Дождь шел не переставая. Он начался еще с утра, с каждым часом становился сильнее и сильнее, а к вечеру превратился в настоящий ливень. Редкие фонари, скупо освещавшие улицы Зигмунтова, одного из многочисленных поселков под Варшавой, не рассеивали темноты ноябрьской ночи. Даже яркая лампа над входом в местное отделение милиции, обычно хорошо видимая издалека, сегодня казалась небольшой желтой точкой.
   Внутри здания, где помещалось отделение милиции, было тепло и светло. В просторной комнате находились два человека в мундирах. Один из них, капрал, сидел за столом и что-то записывал в большую книгу в твердой черной обложке. Второй, сержант Стефан Калисяк, старший по званию и по возрасту, застегнув ремень с кобурой, расправлял складки плаща.
   — Ну и льет, — заметил капрал.
   Потоки дождя, подхваченные ветром, хлестали в окно и текли по стеклу, застилая его сплошной пеленой.
   — По крайней мере у вас ночь будет спокойная. В такую погоду даже самый отъявленный бандит из дому носа не высунет, — сказал сержант.
   — Смотри не утони в грязи, пока дойдешь до дома.
   — Как-нибудь доберусь. На Вишневой, правда, грязь непролазная, вчера по щиколотку можно было увязнуть. Дальше получше, нет такой глины. А у меня под горкой всегда сухо — песок.
   — Возьми в шкафу накидку поручика, — посоветовал капрал. — В ней не промокнешь.
   — И так дойду… Завтра я заступаю после обеда. Неохота утром сюда тащиться, а поручику может понадобиться. Вдруг будет лить, как сегодня.
   — Наверняка будет. Похоже, зарядило надолго.
   — Известное дело — ноябрь. Ну, будь здоров!
   — Пока!
   — Да, не забудь, — уже в дверях обернулся сержант, — пускай Вежбицкий и Фигель после обхода выйдут к последней электричке, которая в ноль сорок восемь. Хулиганы любят это время.
   — В такой дождь?
   — Всякое бывает. С последним поездом из Варшавы возвращается местная шпана. Им ведь все равно, какая погода, а в дождь можно действовать смело, никто не поймает. Пусть патруль пройдется по станции и по главной улице.
   — Хорошо, пошлю. Что передать поручику?
   — Скажи, что завтра я буду после двух. Утром съезжу в Варшаву. Пока!
   Дверь за сержантом захлопнулась.
   Спустя час вернулся патруль — Вежбицкий и Фигель. Сняли непромокаемые накидки, повесили на вешалку. На полу сразу же образовалась лужа. Пришедшие закурили.
   — В поселке все спокойно, — доложили они капралу, — на улице ни души. Дождь хлещет как из ведра.
   — Калисяк распорядился, чтобы вы вышли к последнему поезду, а затем прогулялись по главной улице.
   Вежбицкий поморщился.
   — Опять грязь месить. У меня сапоги насквозь промокли.
   — Ничего не поделаешь, надо идти. Позавчера в этом поезде у какой-то женщины вырвали сумочку. А когда сна бросилась вдогонку за вором, кто-то из его дружков подставил ей ножку, бедолага упала и разбилась.
   — В милицию она не заявляла, — заметил капрал.
   — Но это факт. Мне рассказал приятель, он все видел.
   — Наверняка опять работа Каминчака и его компании.
   — Это уж точно.
   — Дай им волю, они и ножи пустят в ход.
   — Я бы их всех пересажал.
   — У тебя есть доказательства, что это они? Никто в свидетели не пойдет, их все боятся. Когда мы в прошлом году задержали Каминчака за драку в пивной, чем дело кончилось?
   — Заплатил восемьсот злотых штрафа.
   — А что для такого восемьсот злотых? Дали бы полгода — сразу б поумнел…
   Милиционеры согрелись, отдохнули и, прихватив накидки, отправились на станцию. Вернулись часа через два. В поселке все было спокойно. Дождь чуть поутих.
   Капрал дежурил у телефона. Вежбицкий и Фигель ушли в соседнюю комнату. Перекусив и немного обсохнув, через час опять вышли из отделения. Около шести утра им снова надо было быть в районе железнодорожной станции, чтобы следить за порядком при посадке на электрички — утром много народа уезжало на работу в Варшаву.
   В начале восьмого пришел начальник отделения, поручик Ян Панас. Выслушал рапорт дежурного о том, что ночь прошла спокойно.
   А через несколько минут в отделение вбежала пожилая женщина. С трудом переведя дыхание, она прокричала:
   — Убитый!.. Сержант Калисяк!.. У меня в саду!..
   — Кто убит? Что вы несете?
   — Пошла я с утра за молоком и хлебом, — женщина заговорила чуть спокойнее, — открыла дверь, иду к калитке. Было еще совсем темно, издалека я ничего не увидела. Подхожу ближе, а у самой калитки под изгородью лежит человек. Я подумала, пьяный, ан нет, не пьяный. В милицейской форме. Лежит неподвижно. Фуражка сползла с головы и волосы в крови. На земле тоже кровь. Смотрю, а это наш сержант. Я его хорошо знаю. Не раз к нам заходил.
   — Где вы живете? Далеко? — перебил ее поручик.
   — Здесь рядом. На Цветочной, не доходя Вишневой.
   Поручик вскочил из-за стола.
   — Пошли!
   Остальные милиционеры встали как по команде.
   — Вы хоть плащи наденьте, дождь-то идет. А ему, бедняге, уже ничем не помочь. Мертвый он…
   — Капрал, — более спокойно сказал поручик, — вы останетесь, а Вежбицкий и Фигель пойдут со мной.