
Прочти ты лучше!
Федор
Боже милосердый!
Ирина
Что там, Арина? Что?
Федор
Царевич Дмитрий…
Ирина
Упал на нож? И закололся? Так ли?
Федор
Так, Федор, так!
(Смотрит в грамоту и роняет ее из рук.)
В падучем он недуге
Упал на нож? Да точно ль так, Арина?
Ты, может быть, не так прочла — дай лист!
Ирина
До смерти — да — до смерти закололся!
Не верится! Не сон ли это все?
Брат Дмитрий мне заместо сына был —
У нас с тобой ведь нет детей, Арина!
Федор
Всю Русь господь бедою посетил!
Годунов
Его любил, как сына, я — его —
Хотел к себе я взять, но там оставил —
Там, в Угличе. — Иван Петрович Шуйский
Мне говорил не оставлять его!
Что скажет он теперь? Ах, да бишь! Он
Уж ничего не скажет — он удавлен!
Федор
Великий царь…
Годунов
Ты, кажется, сказал:
Он удавился? Митя ж закололся?
Арина, а? Что, если…
Федор
Государь,
Тебе сейчас отправить в Углич надо
Кого-нибудь…
Ратник подходит к Годунову.
Зачем? Я сам отправлюсь!
Я сам хочу увидеть Митю! Сам!
Я никому не верю!
Годунов
По дороге
Серпуховской маячные дымы
Виднеются!
Клешнин
Великий государь,
То хан идет. Чрез несколько часов
Его полки Москву обложат. Ехать
Не можешь ты теперь.
Годунов
Царь-государь,
Пошли меня, холопа твоего!
Я, батюшка, хоть прост, а что увижу,
То и скажу!
Федор
А розыск учинить
Об этом деле мог бы князь Василий
Иваныч Шуйский. Пусть поедут оба
И разберут, чьей в Угличе виной
Беда случилась!
(Бросается Годунову на шею.)
Вправду? Вправду хочешь
Послать ты в Углич Шуйского, Василья?
Послать племянника того, кого ты —
Кого они сегодня ночью…
(рыдает)
Шурин!
Прости меня! Я грешен пред тобой!
Прости меня — мои смешались мысли —
Я путаюсь — я правду от неправды
Не отличу! Аринушка моя,
Поди ко мне. Петрович, поезжай
Со князь Васильем. Князь Василий, что бишь
Тебе хотел сказать я? Позабыл!
Да, вот что: я послал на той неделе
Игрушек Мите —
Княжна
я хотел бы знать —
Хотел бы знать, успел ли он — успел ли…
Ирина
Все кончено! Жених застрелен мой…
Удавлен дядя…
Княжна
Дитятко, тебя
К себе возьму я, будешь ты отныне
Мне вместо дочери!
Федор
Царица, я
Постричься бы хотела…
Ирина
Да, княжна,
Да, постригись! Уйди, уйди от мира!
В нем правды нет! Я от него и сам бы
Хотел уйти — мне страшно в нем, Арина,—
Спаси меня, Арина!
Боярыни уводят княжну.
Федор
Свет мой, Федор,
В молитве мы у бога утешенья
Должны просить!
Ирина
В молитве? Да, Арина!
Я в монастырь пойду, молиться буду —
Посхимлюсь там…
Федор
Нельзя тебе, свет-Федор!
Венец наследный некому тебе
Твой передать.
Ирина
Да, я последний в роде —
Последний я. Что ж делать мне, Арина?
Федор
Свет-государь, нет выбора тебе;
Один Борис лишь царством править может,
Лишь он один. Оставь на нем одном
Правления всю тягость и ответ!
Годунов
Так, так, Арина! Не вмешаюсь боле
Я ни во что!
Иpина
Пути сошлися наши!
Звон труб. Входит Мстиславский в броне и в шлеме. Оружничий Годунова приносит ему вооруженье.
О, если б им сойтись не довелось!
Годунов
Полки тебя, боярин, в поле ждут!
Мстиславский
Все по местам!
Бояре уходят.
Годунов
Ты сам ли встретить хана
Нас поведешь?
Уходит со Мстиславским. Народ бежит за ними. На сцене остаются только Федор, Ирина и нищие.
Боярин князь Мстиславский!
Я муж совета, ты же муж войны!
Отныне будь верховным воеводой —
За честь Руси, как вождь, веди нас в бой —
Я ж следую, как ратник, за тобой!
1864–1868
Бездетны мы с тобой, Арина, стали!
Моей виной лишились брата мы!
Князей варяжских царствующей ветви
Последний я потомок. Род мой вместе
Со мной умрет. Когда бы князь Иван
Петрович Шуйский жив был, я б ему
Мой завещал престол; теперь же он
Бог весть кому достанется! Моею,
Моей виной случилось все! А я —
Хотел добра, Арина! Я хотел
Всех согласить, все сгладить, — боже, боже!
За что меня поставил ты царем!
Воейков
Ты вовремя, боярин, с доброй вестью
Вернулся из Сибири: угодил
Как раз попасть в тот день, как государь
Венчается на царство!
Салтыков
Богу слава!
Довольно он откладывал венчанье
Со дня, как Земской думою соборной
На царство был избран!
Воейков
Да, да, в шеломе,
А не в венце, с мечом заместо скиптра,
Он ждал татар. Но хан, им устрашенный,
Бежал назад! И то сказать: пятьсот
Нас вышло тысяч в поле. Без удара
Казы-Гирей рассыпан — и ни капли
Не пролилося русской крови!
Салтыков
Слава
Царю Борису!
Воейков
Слава и хвала!
Подумаешь: как царь Иван Васильич
Оставил Русь Феодору-царю!
Война и мор — в пределах русских ляхи —
Хан под Москвой — на брошенных полях
Ни колоса! А ныне, посмотри-ка!
Все благодать: амбары полны хлеба —
Исправлены пути — в приказах правда —
А к рубежу попробуй подойти
Лях или немец!
Салтыков
Что и говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу я проехал чрез толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ со всех концов
Валит к Москве; все улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят в цветах и в зелени! Я думал:
Авось к царю до выхода проеду!
Куды! Я чай, от валу до Кремля
Часа четыре пробирался. Там
Услышал я: в соборе царь Борис —
Венчается!
Воейков
Сейчас вернется в терем!
Салтыков
Ты что ж не там?
Воейков
Послов примать наряжен.
Салтыков
Каких послов?
Воейков
Да мало ль их! От папы,
От цесаря, от Англии, от Свеи,
От Персии, от Польши, от Ганзы —
Не перечтешь!
Салтыков
И всех их примет царь?
Воейков
Всех с этого престола слушать будет!
Салтыков
Пора, пора воссесть ему на нем!
Семь месяцев венчания мы ждали!
Воейков
А до того, чай, целых шесть недель
Приять венец его молили!
Салтыков
Да,
Смирению такому нет примера.
До нас дошло, как вашим он моленьям
Внять не хотел!
Воейков
И если бы владыка
От церкви отлучением ему
Не угрозил — быть может, и доселе
Мы были б без царя!
Салтыков
А говорили:
Честолюбив!
Воейков
Поди ты! Мало ль что
О нем толкуют! Говорили также:
Он Дмитрия-царевича извел!
Салтыков
Безбожники! Бессовестные люди!
Когда б извел Димитрия Борис,
Он стал ли бы от царства отрекаться!
Воейков
Вестимо, нет! Когда скончался Федор,
Рыдали все, но скорбь ничья сравниться
Со скорбию Бориса не могла.
Салтыков
Я был уже в походе; не сподобил
Меня Господь к усопшего руке
С другими приложиться. Говорят,
Был чудно светел лик его?
Воейков
Тиха
Была его и благостна кончина.
Он никому не позабыл сказать
Прощальное, приветливое слово;
Когда ж своей царицы скорбь увидел,
«Аринушка, — сказал он, — ты не плачь,
Меня Господь простит, что государить
Я не умел!» И, руку взяв ее,
Держал в своей и, кротко улыбаясь,
Так погрузился словно в тихий сон —
И отошел. И на его лице
Улыбка та последняя осталась.
Салтыков
Царь благодушный!
Воейков
После похорон
Постриглася царица.
Салтыков
И тогда же
С ней заперся правитель?
Звон во все кремлевские колокола.
В тот же день.
Молениям боярским не внимая,
Он говорил: «Со смертию царя
Постыли мне волнение, и пышность,
И блеск, и шум. Здесь, близ моей сестры,
Останусь я; молиться с ней хочу я
И здесь умру!»
Молчание; потом взрыв радостных криков.
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы с иконами, с крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
Вот стряпчие царевы! Вот он сам!
В венце и в бармах, в золотой одежде,
С державою и скипетром в руках!
Как он идет! Все пали на колени —
Между рядов безмолвных он проходит
Ко Красному крыльцу — остановился —
Столпились все — он говорит к народу…
Трубы и дворцовые колокола. Рынды входят и становятся у престола; потом бояре; потом стряпчие с царской стряпней; потом ближние бояре; потом сам царь Борис, в полном облачении, с державой и скипетром. За ним царевич Федор. Борис всходит на подножие престола.
Целует крест — вот на крыльцо вступает —
Как светел он! Сияние какое
В его очах! Нет, сам Иван Васильич
В величии подобном не являлся —
Воистину, то царь всея Руси!
(Садится на престол.)
Соизволеньем Божиим и волей
Соборной Думы — не моим хотеньем —
Я на престол царей и самодержцев
Всея Руси вступаю днесь. Всевышний
Да укрепит мой ум и даст мне силы
На трудный долг! Да просветит меня,
Чтобы бразды, мне русскою землею
Врученные, достойно я держал,
Чтобы царил я праведно и мудро,
На тишину Руси, как царь Феодор,
На страх врагам, как грозный Иоанн!
Борис
Великий царь! Господь тебя услышал:
Твои враги разбиты в пух и прах!
Воейков я, твой Тарский воевода,
Тебе привезший радостную весть,
Что хан Кучум, свирепый царь сибирский,
На Русь восстать дерзнувший мятежом,
Бежал от нас в кровопролитной битве
И пал от рук ногайских мурз. Сибирь,
Твоей опять покорная державе,
Тебе навек всецело бьет челом!
(Снимает с себя цепь и надевает на Воейкова.)
Благодаренье Господу! Да будет
В сей светлый день нам знамением добрым
Благая весть! Встань, воевода Тарский,
И цепь сию, в знак милости великой,
От нас прими!
Федор кланяется.
Мой сын, царевич Федор,
Вам здравствует со мной, бояре! Он
Летами млад, но ко святой Руси
Его любовь равна моей. В нем буду
Готовить мне достойного на царство
Преемника. Любить его, бояре,
Я вас прошу!
Салтыков
Да здравствует царевич!
Живет царевич!
Борис
Государь, послы
Ждут позволенья милости твоей
На царствии здоровать!
Трубный туш и литавры. Входит посол английский, предшествуемый двумя стольниками; за ним идет его свита и останавливается, не доходя престола. Посол подходит к престолу; стольники раздаются направо и налево. При входе следующих послов соблюдаются те же обряды.
Пусть войдут!
Ричард Ли
Посол Елисаветы, Ричард Ли!
Борис
Британии Великой королева
Царю Борису дружеский поклон
Усердно шлет, его на русском троне
Приветствуя как друга своего,
Как кровного, возлюбленного брата.
Великий царь! Ей дорог несказанно
С тобой союз, и, если бы избрать
Для сына ты меж юными княжнами
Британии невесту захотел,
Твое свойство вменила б королева
Себе в любовь и видела бы в нем
Залог союза наших двух народов
И совершенье мысли Иоанна,
Который был ей другом… Графа Дарби
Младая дочь красою превышает
Красавиц всех, а кровь ее одна
С Елисаветы королевской кровью!
Ричард Ли отходит, предшествуемый стольниками.
Благодарю сестру Елисавету.
Ее союзом боле дорожу,
Чем всех других высоких государей,
Писавших к нам о том же. Но мой сын
Феодор млад еще о браке думать —
Мы подождем.
Миранда
Миранда, нунций папы!
Борис
Великий царь всея земли Московской!
Святой отец Климент тебе свое
Апостольское шлет благословенье
И здравствует на государстве! В знак
Особенной своей к тебе любви
Он утвердить твой титул предлагает,
Как титулы богемских королей
И польских утвердил он. Если ж ты
Своей душой, миролюбиво-мудрой,
Столь ведомой наместнику Христа,
Как он, о царь, скорбишь о разделенье
Родных церквей — он через нас готов
Войти с твоим священством в соглашенье,
Да прекратится распря прежних лет
И будет вновь единый пастырь стаду
Единому!
Миранда отходит. Трубы и литавры. Входит посол австрийский.
Святейшего Климента
Благодарю. Мы чтим венчанных римских
Епископов и воздаем усердно
Им долг и честь. Но Господу Христу
Мы на земле наместника не знаем.
Наш царский сан, по воле Божьей, мы
От русской всей земли прияли — боле ж
Ни от кого не просим утвержденья.
Когда святой отец ревнует к вере,
Да согласит владык он христианских
Идти собща на турского султана,
О вере братии наших свободить!
То сблизит нас усердием единым
К единому кресту. О съединенье ж
Родных церквей мы молимся все дни,
Когда святую слышим литургию.
Логау
Барон Логау, цесарьский посол!
Борис
Великий царь! Рудольфус, римский цесарь,
Тебе на царстве братский шлет поклон,
Моля тебя помочь ему войсками
И деньгами, чтобы могли султану
Мы дать отпор, безбожному Махмету,
Грозящему из Венгрии идти
На Австрию!
Логау
Не в первый раз султану
Австрийским мы обязаны посольством.
При Федоре, покойном государе,
Мы учинили с вами договор:
От турок вам помочь казною нашей,
С тем чтобы вы взвели Максимильяна,
Рудольфа брата, на литовский трон.
Вы приняли исправно наши деньги,
Но, под рукой, с Литвою сговорились —
И Жигимонта свейского признали,
Врага Руси, литовским королем!
Борис
Великий царь, мы не были вольны!
Наш претендент, Максимильян, Замойским
В Силезии был полонен.
Логау
И вместо
Чтобы его оружьем свободить,
С Литвой скорей вы заключили мир
И даром нас поссорили с султаном.
Борис
Не мы, о царь! Султан твой давний враг,
И на Москву он хана насылает
Не в первый раз. Когда ты дашь ему
Нас одолеть, ты своего ж злодея
Усилишь, государь!
Логау отходит. Трубы и литавры. Входит посол литовский.
Поход крестовый
Я на него Европе предлагаю.
Он враг нам всем, не мой один. Испаньи,
Сицилии и рыцарям Мальтийским,
Венеции и Генуи он враг,
Досадчик всем державам христианским!
Пускай же все подымут общий стяг
На Турцию! Тогда не из последних
Увидят нас. Но до того мы будем
Лишь наши грани русские беречь.
Мы не хотим для Австрии руками
Жар загребать. Казною, так и быть,
Мы учиним вам снова вспоможенье,
Войска ж свои пока побережем.
Сапега
Посол литовский, канцлер Лев Сапега!
Борис
Великий царь! Твой брат, король на Польше,
Король на Свее и великий князь
Земли литовской, Третий Жигимонт,
Прислал тебе со мною, Львом Сапегой,
Его короны канцлером, поклон
И гратуляцию на царстве! Наше
К концу приходит скоро перемирье,
Но Жигимонт и мы, паны, хотим
Уже забыть вражду с Москвою. То
Король Батур с царем Иваном прались —
На души ж их пускай тот ляжет спор!
Ты ж новую вчинаешь династию,
И твоему величеству не нужно
Литигиум тот старый пильновать.
Коль Жигимонта свейским королем
Признаешь ты и титул обещаешь
Ему давать, который у него
Его ж правитель, Карлус, отымает,
Эстонию ж землей признаешь польской —
То мы тебе Ливонию уступим
И грамоту согласны подписать
На вечный мир с Москвою!
Сапега
Пан Сапега!
Ты шесть недель в Москве, кажися, ждал,
Пока тебе перед собой явиться
Дозволил я. Ты времени довольно
Имел узнать войска и силы наши.
Сдается мне, мир будет Жигимонту
Нужней, чем нам. Ливонская земля
С Эстонией есть вотчина Руси
От Ярослава Первого, от сына
Владимира Святого. Род мой нов,
Но я с державой русскою приял
Права ее древнейших государей.
Доколе жив, не уступлю из них
Ни одного. Я Жигимонта свейским
Не признаю владыкой. Герцог Карлус
Владеет Свеей. Титулов пустых
Я не даю.
Борис
Тогда, великий царь,
Осталось мне, всев на коня, до дому
Скакать без мира?
Сапега
Доброго пути!
Сапега отходит. Трубы и литавры. Входит посол шведский.
Но, царь великий, я ж не за войною —
За миром прислан я!
Борис
Из уваженья
Ко брату Жигимонту, перемирье
Я вам продлю. В моей Боярской думе
Ты можешь мой услышать уговор.
Гендрихсон
Посол от Свей, Эрик Гендрихсон!
Борис
Преславный царь! Правитель свейский Карлус
От всей души тебе на государстве
Свой шлет поклон и просит, чтобы в споре
Его чинов с литовским Жигимонтом
Ты свейскую корону поддержал!
Гендрихсон
Его зовут на королевство?
Борис
Царь…
Гендрихсон
Да, да, я знаю! Свейские чины
Уже ему корону предлагали!
Борис
Когда тебе земли желанье нашей
Уж ведомо…
Гендрихсон
Я знаю все.
Борис
Но герцог
Чинам ответа не дал и короны
Еще не принял…
Гендрихсон отходит. Трубы и литавры. Входит посол флорентийский.
Он корону примет.
К престолу Карлус призван всей землей —
Он отказаться от него не может.
Приветствую отныне королем
Его я свейским, Карлусом Девятым!
И если брат наш Карлус с нами хочет
Пребыть в любви — пусть продолжает он
Вести войну с Литвою неуклонно,
Ливонию ж с Эстонией признает
Землею русской. Мы ему на том
Наш вечный мир и дружбу обещаем!
Люс
Аврамий Люс, Флоренции посол!
Борис
Тебе, царю Московский державы,
Избранному любовью всей земли,
Шлет Фердинанд, из рода Медицеев,
Приветствие и дружеский поклон.
Был дед его любовию народной,
Равно как ты, к правлению призван —
Достоинства сроднили оба рода:
Как Козимо и как Лоренцо наш,
Ты друг наук и вольного искусства.
То ведая, тебе великий вождь
Флоренции услуги предлагает
И рад тебе художников своих,
Ваятелей прислать и живописцев,
Литейщиков и зодчих, да цветет
Твоя земля не только славой бранной,
Но и красой художества вовек!
Люс
Любезного я брата, Фердинанда,
Благодарю душевно; принимаю
Его любовь и добрую услугу
Признательно. Суров наш русский край;
Нам не дал Бог, как вам, под вольным небом
Красой искусства очи веселить;
Но что над плотью высит человека,
Что радует его бессмертный дух,
От Бога то ведет свое начало,
И верю я, оно на пользу будет
И радость нам!
Борис
Прими же, государь,
В знак непременной дружбы Фердинанда,
Сей небольшой фиал. Иссечен он
Из горного кристалла и оправлен
Искуснейшим из наших мастеров:
Ему Челлини имя.
Люс отходит. Трубы и литавры. Входят ганзейские купцы: Гермерс и два ратсгерра, и подходят вместе к престолу. За ними идут слуги с дарами.
Будет мне
Двояко дорог этот дар. Поведай
Великому Флоренции вождю,
Что если есть в земле моей русийской
Что б ни было пригодное ему —
Оно его!
Гермерс
Любчанский бургомистер,
От всех имперских вольных городов!
Борис
Земли русийской светлый император
И славный царь! Любчанские купцы
От имени Ганзы высокохвальной
На государстве здравствуют тебе!
Усердье наше ведомо Русии:
Когда еще голландцы и французы,
И англичан пронырливый народ
В твой славный край не знали и дороги,
Уже Ганза исправно, аккуратно
И дешево все лучшие ему
Товары доставляла; и за то
Она была русийскими князьями
Избавлена от пошлин. Государь!
Вели ж и ты, чтоб неприличных пошлин
Не брали с нас! А мы, в усердье нашем,
Тебе дары посильные несем.
Из серебра литого вот фигуры:
Фортуна вот — в ней двадцать фунтов с лишком —
А это вот богиня Венус — в ней
Есть тридцать фунтов — это птица струс —
А вот павлин — вот лев — вот два еленя —
Вот два коня — петух — и славный бог
Меркуриус — всего сто десять фунтов
И двадцать три золотника!
Гермерс и прочие
Издавна
Нам другом был почтенный город Любек.
Благодарю Ганзу за поздравленье
И за дары. Имперских городов
Избавить мы от пошлины не можем,
Зане у нас купцы иных земель
Ее несут. Но, в уваженье древней
С любчанами приязни, мы велим
С них пошлин брать отныне половину,
Товары ж их избавим от осмотра,
С тем чтоб они, по совести, их сами
Нам объявляли.
Купцы уходят. Трубы играют туш другого характера. Из других дверей входит посол персидский; перед ним идет Семен Годунов, которому Салтыков уступает место. За послом слуги его несут драгоценный престол.
Виват царь Борис!
Лачин-Бек
Великий государь! От шах-Аббаса
К тебе посол персидский, Лачин-Бек!
Борис
Великий, грозный и пресветлый царь!
Твой друг и брат, Аббас, владыка перский,
Здоровает тебе на государстве
И братский шлет поклон. Ты держишь Русь
Единою могучею рукой —
Простри, о царь, с любовию другую
На моего владыку и прими
От шах-Аббаса, в знак его приязни,
Сей кованный из золота престол,
В каменьях самоцветных и в алмазах.
Наследье древних шахов — изо всех
Ценнейшее Аббасовых сокровищ!
Лачин-Бек
Благодарю великого Аббаса.
Его приязнь тем более ценю,
Что слышал я, быть может ложно, будто
Он хочет мир с султаном заключить,
Иверию ж, подвластную нам землю,
И Александра, подданного нам
Ее царя, теснит.
Борис
Великий царь,
То клевета! Тебе сказал неправду
Царь Александр. Он сам дружит султану,
Как твоему, как нашему врагу!
Трубы и литавры. Входит посол турецкий и становится рядом с персидским. Слуги его несут за ним дары.
Впустить сюда султанского посла!
Челибей
К царю посол султанский, Челибей!
Борис
Всея Руси могучий повелитель!
Султан Махмет, твой друг и брат, тебе
Через меня на воцаренье шлет
Приветствие и, в знак своей приязни,
Седло и златом кованную сбрую
В каменьях драгоценных. Государь!
Султан Махмет, добра тебе желая,
Предостеречь тебя велит, что твой
Неверный раб, царь Александр, замыслил
Тебя предать и к перскому Аббасу
В подданство переходит!
Входит архимандрит Кирилл и падает на колени перед Борисом.
Пусть войдет
От Александра присланный посол!
Челибей
Великий, благоверный государь!
Царь Александр, твой ревностный слуга,
Тебе на царстве кланяется земно.
Не попусти, о царь всея Руси,
Ему вконец погибнуть! Шах-Аббас
Безжалостно, безбожно разоряет
Иверию! Султан Махмет турецкий
Обрек ее пожарам и мечу!
Ограблены жилища наши — жены
Поруганы — семейства избиенны —
Монастыри в развалинах — и церкви
Христовые пылают!
Лачин-Бек
Славный царь,
Не верь тому — не мы, а персы грабят
Иверию!
Арх. Кирилл
Великий государь,
Не верь послу суннитского султана!
На языке суннитов клевета,
Обман и ложь! Не разоряют персы
Иверию — они лишь турок гонят
Вон из нее и только лишь твоих
Изменников карают!
Челибей
Боже правый —
Иверия моя!
Лачин-Бек
Шеит неверный!
Султан тебе покажет в Испагане,
Как гоните вы нас!
Арх. Кирилл
Суннитский пес!
В Стамбуле мы с тобою разочтемся!
Борис
О государь, от злобы их обоих
Будь нам защитой!
Челибей уходит. Звон дворцовых колоколов. Входят боярыни, в большом наряде, по две в ряд. За ними царица Марья Григорьевна и царевна Ксения. Все кланяются им в пояс. Они садятся по обе стороны престола.
Слушайте! Кто б ни был
Подвластной нам Иверии теснитель —
Шах иль султан — клянусь, не попущу
Ничьей руке касаться русских граней!
Дьяк Афанасий! Ты напишешь ныне ж
Бутурлину с Плещеевым приказ
Вести полки на Терек. Лачин-Бек!
Тебе был путь немалый к нам от моря
Хвалынского. Ты видел нашим войском
Покрытый край от Волги до Москвы.
Пятьсот и с лишком тысяч поднялося
На мой призыв. Когда я захочу,
Я вдвое их могу поставить в поле.
С Аббасом рад я в дружбе пребывать,
Но должен ты в моей Боярской думе
Дать за него нам клятвенный обет:
От перских войск Иверию очистить.
А ты, султана турского посол,
Неси ему дары его обратно!
Нам ведомо, на нас кем поднят, шел
Казы-Гирей, кичася силой ратной!
Но он бежал! Прошли те времена,
Когда Руси шатание и беды
Врагам над ней готовили победы!
Она стоит, спокойна и сильна,
Законному внутри послушна строю,
Друзьям щитом, а недругам грозою!
Бояре
Наш царский долг окончен. Вот царица
С царевною пришли принять, бояре,
Здорование ваше!
Царица
Бьем челом
Царице и царевне! Им на царском
Здороваем венчанье! Много лет
Вам, матушки вы наши!
Бояре
Государи,
Благодарим за ваше пожеланье!
Прошу любить и жаловать меня
С царевною!
Ксения
Господь благослови
Тебя, царевна наша! Божья пташка!
Весенний цветик наш!
Голоса
Не заслужила
Великой вашей ласки я, бояре,
И не себе любовь примаю вашу,
Но батюшке-царю!
Шум за дверьми. Входит стрелецкий голова.
Касатка наша!
Кто за царя не рад бы умереть?
Но любим мы тебя не за него —
За разум твой! За ласковый обычай!
За тишину! За ангельские очи!
Господь с тобой!
Борис
Великий государь!
Народа мы не можем удержать!
Врываются насильно, голосят:
«Хотим царю Борису поклониться,
Царя Бориса видеть!»
Толпа народа вваливается в палату.
Настежь двери!
Между народом русским и царем
Преграды нет!
Борис
Отец родной! Поволь
Нам светлые твои повидеть очи!
Ксения
Друзья мои, входите! Дорогие
Вы гости мне! Зови, царевна Ксенья,
Зови мирян к почестному столу!
Народ
Пожалуйте, миряне! Просим всех
К нам на хлеб, на соль!
Стрелецкий голова
Матушка-царевна!
Дай на тебя полюбоваться! Очи
Порадовать!
Борис
Назад! Не будет места!
И нищие полезли!
