Василий Андреевич Жуковский
   Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке
   Давным-давно был в некотором царстве
   Могучий царь, по имени Демьян
   Данилович. Он царствовал премудро;
   И было у него три сына: Клим
   Царевич, Петр-царевич и Иван
   Царевич. Да еще был у него
   Прекрасный сад, и чудная росла
   В саду том яблоня; всё золотые
   Родились яблоки на ней. Но вдруг
   В тех яблоках царевых оказался
   Великий недочет; и царь Демьян
   Данилович был так тем опечален,
   Что похудел, лишился аппетита
   И впал в бессонницу. Вот наконец,
   Призвав к себе своих трех сыновей,
   Он им сказал: "Сердечные друзья
   И сыновья мои родные, Клим
   Царевич, Петр-царевич и Иван
   Царевич; должно вам теперь большую
   Услугу оказать мне; в царский сад мой
   Повадился таскаться ночью вор;
   И золотых уж очень много яблок
   Пропало; для меня ж пропажа эта
   Тошнее смерти. Слушайте, друзья:
   Тому из вас, кому поймать удастся
   Под яблоней ночного вора, я
   Отдам при жизни половину царства;
   Когда ж умру, и все ему оставлю
   В наследство". Сыновья, услышав то,
   Что им сказал отец, уговорились
   Поочередно в сад ходить, и ночь
   Не спать, и вора сторожить. И первый
   Пошел, как скоро ночь настала, Клим
   Царевич в сад, и там залег в густую
   Траву под яблоней, и с полчаса
   В ней пролежал, да и заснул так крепко,
   Что полдень был, когда, глаза продрав,
   Он поднялся, во весь зевая рот.
   И, возвратясь, царю Демьяну он
   Сказал, что вор в ту ночь не приходил.
   Другая ночь настала; Петр-царевич
   Сел сторожить под яблонею вора;
   Он целый час крепился, в темноту
   Во все глаза глядел, но в темноте
   Все было пусто; наконец и он,
   Не одолев дремоты, повалился
   В траву и захрапел на целый сад.
   Давно был день, когда проснулся он.
   Пришед к царю, ему донес он так же,
   Как Клим-царевич, что и в эту ночь
   Красть царских яблок вор не приходил.
   На третью ночь отправился Иван
   Царевич в сад по очереди вора
   Стеречь. Под яблоней он притаился,
   Сидел не шевелясь, глядел прилежно
   И не дремал; и вот, когда настала
   Глухая полночь, сад весь облеснуло
   Как будто молнией; и что же видит
   Иван-царевич? От востока быстро
   Летит жар-птица, огненной звездою
   Блестя и в день преобращая ночь.
   Прижавшись к яблоне, Иван-царевич
   Сидит, не движется, не дышит, ждет:
   Что будет? Сев на яблоню, жар-птица
   За дело принялась и нарвала
   С десяток яблок. Тут Иван-царевич,
   Тихохонько поднявшись из травы,
   Схватил за хвост воровку; уронив
   На землю яблоки, она рванулась
   Всей силою и вырвала из рук
   Царевича свой хвост и улетела;
   Однако у него в руках одно
   Перо осталось, и такой был блеск
   От этого пера, что целый сад
   Казался огненным. К царю Демьяну
   Пришед, Иван-царевич доложил
   Ему, что вор нашелся и что этот
   Вор был не человек, а птица; в знак же,
   Что правду он сказал, Иван-царевич
   Почтительно царю Демьяну подал
   Перо, которое он из хвоста
   У вора вырвал. С радости отец
   Его расцеловал. С тех пор не стали
   Красть яблок золотых, и царь Демьян
   Развеселился, пополнел и начал
   По-прежнему есть, пить и спать. Но в нем
   Желанье сильное зажглось: добыть
   Воровку яблок, чудную жар-птицу.
   Призвав к себе двух старших сыновей,
   "Друзья мои, - сказал он, - Клим-царевич
   И Петр-царевич, вам уже давно
   Пора людей увидеть и себя
   Им показать. С моим благословеньем
   И с помощью господней поезжайте
   На подвиги и наживите честь
   Себе и славу; мне ж, царю, достаньте
   Жар-птицу; кто из вас ее достанет,
   Тому при жизни я отдам полцарства.
   А после смерти все ему оставлю
   В наследство". Поклонясь царю, немедля
   Царевичи отправились в дорогу.
   Немного времени спустя пришел
   К царю Иван-царевич и сказал:
   "Родитель мой, великий государь
   Демьян Данилович, позволь мне ехать
   За братьями; и мне пора людей
   Увидеть, и себя им показать,
   И честь себе нажить от них и славу.
   Да и тебе, царю, я угодить
   Желал бы, для тебя достав жар-птицу.
   Родительское мне благословенье
   Дай и позволь пуститься в путь мой с богом".
   На это царь сказал: "Иван-царевич,
   Еще ты молод, погоди; твоя
   Пора придет; теперь же ты меня
   Не покидай; я стар, уж мне недолго
   На свете жить; а если я один
   Умру, то на кого покину свой
   Народ и царство?" Но Иван-царевич
   Был так упрям, что напоследок царь
   И нехотя его благословил.
   И в путь отправился Иван-царевич;
   И ехал, ехал, и приехал к месту,
   Где разделялася дорога на три.
   Он на распутье том увидел столб,
   А на столбе такую надпись: "Кто
   Поедет прямо, будет всю дорогу
   И голоден и холоден; кто вправо
   Поедет, будет жив, да конь его
   Умрет, а влево кто поедет, сам
   Умрет, да конь его жив будет". Вправо,
   Подумавши, поворотить решился
   Иван-царевич. Он недолго ехал;
   Вдруг выбежал из леса Серый Волк
   И кинулся свирепо на коня;
   И не успел Иван-царевич взяться
   За меч, как был уж конь заеден,
   И Серый Волк пропал. Иван-царевич,
   Повесив голову, пошел тихонько
   Пешком; но шел недолго; перед ним
   По-прежнему явился Серый Волк
   И человечьим голосом сказал:
   "Мне жаль, Иван-царевич, мой сердечный,
   Что твоего я доброго коня
   Заел, но ты ведь сам, конечно, видел,
   Что на столбе написано; тому
   Так следовало быть; однако ж ты
   Свою печаль забудь и на меня
   Садись; тебе я верою и правдой
   Служить отныне буду. Ну, скажи же,
   Куда теперь ты едешь и зачем?"
