Они выросли по соседству, на краю города, рядом с полями, деревьями и садами, неподалеку от дивной красоты колокольни, принадлежавшей школе для слепых.
   Теперь им было по двадцать, не виделись почти год. Веселое и уютное тепло всегда существовало между ними, и никаких разговоров о любви.
   Его звали Ньют. Ее — Катарина. Сразу после полудня Ньют постучал в дверь дома Катарины.
   Катарина подошла к двери. Она несла пухлый глянцевый журнал, который читала. Журнал целиком предназначался для невест.
   — Ньют! — воскликнула она. Удивилась, увидев его.
   — Пойдем погулять? — спросил он. Он был застенчивым, даже с Катариной. Он скрывал свою застенчивость говоря рассеянно — как будто вещи, которые его действительно волновали, были очень далеко — как будто он был секретным агентом, отдыхающим в промежутках между красивыми, далекими, зловещими предприятиями. Эта манера разговора всегда была свойственна Ньюту, даже когда речь шла о вещах, касавшихся его непосредственно.
   — Гулять? — сказала Катарина.
   — Шаг за шагом, — сказал Ньют. — По листьям, через мосты.
   — Я и не знала, что ты в городе.
   — Только приехал.
   — Все еще в армии, — сказала она
   — Еще семь месяцев осталось. — Он был рядовым первого класса в артиллерии. Форма помята. Ботинки в пыли. Не брит. Он протянул руку за журналом: — Дай посмотреть красивую книжку, — сказал он.
   Она дала ему журнал.
   — Я выхожу замуж, Ньют.
   — Знаю, — ответил он. — Пойдем погуляем.
   — Так много дел, Ньют, до свадьбы всего неделя.
   — Если мы пойдем погуляем, — сказал он, — ты разрумянишься. Будешь румяной невестой. — Он перевернул страницы журнала. — Румяной невестой как она — как она — как она, — сказал он, показывая ей румяных невест.
   Катарина зарумянилась, подумав о румяных невестах.
   — Это будет мой подарок Генри Стюарту Чезенсу, — сказал Ньют. — Взяв тебя на прогулку, я верну ему румяную невесту.
   — Ты знаешь, как его зовут?
   — Мать писала, — сказал он. — Из Питтсбурга?
   — Да, — сказала она. — Тебе он понравится.
   — Наверно.
   — Сможешь… сможешь прийти на свадьбу, Ньют? — спросила она.
   — Сомневаюсь.
   — У тебя короткий отпуск? — сказала она.
   — Отпуск? — переспросил Ньют, он изучал рекламу серебряных сувениров на развороте. — Я не в отпуске.
   — О?
   — Я, то что называется, в самоволке, — сказал Ньют.
   — О, Ньют! Не может быть!
   — Точно, — сказал он, глядя в журнал. — Хочу найти сувенир для тебя, — он читал названия из журнала. — Альбемарль? Вереск? Легенда? Роза? — Посмотрел на нее. Улыбнулся. — Я хочу подарить тебе и твоему мужу ложку. — сказал он.
   — Ньют, Ньют — скажи мне серьезно…
   — Я хочу прогуляться.
   Она сжала руки, переживая:
   — Ой, Ньют, ты пошутил насчет самоволки.
   Ньют тихонько изобразил полицейскую сирену, подняв брови.
   — Откуда… откуда сбежал, — спросила она.
   — Форт Брег, — сказал он.
   — Северная Каролина?
   — Ага, — ответил он. — Недалеко от Фаетвилля, где Скарлет О'Хара ходила в школу.
   — Как ты добрался сюда, Ньют?
   Он поднял большой палец, покачал им голосуя:
   — Два дня.
   — А твоя мама знает? — сказала она.
   — Я приехал не к матери.
   — А к кому?
   — К тебе.
   — Почему ко мне?
   — Потому что люблю тебя, — сказал он. — Теперь пойдем погуляем? Шаг за шагом, по листьям, через мосты…
   Теперь они шли между деревьями по коричневым листьям.