Входит новая толпа.
Всем сегодня
Свободный вход! Кто нищим вступит в терем,
Имущим тот воротится домой!
(Сходя с престола.)
Входите, Божьи люди! Вы ж, бояре,
Ведите всех к почестному столу!
Толпа народа, провожаемая боярами, идет во внутренние покои. Царевич Федор, царица, Ксения и боярыни следуют за ними. Палата остается пуста.
Царица и царевна, — ты, Феодор,—
Гостей моих идите угощать!
Вино и мед чтобы лились реками!
Идите все — я следую за вами!
Свершилося! В венце и в бармах я
Держу бразды Русийския державы!
Четырнадцать я спорил долгих лет
Со слепотой, со слабостью, с упорством —
И победил! Кто может осудить
Меня теперь, что не прямой дорогой
Я к цели шел? Кто упрекнет меня,
Что чистотой души не усумнился
Я за Руси величье заплатить?
Кто, вспомня Русь царя Ивана, ныне
Проклятие за то бы мне изрек,
Что для ее защиты и спасенья
Не пожалел ребенка я отдать
Единого? Мне на душу не раз
Ложилось камнем темное то дело,
И думал я: «Что, если не достигну,
Чего хочу? Что, если грех тот даром
Я совершил?» Но нет! Судьба меня
Не выдала! Я с совестию счеты
Сегодня свел — и не боюсь поставить
Моих заслуг и винностей итог!
Могу теперь идти стезею чистой!
Прочь от меня притворство и обман!
Чрез пропасти и смрадные болота
К престолу днесь меня приведший мост
Ломаю я! Разорвана отныне
С прошедшим связь! Пережита пора
Кромешной тьмы — сияет солнце снова —
И держит скиптр для правды и добра
Лишь царь Борис — нет боле Годунова!
(Смотрит в окно.)
Ты говоришь: царица на молитве?
Не сметь ее тревожить. В этой келье
Мы подождем.
Крилошанка уходит.
Давно ли здесь, в печали,
С сестрою я беседовал вдвоем!
Семен Годунов
Вот терем тот, где я хотел провесть
Остаток дней! Судьба не так решила
Заместо рясы плечи багряницей
Мне облекла. Чу! Радостные крики,
Сюда нас провожавшие, опять
Послышались! Ты с Шуйским объезжал
Сейчас Москву. Что молвят? Все ль довольны?
Борис
Кому ж не быть довольным, государь?
На перекрестках мед и брага льются,
Все войско ты осыпал серебром;
Нет из бояр ни одного, кому бы
Ты не послал иль блюда золотого,
Иль ценной шубы с своего плеча;
Всех должников ты выкупил из тюрем —
Кому ж не быть довольным? Только, царь,
Не в гнев тебе: ты без разбора начал
Всех жаловать; ни на кого опалы
Не наложил; и даже самых тех,
Которые при Федоре хотели
Тебя сгубить, ты наградил сегодня.
Так, государь, нельзя. Обидно то
Покажется твоим усердным слугам,
Что со врагами в милости своей
Ты смешиваешь их!
Семен Годунов
Врагов уж боле
Нет у меня. Прошла пора борьбы,
И без различья ныне изливаться
Должна на всех царя Русии милость,
Как солнца свет.
Борис
И волю языкам
Ты всем даешь. Романовы доселе
Мутят бояр!
Семен Годунов
Что говорят они?
Борис
Да то же, что и прежде говорили:
Не дельно, мол, при Федоре крестьян
Ты прикрепил; боярам недочет-де
В работниках; пустуют-де их земли
От той поры, как некого к себе
Им сманивать!
Семен Годунов
Я жалобу ту знаю.
Дворяне мыслят как?
Борис
В огонь и в воду
Готовы эти за тебя; немало
Поправились с тех пор, как Юрьев день
Ты отменил. А тоже бить челом
Сбираются тебе, что в лес от них
Бегут крестьяне.
Семен Годунов
Сами виноваты;
Сверх моготы с них требуют они;
Крестьяне не рабы; не в кабалу
Я отдал их. На днях указ объявят:
Что за какой надел кому нести.
Борис
Владельцы, царь, роптать начнут.
Семен Годунов
Пусть ропщут,
Всем угодить не властен человек;
И если целой выгода земли
В ущерб пришлася стороне единой,
Ту сторону не вправе я беречь.
Борис
Начни же, царь, с Романовых. Строптив
Их больно род, Феодор вот Никитич
Ведет такие речи…
Семен Годунов
Он в отца;
Не может мысли утаить. Тем лучше!
Я не боюсь того, кто говорит,
Что думает. Охотно я прощаю
Их речи тем, чьи у меня в руках
Теперь дела. Уже не нужно мне
И день и ночь, без отдыха, как прежде,
За каждым словом каждого следить.
К иным теперь могу я начинаньям
Мысль обратить. Иван Васильич Третий
Русь от Орды татарской свободил
И государству сильному начало
Поставил вновь. Но в двести лет нас иго
Татарское от прочих христиан
Отрезало. Разорванную цепь
Я с Западом связать намерен снова;
Для Ксении из многих женихов
Недаром мною датский королевич
Уже избран. С державами Европы
Земля должна по-прежнему стать рядом,
А в будущем их, с помощию Божьей,
Опередить.
Борис
Великий государь,
Ты смотришь вдаль и царственной высоко
Ты мыслию паришь, а между тем
Вокруг тебя не все идет так гладко,
Как кажется. Романовых за речи
Их дерзкие ты трогать не велишь;
Но есть другой, опасливый на речи,
На вид покорный, преданный слуга,
Который вряд ли милости твоей
Усердствует в душе: Василий Шуйский.
Крилошанка
Не мнишь ли ты, усердию его
Я веру дал? Он служит мне исправно
Затем, что знает выгоду свою;
Я ж в нем ценю не преданность, а разум.
Не может царь по сердцу избирать
Окольных слуг и по любви к себе
Их жаловать. Оказывать он ласку
Обязан тем, кто всех разумней волю
Его вершит, быть к каждому приветлив
И милостив и слепо никому
Не доверять.
Борис
Боярин князь Василий
Иваныч Шуйский!
Шуйский входит.
Милости прошу.
Шуйский
С объезда ты заехал, князь Василий?
Что нового?
Борис
Да что, царь-государь,
Не знаю, как тебе и доложить!
На Балчуге двух смердов захватили
Во кружечном дворе. Они тебя
Перед толпой негодными словами
Осмелилися поносить.
Шуйский
За что?
Борис
За Юрьев день.
Шуйский
Что сделала толпа?
Борис
Накинулась на них; чуть-чуть на клочья
Не разнесла; стрельцы едва отбили.
Шуйский
Где ж эти люди?
Борис
Вкинуты пока
Обои в яму.
Семен Годунов
Выпустить обоих!
Растолковать им, что на время только
Прикреплены они, затем что всюду
Шаталися крестьяне и скудела
Чрез то земля. Когда же приобыкнут
Сидеть на месте, снимется запрет.
Шуйский
Помилуй, царь!
Семен Годунов
Помилуй, государь!
Борис
Дозволь пытать их, государь! Должно быть,
Подучены они; другие могут
Найтись еще!
Шуйский
Не трогать никого.
Хотели б вы, чтоб омрачил я день
Венчанья моего? День этот должен
Началом быть поры для царства новой;
Светить Руси как утро должен он
И возвещать ей времена иные
И ряд благих, безоблачных годов!
Борис
Царь-государь, дозволь по правде молвить,
По простоте: ведь страху-то ни в ком
Не будет так!
Семен Годунов и Шуйский уходят. Дверь отворяется. Две инокини становятся по обе ее стороны. За ними входит царица Ирина, во иночестве Александра.
Надеюся, не будет.
Не страхом я — любовию хочу
Держать людей. Прослыть боится слабым
Лишь тот, кто слаб; а я силен довольно,
Чтоб не бояться милостивым быть.
Вернитеся к народу, повестите
Прощенье всем — не только кто словами
Меня язвил, но кто виновен делом
Передо мной — хотя б он умышлял
На жизнь мою или мое здоровье!
Инокини уходят.
Прости меня, великий государь,
Я не ждала тебя сегодня. В церкви
В день твоего венчанья за тебя
Молилась я.
Ирина
Царица и сестра!
По твоему, ты знаешь, настоянью,
Не без борьбы душевной, я решился
Исполнить волю земскую и царский
Приять венец. Но, раз его прияв,
Почуял я, помазанный от Бога,
Что от него ж и сила мне дана
Владыкой быть и что восторг народа
Вокруг себя недаром слышу я.
Надеждой сердце полнится мое,
Спокойное доверие и бодрость
Вошли в него — и ими поделиться
Оно с тобою хочет!
Борис
Мир тебе!
Ирина
Да, мирен дух мой. В бармы я облекся
На тишину земли, на счастье всем;
Мой светел путь, и как ночной туман
Лежит за мной пережитое время.
Отрадно мне сознанье это, но
Еще полней была б моя отрада,
Когда б из уст твоих услышал я,
Что делишь ты ее со мною!
Борис
Брат,
Я радуюсь, что всей земли желанье
Исполнил ты. Я никого не знаю,
Опричь тебя, кто мог венец бы царский
Достойно несть.
Ирина
В годину тяжких смут,
Когда, в борьбе отчаянной с врагами,
Я не щадил их, часто ты за то
Меня винила. Но, перед собой
Одной Руси всегда величье видя,
Я шел вперед и не страшился все
Преграды опрокинуть. Пред одной
В сомнении остановился я…
Но мысль о царстве одержала верх
Над колебанием моим… Преграда
Та рушилась… Не произнесено
До дня сего о том меж нас ни слова.
Но с той поры как будто бездны зев
Нас разделил… В то время, может быть,
Ты не могла судить иначе, но
Сегодня я перед тобой, Ирина,
Очистился. Ты слышишь эти клики?
В величии, невиданном поныне,
Ликует Русь. Ее дивится силе
И друг и враг. Сегодня я оправдан
Любовию народной и успехом
Моих забот о царстве. Я хотел бы
Услышать оправдание мое
И от тебя, Ирина!
Борис
Оправданья
Ты ожидаешь, брат? В тот страшный день,
Когда твой грех я сердцем отгадала,
К тебе глубокой жалости оно
Исполнилось. Я поняла тогда,
Что, схваченный неудержимой страстью,
Из собственной природы ею ты
Исхищен был. Противникам так часто
Железную являя непреклонность,
Круша их силу разумом своим,
Ты был дотоль согласен сам с собою.
Но здесь, Борис, нежданный, новый, страшный
В тебе раздор свершился. Высоту
Твоей души я ведала; твои
Я поняла страданья. Не холодность —
Нет, лишь боязнь твоей коснуться раны
Меня вдали держала от тебя.
Когда б ты мне открылся — утешеньем,
Любовию тебе б я отвечала,
Не поздними упреками. Но ты
Молчал тогда — теперь же хочешь мною
Оправдан быть? Брат, я за каждым днем
Твоим слежу, моля всечасно Бога,
Чтоб каждый день твой искупленьем был
Великого, ужасного греха,
Неправды той, через нее же ныне
Ты стал царем!
Ирина
Отвороти свой взор
От прошлого. Широкая река,
Несущая от края и до края
Судов громады, менее ль светла
Тем, что ее источники, быть может,
В болотах дальних кроются? Ирина,
Гляди вперед! Гляди на светлый путь
Передо мной! Что в совести моей
Схоронено, что для других незримо —
Не может то мне помешать на славу
Руси царить!
Борис
Цари на славу ей!
Будь окружен любовью и почетом!
Будь праведен в неправости своей —
Но не моги простить себе! Не лги
Перед собой! Пусть будет только жизнь
Запятнана твоя — но дух бессмертный
Пусть будет чист — не провинись пред ним!
Не захоти от мысли отдохнуть,
Что искупать своим ты каждым мигом,
Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца,
Свой должен грех! И если изнеможешь
Под бременем тяжелым — в эту келыо
Тогда приди…
Ирина
Твой приговор жесток.
Безвинным я себя не мню. Безвинен
Не может быть, кто с жизнию ведет
Всегда борьбу, кто хоть какую цель
Перед собой поставил, хоть какое
Желание в груди несет. В ущерб
Другому лишь желанья своего
Достигнет он! То место, где я стал,
Оно мое затем лишь, что другого
Я вытеснил! Не прав перед другими
Всяк, кто живет! Вся разница меж нас:
Кто для чего не прав бывает. Если,
Чтоб тьмы людей счастливыми соделать,
Я большую неправость совершил,
Чем тот, который блага никакого
Им не принес, — кто ж, он иль я, виновней
Пред Господом? Ирина, от тебя
Мое принять пришел я оправданье —
Я жду его — тебе до дна я душу
Мою открыл — еще ли не оправдан
Я пред тобой?
Борис
Все ту же на тебе
Я вижу тень. Куда бы ни пошел ты,
Везде, всегда, зловещая, она
Идет с тобой. Не властны мы уйти
От прошлого, Борис!
Постричься должен,
Кто мыслит так! От дела отказаться!
Отшельником в пустыню отойти!
То не мое призвание. Мой грех
Я сознаю; но ведаю, что им лишь
Русь велика! Оплакивать его
Я не могу! Мне некогда крушиться!
Не под ярмом раскаянья согбен,
Но полный сил, с подъятою главою,
Идти вперед я должен, чтоб Руси
Путь расчищать! Прости, сестра. Кто прав —
Ты или я — то времени теченье
Покажет нам. Злодейство ль совершил
Иль заплатил Руси величью дань я —
Решит земля в годину испытанья!
Ксения
Вот уж который день, брат Христиан,
Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен
Со Ксенией, и каждый раз тебя,
Мне кажется, мы оба больше любим,
Могли б тебя мы слушать без конца,
Но ты досель о родине нам только
Рассказывал своей…
Федор
Да, королевич,
Пора, чтоб ты нам о себе поведал.
Уже давно спросить тебя хочу я:
Как вырос ты? И как доселе жил?
И как во Фландрии сражался?
Ксения
Все,
Все расскажи нам, Христиан. Мы стали
Теперь с тобой родные; вместе нам
Пришлося жить, так надо знать друг друга!
Христиан
Начни сначала. Детство нам свое
Сперва скажи!
Федор
Несложная то повесть,
Царевна, будет: мой отец, король,
Со мной простясь, услал меня ребенком
Из города в норвежский дальний замок
И указал там жить — зачем? — не знаю.
Мрачны картины первых лет моих:
Среди туманов северной природы,
Под шум валов и сосен вековых
Прошли мои младенческие годы.
Мне помнятся раскаты непогоды,
Громады гор, что к небу вознеслись,
С гранитных скал струящиеся воды
И крутизна, где замок наш повис.
Ребенком там, в мечтанье одиноком,
Прибою моря часто я внимал
Или следил за ним веселым оком,
Когда в грозу катил за валом вал
И, разбиваясь о крутые стены,
Отпрядывал потоком белой пены.
И с ранних пор сказанья старины,
Морских бойцов походы и сраженья
Отважные мне навевали сны,
И вдаль меня манили приключенья.
В один покой случайно я проник;
Висели латы там под слоем пыли,
А на столе лежало много книг —
Норвежские то летописи были.
Я стал читать — и ими, как огнем,
Охвачен был сильнее с каждым днем,
И ярче все являлись мне виденья:
Богатыри, и схватки, и сраженья.
Так время шло. Четырнадцати лет
Я призван был в столицу. Новый свет
Открылся мне. Я с радостию детской
Предался жизни суетной и светской —
Но ненадолго. Праздности моей
Стыдиться стал я скоро. Прежних дней
Воскресли сны и прежние виденья:
Все те же сечи, схватки и сраженья.
И думал я: настанет ли тот день,
Когда мечта, которую с любовью
Я все ловлю, как веющую тень,
Оденется и плотию и кровью?
И он настал. Вскипел великий бой,
Священный бой за веру и свободу:
Испании владыка встал войной,
Грозя цепями вольному народу.
Во Фландрию тогда Европы всей
Стекалися единоверных рати —
И из тюрьмы я вырвался моей
На выручку преследуемых братий.
Христиан
Да, Христиан, мы слышали про то,
Как ты с испанцем бился под Остендом.
Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет!
Ты мог уже свои изведать силы,
Ты сам себя на деле испытал —
А я!
Федор
Тебе, царевич, суждена
Блистательнее доля. Ты стоишь
Близ своего отца, чтоб у него
Державою учиться управлять,
Как те князья, которые отвсюду
Съезжалися в испанский стан, учиться
У Спинолы, у пармского вождя,
Как управлять осадою.
Христиан
Ты прав;
Отца пример перед собою видеть —
То счастье для меня, и лучшей доли
Я б не желал, как только научиться
Ему в великом деле помогать.
Но не легко дается та наука,
А праздным быть несносно. Ты ж успел
Узнать войну, ты отражал осаду,
Ты слышал пушек гром, пищалей треск,
Вокруг тебя летали ядра…
Ксения
Да,
И я узнал, что мужество и сила
Должны теперь искусству уступать;
Что не они уже решают битвы,
Как в славные былые времена,
И грустно мне то стало. Но меня
Поддерживала мысль, что я служу
Святому делу.
Федор
И за это мне
Ты, королевич…
Ксения
Сразу полюбился?
Так, Ксенья?
Христиан
Так. Но я бы знать хотела,
Его спросить хотела б я: как он
Чужую мог заочно полюбить?
Федор
Легко мне дать ответ тебе, царевна:
Ты не была чужая для меня!
Царя Бориса чтит весь мир. Далеко
О нем молва в Европе разнеслась;
Кому ж его вблизи случалось видеть,
Обвороженный возвращался тот
На родину; но прославлял он столь же
Величие правителя Русии,
Сколь совершенства дочери его.
Кто б ни был то, посланник, или пленный,
Или купец ганзейский, — ни один
Не забывал царевну Ксенью славить,
Ее красу и ум превозносить
И неземную, ангельскую кротость.
Рассказы те в мою запали душу;
А дальний твой, несхожий с нашим край,
Все, что молва о нем к нам приносила:
Разливы рек, безбережные степи,
Снега и льды, обычай, столь отличный
От нашего; державы христианской
Азийский блеск, с преданьями отцов
Нам общими, — все это, как нарочно,
Набросило волшебный некий свет
На образ твой. Ты мне предстала тою,
С кем связан я таинственной судьбою…
Тебя добыть не мыслил я тогда,
Но образ твой светил мне как звезда,
Приковывал мои невольно взоры —
И в шуме битв, в пылу кипящих сил,
Я, рыцаря заслуживая шпоры,
Тебе, царевна, мысленно служил!
Ксения
Брат Христиан, как странно и как ново
Мне речь твоя звучит! Не думал я,
Чтоб можно было полюбить кого,
Не знаючи иль не видав. Но правда
Мне слышится в твоих словах, и вместе
В них будто что-то чуется родное;
И хорошо с тобой мне, Христиан,
Так хорошо, как будто после долгой
Разлуки я на родину вернулся.
И Ксенья вот задумалась, смотри!
Федор
Задумалась я вправду. Новый мир
Ты, королевич, мне открыл. У нас
Не любят так. У нас отцы детей
Посватают, не спрашивая их,
И без любви друг к другу под венец
Они идут. Я, признаюсь, всегда
Дивилася тому.
Христиан
Обычай этот
К нам от татар привился, а до них
Вольна была невеста жениха
Сама избрать.
Федор
Гаральд норвежский наш
Дочь Ярослава русского посватал.
Но не был он в ту пору знаменит
И получил отказ от Ярославны.
Тогда, в печали, бросился он в сечи,
В Сицилии рубился много лет
И в Африке, и наконец вернулся
В град Киев он, победами богат
И несказанной славою, и Эльса
Гаральда полюбила.
Христиан
Да, в то время
Стекалось в Киев много женихов.
Другая Ярославна за Индрика
Французского пошла, а третья дочь —
За короля венгерского Андрея.
Всем трем отец дал волю выбирать.
Тогда у нас свободней, Христиан,
И лучше было. В те поры у немцов
Был мрак еще, а в Киеве считалось
Уж сорок школ. Татары все сгубили.
Ксения
Отец твой то, царевич, воскресит,
Вознаградит потерянное время!
Христиан
Да, Христиан. Но, верь мне, ты не знаешь
Еще отца! Доселе видел ты
Его дела; но если б видеть мог ты
Его любовь к земле, его заботу,
Его печаль о том, чего свершить
Он не успел, его негодованье
На тех людей, которые б хотели
Опять идти по-старому, — и вместе
Терпенье к ним, и милость без конца —
Тогда бы ты узнал его!
Ксения
Хотя бы
Его не знал я вовсе — и тогда
Он за любовь великую твою
Мне б дорог стал!
Федор
Не потому его
Люблю я, Христиан, что он отец мне;
Нет, я за то люблю его, что он
Так мало мыслит о себе!
Христиан
То правда;
Лишь об одной земле его забота:
Татарщину у нас он вывесть хочет,
В родное хочет нас вернуть русло.
Подумаешь: и сами ведь породой
Мы хвастаться не можем; от татар ведь
Начало мы ведем!
Федор
Но двести лет
Вы русские. Татарской крови мало
Осталось в вас.
Христиан
Ни капли не осталось!
И вряд ли бы нашелся на Руси,
Кто б ненавидел более татар,
Чем мы с отцом.
Федор
Они навряд ли также
Царя Бориса любят с той поры,
Как он разбил, при Федоре, их силу!
Ксения
Ведь вот теперь сидим мы здесь втроем
И говорим свободно, а в народе
Ведь думают, что Ксеньи и доселе
Ты не видал, что ты ее увидишь
Лишь под венцом! А вместе показаться
И думать вам нельзя, того обычай,
Вишь, не велит! Хотелось бы мне знать:
Когда она не пряталась, пока
Невестой не была, зачем теперь
Ей прятаться!
Федор
Нельзя, сказал отец,
Все разом переделать; глубоко
Пустил у нас чужой обычай корни
И медленно выводится.
Ксения
К прискорбью!
И матушка вот следует ему.
Ей нелюбо, что видеться дозволил
Вам двум отец. Она бы под замком
Тебя держать хотела!
Федор
Не вини
Ты нашу мать за это, королевич.
Не всякому дано так ясно видеть,
Как батюшке.
Ксения
Не то одно. Что грех
Уж нам таить! Еще за то косится
На Христиана наша мать, что он
Не нашей веры.
Христиан
Но ведь нашу веру,
Не правда ль, примешь ты?
Ксения
Не торопи
Меня, царевна. В этом Бог волен.
Учителей я ваших обещал
С благоговеньем выслушать, но только
По убежденью откажусь от веры
Моих отцов.
Федор
Тогда спокойна я.
Не можешь, королевич, не принять
Ты нашей веры. Без греха могу я
Тебя любить.
Ксения
А я уж и подавно!
Дадим же мы втроем обет друг другу
Любить друг друга, помогать друг другу,
Не мыслить врозь и вместе жить всегда!
Ты, Ксения, согласна?
Федор
Всей душой!
Христиан
Ты, Христиан?
Федор
И сердцем и душою!
Христиан
Но в тайне пусть союз наш остается!
Тем крепче будет он. Подумай только,
Чего не сможем сделать мы втроем!
Ты нас учи всему, чем превосходна
Твоя земля, а мы со Ксеньей будем
Тебя знакомить с Русью!
Федор
Дай мне Бог
Ей вместе с вами послужить!
Ксения
Втроем
Мы воскресим то время, о котором
В старинных книгах ты читал, когда
Так близки были наши деды. Боже!
Продли отцу его надолго дни,
Чтоб Русью стала снова Русь!
Стольник
Господь
Услышь тебя, Феодор!
Борис
Царь идет!
Федор
Я перервал ваш, дети, разговор.
Вы горячо о чем-то толковали.
Что, Христиан? Успел ты на Руси
Обжиться с нами?
Борис
Да, отец! Он русский!
И русский он обычай перенял:
Он на пути к Москве, себе в забаву,
Смирял неезженых коней!
Христиан
Нам Власьев
И Салтыков так донесли. Ты любишь
Искать везде опасность, Христиан,
То укрощать коней, то по волнам
Ладьею править в бурю?
Борис
Государь,
Я датчанин. Нам, как и русским, любо,
Когда не трубит бранная труба,
Изведывать уменье или силу
Над чем пришлось.
Христиан
Но Ксении моей
Твоя отвага даровая может
Не по сердцу прийтись.
Ксения
Царевна Ксенья!
Скажи сама, по правде: жениха
Ты робкого могла ли б полюбить?
Борис
Нет, королевич.
Христиан
Если бы у нас
Была война, тогда бы, Христиан,
Ты удаль мог свою нам показать!
Федор
О, помяни ж ты это слово, царь!
И если кто войну тебе объявит,
Дай русскую вести мне рать! Клянусь,
Я победить врагов твоих сумею
Иль умереть, отец мой, за тебя!
Борис
А мне, отец, дозволь идти с ним вместе!
Обоим нам дай кровью послужить
Родной земле!
Стольник
Любезен мне ваш пыл
И ваша доблесть, юноши, но Русь
Ограждена от войн теперь надолго.
Не чаем мы вторжения врагов;
Соседние наперерыв державы
Нам предлагают дружбу и союз;
Совместников на царство мы не знаем;
Незыблем наш и тверд стоит престол —
И мирными придется вам делами
Довольным быть.
Борис
Великий государь,—
Боярин Годунов, Семен Никитич!
Федор
Пускай войдет!
Все трое уходят. Входит Семен Годунов.
Пойдем, брат Христиан,
Пойдем, сестра. У батюшки дела!
Семен Годунов
Что сталося с тобой? Чем так, Никитич,
Встревожен ты?
Борис
Великий государь,
Есть чем тревожиться! Возникнул слух:
Царевич жив!
Семен Годунов
Жив кто?
Борис
Царевич Дмитрий!
Семен Годунов
С ума ты, что ль, сошел?
Борис
И сам бы рад
Так думать, царь; но с разных к нам сторон
Все та же весть приходит: жив Димитрий!
Семен Годунов
Кто слышал эту весть?
Борис
На площадях,
В корчмах, везде, где только два иль три
Сойдутся человека, тотчас шепчут
Они о том промеж себя.
Семен Годунов
И что ж
По-ихнему? Как тот царевич Дмитрий
Воскреснуть мог?
Борис
Все та же басня, царь!
Семен Годунов
Какая басня? Говори!
Борис
Ты помнишь —
Когда, падучим схваченный недугом,
Упал на нож и закололся он —
Ты помнишь…
Семен Годунов
Ну?
Борис
Нагие оболгали
Тебя, что будто…
Семен Годунов
Помню басню их.
Ну, что ж? Когда б и вправду так случилось,
Как мог воскреснуть он?
Борис
Убийцы, мол,
Ошиблися — зарезали другого.
