Все персонажи этой книги, а также имена, которые они носят, вымышлены. Всякое сходство с реальными лицами случайно.
   Ф.Д.

   Надо вдоволь натерпеться перед телефонной будкой, занятой женщиной, чтобы по-настоящему понять, до какой степени болтлив прекрасный пол.
   Вот уже добрых десять минут я ждал своей очереди в этом провинциальном почтовом отделении под сочувствующим взглядом телефонистки, когда, наконец, дама окончила свою болтовню.
   Поскольку телефонная кабина была с непрозрачными стеклами, я мог составить представление о ней только по ее голосу. И, не знаю почему, я ожидал, что оттуда выйдет маленькая нескладная толстушка. Но, когда она появилась, я понял, насколько нелепо представлять себе человека по его голосу.
   В действительности это была женщина лет тридцати, стройная блондинка с голубыми, чуть навыкате глазами.
   Живи она в Париже, она обладала бы тем, чего ей так не хватало, – чувством элегантности. Надетая на ней белая блузка, а особенно черный, английского покроя костюм, сшитый какой-нибудь старой портнихой, скрадывали в ее фигуре восемь десятых ее эффектности. Надо любить женщин так, как я, чтобы видеть, что эта под плохо сшитой одеждой имела талию с кольцо от салфетки и великолепные формы.
   Я смотрел, как она удалялась, когда раздался ликующий голос телефонистки: – "Ваш Париж"...
   "Мой Париж" в данном случае – это надтреснутый голос моего друга Фаржо, сопровождаемый непереносимым шорохом и треском. От телефонистки он уже знал, что это я.
   – Привет, Блэз! Я ждал твоего звонка. Ну, что?
   Я ответил не сразу. В кабине витал необычный запах духов, странно взволновавший меня. Я вдыхал его, прикрыв глаза. Он напоминал мне что-то неопределенно-хрупкое... Что-то туманное, из прошлого, которое не повторится никогда, что-то, от чего хотелось плакать...
   Голос Фаржо трещал, как пончик в кипящем масле.
   – Ну, что, отвечай! Алло! Я тебя спрашиваю...
   – Нет, старина, дело не выгорело. Место уже занято.
   Его удрученное молчание свидетельствовало об участии в моей судьбе. Фаржо был молодчина... Он мне ссудил денег на дорогу, сообщив об этой вакансии.
   – Что ты хочешь, – утешил я его, – я же из тех парней, которые всегда опаздывают к раздаче...
   Он обругал меня:
   – С такими рассуждениями ты никогда ничего не добьешься, Блэз! У тебя психология побежденного. Чем больше пинков получаешь ты от жизни, тем ты довольнее. Мазохист, вот ты кто...
   Я подождал, пока этот импульсивный тип выскажет все накипевшее.
   – Ты считаешь, что это самый подходящий момент для психоанализа, старина?
   Это заставило его сменить тон:
   – Ты когда возвращаешься?
   – Как можно раньше. Эта местность похожа на болото...
   – У тебя еда-то есть?
   – Не беспокойся, у моего желудка появились скрытые резервы.
   – Ладно, я жду тебя сегодня вечером, к ужину. Не вешай нос, Блэз! Ты слышал о законе Азаиса?
   – Да, это когда пополам наслаждений и неприятностей. Если это верно, так же как то, что мне тридцать лет, это значит, что я имею шанс дожить до шестидесяти.
   После этого я повесил трубку, так как в ней раздался зуммер, извещавший об окончании заказанных трех минут.
   Повернувшись, чтобы выйти из кабины, я почувствовал что-то под ногами. Это был бумажник из крокодиловой кожи. Я поднял его, говоря себе, что в нем может быть все, кроме денег. Судьба уже подбрасывала мне под ноги бумажники в те минуты жизни, когда найти их составляло особое удовольствие, но до сих пор все они содержали только какую-нибудь религиозную дребедень, пуговицы от штанов или ничего не стоящие иностранные марки.
   Тем не менее прежде чем выйти, я сунул его в карман и пошел к телефонистке оплачивать заказ, прикидывая в уме содержимое моей находки.
   Я быстро вышел с почты. Вокзал был недалеко. Поскольку он мне и был нужен, я направился прямо туда быстрым шагом. Я умышленно оттягивал удовольствие от того момента, когда обследую свою находку, давая себе несколько минут надежды. На вокзале, вместо того, чтобы купить билет, я поспешил к туалетам.
   Я лихорадочно открыл бумажник и первое, что там увидел, была пачка из восьми банкнот по тысяче франков, сложенная вчетверо.
   "Ну, малыш Блэз, – подумал я, – вот тебе маленькое утешение".
   Я продолжил исследование. Из других отделений я вытащил удостоверение личности на имя Жермены Кастэн, куда была вклеена фотография той блондинки. На ней она была более молодой и менее красивой, чем нынче. Я смотрел на нее, плененный печальным взглядом женщины.
   Кроме того, я нашел в кармашке для билетов крошечную фотографию мужчины моего возраста с крупными чертами лица. Вот и все, что было в бумажнике. Я уже хотел выбросить его в унитаз, взяв, конечно же, деньги, но вспомнил большие грустные глаза женщины...
   В своей жизни я не всегда был честен, и угрызения совести никогда не мешали мне спать, однако я всегда считал себя галантным.
   Я вышел, уборщик подметал пол в туалете. Я обратился к нему:
   – Скажите-ка, вы знаете даму по имени Жермена Кастэн?