   Катарина была сердитой, раздраженной, чуть не плакала.
   — Ньют, — сказала она. — Это глупо.
   — Что именно? — спросил он.
   — Глупо говорить сейчас, что любишь меня. Ты никогда не говорил так раньше. — Она остановилась.
   — Пошли, — сказал он.
   — Нет, дальше не пойдем. Вообще не надо было с тобой выходить, — сказала она.
   — Ты вышла.
   — Чтобы увести тебя из дома, — сказала она. — Если бы кто-нибудь пришел и услышал, как ты со мной говоришь за неделю до свадьбы.
   — Что бы они подумали?
   — Подумали бы, что ты помешался.
   — Отчего же, — спросил он.
   Катарина глубоко вздохнула, сказала:
   — Я хочу сказать, что я глубоко тронута этой вот глупостью, что ты сказал. Я все еще не могу поверить, что ты в самоволке, но может быть так оно и есть, я не могу поверить, что ты в самом деле любишь меня, но может быть так оно и есть. Но…
   — Так оно и есть.
   — Хорошо. Я глубоко тронута, — сказала Катарина. — И я очень люблю тебя как друга, Ньют, очень люблю — но все это слишком поздно. — Она отступила он него. — Ты никогда не целовал меня. — Она закрылась руками. — Я не говорю, что надо сделать это сейчас. Я имела в виду, что все это так неожиданно. Я не знаю, что ответить.
   — Просто давай еще погуляем, — сказал он. — Отдыхай. — Они пошли дальше.
   — А ты чего от меня ждал!? — спросила она.
   — Как я мог знать, что ожидать, — сказал он. — Я никогда раньше ничего такого не делал.
   — Думал, брошусь тебе в объятия?
   — Может быть.
   — Прости, что разочаровала.
   — Я не разочарован, — сказал он. — Ни на что я не рассчитывал. Это здорово — просто гулять.
   Катарина опять остановилась:
   — Знаешь, что будет дальше?
   — Не-а.
   — Мы пожмем друг другу руки, — сказала она, — пожмем руки и разойдемся друзьями. Вот что случиться сейчас.
   Ньют кивнул:
   — Хорошо. Вспоминай меня время от времени, вспоминай, как сильно я любил тебя.
   Не желая того, Катарина расплакалась. Она повернулась спиной к Ньюту, поглядела в бесконечную колоннаду деревьев.
   — Что это? — спросил он.
   — Злость, — сказала Катарина. — Ты не имеешь права…
   — Я должен был знать, — сказал он.
   — Если бы любила тебя, я бы дала понять раньше.
   — Дала бы понять? — переспросил он.
   — Да, — сказала она. Повернулась, поглядела на него. Лицо красное.
   — Ты бы увидел, — сказала она.
   — Как?
   — Ты бы увидел, — повторила она. — Женщины не достаточно умны, чтобы скрыть это.
   Ньют взглянул внимательно в лицо Катарины. К своему ужасу она поняла, что то, что она сказала было правдой, женщина не может спрятать любовь.
   Сейчас Ньют видел любовь.
   И он сделал то, что должен был сделать. Поцеловал ее.
   — С тобой просто невозможно! — сказала она, когда Ньют отпустил ее.
   — Разве?
   — Не надо было делать этого.
   — Тебе не понравилось?
   — А чего ты ждал? — сказала она. — Дикую, всепоглощающую страсть?
   — Говорю тебе, я никогда не знаю, что может случиться потом.
   — Будем прощаться, — сказала она. Он чуть нахмурился.
   — Хорошо, — сказал он. Она повторила еще раз:
   — Я не жалею, что мы поцеловались. Мне было хорошо. Надо было нам раньше целоваться, мы были так близки. Я буду помнить про тебя, Ньют… счастливо.
   — Тебе того же, — сказал он.
   — Спасибо, Ньют.
   — Тридцать дней, — сказал он.
   — Что? — не поняла она.
   — Тридцать дней за решеткой, — сказал он. — Столько будет стоить мне один поцелуй.