Семен Годунов
Кто смеет это говорить? Его
Весь Углич мертвым видел! Ошибиться
Не мог никто! Клешнин и Шуйский, оба
Его в соборе видели! Нет, нет,
То слух пустой; рассеется он скоро,
Как ветром дым. Но злостным на меня
Я вижу умысел. Опять в том деле
Меня винят. Забытую ту ложь
Из пыли кто-то выкопал, чтоб ею
Ко мне любовь Русии подорвать!
Борис
Романовы Черкасских угощали
Вчерашний день. За ужином у них
Шла речь о том же. Слуги донесли.
Семен Годунов
Романовы? Которых я щадил?
Они молву ту распускают? Нет —
Нет, этого терпеть нельзя!
Борис
Давно бы
Так, государь!
Семен Годунов
Не будем торопиться —
Их чтит народ…
Борис
Лишь развяжи мне руки!
(К Семену Годунову.)
Преступником в глазах народа царь
Не может быть. Чист и безгрешен должен
Являться он, чтобы не только воля
Вершилася его без препинанья,
Но чтоб в сердцах послушных как святыня
Она жила!
Семен Годунов уходит.
С Романовыми я
Повременю. Но если кто в народе
Дерзнет о слухе том лишь заикнуться —
В тюрьму его! Ступай разведай, как
И кем тот слух посеян на Москве?
До корня докопайся — и о всем
Мне донеси!
Нет, этого нельзя,
Нельзя терпеть! Хоть я не царь Иван,
Но и не Федор также. Против воли
Пришлось быть строгим. Человек не властен
Идти всегда избранным им путем.
Не можем мы предвидеть, что с дороги
Отклонит нас. Решился твердо я
Одной любовью править; но когда
Держать людей мне невозможно ею —
Им гнев явить и кару я сумею!
Власьев
Скажи мне все; не бойся молвить правду;
Твои слова не выйдут из покоя
Из этого. Когда ты с Салтыковым
Был в датскую посылан землю сватом,
Что ты узнал о женихе?
Царица
Все вести
О нем я, матушка-царица, прямо,
Как слышал, так и отписал к царю,
Не утаил ни слова.
Власьев
Не хитри
Со мной, голубчик. Ты, чай, боле знаешь,
Чем отписал. Зачем король покойный
Услал его ребенком от себя?
Царица
Не ведаю, великая царица.
Власьев
Я ведаю. Король не почитал
Его за сына. Так ли?
Царица
Видит Бог,
О том не знаю.
Власьев
Афанасий Власьич,
Тебе со мной ломаться не расчет.
Ты думный дьяк, да только ведь и мы
Не из простых. Иным словечком нашим
Тебе не след бы брезгать. В гору может
Оно поднять, да и с горы содвинуть!
Ну, говори ж, да не утаи, дружок:
Ведь до рожденья этого Хрестьяна
В совете быть король уж перестал
С своею королевой?
Царица
Были толки.
Власьев
Ну, видишь ли!
Царица
Великая царица,
Где ж толков не бывает? Мало ль что
Болтает люд! По смерти королевы
Король вернул его к себе; и жил же
Он при дворе с своим со старшим братом,
Как королевский сын!
Власьев
Не зауряд ли?
И старший брат, теперешний король,
Кажись, не больно жаловал его.
Так, что ли?
Царица
Всяко люди говорят;
Язык-то, благо, без костей. Не знаю,
Как было прежде, ноне же они
В согласии; король его зовет
Своим любезным братом.
Власьев
А когда
Захочет царь, как он уже задумал,
Его эстонским сделать королем,
Тогда его как братец будет звать?
Дороже, чай, эстонская земля
Ему родства покажется с царем!
Найдутся и улики. Ксенья ж наша
Очутится за неким басурманом
Без племени и роду!
Царица
Эх, царица!
Бояться волка — не ходить и в лес!
Что толковать, когда царевна Ксенья
Помолвлена!
Власьев
Помолвка не венец.
Когда бы ты, голубчик, согласился
Сказать царю, что мне ты повестил…
Царица
Побойся Бога, матушка-царица,
Я ничего не говорил тебе!
(Обращаясь к двери.)
Ну, ну, добро! Мы знаем то, что знаем;
Ступай, дружок, не бойся ничего!
Власьев уходит.
Дементьевна
Дементьевна!
Царица
Здесь, матушка-царица!
Дементьевна
Ну, что ты там про них узнала?
Царица
Встали
Ранехонько; на Воробьевы горы
Поехали; с царевичем жених
Все ехал рядом; много говорили
Промеж собой; смеялися; потом
Скакались вместе; обскакал жених
Царевича; но этот ничего,
Сам будто рад; души, вишь, в нареченном
Не чает зяте!
Дементьевна
С толку вовсе немчин
Его уж сбил.
Царица
Вернулися к закуске;
Откушавши с царевною втроем,
В покое царском вместе оставались,
Как царь поволил.
Дементьевна
Новые порядки
Заводит царь. Он с ними, что ль, сидел?
Царица
Нет, матушка; спустя часок изволил
Войти в покой; пришел Семен Никитич,
Они ж ушли: царевич с женихом,
Царевна во светлицу.
Дементьевна
А часок
Таки сидели вместе? Ну конечно,
Коль выдают за немчина ее,
Так и обычай надо ей немецкий
Перенимать. Что слышала еще?
Царица
Боярыня вернулась Василиса
Из Киева. Твои повидеть очи
Ждет позволенья.
Дементьевна уходит. Входит Волохова и кланяется в землю.
Милости прошу.
Пускай войдет.
Волохова
Здорово, Василиса!
Вернулась с богомолья своего?
Ну что, голубушка? Как можешь?
Царица
Терпит
Господь грехам, великая царица!
Волохова
Что ж? Видела Печерскую ты лавру?
Чай, хорошо?
Царица
Ох, матушка-царица,
Как хорошо! Ох-ох, как хорошо!
Просвирку вот там вынула во здравье
Твое, царица; а вот эту вот
За упокой родителя твого,
Григория Лукьяныча!
Волохова
Спасибо,
Голубушка. Ну, что путем-дорогой
Узнала ты?
Царица
Чудесное настало,
Царица, время. Знаменья являет
Везде Господь: всходили три луны
Намедни враз; теленком двухголовым
Корова отелилась; колокольни
От ветра падают. И все то мне
Печерский некий старец толковал:
Великие настанут перемены,
И скоро-де совсем не будет можно
Узнать Руси!
Волохова
Да. И теперь ее,
Пожалуй, не узнаешь. Чай, слыхала?
Посватали царевну!
Царица
Как не слышать!
От радости, поверишь ли, царица,
И ноги подкосились!
Волохова
Ну, немного
Тут радости.
Царица
Как, матушка?
Волохова
Да разве
Своих князей-то не было? Не то
В Литве князей довольно православных!
Чай, каждый рад бы выехать к царю,
Аксиньюшку посватать!
Царица
А еще бы!
Еще б не рад!
Волохова
Чем немчина Бог весть
Отколь выписывать.
Царица
Ах, свет-царица!
Сказать ли правду? Как узнала я,
Что немчин он, так и кольнуло в сердце!
Ей-Богу, право!
Волохова
Слушай, Василиса:
Ведь неспроста оно могло случиться!
Царица
А именно, что неспроста, царица!
Не с ветру, матушка!
Волохова
Он, окаянный,
Приворожил царевну. И царя
С царевичем, должно быть, обошел.
Я Федора не узнаю с тех пор,
Как на Москву жених приехал. Смотрит
Ему в глаза, и только!
Царица
Право дело,
Царица-матушка! Вестимо, так!
Признаться, я о том лишь услыхала,
И говорю: «Владычица святая!
Тут приворот!»
Волохова
А как по-твоему?
Помочь нельзя?
Царица
Как, матушка-царица,
Как не помочь! Разведать только надо:
В чем сила-то его? Да эту силу
И сокрушить. Следок его, царица,
Дай вынуть мне и погадать на нем.
Волохова
Ну, а потом?
Царица
Потом его и силу
Мы сокрушим. Есть корешок такой.
Волохова уходит.
Спасибо, мать. Прости ж теперь. Об этом
С тобою после потолкуем мы.
Спесив уж больно стал со мной Борис
Феодорыч. Дочь вздумал, не спросись
У матери, за басурмана выдать!
Нет, погоди! Еще поспорим вместе!
Входит Семен Годунов.
Нелепая, безумная та весть —
Не выдумка! Неведомый обманщик,
Под именем Димитрия, на нас
Идет войной; литовскую он шляхту
С собой ведет, и воеводы наши
Передаются в ужасе ему!
Кто этот вор, неслыханный и дерзкий?
Селения к нему перебегают —
Молвой Москва встревожена — его
Нам презирать нельзя! Доколь не сможем
Назвать его по имени, он будет
Димитрием в глазах толпы! Возможно ль?
Меня бродяга изменить заставит
Исконное решение мое!
Не благостью, но страхом уже начал
Я царствовать. Где ж свет тот лучезарный,
В котором мне являлся мой престол,
Когда к нему я темной шел стезею?
Где светлый мир, ценою преступленья
Мной купленный? Вступить на путь кровавый
Я должен был или признать, что даром
Прошедшее свершилось. Колебаться
Теперь нельзя. Чем это зло скорей
Я пресеку, тем мне скорее можно
Вернуться будет к милости.
Семен Годунов
Ну, что?
Что ты узнал? Кто этот человек?
Борис
Сам сатана, я думаю! Нигде
Я до следов его не мог добраться.
Под стражу мы людей довольно взяли,
Пытали всех; но ни с огня, ни с дыба
Нам показаний не дал ни один.
Семен Годунов
Мы знать должны, кто он! Во что б ни стало
Его назвать — хотя пришлось бы имя
Нам выдумать!
Борис
Найти такое можно.
Был в Чудове монах, Григорьем звали,
Стрелецкий сын, из Галича. Бежал
Недавно он и, пьяный, похвалялся:
«Царем-де буду на Москве!»
Семен Годунов
Зачем
Меня не известили?
Борис
Государь,
То был пустой, беспутный побродяга,
Хвастун и враль; монахи все ему
В глаза смеялися.
Семен Годунов
Но, может быть,
То он и есть?
Борис
Нет, государь, не он.
Тот вор умен, мечом владеть умеет,
А этот только бражничал да лгал.
Семен Годунов
Каких он лет?
Борис
Лет двадцати иль боле.
Семен Годунов
Куда бежал?
Борис
На Стародуб. Оттоль
Ушел в Литву.
Семен Годунов
Как прозывался он?
Борис
Отрепьевым.
Семен Годунов
Он нам пригоден. Им
Того пока мы вора назовем.
Лишь то, что нам является в тумане,
Смущает нас; что осязать мы можем
Или назвать — свою теряет силу.
Гонца в Литву отправить к королю:
Чтобы скорей свою унял он шляхту;
Что стыдно-де пособие чинить
Негодному, беспутному бродяге;
Что Гришка-де Отрепьев, беглый инок,
Морочит их; что если в мире быть
Со мной хотят — чтоб выдали его!
Разведчиков умножить. Знать я должен,
Что говорят, что думают бояре.
Им на руку пришлася эта весть!
Романовым избрание мое
Досель как нож; ближайшею роднею
Они себя Феодору считают;
А Шуйские мне рады б отомстить
За князь Иван Петровича; все ж вместе
Мне Юрьев день простить они не могут!
Что слышно в городе?
Борис
По вечерам
К Романовым съезжаются бояре
И шепчут много, но от слуг они
Хоронятся. И чью-то чашу пили
В молчании.
Семен Годунов
Изменничье гнездо!
Я знаю чью! Награду обещать
Тому, кто мне на них найдет улику!
Борис
Улика будет.
Входит царевич Федор.
Голод между тем
Досель еще свирепствует. Напрасно
Народу я все житницы открыл,
Истощены мои запасы. В день,
Когда венец я царский мой приял,
Я обещал: последнюю рубаху
Скорей отдать, чем допустить, чтоб был
Кто-либо нищ иль беден. Слово я
Теперь сдержу. Открыть мою казну
И раздавать народу: царь-де помнит,
Что обещал. Когда казны не станет,
Он серебро и золото отдаст,
Последнюю голодным он одежду
Свою отдаст — но чтоб лихих людей
Не слушали; чтобы ловили всех,
Кто Дмитрия осмелится лишь имя
Произнести!
Семен Годунов уходит.
Мстиславскому сказать,
Чтоб воеводство над войсками принял.
Украинским уж боле воеводам
Не верю я. Ступай, исполни все,
Как я велел.
Борис
Отец, так это правда?
Земле грозит опасность? Этот дерзкий,
Безумный самозванец в самом деле
Мог обмануть украйны? Мог рубеж
Переступить? И на тебя войною
Теперь идет?
Федор
Недолго будет он,
Надеюсь я, торжествовать. Улики
У нас в руках.
Борис
Но между тем у нас
Он города берет? Отец, пошли,
Пошли меня и брата Христиана
К твоим войскам! Вели, чтоб под начало
Он взял меня!
Федор
Сын Федор, если б враг
Достойный шел на Русь, быть может, я
Послал бы вас; но с этим темным вором
Царевичу всея Руси сразиться
Не есть хвала. Кто плахе обречен —
Не царскими тот имется руками.
Борис
Не княжескими также. Ты, однако,
Мстиславского на этого врага
Сейчас послал. Его ты, стало быть,
Ничтожным не считаешь. Ты велишь
Хватать всех тех, кто произносит имя
Покойного царевича; отец,
Нам правосудье ведомо твое —
Ты мог ли бы то сделать, если б ты
Опасности не чаял? Мы со Ксеньей
Об этом долго толковали; горько
Казалося и непонятно нам,
Что ты, отец, который столько раз
Нам говорил: я лишь дела караю,
Но ни во чью не вмешиваюсь мысль,—
Что начал ты доискиваться мыслей,
Что ты за мысль, за слово посылаешь
Людей на казнь! Но мы решили так!
Насилуешь свое, отец, ты сердце
Затем, что Русь в опасности. И если
Оно так есть — и если в самом деле
Опасность ей грозит, — кому ж, отец,
Встречать ее, кому, коли не мне?
Федор
Кипит в нас быстро молодости кровь;
Хотел бы ты во что б ни стало доблесть
Свою скорее показать; но разум
Иного требует. Ты призван, сын,
Русийским царством править. Нам недаром
Величие дается. Отказаться
От многого должны мы. Обо мне
Со Ксенией вы вместе толковали —
В одном вы не ошиблись: неохотно
Ко строгости я прибегаю. Сердце
Меня склоняет милостивым быть.
Но если злая мне необходимость
Велит карать — я жалость подавляю
И не боюсь прослыть жестоким.
Борис
Видишь!
Ты говоришь: необходимость — стало,
Опасность есть!
Федор уходит.
Она явиться может —
И, чтоб ее предупредить, я должен
Теперь быть строг. Когда придет пора,
Я к милости вернусь. Где Ксенья? Мы
Не виделись сегодня. Пусть она
Ко мне придет.
Ксения
Мне кажется, когда
Ее услышу голос, легче будет
Мне на душе. Царенья моего
Безоблачна взошла заря. Какую
Она, всходя, мне славу обещала!
Ее не может призрак помрачить!
С минувшим я покончил. Что свершилось,
То кануло в ничто! Какое право
Имеет прах? Земля меня венчала,
А хочет тень войти в мои права!
Я с именем, со звуком спорить должен!
Федор возвращается со Ксенией.
Поди ко мне, дитя мое, садись —
Но что с тобой? Ты плакала?
Борис
Отец…
Ксения
Ты так глядишь, как будто ты какую
Утрату понесла?
Борис
Да, мой отец,
Ты молвил правду — понесла утрату
Я страшную! Не я одна — мы все —
Все понесли ее! Тебя, отец мой,
Утратили мы все — ты стал не тот!
Куда твоя девалась благость? Ты ли,
Ты ль это предо мной? Когда, бывало,
Народу ты показывался — радость
Во всех очах сияла; на тебя
С любовию смотрели и с доверьем —
Теперь же — о, какая перемена!
Теперь со страхом смотрят на тебя!
Взгляни вокруг: везде боязнь и трепет —
Уж были казни — о доносах шепчут,
Которые ты награждать велишь,—
Москва дрожит — так было, говорят,
Во времена царя Ивана…
Ксения
Ксенья…
Борис
Ты стал жесток…
Ксения
Опомнись, Ксенья. Ты
Меня довольно знаешь. Если я,
Которого терпение тебе
Так ведомо, решаюся карать —
То, стало быть, я не могу иначе!
Ты то пойми.
Борис
Нет, этого понять
Я не могу, нет, не могу, отец!
Зачем твой гнев? Чего боишься ты?
Тебя в убийстве гнусном обвиняют?
Ты чист как день! Презрением лишь должен
Ты отвечать на эту клевету!
Христиан
Так на нее доселе отвечал я.
Но, Ксения, презрение мое
Почли за страх. Ты слышала, какую
Они сплели об этом деле басню,—
Неведомый воспользовался вор
Молвою той, и ныне…
Борис
Государь,
Могу ли я?..
Христиан
Войди.
Борис
Великий царь,
Дозволишь ли мне молвить?
Христиан
Говори.
Борис
Отец и царь! Уверен ли ты в том,
Что человек, который на тебя
Идет войной, — не истинный Димитрий?
Христиан
В уме ль ты, королевич? Кто в тебя
Вселил ту мысль?
Борис
Молва такая ходит —
За тайну мой советник Гольк сегодня
Мне повестил, что слышал где-то он:
Не сам царевич Дмитрий закололся,
Но был убит. Иные ж говорят,
Что не его убили, но другого,
Ошибкою. Один противоречит
Другому слух. Кто знает, государь,
Не скрыто ль что в сем деле от тебя?
И все ль тебе подробности известны
Димитриевой смерти? Может быть,
В те дни и вправду было покушенье
На жизнь его и спасся он? Я тотчас
Подумал, царь, что если в самом деле
Димитрий жив — ты первый поспешишь
Его признать!
Федор
И ты не обманулся.
Когда б нежданно истинный Димитрий
Явился нам — я первый бы навстречу
Ему пошел и перед ним сложил бы
Я власть мою и царский мой венец.
Но Дмитрий мертв! Он прах! Сомнений нет!
И лишь одни враги Руси, одни
Изменники тот распускают слух!
Забудь о нем. В Димитриевой смерти
Уверен я.
Борис
Но так ли он погиб,
Как донесли тебе, отец? В том слухе
Об углицком убийстве часто правда
Мне чуялась. Со дня ж, как мамку ту
Увидел я…
Федор
Где встретился ты с ней?
Борис
У матушки.
Федор
Ей во дворце не место.
За клевету Нагих ее в ту пору
Я щедро наградил; с нее довольно —
Ей здесь не место!
Борис
Стало быть, и ты,
Отец, ее подозреваешь?
Стольник
Нет!
Нет, никого подозрить не могу.
Доказано мне верно: закололся
В недуге он!
Борис
Великий государь,
Царица к милости твоей идет!
Стольник
Что надо ей? Мне некогда!
Борис
Она
Уж у дверей.
Федор, Ксения и Христиан уходят. Входят боярыни, а за ними царица.
Оставьте, дети, нас!
(К боярыням.)
Не прогневись, свет-государь Борис
Феодорыч, и на свою рабу
Не наложи опалы за докуку!
Боярыни уходят.
А вы, голубушки, ступайте в сени,
Пождите там.
Царица
Какой тебя, царица,
Приводит спех?
Борис
Ох, свет мой государь,
Мы все спешим! Ты Ксеньюшку посватать
Вот поспешил, а королевич твой
Спешит проведать, как пропал царенок
Там в Угличе. И немчины его
Промеж себя толкуют: уж не вправду ль
Зарезан был царенок? Как оно
По-твоему? По-моему, негоже;
Им толковать не след.
Царица
Их толкам я
Не властен помешать; все ж речи их
Мне ведомы.
Борис
Все ль, свет мой? А вот мне
Оно не так сдается. Не смекнул ли
Чего жених? Он эти дни с чего-то
Стал пасмурен.
Царица
Не мнишь ли ты, он слухам
Поверил тем?
Борис
Где мнить мне, государь!
Ты лучше знаешь. Не хотел ты слушать,
Что про его рождение тебе
Сказала я. Когда ты положил,
Чтоб этот безотецкий сын детей
Сбил с разума, — твоя святая воля!
Так, значит, быть должно!
Царица
Царица Марья,
Куда ты гнешь? Коли что знаешь ты,
Скажи мне прямо!
Борис
Батюшки мои!
Что ж я скажу? Ты разве сам не видишь?
Жених с детьми толкует целый день;
Те слушают; сомнение на них
Уж он навел. Пожди еще немного,
И скоро все они узнают.
Царица
Марья!
Я запретил тебе напоминать
Об этом мне!
Борис
Я, батюшка, молчу;
Четырнадцать вот скоро лет молчала,
Да не пришла ль пора заговорить?
Не поздно ль будет, если немчин твой
Доищется улики на тебя?
Царица
Чего ж ты хочешь?
Борис
Мне ль чего хотеть,
Свет-государь! Свое я место знаю.
Мне, бестолковой бабе, и негоже
Советовать тебе. Ты дочь посватал
Без моего совета; без меня же
Ты сам найдешь что сделать!
Царица
В Христиане
Уверен я.
Борис
Уверен, так и ладно.
По моему ж, по бабьему уму,
Не от народа ждать беды нам надо,
Не от бояр — не в городе для нас
Опасность есть, а в тереме твоем,
Доколе в нем останется твой немчин —
Спокойно спать не можем мы!
Царица
Довольно!
Молчи о том. Царю Руси нет дела,
Что дочери Скуратова Малюты
Не по сердцу жених, избранный им,
Не твоему то племени понять,
Что для Руси величия пригодно!
(Уходит.)
Где, батюшка, нам это понимать!
Родитель мой служил царю Ивану
По простоте. Усердие его
Царь жаловал. А ты меня посватал,
Чтобы к царю Ивану ближе стать.
Что ж? Удалось. Ты царским свояком,
Ты шурином стал царским, а потом
Правителем, а ныне государем.
Где ж дочери Скуратова Малюты
Указывать тебе! Перед тобой
Поклонную я голову держать
Всегда должна. Прости же, государь,
Прости меня за глупую мою,
За бабью речь. Вперед, отец, не буду!
Семен Годунов
Какие вести? Ну?
Борис
Чернигов взят!
Семен Годунов
Не может быть!
Борис
Изменники связали
В нем воевод и к вору привели.
Путивль, Валуйки, Белгород, Воронеж
Ему сдались, Елец и Кромы также.
Один лишь Северск держится. Басманов
Засел в нем насмерть. Лаской и угрозой
Старался вор склонить его, но он
На увещанья отвечал ему
Картечию.
Семен Годунов
Я не ошибся в нем!
Борис
Я говорил тебе: не верь боярам!
Верь только тем, кто, как и мы с тобой,
Не древней крови!
Семен Годунов
Что еще принес ты?
Борис
Мятежный дух как будто обуял
Не только край, но самые войска.
Что день, к врагу они перебегают,
Скудеет рать…
Стольник
О чем же воеводы
Там думают? От страху ль потеряли
Рассудок свой? Наказ послать им строгий,
Чтоб вешали изменников! Чтоб всех,
Кто лишь помыслит к вору перейти,
Всех, без пощады, смертию казнили!
Не то — я сам явлюся между них!
Семен Годунов
Боярин князь Василь Иваныч Шуйский!
Борис
С чем старая лисица приплелась?
Шуйский входит. Борис смотрит на него пристально.
Пускай войдет!
Шуйский
Ты слышал вести?
Борис
Слышал,
Царь-государь.
Шуйский
Что скажешь ты на это?
Борис
Неладно, царь.
Шуйский
Неладно — вижу я!
А кто виной? Бояре продают —
Да, продают меня!
Борис
Суди их Бог!
Шуйский
Им Божьего суда не миновать.
Но до того я в скорых числах буду
Их сам судить. Мстиславского меж тем
Я к рати шлю.
Борис
Ему и книги в руки.
Он старше всех. Голов там больно много.
Не прогневись, великий государь,
За простоту, дозволь мне слово молвить.
Шуйский
Скажи.
Борис
Когда б ты захотел туда
Поехать сам — все снял бы как рукою.
Шуйский
А вам Москву оставить? Знаем это.
Нет, оставлять Москву царю не час.
Придумай лучше.
Борис
А не то еще
Вот что, пожалуй: вдовая царица,
Димитриева мать, теперь на Выксе,
Пострижена сидит. Ее бы, царь,
Ты выписал. Пускай перед народом
Свидетельствует крестно, что Димитрий
Во гробе спит.
Шуйский
Послать за ней! Но долог
До Выксы путь. Восстановить покорность
Мы здесь должны. Пример я над иными
Уж показал. Что? Утихают толки?
Борис
Нет, государь. Уж и не знаешь, право,
Кого хватать, кого не трогать? Все
Одно наладили. Куда ни сунься,
Все та же песня: царь Борис хотел-де
Димитрия-царевича известь,
Но Божиим он спасся неким чудом
И будет скоро…
Рвать им языки!
Иль устрашить тем думают меня,
Что много их? Но если б сотни тысяч
Меня в глаза убийцей называли —
Их всех молчать и предо мной смириться
Заставлю я! Меня царем Иваном
Они зовут? Так я ж его не в шутку
Напомню им! Меня винят упорно —
Так я ж упорно буду их казнить!
Увидим, кто из нас устанет прежде!
Черкасский
Ну, гости дорогие, перед сном —
По чарочке! Во здравье государя!
Федор Никитич
Которого?
Черкасский
Ну, вот еще! Вестимо,
Законного!
Сицкий
Не осуди, боярин,
Не разберешь. Разымчиво уж больно
Твое вино.
Александр Никитич
Законному царю
Мы служим все, да только не умеем
По имени назвать.
Черкасский
А коли так —
И называть не нужно. Про себя
Его пусть каждый разумеет. Нуте ж:
Во здравие царя и государя
Всея Руси!
Репнин
Храни его Господь!
Сицкий
Дай всякого врага и супостата
Под нозе покорить!
Черкасский
А уж немало
Он покорил.
Репнин
Ты о татарах, что ли?
Сицкий
Аль, может, о татарине?
Александр Никитич
Нет, этот
Еще крепок.
Федор Никитич
Чернигов, слышно, взят.
Все
Еще по чарочке!
Входит Шуйский.
Про государя!
Федор Никитич
Челом, бояре, вам! Чью пьете чару?
Шуйский
Царя и государя, князь Василий
Иванович. На, выпей!
(Подымает чару.)
Эх, Феодор
Никитич, чай, указ-то государев
Ты позабыл? Не так, бояре, пьете.
(Не пьет, а ставит чару на стол.)
«Великому, избранному от Бога,
Им чтимому и им превознесенну,
И скифетры полночныя страны
Самодержащему царю Борису,
С царицею, с царевичем его
И всеми дома царского ветвями,
Мы, сущие в палате сей, воздвигли,
В душевное спасенье и во здравье
Телесное, сию с молитвой чашу.
