Михаил Жванецкий: "Зачем нужно собрание сочинений? Чтобы быть похожим на других писателей. Я бы, может, и ограничился магнитофонными записями, которые есть у людей, либо видеоматериалами. Но все время идет спор и у писателей со мной, и у меня внутри – кто я? Хотя это и бессмысленный спор, все-таки я разрешу его для себя: в основе того, что я делаю на сцене, лежит написанное. Я не импровизирую там. Значит, это написанное должно быть опубликовано. Писатель я или не писатель – не знаю сам. Решил издать все это в виде собрания сочинений, пять небольших томиков под названием «Собрание произведений».
Михаил Жванецкий: "Зачем нужно собрание сочинений? Чтобы быть похожим на других писателей. Я бы, может, и ограничился магнитофонными записями, которые есть у людей, либо видеоматериалами. Но все время идет спор и у писателей со мной, и у меня внутри – кто я? Хотя это и бессмысленный спор, все-таки я разрешу его для себя: в основе того, что я делаю на сцене, лежит написанное. Я не импровизирую там. Значит, это написанное должно быть опубликовано. Писатель я или не писатель – не знаю сам. Решил издать все это в виде собрания сочинений, пять небольших томиков под названием «Собрание произведений».
Михаил Жванецкий: "Зачем нужно собрание сочинений? Чтобы быть похожим на других писателей. Я бы, может, и ограничился магнитофонными записями, которые есть у людей, либо видеоматериалами. Но все время идет спор и у писателей со мной, и у меня внутри – кто я? Хотя это и бессмысленный спор, все-таки я разрешу его для себя: в основе того, что я делаю на сцене, лежит написанное. Я не импровизирую там. Значит, это написанное должно быть опубликовано. Писатель я или не писатель – не знаю сам. Решил издать все это в виде собрания сочинений, пять небольших томиков под названием «Собрание произведений».
Михаил Жванецкий: "Зачем нужно собрание сочинений? Чтобы быть похожим на других писателей. Я бы, может, и ограничился магнитофонными записями, которые есть у людей, либо видеоматериалами. Но все время идет спор и у писателей со мной, и у меня внутри – кто я? Хотя это и бессмысленный спор, все-таки я разрешу его для себя: в основе того, что я делаю на сцене, лежит написанное. Я не импровизирую там. Значит, это написанное должно быть опубликовано. Писатель я или не писатель – не знаю сам. Решил издать все это в виде собрания сочинений, пять небольших томиков под названием «Собрание произведений».
Пятый, дополнительный том к Собранию произведений Михаила Жванецкого не ограничивается, как четыре предшествующих («Шестидесятые», «Семидесятые», «Восьмидесятые», «Девяностые»), одним десятилетием, а претендует на большее – «Двадцать первый век».Претензия оправданная: с новым веком Жванецкий преодолел самый, возможно, трудный перевал – собственную невероятную, почти фольклорную магнитофонно-телевизионную известность. Прежние его тексты, все наперечет, помнятся на слух, просятся на язык. Большинство же монологов нового века читателю Жванецкого впервые придется не услышать, а действительно прочесть. С паузой, с расстановкой, с возвращением к началу страницы... С пониманием того, какой это мудрый и глубокий человек, какой большой русский писатель двадцать первого века.
Если вы в определенный час ездите с дачи в город и из города на дачу, вы встречаете в поезде одних и тех же людей и непременно в одном и том же вагоне. И если это повторяется изо дня в день и каждое лето, а вы человек наблюдательный, вы обязательно заметите, как меняются или остаются неизменными ваши попутчики.О каждом можно бы рассказать какую-нибудь маленькую историю, и вполне возможно, что она совпала бы с действительностью.
Опубликовано в журнале: «Знамя» 2004, №1От автора. Есть такая старинная немецкая поговорка, описывающая основные грани женского бытия. Киндер, кюхе, кирхе. Мои пристрастия прекрасно исчерпываются этой триадой. Три К и три Л. Люблю двух моих маленьких киндеров — самых чудесных и смешных на свете детей. Люблю нашу кухню — самое уютное место в доме, сюда стекаются друзья, здесь царит наш папа, который готовит нам пиццы, заваривает таинственные чаевые смеси, и душа поет. И еще я люблю ходить в кирху, по-русски — в церковь. И писать мне интересно только про нее, отчего немного неловко (ну, как можно быть такой ограниченной!); к тому же это ужасно тяжело, все время движешься по острию. И оступаешься — неизбежно. Но очень уж хочется сказать совсем простое: современная церковь живет и дышит, в ней происходит своя удивительная, разнообразная, богатая жизнь. С болезнями, катастрофами, трагедиями, но и с радостями, озарениями, любовью. И всякими веселыми историями тоже, пересказывать которые невозможно без улыбки, а порой и гротеска.Так вот и бегаю по моему треугольнику. И лет мне тоже 33. А живу я в Москве, работаю то ли литературным критиком, то ли преподавателем. Печаталась в журналах «Постскриптум» и «Волга», который опубликовал мои рассказы, а потом и первую большую повесть «История одного знакомства» (1998, № 10) — с редким дружелюбием и гостеприимством.Полностью «Современный патерик» выходит в издательстве «Время».
Это трагическая, откровенная история самоанализа одного будапештского писателя, только что похоронившего мать и пытающегося разобраться в своём прошлом. Литературное творчество помогает герою романа в этом.
