Он согласился идти с ним на Сосновую гору. Ему не хотелось, но он уже дважды отказывался и на этот раз не смог отвертеться. Через два часа пути Малвину вступило в голову залезть на высоченную сосну, и, мало того, находясь на высоте пяти метров над землей, он с криком «I’m the Good God!» — он был моряком — стал крутить гимнастические пируэты. Богом живым он не был и поэтому неожиданно рухнул вниз. Сначала Якоб подумал, что он убился, но оказалось — нет, и пришлось тащить его на себе вниз, к людям. Один раз Якоб запнулся и упал, но Малвин этого не заметил. Якоб прислонил его к лестнице крестьянского дома. Хозяев не было. Малвин застонал. Дверь была не заперта. Якоб втащил его внутрь и положил на полу в кухне. А сам отправился искать телефон.
   Он согласился идти с ним на Сосновую гору. Ему не хотелось, но он уже дважды отказывался и на этот раз не смог отвертеться. Через два часа пути Малвину вступило в голову залезть на высоченную сосну, и, мало того, находясь на высоте пяти метров над землей, он с криком «I’m the Good God!» — он был моряком — стал крутить гимнастические пируэты. Богом живым он не был и поэтому неожиданно рухнул вниз. Сначала Якоб подумал, что он убился, но оказалось — нет, и пришлось тащить его на себе вниз, к людям. Один раз Якоб запнулся и упал, но Малвин этого не заметил. Якоб прислонил его к лестнице крестьянского дома. Хозяев не было. Малвин застонал. Дверь была не заперта. Якоб втащил его внутрь и положил на полу в кухне. А сам отправился искать телефон.
   — Ты уже? — просипел надтреснутый старческий голос. Якоб пошел на звук и очутился в крохотной комнатенке, из груды на кровати выступало ссохшееся женское лицо.
   — Где телефон?
   Она молчала.
   — На полу в кухне умирает человек.
   — Иосиф?
   — Кто такой Иосиф?
   Она не ответила. Малвин застонал и зашелся в крике. Якоб вернулся и подложил ему под голову два полотенца.
   — Чего ты забыл на этой сосне? — спросил он.
   — Воды, — попросил Малвин.
   Якоб достал из буфета чашку.
   — Вот. — Он был зол, он не выносил беспомощности. Он вышел на двор и заглянул в хлев.
   — Есть тут кто-нибудь?
   — Что надо? — отозвался мужчина, наверно, Иосиф.
   — Со мной умирающий, он лежит на полу в кухне.
   — Откуда он?
   — С Сосновой горы, он упал с дерева.
   Иосиф вытер руки о штаны, первым вышел из хлева и пошел на кухню.
   — Здесь он оставаться не может, — сказал он.
   — Ближайший телефон далеко?
   — Да. Пока надо перенести его к теще.
   Так они и сделали.
   — Вы его здесь не оставите? — спросила она.
   Иосиф не ответил.
   — Я не могу слышать его крики, — сказала она.
   — Я пошел за доктором, — сказал Якоб.
   — А он тем временем перекинется? Нет уж, я схожу.
   — Как хочешь. Но времени в обрез.
   Иосиф ушел. Малвин застонал.
   — Малвин, ты меня слышишь?
   — А что с ним такое? — проскрипела теща.
   — Упал с дерева.
   — А за чем он туда лазил?
   — Малвин, ты меня слышишь?
   — Его зовут Малвин?
   — Да. Черт, что же нам с ним делать?
   — Не ругайся: мне умирать скоро, да и этому тоже.
   Якоб чертыхнулся, на этот раз про себя, потому что он не знал, как ему быть, и потому еще, что его выводили из себя завывания Малвина. Черт всех дери, подумал он, не нанимался я это слушать, пойду на воздух. Он вышел и сел на лестнице. День только перевалил за середину. Якоб не сидел на лестнице крестьянского дома с детства, хотя, может, и тогда не сидел — наверняка он не помнил. Лестница укрылась под сенью раскидистого векового дерева, на нем ни листок не шелохнулся, так было тихо. Вселенская неподвижность, за вычетом мух и прочей мошки. Вот она, крестьянская жизнь, подумал он. И тут он все же заметил некоторое шевеление: на самом краю поля, не дальше броска камня, то и дело мелькала рука. Он должен был разведать, кто это. Наверняка жена Иосифа, хотя и ведет себя так, будто здесь никого чужих нет. Ничего себе размеры, ей бы лучше лежать, а не ходить.
   — Ты хозяйка здесь?
   — Я?
   — А кто?
   — Нет.
   Она разогнулась.
   — А ты кто?
   — Я жду, когда Иосиф приведет врача. Я здесь с приятелем, он умирает в спальне.
   — А что с ним?
   — Упал с дерева.
   — Ничего не понимаю. А кто тогда Иосиф?
   — Ты разве не здешняя?
   — Здешняя.
   — Значит, я ошибся. Я думал, его зовут Иосиф. Он был в хлеву.
   — Это Конрад, сестрин муж.
   — А женщина в спальне, которая говорит, что скоро умрет — твоя мать?
   — Да. А чего ты так на меня смотришь?
   — Ничего. Пойду проверю, как там дела.
   Она встала и пошла за ним. Смерть и муки, подумал он, она не из слабонервных.
   Он пропустил ее вперед. Малвин стонал и метался, но слов было не разобрать.
   — Он тянет из меня жизнь, — сказала теща.
   — Мама, потерпи, ты же вечно жалуешься, что все одна да одна.
   — Вы только и мечтаете, чтоб я умерла. Я тоже.
   — Любишь ты все преувеличивать.
   Малвин застонал, захрипел, дернулся и затих.
   — Умер, — сказал Якоб.
   — Так ужасно.
   — Он умер? — спросила теща.
   — Смотри, он открыл глаза. Да, он умер. Он лежит и таращится на нас.