Чтоб славилось от моря и до моря
И до конец вселенныя его
Пресветлое, царя Бориса, имя,
На честь ему, а русским славным царствам
На прибавленье; чтобы государи
Послушливо ему служили все
И все бы трепетали посеченья
Его меча; на нас же, на рабех
Величества его, чтоб без урыву
Щедрот лилися реки неоскудно
От милосердия его пучины
И разума!» Ух, утомился. Вот,
Бояре, как указано нам пить.
Шуйский
Уж больно кудревато, не запомнишь.
Репнин
Я выдолбил.
Сицкий
Не все его меча,
Кажись, трепещут.
Черкасский
Да и не на всех
Его щедроты льются.
Федор Никитич
Исчерпал
Пучину милосердия.
Шуйский
Ты с Верьху?
Федор Никитич
Был на Верьху.
Шуйский
Ну, что ж?
Черкасский
Все слава Богу.
Рвать языки велел.
Сицкий
Что ты? Кому?
Шуйский
Помилуй Бог, кому?
Репнин
Да всем, кто скажет,
Что Дмитрия извел он аль что Дмитрий
Не изведен, а жив.
Черкасский
Так как же быть?
Шуйский
Что ж надо говорить?
Репнин
А то, что было
При Федоре приказано: что Дмитрий
В недуге закололся.
Шуйский
Вот как! Видно,
Уж он чиниться перестал. Да разве
Он казнями кого переуверит?
Сицкий
Пускай казнит; мешать ему не надо.
Шуйский
Как не смекнет он, что, когда к Москве
Подступит тот, ему несдобровать?
Черкасский
На каждого на мудреца довольно
Есть простоты. Когда ж мудрец считал,
Да все считал, да видит, что обчелся,
Тут и пошел плутать.
Шуйский
Ты, князь Василий
Иванович, ты в Углич был посылан
На розыск тот. Скажи хоть раз по правде,
По совести: убит аль нет царевич?
Черкасский
Убитого ребенка видел я.
Шуйский
Да Дмитрия ль?
Черкасский
Сказали мне, что Дмитрий.
Шуйский
Да сам-то ты?
Черкасский
А где ж его мне знать?
Шуйский
Что ж мыслишь ты о том, который ныне
На нас идет?
Репнин
А то же, что и вы.
Язык нам враг. И батюшка Борис
Феодорыч, должно быть, это знает;
Нас от врага он избавлять велит.
Федор Никитич
Хозяин ласковый, да так, пожалуй,
И до тебя он доберется?
Александр Никитич
Трудно.
Что скажет он? Романовы признали
Димитрия царем? Да вся Москва
Того лишь ждет, чтоб мы его признали.
Аль что его убийцей мы зовем?
Да пусть о том лишь слух пройдет в народе —
Его каменьями побьют!
Федор Никитич
А мы
Пока молчим. Народ же говорит;
Романовы поближе Годунова
К Феодору-царю стояли. Если б
Романов сел на царство — Юрьев день
Нам отдал бы!
Александр Никитич
Романовым не нужно б
Заискивать у меньших у дворян;
Народ боярство любит родовое
За то, что выгоды у них одни.
Входит Семен Годунов со стрельцами.
А мелких он не терпит. Нет, до нас
Добраться трудно.
Федор Никитич
Бьем челом, бояре!
Вы, государи, Федор с Александром
Никитичи, по царскому указу
Под стражу взяты!
Семен Годунов
Мы? Под стражу взяты?
За что?
Сицкий
За то, что извести хотели
Царя и государя колдовством.
Довел на вас ваш казначей Бортенев.
Коренья те, что вы уж припасли,
Он предъявил. У патриарха вам
Допрос немедля учинят. Вы также,
Князья Черкасский, Сицкий и Репнин,
Обвинены.
Семен Годунов
Мы в чем же?
(К Шуйскому.)
Заодно
С Романовыми были. Вас под стражу
Беру я с ними.
Федор Никитич
Князь Василь Иваныч!
Тебе велит великий государь
Вести допрос над ними.
Александр Никитич
Видит Бог,
Насилие и клевета!
Черкасский
Возможно ль?
По одному извету казначея,
Которого за кражу я прогнал
Тому три дня?
Сицкий
Вот он тебе и платит!
Шуйский
А царь ему, должно быть? Боже правый!
Да это в точь, как при царе Иване!
Уводит бояр, окруженных стрельцами.
Негоже так, бояре, говорить!
Царь милостив. А мне Господь свидетель,
Я вашего не ведал воровства!
Помыслить сметь на батюшку царя!
Ах, грех какой! Пойдем, Семен Никитич,
Пойдем к владыке начинать допрос.
Помилуй Бог царя и государя!
Входит Шуйский.
«Убит, но жив»! Свершилось предсказанье!
Загадка разъяснилася: мой враг
Встал на меня из гроба грозной тенью!
Я ждал невзгод; возможные все беды
Предусмотрел: войну, и мор, и голод,
И мятежи — и всем им дать отпор
Я был готов. Но чтоб воскрес убитый —
Я ждать не мог! Меня без обороны
Застал удар. Державным кораблем
В моей спокойной управляя силе,
Я в ясный день на бег его глядел.
Вдруг грянул гром. С налету взрыла буря
Морскую гладь — крутит и ломит древо
И парус рвет… Не время разбирать,
Чей небо грех крушением карает,—
Долг кормчего скорей спасти корабль!
Беда грозит — рубить я должен снасти!
Нет выбора — прошла пора медлений
И кротости! Кто враг царю Борису —
Тот царству враг! Пощады никому!
Казнь кличет казнь — власть требовала жертв —
И, первых кровь чтоб не лилася даром,
Топор все вновь подъемлется к ударам!
Борис
По твоему, великий государь,
Являюся указу.
Шуйский
Князь Василий!
Ты избран мной быть старшим у допроса
Романовых. Мне верность показать
Даю тебе я случай.
Борис
Заслужу,
Царь-государь, великое твое
Доверие!
Шуйский
Издавна злоба их
Мне ведома. Но за мое терпенье
Я ожидал раскаянья от них;
Они ж бояр с собою на меня
Замыслили поднять, а мне погибель
Готовили.
Борис
Недаром от меня
Таилися они!
Шуйский
Твой розыск ныне
Явит: как мыслишь ты ко мне.
Борис
Помилуй,
Царь-государь! Уж на мое раденье,
Кажись, ты можешь положиться…
Шуйский
Прежде ж
Чем Дмитриева мать, царица Марфа,
Свидетельствовать будет на Москве,
Что сын ее до смерти закололся
И погребен, ты выедешь на площадь
И с Лобного объявишь места: сам-де,
Своими-де очами видел ты
Труп Дмитрия, — и крестным целованьем
То утвердишь. Меж тем я со владыкой
Велел везде Отрепьеву гласить
Анафему: в церквах, в монастырях,
На перекрестках всех, его с амвонов
Велел клясти! Быть может, вразумится
Чрез то народ.
Борис
Навряд ли, государь.
Не в гнев тебе, а диву я даюся,
Как мало страху на Москве!
Шуйский
Досель?
Борис
Ты кой-кого и пристрастил, пожалуй,
А все же…
Шуйский
Ну?
Борис
Да что, царь-государь!
Хоть бы теперь: Романовых под стражу
Ты взять велел. И поделом. Да разве
Они одни?
Шуйский
Другие также взяты.
Борис
Кто, государь? Черкасский с Репниным?
Да Сицкий-князь? Всего три человека!
А мало ль их? И думают они:
Всех не забрать!
(Уходит.)
Так думают у вас?
Так ведайте ж: что сделано досель —
Одно лишь вам остереженье было,
Острастка то лишь малая была —
Гнев впереди!
(Уходит.)
Святая простота!
Дает понять: тебя насквозь я вижу,
Ты заодно с другими! А меж тем,
Что ни скажу, за правду все примает.
Боится нас, а нам грозит. Борис
Феодорыч, ты ль это? Я тебя
Не узнаю. Куда девалась ловкость
Твоя, отец? И нравом стал не тот,
Ей-Богу! То уж чересчур опаслив,
То вдруг вспылишь и ломишь напрямик,
Ни дать ни взять, как мой покойный дядя,
Которого в тюрьме ты удавил.
Когда кто так становится неровен,
То знак плохой!
Гольк
Входит Христиан, за ним Гольк и Браге.
Браге
Высочество! Подумай:
Сомнений нет, исход в сем деле ясен —
Царем Димитрий будет, а Борису
Погибели не миновать. Что нужды,
Что ложный то Димитрий? Он победно
Идет к Москве — и Русь его встречает!
Гольк
А в преступлении Бориса, принц,
Достаточно теперь ты убежден:
Нам присланные тайно показанья
Тех в Данию бежавших угличан,
Все, что мы здесь узнали стороною,
Чего не мог ты не заметить сам,—
А сверх всего, народный громкий голос
И казни те жестокие — все, все
Его винит, ему уликой служит!
Браге
До короля ж дошла молва, что царь
Эстонию, короны датской лену,
Не Дании намерен возвратить,
Но дать тебе. Король за это гневен.
Спеши его умилостивить, принц!
Ждать от Бориса нечего нам боле —
Его звезда зашла!
Христиан
Земли русийской
Царевну ты, высочество, посватал,
Не дочь слуги, злодейством на престол
Взошедшего. Когда законный царь
Иль тот, кого земля таким признала,
С него венец срывает — обещаньем
Не связан ты. От брака отказаться
Ты должен, принц!
Гольк
Довольно! Все, что вы
О нем сказали, сам себе сказал я —
Но я не в силах слушать вас… Моя
Кружится голова…
Христиан
Ты бледен, принц,—
Ты нездоров…
Браге
Да, да, я нездоров…
Вы совершенно правы — точно так —
Убийца он… Мне холодно сегодня…
Она не знает ни о чем.
Христиан
Дозволь
Позвать врача, высочество!
Гольк
Не надо.
Оно пройдет. Но отчего сегодня
Зеленое такое небо?
Христиан
Принц,
Ты вправду болен…
(Один.)
Вы сказать хотите,
Что брежу я? Нет, я здоров. Оставьте
Меня теперь — я дам ответ вам скоро.
Гольк и Браге уходят.
Входит Ксения и останавливается в дверях.
Под этим кровом доле оставаться
Не должен я. Мне детский крик предсмертный
Здесь слышится — я вижу пятна крови
На этих тканях… Я ее люблю!
Да, я люблю ее! Теперь меж нами
Все кончено.
Христиан
Один ты, Христиан?
С кем говорил ты?
Ксения
Ксения, постой —
Не уходи — тебе сказать мне надо —
Ведь ты еще не знаешь? Мы должны
Расстаться, Ксенья!
Христиан
Что с тобой? Зачем
Расстаться нам?
Ксения
Да, да, зачем расстаться?
Кто хочет нас с тобою разлучить?
Ты не моя ль? Кто говорит, чтоб душу
Я разорвал? Нет, требовать того
Не может честь!
Христиан
Опомнись, Христиан;
Твои слова без смысла. Что случилось?
Ксения
Беги со мной!
Христиан
Святая матерь Божья!
Ужель я отгадала? Христиан,
Кто виделся с тобой? Чьей клевете
Ты на отца поверил?
Ксения
Ксенья, Ксенья!
И жизнь и душу я б хотел отдать,
Чтоб эту скорбь, чтоб эту злую боль
Взять от тебя!
Христиан
И ты поверил? Ты?
Ты, Христиан?
Ксения
Нельзя остаться мне —
Нельзя — ты видишь!
Христиан
Выброси скорей
Из сердца эту мысль! Она тебя,
Тебя чернит, а не отца! Как мог ты
Поверить ей!
Ксения
Не правда ль? Ей поверить
Я сам не мог? Она вошла насильно!
От лобных мест кровавыми ручьями
В меня влилась!
Христиан
Да, он жесток во гневе!
Я не хочу — я не могу его
Оправдывать! Но разве ты не видишь?
Негодованьем гнев его рожден
На клевету! Таким он не был прежде!
Ты знал его! Ужели ты забыл,
Как был высок, как милостив душою
Он был всегда! Как мог — как мог — как мог
Поверить ты! О Христиан, какую
Ты пропасть вырыл между нами!
Ксения
Нет!
Разъединить чужое преступленье
Нас не должно! Душа моя с твоею
В одно слилась! Когда б земля под нами
Расселася — когда бы это небо
Обрушилось на нас — не врозь, а вместе
Погибли б мы!
Входит царевич Федор, ими не замечаемый.
Уж мы разлучены!
Да, Христиан! Иль мнишь ты, не должна я
Мою любовь из сердца вырвать вон?
Когда отца кругом теснят враги,
Друзья ж бегут — ты также переходишь
К его врагам!
Христиан
Но если б от него
И все ушли и если б целый мир
Его винил — одна бы я сказала:
Неправда то! Одна бы я осталась
С моим отцом!
Федор
Нет у тебя отца!
Твоим отцом убийца быть не может!
Ты сирота! Как я, ты сирота!
Беги со мной! Я не на счастье, Ксенья,
Тебя зову, не на престол! Быть может,
Я осужден к лишеньям и к нужде,
Быть может, я скитаться буду — но,
Где б я ни стал, то место, где я стану,
Оно всегда достойно будет нас!
А этот терем, Ксенья…
Христиан
Королевич!
Федор
А, ты был здесь? Ты слышал все? Тем лучше!
Я не скрываюсь от тебя — ты должен
Меня понять!
Христиан
Тебя я понял. Ты
Царя Бориса оскорбил смертельно —
Ты наглый лжец!
Федор
Брат Федор…
Христиан
Гнусный ты,
Бесстыдный лжец и клеветник!
Федор
Царевич!
Войди в себя!
Христиан
Предатель! Переметчик!
Иуда ты!
Федор
Войди в себя, царевич!
Опомнися! Когда ты оскорблен —
Не бранью мстить ты должен! На Руси
Так в старину не делали!
(Срывает со стены две сабли и подает одну Христиану.)
Ты прав —
Спасибо, что напомнил…
Ксения
Бейся насмерть!
Христиан
Побойтесь Бога! Что вы, что вы? Стойте!
Как? Брат на брата!
Ксения
Нет, не стану биться!
Ты брат ее!
Христиан
О, до чего дошли мы!
Давно ли мы втроем, в покое этом,
Так мирно говорили, так хотели
Служить Руси — а ныне!
(Садится.)
Что со мной?
Кругом меня все потемнело вдруг —
Меня не держат ноги…
Христиан
Христиан,
Ты нездоров?
Ксения
Вы оба здесь? Со мною?
Как счастлив я! Друзья, скажите, что
Случилося?
Федор
Он болен!..
Христиан
Слава Богу,
То был лишь бред! Сестра, останься с ним,
Я за врачом пойду!
(Вскакивая.)
Не уходи —
Мне хорошо. Но что-то надо мною
Как облако внезапно пронеслось —
Был шум в ушах — так, говорят, бывает,
Когда дурману выпьешь… Я припомнить
Стараюсь что-то… сам не знаю что…
Ловлю, ловлю… и все теряю…
(Падает в кресла.)
Вспомнил!
Бежим отсель!
Ксения
У пристани корабль
Норвежский ждет — уж якорь подымают —
Скорей на палубу, скорей!
Христиан
Он бредит!
Ксения
Я говорю вам всем: неправда то!
Всех, кто дерзнет подумать, что царевна
Убийцы дочь, на бой я вызываю!
Прижмись ко мне — не бойся, Ксенья, этих
Зеленых волн! — Я слушать вас устал —
Я знаю сам. — Прибавьте парусов!
Какое дело нам, что на Руси
Убийца царь! — Вот берег, берег! Ксенья,
Мы спасены!
Христиан
Брат, брат, что сталось с ним?
Ксения
Друзья мои, мне кажется, я бредил?
Мне очень дурно. Голова моя
Так кружится, а сердце то забьется,
То вдруг замрет…
Федор
Ты болен, Христиан!
Встань, обоприся на руку мою…
Христиан
Я поведу его!
(Уходит, поддерживаемый Федором и Ксенией.)
Спасибо, брат,
Спасибо, Ксенья, это все пройдет —
Как хорошо мне между вас обоих!
Второй сыщик
Сейчас народ повалит из церквей!
Вмешайтеся в толпу; глаза и уши
Насторожить! Сегодня панихида
Царевичу Димитрию идет,
Отрепьева ж клянут; так будут толки!
Первый
Какие толки! Всяк теперь боится
Промолвиться.
Толпа выходит из церкви.
А мы на что? Зачем
Двойную нам награду обещал
Семен Никитич? Зачинайте смело
Тот с тем, тот с этим разговор, прикиньтесь,
Что вы к Москве Отрепьевым тем тайно
Подосланы; когда ж кто проболтнется —
Хвать за ворот его! А если будет
Кому из вас нужна подмога — свистом
Подать маяк! Ну, живо, рассыпайтесь!
Идет народ!
Другой
Великий грех служить
Живому человеку панихиду!
Третий
Тяжелый грех!
Первый
А кто же тот Отрепьев,
Кому они анафему гласили?
Второй
Монах какой-то подвернулся.
Первый
Что ж,
Какое дело до того монаха
Царевичу Димитрию?
Сыщик
Молчи!
Нас слушают.
Первый
О чем вы, государи,
Ведете речь?
Сыщик
Да говорим: дай Бог
Изменщика, Отрепьева того,
Что Дмитрием осмелился назваться,
Поймать скорей!
Один
Гм! Эти-то с чутьем!
Подходят несколько других.
Другой
Вишь, изворот затеяли какой!
Безбожники!
Третий
Знать, плохо им пришлось,
Губителям!
Четвертый
Романовы в тюрьму
Посажены.
Пятый
Помилуй Бог, за что?
Одна баба(догоняет другую). Да постой, голубушка, куда ж ты спешишь?
Боятся их за то, что много знают!
Проходят.
Подходят два мужика.
Проваливай, бабье! От вас ни шерсти,
Ни молока!
Второй
Федюха! А Федюха!
Смотри, у энтого какая сзади
Коса болтается! Чай, из духовных?
Первый
Божественный, должно быть, человек.
Покажем лист ему!
(К сыщику.)
Нешто, покажем!
Сыщик
Отец родной, позволь тебя спросить:
Ты грамотный, никак?
Первый
Господь сподобил.
Сыщик
Так сделай Божескую милость: вот
Какой-то лист нашли у подворотни;
Прочти его, родимый!
(Читает.)
Предъяви!
(Читает про себя, потом громко.)
«Мы, Божиею милостью, Димитрий
Иванович, царь и великий князь
Всея Руси, ко всем русийским людям:
Господним неким превеликим чудом
Сохранены и спасены…» Гм, гм!
Первый
«И первых тех, которые навстречу
Со хлебом-солью к нам придут, тех первых
Пожалуем». Эй, люди, говорите:
Кто дал вам лист?
Второй
Нашли под воротами,
Ей-Богу-ну!
Сыщик
Под самой подворотней!
Первый
А кто подкинул?
Сыщик
Видит Бог, не знаем!
Свистит. Несколько сыщиков подбегают.
Не знаете?
Первый
Хватайте этих двух!
В застенок их!
Второй
Отец родной, за что?
Сыщик
За что, помилуй?
Мужиков уводят среди общего ропота. Подходит купец в разговоре со вторым сыщиком.
Вам в застенке скажут!
Купец
Да что, почтенный, что за торг у нас?
Себе в наклад ведь продаем сегодня.
А с немцов пошлин половину снял!
Какой тут торг!
Сыщик
Так, так, родимый: сами
Концов свести не можем. Разоренье
Пришло на нас!
Купец
Одна надежда ноне —
Царь Дмитрий Иоаннович. Не терпит
Ни немцов он, ни англичан. Пусть только
Пожалует!
Сыщик
А что?
Купец
Подметный лист
Попался мне: всех, говорит, купцов
От пошлин свобожу!
Сыщик
Подай-то Бог!
Сыщики бросаются на купца.
Так вот ты как! Так ты стоишь за вора?
Эй, наши! Эй!
1-й сыщик
Да что вы! Бойтесь Бога!
За что его?
Народ. Нет, всех-то не перехватаешь! Бей их, ребята! Довольно нам терпеть от сыщиков!
А вы чего вступились?
Хватай их всех!
Шуйский
Раздайтесь! Место! Место!
Боярин князь Василь Иваныч Шуйский!
Народ
С чего, миряне, подняли вы шум?
Грех вам мутиться!
(Идет к Лобному месту.)
Опомнитесь, миряне. Царь Борис
Феодорыч так приказал. Он знает,
Кого хватать. А вы пройти мне дайте
До Лобного до места; по указу
По царскому я речь скажу.
Другой
Нет, этот
Не вступится!
Третий
Да, не чета Иван
Петровичу!
Первый
Какую ж речь он скажет?
Шуйский
А вот послушаем.
(Кланяется на все стороны.)
Народ московский!
Вам всем: гостям и всем торговым людям,
Всем воинским, посадским, и слободским,
Митрополичьим всем, и монастырским,
И вольным, и кабальным всяким людям,
Я, князь Василь Иваныч Шуйский, бью
Напред челом!
Ропот.
Вам ведомо, что некий
Еретик злой, расстрига, чернокнижник
И явный вор, Отрепьев Гришка, Бога
Не убоясь, диаволу в угоду,
Дерзнул себя царевичем покойным,
Димитрием Иванычем назвать…
Один
И с помощью литовской рати ныне
Идет к Москве, а с ним немало наших…
Из Северской земли…
Шуйский
Слышь, с ним и наши!
Другой
Изменников. И хочет он, расстрига,
Великого, почтенного от Бога
Царя Бориса Федорыча свергнуть,
И церковь православную попрать,
И вовлекти в латинскую нас ересь.
Что ведая, великий государь
Мне повелел вам повестить сегодня
Все, что своими видел я очами,
Когда, при Федоре-царе, посылан
Я в Углич был, чтоб розыск учинить:
Как там царевич Дмитрий Иоанныч
Упал на нож и закололся.
Третий
Знаем!
Шуйский
Слыхали то!
Третий
И по приезде мы,
С Андреем со Петровичем, в собор
Отправились, с Луп-Клешниным, и там
Увидели младенца бездыханна,
Пред алтарем лежаща, и его
Пресечена была гортань.
Шуйский
Да кто же
Младенец был?
(Целует свой тельный крест.)
Что Гришка же Отрепьев
Не Дмитрий есть, а некий беглый вор,
От церкви отлученный и проклятый,—
В том я клянусь и крест на том целую,
И не видать мне царствия небесна,
И быть на Страшном Божием суде
Мне прокляту, и в огнь идти мне вечный,
Когда солгал!
Второй
Да в чем же он клянется?
Третий
Что Дмитрий не Отрепьев.
Первый
Без него
Мы знаем то!
Шуйский
Постой, он говорит!
(Кланяется и сходит с Лобного места.)
И ведомый еретик тот и вор
Великого, почтенного от Бога
И милосердного царя Бориса
Кусательно язвит, а от себя
Вам милостей немало обещает,
И Юрьев день обратно вам сулит.
И вам велит великий государь
Тому расстриге веры не давать;
А кто поверит или кто посмеет
Сказать, что он есть истинный Димитрий,—
Великий царь тому немедля вырвать
Велит язык. Я все сказал — простите!
Другой
Вот те и речь!
Третий
К чему он вел ее?
Первый
Знать, близко тот.
Четвертый
И наших с ним довольно.
Второй
И милости, слышь, обещает нам.
Пятый
Да, Юрьев день, слышь, отдает.
Первый
Так что же?
Четвертый
А то, что, слышь, язык свой береги.
Пятый
Побережем.
Второй
А не идти ль туда?
Пятый
Куда туда?
Третий
Навстречу-то?
Пятый
Ну, ну,
Чай, подождем.
Второй
Да долго ль ждать?
Третий
А здесь-то
Спужались, чай.
Четвертый
Да, есть с чего спужаться:
Ведь тот-то прирожонный!
Второй
Подождем!
Первый
Ну, подождем.
Народ расходится, разговаривая вполголоса.
И вправду подождем.
Входит Борис со свечой, которую ставит на стол.
Четырнадцать минуло долгих лет
Со дня, как ты, мой сын, мой ангел Божий,
Димитрий мой, упал, окровавленный,
И на моих руках последний вздох
Свой испустил, как голубь трепеща!
Четырнадцать я лет все плачу, плачу,
И выплакать горючих слез моих
Я не могу. Дитя мое, Димитрий!
Доколь дышу, все плакать, плакать буду
И клясть убийцу твоего! Он ждет,
Чтоб крестным целованьем смерть твою
Я пред народом русским утвердила —
Но кто б ни был неведомый твой мститель,
Идущий на Бориса, — да хранит
Его Господь! Я ни единым словом
Не обличу его! Лгать буду я!
Моим его я сыном буду звать!
Кто б ни был он — он враг тебе, убийца,—
Он мне союзник будет! Торжество
Небесные ему пошлите силы,
Его полки ведите на Москву!
Иди, иди, каратель Годунова!
Сорви с него украденный венец!
Низринь его! Попри его ногами!
Чтоб он, как зверь во прахе издыхая,
Тот вспомнил день, когда в мое дитя
Он нож вонзил! Но слышатся шаги —
Идут! Меня забила дрожь, и холод
Проникнул в мозг моих костей — то он!
Убийца тут — он близко, матерь Божья!
Дай мне владеть собой! Притворством сердце
Исполни мне — изгладь печаль с лица —
Перероди меня — соделай схожей
Коварством с ним, чтоб на моих чертах
Изобразить сумела бы я радость
О мнимом сыне, возвращенном мне!
Марфа
Царица Марья Федоровна, бью
Тебе челом!
Борис
Пострижена царица
По твоему указу. Пред тобой
Лишь инокиня Марфа.
Марфа
Твой обет
Не умаляет званья твоего.
Я пред тобой благоговею ныне,
Как некогда благоговел, когда
Сидела ты с царем Иваном рядом.
Борис
Благодарю.
Марфа
Царица, до тебя
Уж весть дошла…
Борис
Что сын мой отыскался?
Дошла, дошла! Благословен Господь!
Когда его увижу я?
Марфа
Царица,
В уме ли ты? Твой сын, сама ты знаешь,
Четырнадцать уж лет тому, в недуге
Упал на нож…
Борис
Зарезан был. Ты то ли
Хотел сказать? Но я лишилась чувств,
Когда та весть достигла до меня —
Его я мертвым не видала!
Марфа
Но
Он мертв, царица, — он убился, в том
Сомнений нет…
Борис
Так мнила я сама…
Марфа
Его весь Углич мертвым видел…
Борис
Я
Не видела его!
Марфа
На панихиде
Ты у его молилась трупа…
Борис
Слезы
Мои глаза мрачили; я другого
За сына приняла. Теперь я знаю,
Димитрий жив! Приметы мне его
Все сказаны — он жив, он жив, мой Дмитрий!
Он жив, мой сын!
Входит царица Мария Григорьевна.
Возможно ль? Радость блещет
В твоих очах? Ужель ты вправду веришь,
Что жив твой сын? Ужель мне сомневаться?