   И Серому Иван-царевич Волку
   Все рассказал. А Серый Волк ему
   Ответствовал: "Где отыскать жар-птицу,
   Я знаю; ну, садися на меня,
   Иван-царевич, и поедем с богом".
   И Серый Волк быстрее всякой птицы
   Помчался с седоком, и с ним он в полночь
   У каменной стены остановился.
   "Приехали, Иван-царевич! - Волк
   Сказал, - но слушай, в клетке золотой
   За этою оградою висит
   Жар-птица; ты ее из клетки
   Достань тихонько, клетки же отнюдь
   Не трогай: попадешь в беду". Иван
   Царевич перелез через ограду;
   За ней в саду увидел он жар-птицу
   В богатой клетке золотой, и сад
   Был освещен, как будто солнцем. Вынув
   Из клетки золотой жар-птицу, он
   Подумал: "В чем же мне ее везти?"
   И, позабыв, что Серый Волк ему
   Советовал, взял клетку; но отвсюду
   Проведены к ней были струны; громкий
   Поднялся звон, и сторожа проснулись,
   И в сад сбежались, и в саду Ивана
   Царевича схватили, и к царю
   Представили, а царь (он назывался
   Далматом) так сказал: "Откуда ты?
   И кто ты?" - "Я Иван-царевич; мой
   Отец, Демьян Данилович, владеет
   Великим, сильным государством; ваша
   Жар-птица по ночам летать в наш сад
   Повадилась, чтоб золотые красть
   Там яблоки: за ней меня послал
   Родитель мой, великий государь
   Демьян Данилович". На это царь
   Далмат сказал: "Царевич ты иль нет,
   Того не знаю; но если правду
   Сказал ты, то не царским ремеслом
   Ты промышляешь; мог бы прямо мне
   Сказать: отдай мне, царь Далмат, жар-птицу,
   И я тебе ее руками б отдал
   Во уважение того, что царь
   Демьян Данилович, столь знаменитый
   Своей премудростью, тебе отец.
   Но слушай, я тебе мою жар-птицу
   Охотно уступлю, когда ты сам
   Достанешь мне коня Золотогрива;
   Принадлежит могучему царю
   Афрону он. За тридевять земель
   Ты в тридесятое отправься царство
   И у могучего царя Афрона
   Мне выпроси коня Золотогрива
   Иль хитростью какой его достань.
   Когда ж ко мне с конем не возвратишься,
   То по всему расславлю свету я,
   Что ты не царский сын, а вор; и будет
   Тогда тебе великий срам и стыд".
   Повесив голову, Иван-царевич
   Пошел туда, где был им Серый Волк
   Оставлен. Серый Волк ему сказал:
   "Напрасно же меня, Иван-царевич,
   Ты не послушался; но пособить
   Уж нечем; будь вперед умней; поедем
   За тридевять земель к царю Афрону".
   И Серый Волк быстрее всякой птицы
   Помчался с седоком; и к ночи в царство
   Царя Афрона прибыли они
   И у дверей конюшни царской там
   Остановились. "Ну, Иван-царевич,
   Послушай, - Серый Волк сказал, - войди
   В конюшню; конюха спят крепко; ты
   Легко из стойла выведешь коня
   Золотогрива; только не бери
   Его уздечки; снова попадешь в беду".
   В конюшню царскую Иван-царевич
   Вошел и вывел он коня из стойла;
   Но на беду, взглянувши на уздечку,
   Прельстился ею так, что позабыл
   Совсем о том, что Серый Волк сказал,
   И снял с гвоздя уздечку. Но и к ней
   Проведены отвсюду были струны;
   Все зазвенело; конюха вскочили;
   И был с конем Иван-царевич пойман,
   И привели его к царю Афрону.
   А царь Афрон спросил сурово: "Кто ты?"
   Ему Иван-царевич то ж в ответ
   Сказал, что и царю Далмату. Царь
   Афрон ответствовал: "Хороший ты
   Царевич! Так ли должно поступать
   Царевичам? И царское ли дело
   Шататься по ночам и воровать
   Коней? С тебя я буйную бы мог
   Снять голову; но молодость твою
   Мне жалко погубить; да и коня
   Золотогрива дать я соглашусь,
   Лишь поезжай за тридевять земель
   Ты в тридесятое отсюда царство
   Да привези оттуда мне царевну
   Прекрасную Елену, дочь царя
   Могучего Касима; если ж мне
   Ее не привезешь, то я везде расславлю,
   Что ты ночной бродяга, плут и вор".
   Опять, повесив голову, пошел
   Туда Иван-царевич, где его
   Ждал Серый Волк. И Серый Волк сказал:
   "Ой ты, Иван-царевич! Если б я
   Тебя так не любил, здесь моего бы
   И духу не было. Ну, полно охать,
   Садися на меня, поедем с богом
   За тридевять земель к царю Касиму;
   Теперь мое, а не твое уж дело".
   И Серый Волк опять скакать с Иваном
   Царевичем пустился. Вот они
   Проехали уж тридевять земель,
   И вот они уж в тридесятом царстве;
   И Серый Волк, ссадив с себя Ивана
   Царевича, сказал: "Недалеко
   Отсюда царский сад; туда один
   Пойду я; ты ж меня дождись под этим
   Зеленым дубом". Серый Волк пошел,
   И перелез через ограду сада,
   И закопался в куст, и там лежал
   Не шевелясь. Прекрасная Елена
   Касимовна - с ней красные девицы,
   И мамушки, и нянюшки - пошла
   Прогуливаться в сад; а Серый Волк
   Того и ждал: приметив, что царевна,
   От прочих отделяся, шла одна,
   Он выскочил из-под куста, схватил
   Царевну, за спину ее свою
   Закинул и давай бог ноги. Страшный
   Крик подняли и красные девицы,
   И мамушки, и нянюшки; и весь
   Сбежался двор, министры, камергеры
   И генералы; царь велел собрать
   Охотников и всех спустить своих
   Собак борзых и гончих - все напрасно:
   Уж Серый Волк с царевной и с Иваном
   Царевичем был далеко, и след
   Давно простыл; царевна же лежала
   Без всякого движенья у Ивана
   Царевича в руках (так Серый Волк
   Ее, сердечную, перепугал).
   Вот понемногу начала она
   Входить в себя, пошевелилась, глазки
   Прекрасные открыла и, совсем
   Очнувшись, подняла их на Ивана
   Царевича и покраснела вся,
   Как роза алая, и с ней Иван
   Царевич покраснел, и в этот миг
   Она и он друг друга полюбили
   Так сильно, что ни в сказке рассказать,
   Ни описать пером того не можно.