   — И… извини, — сказала она. — Но я не просила тебя идти в самоволку.
   — Я знаю.
   — Конечно, ты не заслуживаешь геройской награды за такой глупый поступок, — сказала она.
   — Должно быть здорово быть героем, — сказал Ньют. А Генри Стюарт Чезенс герой?
   — Мог бы быть, если представиться случай, — сказала Катарина. Она с беспокойством отметила, что они пошли дальше. Прощание было позабыто.
   — Ты в самом деле любишь его? — спросил он.
   — Конечно я люблю его! — ответила она горячо. — Я бы не выходила за него замуж, если бы не любила его.
   — Что в нем хорошего?
   — В самом деле! — воскликнула она. — Ты не понимаешь, что обижаешь меня? Много, много, много хорошего. Да. И много, много, много плохого тоже. Но это не твое дело. Я люблю Генри. И я не намерена обсуждать с тобой его плюсы.
   — Прости, — сказал Ньют.
   — В самом деле! — сказала Катарина. Ньют снова поцеловал ее. Он поцеловал ее потому, что она хотела, чтобы он сделал это.
   Они были в большом саду.
   — Как мы ушли так далеко от дома, Ньют, — спросила Катарина.
   — Шаг за шагом — по листьям, через мосты, — сказал Ньют.
   — Надо добавить — по ступеням.
   Звонили колокола на колокольне школы для слепых неподалеку.
   — Школа для слепых, — сказал Ньют.
   — Школа для слепых, — рассеянно кивнула головой Катарина. — Пора возвращаться.
   — Будем прощаться, — сказал Ньют.
   — Похоже, каждый раз, как прощаемся меня целуют, — сказала Катарина.
   Ньют сел на коротко подстриженную траву под яблоней.
   — Садись, — сказал он.
   — Нет.
   — Я не прикоснусь к тебе, — сказал он.
   — Я не верю.
   Она села под деревом в двадцати ярдах от него. Закрыла глаза.
   — Пусть тебе приснится Генри Стюард Чейзенс, — сказал он.
   — Что?
   — Пусть тебе присниться твой замечательный будущий муж.
   — Хорошо, пусть. — она закрыла глаза плотнее, ловя образы своего будущего мужа.
   Ньют зевнул.
   Пчелы бормотали в кронах деревьев и Катарина почти уснула. Когда она открыла глаза, она увидела, что Ньют в самом деле уснул.
   Он засопел негромко.
   Катарина дала Ньюту поспать час, и пока он спал, она любила его всем сердцем.
   Тени яблочных деревьев вытянулись к востоку. Колокола на колокольне школы для слепых зазвенели.
   — Чии-к-а-дии-дии-дии, — запел хохотун.
   Где-то далеко заворчал стартер автомобиля, заворчал и затих, заворчал и затих. Заглох.
   Катарина вышла из под дерева, села на колени перед Ньютом.
   — Ньют?
   — Мм? — он открыл глаза.
   — Поздно, — сказала она.
   — Привет, Каролина, — сказал он.
   — Привет, Ньют, — сказала она.
   — Я люблю тебя.
   — Я знаю.
   — Слишком поздно.
   — Слишком поздно.
   Он встал, потянулся, ворча.
   — Отлично погуляли, — сказал он.
   — Думаю да, — сказала она.
   — Разойдемся здесь? — спросил он.
   — Куда пойдешь?
   — Автостопом до города, сдаваться.
   — Счастливо.
   — Тебе того же, — сказал он. — Пойдешь за меня, Катарина?
   — Нет.
   Он улыбнулся, секунду глядел на нее внимательно, потом быстро пошел прочь.
   Катарина смотрела, как он удаляется в мешанине теней и деревьев, зная, что если он сейчас остановится и обернется, если позовет ее, она побежит к нему. У нее не будет выбора.
   Ньют остановился. Повернулся. Позвал.
   — Катарина! — крикнул он.
   Она рванулась к нему, обхватила руками, не в силах говорить.