Ужели был и Клешниным и Шуйским
Обманут я?
(Кланяется.)
Не прогневись, Борис
Феодорыч. Твой разговор с царицей
Я слышала за дверью. Невтерпеж,
Свет-государь, мне стало: поклониться
Царице Марфе захотелось.
Марфа
Земно
Тебе я, матушка-царица Марфа
Феодоровна, кланяюся. Слышу:
Царевича ты мертвым не считаешь?
Так, стало, тот, кто в Угличе убился,
Тебе не сын?
Борис
Не знаю, кто убился,—
Димитрий жив! От ваших рук он Божьим
Неведомо был промыслом спасен!
Хвала творцу и матери пречистой,
Мой сын спасен!
Марфа
Царица, если веришь
Ты истинно тому, что говоришь,—
Поведай мне: кто подменил его?
Кем он и как из Углича похищен?
Где он досель скрывался? Чтобы веру
Тебе я дал, я должен ведать все!
Борис
Какое дело мне, ты веришь, нет ли?
Верь или нет — довольно: жив мой сын —
Не удалось твое злодейство!
Марфа
Нет!
Не может быть! Неправда! Быть не может!
Как спасся он?
Борис
Дрожишь ты наконец!
Царица
Как спасся он? Царица, берегися —
Тебя могу заставить я сказать
Всю правду мне!
Марфа
Свет-государь Борис
Феодорыч, быть может, обойдемся
Без пытки мы! Ты, матушка-царица,
Его убитым не видала?
Царица
Нет!
Марфа
А полно, так ли, матушка? Подумай.
Царица
Могла ль его убитым видеть я,
Когда убит он не был?
(Отворяя дверь.)
А посмотрим.
(К Марфе.)
Войди, голубка!
Входит Волохова.
Марфа
Знаешь ты ее?
Царица
Она! Она! Прочь, прочь ее возьмите!
Возьмите прочь!
Марфа
Что, матушка, с тобой?
Что взволновалася ты так? Зачем
Тебя приводит в ужас Василиса?
Царица
Прочь! Прочь ее! Кровь на ее руках!
Кровь Дмитрия! Будь проклята вовеки!
Будь проклята!
Волохова уходит.
Довольно, Василиса,
Ступай себе.
(Дергает Марфу за руку.)
Ну, батюшка Борис
Феодорыч? Уверился теперь,
Что нет в живых ее царенка? То-то!
Уж ты за пытку было! Ты умен,
А я простая баба, дочь Малюты,
Да знаю то, что пытки есть иные
Чувствительней и дыба и когтей.
Чего ж ты, свет, задумался? Забыл ли,
Зачем пришел?
Борис
Опомнися, царица!
Опомнись, мать. Ну, государь?
Марфа
Царица,
Ты выдала себя. Теперь мы знаем,
Не можешь ты за сына почитать
Обманщика, дерзнувшего назваться
Димитрием. Как ни погиб царевич —
Хотя б о том мне ложно донесли,—
Но он погиб. Твоя печаль, поверь,
Почтенна для меня, и тяжело
Мне на душу твое ложится горе.
Я б много дал, чтоб прошлое вернуть,
Но прошлое не в нашей власти. Мы
Должны теперь о настоящем думать.
Великую, царица, можешь ты
Беду от царства отвратить: лишь стоит
Перед народом клятву дать тебе,
Что Дмитрий мертв и погребен. Согласна ль
На это ты?
Борис
Я выдала себя —
Мой сын убит. Но как о том народу
Я повещу? Ты в том ли мне велишь
Крест целовать, что на моих глазах
Тобою купленная мамка сына
Убийцам в руки предала?
Марфа
Клянусь,
Я не приказывал того!
Царица
Мой сын
Тобой убит. Судьба другого сына
Послала мне — его я принимаю!
Димитрием его зову! Приди,
Приди ко мне, воскресший мой Димитрий!
Приди убийцу свергнуть твоего!
Да, он придет! Он близко, близко — вижу,
Победные его уж блещут стяги —
Он под Москвой — пред именем его
Отверзлися кремлевские ворота —
Без бою он вступает в город свой —
Народный плеск я слышу — льются слезы —
Димитрий царь! И к конскому хвосту
Примкнутого тебя, его убийцу,
Влекут на казнь!
(Схватывает зажженную свечу и бросается с нею на Марфу.)
Пророчит гибель нам
Твоя гортань?
Борис
Так подавись же, сука!
(Уходит с царицей.)
Отчаянью прощаю твоему.
Размыслишь ты, что месть твоя не может
Царевича вернуть, но что в твоей,
Царица, власти помешать потокам
Кровавым течь и брату встать на брата.
Не мысли ты, что до Москвы без боя
Дойдет тот вор! Нет, он лишь чужеземцев
К нам приведет! Раздор лишь воспалит он!
Утраченный тебе твой дорог сын;
Но менее ль тебе, царица, дорог
Покой земли? Молчанием своим
Усобице откроешь ты затворы,
Тьма бед, царица, по твоей вине,
Падет на Русь! За них пред Богом будешь
Ты отвечать. О том раздумать время
Даю тебе — прости! Свети мне, Марья!
(Падает наземь и рыдает.)
Ушли — и жало жгучее уносят
В своих сердцах! Я ранила их насмерть,
Я, Дмитриева мать! Теперь их дни
Отравлены! Без сна их будут ночи!
Лишь от меня спасения он ждал —
Я не спасу его! Пусть занесенный
Топор падет на голову ему!
Прости, мой сын, что именем твоим
Я буду звать безвестного бродягу!
Чтоб отомстить злодею твоему,
На твой престол он должен сесть; венец твой
Наденет он; в твой терем он войдет;
Нарядится он в золото и в жемчуг —
А ты, мой сын, мое дитя, меж тем
В сырой земле ждать будешь воскресенья,
Во гробике! О Господи! Последний
Ребенок нищего на Божьем солнце
Волен играть — ты ж, для венца рожденный,
Лежишь во тьме и в холоде! Не время
Твои пресекло дни! Ты мог бы жить!
Ты вырос бы! На славу всей земле
Ты б царствовал теперь! Но ты убит!
Убит мой сын! Убит, убит мой Дмитрий!
Врач
Не легче королевичу?
Борис
Увы,
Великий царь, припадки стали чаще!
Врач
Надежда есть?
Борис
Не много, государь.
Врач
Но чем он так внезапно заболел?
Борис
Неведомые признаки сбивают
Нас с толку, царь.
Врач
Послушай! Жизнь его
Мне собственной моей дороже жизни!
Сокровища не знаю я такого,
Которого б не отдал за него!
Скажи своим товарищам, скажи им —
И помни сам, — нет почестей таких,
Какими бы я щедро не осыпал
Спасителя его!
Борис
Великий царь,
Не почести нам знанья придадут.
По долгу мы служить тебе готовы;
Награда нам не деньги, а успех.
Но случая подобного ни разу
Никто из нас не встретил.
Врач уходит.
Воротись
К нему скорей. Блюди его; науку
Всю истощи свою! Во что б ни стало
Спаси его! Скажи другим: пределов
Не будет благодарности моей!
Ступай, ступай!
Входит Семен Годунов со свертком в руках.
Ужели нас Господь
Еще накажет этою потерей!
Он то звено, которым вновь связал бы
Я древнюю, расторгнутую цепь
Меж Западом и русскою державой!
Через него ей возвратил бы море
Варяжское! Что Ярослав стяжал,
Что под чужим мы игом потеряли —
Без боя то, без спора возвратил бы
Я вновь Руси! Со смертию его
Все рушится. А Ксения моя!
Чем чистая душа ее виновна,
Что преступленье некогда свершил
Ее отец? Ты, бедная! Легко
Жилось тебе, и понаслышке только
Ты ведала о горестях людских.
Ужели их на деле испытать
Так рано ты осуждена? Ужели
Все беды съединятся, чтобы разом
На нас упасть? Здесь умирает зять,
А там растет тот враг непостижимый —
Моя вина, которой утвердить
Навеки я хотел работу жизни,
Она ж тяжелой рушится скалой
На здание мое!
Борис
Великий царь…
Семен Годунов
Какую новую беду еще
Ты мне принес?
Борис
То не беда, а дерзость,
Великий государь; к тебе писать
Осмелился тот вор…
Семен Годунов
Подай сюда,
Вид царской грамоты имеет сверток;
И царская привешена печать…
Искусно все подделано. Прочти!
Борис закрыварт лицо руками.
«Великий князь и царь всея Русии
Димитрий Иоаннович, тебе,
Борису Годунову! От ножа
Быв твоего избавлены чудесно,
Идем воссесть на царский наш престол
И суд держать великий над тобою.
И казни злой тебе не миновать,
Когда приимем наши государства.
Но если ты, свою познавши мерзость,
До нашего прихода с головы,
Со скверный своея, сам сложишь
Наш воровски похищенный венец,
И в схиму облечешься, и смиренно
Во монастырь оплакивать свой грех
Затворишься, — мы, в жалости души,
Тебя на казнь не обречем, но милость
Тебе, Борису, царскую мы нашу
Тогда явим. Путивль, осьмого марта».
Борис
Тебя кручинит этот дерзкий лист?
Семен Годунов
Не оттого, что после всех трудов
И напряженья целой жизни тяжко
Лишиться было б мне венца! Всегда
Я был готов судьбы удары встретить.
Но если он мне милость предлагает,
Рассчитывать он должен, что вся Русь
Отпасть готова от меня! И он,
Быть может, прав. Те самые, кто слезно
Меня взойти молили на престол,
Они ж теперь, без нуды и без боя,
Ему предать меня спешат! И здесь,
Здесь, на Москве, покорные наружно,
В душе врагу усердствуют они!
А что я сделал для земли, что я
Для государства сделал — то забыто!
Мне это горько.
Борис
Государь, что может
Тот наглый вор?..
Семен Годунов
Таким его считал я,
Таким считать велит его рассудок —
Но после всех невзгод моих невольно
Сомнения рождаются во мне.
Свидетеля мне надо, кто бы видел
Димитрия умершим!
Борис
Но царица
Созналася…
Семен Годунов
Сознание ее
Могло испугом вынуждено быть.
Я ведаю, что было покушенье,
Но знать хочу: была ли смерть?
Борис
Его
Василий Шуйский мертвым видел…
Семен Годунов
Шуйский!
Могу ли верить я ему?
Борис
Тогда
Вели призвать Андрея Клешнина.
Он схиму принял, Богу отдался,
Он не солжет.
Стольник
Послать за ним! Но тайно
Пусть он придет. И говорить ни с кем
Чтобы не смел!
Борис
Великий государь,
Врачи тебе прислали повестить:
Отходит королевич!
Уходит с Годуновым. Царевич Федор отворяет дверь, осматривается и говорит за кулисы.
Боже правый!
Ксения
Нет никого — войди, сестра!
Федор
Как мне
Наедине с тобою быть хотелось!
Что ты узнал о нем?
Ксения
Не допустили
Меня к нему; но я у двери слушал:
Тебя зовет с собою громко он
В Норвегию и то же обвиненье
Твердит о нашем об отце…
Федор
Ужасный,
Ужасный бред!
Ксения
Бред, говоришь ты?
Федор
Как?
Ты думаешь, он вправду верит?
Ксения
Ксенья,
Когда б одно лишь это мог я думать!
Федор
Но что ж еще?
Ксения
Нет, нет, об этом знать
Ты не должна! Не спрашивай меня!
Федор
Брат, слышишь?
Ксения
Что?
Федор
На половине той
Забегали!..
Ксения
Отец идет сюда…
Борис
Мне страшно, Федор!
Ксения
Ксения моя…
Борис
Отец, что там случилось?
Федор
Будь тверда —
Крепися, Ксенья!
Ксения
Пощади ее!
Борис
Да, я тверда! Я все могу услышать —
Надежды нет? Нет никакой? Скажи!
(Поддерживая ее.)
Все кончено!
Ксения шатается и падает.
Господь с тобою, Ксенья!
Второй
Что, долго ли до смены?
Первый
Чай, устал?
Второй
Нет, жутко как-то.
Первый
Да и мне, признаться,
Не по сердцу в палате этой. Все
Как будто ходит кто-то. Поглядишь —
Нет никого!
Второй
Ну, Бог с тобой! Не к ночи
Об этом речь.
Первый
Часок еще, пожалуй,
Стоять придется.
Второй
То-то. А ей-Богу,
Двойную смену на дворе бы лучше
Я простоял!
Первый
Вишь, сам заводишь речь!
Второй
Нет, чур меня! О чем-нибудь другом
Заговорим. Заметил ты сегодня,
Как пасмурен был царь?
Первый
И впрямь, он был
Еще мрачней, чем эти дни.
Второй
Кручина…
Первый
Да, есть о чем. А говорят, Басманов
Того разбил недавно вора.
Второй
Что же
Все мрачен царь? Не верит, что ли?
Первый
Лик-то
Как страшен стал!
Второй
Глядит и не глядит…
Первый
Я б не хотел теперь его увидеть!
Второй
Избави Бог!
Первый
Постой — ты слышал?
Второй
Что?
Первый
Дверь скрыпнула!..
Второй
Ну, ври себе!
Первый
Шаги!..
Второй
И впрямь шаги…
Первый
То из покоев царских
Сюда идут… Все ближе…
Второй
Кто идет?
Борис, в рубахе, поверх которой накинут опашень, входит, их не замечая.
Молчи, молчи! Он сам!
(Осматривается.)
«Убит, но жив»!
Меня с одра все тот же призрак гонит.
Даны часы покоя всякой твари;
Растение и то покой находит,
В росе купая пыльные листы!
Так быть нельзя. Чтобы вести борьбу,
Я разумом владеть свободным должен.
Мне нужен сон. Не может без наклада
Никто вращать в себе и день и ночь
Все ту же мысль. И жернов изотрется,
Кружась без отдыха… «Убит, но жив»!
Я совершил без пользы преступленье!
Проклятья даром на себя навлек!
Когда судьбой так был обманут я —
Когда он жив — зачем же я, как Каин,
Брожу теперь? Безвинностью моей
Я заплатил за эту смерть — душою
Ее купил! Я требую, чтоб торг
Исполнен был! Я честно отдал плату —
Так пусть же мой противник вправду сгинет
Иль пусть опять безвинен буду я!
(Подходит и отступает в ужасе.)
Куда зашел я? Это тот престол,
Где, в день венчанья моего, я в блеске
Невиданном дотоле восседал!
Он мой еще. С помазанной главы
Тень не сорвет венца!
(Приходит в себя.)
Престол мой занят!
Первый часовой
Нет, это там играет лунный луч!..
Безумный бред! Все та же мысль! Рожденье
Бессонницы! Но нет — я точно вижу —
Вновь что-то там колеблется, как дым,—
Сгущается — и образом стать хочет!
Ты — ты! Я знаю, чем ты хочешь стать,—
Сгинь! Пропади!
Второй
Святая сила с нами!
Борис
Помилуй Бог нас!
(Увидев часовых.)
Кто здесь говорит?
Второй
Кто вы? Зачем вы здесь? Как смели вы
Подслушивать?
Борис
Великий государь,
Наряжены мы терем караулить!..
Второй
Вы на часах? Так где же ваши очи?
Смотри туда! Что на престоле там?
Борис
Царь-государь… я ничего не вижу!..
(Вздрогнув.)
Так подойди ж и бердышем своим
Ударь в престол! Чего дрожишь? Иди —
Ударь в престол!
Часовой подходит к престолу.
Стой! Воротись — не надо!
Я над тобой смеялся! Разве ты
Не видишь, трус, что это месяц светит
Так от окна? Тебе и невесть что
Почудилось?.. Смотрите же вы оба:
О том, что здесь вы слышали сейчас
Иль видели, — молчать под смертной казнью!
Вы знаете меня!
Входит Семен Годунов.
Кто там?
Борис
То я,
Великий государь! Тебя ищу я…
Семен Годунов
Кто право дал тебе за мной следить?
Борис
Андрей Клешнин, по твоему веленью,
К тебе пришел.
Часовые уходят.
Ступайте оба прочь!
Семен Годунов
Никто не видел Клешнина?
Борис
Никто.
По тайному крыльцу его я в терем
Сам проводил.
Семен Годунов уходит.
Впусти его!
Входит Клешнин в схиме и в веригах.
Под схимой
Он от мирских укрылся треволнений,
А я, как грозный некогда Иван,
Без отдыха мятусь. Как он, средь ночи
Жду схимника, чтобы сомненье мне
Он разрешил. И как при нем, так ныне
При мне грозит Русии распаденье!
Ужель судьба минувшие те дни
Над нею повторяет? Или в двадцать
Протекших лет не двинулся я с места?
И что я прожил, был пустой лишь сон?
Сдается мне, я шел, все шел вперед
И мнил пройти великое пространство,
Но только круг огромный очертил
И, утомлен, на то ж вернулся место,
Откуда шел. Лишь имена сменились,
Преграда та ж осталась предо мной —
Противник жив — венец мой лишь насмешка,
А истина — злодейство есть мое —
И за него проклятья!
Клешнин
Это ты?
Борис
Я сам. Зачем меня ты потревожил?
Спокойно не дал умереть? В чем дело?
Клешнин
Давно с тобою не видались мы.
Борис
И лучше бы нам вовсе не видаться.
Клешнин
Ты нужен мне.
Борис
Еще? Кого зарезать
Задумал ты?
Клешнин
Твоя не в пору дерзость,
Ее терпеть я не хочу!
Борис
А я
Хочу быть дерзок. Или, мнишь ты, после
Того, что я видаю по ночам,
Ты страшен мне?
Клешнин
Оставь обычай свой.
Дай мне ответ по правде: в Углич ты
На розыск тот посылан с Шуйским был,
Дай мне ответ — и царствием небесным
Мне поклянись: убит иль нет Димитрий?
Борис
Убит ли он? Дивлюся я тебе.
Или мою не разглядел ты схиму?
Так посмотри же на мое лицо!
Зачем бы я постился столько лет?
Зачем бы я носил вериги эти?
Зачем живой зарылся б в землю я,
Когда б убит он не был?
Клешнин
Ты его
Сам видел мертвым?
Борис
Будь спокоен. Мы
Его убийц названье не украли —
Оно, по праву, наше: на гортани
Зияет рана в целую ладонь!
Клешнин
И не было подмена?
Борис
Нет. Когда бы
Его черты забыть я мог — мне их
Мои бы сны напомнили…
Клешнин
Кто ж тот,
Кто называет Дмитрием себя?
Борис
Почем мне знать! Дух, может быть, иль хуже,
Но говорить с тобой об этом ночью
Я не хочу. Об эту пору чуток
Бывает тот!
Клешнин
Андрей…
Борис
Забудь Андрея!
Четырнадцать уж лет в болоте черти
Играют им. Брат Левкий пред тобой.
Клешнин
Постригся ты, но схима не смирила
Твой злобный дух. Не кротостию речь
Твоя звучит.
Борис
Не в кротости спасенье.
Ты мягко стлал, но не помог себе
Медовой речью в горькую годину.
Не помогли и казни. Над тобой
Проклятье Божье. Мерзость ты свою
Познай, как я; прими такую ж схиму;
Сложи венец; молися и постись;
Заприся в келье…
Клешнин
Русскою землею,
Блюсти ее, на царство я избран!
В невзгоды час с престола моего
Я не сойду, как скоморох с подмосток!
С мечом в руках, не с четками, я встречу
Врага земли!
Борис
Земля тебя клянет!
А враг у нас с тобой один: оружью
Он твоему смеется! С ним сразиться
Ты можешь, только павши ниц во прах
Перед крестом!
Клешнин
Когда придет мой час,
Я принесу за грех мой покаянье.
Теперь грозу я должен встретить. Если
Тебе еще что ведомо в сем деле,
Скажи мне все!
Борис
Я все тебе сказал.
Убийца ты. Волхвы тебе когда-то
Семь лет царенья предсказали. Близок
Твой смертный час. Прости — я ухожу.
От инока от Левкия прими
Благословенье днесь.
Клешнин
Перед твоей
Священною склоняюся я схимой —
Не пред тобой, монах!
Борис
Лобзай же руку,
Благословляющую тя!
Клешнин
Твою?
Борис
Она в крови? Так что ж? Ты разве чище?
Сложи венец!
Клешнин
С судьбой бороться буду
Я до конца!
(Уходит.)
Так умирай как пес!
Спальник
Что государь? Каков он?
Семен Годунов
До рассвета
В постелю не ложился. Все ходил
По-прежнему и сам с собою все
Как будто разговаривал.
Спальник
Басманов
Сей ночью прибыл; о своей победе
Царю отчет привез он. Царь его
Не принимал?
Семен Годунов
Нет. Грамоту к себе
Потребовал; прочтя, перекрестился,
Ему ж велел быть к лобному столу.
Спальник
И лег в постель?
Семен Годунов
Лег, только ненадолго;
Чрез краткий час встал снова и велел
Царевича позвать; а нам дал строгий
Запрет за два покоя никого
К ним не пускать.
Спальник
Они доселе вместе?
Семен Годунов
Досель… Но вот, кажись, идут!
Оба уходят. Борис входит в разговоре с царевичем Федором.
Уйдем!
Федор
Мы трудные с тобою времена
Проходим, сын. Предвидеть мы не можем,
Какой борьба приимет оборот
С врагом Руси. Мои слабеют силы;
Престол мой нов; опасна смерть моя
Для нашего теперь была бы рода;
Предупредить волненья мы должны.
Я положил: торжественною клятвой
Связать бояр в их верности тебе.
Сегодня, сын, тебя венчать на царство
Я положил!
Борис
Отец, помилуй! Как?
В тот самый день, когда ты честь воздать
Басманову за славную победу
Готовишься?
Федор
Изменчива судьба.
Мы на лету ее всечасно ласку
Ловить должны. Усердье к нам людей
С ней заодно. Сегодня прежним блеском
Мой светит скиптр. В Бориса счастье снова
Поверили. Сегодня уклониться
От царской воли никому не может
И в мысль войти. Но знаем ли мы, что
Нас завтра ждет? Я на обеде царском
От всех бояр хочу тебе присяги
Потребовать.
Борис
Прошу тебя, отец,
Уволь меня!
Федор
Приять венец русийский
Назначен ты в тот самый час, когда
На царство я взведен был Земской думой.
Себе и роду своему престол
Упрочить ты обязан.
Борис
Нет, отец!
Я не могу — уволь меня!
Федор
Сын Федор,
Что значит это?
Борис
Не гневись, отец,—
Венчаться не могу я! На престол —
Я не имею права!
Федор
Как?
Борис
Отец,
Прости меня! Ты борешься упорно —
Я ж не уверен, что противник твой —
Не истинный Димитрий!
Федор
Не уверен?
Ты, Федор, — ты?
Борис
Я углицкое дело
Читал, отец, и Шуйского тот розыск.
Бессовестно допрос был учинен!
Отыскивать не так бы должен правду,
Кто б искренно хотел ее узнать!
Федор
Но правда та мне ведома!
Борис
Ты мог
Обманут быть!
Федор
Нет, не был я обманут!
Борис
От Шуйского лишь углицкое дело
Ты то узнал!
Федор
Я прежде знал его!
Борис
Ты?
Федор
Я!
Борис
Отец! Как мог его ты знать?
Федор
Когда тебе улики дам я в руки,
Что Дмитрий мертв…
Борис
Как? У тебя иные
Улики есть, чем те, что собрал Шуйский?
Федор
Иные — да!
Борис
И ты доселе их
Не предъявил?
Федор
Я их не предъявлю!
Мне на слово поверить должен ты!
Димитрий мертв!
Борис
Нет, прежде не поверю,
Чем сам увижу те улики!
Федор
Ты —
Их требуешь? Ты хочешь их, сын Федор?
Так знай же все!
Молчание.
Нет, нет, отец! Молчи!
Поверил я! Не говори ни слова —
Поверил я!
Федор
Недолго мне осталось
На свете жить. Земли мне русской слава,
Свидетель Бог, была дороже власти.
Но, вижу я, на мне благословенья
Быть не могло.
Борис
Нет, нет! Оно не может
Быть на тебе!
Федор
Ты чист и бел. Тебя
От прикасанья зла предохранить
Мне удалось. Господь твою державу
Благословит.
Борис
О, если б не пришлось мне
Ее принять!
Молчание.
Неизлечим недуг
Душевный мой. Он разрушает тело —
И быстро я, усильям вопреки,
Иду к концу. В страданье человек
Бывает слаб. Мне ведать тяжело,
Что все меня клянут… Услышать слово
Приветное я был бы рад…
Голицын
Нам не везет!
Салтыков
Победу над собою
Мы празднуем!
Голицын
Неволей торжествуем!
Салтыков
Да полно, так ли плохо? Ведь виной
В победе этой лишь один Басманов;
Не будь его, Димитрий смял бы нас!
Голицын
Он нас и смял. Уж наши отступали,
Как враг того Басманова принес.
Окрысился, уперся — а к нему
Как раз на помощь немцы подоспели.
Салтыков
Проклятые!
Голицын
Какое горе им!
Борису присягали, за Бориса
Кладут живот!
Салтыков
Басманов за него же!
Шуйский
А то небось за нас? Собака знает,
Чей ела корм!
Салтыков
О чем, бояре, вы?
Шуйский
Да все о том же, князь Василь Иваныч,
О радости великой.
Голицын
Как бы только
Не горевать пришлося нам! Мне пишут:
Он вновь собрать успел свои дружины,
К нему идет подмога от Литвы,
А Роща-Долгорукий со Змеевым
Передались ему; Мосальский также
И Татев тож!
Шуйский
Ты шутишь, князь?
Салтыков
Ей-Богу.
Шуйский
Царь ведает?
Голицын
Зачем его тревожить?
Пожалуй, пир сегодняшний та весть
Испортила б.
Шуйский
Ну, слава Богу! Лишь бы
Басманова царь не послал опять!
Салтыков
Нет, нет, зачем! Нельзя нам на Москве
Быть без него!
Шуйский
Признайся, князь Василий,
Ведь это ты царя-то надоумил
Басманова призвать?
Голицын
А кто ж еще?
Ведь он себе награду заслужил!
Шуйский
Хитер же ты!
Салтыков
Ну, где уж нам хитрить!
Входит Басманов, все раздаются.
А вот и он!
Басманов
Челом, боярин Петр
Феодорыч, тебе от всей от Думы!
Утешил нас, ей-Богу-ну! А то
И батюшке-царю кручинно стало;
Как с вором, мол, не справиться-то с тем,
С расстригою!
Шуйский
Навряд ли он расстрига.
Басманов
Расстрига, нет ли — тот же вор. Теперь,
Чай, не начнет!
Шуйский
Нет, князь Василь Иваныч,
Боюсь, начнет. Хоть он и вор, а удаль
Нам показал свою. И любо видеть,
Как рубится! В беде не унывает:
Когда его войска погнали мы,
Последний он, и шаг за шагом только
Нам уступил. Так, говорят, косматый,
Осиленный ловцами, покидает
Добычу лев!
