Эта бабушка — прямо молчун. Алёна ей:
   — Доброе утро, бабушка!
   А она:
   — Угу. Спи ещё.
   А сама печку топит, обед варит, песенку поёт:

 
Ах, Шура-Шура-Шура,
Разудала голова
Да седая борода!
 

   И ухватом горшок как ухватит — да в печь его! Один посадит — к другому подбирается:

 
Ах, Шура-Шура-Шура!..
 

   Получается, будто это печной горшок зовут Шура. Алёна смотрит, смеётся тихонечко.
   Но ей хочется, чтоб бабушка с ней поговорила.
   — Баушка! А ты уже корову в стадо прогнала?
   — А как же!
   И опять — молчок.
   Насыпала крупы в фартук, раскрошила засохший хлеб — и со двора:
   — Цып-цып-цып!
   Цыплята у бабушки уже большие, длинноногие, бегут, толкаются. Ошалелые какие-то. Прямо разбойники. У Алёнкиной мамы цыпляточки ещё маленькие, жёлтенькие, а куры — рябенькие.
   — Баушка, ты мне обещала про разбойников сказку сказать.
   — Скажу. Вот только все дела переделаю.
   — Я уже два дня у тебя живу, а ты всё никак не переделаешь.
   — Переделаю.
   Взяла старые варежки, ножик, пошла за огород. Там молодую крапиву срезает. Алёна — опять за ней.
   — Баушка, это для поросёночка?
   — Для него.
   — Баушка!
   — Ну чего тебе?
   Алёна уж прямо не знает, про что еще спросить.
   — Баушк, ты в лото играть умеешь?
   — О господи!
   — Нет? А в карты?
   — Ты пойди с Таней соседской поиграй, — вздыхает бабушка. — Смотри, девочка какая хорошая. И за мной тогда ходить не будешь.
   Будто Алёна ходит. Она и не ходит совсем. Просто ей делать нечего. А на Таню Алёна уже третий день смотрит. Эта девочка Таня всё время дразнится. Алёна ей ничего не говорит, а Таня выйдет на своё крыльцо и кончик косы к верхней губе приставит. Будто у неё такие усы. И Алёну пугает.
   И вот пока крапиву рвали, она, эта Таня, тоже на свой огород пришла. Ходит там, за плетнём, большую морковку вырвала, говорит:
   — Здравствуй, бабушкин хвостик!
   Алёна покраснела, обиделась. Глянула из-за плеча. А девочка Таня морковину над головой подняла и с ней разговаривает. Не с Алёнкой, а с ней:
   — Как живёшь? Ты вкусная? Тебя так съесть или в суп положить? Пойдём бабушку спросим, — и убежала.
   У неё тоже есть бабушка. Вроде бы не придерёшься. Но Алёне обидно. Как это — съесть? Как это — в суп положить? Нарочно так говорит, назло. Она побольше Алёны, эта девочка Таня, и дразнится.
   Но вот, видно, бабушка устала. Разогнулась, сняла с головы платок, лицо вытерла.
   — Ну что, внучка, пойдём в избе приберёмся?
   — Приберёмся! — обрадовалась Алёна. Наконец-то дело нашлось.
   В избе бабушка дала ей просяной веник:
   — Мести-то, подметать умеешь?
   — А как же!
   И пока бабушка секла крапиву, доставала горшок из печи, поросёнку еду готовила, Алёна-раз-раз! — всю избу чистенько вымела. Потом тряпку нашла, со стола крошки собрала в горсточку.
   — Ну ты и хозяйка! — удивилась бабушка. — А я думала, ты маленькая, не умеешь.
   — А то. Я дома и картошку почищу, и луку с грядки принесу, я, баушк, всё могу. Потому что маме некогда. А тебе, баушк, есть когда?
   — Дак ведь я привыкла. Всё одна да одна.
   — Ты, баушк, потому и молчун?
   — А?
   — Ты, говорю, потому и молчун, что одна?
   — Разве я молчун? — Бабушка обняла Алёну, засмеялась. — Ну-ка, пошли кашу-то есть.
   — Баушк, — спросила Алёна, — а папка за мной скоро приедет?
   — Наскучило у меня-то?
   — Да нет, я так.
   — У тебя, Алёнушка, скоро братик будет либо сестра. Вот хлопот тебе тогда!
   — Ну и пусть. Это мне заместо куклёнка будет.
   Алёнка доедает пшённую кашу с жёлтой корочкой — вкусная каша у бабушки! — и выходит на крыльцо. Деревня маленькая, всего-то несколько домов. И называют её чудно — Цапельки. Почему такое — Цапельки? Какие Цапельки? А за огородами сразу лес. Только Алёна ещё не ходила туда. Одна ёлочка к самой их грядке выбежала. А другие, тоже молоденькие, подальше остановились. Боятся.
   — Ну что, пойдём коровку-то подоим? — спрашивает бабушка.
   — Пойдём. А почему ты меня раньше с собой не брала?
   — Боялась, притомишься.
   — Ты, баушк, думала, я маленькая?
   — Ну да.
   Они проходят мимо огорода в лес и через лес тропинкой. Алёна идёт-идёт и вдруг видит: гриб сидит. Гриб пригожий — шапка красная, прямо с блюдце величиной. К шапке бурый листок прилепился.
 
 
   — Гляди, баушк! — и вытащила гриб из земли. Ножка тоже хорошая, крепкая.
   — Глазки-то молоденьки! — удивляется бабушка. — Ну и гриб!
   — А вон ещё такой-то!.. И ещё!..
   — Это грибы хорошие, — говорит бабушка. — Красики их называют. Шапочки у них красные. Или ещё — подосиновые: под осинками растут. Куда класть-то будем?
   А класть и правда некуда.
   — Положи-ка их под ёлочку, — советует бабушка. — Вот видишь, аккурат с тебя ростом ёлочка. Пушистая, приметная. Положи, никто не возьмёт. Тут все люди свои.