   И пал в глубокую печаль Иван
   Царевич: крепко, крепко не хотелось
   С царевною Еленою ему
   Расстаться и отдать ее царю
   Афрону; да и ей самой то было
   Страшнее смерти. Серый Волк, заметив
   Их горе, так сказал: "Иван-царевич,
   Изволишь ты кручиниться напрасно;
   Я помогу твоей кручине: это
   Не служба - службишка; прямая служба
   Ждет впереди". И вот они уж в царстве
   Царя Афрона. Серый Волк сказал:
   "Иван-царевич, здесь должны умненько
   Мы поступить: я превращусь в царевну;
   А ты со мной явись к царю Афрону.
   Меня ему отдай и, получив
   Коня Золотогрива, поезжай вперед
   С Еленою Касимовной; меня вы
   Дождитесь в скрытном месте; ждать же вам
   Не будет скучно". Тут, ударясь оземь,
   Стал Серый Волк царевною Еленой
   Касимовной. Иван-царевич, сдав
   Его с рук на руки царю Афрону
   И получив коня Золотогрива,
   На том коне стрелой пустился в лес,
   Где настоящая его ждала
   Царевна. Во дворце ж царя Афрона
   Тем временем готовилася свадьба:
   И в тот же день с невестой царь к венцу
   Пошел; когда же их перевенчали
   И молодой был должен молодую
   Поцеловать, губами царь Афрон
   С шершавою столкнулся волчьей мордой,
   И эта морда за нос укусила
   Царя, и не жену перед собой
   Красавицу, а волка царь Афрон
   Увидел; Серый Волк недолго стал
   Тут церемониться: он сбил хвостом
   Царя Афрона с ног и прянул к двери.
   Все принялись кричать: "Держи, держи!
   Лови, лови!" Куда ты! Уж Ивана
   Царевича с царевною Еленой
   Давно догнал проворный Серый Волк;
   И уж, сошед с коня Золотогрива,
   Иван-царевич пересел на Волка,
   И уж вперед они опять, как вихри,
   Летели. Вот приехали и в царство
   Далматово они. И Серый Волк
   Сказал: "В коня Золотогрива
   Я превращусь, а ты, Иван-царевич,
   Меня отдав царю и взяв жар-птицу,
   По-прежнему с царевною Еленой
   Ступай вперед; я скоро догоню вас".
   Так все и сделалось, как Волк устроил.
   Немедленно велел Золотогрива
   Царь оседлать, и выехал на нем
   Он с свитою придворной на охоту;
   И впереди у всех он поскакал
   За зайцем; все придворные кричали:
   "Как молодецки скачет царь Далмат!"
   Но вдруг из-под него на всем скаку
   Юркнул шершавый волк, и царь Далмат,
   Перекувырнувшись с его спины,
   Вмиг очутился головою вниз,
   Ногами вверх, и, по плеча ушедши
   В распаханную землю, упирался
   В нее руками, и, напрасно силясь
   Освободиться, в воздухе болтал
   Ногами; вся к нему тут свита
   Скакать пустилася; освободили
   Царя; потом все принялися громко
   Кричать: "Лови, лови! Трави, трави!"
   Но было некого травить; на Волке
   Уже по-прежнему сидел Иван
   Царевич; на коне ж Золотогриве
   Царевна, и под ней Золотогрив
   Гордился и плясал; не торопясь,
   Большой дорогою они шажком
   Тихонько ехали; и мало ль, долго ль
   Их длилася дорога - наконец
   Они доехали до места, где Иван
   Царевич Серым Волком в первый раз
   Был встречен; и еще лежали там
   Его коня белеющие кости;
   И Серый Волк, вздохнув, сказал Ивану
   Царевичу: "Теперь, Иван-царевич,
   Пришла пора друг друга нам покинуть;
   Я верою и правдою доныне
   Тебе служил, и ласкою твоею
   Доволен, и, покуда жив, тебя
   Не позабуду; здесь же на прощанье
   Хочу тебе совет полезный дать:
   Будь осторожен, люди злы; и братьям
   Родным не верь. Молю усердно бога,
   Чтоб ты домой доехал без беды
   И чтоб меня обрадовал приятным
   Известьем о себе. Прости, Иван
   Царевич". С этим словом Волк исчез.
   Погоревав о нем, Иван-царевич,
   С царевною Еленой на седле,
   С жар-птицей в клетке за плечами, дале
   Поехал на коне Золотогриве,
   И ехали они дня три, четыре;
   И вот, подъехавши к границе царства,
   Где властвовал премудрый царь Демьян
   Данилович, увидели богатый
   Шатер, разбитый на лугу зеленом;
   И из шатра к ним вышли... кто же? Клим
   И Петр царевичи. Иван-царевич
   Был встречею такою несказанно
   Обрадован; а братьям в сердце зависть
   Змеей вползла, когда они жар-птицу
   С царевною Еленой у Ивана
   Царевича увидели в руках:
   Была им мысль несносна показаться
   Без ничего к отцу, тогда как брат
   Меньшой воротится к нему с жар-птицей,
   С прекрасною невестой и с конем
   Золотогривом и еще получит
   Полцарства по приезде; а когда
   Отец умрет, и все возьмет в наследство.
   И вот они замыслили злодейство:
   Вид дружеский принявши, пригласили
   Они в шатер свой отдохнуть Ивана
   Царевича с царевною Еленой
   Прекрасною. Без подозренья оба
   Вошли в шатер. Иван-царевич, долгой
   Дорогой утомленный, лег и скоро
   Заснул глубоким сном; того и ждали
   Злодеи братья: мигом острый меч
   Ему они вонзили в грудь, и в поле
   Его оставили, и, взяв царевну,
   Жар-птицу и коня Золотогрива,
   Как добрые, отправилися в путь.
   А между тем, недвижим, бездыханен,
   Облитый кровью, на поле широком
   Лежал Иван-царевич. Так прошел
   Весь день; уже склоняться начинало
   На запад солнце; поле было пусто;
   И уж над мертвым с черным вороненком
   Носился, каркая и распустивши
   Широко крылья, хищный ворон. Вдруг,
   Откуда ни возьмись, явился Серый
   Волк: он, беду великую почуяв,
   На помощь подоспел; еще б минута,
   И было б поздно. Угадав, какой
   Был умысел у ворона, он дал
   Ему на мертвое спуститься тело;
   И только тот спустился, разом цап
   Его за хвост; закаркал старый ворон.