Басманов
Да ты, никак, боярин,
Не в шутку хвалишь вора!
Шуйский
Не таюсь,
Мне по сердцу и вражая отвага!
Басманов
А за твою тебе сегодня царь
Воздаст почет!
Шуйский
Храни его Господь!
Но лучше бы меня теперь у войска
Оставил он. Не надо б дать врагу
Опомниться.
Салтыков
И без тебя, боярин,
Его добьют. Ты ж для совета нам
Здесь надобен.
Голицын
Недаром государь
Пожаловал тебя в бояре. Будешь
Нас разуму учить!
Басманов
Нам будешь в Думе
Указывать!
Голицын
Боюся, не сумею
Вам быть под стать.
Басманов
Мы славимся породой,
А ты умом!
Входит Семен Годунов. Все ему кланяются. За ним два стольника несут богатую шубу.
Кто чем богат!
Все
Боярин
Петр Федорыч! Великий государь,
До своего до царского прихода,
Мне приказал приветствовать тебя
И эту шубу, с своего плеча,
Прислал тебе в подарок!
Басманов
С царской лаской!
Стольники надевают на него шубу.
Семен Годунов
Не заслужил я милости великой!
Шуйский
То лишь почин. Угодно государю
Тебе такие почести воздать,
Каких еще он никому доселе
Не воздавал!
(К Семену Годунову.)
Мое взыграло сердце!
Кому ж и честь, когда не воеводе,
Что от врага лютейшего вконец
Избавил нас!
Семен Годунов
Но успокой, родимый,
Скажи, Семен Никитич, правда ль: ночью
Недужил царь?
Шуйский
Нет, миловал Господь,
Одна была усталость.
Звон дворцовых колоколов. Входит Борис в царском облачении. За ним царевич Федор, царица и Ксения.
Богу слава!
И то сказать, ни день ни ночь покоя
Нет милости его. Зато теперь
Он от хлопот уж может отдохнуть!
Голицын
Как бледен он!
Борис
Мертвец!
Басманов опускается на колени, Борис его подымает.
Боярин Петр
Феодорыч!
(Берет у стольника золотое блюдо, насыпанное червонцами, и подает Басманову.)
За доблесть за твою,
За славную за службу и за кровь —
Прими от нас великий наш поклон
И от земли русийской челобитье!
(Передает блюдо стольнику.)
Великий царь! За малую ты службу
Чрез меру мне сегодня воздаешь!
Дозволь мне, царь, вернуться к войску. Там,
Быть может, мне твою удастся милость
И вправду заслужить!
Садится за стол. По правую его руку царица, Федор и Ксения; по левую Басманов. Бояре размещаются за другими столами. Слуги разносят блюда.
Пожди еще.
Тяжелое принудило нас время
Быть строгими. Москва все эти дни
Опал довольно видела и казней.
Она должна увидеть на тебе,
Как верных слуг, за правду их, умеет
Царь награждать. Садись со мною рядом.
Держалася.
Мне на царевну Ксенью жаль смотреть,
Вошла в палату, на ногах едва
Первый
По женихе тоскует.
Чай, нелегко сидеть в алмазах ей
Да в жемчуге, когда на сердце смерть!
Другой
Царевич также невесел.
Борис
А царь-то!
Басманов
Не в радостный ты час к нам прибыл, Петр.
Семейное меня постигло горе,
Затем порой задумчив я кажусь;
Но славная твоя победа нас
Оправила.
Салтыков
Великий государь,
Дай Бог тебе веселья и здоровья
И всех врагов под ноги покорить!
Голицын
Мы похоронный точно пир справляем.
Смотри, как он веселым хочет быть,
А сам не свой!
Салтыков
Ему недуг, быть может,
Невмоготу.
Голицын
Кабы да тот недуг
Нам впрок пошел! Царевны Ксеньи жаль.
Салтыков
Да, жаль ее.
Борис
Что с братом и с сестрой
Мы сделаем, когда на царство тот
Пожалует?
Ксения
Царевна Ксенья, встань
И дорогому гостю поднеси
Заздравную стопу!
Басманов
Уважь, боярин!
Все
Во здравие царя и государя!
Борис
Во здравие царя и государя!
Все
Во здравие боярина Петра
Басманова! Пусть долго он живет,
На образец другим, земле на славу,
Врагам на страх!
Борис
Во здравие его
И много лет!
Все
Да славится вовеки
Святая Русь и да погибнут все
Ее враги!
Борис
Анафема врагам!
Голоса
Семь лет прошло, что я земли русийской
Приял венец. Господня благодать
Была над ней — доколь, подобно язве
Египетской, тот не явился враг,
Над ним же мы победу торжествуем.
Час недалек, когда, проклятый Богом,
Он на земле достойную себе
Приимет мзду. Господь дела карает
Неправые; в сердцах читает он,
И суд его, как громовая туча,
Всегда висит над головою тех,
Что злое в сердце держат умышленье.
Бояре все! Что заслужили б те,
Что, сидя здесь, за царскою трапезой,
В душе своей усердствовали б тайно
Разбитому Басмановым врагу?
Борис
Помилуй, царь!
Голоса
Моей бы ждали смерти,
Чтоб перейти к тому, лихому вору,
Наследника ж хотели б моего
Ему предать?
Борис
Царь-государь, помилуй!
Возможно ли! — И в мысль то не вместится! —
Нет между нас предателей!
Все
Пусть встанет,
Кто верен мне!
Голицын
Мы все тебе верны!
Салтыков
Что, встал небось?
Голицын
А ты-то?
Борис
Поневоле
Подымешься. Не выдать же себя!
Все
Клянитесь мне, что будете служить
Феодору по вере и по правде!
Борис
Клянемся, царь!
Все
Что будете его
Оберегать до смерти и до крови,
Когда меня не станет!
Борис
Все клянемся!
Все
Клянитесь мне, что, если между вас
Кто-либо держит злобу на меня,
Он злобы той на сына не захочет
Перенести!
Шуйский
Во всем тебе клянемся!
Борис
Уж положися на своих рабов,
Царь-батюшка!
(выступает вперед)
В соборе вашу клятву
Вы целованьем крестным утвердите.
Мы в животе и смерти не вольны —
Я Федора хочу еще при жизни
Моей венчать. От младости он мной
Наставлен был в науке государевой.
Господь ему превыше лет его
Дал светлый ум, и с духом твердым кротость
В нем сочетал, и правоты любовь,
Нетронутую мудрствованьем ложным,
В него вложил. Его царенье будет
На радость вам, на славу всей земле!
Чего я сделать не успел для царства —
То он свершит —
Все
и за него теперь
Заздравный сей я кубок подымаю!
Один боярин
Да здравствует царевич! Много лет
Царевичу Феодору!
Другой
Что с ним?
Борис
Шатается!
Басманов
Басманов…
Смятение между боярами.
Государь!
Борис
Отец! Отец!
Федор
Мне дурно…
Борис
За врачом
Бежать скорей!
Его сажают в кресла.
Не надо… смертный час
Мой настает…
Несколько голосов
Ах, Господи! Не просто
Случился грех! Знать, тут была отрава!
Борис
Отравлен царь!
Федор
Нет — не было отравы!
Иль мните вы, бессильна скорбь одна
Разрушить плоть?
Борис
О, велика твоя
Пред Богом скорбь!
Федор
Сын Федор, Ксенья, дети!
Храни вас Бог! Князь Шуйский, подойди!
Друг друга мы довольно знаем. Помни,
В мой смертный час я Господа молю:
Как ты мне клятву соблюдешь, пусть так
И он тебя помилует! Басманов,
Спеши к войскам! Тебе я завещаю
Престол спасти! О Господи, тяжел,
Тяжел Твой гнев! Грехи мои Ты не дал
Мне заслужить!
Борис
Клянусь тебе, отец,
Не забывать, что искупить я должен
Их жизнью всей!
Царица
Блюдите вашу клятву!
Вам ясен долг — Господь карает ложь —
От зла лишь зло родится — все едино:
Себе ль мы им служить хотим иль царству —
Оно ни нам, ни царству впрок нейдет!
Борис
Свет-государь! Прости меня, в чем я
Грешна перед тобой!
Ксения
Мой меркнет взор…
Борис
О Господи! Будь милостив к нему!
(встает)
Простите все! Я отхожу, сын Федор,
(Падает в кресла.)
Дай руку мне! Бояре! Вот ваш царь!
Говор в народе.
Что тут за шум? Кто смел затеять ссору?
Забыли вы, что Новгород мне дал
На время облежания расправу
На жизнь и смерть?
Чермный
Что тут опять горланили они?
Посадник
Повздорили маленько, Глеб Мироныч,
Да ничего, уж я им погрозил;
Сам ведаешь, народ ведь вольный!
Чермный
Вольный!
Они вольны на вече говорить,
А приговор когда постановили,
Он должен быть, как божье слово, свят!
Ты не грози тому, кто спорить станет,
А с жерновом на шее кинуть в Волхов
Его вели!
Народ расходится по сцене.
Так им и будет, если
Опять начнут!
Крики
Великую от вас
Я честь приял сегодня, государи,
А с ней ответ великий. Не должны
Мы забывать, какая угрожает
Опасность нам. Князь не с одной своей
Дружиною для мщенья к нам вернулся;
Его дядьев дружины с ним пришли,
Не пошлиной, на древлих Ярославлих
На грамотах, обратно стол княжой
Он требует, но вотчиной своею
Уж нас зовет. Все пригородки взял,
Посады сжег. Уж турами бьет стены.
От приступов его все боле наша
Редеет рать — и если псковичи
На помощь к нам не подойдут, придется
И впрямь княжой нам вотчиною стать
Или за вольность нашу без остатка
Всем лечь костьми!
Чермный
Все, все за вольность ляжем!
Из толпы.
Но если мы дня три лишь иль четыре
Продержимся, то Псков им в тыл ударит.
Мы ж вылезем — и правому тогда
Поможет бог!
Второй
С тобой нам бог поможет!
Все
Ты наша бронь!
Чермный
Живет боярин Чермный!
Все
А чтобы дать их множеству отпор,
Все за один теперь стоять должны мы.
Не для того вы сами воеводой
Поставили меня, чтобы сиденье
Держали мы, как было при Фоме!
На сонных мух под ним мы походили!
Теперь не так! Теперь не оставайся
Никто в дому! На стены стар и млад!
Кто годен в строй, тот надевай кольчугу,
Кто нет, таскай тот землю и песок
На новый вал! Передние ли люди
Иль младшие — бояре или чадь —
Всяк топором, мечом или лопатой
Теперь служи, и если б даже кто
И дьяком был, и было б уж гуменце
Пострижено, все винны за святую
Софию стать!
Второй
Все станем за Софию!
Первый
Измрем с тобой!
Четвертый
За Новгород Великий!
Третий
За грамоты!
Все
За волю!
Чермный
Станем все
Живой стеной!
Бояре уходят, народ расходится также.
Ступайте ж, государи,
К своим местам — вам ведомы они.
Всяк знай свое, в чужое не мешайся,
Перебегать не смей от места к месту,
Как при Фоме. Не ваша то печаль,
Коль на какой облом иль вежу приступ
Услышите. Ответ за все на мне.
Простите же; сейчас приду на вал
Осматривать работы.
Посадник
Глеб Мироныч!
Чермный
Что, государь?
Посадник
Сей ночью из тюрьмы
Один из пленных суздальцев ушел.
Вели его сыскать во что б ни стало,
Теперь опасность велика. Нельзя
Врага оставить в городе. Поджог
Он учинит или маяк, пожалуй,
Своим подаст. Сыскать его вели.
Чермный
Велю сыскать. Еще что мне прикажешь?
Посадник
Ни в ворота, ни из ворот чтоб стража
Не пропускала никого. Объезды
По улицам чините день и ночь.
Неслушливых хватайте. Только, Глеб
Миронович, тебе не в укоризну:
Пожалуй, ты уж через меру крут.
Остерегись, теперь такое время,
Друг, за друга держаться все должны.
Не возбудил бы строгостью излишней
Ты ропота. Ино — кто делом вор,
Ино — кто только словом провинился:
Не всяко лыко в строку!
Чермный
Всяко в строку!
Когда наш враг под городом стоит,
Когда его прихлебники бесстыдно
Мутят народ, когда Фома чуть-чуть
Уже ворот ему не растворил —
От слова тут до дела недалеко,
И никому мирволить нам нельзя!
Посадник
Чини ж, как знаешь; вечером тебя
Прошу к совету; вместе потолкуем
И подкрепим себя чем бог послал.
Три дня с тобой очей мы не смыкали,
И голова кружиться начала.
Пусть также зять придет твой нареченный,
Ему работу на ночь я задам.
Чермный
Придем.
Посадник
Постой, я было позабыл!
В монастыре во Спасском со двора
Есть тайный ход, ведет он под землею
За городскую стену и выводит
В Свенельдов враг. Ключ от дверцы железной
Там в ризнице. Пожалуй, у игумна
Его возьми и принеси ко мне.
Чермный
Не слыхивал про этот ход.
Посадник
Да вряд ли
Кто и слыхал. Случайно прошлым летом,
Охотясь, я на устие набрел.
Игумен говорит, что при варягах
Он вырыт был.
Чермный
Засыпать бы его.
Посадник
Напротив, он теперь нам пригодится:
Через него лазутчика пошлю
Иль сам пойду, переодетый, ночью
Во вражий стан.
Чермный
Как знаешь. Принесу
Тебе тот ключ. Еще чего сказать,
Не вспомнишь ли?
Посадник
Одно сказать осталось:
Поклон тебе, боярин Глеб Мироныч,
Что воеводство мне ты уступил,
Что, о себе не мысля, за меня
Стоял на вече!
Чермный
Не на чем поклон.
Не за тебя, за Новгород стоял я.
Будь кто тебя получше, за того бы
Я и стоял.
Посадник
Не в гнев тебе я молвил,
Но от души. В твоих руках, боярин,
Пусть будет город. Ты ж его блюди
По своему по разуменью.
Чермный
Буду
Блюсти, как знаю, государь.
Посадник
Прости ж.
К вечере до свиданья!
Посадник уходит. Чермный хочет идти, Наталья бросается ему навстречу.
До свиданья.
Жирох
Вы видели?
Кривцевич
Как не видать!
Жирох
Каков!
Кривцевич
Ай да боярин! Ай да воевода!
Жирох
Знай, времени не тратит!
Фома
Целоваться
Нашел с своей Наталкой место!
Жирох
Что ж!
Такого, видно, надо воеводу!
Чай, государь-то Новгород Великий
На то его и выбрал. Исполать!
Мы с бабами не зналися; о том лишь
Заботились, как город бы сберечь,
До грабежа б не довести; хотели,
Чем суздальцам на щит себя отдать,
Добром отдаться князю; так вот нет!
Посаднику, вишь, стали неугодны!
А что велит посадник, то у нас
И деется и свято!
Фома
Эх, Фома
Григорьевич! Эх, если бы тебя
Послушались! Смотри, коль не возьмут
Нас приступом. Ведь силы-то такой
Не видано доселе.
Кривцевич
Ничего!
Боярин Чермный справится.
Фома
Хорош!
Еще принять и гридьбы не успел,
А с ним уж и Наталка!
Жирох
Человек,
Вишь, молодой. Оттоль и порубиться,
И показать хотелось бы себя.
Мы на своем рубилися веку,
За новыми не гонимся рубцами;
Ну, а ему в диковинку.
Фома
Уж будут
Ему рубцы! И Новгороду будут!
Не скоро мы залечим их.
Кривцевич
Поди ты!
А вот посадник говорит, что Чермный
Все отстоит; Фома-де не умел,
А мы сумеем с Чермным; ото Пскова,
Вишь, рать придет, осаду сымет! Знаем
Мы псковичей. Чай, пьяны напилися
От радости, что плохо нам пришлось.
Ну, да посадник обещает — значит,
Оно и так. И Новгород за ним
Твердит: побьем, побьем низовых! Ну-тка!
Посмотрим, как побьете их!
Жирох
Хорош
И Новгород! Баранье стадо, право!
Давно ли был им хуже горькой редьки
Посадник Глеб? Боярам не давал
Созванивать народ, помимо веча;
А безземельных с площади гонял:
«Не вечники вы, дескать!» И стоя.
Всем поперек. А стоило сказать,
Что грамоты похерят, — и пошли
Кричать за ним. Вот приступом возьмут,
Тогда увидят грамоты!
Фома
Смотри,
Когда и тут не выйдет прав он!
Кривцевич
Выйдет,
Коли молчать мы будем. Смирны очень
Уж стали мы.
Фома
Да мы, Фома Григорьич,
На вече не молчали-то!
Жирох
Эх вы!
Богатыри! Да разве в крике дело?
Иное так словечко мимоходом,
Как невзначай, проронишь, а оно
И во сто крат сильней, чем если б горло
Ватага целая драла. А вы
Наладили себе одно: не можно
Держаться нам! Не можно да не можно!
Фома
А что ж нам было говорить?
Жирох
Про Глеба
Про самого сказать вам было, вот что!
Свою-де он, Глеб, выгоду блюдет!
Догадлив, чай; он знает, что не правят
Долгов в войну. Ведь от войны кому
Живет наклад? Тем, у кого в подвалах
Товар лежит! А много у него
Товару есть? А? Много ли товару?
Фома
Так, так, Фома Григорьич, все его
Разбило в море корабли!
Кривцевич
Вот то-то!
Одной святой Софии тысяч тридцать
Стоит должен. А с любскими купцами
И до ста наберется.
Фома
Будет до ста.
Кривцевич
Так мира-то зачем ему хотеть?
Он не дурак. Теперь небось не правят
С него долгов; а Новгород возьмут —
Так что ему? С него-то взятки гладки!
Фома
Вестимо так.
Кривцевич
Вот мы — другое дело.
Что день, то нам убыток от войны.
Ты, например: на сколько у тебя
Лежит парчи?
Фома
На сорок будет тысяч.
Жирох
А у тебя скатного жемчугу?
Фома
На столько же, пожалуй.
Кривцевич
Так смотрите ж:
По малому вам счету, по сту в месяц
На каждого червонцев из мошны!
А приступом коль Новгород возьмут,
Так ты и вовсе без парчи, а ты
Без жемчугу! В софийские подвалы,
Чай, суздальцы найдут дорогу! Как,
По-вашему?
Фома
Что тут и говорить?
По-нашему, так поскорей бы дело
Помимо тех двоих поладить. Князь бы
За то спасибо нам сказал.
Жирох
Смекнули?
Фома
Оно бы можно, если б этот Чермный
Тут был один, да старого-то пса
Не проведешь, глазаст уж больно!
Жирох
Гм!
Большой тебе приятель он?
Фома
Приятель?
Кто? Глеб? Да я б туда его послал,
Куда крятун костей не заносил!
Жирох
Ах да бишь, помню! То, никак, ведь он
В голодный год тебе нажиться не дал,
Скупил весь хлеб?
Фома
Когда б одно лишь это!
Уж перехват ему бы я простил;
Бери себе да подавися — дело
Торговое. Но он не для себя,
А назло мне! Скупил запас да тотчас
За полцены спустил его в народ.
Смотрите, мол: Жирох хотел нажиться,
А я, мол, вам задаром отдаю!
Жирох
Вишь, старый черт!
Фома
И вече созвонил:
Тяжелый-де настал для смердов год,
От глада мрут. Велите, государь
Великий Новгород, чтобы по прошлым
У нас запас по ценам продавался,
А то уж вот хотел было Жирох
Повысить хлеб!
Жирох
Эх, удружил тебе!
Кривцевич
Проклятый ворон! Так меня ославил,
Хоть выходи из сотни. Уж ему бы
Припомнил я!
Фома
Да что, не одного
Тебя он, чай, ославил. Уж кому
Досадчиком он не был!
Жирох
Так зачем же
Его жалеть?
Фома
Да кто ж его жалеет?
Жирох
А коли так, то слушайте вы оба:
Покуда Глеб посадником, а Чермный
Детинец держит, нечего о сдаче
И думать нам. А можно это дело
Так повести, что Новгород и сам
Их отрешит. Ведь если правду молвить,
Не сразу князь нас приступом возьмет;
А до того могли бы мы проруху
На них найти. Старик уж больно крут,
Он и своих не милует; как раз
Обидит город; ну, а молодой —
Вы видели каков: опричь сиденья,
Бабье на мысли у него; так вот
Подвесть бы их, когда ж один слетит,
Так и другой удержится недолго.
Кривцевич
Пусть только Глеб слетит, а с Чермным нам
Полегче сладить будет!
Жирох
Все едино:
Пусть только промах Чермный даст, сейчас
Начнем кричать: кто посадил его?
Никто как Глеб! Тащить к ответу Глеба!
На вече-то расправа недолга —
Не усидит!
Фома
А коль обоих ссадим,
Кому ж тогда и воеводой быть,
Коль не тебе ж опять, Фома Григорьич!
Кривцевич
Ты думаешь? Гм! Дай хоть на часок
Детинец мне, теперь уж не на вече
Я толковать о мире буду. Настежь
Все ворота! Князь-то батюшка, пожалуй!
Челом тебе на вотчине твоей!
Жирох
Держись тогда и Глеб и Чермный! Праздник
На нашей будет улице! Услуг
Князь не забудет наших!
Фома
И тогда
С тобою, Глеб Мироныч, мы свои
Покончим счеты!
Уходят.
Так-то, государи.
Ну, а теперь поклонную пока
Нам голову приходится держать.
Пойдем приказ принять от воеводы
От нового; авось еще удастся
И на его Наталку поглядеть!
Посадница
Что ж это значит, матушка? Чай, вече
Уж отошло, а Глеба твоего
Мироныча доселе нету? Полно,
Уж ведомо ль ему, что у тебя
Сижу я?
Боярыня
Как же, матушка Мамелфа
Димитровна! Перед его уходом
Твой посланный нам повестил, что ты
Пожаловать изволишь.
Посадница
Дивно мне,
Что он не поторопится; чай, знает —
О вечевом услышать приговоре
И мы хотим! Ну, а невеста где ж?
Боярыня
Вишь, у ее кормилицы вчера
Убили мужа; утешать вдову
Она пошла, сударыня.
Посадница
Да; много
Теперя есть в Новегороде вдов,
Да и сирот не мало. И затем-то
Советовал Фома Григорьич мир
Нам учинить. Он дело говорил.
Его же вздумали сменять. Пустое
Затеяли!
Боярыня
Да, говорят, он город
Сбирался сдать?
Посадница
Кто это говорит?
Не верь тому! На всей новогородской
На воле он хотел мириться с князем!
От самого слыхала.
Боярыня
Статься может.
Его-то, чай, ты лучше знаешь.
Посадница
Знаю,
Сударыня: благочестив и вежлив;
Почтителен и скромен; вхож ко мне
Не первый год; а я ведь не со всяким
Вожу хлеб-соль.
Боярыня
Кто ж этого не знает!
Кого к себе примаешь ты, того
Весь город чтит.
Посадница
Да, матушка; на деньги
Да на породу не смотрю. Кто прям,
Боится бога да живет по правде,
Хоть черный будь он — милости прошу!
Кто ж в чем не чист, так будь он хоть сам князь —
Не прогневись, ворота на запоре!
Боярину намедни Аввакуму
Дверь указала.
Боярыня
Право? А за что?
Посадница
Проведал, вишь, что корабли разбило
Путятины, да с долговым листом
Пристал к нему; притиснул так Путяту,
Что тот ему за полцены товары
Свои отдал; а Аввакум возьми их
Перепродай да ссуду ровно вдвое
И выручи!
Боярыня
Ах, стыд какой!
Посадница
И после
Бессовестного дела своего
Он, скаредник, еще не побоялся
Ко мне прийти; да я ему при всех:
Пей, батюшка, свою сегодня чару
И помни вкус — вперед не поднесут!
Боярыня
Что ж? И ушел?
Посадница
Небось не засиделся.
Боярыня
Жена-то, бедная!
Посадница
Та ни при чем;
Я в тот же день сказать велела ей:
По-прежнему ко мне пускай-де ходит,
Ей рада-де!
Боярыня
Да как же ей теперь-то
Ходить к тебе?
Посадница
А держится за мужа,
Ино вольна и не ходить. Одно
Могу сказать: Варуху моему
Буслаичу покойному жена
Покорная и добрая была я;
Но если б он, господь меня прости,
Что студное бы учинил, я с ним бы
Не стала жить, пошла бы в монастырь!
Боярыня
Так, матушка; но ведь сама же ты
Пускать к себе, кажися, перестала,
Как бишь ее?.. Что с мужем-то не ходит?
Посадница
Якуниху? Я выгнала ее
За то, что стыд и обык позабыла:
Пока Якун в Новегороде был,
Они ни разу с Чермным не видались,
А только лишь уехал муж в Торжок,
Что день, то к ней таскаться начал Чермный!
По моему жена по разуменью
Должна пред мужем голову держать
Поклонную: хранить не только верность,
Но так вести себя, чтоб про нее
Никто не смел худого и подумать.
Но если муж бесчестный — брось его,
Вернись к родным, не то — вселися в пустынь
Иль постригись!
Боярыня
Так, матушка, вестимо…
Посадница
И матерям твержу, для дочерей
Чтоб женихов богатых не искали;
Напред всего, чтоб зять боялся бога
И правду блюл!
Боярыня
Вестимо…
Посадница
А не то
Пусть лучше в девках дочери сидят!
Боярыня
Вестимо так; да где ж найти такого,
Чтоб не было на нем укору?
Посадница
Значит,
Есть и на вашем?
Боярыня
Грех его винить,
А посмирней, конечно бы, хотелось
Для нашей Веры.
Посадница
Значит, сорванец?
Зачем же ты дала согласье?
Боярыня
Я-то?
И, матушка! Да мне ль со Глебом спорить
С Миронычем? Согласья моего
Не спросит он. К тому ж и полюбились
Друг другу молодые…
Посадница
Не причина!
Опричь тебя, тут некому решать;
Коль матери не по сердцу жених,
Так прочь его! Тебе, чай, лучше ведать,
Что дочери пригодно. Не хочу —
И кончено!
Боярыня
Да не за что его
Корить-то, матушка.
Посадница
Благочестив?
Боярыня
Благочестив, сударыня.
Посадница
И вежлив?
Почтителен как следует к тебе?
Боярыня
Уж как же зятю к теще нареченной
Почтительну не быть!
Посадница
Одно мне в нем
Не нравится: в повольниках бывал.
Боярыня
Что ж делать, матушка! Муж говорит:
Не удержать боярам молодежи;
Коль нет войны, где ж удаль показать?
Посадница
Да удаль-то безбожная. На Волгу
Твой, что ль, ходил?
Боярыня
На чудскую, кажись,
Ходил на емь аль на Студено море.
Посадница
А то поход затеяли на Волгу
Повольники при муже. В Костроме
Урвали девок, отвезли в Сарай,
Да там и продали татарам. Что?
