Звездолет Первой Межгалактической Экспедиции вновь вошел в пределы Солнечной Системы.
   — Не понимаю, в чем дело, — сказал Навигатор, входя в салон, — Земля не отвечает на наши позывные. Не может быть, чтобы за пять тысяч лет они разучились принимать радиосигналы.
   Биолог весело рассмеялся.
   — Начинаются сюрпризы. Вероятно, просто этот вид связи на Земле давно сдали в архив.
   Навигатор не отвечает. Присев на корточки, он что-то ищет в буфете.
   — Есть! Давайте, мальчики, выпьем за здоровье нашей старушки Земли!
   Янтарная жидкость светится в хрустальных бокалах.
   — Пять тысяч лет, — мечтательно повторяет Биолог. — Страшно подумать, что за это время произошло на Земле. Ведь мы, по сравнению с ними, дикари, почти первобытные люди.
   Инженер берет в руки бокал.
   — Ерунда! У нас с ними быстро найдется общий язык. Какое счастье, что мы возвращаемся совсем молодыми. Эти анабиозные ванны — отличная выдумка! Странно, — говорит он после небольшой паузы. — С тех пор как выяснилось, что никакой жизни в космосе больше нет, я полон гордости. Шутка ли: моя планета — исключение из правил, колыбель величайшего парадокса во вселенной, а я сам — живое существо, явление, лежащее за пределами вероятного.
   Мелодично звенят поднятые бокалы.
   — Что ты собираешься делать после возвращения? — спрашивает Биолог.
   — Год отпуска. Горячий песок на пляжах, настоящие закаты, шум прибоя, родной воздух, и апельсины, я зверски соскучился по апельсинам.
   — Девушки, — добавляет Навигатор. — Не забудьте про девушек. Трое холостяков, прорвавшихся сквозь тьму веков, — это же для них сенсация!
   — Вам хорошо! — вздыхает Биолог. — Вышли из корабля и — в отпуск, а мне придется отдуваться за всех. Десятка два докладов во всяких академиях о том, что, мол, обшарив две галактики, и так далее. Бесконечные вопросы. Представляю себе какого-нибудь седовласого академика семидесятого столетия: очки на носу и гневно поднятый перст. «Отвечайте, молодой человек, как это, по вашему мнению, появилась жизнь на Земле, если ее нигде больше не существует?»
   — Они, наверное, уже все сами знают, — говорит, поднимаясь, Навигатор. — Пойду попробую вызвать Землю на световых частотах.
   Инженер потягивается в кресле.
   — Откровенно говоря, мне наплевать на все эти галактики. Меня вполне устраивает жизнь на моей родной планете, замечательная земная жизнь!
 
   Бил… бип… бип… интервал… бип… бип… бип…
 
   — Ясно, почему они не отвечают, — говорит инженер, отходя от спектрографа, — у нее нет атмосферы…
   …Звездолет заканчивает первый виток над поверхностью планеты.
   Навигатор подходит к шкафу со скафандрами.
   — Разведывательную ракету! Вы остаетесь на корабле. Проходит несколько томительных часов, прежде чем на щите
   уравнительной камеры вспыхивает зеленый сигнал.
   Медленно передвигая ноги, Навигатор входит в кабину.
   Они смотрят на его руки, рвущие застежки скафандра, и понимают, что сейчас его нельзя ни о чем спрашивать.
   Он подходит к буфету, достает бутылку вина, откупоренную в честь родной планеты, вытаскивает зубами пробку и жадно пьет из горлышка.
   — Столкновение с астероидом, — бросает он через плечо по пути в каюту, — там никого не осталось, никаких признаков жизни. Теперь Земля мертва, как и вся Вселенная.
   Они долго молчат.
   Первым решается заговорить Инженер:
   — Энергетические запасы мезонного поля неисчерпаемы, круговорот биологического комплекса звездолета обеспечивает нас всем необходимым, мы можем лететь куда угодно.
   — Зачем?
   На этот вопрос инженер не находит ответа.
   Крохотная точка кружит над мертвой планетой, совершающей свой бег вокруг Солнца.
   В звездолете все по-старому.
   Они точно в положенное время садятся за стол, подолгу обсуждают меню на завтрашним день, читают, играют в шахматы, занимаются повседневными делами.
   Больше всех занят Навигатор. Он вычисляет новую орбиту Земли.
   Только разговаривают они теперь меньше. Зачем говорить, когда заранее известно, о чем думают другие.
   Молча сидят они в салоне, глядя на небольшой красный рычажок аварийного люка. Достаточно немного потянуть этот рычажок на себя, чтобы сервомоторы сдвинули овальный броневой лист вверх и в кабину ворвалась чудовищная пустота, именуемая космосом.
   С взрывом разлетятся матовые плафоны, заливающие кабину светом, а живая плоть мгновенно превратится в стекловидную массу, рассыпающуюся в пыль от малейшего толчка.
   Навигатор встает с кресла и делает два шага вперед. Его рука — на красной рукоятке.
   Сейчас каждый из них отчетливо слышит удары своего сердца.
   Навигатор отвинчивает стопор.
   — Искушение номер один, — шепчет он, пряча рычажок под сидение кресла.
 
   …Проходит год. Сегодня они — снова в отсеке управления,
   каждый на своем месте. Пора решать, что делать дальше.
   — Человеческая мораль, — говорит Навигатор, — всегда осуждала самоубийство.
   Смысл этой фразы всем ясен: НЕТ.
   Инженер тщательно подбирает слова:
   Когда человек на Земле лишал себя жизни, то этим самым он рвал тысячи нитей, связывающих его с другими людьми. Самоубийство неизбежно превращалось в социальное явление, но ведь мы — единственные живые существа во вселенной, наши поступки нельзя оценивать с точки зрения человеческой морали. Ее больше просто не существует.
   Снова ясно: ДА.
   Теперь очередь за Биологом. Его голос решает все. Может быть, поэтому он так медлит с ответом.
   — Пора кончать… Есть предел, выше которого человек уже… Договорить ему не удается. Внезапно появившаяся тяжесть
   вдавливает его в кресло.
   Инженер видит вздувшиеся вены на шее Навигатора, сидящего за пультом, мечущиеся стрелки приборов, стремительно падающую вниз Землю и нестерпимо яркий шар в иллюминаторе.
   «Корабль идет на Солнце! — мелькает у него мысль. — Навигатор хочет закончить игру эффектной жертвой».
   — Позёр! — кричит он, с трудом двигая, наливающимися свинцом челюстями. Ищешь красивой смерти? Проще было разгерметизировать кабину. Я предпочитаю, чтобы мой труп носился вокруг Земли как последний памятник человеку!
   Все внимание Навигатора поглощено гиперболой, вычерчиваемой курсографом и стрелкой указателя перегрузки, движущейся к красной черте, но он еще находит время крикнуть в микрофон:
   — Ты не дождешься этого, болван! Я не верю в красивую смерть и буду искать жизнь, пусть безобразную, но жизнь, искать везде, по всей Вселенной, искать, пока я сам жив!