   "Пусти меня на волю. Серый Волк,
   Кричал он. "Не пущу, - тот отвечал,
   Пока не принесет твой вороненок
   Живой и мертвой мне воды!" И ворон
   Велел лететь скорее вороненку
   За мертвою и за живой водою.
   Сын полетел, а Серый Волк, отца
   Порядком скомкав, с ним весьма учтиво
   Стал разговаривать, и старый ворон
   Довольно мог ему порассказать
   О том, что он видал в свой долгий век
   Меж птиц и меж людей. И слушал
   Его с большим вниманьем Серый Волк
   И мудрости его необычайной
   Дивился, но, однако, все за хвост
   Его держал и иногда, чтоб он
   Не забывался, мял его легонько
   В когтистых лапах. Солнце село; ночь
   Настала и прошла; и занялась
   Заря, когда с живой водой и мертвой
   В двух пузырьках проворный вороненок
   Явился. Серый Волк взял пузырьки
   И ворона-отца пустил на волю.
   Потом он с пузырьками подошел
   К лежавшему недвижимо Ивану
   Царевичу: сперва его он мертвой
   Водою вспрыснул - и в минуту рана
   Его закрылася, окостенелость
   Пропала в мертвых членах, заиграл
   Румянец на щеках; его он вспрыснул
   Живой водой - и он открыл глаза,
   Пошевелился, потянулся, встал
   И молвил: "Как же долго проспал я!"
   "И вечно бы тебе здесь спать, Иван
   Царевич, - Серый Волк сказал, - когда б
   Не я; теперь тебе прямую службу
   Я отслужил; но эта служба, знай,
   Последняя; отныне о себе
   Заботься сам. А от меня прими
   Совет и поступи, как я тебе скажу.
   Твоих злодеев братьев нет уж боле
   На свете; им могучий чародей
   Кощей бессмертный голову обоим
   Свернул, и этот чародей навел
   На ваше царство сон; и твой родитель,
   И подданные все его теперь
   Непробудимо спят; твою ж царевну
   С жар-птицей и конем Золотогривом
   Похитил вор Кощей; все трое
   Заключены в его волшебном замке.
   Но ты, Иван-царевич, за свою
   Невесту ничего не бойся; злой
   Кощей над нею власти никакой
   Иметь не может: сильный талисман
   Есть у царевны; выйти ж ей из замка
   Нельзя; ее избавит только смерть
   Кощеева; а как найти ту смерть, и я
   Того не ведаю; об этом Баба
   Яга одна сказать лишь может. Ты,
   Иван-царевич, должен эту Бабу
   Ягу найти; она в дремучем, темном лесе,
   В седом, глухом бору живет в избушке.
   На курьих ножках; в этот лес еще
   Никто следа не пролагал; в него
   Ни дикий зверь не заходил, ни птица
   Не залетала. Разъезжает Баба
   Яга по целой поднебесной в ступе,
   Пестом железным погоняет, след
   Метлою заметает. От нее
   Одной узнаешь ты, Иван-царевич,
   Как смерть Кощееву тебе достать.
   А я тебе скажу, где ты найдешь
   Коня, который привезет тебя
   Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе
   Яге. Ступай отсюда на восток;
   Придешь на луг зеленый; посреди
   Его растут три дуба; меж дубами
   В земле чугунная зарыта дверь
   С кольцом; за то кольцо ты подыми
   Ту дверь и вниз по лестнице сойди;
   Там за двенадцатью дверями заперт
   Конь богатырский; сам из подземелья
   К тебе он выбежит; того коня
   Возьми и с богом поезжай; с дороги
   Он не собьется. Ну, теперь прости,
   Иван-царевич; если бог велит
   С тобой нам свидеться, то это будет
   Не иначе, как у тебя на свадьбе".
   И Серый Волк помчался к лесу; вслед
   За ним смотрел Иван-царевич с грустью;
   Волк, к лесу подбежавши, обернулся,
   В последний раз махнул издалека
   Хвостом и скрылся. А Иван-царевич,
   Оборотившись на восток лицом,
   Пошел вперед. Идет он день, идет
   Другой; на третий он приходит к лугу
   Зеленому; на том лугу три дуба
   Растут; меж тех дубов находит он
   Чугунную с кольцом железным дверь;
   Он подымает дверь; под тою дверью
   Крутая лестница; по ней он вниз
   Спускается, и перед ним внизу
   Другая дверь, чугунная ж, и крепко
   Она замком висячим заперта.
   И вдруг он слышит, конь заржал; и ржанье
   Так было сильно, что с петлей сорвавшись,
   Дверь наземь рухнула с ужасным стуком;
   И видит он, что вместе с ней упало
   Еще одиннадцать дверей чугунных.
   За этими чугунными дверями
   Давным-давно конь богатырский заперт
   Был колдуном. Иван-царевич свистнул;
   Почуяв седока, на молодецкий
   Свист богатырский конь из стойла прянул
   И прибежал, легок, могуч, красив,
   Глаза как звезды, пламенные ноздри,
   Как туча грива, словом, конь не конь,
   А чудо. Чтоб узнать, каков он силой,
   Иван-царевич по спине его
   Повел рукой, и под рукой могучей
   Конь захрапел и сильно пошатнулся,
   Но устоял, копыта втиснув в землю;
   И человечьим голосом Ивану
   Царевичу сказал он: "Добрый витязь,
   Иван-царевич, мне такой, как ты,
   Седок и надобен; готов тебе
   Я верою и правдою служить;
   Садися на меня, и с богом в путь наш
   Отправимся; на свете все дороги
   Я знаю; только прикажи, куда
   Тебя везти, туда и привезу".
   Иван-царевич в двух словах коню
   Все объяснил и, севши на него,
   Прикрикнул. И взвился могучий конь,
   От радости заржавши, на дыбы;
   Бьет по крутым бедрам его седок;
   И конь бежит, под ним земля дрожит;
   Несется выше он дерев стоячих,
   Несется ниже облаков ходячих,
   И прядает через широкий дол,
   И застилает узкий дол хвостом,
   И грудью все заграды пробивает,
   Летя стрелой и легкими ногами
   Былиночки к земле не пригибая,
   Пылиночки с земли не подымая.
   Но, так скакав день целый, наконец
   Конь утомился, пот с него бежал
   Ручьями, весь был окружен, как дымом,
   Горячим паром он. Иван-царевич,
   Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом;
   Уж было под вечер; широким полем
   Иван-царевич ехал и прекрасным
   Закатом солнца любовался. Вдруг
   Он слышит дикий крик; глядит... и что же?