Чай, добрая повольница?
Боярыня
Помилуй,
Какие же повольники то были!
То воры, матушка!
Вера вбегает, испуганная, и бросается на лавку.
Не велика
Меж ними рознь. Повольнику до вора
Рукой подать. И Чермный вот, что ноне
Толкается по женам по чужим,
Он также был в повольниках; на Пермь,
Никак, ходил.
Боярыня
Что, Верушка, с тобой?
Чего дрожишь ты?
Вера
Что те приключилось,
Сударыня? Не видишь, что ль, меня?
Боярыня
Прости, прости, боярыня Мамелфа
Димитровна! С испугу я… прости!
На улицах такая давка, крик,
Бегут, шумят, толкаются, чуть с ног
Не сшибли…
Посадница
Только? Больно ты труслива,
Сударыня. Всегда бывает так,
Когда народ от веча по домам
Расходится.
Вера
Хлебни водицы, Вера,
Да расскажи, не слышала ль чего?
Чем кончилось?
Боярыня
Поставлен воеводой
Боярин Чермный.
Вера
Чермный? Воевода?
На Фомино на место?
Боярыня
Меж собой
Так говорили встречные; о том-то
У них и спор.
Посадница
Ну, нечего сказать!
Ну, признаюсь! Не чаяла того!
Еще б кого другого — пусть бы так!
Но Чермного!
Боярыня
Я, матушка, слыхала,
И Глеб Мироныч также говорит,
Что доблестней нет Чермного во всей
Земле Новогородской.
Посадница
Сорванец!
Прихвостник бабий! Человек без страху
Без божьего!
Боярыня
Но, кажется, его
И рать и город любит…
Посадница
А за что?
За то, что лих вертеться на коне,
Да каждый день на площадь в новом корзне
Выходит к ним! Да медом угощает
Все пять концов! Да уличан своих
Знай кормит до отвалу! Вот за что
Ему любовь! А чтоб он смог сидеть,
Когда Фома не может, — нет, не верю!
Он сгубит нас! То Глеб Мироныч кашу
Твой заварил! Уж не взыщи, а я
В глаза ему скажу!
Боярыня
Но может статься,
Оно не так, сударыня; быть может,
Ослышалася Вера…
Вера
Чермный! Вот уж
Сокровище нашли! И водит им
Всегда не та, другая баба. Ноне
Какая-то Наталка завелась;
Что вздумает, то и чинит; казну
Его пиявка, высосала всю!
Прогнать ее, бесстыжую, велела б
Я метлами из города!
Боярыня
Наталью?
Нет, матушка-боярыня, должно быть,
Тебе не так сказали; не такая
Она совсем! Неправду про нее
Тебе сказали!
Вера
Что ты, что ты, мать!
Отколе знать тебе? Да про нее
И говорить тебе не след, ни даже
Упоминать! Не девичье то дело,
Сударыня!
Боярыня
Я видела ее…
Посадница
Что-о? Ее? Ослышалась, никак, я?
Вера
Где видела ее ты, Вера?
Посадница
В церкви,
На той неделе, матушка. Стояла
Она одна, прижавшись к уголку,
Молилась так усердно, и на ней
Была одежа бедная, простая;
Когда же служба кончилась, тихонько
И робко так к иконе подошла,
Украдкою жемчужное монисто
Повесила на венчик и скорей
Из церкви вон. Отца Захарья кто-то
О ней спросил; вздохнул отец Захарий
И говорит: «Наталья это, та,
Которую боярин Чермный любит;
Все, что б он ей ни подарил, на церковь
Она несет; казну ж, какая есть,
Меж нищих делит; духом, вишь, сама
Есть нищая, и многое за то
Простится ей!»
Боярыня
Пусть так, но все ж тебе
Знать про нее негоже…
Звон струн и песня за сценой.
Что подарки
Она свои на церковь отдает
И нищую жалеет братью — это
Зачтется ей, на том свету зачтется;
Ты ж неразумна, дитятко, еще;
Не ведаешь, о чем бывает вместно
Боярышне, о чем невместно знать.
Коль при тебе вперед о той Наталье
Заговорят, ты, дитятко, молчи.
Хор
Как ушкуйники по морю
Славить Новгород пошли,
Они, славя, проходили
Аж до Мурманской земли!
Боярыня
Ай люли, люли, люли,
Аж до Мурманской земли.
Василько
Кто это там в сенях твоих горланит?
(Увидя боярыню, прерывает песню.)
Опускайте стяг, мурмане!
Выдавайте корабли…
Боярыня
Боярыня, прости! Не чаял я,
Что здеся ты…
Василько
А если бы меня
И не было, все ж, государь, не входят
Так в честный дом. На приступ, что ль, ты лезешь?
Аль думаешь, что с вражьим кораблем
Ты обагрился?
(К товарищам.)
Боярыня, прости!
С разбегу мы, на радости вошли,
Что побоку спровадили Фому,
А Чермный стал над нами воеводой!
Радько
Ступайте, братцы! Тестя лишь дождусь
И тотчас к вам!
Головня
Смотри ж, не заживайся!
Василько
Заклада не забудь!
Ставр
Небось!
Радько
Простите,
Боярыни!
Головня
Обычай наш веселый
В вину нам не поставьте!
Все трое уходят. За сценой слышна удаляющаяся песня:
Бьем челом!
и пр.
Мы, ушкуйники, с баграми
Славить Новгород пришли…
Василько
Ну, хороши вы, батюшка! И впрямь
Повольницкая шайка!
(Подходит к Вере.)
Виноваты,
Сударыня!
Боярыня
Дай на тебя скорей
Полюбоваться, радость ты моя,
Бесценная!..
Василько
Постой-ка, государь,
Пожалуй-ка сюда! С тобой, кажись,
Я говорю, так ты сперва постой
Да выслушай меня, а уж потом,
Когда я кончу да скажу: ступай! —
Тогда иди к невесте.
Боярыня
Виноват!
Что, матушка, прикажешь?
Василько
А чтоб ты
Обычай помнил, батюшка. С чего
У вас сегодня головы вскружились?
Нашли чему обрадоваться! Чермный
Стал воеводой Новгородским! Шут он
Гороховый, твой Чермный!
Боярыня
Уж на этом
Нас извини, боярыня! Позволь,
Тебе не в гнев…
Входит посадник.
Да ты меня, отец,
Перебивать-то не моги! Тебя
Я разуму учу, так стой да слушай,
Авось умнее будешь. И не только
Тебе скажу, беспутному повесе,
А всем скажу, и наперво твому
Скажу я тестю…
Посадник
Легок на помине!
Боярыня
Поклон тебе, боярыня Мамелфа
Димитровна! Как, матушка, живешь?
Посадник
С находкой поздравляю, Глеб Мироныч!
Ну, батюшка, уж есть чем похвалиться!
Убил бобра!
Боярыня
Ты это про кого,
Сударыня? Про Чермного? Он вечем
Поставлен есть. Об этом толковать
Уж нечего.
Посадник
А кто мне запретит?
Я с той поры, как помню лишь себя,
Всем в очи правду резала; и ноне
Скажу тебе: где был у вас рассудок
Фому сменить?
(К Васильку.)
Про то тебе ответ
Я после дам, сударыня. Теперь
Дозволь мне дело кончить.
Василько уходит.
Там подвойский
Ждет у дверей. Проси его войти.
Входит подвойский.
Смотри, пожалуй! Вечем, вишь, поставлен!
Да разве все апостолы сидят
На вече-то? Чай, сторона твоя
Перекричала тех, кто был разумней!
Да, слава богу, Новгород не весь
По дудке пляшет по твоей! Доселе,
Слышь, спорят как! Опомнятся, даст бог,
Еще до завтра!..
Боярыня
Государь подвойский!
Дай знать кончанским старостам, что я
Прошу их всех пожаловать, приказ
По городу услышать, да вели,
Чтоб бирючи по улицам кричали:
Боярину-де Чермному дана
От веча власть на жизнь и смерть, а он
Смерть положил от нынешнего дня
Всем, кто ему нарушит послушанье.
Коль делом кто иль словом провинится —
Хватать строптивых!
Посадник
От часу не легче!
С которых пор в Новегороде слово
Уж не вольно? Не в Ироды ль цари
Вы Чермного поставили?
Боярыня
Сей ночью
Бежал один из пленных. Повестить
По всем концам, чтобы во что б ни стало
Его нашли.
Посадник
Да долго ли ты будешь
Еще свои приказы раздавать?
Я все ему толкую, он же словно
Меня и нет!
Боярыня
Что, матушка, тебе
Угодно от меня?
Посадник
Ушам не верю!
На жизнь и смерть судить нас будет Чермный!
Приказано на улицах хватать,
Кто Чермного не хвалит! Да ведь этак
Ты, государь, пожалуй, и меня
Схватить велишь?
Боярыня
Нет, матушка, мы баб
Не трогаем. Кричи себе, коль хочешь,
Во здравие!
Посадник
И буду, государь!
Кому вы город отдали-то в руки?
Беспутному, шальному сорванцу!
Да не ему — его Наталке город
Вы отдали! Не знаем разве мы,
Кто держит верх над кем? Не воеводу,
А воеводшу, господи прости,
Вы над собой поставили!
Боярыня
Ты все ли,
Сударыня, сказала?
Посадник
Нет, не все!
За что Фому сменили вы? За то ли,
Что мир хотел он учинить? Чай, лучше,
Чтоб приступом нас взяли? Из церквей
Иконы потащили б? Да на щит
Дружиннику б досталась дочь твоя?
Вот до чего не допустить хотел
Фома, а вы его же очернили,
Иудой обозвали! Да пока
Я, батюшка, жива, пока язык мой
Еще к гортани не присох, дотоль
Кричать не перестану, что напрасно
Отставлен он! Уж не взыщи, а кто
Безвинно терпит, да к тому ж мне друг,
Уж за того до самой смерти буду
Горой стоять!
Боярыня
Ты кончила ль теперь,
Сударыня?
Посадник
Могу еще и боле
Тебе сказать, отец мой…
Боярыня
Не трудися.
Хотя Великий Новгород тебе
Ответа и не держит, но за то,
Что вдовью честь твою он уважает
И поделом тебя за правду чтит,
Я, так и быть, тебе отвечу. Слушай,
Боярыня: Фому сменили мы
За то, что сдать советовал он город,
Когда еще держаться можно нам.
Который же верховный воевода
Не верит сам, что он побьет врага, —
Уж тот побит заране. Чермный верит
В себя и в нас, в него же верит рать.
Неправда то, что им Наталка водит, —
Никто еще досель им не водил.
А что живет он в Новгороде весел —
То до поры, пока ответа не взял
Он на себя. Ты, матушка, пойми:
Он словно шелк блестящий, шамаханский,
Что и цветист и гибок: поглядеть —
Уж ничего нет мягче; а попробуй
Его порвать — лишь руки натрудишь!
Посадник
Хвали, хвали его, отец, а я
Скажу тебе: нет божьего на том
Благословенья, кто не верит в бога!
Не ходит в церковь, батюшка, твой Чермный,
Второе воскресенье не видала
Его в соборе!
Боярыня
Некогда ему
В соборе быть. Уж две недели с валу
Он не сходил. Под прыском вражьих стрел, —
От приступов спасая город, служит
Он господу!
Посадник
Что? Некогда быть в церкви?
Нет времени молиться? Стало быть,
Нам не нужна молитва?
Боярыня
Не криви
Моих речей, боярыня. Молитва
Всегда нужна. Но если воле нашей
Грозит беда, ее одной молитвой
Не изживешь. Защитник нужен нам!
И не о том мы спрашивать должны:
Он часто ли, не часто ль ходит в церковь,
А как он в бой полки свои ведет!
Посадник
Сударыня-посадница, ты слышишь?
О теле он велит лишь помышлять,
А душу ставит ни во что! Ступай
В свою светлицу, Вера, уходи!
Отца не слушай, уходи сейчас!
Безбожницей тебя он сделать хочет!
Сударыня-посадница, скорей
Дочь уведи!
Боярыня
Боярыня! Тебе
Корить меня, кажися, и порочить
Я вдоволь дал. Но при себе учить
Мою жену и дочь я не позволю.
Не прогневись, а в доме я своем
Сам господин!
(Уходит.)
Здесь доле оставаться
Невместно мне. Другим давать уроки,
А не себе их слышать от других
Привыкла я. Учиться благочестью
И вежеству сбирается ко мне
Весь Новгород. Самой же научаться,
Как мне вестись, — на это я стара,
И отвыкать молиться богу также!
Я, матушка-посадница, тебя
За мужнины за речи не виню,
Одно тебе на память только слово
Еще скажу: дочь от него держи
Подале, матушка, подале — слышишь?
Теперь прости — прошу не провожать!
Посадница
Тьфу, взбалмошная баба!
Посадник
Глеб Мироныч!
Свет мой, голубчик! Что б тебе пойти
Догнать ее, пред ней бы извиниться?
Нам, право, с нею ссориться не след,
Она в великом гневе!
Посадница
Как? Еще
Пред ней мне извиняться?
Посадник
Свет, подумай:
Все на тебя подымутся теперь!
Посадница
А мне какое дело?
Посадник
И слова
Твои перетолкуют!
Посадница
Мне-то что ж?
Иль в самом деле я безбожник?
Посадник
Сила
Святая с нами! Но тебя, мой свет,
Осудят все! От недругов твоих
Бог весть теперь пойдут какие толки!
Посадница
Бояться толков — шагу не ступить!
Посадник
Ведь чтил же ты и сам ее доселе!
Василько
Я чту ее, но гнуться перед ней —
Уж не взыщи! Нашла коса на камень!
Посадник
И подлинно! Такого не встречала
Она отпора!
Василько
Новгород старуху
Избаловал!
Посадник
А выплыла каким
В дверь кораблем!
Василько
Шабаш о ней — довольно!
О чем вы тут шептались меж собой?
Вера
Мы, государь…
Посадник
Они хотят…
Вера
В чем дело?
Посадник
Вишь, вылазку затеяли они!
Василько
Как вылазку? Кто вылазку затеял?
Посадник
Мы, государь, словенские ребята,
С гончарскими побились об заклад.
Те говорят: не пустит воевода!
Мы ж говорим: зачем его спрошать?
Мы вылезем в полуночь о себе,
А после скажем воеводе!
Василько
Кто
Вам отопрет ворота?
Посадник
Не в ворота —
Мы по веревкам, государь. За нами
Их приберут, когда ж вернемся, снова
Нам выкинут!
Василько
Изрядно! И могли
Подумать вы, что я и с воеводой
Позволим то?
Посадник
Пожалуй, государь,
Нам не мешай; у нас уже все дело
Улажено.
Василько
С ума вы, что ль, сошли?
Когда нам князь готовит новый приступ,
Тут каждый дорог человек, а вы
Ребячиться затеяли? Брось дурь!
Посадник
Не можем, Глеб Мироныч! Об заклад
Побились мы!
Василько
Так я перевязать
Вас прикажу.
Посадник
Не в гнев тебе, а нас
Вязать не след. В Новегороде было
Так искони, что молодежь могла
Всегда как хочет тешиться, и воля
У нас на то от прадедов идет!
Василько
Великое ты выговорил слово;
А знаешь ли, какой его есть толк?
В чем воля-то? В том, что чужой мы власти
Не терпим над собой! Что мы с князьями
По старине ведем свой уговор:
Се будь твое, а се будь наше. В наше ж
Ты, княже, не вступайся! А когда
Тот уговор забудет князь, ему
Мы кажем путь, другого ж промышляем
Себе на стол. Вот наша воля в чем.
И за нее с низовыми мы ноне
Ведем войну, и за нее, коль надо,
Поляжем все! И чтобы воля эта
Была крепка, и чтоб никто не мог
Над нами государем называться —
Мы Новгород Великий государем
Поставили и головы послушно,
Свободные, склонили, перед ним.
Вот наша воля! Прав своих держаться,
Чужие чтить, блюсти закон и правду,
Не прихоти княжие исполнять,
Но то чинить безропотно и свято,
Что государь наш Новгород велит, —
Вот воля в чем! А чтобы всякий делать
Волен был то, что в голову взбредет, —
Нет, то была б не воля — неурядье
То было бы! Когда б такую волю
Терпели мы, давно княжой бы стали
Мы вотчиной иль разделили б нас
Между собой соседи! Выкинь дурь
Из головы!
Посадник
Сам вижу, Глеб Мироныч,
Что виноват, и, если только прежде
Подумал бы, заклада б не держал.
Но посуди: словенские меня
Начнут корить; гончарские же на смех
Меня подымут!
Василько
Что тебе за дело?
Посадник
Как что за дело? Трусом обзовут!
Стыд будет мне, бесчестье понесу я!
Василько
Ты разве трус?
Посадник
Ты знаешь сам, что нет!
Василько
А коль не трус, о чем твоя забота?
Не пред людьми — перед собой будь чист!
Посадник
Так, государь, да не легко же…
Василько
Что?
Чужие толки слышать? Своего,
А не чужого бойся нареканья —
Чужое вздор!
Посадник
Тебе-то благо, Глеб
Миронович, так говорить! Высоко
У каждого стоишь ты в мысли. Твой
Велик почет. Но что бы сделал ты,
Коль на тебя бы студное что-либо
Взвалили люди?
Посадница
Плюнул бы на них!
Вот что бы сделал. Иль уж сам себе
Неведом я? Себя я, благо, знаю,
Сам чту себя. Довольно мне того.
Посадник
Ах, свет мой Глеб! Вот этим-то и нажил
Ты недругов! Ни за что никому
Не сделаешь уступки! Ни других,
Ни самого себя, вишь, не жалеешь!
А так нельзя! Живем ведь не одни,
С людьми живем. Ужели ж на людей
И не смотреть? Когда б ты захотел,
Иной бы раз друзей себе словечком
Нажить бы мог!
(К Васильку.)
Не в норове моем
За дружбою гоняться. Если б я
Пошел на то, чтоб людям угождать,
Не стало бы меня на угожденья,
Все мало б им казалося. Людей
По шерсти ль гладь иль против шерсти — то же
Тебе от них спасибо! Я ж хочу
Не слыть, а быть. Для собственной своей
Чинить хочу для совести и сам
Свое себе спасибо говорить.
А что болтать они про это будут,
То для меня равно, как если дождь
По крыше бьет!
(Идет к двери.)
Поди к своим, скажи:
Посадник Глеб вам запретил и думать
О вылазке. А к вечеру вернись;
С тобой пойдем мы вместе к воеводе,
Укажет он, как удаль показать!
Посадник
Хоть утопиться, право, в ту же пору!
(Уходит.)
Топись, когда врагов от наших стен
Прогоним мы, — теперь же и топиться
Ты не волен! Ты Новгороду держишь
Теперь ответ! Как смеешь ты иметь
Хотение свое, когда я сам,
Я, Глеб, себя другому подчинил,
Из рук Фомы мной вырванную власть
Тому вручил, кто лучше всех защиту
Умеет весть? Как смеешь о стыде
Ты помышлять, когда у нас свобода
Шатается? Что значит честь твоя
Пред новгородской честью? Двадцать лет
Посадничью мою храню я честь —
Но если б только ей спасенье наше
Я мог купить — как свят господь, я б отдал
Ее сейчас! Все ныне позабудь —
Одну беду грозящую нам помни!
А стыд тому, чья подлая душа
Иное б что, чем Новгород, вмещала,
Пока беда над ним не миновала!
Вышата
Поклон, Бояре, вам! Что видно с валу?
Рогович
Смирно
Покамест все; с моей лишь стороны
Огней у них прибавилось как будто.
Посадник
С моей убавилось огней.
Чермный
Должно быть,
К Словенскому концу хотят стянуться,
Под Городище.
Вышата
Там у них стоят
Владимирцы. Туда же перешли
И костромцы сегодня.
Жирох
По всему
Должно смекать: они готовят приступ.
Входит Жирох.
Чермный
Боярину Андрею бью челом!
Всем по поклону! Я, никак, последний?
Не осудите — путь мне дале всех!
Жирох
Какие вести?
Чермный
Все благополучно.
Жирох
Движенья нет?
Чермный
Не видно ничего,
Костры зажгли на старых на местах,
По-прежнему.
Все
Садитесь, государи!
Во здравье вам!
Все садятся за стол.
Пьют.
Во здравие тебе!
Кондратьевна с девушкой ставят блюда на стол и уходят.
Тобой, Андрей, мы, Юрьевич, из мертвых
Воскрешены.
Жирох
Простите за прислугу,
Моя вся челядь на валу.
Посадник
Да чья же
Теперь в дому? Ведь мы уж, слава богу,
Не при Фоме! Кишит, как муравейник,
Весь Новгород!
Жирох
Кажися, ты на вече
Был за Фому? Так отчего ж теперь
Не то ты говоришь?
Посадник
Был — не таюсь;
Да, вижу, обманулся. Видит то
И сам Фома. Когда при нем бы гридьба
Держалась так, как держится теперь,
Не говорил бы он о мире.
Рогович
Гридьбу
Винить грешно. То не она, а он
Отходную нам затянул.
Вышата
На ком
Прорухи не бывает, Глеб Мироныч!
А благо то, что подняли вы нас
С Андреем Юрьичем.
Жирох
До псковичей
Продержимся, даст бог!
Посадник
Я ж говорю:
Мы и без них продержимся. Ведь каждый
Десятерых стал стоить, словно рубль,
В рост пущенный.
Жирох
Ты в росте знаешь толк.
Чермный
Куда уж мне! Лишь не нажить долгов бы!
Ни у кого в долгу мне оставаться
Не по сердцу.
Вышата
Откуда, государи,
По-вашему, ждать приступа?
Рогович
Последний
От Прусских мы ворот отбили. Вновь
Там не начнут. Чай, кинутся к Торговой;
Затем они, должно быть, к Городищу
Стянулися.
Вышата
Глаза хотят отвесть.
Там топь кругом; не провезти им туров.
Рогович
Настелют путь. За Волховом весь день
Владимирцы рубили лес. Нам слышен
Стук топоров был и дерев паденье.
Жирох
По мне, скорей к Баяним воротам
Их надо ждать.
Чермный
По мне ж, не будет вовсе
И приступа. Чай, колокол был слышен
Им вечевой! Чай, видели они,
Как закипел Детинец, и смекнули,
Что новый воевода ноне в руки
Сиденье взял. Теперь одна осада
От них пойдет, морить нас будут гладом,
А приступа не будет.
Посадник
Глеб Мироныч,
Как мыслишь ты?
Чермный
Спроси-ка Василька;
Пусть скажет он, а я отвечу после.
Василько
Как, Василько, по-твоему?
Посадник
Когда
Ты, государь, мне говорить велишь,
То мне сдается: ведомо им вправду,
Что новый избран воевода, он же
Не кто, как ты, которого нет лучше;
Но ведомо им также, что идет
На выручку нам Псков; когда ж доспеет,
Плохая им останется надежда
Взять Новгород. Теперь иль никогда!
Затем они, не дожидаясь Пскова,
На приступ завтра же полезут.
Вышата
Слышал?
Не старый то и не бывалый молвит,
А молодой. То ясно есть как день,
То всякая понять сумеет баба.
Зачем же ты, бывалый, говоришь,
Что приступа не будет?
Рогович
Нет, теперь-то
Нам их и ждать.
Чермный
Теперь-то и начнут.
Жирох
О том и речи нет!
Вышата
Пусть, государи,
По-вашему. Я что же? Я сказал:
Коль при Фоме нахрапом нас не взяли,
То при Андрее Юрьиче подавно
Нас не возьмут. Они, чай, сами знают,
А захотят попробовать — пожалуй,
Пусть сунутся!
Рогович
Вопрос: откуда нам
Их ожидать? Урону слишком много
Мы понесли. Не хватит нашей рати
Все стороны успешно боронить.
Жирох
Великая была б нам льгота, если б
Разведчика послать.
Чермный
Уж сколько было
Посылано! Перехватали всех.
Небось они не дремлют: днем и ночью
Объезды их круг города кружат:
Что ни увидят, все хватают; пса бы
Не пропустили. Где ж тут посылать
Разведчика.
Вышата
Авось нам бог поможет
Объезды их сей ночью миновать.
Чермный
Как так, боярин?
Прислужницы вносят блюда.
Есть подземный ход
Ко самому их стану…
Чермный
Отошли-ка
Ты лучше баб: что слушать им!
(К прислужницам.)
И то!
Кондратьевна
Возьмите по корзине, отнесите
Вина и хлеба челяди. Без вас
Мы справимся.
Чермный
Кто ж, батюшка-то, в доме
Останется? Окроме нас двоих,
Все на валу; и бабы наши землю
Таскают, вишь!
Прислужницы уходят.
Не бойтесь, не украдут
Меня без вас. Ступайте!
Чермный
О каком
Ты это ходе говорил?
Вышата, Рогович и Жирох
В овраг
Свенельдов он, под городской стеною,
Из Спасского ведет монастыря;
Кустарником густым оброс вкруг устья
И неприметен даже днем. А стан их
Стоит к оврагу тылом.
Чермный
Не слыхали
Про этот ход.
Вышата
Я сам узнал случайно.
Чермный
Его б засыпать лучше. Неравно
Проведают они.
Жирох
Как им проведать?
Искать его нарочно — и тогда
Дня три овраг обшаривать бы надо;
А если б кто случайно и набрел,
То все ж ему пройти неможно в город:
Ключ у меня — вот он!
Чермный
Позволь спросить:
Давно ль тебе тот ход, боярин, ведом?
Жирох
С той осени. А что?
Чермный
Да так; я только
Подумал: жаль, что прежде не сказал ты.
Жирох
Из головы он вышел у меня:
То было до войны.
Рогович
Оно и лучше,
Что ты в свое лишь вспомнил воеводство,
А то Фома, пожалуй, только дело
Испортил бы.
Чермный
Кого ж послать ты хочешь
Разведчиком сей ночью?
Вышата
Сам пойду,
Дождуся только, чтоб темнее стало.
Чермный
Час неровен; пошли другого лучше.
Рогович
Нельзя! Себе могу лишь одному
Довериться.
Чермный
Но вот уж третьи сутки
Ты на ногах; ты отдохнуть бы должен;
Хоть на часок приляг.
Вышата
Избави бог!
Когда теперь прилягу, то мертвецки
Сейчас засну, а надо до зари
Наверно знать, откуда будет приступ,
Чтоб силы все в ту сторону собрать;
У нас и впрямь осталось мало рати.
Чермный
Сам о себе пойдешь?
(К Васильку.)
Нет, одного бы
Товарища взять надо.
Василько
Василько!
Что делает твоя сей ночью сотня?
Чермный
Наряжены к дозору, государь.
Василько
Поставь над ней другого; наперед же
Всем сделай перекличку; обойди
Сперва свои притины, а потом
Ко Спасскому ступай монастырю.
Там жди меня. Тебя беру с собой
Ко вражьему я стану.
(Уходит.)
Государь,
Воздай господь тебе за эту честь!
Жирох
Последнюю теперь, бояре, чару —
И по местам! За Новгород Великий!
Все встают и пьют.
Вышата и Рогович
За Новгород — и доброго успеха
Тебе, Андрею Юрьевичу! Любо
Смотреть, как все кипит в твоих руках!
Везде ты сам, на все тебя хватает!
Чермный
Прости, боярин, — доброго успеха!
Вышата, Рогович и Жирох
Простите все — и помните приказ:
Очередной никто чтоб не помыслил
Очей сомкнуть; чтобы глядели в оба,
О каждом бы движении во стане
Сказали мне, как только я вернусь,
Мы на валу увидимся зарею.
Вышата
Спокоен будь, мы знаем наше дело.
Направляются к двери.
Посадник
Ты что же, Глеб Миронович?
Вышата, Рогович и Жирох уходят.
Идите,
Я догоню вас.
Чермный
Надо бы Жироха
Сменить.
Посадник
А что?
Чермный
Сдается, ненадежен.
Посадник
Мне самому сдается.
Чермный
Злобы он
Не может скрыть — с Фомою заодно.
Посадник
Переместить его могу я завтра.
Чермный
Перемести; поставь его туда,
Где приступа не будет; ты заметил,
Как он искал, какую б на тебе
Найти вину? Они с Фомой бы рады
Тебя подвесть.
Посадник
Беречься буду их.
Чермный
Еще один совет. Боярин Чермный!
На волоске повисла воля наша.
Тобой одним лишь Новгород стоит:
Когда тебя убьют или захватят —
Вразброд как раз сидение пойдет
И легкая добыча будет князю!
Не забывай, что ты святой Софии
И щит и стяг и что друзья княжие
В самих стенах новогородских ищут
Тебя избыть. В опасность не хоти
Соваться даром.
Посадник
Милостив господь!
Но не идти в разведку не могу я:
От этого отпор успешный завтра
Зависит наш.
Чермный
Не лучше ль Василька
Отправить одного?
Посадник
Нет. Молод слишком;
Удерживать приходится его;
Мне ж не впервые: суздальцем оденусь
И, от костра переходя к костру,
Узнаю все.
Чермный
Блюди ж тебя господь!
Посадник
Ты сам куда?
Чермный
Прилягу до рассвета,
А то совсем не чую ног.
Посадник
Прости ж,
Чем свет с тобою свидимся.
(Уходит.)
Блюди
Тебя господь!
(Задумывается, потом подходит к столу и выпивает чару.)
Да, надобно Жироха
Переместить. Предвидеть надо все!
Ему с Фомой я как бельмо на око.
Прав старый Глеб! Проклятая дремота;
Вино и то сегодня-не бодрит.
Сейчас пойду…
(Садится за стол; голова его опускается на руки, он засыпает.)
Что бишь ему сказал я?
Да! Суздальцем оденусь… а Жироха
Перемещу… Не надо позабыть
Переместить Жироха… надо помнить…
Две вещи помнить… Суздальцем одеться…
И что еще? Вот так ко сну и клонит…
Сменить Жироха… Суздальцем одеться…
Сейчас пойду… На миг присяду только…
Сейчас пойду…
Наталья
Ну, что ж ты?
Рагуйло
Не могу…
Наталья
Бери же ключ. Отвязывай!
Рагуйло
Брат, руки
Мои дрожат!..
Наталья
Иль мне уж самому?
(Подходит осторожно к Чермному и снимает с его пояса ключ.)
Сейчас, сейчас!
Наталья подает ему ключ, падает на колени и закрывает лицо руками.
Давай.
(поднимает ее насильно)
Нет, шутишь! Встань!
Остаться с ним тебе не дам — разбудишь.
Пускай он спит! Ты проводи меня
(К Чермному.)
Иди со мной!
(Уходит, уводя с собой сестру.)
А ты — спокойной ночи!
Жирох
Подземный ход! И этого не знал я!
Как он его проведал?
Фома
Говорит,
Случайно будто.
Жирох
А с которых пор?
Фома
С той осени; и будто он о нем
Совсем забыл, сегодня только вспомнил!
Кривцевич
Поверю я!
Фома
Хитер! Молчал небось
Да про свое припас про воеводство.
Кривцевич
Хотя б одним деньком мне ране знать!
Фома
Хоть утром бы нам знать, Фома Григорьич,
Успели б князю весточку подать,
Как приступ весть.
Жирох
И на разведку хочет
Он сам идти?
Фома
Так нам сказал.
Жирох
Один?
Кривцевич
Нет, с Васильком.
Жирох
Кабы на той разведке
Ухлопали его!
Фома
Не уповаю:
Вернется здрав!
Жирох
О чем еще шла речь?
Фома
Все об одном: откуда князя ждать?
Кто говорит: пойдет на Городище,
Кто — к воротам Баяним. Я пытался
Их с толку сбить, да срезал старый черт!
Я, правда, тож ввернул ему загвоздку:
Его долгами здорово кольнул.
Жирох
С ума сошел? Какие тут загвоздки!
Ты должен был поддакивать ему,
Ласкать его, быть мягче шелка с ним,
Кадить ему!
Фома
Что ж делать — сорвалось,
Не вытерпел. Когда б ты только видел,
Как на меня смотрел он! Вспомнишь — сердце
Так и вскипит!
Кривцевич
А ты его рассудком
Придерживай. Взгляни хоть на меня:
Ко Глебу разве мене сердце злобой
Во мне кипит? А разве волю я
Даю ему? Нет, злобу приглушать
Умею я! Боярыня Мамелфа
Сегодня вот мне говорит про Глеба:
Он то и то! И в бога-то не верит,
И в церковь-то заказывал ходить,
И даром-то безвинного меня
Оклеветал! Я что ж? Небось помог ей
Чернить его? Нет, я не так-то прост!
Горою встал за Глеба! Он-де мне
Хотя и враг, хоть вправду благочестья
Немного в нем, а все ж его я чту
За то, что он душою не кривит,
По-своему, вишь, Новгород он любит,
Неведеньем меня лишь оскорбил,
И прочее, и прочее! Старуху
Так умилил — чуть-чуть не прослезилась,
А Глеб чрез то и вдвое стал черней!
Вот надо как!
Фома
С тобой кому тягаться,
Фома Григорьич! Бог тебя сподобил,
А мы себе по простоте!
(К Жироху.)
Вот то-то
По простоте!
Жирох
Ругал ли ты меня,
Как я тебе наказывал?
Фома
Ругать-то
Неловко было; за тебя на вече
Ведь я стоял, а я сказал: Фома, мол,
И сам смекнул, что был не прав.
Жирох
Не то!
Ругать меня ты должен был; звать бабой,
Звать дураком, звать вором, трусом звать!
Фома, мол, трус! Фома — княжой прихлебник.
Фома, мол, вор! Фома — христопродавец!
Он и меня лукавством обошел!
Фома
Пересолил бы так, Фома Григорьич,
Заметили б расчет!
Жирох
Эх, простота!
Пересолишь, когда щепотку соли
Ты передашь; когда же опрокинешь
Солонку всю, тогда ошеломишь.
Что нужно нам? Чтоб мнили бы они,
Что сторону мою ты бросил. Так ли?
А из чего ты им передался —
Вопроса нет — вестимо, из расчета!
Своим ты их усердьем не обманешь,
Ни у кого святым не прослывешь;
Не чистотой ты в Новгороде ведом,
Так чистого не корчи из себя.
Всяк должен знать, о нем что мыслят люди,
В чем можно их уверить, в чем нельзя.
А с Чермным Глеб тебе лишь в том поверят,
Что ты меня из выгод продаешь.
Так продавай! И чем наглей, тем лучше!
Не очищай — черни меня пред ними,
Черни сплеча.
Фома
Я думал понемногу
В их мнении отречься от тебя.
(К Кривцевичу.)
Нет времени нам делать понемногу —
Железо куй, пока красно! У нас
Псков на носу! Мы пень через колоду
Валить должны! Мы Чермного подсечь
Должны теперь, покуда псковичи
Не подошли, и для того теперь же
Нам заодин работать, а наружно
Врозь надо быть.
Кривцевич
Так иль не так?
Фома
Фома
Григорьевич! Царь Соломон глаголет
Из уст твоих; придай же нам ума:
Как Чермного подсечь?
Звон в колокол.
Рыбак, закинув
Свою уду, глядит на поплавок;
А не клюет его наживы щука —
За лодкою волочит он лесу
Иль с берега нахлесткой дразнит рыбу.
Так или так — под промах подведем
Мы Чермного; иль улучу я случай,
Иль сам рожу. Вы ж помните одно:
Наружно врозь, на деле ж тесно вместе;
Что ни скажу, навстречу говорить;
А между тем смекать из полуслова,
Куда я гну, и спорить так, чтоб я
Всегда был прав…
Кривцевич
Позволь — никак, набат!
Жирох
Набат и есть!
Крики на улице.
И зарево пожара!
Жирох
С оружием по улице бегут!
Не ворвались ли суздальцы?
Фома
Без боя?
Не может быть!
Пойдемте посмотреть!
Нежданное нам что-то приключилось —
Пригодное, пожалуй, что-нибудь!
Все трое поспешно уходят.
Крики
Великий Новгород! Открыто вече!
Горсть суздальцев сей ночью ворвалась
Чрез тайный ход подземный, от него же
У воеводы Чермного был ключ.
Тот ход уже завален, и враги
Побиты все. А кто у воеводы
Похитил ключ — не ведаем. Велите ль
Ему ответ держать?
Посадник
Пусть говорит!
Крики
Кому вести прикажете допрос?
По грамотам держал по Ярославлим
Доселе князь в Новегороде суд;
В бескняжие ж и в смутные годины
Всегда судил посадник.
Жирох
И теперь
По старице! По пошлине! Посадник,
Допрашивай!
Кривцевич
Кому же, государи,
Как не ему? И кто же лучше Глеба
Мироныча очистит воеводу?
Ему он друг; его ж на воеводство
Он посадил.
Крики
Так как же правду мы
Через него узнаем? Он не может
Допрашивать — он будет выручать!
Фома
Нельзя ему! Нельзя! Фома пусть будет
Допрашивать!
Посадник
Увольте, государи!
Когда посадник Чермному есть друг —
Я не таюсь: ему я другом не был;
Я говорил, что молод слишком он
И доверять нельзя ему сиденье.
Коль он себя, не дай бог, не очистит,
Подумают, пожалуй, на меня:
Нарочно-де я недруга запутал.
Кривцевичу вы лучше прикажите —
Он сторона!
Общий крик
Придумал бы хитрее!
С Кривцевичем вы словно два перста.
Он или ты — едино! Государь
Великий Новгород! Коли не мне —
Вышате прикажите — этот чист!
Посадник сходит со ступеней. Чермный всходит.
Вышате! Да! Вышате весть допрос!
Сойди долой, а Чермный стань к ответу!
Чермный
Боярин Чермный! Новгород знать хочет:
Как суздальцы сей ночию вошли
Чрез тайный ход, от коего был ключ
В твоих руках?
Вышата
Как свят господь, не знаю!
Чермный
Кого-нибудь подозреваешь ты?
Вышата
Нет — никого!
Чермный
Чрез этот самый ход
Вчера идти хотел ты на разведку —
Ходил ли ты?
Вышата
Нет.
Чермный
Отчего?
Вышата
Судите,
Как знаете, меня! Не помню сам,
Что сделалось со мной, когда ушли вы;
Стыд вечный мне! Один на лавке сидя,
Забылся я — забылся и заснул,
Очнулся лишь, когда набат услышал!
Сильный ропот.
Чермный
И не нашел на поясе ключа?..
Вышата
Я, не глядя, бежать сюда пустился —
Лишь здесь увидел, что с меня он снят.
Чермный
С кем виделся по нашем ты уходе?
Вышата
Ни с кем.
Чермный
Кто был из челяди в дому?
Вышата
Никто. При вас я отослал прислужниц,
А прочие с утра ушли на вал.
Чермный
Боярин Чермный, дома ли Наталья
Твоя была, когда ты нам тот ключ
Показывал?
Посадник
Нет. К тетке ночевать
Пред тем ушла. Посадник слышал, как
Я сам ее отправил.
Голос
Слышал, точно, —
Но вправду ли она ушла — бог весть!
Никто ее не видел.
Вышата
Видел я!
Выходит из толпы мечник.
Кто говорит? Коль послух — выступай!
Мечник
Поведай все, что знаешь о Наталье!
Фома
От смены я во Спасский монастырь
Вчера пришел ко всенощной. Там, вижу,
Стоит она меж нищих, горько плачет
И молится. И говорю я ей:
«О чем ты, горемычная душа,
Так горько плачешь?» — «К тетке, говорит,
Иду к больной, путем же помолиться
Сюда зашла».
Вышата
Ну, значит, не Наталья!
Чермный
Кого другого не было ль в дому?
Фома
Я был один.
Жирох
Один, в пустых покоях,
На поясе с ключом! Ключ, стало, сам
С него снялся и отпер супостату
Тот самый ход, о коем ни душа,
Опричь его, не ведала!
Возрастающий ропот.
Посадник
Постой,
Не радуйся, Фома Григорьич! Было
Нас пятеро вчера у воеводы;
Нам пятерым показывал он ключ.
Когда судить доводится измену,
В допросе нет обиды никому,
Пусть спросят нас: все ль вместе мы ушли
Иль с Чермным кто последний оставался?
Жирох
Последний я остался. Что ж с того?
Крики
Гм! Ничего! Я только так!
Посадник
На Глеба
Он говорит! Каменьями его!
Вор! Клеветник!
Фома
Оставьте, государи!
Я не из тех, до коих клевета
Могла б достичь!
Кривцевич
Еще б! Иль мы не знаем
Посадника? На Чермном на одном
Лежит ответ!
Крики
Тогда изменник Чермный!
Посадник
Изменник он! Изменник! Смерть ему!
Кривцевич
В уме ли вы? Когда б он замышлял
Нам изменить, не стал бы нам он ключ
Показывать. Он не сказал бы нам
О ходе том.
Вышата
Зачем о нем он прежде
Нам не сказал? Он знал его давно.
Чермный
Боярин Чермный, отвечай на это!
Кривцевич
Что вам ответить! Летом, на охоте,
Я на него набрел случайно; было
То до войны; не показался важным
Он мне тогда — и я о нем забыл.
Чермный
В свое ж опять припомнил воеводство?
Фома
Когда ответ я принял на себя,
К сиденью все пригодное мне ясно
Представилось.
Жирох
Свидетельствуюсь богом,
Когда бы я об этом ходе знал —
Все, что враги на нас ни замышляли б,
Я б ведал все! Мне б не было нужды
Со князем мир для нашего спасенья
Советовать.
Кривцевич
Вишь, хвастается чем!
Да разве сам не собирался Чермный
Сей ночью на разведку?
Взрыв криков
И заснул!
И кстати ж сон напал на воеводу:
Как раз когда все из дому ушли!
И кстати вор нашелся в самый миг,
Как он заснул! И кто же этот вор?
Как он о том о потаенном ходе
Проведать мог, когда никто из нас
О нем не знал? И как он догадался,
Что самый ключ на поясе висит
У воеводы? Новгород Великий!
Боярина Фому вы отрешили
За то, что мира с князем он хотел, —
Что ж Чермному вы за его измену
Положите?
Посадник
Смерть за измену! Смерть!
Говор
По грамотам! По пошлине! Во имя
Святой Софии! Дайте, государи,
Посаднику к вам слово молвить!
Посадник
Тише!
Глеб говорит! Молчите! Слушать Глеба!
Один из народа
Великий Новгород! Нельзя казнить
Без обыска! Нам надо сделать обыск,
Его домашних надо допросить.
Вор сыщется! Как вору не сыскаться?
За Чермного ж я головой стою.
Я за него ручаюсь честью! Я,
Посадник Глеб! Коль смените его —
Все пропадет! Один он держит город,
Лишь одному ему послушна рать!
Лишь им одним — лишь им свобода наша
Теперь жива!
Другой
Вишь, голос как трясется
У старика!
Посадник
Слеза по бороде
Скатилася! Диковина! Никто
Не видывал, чтоб плакал старый Глеб!
Кривцевич
Хоть на два дня оставьте воеводство
Вы Чермному! Хоть до прихода Пскова!
Когда ж дотоль мы вора не найдем —
Казните нас обоих!
Фома
А меж тем
Он нас продаст? Какой еще тут обыск?
Окончен суд!
Кривцевич
Шепни скорее нашим,
Чтоб за меня кричали!
Крики
Пусть он вора
Нам назовет — не то на казнь его!
Крики с другой стороны
Пусть назовет! Пусть назовет! Не то
Смерть Чермному!
Крики с разных сторон
Фому на воеводство!
Фому! Фому! Хотим Фому опять!
Посадник
Живет Фома! Фому на воеводство!
Крики
Дозвольте слово, Новгород Великий,
Последнее!
Посадник
Ну, что еще? Скажи!
Молчание.
Я господом спасителем Христом
Молю того, кто ключ у воеводы
Уворовал, — святой молю Софией —
И собственной души его спасеньем
Его молю — и страхом вечных мук
Грожу ему — пусть сам он назовется!
Крики
Не так-то прост, чай, воевода Чермный,
Сам на себя не скажет!
Смятение и шум. Черный народ протесняется сквозь бояр.
Смерть ему!
Другой
Что долго с ним чиниться? В Волхов пса!
Третий
Веревку, братцы! И на шею камень!
Крики
Во двор к нему! Разграбим дом его!
Фома
Живет Фома! Фому на воеводство!
Посадник
Что, взял теперь? Мой город!
(К толпе.)
Нет еще!
Общие крики
Вам нужен вор? Вы вора знать хотите!
Добро ж! Так я вам вора назову!
Посадник
Кто? Назови! Скажи, кто вор?
Молчание. Потом продолжительный ропот.
Я вор!
Фома
Так вот оно! Ведь говорил же я!
Ведь изо всех вчера последний с Чермным
Остался он.
(К толпе.)
Молчи! Его сгубить —
То Чермного очистить! Город этак
В его руках останется!
Ропот.
Вы, вящие, и вы, простые люди!
Ужели вы поверите ему?
Вы видите, он на себя клевещет.
Изменником ужели может быть
Посадник Глеб?
Вышата
Нет, нет! То быть не может!
Не верим! Нет!
Посадник
Что взводишь, Глеб Мироныч,
Ты на себя? Никто из нас тебе
Не хочет в том, не может веры дать!
Чермный
С которых пор мне Новгород не верит?
Посадник
Боярин Глеб, не дам тебе губиться,
Твою я правду докажу!
(К собранию.)
Не смей!
Не за тебя, за Новгород гублюсь!
Чермный
Великий Новгород! Я — Глеб Мироныч —
У сонного вчера у воеводы
Ключ отвязал от пояса.
Посадник
Неправда!
Лишь по его уходе я заснул.
Василько
А разве я не мог вернуться?
Крики
Люди!
Бояре! Братцы! Не дадим ему
Себя сгубить! Кричите, что неправда!
Жирох
Неправда! Нет! Не верим!
Фома
Почему же,
Коль Чермный мог, посаднику не мочь?
Жирох
Не то! Не то! Ты только портишь дело!
Молчи совсем иль говори за мной.
Фома
Нет, уж позволь мне в петлю супостату
Влезть пособить! Долг платежом красен!
Жирох
Да ты с ума никак сошел? Нам надо
Так говорить, чтоб воеводство вновь
Досталось мне. Ты Чермного — не Глеба
Должен винить.
Фома
С тобою спорить мне
Ты сам велел — так не мешай!
Жирох
Иуда!
Ты выручаешь Чермного!
Фома
Зато уж
Мироныча я выручить не дам!
Жирох
Злодей! Дай срок, с тобою мы сочтемся!
Бояре! Земцы! Гридни! Огнищане!
Ужели тот, чья доблесть, правда, честь —
Всем ведомы, на ком никто не мог бы
Ни пятнышка единого найти, —
Ужели бы тот самый человек
Мог Новгород продать?
Фома
Еще б не мог,
Коль дорого ему за это дали.
Жирох
Типун тебе на лживый твой язык!
На свой погон посадника ты меришь!
Вышата
А что ж? С тобой высчитывали мы
Его долги: довольно есть на нем.
Неужто ж он продешевил Софию?
Нет, он не глуп! Ему досталось, чем
И новгородцам и любчанам все
Отдать сполна.
Посадник
Боярин Глеб! Зачем бы
Ты продал нас?
Вышата
Жирох уж вам сказал:
Чтоб заплатить долги.
Посадник
Тогда зачем бы
Ты признавался в том теперь?
Фома
Затем,
Что с князем торг не удался — придется
Мне в кабалу идти; так пусть один
Я пропаду, безвинного ж очищу.
Посадник
Нет, в этом нас ты не уверишь? Нет,
Боярин Глеб! Из нас бы кто охотно
Твоих долгов не заплатил? Не нужно
Тебе от князя было брать. Нет, нет!
Я сам моих достатков половину
Тебе бы с радостию дал. Тяжеле,
Я чай, врагу продаться, чем услугу
От своего в беде принять.
Жирох
От черта
Скорее бы услугу принял я,
Чем от мерзящей гадины такой,
От гнусного такого подлеца,
Продажного предателя и вора,
Каков есть ты!
Говор между боярами
Вы слышите его?
Вы слышите? Воистину, к лицу
Ему еще предателем ругаться!
Чермный
— Чрез меру горд!
— Таков он был всегда!
— А совесть в нем таки заговорила!
— Сам назвался!
— Что вы, побойтесь бога, Он чист как день! Не он, не он нас продал!
— Не может быть!
— А почему ж и нет?
— Долги кого на грех не наводили?
— Да черт не шутит!
Кривцевич
Новгород Великий!
Когда вы мне не верите, когда
Вы вашими не видите глазами,
Что на себя наклеп посадник держит —
Велите крест ему поцеловать
В своих словах.
Один из бояр
Ну, что ж, и поцелует!
Что крест ему? Чтоб выручить тебя,
Побочного, что ль, сына своего,
Не морщася, он поцелует крест.
Известно, нам, не верует он в бога!
Вчера еще боярыне Мамелфе
Он говорил…
Другой
То правда — от нее
Я слышал сам.
Третий
Я также.
Один из народа
Тож и я!
Другой
Слышь, братцы! Глеб не верит в бога!
Третий
Стало,
Изменщик он?
Четвертый
Изменщик, стало быть!
Пятый
Так, значит, нам не Чермного, а Глеба
Теперь топить?
Четвертый
А то кого ж еще?
Хватай его — иди!
Пятый
Ступай ты прежде,
Я за тобой!
Четвертый
Что ж ты? Небось полез
На Чермного?
Пятый
То Чермный был, а этот,
Вишь, как глядит.
Крики
Так кинемся все вместе!
Ребята! Глеб не верит в бога! Глеб
У воеводы ключ стащил! Низовым
За деньги продал Новгород! Пойдем
Его топить!
Народ бросается к лобному месту; бояре его оттесняют.
Да! В Волхов, в Волхов Глеба!
Топить его! А после грабить дом!
Ну, навались!
Жирох
Свет Глеб Мироныч!
Небось! Тебя в обиду не дадим!
Твои мы уличане! За тебя
Одни на целый Новгород полезем!
Отец ты наш!
Народ вторично напирает.
Гоните этих прочь!
То уличане подошли его,
Редятинцы, которых он кормил;
То улица одна кричит, а мы
Все говорим: он вор!
Жирох
Назад! Не вам, а вечу
Его судить.
Один из бояр
Так что ж не судит вече?
Грех налицо! Умора, право. Он
Сам говорит: я вор. Они ж ему:
Не верим да не верим. Если б я
То на себя сказал, небось ведь мне бы
Поверили.
Другой
Не удержать нам черных.
Вот так и прут. Хотят суда над Глебом.
Сбивают с ног. Пойдем на голоса.
Третий
Начнемте суд, тогда они уймутся.
По улицам, бояре, по концам.
Четвертый
На голоса.
Разделяются на кучи. Шум утихает, Чермный и Василько ходят от одного стяга к другому и увещают каждый. То же делает и Жирох.
На голоса.
Чермный
За это
Один ответ. — Когда он продал нас,
Так смерть ему. — Сам никого на свете
Он не жалел. — В падежный год меня
В пух разорил! Гурты остановил
За Волховом; скот даром передох!
— С меня три виры взял! — Меня два раза
Послал в тюрьму! — А сборы-то как правил?
— В срок не отдашь — опишет животы!
Нет, жалости в нем не было!
Василько
Бояре!
За волю он себя не пожалел,
Чужой взял грех, чтоб не достался город
Изменникам!
Говор
Коль обелить его
Не сможем мы — бегите поскорей
За гридьбою!
Чермный
Одно из двух: иль вор —
Иль Чермного он ложно очищает!
— Посадником его уже нам доле
Не след держать! Напрасно на себя
Показывать никто не станет! — Он же
Не верит в бога! — От такого ждать
Чего нельзя? — Безбожник, так и вор!
— А коль не вор, то все же нам досадчик!
— Досадчик всем! — Пора его долой!
— Давно пора! — Пусть он и чист, пожалуй,
Да нам он не угоден! — Благо, случай
Сам подает! Не мы его черним,
Не наш и грех-то будет!
Посадник
Еще пора — мы все поправить можем, —
Скажи им, что не ты.
Чермный
Иди на вал,
Новогородский воевода! Приступ
В сей самый миг, быть может, не далек.
Посадник
Послушай нас…
Чермный
О Новгороде думай,
Не обо мне.
Посадник
Боярин Глеб Мироныч,
Молю тебя!..
Волнение. Из среды бояр выступает Вышата и подходит к лобному месту.
Ну, что же, государи?
Я все сказал — кончайте приговор!
Посадник
Боярин Глеб Мироныч, тяжело
Мне говорить и больно…
Вышата
К делу!
Обиняков не нужно! Говори,
Как велено тебе от веча!
Чермный
Бывший
Посадник Глеб! На явную измену,
В которой ты сейчас сознался сам, —
Кладется смерть. Но Новгород Великий,
Прошедшие твои заслуги помня,
Тебя от казни милует и только
Из города и волости своей
По жизнь тебе указывает путь.
С закатом солнца Новгород оставить
Сегодня ж должен ты.
Посадник
Не признаю
Такого приговора! Я со гридьбой
Его заставлю отменить!
Чермный
Не смей!
Свят приговор! Чти вечевое слово,
Как божие!
Гридень
Не чту неправды я!
Гей, Василько! Беги скорей с своими —
Зовите рать!
Посадник
Где воевода Чермный?
Враги идут на приступ с двух сторон!
Чермный
Ты слышишь? Прочь! Твое в раскатах место!
(Уходит.)
Иду — но правду покажу твою —
Иль в божью правду верить перестану!
За мной, на вал!
(Сходит с лобного места.)
Я Новгород Великий
Благодарю за милостивый суд!
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке BooksCafe.Net
Оставить отзыв о книге
Все книги автора