   Два Лешая дерутся на дороге,
   Кусаются, брыкаются, друг друга
   Рогами тычут. К ним Иван-царевич
   Подъехавши, спросил: "За что у вас,
   Ребята, дело стало?" - "Вот за что,
   Сказал один. - Три клада нам достались:
   Драчун-дубинка, скатерть-самобранка
   Да шапка-невидимка - нас же двое;
   Как поровну нам разделить? Мы
   заспорили, и вышла драка; ты
   Разумный человек; подай совет нам,
   Как поступить?" - "А вот как, - им Иван
   Царевич отвечал. - Пущу стрелу,
   А вы за ней бегите; с места ж, где
   Она на землю упадет, обратно
   Пуститесь взапуски ко мне; кто первый
   Здесь будет, тот возьмет себе на выбор
   Два клада; а другому взять один.
   Согласны ль вы?" - "Согласны", - закричали
   Рогатые; и стали рядом. Лук
   Тугой свой натянув, пустил стрелу
   Иван-царевич: Лешие за ней
   Помчались, выпуча глаза, оставив
   На месте скатерть, шапку и дубинку.
   Тогда Иван-царевич, взяв под мышку
   И скатерть и дубинку, на себя
   Надел спокойно шапку-невидимку,
   Стал невидим и сам и конь и дале
   Поехал, глупым Лешаям оставив
   На произвол, начать ли снова драку
   Иль помириться. Богатырский конь
   Поспел еще до захожденья солнца
   В дремучий лес, где обитала Баба
   Яга. И, въехав в лес, Иван-царевич
   Дивится древности его огромных
   Дубов и сосен, тускло освещенных
   Зарей вечернею; и все в нем тихо:
   Деревья все как сонные стоят,
   Не колыхнется лист, не шевельнется
   Былинка; нет живого ничего
   В безмолвной глубине лесной, ни птицы
   Между ветвей, ни в травке червяка;
   Лишь слышится в молчанье повсеместном
   Гремучий топот конский. Наконец
   Иван-царевич выехал к избушке
   На курьих ножках. Он сказал: "Избушка,
   Избушка, к лесу стань задом, ко мне
   Стань передом". И перед ним избушка
   Перевернулась; он в нее вошел;
   В дверях остановясь, перекрестился
   На все четыре стороны, потом,
   Как должно, поклонился и, глазами
   Избушку всю окинувши, увидел,
   Что на полу ее лежала Баба
   Яга, уперши ноги в потолок
   И в угол голову. Услышав стук
   В дверях, она сказала: "Фу! фу! фу!
   Какое диво! Русского здесь духу
   До этих пор не слыхано слыхом,
   Не видано видом, а нынче русский
   Дух уж в очах свершается. Зачем
   Пожаловал сюда, Иван-царевич?
   Неволею или волею? Доныне
   Здесь ни дубравный зверь не проходил,
   Ни птица легкая не пролетала,
   Ни богатырь лихой не проезжал;
   Тебя как бог сюда занес, Иван
   Царевич?" - "Ах, безмозглая ты ведьма!
   Сказал Иван-царевич Бабе
   Яге. - Сначала накорми, напой
   Меня ты, молодца, да постели
   Постелю мне, да выспаться мне дай,
   Потом расспрашивай". И тотчас Баба
   Яга, поднявшись на ноги, Ивана
   Царевича как следует обмыла
   И выпарила в бане, накормила
   И напоила, да и тотчас спать
   В постелю уложила, так примолвив:
   "Спи, добрый витязь; утро мудренее,
   Чем вечер; здесь теперь спокойно
   Ты отдохнешь; нужду ж свою расскажешь
   Мне завтра; я, как знаю, помогу".
   Иван-царевич, богу помолясь,
   В постелю лег и скоро сном глубоким
   Заснул и проспал до полудня. Вставши,
   Умывшися, одевшися, он Бабе
   Яге подробно рассказал, зачем
   Заехал к ней в дремучий лес; и Баба
   Яга ему ответствовала так:
   "Ах! добрый молодец Иван-царевич,
   Затеял ты нешуточное дело;
   Но не кручинься, все уладим с богом;
   Я научу, как смерть тебе Кощея
   Бессмертного достать; изволь меня
   послушать; на море на Окияне,
   На острове великом на Буяне
   Есть старый дуб; под этим старым дубом
   Зарыт сундук, окованный железом;
   В том сундуке лежит пушистый заяц;
   В том зайце утка серая сидит;
   А в утке той яйцо; в яйце же смерть
   Кощеева. Ты то яйцо возьми
   И с ним ступай к Кощею, а когда
   В его приедешь замок, то увидишь,
   Что змей двенадцатиголовый вход
   В тот замок стережет; ты с этим змеем
   Не думай драться, у тебя на то
   Дубинка есть; она его уймет.
   А ты, надевши шапку-невидимку,
   Иди прямой дорогою к Кощею
   Бессмертному; в минуту он издохнет,
   Как скоро ты при нем яйцо раздавишь,
   Смотри лишь не забудь, когда назад
   Поедешь, взять и гусли-самогуды:
   Лишь их игрою только твой родитель
   Демьян Данилович и все его
   Заснувшее с ним вместе государство
   Пробуждены быть могут. Ну, теперь
   Прости, Иван-царевич; бог с тобою;
   Твой добрый конь найдет дорогу сам;
   Когда ж свершишь опасный подвиг свой,
   То и меня, старуху, помяни
   Не лихом, а добром". Иван-царевич,
   Простившись с Бабою Ягою, сел
   На доброго коня, перекрестился,
   По молодецки свистнул, конь помчался,
   И скоро лес дремучий за Иваном
   Царевичем пропал в дали, и скоро
   Мелькнуло впереди чертою синей
   На крае неба море Окиян.
   Вот прискакал и к морю Окияну
   Иван-царевич. Осмотрясь, он видит,
   Что у моря лежит рыбачий невод
   И что в том неводе морская щука
   Трепещется. И вдруг ему та щука
   По-человечьи говорит: "Иван
   Царевич, вынь из невода меня
   И в море брось; тебе я пригожуся".
   Иван-царевич тотчас просьбу щуки
   Исполнил, и она, хлестнув хвостом
   В знак благодарности, исчезла в море.
   А на море глядит Иван-царевич
   В недоумении; на самом крае,
   Где небо с ним как будто бы слилося,
   Он видит, длинной полосою остров
   Буян чернеет; он и недалек;
   Но кто туда перевезет? Вдруг конь
   Заговорил: "О чем, Иван-царевич,
   Задумался? О том ли, как добраться
   Нам до Буяна острова? Да что
   За трудность? Я тебе корабль; сиди
   На мне, да крепче за меня держись,
   Да не робей, и духом доплывем".
   И в гриву конскую Иван-царевич
   Рукою впутался, крутые бедра
   Коня ногами крепко стиснул; конь
   Рассвирепел и, расскакавшись, прянул
   С крутого берега в морскую бездну;
   На миг и он и всадник в глубине
   Пропали; вдруг раздвинулася с шумом
   Морская зыбь, и вынырнул могучий
   Конь из нее с отважным седоком;
   И начал конь копытами и грудью
   Бить по водам и волны пробивать,
   И вкруг него кипела, волновалась,
   И пенилась, и брызгами взлетала
   Морская зыбь, и сильными прыжками,
   Под крепкие копыта загребая
   Кругом ревущую волну, как легкий
   На парусах корабль с попутным ветром,
   Вперед стремился конь, и длинный след
   Шипящею за ним бежал змеею;
   И скоро он до острова Буяна
   Доплыл и на берег его отлогий
   Из моря выбежал, покрытый пеной.
   Не стал Иван-царевич медлить; он,
   Коня пустив по шелковому лугу
   Ходить, гулять и траву медовую
   Щипать, пошел поспешным шагом к дубу,
   Который рос у берега морского
   На высоте муравчатого холма.
   И, к дубу подошед, Иван-царевич
   Его шатнул рукою богатырской,
   Но крепкий дуб не пошатнулся; он
   Опять его шатнул - дуб скрипнул; он
   Еще шатнул его и посильнее,
   Дуб покачнулся, и под ним коренья
   Зашевелили землю; тут Иван-царевич
   Всей силою рванул его - и с треском
   Он повалился, из земли коренья
   Со всех сторон, как змеи, поднялися,
   И там, где ими дуб впивался в землю,
   Глубокая открылась яма. В ней
   Иван-царевич кованый сундук
   Увидел; тотчас тот сундук из ямы
   Он вытащил, висячий сбил замок,
   Взял за уши лежавшего там зайца
   И разорвал; но только лишь успел
   Он зайца разорвать, как из него
   Вдруг выпорхнула утка; быстро
   Она взвилась и полетела к морю;
   В нее пустил стрелу Иван-царевич,
   И метко так, что пронизал ее
   Насквозь; закрякав, кувырнулась утка;
   И из нее вдруг выпало яйцо
   И прямо в море; и пошло, как ключ,
   Ко дну. Иван-царевич ахнул; вдруг,
   Откуда ни возьмись, морская щука
   Сверкнула на воде, потом юркнула,
   Хлестнув хвостом, на дно, потом опять
   Всплыла и, к берегу с яйцом во рту
   Тихохонько приближась, на песке
   Яйцо оставила, потом сказала:
   "Ты видишь сам теперь, Иван-царевич,
   Что я тебе в час нужный пригодилась".
   С сим словом щука уплыла. Иван
   Царевич взял яйцо; и конь могучий
   С Буяна острова на твердый берег
   Его обратно перенес. И дале
   Конь поскакал и скоро прискакал
   К крутой горе, на высоте которой
   Кощеев замок был; ее подошва
   Обведена была стеной железной;
   А у ворот железной той стены
   Двенадцатиголовый змей лежал;
   И из его двенадцати голов
   Всегда шесть спали, шесть не спали, днем
   И ночью по два раза для надзора
   Сменяясь; а в виду ворот железных
   Никто и вдалеке остановиться
   Не смел; змей подымался, и от зуб
   Его уж не было спасенья - он
   Был невредим и только сам себя
   Мог умертвить: чужая ж сила сладить
   С ним никакая не могла. Но конь
   Был осторожен; он подвез Ивана
   Царевича к горе со стороны,
   Противной воротам, в которых змей
   Лежал и караулил; потихоньку
   Иван-царевич в шапке-невидимке
   Подъехал к змею; шесть его голов
   Во все глаза по сторонам глядели,
   Разинув рты, оскалив зубы; шесть
   Других голов на вытянутых шеях
   Лежали на земле, не шевелясь,
   И, сном объятые, храпели. Тут
   Иван-царевич, подтолкнув дубинку,
   Висевшую спокойно на седле,
   Шепнул ей: "Начинай!" Не стала долго
   Дубинка думать, тотчас прыг с седла,
   На змея кинулась и ну его
   По головам и спящим и неспящим
   Гвоздить. Он зашипел, озлился, начал
   Туда, сюда бросаться; а дубинка
   Его себе колотит да колотит;
   Лишь только он одну разинет пасть,
   Чтобы ее схватить - ан нет, прошу
   Не торопиться, уж она
   Ему другую чешет морду; все он
   Двенадцать ртов откроет, чтоб ее
   Поймать, - она по всем его зубам,
   Оскаленным как будто напоказ,
   Гуляет и все зубы чистит; взвыв
   И все носы наморщив, он зажмет
   Все рты и лапами схватить дубинку
   Попробует - она тогда его
   Честит по всем двенадцати затылкам;
   Змей в исступлении, как одурелый,
   Кидался, выл, кувыркался, от злости
   Дышал огнем, грыз землю - все напрасно!
   Не торопясь, отчетливо, спокойно,
   Без промахов, над ним свою дубинка
   Работу продолжает и его,
   Как на току усердный цеп, молотит;
   Змей наконец озлился так, что начал
   Грызть самого себя и, когти в грудь
   Себе вдруг запустив, рванул так сильно,
   Что разорвался надвое и, с визгом
   На землю грянувшись, издох. Дубинка
   Работу и над мертвым продолжать
   Свою, как над живым, хотела; но
   Иван-царевич ей сказал: "Довольно!"
   И вмиг она, как будто не бывала
   Ни в чем, повисла на седле. Иван
   Царевич, у ворот коня оставив
   И разостлавши скатерть-самобранку
   У ног его, чтоб мог усталый конь
   Наесться и напиться вдоволь, сам
   Пошел, покрытый шапкой-невидимкой,
   С дубинкою на всякий случай и с яйцом
   В Кощеев замок. Трудновато было
   Карабкаться ему на верх горы;
   Вот, наконец, добрался и до замка
   Кощеева Иван-царевич. Вдруг
   Он слышит, что в саду недалеко
   Играют гусли-самогуды; в сад
   Вошедши, в самом деле он увидел,
   Что гусли на дубу висели и играли
   И что под дубом тем сама Елена
   Прекрасная сидела, погрузившись
   В раздумье. Шапку-невидимку снявши,
   Он тотчас ей явился и рукою
   Знак подал, чтоб она молчала. Ей
   Потом он на ухо шепнул: "Я смерть
   Кощееву принес; ты подожди
   Меня на этом месте; я с ним скоро
   Управлюся и возвращусь; и мы
   Немедленно уедем". Тут Иван
   Царевич, снова шапку-невидимку
   Надев, хотел идти искать Кощея
   Бессмертного в его волшебном замке,
   Но он и сам пожаловал. Приближаясь,
   Он стал перед царевною Еленой
   Прекрасною и начал попрекать ей
   Ее печаль и говорить: "Иван
   Царевич твой к тебе уж не придет;
   Его уж нам не воскресить. Но чем же
   Я не жених тебе, скажи сама,
   Прекрасная моя царевна? Полно ж
   Упрямиться, упрямство не поможет;
   Из рук моих оно тебя не вырвет;
   Уж я..." Дубинке тут шепнул Иван
   Царевич: "Начинай!" И принялась
   Она трепать Кощею спину. С криком,
   Как бешеный, коверкаться и прыгать
   Он начал, а Иван-царевич, шапки
   Не сняв, стал приговаривать: "Прибавь,
   Прибавь, дубинка; поделом ему,
   Собаке, не воруй чужих невест;
   Не докучай своей волчьей харей
   И глупым сватовством своим прекрасным
   Царевнам; злого сна не наводи
   На царства! Крепче бей его, дубинка!"
   "Да где ты! Покажись! - кричал Кощей
   Перекувырнулся и околел.
   Иван-царевич из саду с царевной
   Еленою прекрасной вышел, взять
   Не позабывши гусли-самогуды,
   Жар-птицу и коня Золотогрива.
   Когда ж они с крутой горы спустились
   И, севши на коней, в обратный путь
   Поехали, гора, ужасно затрещав,
   Упала с замком, и на месте том
   Явилось озеро, и долго черный
   Над ним клубился дым, распространяясь
   По всей окрестности с великим смрадом.
   Тем временем Иван-царевич, дав
   Коням на волю их везти, как им
   Самим хотелось, весело с прекрасной
   Невестой ехал. Скатерть-самобранка
   Усердно им дорогою служила,
   И был всегда готов им вкусный завтрак,
   Обед и ужин в надлежащий час:
   На мураве душистой утром, в полдень
   Под деревом густовершинным, ночью
   Под шелковым шатром, который был
   Всегда из двух отдельных половин
   Составлен. И за каждой их трапезой
   Играли гусли-самогуды; ночью
   Светила им жар-птица, а дубинка
   Стояла на часах перед шатром;
   Кони же, подружась, гуляли вместе,
   Каталися по бархатному лугу,
   Или траву росистую щипали,
   Иль, голову кладя поочередно
   Друг другу на спину, спокойно спали.
   Так ехали они путем-дорогой
   И наконец приехали в то царство,
   Которым властвовал отец Ивана
   Царевича, премудрый царь Демьян
   Данилович. И царство все, от самых
   Его границ до царского дворца,
   Объято было сном непробудимым;
   И где они ни проезжали, все
   Там спало; на поле перед сохой
   Стояли спящие волы; близ них
   С своим бичом, взмахнутым и заснувшим
   На взмахе, пахарь спал; среди большой
   Дороги спал ездок с конем, и пыль,
   Поднявшись, сонная, недвижным клубом
   Стояла; в воздухе был мертвый сон;
   На деревах листы дремали молча;
   И в ветвях сонные молчали птицы;
   В селеньях, в городах все было тихо,
   Как будто в гробе: люди по домам,
   По улицам, гуляя, сидя, стоя,
   И с ними всё: собаки, кошки, куры,
   В конюшнях лошади, в закутах овцы,
   И мухи на стенах, и дым в трубах
   Всё спало. Так в отцовскую столицу
   Иван-царевич напоследок прибыл
   С царевною Еленою прекрасной.
   И, на широкий въехав царский двор,
   Они на нем лежащие два трупа
   Увидели: то были Клим и Петр
   Царевичи, убитые Кощеем.
   Иван-царевич, мимо караула,
   Стоявшего в параде сонным строем,
   Прошед, по лестнице повел невесту
   В покои царские. Был во дворце,
   По случаю прибытия двух старших
   Царевых сыновей, богатый пир
   В тот самый час, когда убил обоих
   Царевичей и сон на весь народ
   Навел Кощей: весь пир в одно мгновенье
   Тогда заснул, кто как сидел, кто как
   Ходил, кто как плясал; и в этом сне
   Еще их всех нашел Иван-царевич;
   Демьян Данилович спал стоя; подле
   Царя храпел министр его двора
   С открытым ртом, с неконченным во рту
   Докладом; и придворные чины,
   Все вытянувшись, сонные стояли
   Перед царем, уставив на него
   Свои глаза, потухшие от сна,
   С подобострастием на сонных лицах,
   С заснувшею улыбкой на губах.
   Иван-царевич, подошед с царевной
   Еленою прекрасною к царю,
   Сказал: "Играйте, гусли-самогуды";
   И заиграли гусли-самогуды...
   Вдруг все очнулось, все заговорило,
   Запрыгало и заплясало; словно
   Ни на минуту не был прерван пир.
   А царь Демьян Данилович, увидя,
   Что перед ним с царевною Еленой
   Прекрасною стоит Иван-царевич,
   Его любимый сын, едва совсем
   Не обезумел: он смеялся, плакал,
   Глядел на сына, глаз не отводя,
   И целовал его, и миловал,
   И напоследок так развеселился,
   Что руки в боки - и пошел плясать
   С царевною Еленою прекрасной.
   Потом он приказал стрелять из пушек,
   Звонить в колокола и бирючам
   Столице возвестить, что возвратился
   Иван-царевич, что ему полцарства
   Теперь же уступает царь Демьян
   Данилович, что он наименован
   Наследником, что завтра брак его
   С царевною Еленою свершится
   В придворной церкви и что царь Демьян
   Данилович весь свой народ зовет
   На свадьбу к сыну, всех военных, статских,
   Министров, генералов, всех дворян
   Богатых, всех дворян мелкопоместных,
   Купцов, мещан, простых людей и даже
   Всех нищих. И на следующий день
   Невесту с женихом повел Демьян
   Данилович к венцу; когда же их
   Перевенчали, тотчас поздравленье
   Им принесли все знатные чины
   Обоих полов; а народ на площади
   Дворцовой той порой кипел, как море;
   Когда же вышел с молодыми царь
   К нему на золотой балкон, от крика:
   "Да здравствует наш государь Демьян
   Данилович с наследником Иваном
   Царевичем и с дочерью царевной
   Еленою прекрасною!" - все зданья
   Столицы дрогнули и от взлетевших
   На воздух шапок божий день затмился.
   Вот на обед все званные царем
   Сошлися гости - вся его столица;
   В домах осталися одни больные
   Да дети, кошки и собаки. Тут
   Свое проворство скатерть-самобранка
   Явила: вдруг она на целый город
   Раскинулась; сама собою площадь
   Уставилась столами, и столы
   По улицам в два ряда протянулись;
   На всех столах сервиз был золотой,
   И не стекло, хрусталь; а под столами
   Шелковые ковры повсюду были
   Разостланы; и всем гостям служили
   Гайдуки в золотых ливреях. Был
   Обед такой, какого никогда
   Никто не слыхивал: уха, как жидкий
   Янтарь, сверкавшая в больших кастрюлях;
   Огромножирные, длиною в сажень
   Из Волги стерляди на золотых
   Узорных блюдах; кулебяка с сладкой
   Начинкою, с груздями гуси, каша
   С сметаною, блины с икрою свежей
   И крупной, как жемчуг, и пироги
   Подовые, потопленные в масле;
   А для питья шипучий квас в хрустальных
   Кувшинах, мартовское пиво, мед
   Душистый и вино из всех земель:
   Шампанское, венгерское, мадера,
   И ренское, и всякие наливки
   Короче молвить, скатерть-самобранка
   Так отличилася, что было чудо.
   Но и дубинка не лежала праздно:
   Вся гвардия была за царский стол
   Приглашена, вся даже городская
   Полиция - дубинка молодецки
   За всех одна служила: во дворце
   Держала караул; она ж ходила
   По улицам, чтоб наблюдать везде
   Порядок: кто ей пьяный попадался,
   Того она толкала в спину прямо
   На съезжую; кого ж в пустом где доме
   За кражею она ловила, тот
   Был так отшлепан, что от воровства
   Навеки отрекался и вступал
   На путь добродетели - дубинка, словом,
   Неимоверные во время пира
   Царю, гостям и городу всему
   Услуги оказала. Между тем
   Всё во дворце кипело, гости ели
   И пили так, что с их румяных лиц
   Катился пот; тут гусли-самогуды
   Явили все усердие свое:
   При них не нужен был оркестр, и гости
   Уж музыки наслышались такой,
   Какая никогда им и во сне
   Не грезилась. Но вот, когда наполнив
   Вином заздравный кубок, царь Демьян
   Данилович хотел провозгласить
   Сам многолетье новобрачным, громко
   На площади раздался трубный звук;
   Все изумились, все оторопели;
   Царь с молодыми сам идет к окну,
   И что же их является очам?
   Карета в восемь лошадей (трубач
   С трубою впереди) к крыльцу дворца
   Сквозь улицу толпы народной скачет;
   И та карета золотая; козлы
   С подушкою и бархатным покрыты
   Наметом; назади шесть гайдуков;
   Шесть скороходов по бокам; ливреи
   На них из серого сукна, по швам
   Басоны; на каретных дверцах герб:
   В червленом поле волчий хвост под графской
   Короною. В карету заглянув,
   Иван-царевич закричал: "Да это
   Мой благодетель Серый Волк!" Его
   Встречать бегом он побежал. И точно,
   Сидел в карете Серый Волк; Иван
   Царевич, подскочив к карете, дверцы
   Сам отворил, подножку сам откинул
   И гостя высадил; потом он, с ним
   Поцеловавшись, взял его за лапу,
   Ввел во дворец и сам его царю
   Представил. Серый Волк, отдав поклон
   Царю, осанисто на задних лапах
   Всех обошел гостей, мужчин и дам,
   И всем, как следует, по комплименту
   Приятному сказал; он был одет
   Отлично: красная на голове
   Ермолка с кисточкой, под морду лентой
   Подвязанная; шелковый платок
   На шее; куртка с золотым шитьем;
   Перчатки лайковые с бахромою;
   Перепоясанные тонкой шалью
   Из алого атласа шаровары;
   Сафьяновые на задних лапах туфли,
   И на хвосте серебряная сетка
   С жемчужною кистью - так был Серый Волк
   Одет. И всех своим он обхожденьем
   Очаровал; не только что простые
   Дворяне маленьких чинов и средних,
   Но и чины придворные, статс-дамы
   И фрейлины все были от него
   Как без ума. И, гостя за столом
   С собою рядом посадив, Демьян
   Данилович с ним кубком в кубок стукнул
   И возгласил здоровье новобрачным,
   И пушечный заздравный грянул залп.
   Пир царский и народный продолжался
   До темной ночи; а когда настала
   Ночная тьма, жар-птицу на балконе
   В ее богатой клетке золотой
   Поставили, и весь дворец, и площадь,
   И улицы, кипевшие народом,
   Яснее дня жар-птица осветила.
   И до утра столица пировала.
   Был ночевать оставлен Серый Волк;
   Когда же на другое утро он,
   Собравшись в путь, прощаться стал с Иваном
   Царевичем, его Иван-царевич
   Стал уговаривать, чтоб он у них
   Остался на житье, и уверял,
   Что всякую получит почесть он,
   Что во дворце дадут ему квартиру,
   Что будет он по чину в первом классе,
   Что разом все получит ордена,
   И прочее. Подумав, Серый Волк
   В знак своего согласия Ивану
   Царевичу дал лапу, и Иван
   Царевич так был тронут тем, что лапу
   Поцеловал. И во дворце стал жить
   Да поживать по-царски Серый Волк.
   Вот наконец, по долгом, мирном, славном
   Владычестве, премудрый царь Демьян
   Данилович скончался, на престол
   Взошел Иван Демьянович; с своей
   Царицей он до самых поздних лет
   Достигнул, и господь благословил
   Их многими детьми; а Серый Волк
   Душою в душу жил с царем Иваном
   Демьяновичем, нянчился с его
   Детьми, сам, как дитя, резвился с ними,
   Меньшим рассказывал нередко сказки,
   А старших выучил читать, писать
   И арифметике и им давал
   Полезные для сердца наставленья.
   Вот напоследок, царствовав премудро,
   И царь Иван Демьянович скончался;
   За ним последовал и Серый Волк
   В могилу. Но в его нашлись бумагах
   Подробные записки обо всем,
   Что на своем веку в лесу и свете
   Заметил он, и мы из тех записок
   Составили правдивый наш рассказ.